Бачинин В.А. Философия права и преступления

Подождите немного. Документ загружается.

2. Этап социального взрыва.

Это пиковая фаза социального кризиса, когда рассеивание, распад цивилизационных структур

начинают происходить гораздо быстрее, чем прежде, и процесс приобретает лавинообразный характер.

Изменение внешних условий происходит с такой скоростью, что абсолютное большинство людей не

успевают адаптироваться и многие как бы выпадают из привычных социальных ячеек, что неизменно

ведет к разрушению поведенческих стереотипов, падению нравов и росту преступности.

Дезорганизацион-ные процессы повсеместно переходят в деструктивные, которые оказывают на

человеческое поведение не социализирующее, а преимущественно асоциализирующее,

биологизирующее воздействие. Дремлющие в глубинах человеческого подсознания агрессивные

начала, прежде успешно блокировавшиеся цивилизационными нормативными структурами, теперь,

когда последние оказываются полуразрушенными, становятся бесконтрольными и активно заявляют о

себе множеством разнообразных эксцессов имморального и противоправного характера. Множество

людей оказываются ввергнутыми в экстремальные условия, чреватые для них моральными

деформациями, экзистенциальными катастрофами, страданиями и гибелью.

3. Социальный хаос.

Исчезает очевидная логика в смене событий. В хаотическом бесновании вздыбившегося мира все

начинает сталкиваться со всем. Человеку, пребывающему внутри этого хаоса, кажется, что наступил

«последний катаклизм», что разрушается сама субстанция цивилизации, распадаются все ее скрепы, и

тогда из его сердца исторгается библейский стон: «Объяли меня воды до души моей».

В условиях аномии история, социальное бытие воспринимаются людьми уже не как поступательный,

рационально описуемый, имеющий внутреннюю логику процесс, но как нечто дисфункциональное и

абсурдное, как насыщенное аритмическими перебоями сползание социума к пропасти исторического

апокалипсиса. Судьба государства видится им уже не как существование благоразумного

сверхсубъекта, неуклонно восходящего по ступеням прогресса, а сами себя они воспринимают уже не

как здравомыслящих существ, призванных достичь состояния всеобщей гармонии; на смену этим

классическим социогуманитарным формулам приходят иррациональные образы «бесов»

саморазрушения, поселившихся в людях и стремящихся увлечь их в пучину хаоса и гибели. При всем

разнообразии причин и источников дезорганизацион-ных и деструктивных процессов, большинство

разрушений осуществляется по инициативе и при активном участии конкретных социальных

субъектов-индивидов, групп, общностей, находящих-

ся во власти определенных идей и умонастроений, стремящихся провести в жизнь свои убеждения,

отстоять собственные интересы.

Как и любой хаос, аномия продуктивна. Скрытая от непосредственного созерцания логика

исторических событий напоминает в подобных случаях логику движений маятника. Когда достигнуто

предельное состояние и дальнейшие разрушения становятся невозможны, остается только одна

возможность — устремиться в противоположном направлении и начать возводить из руин новую

цивилизационную систему со всеми сопутствующими атрибутами — государственностью, правом,

экономикой, культурой и т. д. И в пучине аномии уже постепенно намечаются те будущие

возможности, которые спустя некоторое время станут линиями становления и развития новых

социальных форм. В вихревых потоках социального хаоса, в столкновениях всего со всем успевает

выгореть все лишнее и сохраняется все то основное, что необходимо для генезиса новых структур,

форм и систем.

В индивидуально-личностном измерении аномия имеет двоякое значение. С одной стороны, аномийное

поведение контрадаптивно, то есть направлено против общепринятых стереотипов законопослушного

поведения, подчиненного нормам морали и права. С другой стороны, оно адаптивно, позволяя

человеку в условиях общественного кризиса и резкого возрастания степени непредсказуемости

социальных событий приспособиться к обстоятельствам, приняв тот же стереотип действий, чреватых

непредсказуемостью и вседозволенностью.

Первым из европейских ученых, кто начал специально разрабатывать проблему аномии, был

французский социолог XIX в. Э. Дюркгейм. Согласно его концепции, аномия как противоположность

стабильного социального порядка возникает тогда, когда государство и общество ослабляют свой

контроль за поведением индивидов. Это происходит в эпохи промышленных, экономических и

социально-политических кризисов. Занятая собственными проблемами, государственная машина на

время самоустраняется от решения насущных социокультурных, духовно-нравственных вопросов. В

результате у индивидов исчезает чувство общности и дух солидарности, распространяются

эгоистические умонастроения, пропадает должное уважение к моральным и правовым нормам,

ухудшается состояние нравов, возрастает число самоубийств и преступлений. В условиях аномии

существенно расширяются возможности для свободных волеизъявлений, в том числе для выходящих

за пределы цивилизованной нормативности.

