Альтюссер Л. За Маркса

Подождите немного. Документ загружается.

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

Маркс все еще исповедует философию человека: «Быть

радикальным — значит понять вещь в ее корне; но корнем

для человека является сам человек...» (1843 г.). Теперь, од-

нако,

человек только потому есть разум и свобода, что преж-

де всего он есть «Gemeinwesen», коммунитарное, обще-

ственное существо, которое осуществляет себя теоретически

(в науке) и практически (в политике) только в своих всеоб-

щих человеческих отношениях, как с другими людьми, так

и с объектами (внешняя природа, «гуманизированная» по-

средством труда). Сущность человека и здесь все еще обо-

сновывает историю и политику.

История — это отчуждение и производство разума в не-

разумии, подлинного человека в человеке отчужденном.

В отчужденных продуктах своего труда (товары, государ-

ство,

религия) человек, сам того не ведая, осуществляет сущ-

ность человека. Эта утрата человека, которая производит и

его самого, и его историю, разумеется, предполагает суще-

ствование заранее определенной сущности. В конце исто-

рии этому человеку, ставшему бесчеловечной объективнос-

тью,

останется только вновь присвоить, в качестве субъекта,

свою собственную сущность, отчужденную в собственности,

религии и государстве, чтобы стать целостным, подлинным

человеком.

Эта новая теория человека обосновывает новый тип поли-

тического действия: политику практической реапроприа-

ции.

Простое обращение к разуму государства исчезает. По-

литика — это уже не простая теоретическая критика, раз-

умное наставление, осуществляемое с помощью свободной

прессы, но практическая реапроприация человеком его сущ-

нятие человека, без которого нельзя помыслить историческое отношение

между историческим разумом и историческим неразумием, подвергается

преобразованию. Человек уже не определяется посредством разума и сво-

боды:

он в самой своей сущности становится «коммунитарным», становит-

ся конкретной интерсубъективностью, любовью, братством, «родовым су-

ществом».

320

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

ности. Поскольку государство, как и религия, — это именно

человек, но человек, не обладающий своей сущностью; че-

ловек расколот на гражданина (государство) и частное ли-

цо,

на две абстракции. На небесах государства, в «правах

гражданина» человек в воображении переживает ту челове-

ческую общность, которой он лишен на земле «прав чело-

века». Поэтому революция тоже будет уже не просто поли-

тической (разумная либеральная реформа государства), но

«человеческой» («коммунистической»), она восстановит для

человека его природу, отчужденную в фантасмагорических

формах денег, власти и богов. Отныне эта практическая

революция будет общим делом философии и пролетариа-

та, поскольку в философии человек утверждается теорети-

чески, в то время как в лице пролетариата он практически

отрицается. Проникновение философии в пролетариат бу-

дет сознательным восстанием утверждения против его соб-

ственного отрицания, восстанием человека против бесче-

ловечных условий его жизни. Таким образом, пролетариат

подвергнет отрицанию свое собственное отрицание и в ком-

мунизме вступит в обладание самим собой. Революция —

это сама практика внутренней логики отчуждения: это тот

момент, когда критика, прежде остававшаяся безоружной,

находит свое оружие в лице пролетариата. Она дает проле-

тариату теорию того, что он есть; пролетариат же взамен да-

ет ей свою вооруженную силу, единую и неделимую силу, в

которой каждый вступает в союз лишь с самим же

собой.

Та-

ким образом, революционный союз пролетариата и филосо-

фии и здесь скреплен печатью сущности человека.

III

Начиная с 1845 г. Маркс радикально порывает со всякой те-

орией, которая обосновывает историю и политику сущнос-

тью человека. Этот уникальный разрыв содержит в себе три

неразрывно связанных теоретических аспекта:

321

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

Формирование теории истории и политики, основан-

ной на радикально новых понятиях: общественная фор-

мация, производительные силы, производственные отно-

шения, надстройка, идеология, экономическая детерми-

нация в конечном счете, специфическая детерминация

иными, неэкономическими уровнями общественного цело-

го и т. д.

Радикальная критика теоретических притязаний вся-

кого философского гуманизма.

Определение гуманизма как идеологии.

В этой новой концепции все тоже подчинено строгому по-

рядку, но это новая строгость и новый порядок: сущность че-

ловека подвергается критике (2) и определяется в качестве

идеологии (3), т. е. с помощью категории, принадлежащей

новой теории общества и истории (1).

Разрыв со всякой философской антропологией и со вся-

ким философским гуманизмом — отнюдь не какая-то второ-

степенная деталь: он образует единое целое с научным от-

крытием Маркса.

