Альтюссер Л. За Маркса

Подождите немного. Документ загружается.

о МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКЕ

ми конкретными содержаниями, другими практиками: на-

пример, испытанию теоретической практикой наук о приро-

де,

испытанию теми теоретическими практиками наук (эпи-

стемология, история наук, история идеологий, философии и

т. д.), которые все еще остаются достаточно проблематичны-

ми для того, чтобы с достоверностью определить их область

действия и, если возникает нужда, исправить ее формули-

ровку, короче говоря, для того чтобы убедиться в том, что в

рассматриваемом «особенном» мы действительно схватили

то всеобщее, которое и превращает его в это «особенное».

Это обстоятельство могло бы или должно было бы стать

поводом для новых исследований.

Апрель—май 1963 г.

VII

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

Мой метод анализа, исходным пун-

ктом которого является не человек, а

данный общественно-экономический

период...

К. Маркс

Замечания на книгу

А. Вагнера «Учебник политической

экономии»

Социалистический «гуманизм» стоит на повестке дня.

Вступив в период своего развития, который от социализма

(каждому по его труду) должен привести его к коммунизму

(каждому по его потребностям), Советский Союз провозгла-

шает лозунг «Все на благо человека» и обращается к новым

темам: свобода индивида, уважение к законности, достоин-

ство личности. В партиях рабочего класса многие превозно-

сят достижения социалистического гуманизма и принима-

ются за поиски его теоретических оснований, обращаясь с

этой целью к «Капиталу», а также — все чаще и чаще — к

ранним работам Маркса.

Это историческое событие. Можно даже поставить вопрос,

не окажется ли социалистический гуманизм темой, кото-

рая достаточно утешительна и привлекательна, чтобы сде-

лать возможным диалог между коммунистами и социал-де-

мократами или даже более широкое сотрудничество со все-

ми людьми «доброй воли», отвергающими войну и нищету.

Сегодня и она, эта широкая дорога Гуманизма, тоже ведет к

социализму.

Действительно, революционная борьба всегда имела сво-

ей целью положить конец эксплуатации и тем самым осво-

бодить человека, но в своей первой исторической фазе она,

как и предвидел Маркс, должна была принять форму клас-

совой борьбы. Революционный гуманизм мог тогда быть

только «классовым гуманизмом», «гуманизмом пролетар-

ским». Положить конец эксплуатации человека означало по-

ложить конец классовой эксплуатации. Освободить челове-

ка означало освободить рабочий класс, причем посредством

диктатуры пролетариата. В течение более сорока лет, в ги-

гантских сражениях, происходивших в СССР, «социалисти-

ческий гуманизм», прежде чем он стал выражать себя в по-

313

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

нятиях свободы личности, говорил на языке классовой дик-

татуры

Окончание периода диктатуры пролетариата открывает в

СССР вторую историческую фазу. Советские люди говорят:

у нас антагонистические классы исчезли, диктатура проле-

тариата выполнила свою задачу, государство потеряло свой

классовый характер и стало государством всего народа (или

каждого индивида). И в самом деле, с людьми в СССР те-

перь обращаются без учета классовых различий, т. е. как с

отдельными личностями. И можно заметить, как β идеоло-

гии на смену темам классового гуманизма приходят темы

социалистического гуманизма личности.

Всего десять лет назад социалистический гуманизм суще-

ствовал лишь в одной-единственной форме: в форме гума-

низма классового. Сегодня он существует в двух формах: в

форме классового гуманизма — там, где еще правит дикта-

тура пролетариата (Китай и т. д.), и в форме (социалистиче-

ского) гуманизма личности — там, где она ушла в прошлое

(СССР). Две формы, соответствующие двум необходимым

историческим этапам. В гуманизме «личности» «классовый»

гуманизм может созерцать свое собственное реализованное

будущее.

Эти перемены, происходящие в истории, проясняют неко-

Термин «классовый гуманизм» мы понимаем здесь в том смысле, в ко-

тором Ленин говорил, что Октябрьская социалистическая революция пе-

редала власть в руки трудящихся, рабочих и крестьянской бедноты, что

она обеспечила для них такие условия жизни, деятельности и развития,

которых они не знали раньше: демократия для трудящихся, диктатура

для угнетателей. Мы не понимаем термин «классовый гуманизм» в том за-

имствованном из ранних работ Маркса смысле, согласно которому проле-

тариат в своем «отчуждении» представляет саму человеческую сущность,

«осуществление» которой должна обеспечить революция: эта «религиоз-

ная» концепция пролетариата (как «всеобщего класса», являющегося все-

общим потому, что он — «утрата человечности, восстающая против сво-

ей собственной утраты») была подхвачена молодым Лукачем в его книге

«История и классовое сознание».