В XX в. значительный вклад в разработку концепта аномии внес американский социолог Р. Мертон,

исследовавший дисфункциональные состояния общественных систем, возникающие в результате

обострения социальных противоречий. В условиях

кризиса и дисфункциональности общественной системы возрастает число индивидов, которые для

решения своих жизненных задач и достижения имеющихся целей склонны использовать средства,

ведущие к успеху кратчайшим путем. Чаще всего это оказываются противоправные средства. Для

Р. Мертона несоответствие между целями и средствами их достижения выступает одним из

главных оснований состояния аномии. Он выделяет несколько основных типов отношения между

целями и средствами в социальной деятельности индивидов и групп:

1) законопослушное поведение, избирающее положительные цели и столь же положительно

окрашенные средства их достижения;

2) противоправное поведение, когда выбор положительных целей сопровождается присваиваемой

субъектами свободой в выборе средств;

3) ритуальное поведение, предполагающее сосредоточенность на средствах при полном забвении

тех целей, которым они должны служить;

4) эскапистское (убегающее) поведение, предполагающее негативное отношение и к социально

значимым целям, и к средствам их достижения (характерно для алкоголиков, наркоманов,

самоубийц);

5) бунтарско-революционное поведение, отрицающее общепринятые, традиционные цели и

средства и заменяющее их новыми целями и новыми средствами.

Для концепции Р. Мертона характерно внимание к тому обстоятельству, что эффективность

целепреследующей деятельности в большинстве случаев обусловлена способностью субъектов к

нарушению морально-правовых норм.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО ПОРЯДКА

Существует универсальный закон возрастания беспорядка (энтропии), означающий, что в природе

и обществе постоянно действуют дезорганизующие и деструктивные силы и что любая вещь несет

в себе тенденцию к самораспаду и гибели. Но энтропийная тенденция не всевластна, поскольку ей

противодействует другая, суть которой в том, что всякая система стремится к самосохранению

себя как целостности с внутренне уравновешенной структурой. Принцип динамической

сбалансированности внутренних противоположностей, их подвижного равновесия (гомеостазиса)

столь же универсален, как и закон возрастания энтропии. Оба они позволяют существовать

динамическим структурам.

Поскольку в социуме, как и в природе, действуют разруши------------„„,„„,„„ 1итпг>пмынмр

тенденции, человек

заинтересован в том, чтобы иметь эффективные средства противодействия им. На протяжении

тысячелетий шел процесс выработки разнообразных социальных форм, призванных помогать людям в

их противодействии деструктивным началам бытия, способных систематически повышать уровень

упорядоченности общественной жизни.

Порядок возникает там, где между различными вещами или субъектами образуются устойчивые,

надежные и продуктивные связи, скрепляющие их в единую, успешно функционирующую

целостность. Совокупность этих связей составляет относительно устойчивую структуру, конфигурация

которой отмечена печатью функциональной целесообразности. Порядок предполагает соразмерность

частей целого, их подчиненность нормативному принципу меры, относительную сбалансированность

противоположностей, в каких бы видах они ни выступали. Если в основе естественного порядка лежат

объективные законы природы, функционирующие независимо от воли и желаний людей, то

социальный порядок, его установление и поддерживание требуют активных человеческих усилий.

Когда такие усилия оказываются успешными и плодотворными, у социальной системы появляется

возможность обрести такое качество, как цивилизованность, и называться цивилизацией.

Цивилизация — это искусственная, многоцелевая социальная система, стремящаяся пребывать в

равновесно-динамичном состоянии, способная к саморегуляции и самосовершенствованию,

предпринимающая постоянные усилия по блокированию существующих опасностей деструкции и

хаоса. Направления ее организационно-регулятивных усилий разнообразны, поскольку источником

опасности для нее могут выступать самые разные силы — от деструктивных процессов в

экономических и политико-идеологических сферах до отдельных людей, одержимых

разрушительными аффектами и страстями.

