Бачинин В.А. Философия права и преступления
Подождите немного. Документ загружается.
метафизической реальности, которая значима для человека в той мере, в какой он способен воображать
ее своими духовными усилиями.
Если ограничиваться лишь рассудочными усилиями позитивной социологии, то для нее
метафизическая реальность на самом деле закрыта. Но человеческий дух шире и богаче рассудочного
рационализма и в его распоряжении имеются способности, позволяющие ему прикасаться своим «Я» к
высшей реальности. Если попытаться хотя бы в самых общих чертах обозначить своеобразие
метафизического метода постижения в его сопоставлении с социологическим методом познания
правовой реальности, то возникнет следующая картина:
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ МЕТОД ПОЗНАНИЯ
1. Имеет дело с конечными, преходящими, относительными, пребывающими в конкретном времени-
пространстве социально-правовыми феноменами.
2. Оперирует способностью человека к рассудочным умозаключениям.
3. Его предмет — социально-правовая реальность, расчлененная на элементы, уровни, фрагменты и т.
п.
4. Опирается на эмпирические данные, появляющиеся в результате наблюдений, измерений,
экспериментов и доступные проверке.
МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ СПОСОБ ПОСТИЖЕНИЯ
1. Имеет дело с ноуменальным — бесконечным, вечным и абсолютным, — пребывающим в социально-
правовых феноменах и просвечивающим сквозь них.
2. Оперирует способностью человека к метафизическому созерцанию и умозрению. Эта способность
требует определенных психофизиологических предпосылок и может быть развита путем специальных
занятий.
3. Его предмет — целостность метафизической сверхреальности, внутри которой социально-правовая
реальность пребывает как один из ее частных модусов.
4. Опирается на метафизические основоположения о Боге, душе, судьбе, бессмертии и др., которые в
принципе не верифицируемы и пребывают вне логики рассудочных доказательств и опгювеожений.
5. При построении объяснительных моделей не идет дальше выявления тех или иных социальных
детерминант, и потому получаемые выводы пребывают, как правило, в плену мировоззренческих
стереотипов своего времени и своего общества.
6. Обслуживая разнообразные по своей направленности социологические теории, предпочитает иметь
дело в каждом отдельном случае либо с конкретным тезисом, либо с его антитезисом.
5. В объяснениях социальных явлений устремляется за пределы социальной реальности в
метафизическую сферу, заменяя принцип причинности принципом судьбы и акаузаль-ности.
6. Работает с антиномиями, выказывая уникальную готовность и способность удерживать в себе
проблемное напряжение противоположностей тезисов и антитезисов.
При различии подходов к реальности социологический метод познания и метафизический способ
постижения сходятся, во-первых, в общности оснований их предметов — онтологического единства
творящего начала с сотворенным миром, а во-вторых, в единстве цели, заключающейся в стремлении
приблизиться к постижению сути той социально-правовой реальности, внутри которой живет человек.
Социологическому методу совсем не обязательно стремиться прикоснуться своим инструментарием к
метафизическим сущностям, подобно тому, как человеку незачем видеть Бога. Но как человеку
непозволительно жить, забыв о высших первоначалах мирового бытия, так и социологии
непозволительно существовать, открестившись от метафизического мира. Для нее гораздо приемлемее
путь не рассудочного верхоглядства и плоского схематизма, а признание таинственности того, что
происходит в глубинах социально-нравственной жизни общества и человека.
Совершенно очевидно, что теория не сможет успешно исследовать такие острые морально-правовые
проблемы, как падение нравов, динамика преступлений и самоубийств, наркомания и пьянство, если
она равнодушна к вопросу о сверхфизических основаниях человеческого бытия. Ей в равной мере
необходимы оба метода постижения социоморальной реальности — социологический и
метафизический. Для нее важно соединить исследовательский интерес к морально-правовым фактам с
вниманием к личным экзистенциалам и стоящим за ними нравственным абсолютам и метафизическим
сущностям.
СИМВОЛИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ ПРАВА
Культурологический подход к праву возможен и необходим по той причине, что правовые явления
несут в себе, кроме сугубо юридических значений, еще много смыслов внеюридического характера. В
них сосредоточена богатейшая культурно-историческая семантика и символика.