314

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

торые из перемен, происходящих в умах. Диктатура проле-

тариата, которую социал-демократы отвергали во имя (бур-

жуазного) «гуманизма» личности и которая заставляла их

встать в жесткую оппозицию к коммунистам, стала в СССР

фактом прошлого. Более того, высказываются предполо-

жения, что на Западе она может принять мирные формы и

быть непродолжительной. На этом фоне начинают просту-

пать контуры своего рода встречи между двумя «гуманизма-

ми» личности: гуманизмом социалистическим и гуманизмом

либерально-буржуазным или христианским. «Либерализа-

ция» СССР внушает этому второму определенные надежды.

Что же до социалистического гуманизма, то он может рас-

сматривать себя не только в качестве критики противоречий

буржуазного гуманизма, но также и в качестве завершения

его «наиболее благородных» устремлений. В нем человече-

ство как будто бы находит осуществленной свою тысячелет-

нюю мечту, отраженную в проектах гуманизмов прошлого,

христианском и буржуазном: мечты о том, чтобы и в челове-

ке,

и в мире человека настало, наконец, царство Человека.

И тем самым как будто бы исполняется пророческое обе-

щание Маркса из «Рукописей 1844 г.»: «Коммунизм... при-

своение человеком человеческой сущности... коммунизм как

завершенный натурализм = гуманизму...»

Для того чтобы увидеть это событие в более широкой пер-

спективе, чтобы понять его, чтобы узнать смысл социа-

листического гуманизма, недостаточно ни просто зареги-

стрировать это событие, ни зафиксировать те понятия (гу-

манизм, социализм), с помощью которых само событие

пытается себя помыслить. Следует проверить теоретиче-

ские основания понятий, для того чтобы убедиться в том,

что они действительно дают нам истинное научное знание

об этом событии.

315

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

Между тем понятийная пара «социалистический-гума-

низм» заключает в себе очевидное теоретическое несоответ-

ствие: в контексте марксистского учения понятие «социа-

лизм»

—

действительно научное понятие, в то время как по-

нятие гуманизма

—

понятие всего лишь идеологическое.

Поясним: речь идет не о том, чтобы поставить под сомне-

ние реальность, которую призвано обозначать понятие со-

циалистического гуманизма, но о том, чтобы определить

те-

оретическую ценность этого понятия. Говоря о том, что по-

нятие гуманизма является идеологическим (а не научным),

мы в одно и то же время выдвигаем два утверждения: мы

говорим, что оно и в самом деле обозначает некую совокуп-

ность существующих реальностей, но в отличие от научного

понятия не дает нам средств, необходимых для их познания.

Оно особым (идеологическим) образом обозначает собой не-

что существующее, но не раскрывает его сущности. Смеши-

вать эти два порядка означало бы закрывать себе путь ко

всякому знанию, порождать путаницу и подвергаться риску

заблуждений.

Для того чтобы понять это со всей ясностью, я позволю

себе сослаться на опыт Маркса, который пришел к созда-

нию научной теории истории лишь ценой радикальной кри-

тики той философии человека, которая служила ему теоре-

тическим фундаментом в годы его молодости (1840—1845).

Термин «теоретический фундамент» я употребляю в стро-

гом смысле слова. Слово «человек» для молодого Маркса бы-

ло не просто возгласом, обличающим нищету и рабство. Это

был теоретический принцип его мировоззрения и его прак-

тической установки. «Сущность человека» (как бы она ни

понималась: как свобода и разум или как сообщество) в од-

но и то же время обосновывала и строгую теорию истории, и

последовательную политическую позицию.

Это становится очевидным, если рассмотреть два этапа

гуманистического периода развития Маркса,

316

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

I. Первый этап отмечен господством рационалистически-

либерального гуманизма, близкого скорее к мысли Канта и

Фихте, чем к философии Гегеля. Ведя борьбу против цен-

зуры,

против феодальных законов рейнских земель, про-

тив прусского деспотизма, Маркс теоретически обосновыва-

ет и свою политическую борьбу, и оправдывающую ее тео-

рию истории определенной философией человека. История

может быть понята лишь исходя из сущности человека, ко-

торая заключается в свободе и разуме. Свобода: она — сущ-

ность человека, подобно тому как тяжесть — сущность те-

ла.

Человек призван быть свободным, она — само его бы-

тие.

Даже если он отказывается от нее или ее отрицает, он

всегда пребывает в свободе: «Свобода настолько присуща

человеку, что даже ее противники осуществляют ее, бо-

рясь против ее осуществления... Во все времена существо-

вали, таким образом, все виды свободы, но только в одних

случаях — как особая привилегия, а в других — как всеоб-

щее

право»

. Это различение проясняет всю историю: феода-

лизм — это свобода, но в «неразумной» форме привилегии;

современное государство — тоже свобода, но уже в разумной

форме всеобщего права. Разум: человек свободен только как

разумное существо. Человеческая свобода — это не прихоть

и не детерминизм интереса, но, как и утверждали Кант и

Фихте, автономия, подчинение внутреннему закону разума.