Ключевым принципом цивилизации как системы является принцип социального порядка, а главное ее

требование к собственным подсистемам и элементам — это требование подчиняться существующим

нормам и законам, следовать заданным образцам. Цивилизационной системе необходимо регулярное,

ритмично-педантичное воспроизведение наличного порядка для того, чтобы успешно выполнять свою

репродуктивную функцию. С этой целью создается ряд социальных институтов, не допускающих

беспорядка, поддерживающих социальный порядок, — система государственной власти, правовые

институты, политические организации. На это же направлена деятельность традиционных

воспитательно-регулятивных средств — обычаев, традиций, моральных норм, а также средств

суггестивного (внушающего)

психолого-педагогического воздействия старших поколений на младшие.

Разрушение, выход из строя этих нормативно-регулятивных средств чреваты для общества

катастрофическими последствиями. Улисс в драме Шекспира «Троил и Крессида» ужасается,

вообразив подобную катастрофу:

О, стоит лишь нарушить сей порядок,

Основу и опору бытия. —

Смятение, как страшная болезнь.

Охватит все, и все пойдет вразброд,

Утратит смысл и веру. Как могли бы,

Закон соподчиненья презирая,

Существовать науки и ремесла,

И мирная торговля дальних стран,

И честный труд, и право первородства,

И скипетры, и лавры, и короны.

Забыв почтенье, мы ослабим струны —

И сразу дисгармония возникнет

Давно бы тяжко дышащие волны

Пожрали сушу, если б только сила

Давала право власти; грубый сын

Отца убил бы, не стыдясь нимало;

Понятия вины и правоты —

Извечная забота правосудья —

Исчезли бы и потеряли имя,

И все свелось бы только к грубой силе,

А сила — к прихоти, а прихоть — к волчьей,

Звериной алчности, что пожирает

В союзе с силой все, что есть вокруг,

И пожирает самое себя .

Цивилизация, борясь с угрозой катастрофического самораспада, стремится не просто упорядочивать

человеческое существование, но создать удобообитаемую среду, внутри которой человек имел бы все

необходимое, чтобы совершенствоваться, приумножать свой культурный, духовный потенциал.

Цивилизация, как наиболее грандиозная из форм социального порядка, представляет собой продукт

многовековых преобразовательно-приспособительных усилий человечества. В итоге этих усилий

сложились те более или менее приемлемые формы отношений индивидов друг с другом и средой

обитания, которые в целом и составили социальное «тело» цивилизации. Тот порядок, без которого

немыслима каждодневная жизнь цивилизованного общества, нельзя считать чем-то несущественным

или случайным. В нем реализовалась, воплотилась с огромным трудом найденная усилиями многих

поколений мера целесообразности в организации общественного бытия. Здесь каждая социальная

форма стремится к своему оптимуму и если даже не достигает его в настоящий исторический момент,

то надеется на это в будущем.

Цивилизация как упорядоченное целое — это одновременно и система и организация. Системой ее

позволительно называть из-за того, что она имеет внутри себя элементы и подсистемы, связанные

между собой по горизонтали, ив ней отчетливо просматриваются разнокачественные уровни,

размещающиеся по вертикали.

Кроме структурно-статического аспекта, в цивилизации как системе очевиден аспект динамический.

Она представляет собой развивающуюся целостность, изменяющуюся в социально-историческом

времени, способную обеспечивать жизнедеятельность человека и воспроизводить самое себя.

В качестве организации цивилизация выступает как особый социальный организм, существующий для

достижения определенных целей. Ее многоцелевым предназначением объясняется то, что она сама

состоит из множества крупных и мелких организаций, выполняющих разнообразные функции,

стремящихся к их рационализации и оптимизации. Как организация, цивилизация способна к

саморегуляции, самонастраиванию, что позволяет ей эффективно действовать на протяжении

длительных исторических периодов, время от времени внося радикальные коррективы в свои

стратегии. Эта самокоррекция предстает как единство аккомодации (цивилизация заставляет субъектов

подлаживаться под ее требования) и ассимиляции (цивилизация сама стремится приспособиться к

психофизическим и социокультурным особенностям новых поколений). В итоге цивилизации удается

сохранять и поддерживать необходимую для ее успешного развития меру социального порядка.

КУЛЬТУРА КАК МИР ГАРМОНИИ

В исторической драме борьбы между силами порядка и хаоса, созидания и разрушения,

организованности и стихийности складывалась новая, высшая реальность, которой равно чужды и

логика саморазрушения, и мертвящая заорганизованность. Ее имя — культура.

