Асмус В.Ф. Античная философия

Подождите немного. Документ загружается.

заимствования чужих взглядов. В 74-м фрагменте об

этом сказано очень выразительно: «Не должно посту-

пать как дети родителей, то есть выражаясь по-

просту; так, как мы переняли» [там же, с. 160]. Это и

значит: не следует что-либо перенимать некритически,

догматически.

В принципе мышление — одно для всех людей.

«Мышление, — читаем в 113-м фрагменте, — общее для

всех»

[там же, с. 165]. Все «желающие говорить разум-

но

должны опираться па это всеобщее, подобно тому,

как

государство [зиждется] на законе, и даже еще креп-

че» [37, т. I, с. 165].

Это воззрение — отнюдь не

«чисто»

гносеологическое

или

онтологическое. Общий для всех людей закон, о

котором здесь идет 'речь, Гераклит характеризует как

«божественный»: «Ибо все человеческие законы пита-

ются единым божественным. Ибо

последний господст-

'вует

насколько ем^угодно, довлеет всему и все побеж-

дает»

[там же]. Этот правящий миром закон есть, по

Гераклиту, «слово», или

«логос»

(Яо^ое), и люди имеют

с ним постоянное общение. ,

Однако,

несмотря па это постоянное общение, люди,

по

убеждению Гераклита, в своем большинстве расхо-

дятся с «законом», или «разумом» («логосом»), И Ге-

раклит задается вопросом о том,'почему это происхо-

дит, Объяснение Гераклита проливает свет на его -взгляд

относительно

чувственного

познания. В 107-м фрагменте

он

говорит: «Плохие свидетели глаза и ущи у людей,

которые имеют грубые души» [там

жЪ,

с,. 1G4].

Фрагмент этот толковали в том смысле, будто Ге-

раклит отвергает в нем чувственное познание как несо-

вершенное,

будто при помощи зрения и

слуха

мы не

можем получить верного знания о природе, Но мысль

Гераклита не такова. Он говорит, что внешние чувства

не

дают истинного знания

только

тем

людям,

у кото-

рых грубые души. Стало быть, дело не в самих внеш-

них чувствах, а в мм, каковы

люди,

обладающие этими

чу

истцами.

У кого души по грубые, у того н внешние

чувства способны дакать гкчшшое знание.

По

чувства, по Гераклиту, па могут дать полного,

окончательного ананпя о природе вшцен. Такое знание

диет нам только

мышление.

Однако мышление Гераклит

представлял себе, но всей видимости, как познаватель-

ную деятельность, не отдельную от чувств, а

завершаю*

щую деятельность внешних чувств, способную приво-

дить людей, души которых не грубы, к истинному по-

знанию.

Может быть, в этом смысле Гераклит говорит

112-м фрагменте, что «мышление есть величайшее

превосходство, и мудрость состоит в том, чтобы говорить

истину и, прислушиваясь к голосу природы, поступать

согласно с ней» [там же]

Мудрость отвлекается и отвращается от всего, что

не

есть истина, Таков, надо полагать, смысл

108-го

фрагмента, в котором Гераклит заявляет: «Из тех, чьи

речи я слышал, ни один не дошел до познания, что

мудрость есть от всего отрешенное» [там же].

Но

хотя большинству людей недоступно истинное

познание

и хотя большинство не знает правящего миром

«логоса»,

Гераклит вовсе не считает такое положение

вещей неизбежным. В принципе Гераклит полагает спо-

собность к истинному познанию общей для всех людей,

а человеческий род — причастным к разуму. Всего вы-

разительнее он высказывает это свое убеждение в 116-м

фрагменте, где он прямо утверждает, что «всем людям

дано познавать самих себя и быть разумными» |'37, т. I,

с. 165]. И, кажется, в этом же смысле ом говорит в

115-м фрагменте, что

«душе

присущ логос, сам себя

умножающий» [там же].

Как

бы ни решал Гераклит вопрос об отношении

мышления

к чувствам, или ощущениям, бесспорны по-

пытки

Гераклита возвести

душу

в целом к ее

мате-

риальной

основе.

Такую основу Гераклит видит в

сухом

огненном

веществе. Физике огня в психологии Гераклита

соответствует учение об огненной

«психее».

В связи с

этим

Гераклит утверждает,

будто

мудрейшая и наилуч-

шая

та душа, природа которой характеризуется

«сухим

блеском» [там же]. И наоборот, наихудшая душа у пья-

ниц:

«Пьяный шатается, п ого ведет незрелый юноша.

Он

не замечает, куда идет, так как душа его влажная»

[там же].

