Алаев Л.Б., Козлова М.П., Котовский Г.Г., Непомнин О.Е., Смилянская И.М. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 4. Восток в новое время (конец XVIII - начало XX в.): Кн. 1
Подождите немного. Документ загружается.
Мьотуджи был связан с населением своей округи личностными связями и сохранял над ним свою
власть. Он собирал с жителей налоги, назначал на общественные работы, рекрутировал в армию,
вершил суд и т.д.
Мьотуджи, из среды которых вышел основатель династии Алаунпая, сохранили свою феодально-
патриархальную власть и право наследования мъо. Однако централизаторские тенденции ввели их
в должностную иерархию государства, причем центральная власть контролировала утверждение в
должности мьотуджи всякий раз, когда мъо переходило по наследству, и требовала документаль-
ного подтверждения (ситтана) наследственных прав и отчета перед казной о размерах мъо, числе
его жителей и причитающихся с них налогах.
Как свидетельствуют источники, во многих семьях мъотуджи мъо переходило по наследству в
течение нескольких поколений.
Положение мьотуджи на местном уровне в качестве феодального собственника и одновременно
чиновника (или квазичиновника) способствовало интеграционным процессам в государстве
Конбаунов; особенно это касалось двух частей Бирмы: собственно бирманской — в центре страны
и монской — на юге, ибо мъо как социальная единица существовало здесь издавна. Отличия
касались лишь центра — так называемого столичного района — вокруг Авы и прилегающих
территорий, где располагался домен правителя и земли, на которых жили ахмуданы, служилые
крестьяне. Последние занимались земледелием и поставляли солдат (лучников, гребцов и др.) в
гвардию правителя, а также во дворец для различной службы — тюремщиками, мастерами в
царских мастерских и пр. Они селились в специализированных деревнях, во главе которых стояли
начальники отрядов, а сами их поселения могли входить в юрисдикцию какого-либо мъо-
206
туджи либо подчиняться непосредственно столичным чиновникам. Это усиливало консолидацию
страны, так как в случае объявления войны войска рекрутировались достаточно быстро и находились
«под рукой» у правителя, как и царские зернохранилища и склады продовольствия.
Статус ахмуданов был выше, чем остального крестьянства— ати, составлявшего основную категорию
земледельческого населения в дельте Иравади, занимавшегося выращиванием риса на заливных полях
или на землях, очищенных от деревьев и кустарников подсечно-огневым способом. Ати платили нало-
ги в казну через мьотуджи, а ахмуданы были освобождены от них, так как несли службу в пользу
государя. От ахмуданов практически не отличались ламайны, обрабатывавшие домениальные земли и
также не платившие налогов.
Крестьяне, налогоплательщики и обязанные разного вида службой на государство считались
простонародьем (синьета); в отличие от них управляющие, чиновный люд различных рангов
(ахмудата) не платили налогов. Высшая страта чиновников состояла из царской семьи, получавшей
содержание — «кормле-ние»-л<ьша из казны.
Объединение в едином государстве собственно бирманских районов центральной части страны —
наиболее экономически развитых и плотно заселенных, где поливное рисосеяние давало до трех
урожаев в год и куда стекались налоги со всей Бирмы, — с араканскими и монскими областями,
которые были включены в международную морскую торговлю, придавало значительный импульс
экономическому развитию Бирмы в эпоху Конбаунов.
Укрепление нуклеарной зоны, где создавались материальные богатства (преимущественно в аграрной
сфере) и концентрировались власть и сила (армия), уничтожение частного феодального землевладения,
системы наместничества и концентрация земельной собственности в руках государства означали
возврат конбаунской Бирмы к аграрной модели развития, основанной на государственной
собственности и бюрократической организации правящего слоя.
Бирма эпохи Конбаунов была гораздо более централизованной державой, чем ранние государства,
существовавшие на ее территории. Несмотря на традиционную социальную структуру и
патриархальные политические институты, возникновение новых государств Индокитайского
полуострова явилось результатом как внутренней эволюции, хотя и протекавшей очень медленно, так и
следствием вовлечения этих стран в складывающийся мировой рынок и необходимости противостоять
натиску европейских держав.
КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ В БИРМЕ.
ПЕРВАЯ АНГЛО-БИРМАНСКАЯ ВОЙНА (1824-1826)
До первой четверти XIX в. Бирма не подвергалась прямой угрозе захвата со стороны европейских
держав. На ее территории, преимущественно в южной Бирме, на морском побережье, существовали
европейские фактории: в 1695 г. Английская Ост-Индская компания основала в Сириаме факторию и
судострои-
207
тельную верфь, а в 1729 г. там обосновалась и Французская Ост-Индская компания. Фактории, как
форпосты колониальной политики держав, проявили себя активно в период бирмано-монской борьбы
за господство в стране после распада государства Таунгу, причем и Французская и Английская
компании помогали обеим сторонам, стремясь добиться торговых преимуществ.
От создания факторий европейские державы переходили в Юго-Восточной Азии к захвату плацдармов
и проникновению на рынки. Появившийся в Сириаме в 1751 г. де Бруно, действовавший в качестве
агента губернатора французских владений в Индии Дюплекса, планировал ввод в южную Бирму
французских войск. Хотя этот план не был одобрен в Париже Советом директоров Ост-Индской ком-
пании, он все же обеспокоил англичан, которые в 1753 г. отправили военную экспедицию в
Бенгальский залив и захватили остров Негрэ, где построили свой форт.