Культурологический метод позволяет рассматривать любой правовой феномен не сам по себе, а внутри
интеллектуального пространства культурных смыслов, в результате чего тот утрачивает жесткость
прежних, исключительно юридических границ. В той же мере он способен делать это и по отношению
к праву в целом.
Культурология, ставя перед правомышлением вопросы, которые оно само перед собой, как правило, не
ставит, стремится к созданию культурологических моделей правовых реалий. При этом на передний
план выходит то обстоятельство, что культура по своей сути метафизична, то есть связана с миром
высших, абсолютных смыслов и сущностей. Вместе с тем культура и символич-на, поскольку
стремится доводить до человека эти абсолютные смыслы посредством зримых форм.
С позиций культурологического подхода всякий искусственный предмет или феномен — это символ.
Равным образом он позволяет видеть в нормах и ценностях права символы сверхличных энергий,
участвующих в творении социального мира и правопорядка. Этот подход предполагает, что через
нормы и ценности права человек приобщается к высшей, абсолютной гармонии бытия, для которой
социальный правопорядок — только частная, локальная форма. То есть задача метафизической
культурологии состоит в выявлении не столько относительных, сколько абсолютных смыслов бытия.
Человек живет в мире природных явлений, естественных и рукотворных вещей, а также разнообразных
социальных символов. Его социальное и культурное бытие — это жизнь в символической вселенной,
где за каждым словом, звуком и жестом — концентрированные сгустки смыслов, спрессованные
временем и опытом многих поколений.
Символы разнообразны по своему характеру и предназначению. Это коммуникативные символы,
обслуживающие межчеловеческое общение. К ним относятся жесты, взгляды, выражения лиц,
этикетные, обрядовые, ритуальные условности. Все они предполагают различные формы и оттенки
отношений людей друг к другу.
Научные символы в виде знаков, цифр, букв, формул обслу-„^„„„„„^ ГТРЯТРПЪНОСТЬ людей.
Художественные
символы в живописи, архитектуре, музыке подчинены решению преимущественно эстетических задач.
Политические символы с их пестрой геральдикой выполняют задачи представительского характера.
Наиболее сложными из всех являются символы метафизические, с их сложной философской,
религиозной и этической природой. Еще в глубокой древности человеку открылось, что на всем, что
его окружает, лежит явная или скрытая печать высших, запредельных сил. Каждая вещь при этом
напоминает нечто вроде поплавка, погруженного одновременно в две реальности — физическую и
метафизическую. Ее видимая часть выступает в качестве символа, свидетельствующего о
существовании части невидимой и о многоуровневости содержащихся в ней смыслов.
Метафизические символы многолики, многосмысленны и неисчерпаемы в своих значениях: последнее,
окончательное слово в их истолковании, очевидно, никто и никогда не скажет, поскольку всегда будет
оставаться еще некий неизреченный смысловой «остаток».
Любой из миров, в которых живет человек, — природный, социальный, духовный, — можно
рассматривать как мир метафизических символов. Именно так умел смотреть на природу поэт Ш.
Бодлер, писавший:
Природа — некий храм, где от живых колонн Отрывки смутных фраз исходят временами. Как в чаще символов мы бродим в
этом храме, И взглядом родственным глядит на смертных он.
«Храмом символов» является не только природа, но и культура, цивилизация. Человек способен
прочитывать в смысловых, нормативных и ценностных конфигурациях их форм метафизическое
содержание. Он способен находить в проявлениях истины, добра, красоты и справедливости знаки
высших, Божественных гармоний, а в зле, безобразии, пороках и преступлениях — знаки
метафизической тьмы и бездны.
Через символы человеческая душа прикасается к метафи^иче-скому миру или, как считал Платон,
вспоминает о нем, о тех временах, когда она была слита с ним в одно целое. Через символы она
отзывается на высшие смыслы, приобщается к ним.