В истории философии нового времени Гераклит, есте-

ственно,

привлекал к себе внимание тех философов и

историков

философии, которые высоко ценили диалек-

тику. Привлек он к себе внимание и Гегеля, который

заявлял,

что в философии Гераклита пет ни одного

положения,

которое он, Гегель, не мог бы включить в

собственную философию. Но Гегель был неточен, так

как

Гераклит в основных принципах своей философии —

материалист, выводит все из огня, а Гегель — идеалист

выводит все сущее из абсолютной идеи. Но как бы ни

было преувеличено утверждение Гегеля, оно говорит о

том, что Гегель высоко ценил диалектику Гераклита.

В середине XIX в. в Германии известный деятель

рабочего движения Фердинанд Лассаль написал боль-

• шую монографию о Гераклите. Основная тенденция

Лассаля в его толковании Гераклита была ошибоч-

на.

Она состояла в том, что Лассаль попытался пре-

вратить Гераклита в Гегеля древнего мира, подвести

положения

наивной диалектики и наивного материализ-

ма Гераклита под учения идеалистической диалектики

Гегеля. Это стремление Лассаля было ошибочным, во-

первых, потому, что Лассаль

хотел

превратить наивного

материалиста, каким был Гераклит, в идеалиста; во-

вторых, потому, что, сближая диалектику Гераклита с

диалектикой Гегеля, Лассаль искал в далеком прошлом

такие черты диалектики, которые в этом прошлом еще

не

могли возникнуть.

Книга

Лассаля о Гераклите изучалась Марксом,

Энгельсом и Лениным. Все они с полным единодушием

отметили крупные ее недостатки и ошибочные воззре-

ния.

Ленин отметил, что Лассаль приближает Геракли-

та к Гегелю, «прямо-таки

топя

Гераклита в

Гегеле»

[3,

т. 29, с. 308]. Он находит у Лассаля «рабское по-

вторение Гегеля по

поводу

Гераклита!» [там же, с. 306].

«Учености»

у Лассаля, особенно в исторической части,

тьма, «по эта ученость низшего сорта; задали

задачу

—

отыскать гегелевское в Гераклите. Старательный уче-

ник

выполняет ее «блестяще», перечитывая у

всех

древ-

них (и новых) писателей все о Гераклите и асе тол-

куя под

Гегеля»

[там же].

В результате, как заключает Ленин, впечатление

получается такое, что идеалист Лассаль оставил в

тени

материализм или материалистические тенденции

Гераклита, «натягивая» его под Гегеля. И Ленин прихо-

дит к выводу, что суровый отзыв Маркса о книге Лас-

саля был справедлив и что принимать всерьез гегелья-

низацию

Гераклита нельзя.

2. ЭЛЕЙСКАЯ ШКОЛА

Элейской

школой называется древнегреческая фило-

софская

школа, учения которой развивались начиная с

конца

6 в. вплоть до начала второй половины 5 в. до н. э.

тремя крупными философами — Парменидом, Зеноном

Мелиссой

Два первых — Парменид и Зенон—-жили в неболь-

шом италийском городе Элея, а третий — Мелисс — был

уроженец далекого от Элей Самоса. Но так как основные

учения школы были выработаны Парменидом и Зено-

ном,

гражданами из города Элей, то школа в целом

получила название элейской.

Первым по времени деятелем и

арменид корифеем школы был Парменид

(родился около 540 г. до н, э.). Имеются сообщения,

будто

родоначальником элейской школы был Ксепофан,

прибывший па склоне лет в Элего. Во всяком

случае

учениях Ксепофана и Парменида есть ряд общих поло-

жений:

мысль о

единстве

и о

неподвижности

истинно

сущего

бытия. Однако, по-видимому, Парменид в гораз-

до большей степени, чем с Ксенофаиом, был связан с

кругом пифагорейцев; в молодости, а может быть, не

только в молодости Пармепнд разделял некоторые воз-

зрения

пифагорейцев и орфиков.

Достигнув зрелости, Пармепид разработал ориги-

нальное философское учение. Некоторые его положения

направлены против пифагорейцев, от которых он в это

время отдалился. Но еще более резко выступил он про-

тив Гераклита и Анаксимена, т. е. против ионийских

материалистов.

Нелегко ответить на вопрос, кем был сам Пармеипд:

материалистом или идеалистом. Вряд ли можно сомне-

ваться в том, что логика развития элейской школы в

целом вела от материализма к идеализму. В частности,

ясно

выступает в последующей истории греческого идеа-

лизма зависимость Платопа от Парменида. Третий дея-

тель элейской школы, самосекпй флотоводец Мелисс,

возможно (хотя недостоверно), клонился уже к идеа-

лизму. Но уже у Пармепида, так же как н у его уче-

ника

Зепона, мы найдем в теории позпапня резкое

противопоставление

разумного

знания знанию

чувст-

венному.