При Алаунпае надежды Франции и Англии закрепиться в Бирме потерпели крах. В ходе объединения
Бирмы первые Конбауны, начиная с Алаунпаи, встали на путь закрытия страны для европейцев. В
отличие от Японии или Кореи это закрытие не носило формального характера, но осуществлялось на
практике. Бирманское правительство строго придерживалось монополии внешней торговли на ряд
важнейших товаров и-препятствовало их вывозу. Бирманские портовые чиновники в Рангуне, ставшем
при Конбаунах главным портом Бирмы, и в других портовых городах осуществляли надзор за внешней
торговлей и не позволяли иностранным купцам нарушать законы страны. В Бирме, как и в любой дру-
гой восточной стране, имели место вымогательство и другие злоупотребления со стороны портовых
чиновников. Все это вызывало негодование европейских торговцев, пытавшихся добиться
исключительных привилегий для своей торговой деятельности и отмены тех бирманских законов,
которые препятствовали завоеванию бирманского рынка.
В самом конце XVIII в. начался новый этап английской экспансии в Бирме, порожденный несколькими
причинами. Главными из них были стремления «открыть» страну, установить официальные
дипломатические и торговые отношения, использовать ее территорию для проникновения в Китай «с
черного хода», а также не допустить к естественным богатствам Бирмы свою соперницу в Юго-
Восточной Азии — Францию.
В этот период у Великобритании появилась возможность оказывать давление на бирманскую сторону,
используя пограничный конфликт, так называемый ара-канский вопрос, ибо с завоеванием Бирмой в
1785 г. Аракана у Английской Ост-Индской компании (ее индийских владений в Бенгалии) и Бирмы
появилась общая граница. Присоединение Аракана, с одной стороны, положило конец междоусобицам
в этом государстве, но, с другой — причинило немало бед араканцам. Начались грабежи и насилие со
стороны завоевателей, увеличились поборы, население стали угонять на общественные работы и
рекрутировать в армию. Расхищались араканские святыни. Многие араканцы (особенно антибирмански
настроенные группировки араканской знати, большей частью мусульмане), спасаясь от
ассимиляторской политики бирманских властей, бежали на малонаселенную территорию пограничных
районов Бенгалии, во владения Ост-Индской компании, где с согласия британских властей расселялись
в дистриктах Читта-
208
гонг и Дакка. Беженцы стали использовать английскую территорию как базу для вторжений и
грабительских набегов на Аракан, поднимая его население на восстания против власти бирманцев.
Восстания вспыхивали одно за другим, например в 1791 г., 1794 г. и позже.
Бирма настойчиво требовала от британских властей в Калькутте выдачи главарей мятежей за
преступления, совершенные ими во время рейдов на бирманской территории. Эту
заинтересованность бирманского государства в решении араканского вопроса британская сторона
стала использовать как фактор давления.
В конце XVIII — начале XIX в. к бирманскому двору от генерал-губернатора Британской Индии
было направлено несколько посольств с целью установления коммерческих отношений,
урегулирования как торговых, так и пограничных конфликтов сторон, а также сбора сведений о
Бирме и особенно о бирмано-китайской торговле, ведущейся через бирманский город Бамо и
китайскую провинцию Юньнань.
Результатом работы миссии Майкла Саймса в 1795 г. стало соглашение о принятии в Рангуне
английского резидента для наблюдения за британской торговлей (в частности, за закупкой
тиковой древесины) и предоставлении английским торговцам льгот по уплате таможенных
пошлин, однако урегулировать араканский вопрос, выросший в настоящую пограничную
проблему во взаимоотношениях Великобритании и Бирмы, не удалось.
В 1798 г. началось новое обострение ситуации на бирмано-бенгальской границе, когда один из
влиятельных араканских феодалов, Нга Тан Де, бежал в Бен-галию с многочисленными
приверженцами и оттуда начал совершать набеги на Аракан. Именно тогда бирманские войска под
началом талантливого военачальника Маха Бандулы появились в пограничной полосе, угрожая
перейти на территорию Бенгалии для взятия в плен Нга Тан Де.
В такой обстановке в 1802г. снова был направлен в Бирму Майкл Сайме. Благодаря такту и
выдержке и вопреки воинственным инструкциям генерал-губернатора Британской Индии Саймсу
удалось уменьшить напряженность в англо-бирманских отношениях, но ненадолго.
В мае 1811 г. Чинбьян, сын Нга Тан Де, собрал на английской территории значительное войско,
перешел пограничную реку Нааф и штурмом захватил ара-канскую столицу Мрохаун.
Провозгласив себя независимым правителем, он обратился за помощью к англичанам. Бирманские
войска сумели выбить Чинбьяна из Аракана, но вплоть до своей смерти в 1815 г. он боролся
против властей Бирмы, совершая регулярные рейды на ее территорию (не без помощи англичан).
В 1817 г. Бодопая, продолжая завоевательную политику, которая возвела его на трон, вмешался в
междоусобицы в Ахомском государстве в Ассаме. В результате бирманская армия вторглась в это
княжество, и в 1821 г. командовавший войсками Маха Бандула возвел на ассамский престол
бирманского ставленника. Другие претенденты нашли убежище в английских владениях.
В 1819г. бирманцы возвели на трон княжества Манипур нового раджу, обвинив прежнего в том,
что он не присутствовал на коронации бирманского правителя Баджидо (1819-1837).
В январе 1824 г. бирманская армия вторглась в княжество Качар, где обосновался свергнутый
раджа Манипура. В Качар двинулся и английский отряд под
209
предлогом защиты его раджи от манипурцев. Раджа Качара признал себя вассалом Английской
Ост-Индской компании, как и князь соседней Джайнтии, также оккупированной бирманцами.
Обострилась и обстановка на араканской границе, где разгорелся спор из-за острова Шахпури в
устье пограничной реки Нааф.