Право, как и все сущее, метафизично, поскольку связано с миром высших смыслов, абсолютных
ценностей и запредельных сущностей. Оно же символично, так как содержит в себе все необходимое,
чтобы доводить эти метафизические значения до человека посредством социальных форм и
предметностей. В нем с полным на то основанием можно видеть некую тайнопись,
свидетельствующую не только о неизреченных метафизических смыслах, но и бессознательных
глубинах коллективного опыта, а так-
же о существовании высших энергий, участвующих в творении социального мира. В наибольшей
степени это относится к естественному праву.
Метафизическая реальность такова, что человеку не дано полностью растворяться в ее содержании.
Отягощенный материальностью, он всегда находится как бы рядом с нею, ощущая и сознавая наличие
границ, отделяющих его от метафизического мира.
Создаваемые человеком символы позволяют ему перебрасывать мост через кажущуюся пропасть и
соединять то, что представляется разъединенным. Поэтому символы, располагающиеся как бы между
двумя реальносгями, физической и метафизической, всегда пограничны, маргинальны.
Соединяясь в символах в одно целое, метафизическая и физическая реальности, однако, не перестают
пребывать в состоянии противоречия. Его печать просматривается и в структуре, ч в содержании
каждого символа. Эта внутренняя амбивалентность сообщает ему некое скрытое беспокойство,
динамизм, расположенность к содержательно-смысловым эволюциям и беспредельному
развертыванию его значений.
Противоречивость, будучи не только предикатом вещей и феноменов физического мира, обнаруживает
себя и как являющаяся дуальность метафизических начал творения и разрушения. Бесчисленное
множество физических и социальных, нравственных и правовых антитез, воплощающих бинарную
оппозиционность сверхфизических абсолютов Творца и Разрушителя, постоянно напоминают человеку
о его всегдашнем пребывании в пункте развилки траекторий восхождения и нисхождения, а также о
том, что он обязан реализовывать свое естественное право свободного выбора между
противоположностями.
В символах важна не столько репрезентация двоемирия, сколько те наличные, явные или скрытые,
смысловые связи, посредством которых в каждом конкретном случае по-особому соединяются эти
миры. Именно внутренние смыслы или идеи представляют собой то особенное, что отличает символы
друг от друга. Из них складывается еще одна реальность, кроме физической и метафизической, —
культурная. Она-то и придает содержательную наполненность символу как двуединству
изобразительного и изображаемого начал.
Ценностно-смысловая структура символа лишена жесткости. Будучи пластичной и многомерной, она
предопределяет его исходную полисемантичность. Графическим изображением символа может
служить фигура, напоминающая плоскостную проекцию песочных часов без верха и дна, где ее
верхняя половина обозначает метафизические реалии, представляемые данным символом, пепегаеек-
перемычка выступает как изобразительная ипостась
самого символа, а нижняя половина — это все то множество смыслов и толкований, что вытекают из
символа.
Смысловая полифоничность символа производна прежде всего от присутствия в нем метафизических
«сверхсмыслов», «сверхценностей» и «сверхнорм» абсолютного характера. Фокусируясь в символе,
они делают его содержание предрасположенным к бесчисленным герменевтическим толкованиям и
интерпретациям. Внутри каждого символа громоздятся целые «монбланы» разнообразных значений,
наделяющие его возможностью сколь угодно долго участвовать в жизни человеческого духа.
Символы зачастую не просто многосмысленны, но необычайно темны и способны уводить мысль либо
в беспредельные глубины того, что в принципе непостижимо, либо в таинственные извивы
семантических лабиринтов. Но в любом случае они практически никогда не доводят человеческое
сознание до конечного пункта, не раскрывают перед ним свою тайну. Взаимодействие с ними всегда
чревато обнаружением некоторой доли семантического коварства. Они лишь указывают на нечто
туманное и колеблющееся в далеком мареве метафизических и культурно-исторических
реминисценций. Имея способность самостоятельно существовать, эволюционировать и даже
перерождаться, символ с равной вероятностью способен выводить человеческий дух к возвышенным
озарениям и заводить в темные тупики.