Противопоставление это, конечно, не есть еще

доказательство идеализма, по оно, несомненно, могло

содействовать идеалистическому крепу в философии

элейцев.

утверждением некоторых историков философии,

будто

Парменид был идеалист, плохо согласуется

космология

Парменида. Бытие, как оно

существует

по

истине,

Пармеиид представляет в виде огромного

сплошного шара, неподвижно покоящегося в центре

мира. Вряд ли можно сомневаться в том, что это пред-

ставление о мире как о бытии

вещественном.

другой стороны, одно из основных положений

Парменида

— утверждение, что мысль и предмет мыс-

ли—

одно и то же. Ни в коем случае не

следует

пони-

мать это утверждение в

духе

поздней идеалистической

«философии тождества»: как тезис,

будто

предмет мыс-

ли

есть, по

своей

природе,

мысль. Парменид утверждает

другое: мысль — это всегда

мысль

предмете.

Мысль

не

может быть отделена от своего предмета, от бытия.

Мысль — всегда бытие. Даже когда мы пытаемся мыс-

лить

небытие,

оно все же в каком-то смысле сущест-

вует.

Оно существует, оно имеет бытие, по крайней

мере в качестве мысли о небытии. Мысль о небытии во

всяком

случае существует.

Но

это значит, другими словами, что никакого не-

бытия,

в строгом смысле этого слова, нет. Существует

одио только бытие.

Тезис Парменида может показаться совершенно от-

влеченным, умозрительным. Но это не так. Тезис этот

философии Парменида имел вполне конкретный, а

именно

физический

космологический

смысл. Согласно

Пармениду, «небытие» — то же самое, что

пустота,

пу-

стое

пространство.

Стало быть, когда Парменид утверж-

дает, что небытия нет, это означает в его

устах,

что в

мире нигде нет пустоты, нет ничем не заполненного

пространства, нет пространства, отделенного от веще-

ства.

Поэтому, когда Парменид говорит: «Одно и то же

есть мысль и то, о чем она мыслит», — то утверждение

это

необходимо понимать прежде всего в его

физиче-

ском

космологическом

смысле: неверно думать, гово-

рит Пармеиид,

будто

в природе может существовать

пустота; мир — сплошная масса вещества, или шаровид-

ное

тело. Существует' только бытие как лишь сплошь

заполненное

веществом пространство, и это бытие сфе-

рично,

имеет форму шара («сфайра» ло-гречески —

шар).

Из

невозможности пустоты и из совершенной сплош-

ной

заполненности пространства веществом получался

вывод: мир един, в нем нет и не может быть никакого

множества отдельных вещей. По истине' существует

только единство, множества нет. В природе нет ника

ких

пустых

промежутков

между

вещами, никаких щеле1

или

пустот, отделяющих вещи одну от другой, а следо

вательно, никаких отдельных вещей.

Учение это было направлено против

пифагорейцев

Мы

уже показали, что именно Пифагор и его ученик*

утверждали существование пустоты. Правда, пустота

пифагорейцев еще не была

абсолютной

пустотой атоми-

стов, она скорее походила на

воздух.

Но все же пифа-

горейцы утверждали реальное существование этой воз-

духообразной пустоты, со

всех

сторон обнимающей мир.

По

их учению, живое шаровидное тело мира дышит,

втягивает в себя

пустоту

извне. В

результате

мир раз-

деляется на обособленные вещи, которые и отделяет

одну от

другой

пустота. Именно против этого представ-

ления

и направлено элейское отрицание пустоты и мно-

жества.

Из

этого отрицания следовал и

другой

вывод — в

отношении

познания.

Если по истине мир един, если в

нем

нет никакого множества и никаких отдельных ча-

стей, то отсюда вытекало, что множество, как

будто

удостоверяемое нашими чувствами, есть па самом

деле

только

обман

чувств.

Картина мира, внушаемая нам

чувствами, не истинная, иллюзорная.

Гораздо более резко, чем против пифагорейцев,

Парменид

выступает против учения Гераклита.

Гераклит

утверждал,

что основная характеристика

природы — вечный процесс периодически происходящих

движений. Больше того, Гераклит

утверждал,

что это

движение есть движение через противоположности. Еди-

ный

огонь, составляющий естественную основу

всех

движений в природе, по учению Гераклита, одновре-

менно

есть и не есть.