В январе-феврале 1824 г. произошли столкновения в Качаре. Расквартированная по границе с
Бенгалией и при преследовании беженцев не раз переходившая р. Нааф во владения Ост-Индской
компании бирманская армия стала восприниматься англичанами как «бирманская угроза», хотя
бирманцы, укреплявшие свою власть в пограничных княжествах, не помышляя о нападении на
Бенгалию, предлагали английской стороне решить все конфликты путем переговоров. Однако
дело шло к войне. Закончив войны с маратхами и Непалом, англичане резко ужесточили свое
отношение к Бирме и открыто разрабатывали планы военных действий. В марте 1824 г. власти
Калькутты посчитали момент весьма подходящим для развязывания войны, и 5 марта генерал-
губернатор Британской Индии опубликовал манифест о начале войны.
Правительство Бирмы недооценило британскую угрозу. Бирманский двор, ослепленный
превращением Бирмы в сильнейшее государство Индокитайского полуострова, которое с успехом
противостояло Китаю, побеждало Сиам, покоряло шанские и индийские княжества, не сумел
предвидеть истинных масштабов грядущей опасности. Свою роль сыграли переоценка своих сил и
пренебрежительное отношение к европейцам, свойственные тогда многим, еще не испытавшим на
себе силу натиска колонизаторов государствам Востока. Правители Бирмы и их окружение, имея
весьма приблизительное представление об Англии и ее индийских владениях, считали ниже
своего достоинства обращать внимание на генерал-губернатора Британской Индии, который для
бирманцев был «Бангала мьоза» (наместник Бенгалии).
Война велась на два фронта. Один из них проходил по границе с Араканом, Ассамом, Манипуром
и Качаром, где активно действовала бирманская армия под руководством Маха Бандулы, который
нанес поражение англичанам под г. Раму. Однако этот успех не был закреплен, так как с известием
о высадке английского десанта в Рангуне открылся южный фронт и бирманская армия была
переброшена туда. Аракан был занят английскими войсками в апреле 1825 г.
Маха Бандула сумел организовать блокаду Рангуна с суши, отрезав британский десант,
двигавшийся вверх по Иравади, от снабжения боеприпасами и продовольствием. Особенно
тяжелой для английских десантников оказалась обстановка в самом Рангуне, который англичане
заняли без боя (так как население покинуло город) и подвергли жестокому разграблению.
Английские войска, вынужденные остаться на весь дождливый сезон в Рангуне без продуктов и
медикаментов, попали в очень тяжелое положение из-за эпидемий тропических болезней.
Продвижение английских войск по Иравади бирманцы попытались остановить у г. Данубью. Но 1
апреля 1825 г. во время артиллерийского обстрела был убит Маха Бандула. Бирманская армия,
боевой дух которой был подорван потерей главнокомандующего, отступила на север. Английские
канонерки прошли по Иравади до г. Пром (Пьи) и заняли его. В то же время пограничные войска
оккупировали Аракан, часть Манипура и Ассама, а также Тенассерим.
210
Правитель Баджидо начал мирные переговоры в конце 1825 г. Они шли с трудом, и лишь после нового
английского наступления, поставившего под угрозу саму столицу — Аву, бирманцы согласились на
английские условия. По договору, подписанному в местечке Яндабо вблизи Авы 26 февраля 1826 г.,
Бирма отказывалась от вмешательства в дела Ассама, Качара и Джайнтии, признавала английского
ставленника раджой Манипура, передавала англичанам две собственные провинции — Аракан и
Тенассерим, выплачивала победителю большую контрибуцию (1 млн. ф. ст.), принимала английского
резидента в столице, обязывалась заключить торговый договор с Англией и возместить убытки,
причиненные войной британским подданным.
Таким образом, Яндабоский договор положил начало превращению Бирмы в английскую колонию.
Договор также поставил британских торговцев в Бирме в привилегированное положение и открыл
Англии путь к последующему ограничению независимости страны.
Глава 14
СИАМ:
ПРИХОД К ВЛАСТИ ДИНАСТИИ ЧАКРИ (1782-1851)
В истории Сиама середина XVIII в. —- рубеж между средневековым и новым периодами. К этому
времени на политическую сцену начали выходить новые социальные силы, вызванные к жизни
воздействием на местную земледельческую общественную структуру капиталистического способа
производства через систему международного разделения труда. Противоборство традиционных и
новых, ориентировавшихся на развитие товарно-денежных отношений, социальных групп было
причиной социально-политического кризиса середины XVIII в., приведшего к потере страной
независимости в ходе войны с Бирмой.
Государственность Сиама была восстановлена в 1768 г., однако его столица была перенесена из
разрушенной пожаром Аютии в Тонбури, расположенный в прибрежном районе, наиболее развитом
экономически, выступившем опорой движения за воссоздание независимого государства. Возглавили
движение зажиточные главы деревенских общин, связанные с внешней торговлей, которая развивалась
в XVIII в. со странами Дальнего Востока, несмотря на «закрытие» страны. Особенно прибыльной была
торговля с Китаем, торговые операции осуществляли китайские купеческие общины и купцы-
мусульмане южных прибрежных провинций Китая. С ними и устанавливали деловые связи старосты
деревень юга Сиама через местных торговцев-китайцев.
Правителем в Тонбури был Пья Так Син (1768-1782), по происхождению китаец, в детстве принятый в
сиамскую служилую семью; в период бирмано-сиамской войны он занимал административный пост в
провинции. Возглавив борьбу с Бирмой, Пья Так Син стал лидером деревенской элиты юга: ее предста-
вителям он даровал титулы мун, кун, луанг, пхра, открывавшие доступ к должностной карьере (посты в
государственной администрации раньше занимали только представители служилых семей). Другой
важной социальной силой, поддерживавшей Пья Так Сина, была китайская торговая община Сиама.
Главы местных деревенских общин были буддистами, члены китайских кланов — конфуцианцами.