Абсолютные смыслы бытия не даны человеку непосредственно. Высшие императивы гармонии и
порядка реализуются в социальной практике через нормативно-ценностные ориентиры. В свою очередь
нормы и ценности права, являясь внутренне противоречивыми, объединяют в себе два мира —
метафизический мир абсолютного долженствования и социальный мир сущего. Каждая правовая норма
несет в себе абсолютное императивное начало и одновременно является реальной поведенческой
моделью, частично реализующей высший императив. В человеческом мире она осмысливается как
идея, оправдывается как ценность и принимается как императив. Во всех своих трех ипостасях она
восходит к метафизической реальности, к Абсолютной Первонор-ме (Богу) и потому является
представляющим его символом.
Когда из правосознания исчезают представления об абсолютном содержании норм, то начинает
дробиться и рассыпаться вся его вселенная ценностей и смыслов. Подобная аксиологическая и
семантическая катастрофа может постигать как индивидуальное, так и общественное правосознание.
Метафизическая культурология, имея дело с относительным и преходящим, с тем, что пребывает в
конкретных пространственно-временных пределах, видит в нормативно-ценностных структурах знаки
вечного и абсолютного. Исследуя социально-право-
вую реальность со всеми ее уровнями и элементами, она помнит о метафизической сверхреальности,
внутри которой пребывают ее нормы и ценности в качестве ее частных модусов. За данными
эмпирических наблюдений и рассудочной аналитики она прозревает метафизику сверхличного с
экзистенциалами души, судьбы, бессмертия, пребывающими вне логики рациональных доказательств и
опровержений. При построении объяснительных моделей сущего и должного она не забывает о том,
что за причинами правовых явлений и процессов всегда стоят еще «причины причин»,
абстрагироваться от которых человеческий дух не может.
ОНТОЛОГИЯ ПРАВА
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Человеку постоянно приходилось и приходится наблюдать разнообразные факты возникновения и
гибели природных и социальных форм, появление чего-либо из небытия или его уход в небытие. Эти
факты, волнуя людей, рождали множество вопросов: что значит быть или не быть? что есть бытие и
небытие? в чем их отличие друг от друга?
В поисках ответов на эти и многие другие, соприкасающиеся с ними, вопросы сложилось особое
направление философских размышлений о бытии в целом — онтология (отгреч. ovtoq — сущее, бытие
и Xojoq — учение). Ее главными понятиями являются категории бытия и небытия, вбирающие в себя
поистине неисчерпаемое содержание, охватывающее космос, природу, социум, человека, культуру.
Бытие представляет собой всеобщее свойство всех вещей, а понятие бытия фиксирует это их свойство
как первичный, фундаментальный признак, не касаясь других, частных, особенных качеств. Быть или
пребывать в бытии означает для вещи, организма, субъекта, любой реалии:
- во-первых, просто существовать, пребывать отдельно от всего иного;
— во-вторых, существовать наряду со всем иным;
- в-третьих, существовать во взаимодействии с иными реалиями;
— в-четвертых, существовать в единстве с универсумом, мировым целым.
Быть — значит пребывать не в состоянии абсолютного покоя, а в динамике непрерывных, малых или
значительных, изменений. Мир в целом и все его отдельные части и элементы непрерывно меняются.
Вечный универсум состоит из конечных, возникающих и исчезающих, появляющихся из небытия и
уходящих в небытие вещей, предметов, живых существ. Из смертных элементов складывается
бессмертное мироздание, из конечных частиц состоит бесконечная Вселенная, из многообразия
отдельных явлений складывается гармония единого миропорядка, где бытие и небытие непрерывно
перетекают друг в друга.
Бытие подчиняется определенной логике, которая задается исходными основаниями, пребывающими в
нем самом. Основание — это то, что является для вещи или феномена генетически
первичным и безусловным, предопределяющим характер и пределы их пространственно-временного
пребывания, что обеспечивает устойчиво-динамическое единство их как целостностей.
Универсальным онтологическим основанием разнообразных форм сущего является взаимодействие
противоположных начал или противоречие. Существует бесчисленное множество пар
противоположностей — свет и тьма, верх и низ, твердое и мягкое, мужское и женское, добро и зло,
истина и ложь и т. д. Противоречия возникают и разрешаются, чтобы вновь возникнуть и искать
возможности разрешения. Логика этих возникновений и разрешений составляет внутренний пульс
бытия. Само же противоречие является универсальной онтологической структурой, присутствующей
во всех сферах космического, природного, социального и духовного бытия. В любой целостности оно
выступает как структурообразующее или структуроразрушающее начало.