Он значит, что Маркс одним и тем же движением отверга-

ет проблематику предшествующей философии и принима-

ет новую проблематику. Предшествующая идеалистическая

(«буржуазная») философия во всех своих областях и част-

ных дисциплинах («теория познания», концепция истории,

политическая экономия, мораль, эстетика и т. д.) покоилась

на проблематике человеческой природы (или сущности че-

ловека). Эта проблематика на протяжении целых столетий

казалась совершенно очевидной, и никому даже в голову не

приходило поставить ее под вопрос как целое, пусть даже

она и подвергалась определенным внутренним преобразо-

ваниям.

Эта проблематика не была ни смутной, ни лишенной стро-

гости: напротив, она была конституирована когерентной си-

стемой точных понятий, тесно связанных друг с другом. В то

время, когда с ней столкнулся Маркс, она предполагала два

322

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

взаимодополнительных постулата, которые он определил в

шестом тезисе о Фейербахе:

Существует всеобщая человеческая сущность;

Эта сущность есть атрибут «отдельно взятых индиви-

дов»,

которые являются ее реальными субъектами.

Эти два постулата дополняют друг друга и неразрывно

друг с другом связаны. Между тем их существование и их

единство предполагает целое мировоззрение, которое явля-

ется эмпирически-идеалистическим. И в самом деле, для то-

го чтобы сущность человека могла быть всеобщим атрибу-

том, необходимо, чтобы конкретные субъекты существова-

ли как абсолютные данности: это предполагает эмпиризм

субъекта. Для того чтобы эти эмпирические индивиды мог-

ли быть людьми, необходимо, чтобы каждый из них содер-

жал в себе всю человеческую сущность, если не фактически,

то по крайней мере в принципе: это предполагает идеализм

сущности. Таким образом, эмпиризм субъекта предполагает

идеализм сущности, и наоборот. Это отношение может обер-

нуться в свою «противоположность» — эмпиризм понятия и

идеализм субъекта. Но такое обращение сохраняет фунда-

ментальную структуру этой проблематики, которая остает-

ся неизменной.

В этой типичной структуре можно узнать не только прин-

цип целого ряда теорий общества (от Гоббса до Руссо), по-

литической экономии (от Петти до Рикардо), морали (от Де-

карта до Канта), но и сам принцип идеалистической и мате-

риалистической (домарксовой) «теории познания» (от Локка

до Канта и далее, вплоть до Фейербаха). Содержание чело-

веческой сущности или эмпирических субъектов может ва-

риироваться (как это можно видеть в движении мысли от

Локка к Канту), — но присутствующие здесь термины и их

отношение друг к другу варьируются только в пределах не-

кой инвариантной структуры, конституирующей саму эту

проблематику: идеализму сущности всегда соответству-

323

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

ет эмпиризм субъекта (а идеализму субъекта — эмпиризм

сущности).

Отвергая сущность человека в качестве теоретического

основания, Маркс отвергает всю эту органическую систе-

му постулатов. Он изгоняет философские категории субъек-

та, эмпиризма, идеальной сущности и т. д. изо всех обла-

стей,

в которых они до той поры господствовали. Не только

из политической экономии (отказ от мифа homo oeconomi-

cus,

т. е. индивида, обладающего определенными способно-

стями и потребностями и являющегося классическим субъ-

ектом экономики); не только из истории (отказ от социаль-

ного атомизма и от политико-этического идеализма); не

только из морали (отказ от кантовской моральной идеи); но

также и из самой философии, поскольку материализм Марк-

са исключает эмпиризм субъекта (как и его обратную сторо-

ну: трансцендентальный субъект) и идеализм понятия (как

и его обратную сторону: эмпиризм понятия).

Эта тотальная теоретическая революция только потому по

праву может отвергнуть прежние понятия, что она заменяет

их новыми. Действительно, Маркс обосновывает новую про-

блематику, новый систематический способ постановки во-

просов, новые принципы и новый метод. Это открытие не-

посредственно содержится в теории исторического материа-

лизма, в которой Маркс не только предлагает новую теорию

общества, но в то же время неявно, но по необходимости вы-

двигает новую «философию», из которой вытекают беско-

нечные следствия. Так, когда в теории истории Маркс на

место старой пары индивид—человеческая сущность ставит

новые понятия (производительные силы, производствен-

ные отношения и т. д.), он в то же время предлагает новую

концепцию «философии». Он заменяет прежние постулаты

(эмпиризм—идеализм субъекта, эмпиризм—идеализм сущ-

ности), которые лежали в основе не только идеализма, но

и домарксистского материализма, диалектически-историче-

ским материализмом праксиса, т. е. теорией отличных друг

324

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

от друга специфических уровней человеческой практики

(экономического, политического, идеологического и научно-

го уровней), понятой в ее особых артикуляциях и основан-

ной на специфических артикуляциях единства человеческо-

го общества. Одним словом, на место «идеологического» и

всеобщего понятия Фейербаховой «практики» Маркс ставит

конкретную концепцию специфических отличий, позволя-

ющую для каждой особой практики найти место в системе

специфических отличий общественной структуры.