Накопление богатства в общественном сознании буддиста не осуждалось, но это богатство должно
было направляться не на расширение производства, а подноситься в качестве дара буддийскому
монастырю-eamy в обмен на тхаму (религиозную заслугу), обеспечивавшую, как считалось, улуч-
шение социального статуса в будущих перерождениях. Для конфуцианца доминирующей оставалась
посюсторонняя жизнь, его целью было накопление богатства для поддержания благополучия и
процветания семьи и клана.
С утверждением у власти Пья Так Сина стала формироваться новая правящая элита страны, вставшая
на путь реформ. Осуждению с ее стороны подвергся
212
буддийский образ жизни, при котором в среде сиамского населения не поощрялись торговля и
предпринимательство.
За годы правления Пья Так Сина изменился состав бюрократии, особенно в центральных провинциях
страны и столице; на должности в государственном аппарате стали назначаться не только выходцы из
традиционных служилых семей, но и представители зажиточных сельских верхов и торговых общин.
Экономические интересы новой элиты способствовали изменению структуры хозяйства в южных
районах страны. Однако остальные области сохраняли традиционный характер производства,
основанный на труде общинников, с присущими им этическими нормами.
В условиях трудоемкого рисоводческого хозяйства земледельческие общины Сиама обеспечивали
благодаря совместному труду своих членов посадку и уборку риса. В традиционной общине отношение
к земле как к естественному источнику благополучия и процветания сочеталось с высокой этической
оценкой земледельческого труда; освоение новой земли повышало социальный статус семьи. В
представлении сиамского крестьянина быть богатым означало входить в многочисленную и крепкую
семью. Тысячи земледельческих общин объединяли многочисленные семейные хозяйства
непосредственных производителей, труд которых был подчинен одной цели — собственному
воспроизводству. Подобные традиционные общины препятствовали процессу имущественной
дифференциации.
Общественным идеалом в стране оставался свободный, самостоятельный хозяин, беспрепятственно
осваивающий пустующие земли. Такой хозяин имел право выбирать себе «патрона» — должностное
лицо, ответственное за выполнение сельскими жителями работ на государство. Крестьянство по
традиции стремилось освободиться от этой повинности. В смутное время второй половины XVIII в.
выросло число крестьян, уходивших в буддийские монастыри или встававших под патронаж столичной
знати, что избавляло их от работ на государство. Стремясь восстановить материальную базу
государства, Пья Так Син в 1774 г. распорядился провести татуировку сельского населения — на
запястье руки ставили название места проживания и имя «патрона» (последним не могло быть незнат-
ное лицо).
Принудительные работы на государство продолжались шесть месяцев в году, что затрудняло развитие
неземледельческих занятий, которые могли бы улучшить материальное положение семьи крестьянина.
Они препятствовали росту товарно-денежных отношений и формированию рынка продуктов сельского
хозяйства и домашних промыслов. Частная крестьянская собственность на землю возникала в Сиаме в
этот период в ограниченных размерах и получила распространение не в среде тайского населения, а
среди китайских крестьян-иммигрантов. Не в пример Японии в Сиаме новые социальные силы были
иноэтнически-ми, что ослабляло их политические позиции.
Борьба внутри правящего класса за разделение доходов создала к началу 80-х годов XVIII в. угрозу
уничтожения сторонниками Пья Так Сина традиционной элиты, связывавшей свое господство с
буддийскими ценностями и совокупным, через государство, распоряжением условиями производства.
Против Пья Так Сина и его группировки выступил в 1782 г. генерал Чао Прайя Чакри, что привело к
смене власти. Новая династия Чакри сделала столицей государства Бангкок.
213
Чтобы расширить социальную опору своей власти, новый правящий клан по традиции использовал
брачные связи: через браки в его состав вошли женщины из торгово-предпринимательских, по
преимуществу китайских, семей. Генерал Чакри, основатель династии, в исторической литературе
известный под именем Рама I (1782-1809), был связан брачными узами с семейным кланом Буннак, ос-
нованным купцом-мусульманином, прибывшим в Аютию в 1602 г.
Источником власти правящей элиты при династии Чакри становится «новое богатство» — деньги и
земли, потеснившие традиционные ценности. Однако этот процесс не привел к появлению у власть
имущих интереса к хозяйственной деятельности: они и в новых условиях, созданных ростом товарно-
денежных отношений, продолжали присваивать неоплаченный труд земледельческих общин через
государственную налогово-откупную систему, воспроизводя средневековую структуру распределения
доходов. Этим они стимулировали усиление ростовщического капитала, ограничивали рост местной
промышленности, связывали инициативу жителей городов. Лишь небольшая часть столичной элиты —
по преимуществу иноэтнического происхождения — стремилась вложить полученные от усилившейся
эксплуатации денежные средства в покупку земли, в организацию хозяйства, применяя в качестве
рабочей силы работников-китайцев. В результате в первой половине XIX в. в окрестностях Бангкока
возникли плантации сахарного тростника, развилось мануфактурное производство тростникового
сахара.
В Бангкоке появились и новые формы деятельности— в промышленности, сфере обслуживания и
управлении. Стали создаваться порт, доки, налаживалось строительство парусных судов. Тем не менее
развитие городов первоначально было связано лишь с китайской иммиграцией. Китайские
иммигранты, заселяя пригороды Бангкока, создавали более современное производство, привносили в
городскую жизнь свой быт и культуру; их нормы поведения и ценности отличались от
господствовавших в местных деревенских общинах.
В околостоличном районе, а также на территориях оловодобычи и производства сахара стал
складываться особый тип наемного работника, обслуживавшего мануфактурные предприятия.
Постепенно наемный труд начал вытеснять применение безвозмездного труда крестьян и
ремесленников. Появилась потребность в новых технических кадрах.
К середине XIX в. правительство стало направлять за границу, в близлежащие английские колонии, для
получения технического образования детей из тех семей, которым оказывалось покровительство, а
также рабов. К этому времени торгово-промышленный комплекс Бангкока — политического,
экономического и культурного центра страны — отчетливо выделился из земледельческой структуры
тайского общества. Население столицы приблизилось к 500 тыс. человек.