Подобно тому, как порядок — это еще не гармония, цивилизация — еще не культура, а лишь

совокупность социальных предпосылок и условий ее развития. Важнейшее предназначение ци-

вилизационных институтов состоит в том, чтобы, препятствуя угрозе тотальной деструкции,

обеспечивать развитие культуры, давать «зеленый свет» ее нарождающимся и совершенствующимся

формам.

Конкретные культурные феномены мифологического, религиозного, этического, художественного

характера издавна, еще со

времен античности составляли предмет познавательного интереса. Но в качестве особой целостности,

самостоятельной системы ценностей, норм, видов человеческой деятельности культура становится

предметом специального философского анализа только в Новое время.

На сегодняшний день существует около двухсот научных дефиниций культуры. Но все это

многообразие может быть в итоге сведено к четырем основным определениям:

1) культура — это творческие способности человека;

2) культура—творческая деятельность человека, специальные усилия людей, в результате которых их

способности и таланты превращаются в объективные материальные и духовные ценности;

3) культура — совокупность созданных человеком ценностей;

4) культура — процесс духовного обогащения человека, динамика превращения существующих

ценностей в его духовное достояние, творческие силы и способности.

Из этих определений образуется культурологический круг как модель-схема культуры в целом.

Культуротворческие

способности

человека

Духовное

обогащение

личности

Творческая деятельность

Культурные ценности

Схема

В историческом времени развития мировой цивилизации этот круг превращается в спираль, поскольку

энергия культуротвор-ческих способностей, воплотившаяся в созданных человеком ценностях,

возвращается уже не к исходному пункту. Она духовно обогащает новые поколения, подготавливая их

к культуротвор-ческой деятельности. Так размыкается круг и образующаяся спи--~ ..„™»«„.„„

впгоа

та

мгтпгшческую перспективу.

За понятиями цивилизации и культуры стоят два ряда различных реалий. За цивилизацией — порядок,

необходимость, социальность, государство, власть, право, дисциплина, справедливость. За культурой

— гармония, свобода, духовность, совершенство, идеалы, истина, красота, нравственность. Если

цивилизация прежде всего регулирует, организует, упорядочивает социальные отношения, то культура

призвана гармонизировать их. Если цивилизация сугубо нормативна и ее продуктивность соразмерна

наличным условиям и обстоятельствам, то культура сверхнормативна, то есть ориентирована не только

на нормы, но и на идеалы. Ей присущи избыточная продуктивность и прорывы творческой энергии за

пределы существующих традиций и стереотипов в мир высших гармоний, красоты и совершенства.

Ценности культуры существуют не разрозненно; они связаны между собой в единое гармоничное

целое — культурный космос. Этот мир — особая нормативно-ценностная реальность, внутри которой

социализированный человек живет как духовное существо, как субъект духовности. Чем развитее

духовное «Я» личности, тем значимее для нее эта реальность. Именно в ней человек обретает свою

истинную сущность и реализует ее наиболее достойным, возвышенным и гармоничным образом.

Культура, будучи средством борьбы с всеотрицающей силой времени, с физической конечностью

индивидуального существования, дает человеку возможность фиксировать свои переживания и мысли,

особенности своего мироотношения в знаковых, символических, образных и понятийных формах,

остающихся в наследство следующим поколениям. Основным средством подобных фиксаций является

язык культуры, втягивающий человека в мир собственных смыслов, ценностей и норм, ставящий его в

центр культурного универсума. Этот универсум имеет свое энергетическое поле, от которого исходят

разнообразные нормативные требования, призывы, воззвания, заставляющие человека вольно или

невольно, сознательно или бессознательно корректировать свое социальное поведение.

Культурные механизмы долговременной исторической памяти позволяют обществу регулярно

воспроизводить и приумножать социальный опыт, удерживать его в эпицентре общественного

внимания, способствовать его активному участию в социализации новых поколений.

Через культуру уроки исторического прошлого обретают для человека личностную значимость и

императивность, а с ними и способность воздействовать на его духовную и практическую жизнь, его

мировоззрение, нравственность и правосознание. Благодаря культуре личность обретает способность

сознавать себя существующей одновременно и в средоточии живых социальных отношений, и в

универсуме идеальных гармоний.

Нормативные требования культуры, которым человек подчиняется, обязывают его чувствовать,

мыслить и действовать таким образом, чтобы оставаться на уровне своего высокого предназначения.