Поэтому для того, чтобы понять радикальную новиз-

ну вклада, сделанного Марксом, следует осознать не толь-

ко новизну понятий исторического материализма, но и глу-

бину теоретической революции, которую они предполагают

и провозглашают. Тогда становится возможным определить

статус гуманизма, отвергая его теоретические притязания

и признавая его практическую идеологическую функцию.

Таким образом, в строго теоретическом отношении мож-

но и должно открыто говорить о теоретическом антигу-

манизме Маркса и рассматривать этот теоретический ан-

тигуманизм в качестве абсолютного (негативного) условия

возможности как (позитивного) познания самого человече-

ского мира, так и его практического преобразования. Знать

что-либо о человеке можно лишь в том случае, если мы об-

ратили в прах философский (теоретический) миф человека.

И всякая мысль, которая стала бы ссылаться на Маркса для

того,

чтобы так или иначе восстановить теоретическую ан-

тропологию или теоретический гуманизм, в теоретическом

отношении была бы всего лишь прахом. Но в практическом

отношении она вполне могла бы воздвигнуть монумент не-

кой домарксистской идеологии, которая лежала бы тяжелым

грузом на истории и заводила бы нас в опасные тупики.

Так как королларием теоретического антигуманизма

явля-

ется признание и познание самого гуманизма как идеологии,

Маркс никогда не становился жертвой идеалистической ил-

люзии: он никогда не думал, что знание того или иного объ-

325

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

екта могло бы в предельном случае заменить сам этот объ-

ект или сделать его несуществующим. Картезианцы, знав-

шие,

что солнце находится от нас на расстоянии двух тысяч

лье,

удивлялись тому, что нам кажется, будто до него не

больше двухсот шагов: чтобы преодолеть этот разрыв, им не

оставалось ничего другого, как ссылаться на Бога. Но Маркс

никогда не считал, что познание природы денег (как обще-

ственного отношения) могло бы разрушить их видимость,

их форму существования в качестве вещи, поскольку эта ви-

димость была самим их бытием, столь же необходимым, как

и существующий способ производства

. Маркс никогда не

считал, что чары идеологии можно развеять с помощью ее

познания, поскольку познание этой идеологии, будучи по-

Вся теория «овеществления», ставшая сегодня модной, основана на

проецировании теории отчуждения, содержащейся в ранних работах

Маркса, в частности в «Экономическо-философских рукописях 1844 г.»,

на теорию «фетишизма» «Капитала». В «Рукописях 1844 г.» объективация

человеческой сущности утверждается в качестве необходимого предвари-

тельного условия реапроприации человеком человеческой сущности. В те-

чение всего процесса объективации человек существует только в форме

объективности, в которой он встречается со своей собственной сущностью,

скрытой под покровом видимости некой чуждой, нечеловеческой сущно-

сти.

Эта «объективация» не названа «овеществлением», но о ней говорит-

ся как о бесчеловечной. Бесчеловечность представлена не посредством

преимущественной модели «вещи», но с помощью модели животного со-

стояния (или даже состояния, стоящего ниже животного: человек, лишен-

ный даже самых элементарных животных отношений с природой), или же

с помощью моделей всесилия и завороженности, трансценденции (Бог, го-

сударство) и денег, которые поняты как «вещь». В «Капитале» единствен-

ное общественное отношение, которое предстает в форме вещи (вот это-

го кусочка металла), — это деньги. Но понимание денег в качестве вещи

(т.

е. смешение стоимости денег с их потребительной стоимостью) не соот-

ветствует действительности этой «вещи»: человек, находящийся в прямом

отношении с деньгами, сталкивается отнюдь не с голым существовани-

ем простой «вещи», но с властью (или с ее отсутствием) над вещами и

людьми. Идеология овеществления, повсюду в человеческих отношениях

видящая «вещи», в категории «вещи» (которая является абсолютно чуж-

дой Марксу) смешивает все общественные отношения, помысленные со-

гласно модели идеологии денег как вещи.

326

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

знанием условий ее возможности, ее структуры, ее специфи-

ческой логики и ее практической роли в пределах данного

общества, в то же время есть познание условий ее необхо-

димости. Поэтому теоретический антигуманизм Маркса от-

нюдь не отменяет исторического существования гуманизма.