Согласно архивным материалам первой половины XIX в., население городов и городков (лек мыанг)
отличалось от жителей сельских общин (лек пхонламы-анг) своими неземледельческими занятиями и
этническим составом (в нем преобладали китайцы, вьетнамцы, бирманцы, по преимуществу торговцы);
в их среде отношения традиционно складывались в форме землячеств и тайных обществ. Такие
социально-этнические группы, не будучи производственными объединениями, оказывали своим
членам существенную материальную помощь, например, ссужали деньги или товары, помогая начать
торговые операции.
214
В первой половине XIX в. внутренний рынок постепенно освобождался от государственных
монополий, что создавало благоприятные условия для развития товарно-денежных отношений. Однако
процесс разделения труда между городом и деревней не стимулировался развитием производственных
отношений. Значительная масса прибавочного продукта по-прежнему притекала в город в натуральной
форме как рента-налог, она перерабатывалась в мастерских столичной элиты в предметы потребления,
лишь часть которых шла на рынок. Новые социальные слои, обеспечивавшие производство товаров для
рыночного обмена, действовали на стыке буржуазной и традиционной общественных структур.
Государственная система феодальной эксплуатации в первые десятилетия XIX в. даже несколько
расширилась: в государственные реестры помимо тай стали заносить лао, кхмеров, осевших в стране
китайцев. Сиамские архивы показывают, что продолжала господствовать система государственно-
бюрократического контроля над трудовыми ресурсами и производимым продуктом. Но косвенные
данные говорят о том, что в му и конгах —- отрядах для выполнения работ на государство в
отдаленных провинциях — появляются и укрепляются частноправовые отношения. Главы деревень и
должностные лица более низких рангов, численность которых в середине XIX в. была значительной,
присваивали часть прибавочного продукта, который производился земледельцами, занесенными в
государственный реестр и включенными в отряды конги как частные владельцы. Начальники конгов
(пай конг) осуществляли связи с Бангкоком непосредственно, а не через бюрократические каналы.
Интересы частнособственнических слоев учитывались правящей элитой и в политике, которая носила
компромиссный характер, выражая в первую очередь социальные требования столичной элиты.
Сокращение сроков государственных работ до четырех месяцев в году при Раме I отвечало запросам
частнособственнических групп, но оно сопровождалось одновременным введением жесткой, почти
военной дисциплины при мобилизации населения на государственные работы.
В 1801 г. была проведена кодификация законов. Ее необходимость мотивировалась гибелью
средневекового кодекса при пожаре в Аютии. В процессе кодификации была упорядочена процедура
переписи населения страны и начата регистрация обрабатывавшейся земли с целью перевода
поземельного налога в денежную форму. Это открывало путь к унификации законов на всей
территории государства.
При Раме II (1809-1824) были выданы документы на владение землей в центральном районе страны как
тайским крестьянам — прай, так и лао, кхмерам, вьетнамцам, мусульманам, принудительно
расселявшимся в окрестностях Бангкока. Этим был сделан важный шаг по пути утверждения принципа
частной собственности на землю, которую отныне владелец документа мог дарить, продавать,
передавать по наследству. Но эта мера носила половинчатый характер: часть земли, сверх той
площади, которую владелец мог обрабатывать, возвращалась государству. Правда, в связи с развитием
рынка и товарно-денежных отношений все большее число жителей страны стало откупаться от
исполнения безвозмездных повинностей на государство; ряд государственных работ начали выполнять
наемные китайские работники. В целом первую половину XIX в. можно считать временем
утверждения денежной основы государственного бюджета.
215
Изменения в экономической и социальной сферах не могли не сказаться и на идеологии. Сын Рамы II
принц Монгкут, ушедший в буддийский ват, поскольку знать избрала правителем его дядю Раму III
(1824-1851), возглавил движение за реформу буддизма. Созданная им секта тхаммаютникая
стремилась очистить буддизм от анимистических верований, соотнести его с требованиями современ-
ного развития. Однако эта секта, опиравшаяся на монастыри, покровительство которым оказывал
правящий клан, не создала массового движения за реформацию и просветительство. Она, хотя и
представляла воззрения придворной аристократии, получавшей не только буддийское, но и светское
образование, оставалась верной буддийским ценностям.
Социальные движения захватывали по преимуществу китайские землячества в сахаропроизводящих
районах (восстания 30-х годов и 1847г. в провинции Никхон-Чайси) и были направлены против
местной администрации — губернатора и его аппарата, отражая рост общественной активности
торгово-промышленных слоев города.
Слабая консолидация новых общественных сил сказалась и в области государственного строительства.
Рама III был ставленником столичных слоев знати, получавших доходы от внешней торговли, и сам
активно участвовал в ней, его большой опыт в торговых операциях отмечал Дж.Кроуфёрд, английский
чиновник, направленный правительством Великобритании в 1822 г. в Бангкок с целью «открытия»
портов страны для английских купцов. Нажим на правительство в Бангкоке усилился в 1825 г., когда в
сиамскую столицу на английском военном корабле прибыла английская миссия во главе с Г.Бёрни.
Политика давления на Сиам не принесла англичанам ожидаемых результатов: до середины XIX в. его
правящие круги сохраняли контроль над внешней торговлей страны. Экспортная продукция, большая
часть которой поступала на основе сохранявшейся государственной монополии, собиралась в амбары
правителя и вывозилась в другие страны на его судах.
Политическая организация общества, отвечая интересам правящей элиты и торгового капитала,
сохраняла в своей структуре элементы, восходившие к более ранним эпохам. В ней присутствовали
черты древнего государства — организатора общественных работ, а верховная власть носила
теократический характер, присущий средневековью. И в начале XIX в. тайский этнический «центр»
осуществлял авторитарную власть над иноэтнической «периферией», откуда поступала основная масса
экспортной продукции. К зависимым и вассальным территориям в 1828 г. были присоединены
лаосские государства Вьентьян и Тямпассак.