Этот разум, который «существовал всегда, только не всегда

в разумной форме»

(пример — феодализм), в современно-

сти наконец-то начинает существовать в разумной форме в

государстве, государстве права и законов. Философия «рас-

сматривает государство как великий организм, в котором

должны осуществиться правовая, нравственная и поли-

Маркс К. Дебаты о свободе печати (май 1842 г.) // Маркс К. и Энгельс

Ф. Соч., т. 1, с. 55.

Маркс К. Письмо к Руге (сентябрь 1843 г.) // Маркс К. и Энгельс Ф.

Соч.,

т. 1, с. 380. Эта замечательная формулировка — ключ к философии

молодого Маркса.

317

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

тическая

свобода,

причем отдельный

гражданин,

повину-

ясь законам

государства,

повинуется

только

естествен-

ным законам своего

собственного

разума,

человеческого

разума»

. Отсюда становится ясной задача философии: «она

требует,

чтобы государство было

государством,

соответ-

ствующим природе

человека»

Это заклинание обращено к

самому государству; оно должно лишь признать свою сущ-

ность, и тогда оно станет разумом и подлинной свободой че-

ловека, подвергая себя реформированию. Философско-по-

литическая критика (которая напоминает государству о его

обязанностях перед самим собой) резюмирует собой всю по-

литическую деятельность: свободная печать, свободный раз-

ум человечества становится самой политикой. Эта полити-

ческая практика — которая получает свое концентрирован-

ное выражение в

публичной теоретической

критике, т. е.

в публичной критике, использующей в качестве своего ин-

струмента печать, и которая в качестве своего абсолютного

условия требует

свободы

печати, — и была политической

практикой Маркса во время работы в «Рейнской газете».

Развивая свою теорию истории, Маркс в то же время обо-

сновывает и оправдывает свою собственную практику: пу-

бличную журналистскую критику, которую он представляет

себе как преимущественную форму политического действия

par excellence. В этой просвещенческой философии все под-

чинено строгому порядку.

П. Второй этап (1842—1845) отмечен господством но-

вой формы гуманизма: «коммунитарного» гуманизма Фей-

ербаха. Государство разума осталось глухим к голосу разу-

ма: прусское государство так и не было реформировано. Са-

ма история вынесла приговор иллюзиям гуманизма разума:

молодые немецкие радикалы ожидали от нового короля ис-

Маркс К. Передовица

№ 179 «Кельнской газеты»» (14 июля 1842 г.) //

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 112.

Там же, с. 110.

318

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

полнения либеральных обещаний, которые он давал, буду-

чи претендентом на престол. Но трон быстро превратил ли-

берала в деспота, — и государство, которое должно было

наконец-то стать разумным (поскольку в себе оно было та-

ковым всегда), вновь не породило ничего, кроме неразумия.

Из этого огромного разочарования, которое молодые ради-

калы переживали в качестве подлинного исторического и

теоретического кризиса, Маркс извлек вывод: «...полити-

ческое государство... содержит во всех своих современных

формах требования разума. И государство не останавли-

вается на этом. Оно всюду подразумевает разум осущест-

вленным. Но точно так оке оно всюду впадает в противо-

речие между своим идеальным назначением и своими ре-

альными предпосылками». Итак, сделан решающий шаг:

злоупотребления государства понимаются уже не как след-

ствие невнимательности государства к своей сущности, но

как реальное противоречие между его сущностью (разумом)

и его существованием (неразумием). Гуманизм Фейербаха

как раз и позволяет помыслить это противоречие, показы-

вая,

что неразумие — это отчуждение разума, а это отчужде-

ние — сама история человека, т. е. его осуществление

Это совпадение появления Фейербаха на философской сцене со време-

нем теоретического кризиса, в который история ввергла молодых немец-

ких радикалов, объясняет тот энтузиазм, с которым они встретили «Пред-

варительные тезисы к реформе философии», «Сущность христианства» и

«Основные положения философии будущего». Философия Фейербаха дей-

ствительно представляет собой теоретическое решение теоретического

кризиса молодых интеллектуалов. Его гуманизм отчуждения и в самом де-

ле предоставил в их распоряжение теоретические понятия, позволившие

им помыслить отчуждение человеческой сущности в качестве необходи-

мого момента ее осуществления, а неразумие (иррациональную действи-

тельность государства) — в качестве необходимого момента осуществле-

ния разума (идеи государства). Он, таким образом, позволил им помыс-

лить то, что в противном случае они были бы вьшуждены переживать как

саму иррациональность: необходимую связь между разумом и неразуми-

ем.

Разумеется, это отношение остается в пределах философской антропо-

логии, которая его обосновывает, но с одной теоретической оговоркой: по-

319