Как до, так и после Маркса в реальном мире мы встречаем

философии человека, и сегодня даже некоторые марксисты

искушаемы желанием разрабатывать темы нового теоре-

тического гуманизма. Более того, теоретический антигума-

низм Маркса, соотнося гуманизм с условиями его существо-

вания, признает за ним определенную необходимость как

идеологии, необходимость условную. Признание этой необ-

ходимости не является чисто спекулятивным. Только на его

основе марксисты могут построить политику, касающуюся

существующих идеологических форм, какими бы они ни бы-

ли:

религия, мораль, искусство, философия, право — и сам

гуманизм в первую очередь. (Возможная) марксистская по-

литика, касающаяся гуманистической идеологии, т. е. поли-

тическая установка по отношению к гуманизму — полити-

ка, которая может быть отказом, критикой, использованием,

поддержкой, развитием или гуманистическим обновлени-

ем существующих сегодня в этически-политической области

форм идеологии,

—

эта политика возможна в том и только в

том случае, если она будет основана на марксистской фило-

софии, предварительным условием которой является теоре-

тический антигуманизм.

Итак, все теперь зависит от понимания

идеологической

при-

роды гуманизма.

Я не ставлю перед собой задачи дать глубокое определе-

ние идеологии. Оставаясь на уровне самых общих схем, до-

статочно знать, что идеология — это система (которая име-

ет собственную логику и строгость) представлений (которые

327

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

могут выступать в форме образов, мифов, идей или поня-

тий),

обладающая определенным историческим бытием и

определенной исторической ролью в пределах того или ино-

го конкретного общества. Не входя в рассмотрение пробле-

мы отношений науки со своим (идеологическим) прошлым,

скажем, что идеология как система представлений отлича-

ется от науки тем, что ее практически-социальная функция

господствует в ней над функцией теоретической (или функ-

цией познания).

Какова же природа этой социальной функции? Для того

чтобы ее понять, следует обратититься к марксистской исто-

рической теории. «Субъекты» истории суть конкретные че-

ловеческие общества. Они предстают перед нами как то-

тальности, единство которых конституировано благодаря

специфическому типу сложности, вводящему в игру сумму

инстанций, которые мы, следуя Энгельсу, крайне схематич-

ным образом можем свести к следующим трем: экономике,

политике и идеологии. Это значит, что во всяком обществе

(и порой в чрезвычайно парадоксальных формах) можно об-

наружить существование базовой экономической деятельно-

сти,

политической организации, а также «идеологических»

форм (религии, морали, философии и т. д.). Таким образом,

идеология как таковая представляет собой органическую

составную часть всякой социальной тотальности. По-ви-

димому, человеческие сообщества не способны существовать

без этих специфических формаций, этих систем представ-

лений (различных уровней сложности), которыми являют-

ся идеологии. Человеческие общества выделяют идеологию

как среду, как атмосферу, необходимую для их дыхания, для

их исторической жизни. И только идеологическое мировоз-

зрение было способно вообразить, что могут существовать

общества без идеологии, только идеологическое мировоззре-

ние было способно поверить в утопическую идею мира, в ко-

тором идеология как таковая (а не та или иная историческая

форма идеологии) бесследно исчезает, а ее место занимает

328

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

наука. Именно эта утопия лежит в основе идеи, что мораль,

которая идеологична по самой своей сути, можно заменить

наукой или же сделать целиком и полностью научной; что

наука может развеять религиозные мифы и в той или иной

форме занять их место; что искусство может слиться с по-

знанием или стать «повседневной жизнью» и т. д.

И поскольку мы не собираемся избегать даже самых жи-

вотрепещущих вопросов, скажем, что согласно принципам

исторического материализма даже коммунистическое об-

щество совершенно немыслимо без идеологии, в какой бы

форме она ни выступала — как мораль, как искусство или

же как «мировоззрение». Мы, безусловно, можем предви-

деть значительные преобразования идеологических форм

и отношений между ними, например исчезновение опреде-

ленных существующих сегодня форм или перенос их функ-

ций на соседние формы; опираясь на уже имеющийся у нас

опыт, мы также можем предвидеть появление и развитие

новых идеологических форм (например, таких идеологий,

как «научное мировоззрение» или «коммунистический 1ума-

низм»); но тем не менее для марксистской теории, в нынеш-

нем ее состоянии и понятой во всей ее строгости, абсолютно

немыслимо, чтобы коммунизм, как новый способ производ-

ства, обладающий определенными производительными си-

лами и производственными отношениями, мог обойтись без

всякой социальной организации и без соответствующих ей

идеологических форм.

Идеология, таким образом, — совсем не какое-то отклоне-

ние или случайная патология (excroissance) Истории; она —

структура, имеющая существенное значение для историче-

ской жизни общества. И только существование и признание

ее необходимости могут позволить нам воздействовать на

идеологию и превращать ее в орудие рефлексивного воздей-

ствия на Историю.

Принято говорить, что идеология относится к области

«сознания». Не следует заблуждаться насчет этого опреде-

329