В середине XIX в. Сиам занимал всю центральную часть Индокитайского полуострова (однако
границы государства не были твердо установлены). Численность населения, возраставшая в основном
за счет насильственно переселяемых народностей, к 50-м годам XIX в. приблизилась к 6 млн. человек и
включала тай (1,9 млн.), малайцев (1 млн.), лао (1 млн.), кхмеров (500 тыс.), а также монов, каренов,
лава. Заметно возросла численность китайцев-иммигрантов.
Доминировавшие на протяжении средневековья представления о единстве этнического происхождения
тай уступают место представлениям об их культурной общности. Из этнических и земляческих групп
разного происхождения постепенно формируется народ тай, который выделяется в общность,
господст-
216
вующую над иноэтнической периферией. Это господство осознавалось как результат превосходства
тайских религиозно-этических представлений и политической культуры.
Перемены, произошедшие в социальном строе и государственной политике, вели к изменениям и в
общественном мировоззрении, стимулируя рождение новых образов мира и места в нем человека.
Появлялись ценности, отвечавшие идеалам общества нового времени, шел процесс соединения в
едином буддийском контексте достижений местных и иноземных культур.
Так, в царствование Рамы I были разрушены индуистские памятники, почитание которых к тому
времени прекратилось, отменены традиционные придворные ритуалы. Основание Тонбури, а позднее
Бангкока в качестве столицы символизировало конец индуистской традиции, рассматривавшей
главный город страны с дворцом правителя как центр мироздания, как сакральный и магический центр
государства, а правителя — как девараджу (бога-царя).
Светский характер приобретала литература, хотя и под видом восстановления «великой классики». При
дворе Рамы I была составлена сценическая редакция поэмы «Унирут», основанной на «Махабхарате»,
создана новая версия средневековой яванской поэмы «Инао». Чао Прайя Пракланг в 1784 г. завершил
историческую поэму «Рачатират» на тему борьбы монов с бирманцами, он же в 1802 г. завершил
перевод на язык тай китайской исторической поэмы «Самкок» («Тро-ецарствие»). При дворе с
сингальского языка на тай была переведена цейлонская буддийская хроника «Махавамса». Началось
составление под покровительством правителя придворной хроннки-понгсавадан, включавшей в себя
историю государства Аютии от основания до 1767 г.
Придворный круг литераторов значительно расширился. Выходцем из незнатной семьи был
известнейший поэт первой половины XIX в. Сунтон Пу (1786-1855), обогативший классическую
тайскую поэзию народными темами, мотивами национального фольклора, введший в литературу
элементы простонародной лексики. Его произведения, включенные в репертуар профессиональных
сказителей, вышли за пределы придворного круга. С творчества этого поэта начался переход к новой
литературе в Сиаме, одной из составляющих которой стало формирование городской новеллы.
Глава 15
ПОДЧИНЕНИЕ СИАМОМ
ЛАОССКИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОБРАЗОВАНИЙ (середина XVIII в. — 1840-е
годы)
В XVIII в. в среднем течении р. Меконг, а также в долинах его восточных притоков существовал ряд
государств-наследников средневекового политического образования Лансанг (1353-1707). Самым
южным был Тямпассак, на севере располагались Вьентьян и Луангпхабанг, границей между ними была
р. Хыанг. Соседом Тямпассака на правобережье р. Меконг было полуавтономное образование
Накхонпханом; восточным соседом Вьентьяна являлось небольшое государство Пхуан, северными
соседями Луангпхабанга были политические конгломерации Сипсонгпханна («Двенадцать тысяч
полей») и Сипсонгчаотхай («Двенадцать княжеств»). Число «двенадцать» в наименовании
конфедераций означало число месяцев в году, а не число участников союза.
Экономическим базисом государственных образований лао оставалось поливное и суходольное
земледелие, в котором рис занимал положение ведущей культуры. Наиболее благоприятными для
рисосеяния были хорошо удерживавшие влагу аллювиальные почвы речных долин Меконга и его
притоков — крупнейшего центра рисоводства в Индокитае.
В середине XVIII в. наиболее заселенными и освоенными под рисоводство были район Тямпассакской
равнины и плато Боловент. По мере лаосской миграции, продолжавшейся и в XVIII в., эта
индианизированная область, населенная кхмерами, включалась в политическом и культурном
отношении в зону лаосской цивилизации. Здесь возникали лаосские мыанги — земли и
территориальные общины, была распространена северная храмовая архитектура, отличная от южной
индианизированной. Лаосский язык и родственные ему диалекты потеснили кхмерский язык,
господствовавший с раннего средневековья. Многочисленное полиэтническое горское население
пребывало на более низких стадиях общественного развития.
Областью формирования лаосской государственности (с VI в.) была гористая лесная территория,
расположенная к северу от современной провинции Кхамму-ан. Долин, орошаемых разливами рек,
здесь имелось мало, поэтому поливное земледелие на полях на дополнялось выращиванием риса на
горных террасах, а также подсечно-огневым земледелием на горных полях хай.
Процесс политогенеза у лао на основе мыангов был более длительным, чем в соседнем Сиаме. Попытка
образовать государство вокруг историко-религиозного центра в Луангпхабанге по образцу
военизированного государства Аютии в XV в. завершилась неудачей. В XVI в. кланы Луангпхабанга
были оттеснены экономически более сильными кланами, осваивавшими Вьентьянскую равнину. С
1569 г. местные летописи называют столицей государства крепость на Меконге —
218
Вьентьян. Лаосская знать участвовала в торговле и богатела. Эта тенденция была поддержана
буддизмом, объявившим накопление богатства престижным занятием при условии пожертвований
в монастыри. Буддистские монастыри процветали. Однако попытка правителя Сулиньявонгсе
(1637-1694) с помощью буддийского духовенства провести реформы, лишив власти кланы, не
удалась: государство не смогло утвердить за собой право на землю и труд населения. Потомки
Сулиньявонгсе были изгнаны из Вьентьяна: его внуки стали править в Луангпха-банге и
Тямпассаке.