Характер взаимодействия противоположностей предопределяет существование трех главных
бытийных форм — хаоса (энтропии), порядка и гармонии.
Хаос. Поскольку в бытии всегда присутствует возможность небытия и любая конкретная структура
рано или поздно распадается, можно утверждать, что порядок чреват хаосом, подобно тому, как жизнь
всегда чревата смертью. Хаос — это отсутствие структурности, рассеянность, безмерность. В
мифологии хаосом издавна принято именовать некое неразличимое в себе, внутренне
недифференцированное, неструктурированное первоначало бытия, выступающее как аморфная,
неустойчивая стихия. Хаос либо предшествует порядку, либо возникает в результате разрушения
существующего порядка. В столкновениях своих стихий он несет огромную потенциальную энергию,
способную при определенных условиях воплотиться, оформиться в конкретные структуры.
Порядок представляет собой способ и форму существования организованных структур, внутренне
уравновешенных целостностей. Из них складывается онтологическая сверхсистема, пребывающая в
динамично-равновесном состоянии. Она способна на протяжении периода, достаточного для
выявления и реализации ее возможностей, эффективно функционировать, сохранять себя в состоянии
жизнеспособности, репродуцировать необходимые для себя формы, генерировать новые, гасить и
блокировать возникающие деструктивные импульсы и тенденции, не позволяя им разрушать
сверхсистему как целостность.
Являясь состоянием, в котором пребывает система, порядок предполагает бесконечное множество
своих степеней. Каждое это состояние, каждая степень упорядоченности находится на определенном
удалении от противоположных полюсов хаоса и гар-
Гармония — это состояние целого, когда все его элементы приходят в такое соотношение друг с
другом, при котором система достигает высокой степени совершенства, функциональной
эффективности и продуктивности. В условиях гармонии все части системы существуют максимально
полноценно, когда каждый элемент чем больше отдает, тем больше получает.
Гармония — это не внешнее соединение противоположностей, а их слияние в конкретное, органичное
тождество, когда устраняются резкие различия и контрасты между ними, налаживается поразительная
согласованность взаимодействий.
В социальной жизни особой областью, специально культивирующей гармонию, является искусство.
Оно как бы для того и предназначено, чтобы напоминать людям, что кроме пугающего хаоса и
размеренного, но порой бездушного порядка, существует высший мир прекрасных гармоний.
АНОМИЯ КАК ВОЗМОЖНОСТЬ СОЦИАЛЬНОГО ХАОСА
Аномия (от греч. а — отрицание, nomos — закон, то есть буквально беззаконие, отрицание норм)
является социальной модификацией хаоса и означает такое кризисно-катастрофическое, исторически-
переходное состояние общественных и личностных структур, когда одни морально-правовые
предписания и нормы у ж е не действуют на них, а другие, сменяющие их, еще не действуют.
Социальные формы, в которых проявляется аномия, -это кризисы, катастрофы, разгул преступности,
военные инциденты.
Распад целого, будь то отдельное государство или целая цивилизация, может происходить на
протяжении нескольких этапов.
1. Этап социального кризиса.
Совершается диссоциация (медленное рассеивание) структур и целостностей в социальном
пространстве. Система утрачивает внутреннюю уравновешенность. Повсеместно возникают
непредвиденные изменения дисфункционального характера, ведущие к тому, что отдельные элементы
и целые блоки начинают друг за другом выходить из-под контроля. В социальных процессах
возрастает степень непредсказуемости происходящих изменений, повышается роль случайных
факторов, широко распространяются антагонизированные умонастроения. Существенно понижается
ценность человеческой жизни, как чужой (рост преступности и, в частности, убийств), так и своей
(рост количества самоубийств). Не случайно Гегель характеризовал переходные эпохи как время самых
возвышенных, героических подвигов и самых чудовищных преступлений.