Учение это подвергается у Пармеиида резкой кри-

тике,

Из положений о единстве мира и о его сплошной

вещественности Парменид вывел как необходимое след-

ствие невозможность никакого деления или раздробле-

ния

мира на множество вещей. И точно так же про-

тив Гераклита он

утверждает

невозможность пи воз-

никновения,

ни гибели, выводит неподвижность

мира.

Учение Пармеиида было первой философской попыт-

кой

сформулировать метафизическое понимание приро-

ды. Если Гераклит — великий

диалектик

в античной

философии,

то Парменид ее первый

метафизик,

первый

антагонист

диалектики. Основной характеристикой бы-

тия

он провозглашает его

неподвижность,

неизменность,

отсутствие в нем какого бы то ни было

генезиса;

рож-

дения

и уничтожения.

Откуда могла возникнуть эта во всем противопо-

ложная Гераклиту и враждебная диалектике мысль?

Какова

жизненная почва и основа элейской метафизи-

ки? Вопрос этот правомерен. Философские учения ни-

когда не возникают только как отвлеченные, чисто тео-

ретические построения. Пусть в конечном счете, но

философия

всегда порождается жизнью, точнее, обще-

ственной

жизнью. Однако философия — чрезвычайно

сложное явление общественной мысли. Поэтому в слож-

ных учениях философии, как сказал об этом Ленин, нель-

зя

видеть «зеркальное», т. е.

прямое,

непосредственное

отражение жизни, породившей эти учения. Отражение ее

всегда более или менее

слооюно,

опосредствованно.

Од-

нако

в конечном счете всякое философское учение —

отражение породившей это учение жизни.

Элейская

школа возникла и развилась в греческом

городе-государстве Южной Италии. Здесь промышлен-

ность была развита слабее, чем на востоке Греции, боль-

шей

была роль земледелия, земледельцев и землевла-

дельцев, в политической жизни значительны были силы

общественной реакции. Здесь не было, как в ионийских

городах,

почвы для быстрого развития знаний о природе,

не

было и близкой среды древних культурных народов

Востока, у которых эти знания издревле уже развива-

лись.

Не

удивительно поэтому, что Парменид и Зенон

могли стать философами, в какой-то мере враждебны-

ми

философским и научным результатам греческих

малоазийских школ материализма и материалистиче-

ской

диалектики. Уже ранний пифагореизм заключал в

себе элементы, расходившиеся с воззрениями первой

школы

древнегреческого материализма. Таковы учение

пифагорейцев о переселении душ, наклонность к мисти-

цизму, в частности к мистическому пониманию природы

души.

Но

Парменид и Зенон только отчасти опирались на

учения пифагореизма. В своей полемике они использо-

вали также некоторые слабые черты и стороны самого

античного материализма.

Одну из таких слабых черт составляла созерцатель-

ность античного материализма, в частности отсутствие

древнегреческой науке эксперимента, а также незна-

ние

критерия практики.

По

крайней мере отчасти развитая Парменидом

метафизическая характеристика бытия основывалась на

недоверии к той картине мира, которая доставлялась

чувствами, и на убеждении в превосходстве ума над

ощущениями.

Недоверие это имело известные основания. Наблю-

дения

показывали, что

чувства

способны порой нас об-

манывать. Однако еще ие существовало эксперимен-

тальных средств, при помощи которых можно было бы

внести коррективы в эту картину. Оставалось только

обратиться к

умозрению.

Но в области умозрения, не

контролируемого экспериментом, возможны были самые

различные пути и направления. Парменид и за ним его

продолжатели пошли по пути

метафизическому.

Пока-

зания

чувств

они отвергли как иллюзию, как об-

ман.

Они стали

утверждать,

будто

чувства

способ-

ны

породить- не достоверные

знания,

а только не-

достоверные и колеблющиеся «мнения» (6о£оы) смерт-

ных. Только ум

ведет

к достоверной и незыблемой

истине.

все же

даже

эти недостоверные, добытые на осно-

ве

чувств

и ощущений «мнения» смертных необходимо

знать.

Поэтому философская поэма, в которой Парме-

нид

изложил свое учение, была разделена им на две

части: в первой излагалось достоверное учение

истины,

во второй — недостоверное учение

мнения.

В этой вто-

рой

части, возможно, Парменид излагал не собственное

учение о природе физических процессов и явлений, а

гипотезы физики пифагорейцев, распространившиеся

тогда

в греческой части Италии посредством устной тра-

диции.

Но изложение их ие было простым повторением.

В физику пифагорейцев Парменид внес ряд значитель-

ных изменений. Из них основное состояло в отрицании

реального существования пустоты.

Физика

Паршшида Согласно учению второй-гипоте-

тическои и вместе с тем натурфи-

лософской

— части, в основе

всех

явлений лежит про-

тивоположность

света

тьмы.