Во Вьентьяне появился новый глава государства — Сайонгве (1698-1735). Его родители были
беженцами из лаосских земель, родственниками правителя Вьентьяна, так что детство нового
государя прошло в Хюе под властью Нгуенов. У местных военно-земледельческих родов он и
усвоил взгляды на государя и его роль в политической жизни как военного правителя. Во
Вьентьян он прибыл во главе небольшого отряда из вьетнамцев, и вся его последующая жизнь
прошла в военных походах против отпавшего в 1707 г. Луангпхабанга, откуда в столицу были
вывезены священные статуи Будд. В то же время он признал сюзеренитет Нгуенов над
Вьентьяном.
Правительственный аппарат лаосских государств к середине XVIII в. сохранил свои традиционные
формы: его центр составляли дворец правителя — чао мыанга и, соответственно, правое военное и
левое гражданское дворцовые крылья. Существовало три высших должностных поста:
махаупахат — соправитель, имевший собственный двор, он же командовал войсками и ведал
внешними сношениями государства; латсавонг — министр правой руки и латсабут — министр
левой руки. Все три поста занимали члены семьи правителя. Правящая аристократия— чао,
возводившая свое происхождение к легендарному клану Ло, — выполняла военно-политические
функции, под ее контролем была также сфера идеологии.
Чао мыангов не имели ни титулов, ни рангов; их именовали чао пен дин, чао ти вит, т.е. «хозяева
земли и жизни подданных». Это выражение перешло к чао от глав патриархальных
большесемейных общин, безраздельно распоряжавшихся жизнью и имуществом их членов.
Последние распались, превратившись в родственные домовые общины, устанавливавшие
отношения патрон-клиент с местными властями: такие отношения придавали устойчивость
положению в обществе обеим сторонам. Земледелец, житель деревни, — бан на вопрос «Кто ты?»
обязательно отвечал, что он «человек такого-то чао мыанга». Поддерживалась четкая связь между
местом рождения и положением в социальной иерархии. Для земледельца принадлежность к
мыангу была наполнена глубоким смыслом: с чао мыанга его связывали не поземельная
зависимость, а отношения «родства», происхождения, поклонения одним и тем же духам-
покровителям.
Деревни формировались из родственных кланов-патронимий (домовых общин), которые могли
включать и зависимых людей. Культ основателя деревни объединял родственные патронимии
внутри деревни; от имени основателя деревни ею управлял ее глава. В его обязанности главы
общины включалось судебное разбирательство на основе обычного права. Общинная
администрация была важной и очень авторитетной частью аппарата управления мыангами.
Общины выполняли также важные производственные функции: во время сельскохозяйст-
219
венных работ осуществляли сообща посадку риса и сооружение деревенских ирригационных
плотин.
Земледелие составляло основу хозяйства мыангов, тем не менее большую роль продолжали играть
рыболовство, собирательство и охота. Поскольку сельское хозяйство велось экстенсивными
методами, поля теряли плодородие и забрасывались, что приводило к необходимости переселения
на новые места целых общин. Организаторами переселенческого движения наряду с главами
общин нередко становились буддийские монахи. Земледелец как подданный уплачивал через чао
мыанга в год 120 кг риса в качестве подушного налога и выполнял в пользу государства
неоплачиваемую трудовую повинность, включая военную службу (мужское население от 18 до 70
лет заносилось в списки мыангов). Горские народы были обязаны поставлять редкие продукты
лесных промыслов — бензойную смолу, слоновую кость, рога носорогов и т.п.; был создан целый
аппарат старост — полам, получавших «в удел» по нескольку горских деревень, с которых они
взимали эту дань.
В лаосских государствах с XVI в. отмечался рост торгово-промысловых городков, но ремесло в
деревне не носило товарного характера. Прибавочный продукт изымался преимущественно в виде
налога, и местные рынки не получили развития. Роль денег выполняли серебро, соль, опиум,
раковины-каури и т.д.
В деревнях мыангов лао в среде общинников все же отмечалась дифференциация: богатая
верхушка, связанная с дальней торговлей, стремилась подорвать монополию правящих кругов на
немалую прибыль от вывоза продукции лесных промыслов. Она даже попыталась установить
контроль над политической властью во Вьентьяне. Так, в 60-70-х годах XVIII в. старосты деревень
выступили как активная социальная и политическая сила Вьентьяна. Собрав «свой народ»,
старосты Пхаво и Пхата потребовали в 1768 г. от правителя Силибуннясана (1760-1782) присвоить
им звание чао, возведя их таким образом в ряды аристократии, а Пхаво предоставить пост
махаупахата (соправителя). Это историческое событие вошло как эпизод в одну из известнейших
лаосских версий «Рамаяны», созданную в середине XIX в.
Конфликтом двух старост с правителем Вьентьяна воспользовался правитель Сиама Пья Так Син,
взяв под свое покровительство сыновей Пхаво, переселившихся в южные мыанги. В 1778 г. он
объявил войну Силибуннясану и после четырехмесячной осады занял столицу Вьентьяна.