Эволюция затратила огромные усилия, чтобы возвести человеческое существо по своей лестнице на

очень высокую ступень, в то время как множество остальных живых существ остались на

нижележащих уровнях. Это требует от человека ответных усилий: он обязан удерживаться на высоте и

не соскальзывать вниз. Возможность сорваться в бездну зла, пороков и преступлений у него всегда

есть. Но у него есть и средство, благодаря которому он может успешно удерживаться на краю бездны,

на пороге тьмы, у границ хаоса. Это средство — культура. Религия, нравственность, философия,

искусство способны направлять витальные силы и социальную энергию человека к высшим идеалам

гармонии и совершенства.

Культура призвана помогать человеку гармонизировать его практическую и духовную жизнь, облекать

его внутренние противоречия в соразмерные формы, устремлять содержащийся в них взрывной

потенциал в русло созидания, творчества, а не разрушения.

ОНТОЛОГИЯ ДУХА ПРАВА И ДУХА МУЗЫКИ

Вопрос об онтологических основаниях права не позволяет обойти вниманием проблему их общей

природы с онтологическими основаниями музыки. Как известно, издавна существует устойчивая

традиция государственной регламентации музыкального творчества. Так, еще в древнем Китае из

музыки изгонялось все то, что считалось нарушающим общепринятые представления о гармонии

мироздания, казалось «аморальным» и угрожающим правопорядку. За создание и исполнение

«аморальной» музыки виновные подвергались уголовным наказаниям, вплоть до смертной казни.

Являлось ли это чрезмерное внимание к нормативно-ценностной стороне музыкального искусства

культурно-историческим казусом или же оно имело под собой какие-то глубокие и вполне

оправданные основания? Ответ на этот вопрос содержался уже в древнекитайских философских

системах даосизма и конфуцианства, для которых музыка была духовным началом, причастным к

нормативным началам бытия. Даосизм видел в музыке непосредственное порождение Дао, этого

перводвигателя Вселенной. Уже после того, как из Дао возникла музыка, появились социальные

нормы, правила морали и законы.

В конфуцианстве логика рассуждений была несколько иной. - пппяпка. не

существова-

ло и музыки. Лишь после того, как правители-мудрецы утвердили иерархические отношения между

властями и подданными, установили социальный порядок с помощью морали и права, они занялись

упорядочением звуков и созданием музыки.

Древние натурфилософские умозрения открыли, что у права и музыки единая онтологическая основа.

Она именовалась либо Дао, либо Логосом, либо Числом, задающим одновременно и музыкальные

интервалы, и социальные нормативы. Обнаружив генетическое, структурное и функциональное

сходство музыки и права, античность обратила внимание на два типа причинных связей между ними и

онтологией миропорядка. С одной стороны, онтологические структуры мироздания равным образом

предопределяют строй и музыки, и правопорядка. И наоборот, музыка и соционормативная реальность

способствуют увеличению меры упорядоченности и гармоничности бытия в целом.

Архаические культуры открыли, что бытие Вселенной протекает не в великом безмолвии, что оно

озвучено и что его онтологические структуры несут в себе сходную акустическую и нормативную

информацию о строе мироздания и принципах миропорядка. Эта информация говорит хотя и разными

языками, но об одном — о ритмической динамике бытия и о необходимости для человека подстраивать

под эти ритмы свое физическое и социальное существование.

Для музыки и права нормативным идеалом служит совершенство социума и мира в целом. Но если для

музыки это совершенство выступает как гармония, то для права — только как порядок. В античных

картинах мира бытие и совершенство считались состоящими в «интимном сродстве» между собой.

Предполагалось, что бытие и является важнейшим из совершенств, выступая самозамкнутым и

уравновешенным в своей полноте. Если совершенство мыслилось как атрибут космоса, бытия в целом,

то все неустроенное, бесструктурное, дурное, хаотичное объявлялось «не-сущим». Поскольку в этом

последнем не было и намека на совершенство, то ему отказывалось в праве быть и оно расценивалось

как причастное небытию.

Позднее, уже в средние века способность «быть», а значит «быть совершенным» стала неотъемлемым

атрибутом Бога. Бог не только сам способен «быть», но и наделяет этой способностью все вещи. Тем

самым он открывает перед ними возможность быть совершенными. Поскольку Бог пребывает во всех

вещах, они «есть», «бытуют», и бытие для них является даром Творца своим творениям'.

См.: Аверипцев С С Поэтика ранневизантийской литературы. М , 1977, с. 36—52.