Это учение несколько

сродни учению Анаксимандра. Природа светил, их

взаимное размещение в пространстве, их движение

объясняются так же, как и у Анакскмена, взгляды

которого в это время пользовались большим автори-

тетом.

Анаксимандра также напоминает учение Парменида

существовании небесных колец или венцов, которые

концентрически

облекают Землю. Из этих колец одно

наполнено

чистым огнем, без всякой примеси,

другое

наполнено

тьмой. Среднее

между

ними кольцо содер-

жит огонь лишь в известной доле. Земля, согласно

этой

физике (которая, впрочем, излагается Парменидом

лишь

как вероятное допущение, без притязания на до-

стоверность), рассматривается как центральное тело

мира.

Дальнейшие подробности

физики,

излагаемой Пар-

менидом, содержат объяснения, также гипотетические,

ряда явлений, наблюдаемых на небесном своде, а так-

же объяснение атмосферных процессов, догадки о про-

исхождении и о природе чувственных восприятий и,

наконец,

догадки о природе мышления.

Некоторые из воззрений Парменида получили боль-

шое значение в дальнейшем развитии научных пред-

ставлений. Такова догадка о темной природе Луны,

которая

лишь отражает свет Солнца и сама не спо-

собна к излучению света. Ценной была также догадка

зависимости наших

чувств

и нашего ума от нашей

физической

природы и от состояния наших телесных

органов.

Все эти догадки трудно согласовать с категориче-

скими

утверждениями некоторых исследователей,

будто

Парменид

был сплошным реакционером в науке и в

философии.

Интересен

вопрос о том, каким образом Парменид,

признавший

шаровидность мира, представлял себе то,

что находится за

пределами

мирового шара. Заметил

ли

Парменид трудность, которая таилась для него в

этом вопросе, и если заметил, то как он разре-

шил

ее?

В текстах самого Парменида ответа на этот вопрос

не

находим. Вполне вероятно, что если бы Парменид

осознал самый вопрос и предложил бы какое-нибудь

решение,

то это привлекло бы внимание античных пи-

сателей и было бы ими отмечено. Возможно, что Пар-

менид оставил вопрос без разрешения или потому, что

не

заметил самого вопроса, или потому, что, заметив

4 Зака< Ь65 49

его, Парменид считал его слишком трудным для реше-

ния.

В своем учении об истине и во взгляде на позна-

ние

Парменид пришел к выводам, которые, с точки

зрения

обычного восприятия наблюдаемых явлений,

казались чрезвычайно парадоксальными. Наблюдение,

опирающееся на внешние

чувства,

показывает

множе-

ственность

вещей окружающего нас мира. Напротив,

Парменид отрицает мыслимость множественности. Мно-

жественность

существует

только для чувств. Однако чув-

ства не

дают

нам истинной картины мира. Для мысли,

для ума мир представляется как строжайшее единство.

Далее. Для

чувств

все вещи, находящиеся в мире,

представляются непрерывно движущимися, изменяющи-

мися:

возникающими и погибающими. Но, согласно уче-

нию Пармепида, и это только

иллюзия

чувств.

Истинная

картина мира открывается и удостоверяется

только

умом.

Картина эта состоит в том, что мир тождествен,

не знает пи возникновения, ни гибели. Мир вечен, не-

изменен,

неподвижен. Именно этот тезис о неизменности

неподвижности мира сделал Пармепида родоначаль-

ником

античной метафизики и антагонистом диалектики

Гераклита.

с точки зрения обычного восприятия, и с точки

зрения

физики,

разработанной пифагорейцами, мир со-

стоит из отдельных вещей, отделенных одна от

другой

пустыми промежутками. Однако и здесь Пармеппд

утверждает,

что это не достоверная картина мира, а

иллюзия, порождаемая обманчивыми чувствами. Напро-

тив, воззрение, открывающееся уму,

требует

признания,

что пустота, т. е. пространство,

отделанное

от тел, от

вещества, не

существует,

невозможно. Пространство не-

отделимо от вещества.

Ко

всем этим положениям, краппе парадоксальным

с точки зрения обычного чувственного восприятия и

наблюдения, Пармеппд присоединил еще одну мысль,

которая его современникам должна была представлять-

ся

чрезвычайно повой и трудной для усвоения. А имен-

но:

Парменид пытается установить строгое различие и

даже

противоположность

между

истиной и мнением,

между

знанием совершенно

достоверным

и знанием, о

котором можно сказать, что оно всего лишь не лишено

вероятное in, есть лишь

правдоподобное

предполо-

жение.