Сиамские войска захватили в плен семью оставившего город Силибуннясана, Ану — младшего
брата этого последнего чао, махаупахата и лаосских чао. В Сиам было уведено население,
вывезены казна, оружие, продовольствие, статуи Будды Пхакэу и Пхабанг — символы
независимости страны, лаосские рукописи. В XVIII в. еще сохранялся обычай поддерживать
брачные связи между правящими домами Аютии и Вьентьяна, а сыновья и внуки главы Вьентьяна
получали образование при дворе сиамских государей. Так случилось и с чао Ану, который попал в
Сиам в переходную пору — переноса столицы из Аютии в Бангкок и прихода к власти династии
Чакри.
В 1782 г. Рама I, основатель династии Чакри, вернул во Вьентьян статую Будды Пхабанг, тем
самым как бы признавая его независимость. Тямпассак оставался данником Сиама с 1778 г.
Однако Рама I низложил Силибуннясана, разрешив
220
ему вместе с тем вернуться во Вьентьян. Страною стали управлять его сыновья. В 1804 г. на трон
вступил новый правитель, Анулуттхалат (1804-1828). Это был Ану, младший брат Силибуннясана. Он
стал последним правителем Вьентьяна и легендой лаосского народа, героем народных баллад и песен,
передаваемых из поколения в поколение. Реальные образы этого правителя и его сподвижников были
заслонены легендой. Исторические факты не соответствуют мифологическому ореолу, окружавшему
личность Анулуттхалата, и представлениям о нем как хранителе «нации» (в понимании той эпохи
«родственной общности людей»), сохранившимся в народном сознании. В сложной ситуации этого
периода Анулуттхалат действовал и мыслил как типичный восточный монарх. В своей
внешнеполитической тактике он исходил из противопоставления Сиама Вьетнаму (и Англии) и
пытался создать систему противовесов Сиаму, не отдавая себе отчета в том, что гибель одной силы
(например, Бирмы) в этой политической игре лишь усугубляет трагизм ситуации.
Тем не менее, по свидетельству современников, первая четверть XIX в. запечатлелась в памяти народа
как «золотой век»: налоги были малы, работы на государство необременительны, к тому же составлен
«Свод законов Вьентьяна».
Основу этого благополучия составила возраставшая с 90-х годов XVIII в. эксплуатация лаосскими чао
горских народов Лаоса, искусных в лесных промыслах. Горцы не уплачивали подушного налога,
податью облагались их деревни в целом. Деревни одних районов были обязаны поставлять рабов,
других — продукты лесных промыслов или деньги. У правителя Вьентьяна и его родственников
накапливались благодаря участию в торговых операциях значительные богатства. Вместе с тем
лаосские мыанги на севере, в районе тиковых лесов, усиленно эксплуатировались Сиамом. Известно,
что Чиенграй был поставлен в данническую зависимость от Сиама с помощью отряда чао Ану, когда
тот находился в Бангкоке.
В постоянно неспокойном Тямпассаке рост эксплуатации горских народов вызвал с начала XIX в.
многочисленные выступления, слившиеся в 1818г. в мощное движение против администрации
Тямпассака. Восставшие захватили и сожгли город Аттапы — столицу Тямпассака и ряд других
населенных пунктов. Тямпассакская правящая династия, подчиненная Бангкоку, не смогла справиться
с восстанием, и только вмешательство правителя Вьентьяна позволило временно восстановить
спокойствие в стране.
В 20-е годы XIX в. Вьентьян объединял 79 мыангов с плодородными землями, богатыми буддистскими
храмами, торговыми городками и многочисленным земледельческим населением. Строительная и
культурная деятельность позволила Анулуттхалату укрепить свой авторитет. В 1818г. он начал
сооружение дворца во Вьентьяне, в 1818-1824 гг. в столице было завершено строительство крупнейшей
в стране пагоды Сисакет, в которой правитель принимал присягу от своих вассальных чао. По всей
стране производились сбор рукописей и их систематизация.
Активной была и внешнеполитическая деятельность Анулуттхалата. Еще в 1805 г. он начал тайные
сношения с императором объединившегося Вьетнама. Напомнив императору в письмах о поддержке
его в годы войн с тайшонами и изъявив в традиции установления союзнических (вассальных)
отношений свое
221
согласие стать «младшим братом» правителя Вьетнама, он намекал на желание, в свою очередь,
получить помощь Вьетнама в объединении Лаоса. Недовольство Анулуттхалата вызвала политика
правительства Сиама, перекрывшего в 1814г. торговые пути из лаосских государств через Камбоджу, в
результате чего торговые караваны направились в город Корат, где торговля находилась в руках пере-
купщиков-китайцев. Кроме того, в 20-е годы по приказу из Бангкока была начата татуировка лаосского
населения, перемещенного в северо-восточные провинции Сиама, что вызвало возмущение в лаосских
деревнях, поскольку сельское население Лаоса никогда не подвергалось таким унизительным мерам.
Обращение Анулуттхалата к Раме III с протестом против этой процедуры осталось без ответа.
В 1819г. правитель Вьентьяна добился в обмен на помощь в подавлении волнений горского населения
в Тямпассаке согласия Бангкока назначить в этот южный район правителем своего сына. По
свидетельству современников, Тямпассак к тому времени представлял собой рыхлый конгломерат
мыангов, однако такое назначение укрепило позиции Анулуттхалата в Тямпассаке. Дипломатическая
удача вдохновила Анулуттхалата в 1820 г. на предложение правителю Лаунгпха-банга заключить
тайный союз против Сиама, однако он получил отказ. В 1820-1822 гг. Анулутгхалатом были сделаны
попытки наладить дипломатические контакты с представителями Англии в Бангкоке Дж.Лоу и
Г.Бёрни, а затем Дж.Кроуфёр-дом, которым он предложил план помощи Вьентьяну в освобождении
западных лаосских мыангов от подчинения Сиамом.
В это же время начались тайные приготовления Анулуттхалата к военным действиям против Сиама. С
этой целью укрепляется город Убон — центр лаосских мыангов на правом берегу Меконга, из которого
планировалось организовать военный рейд в Сарабури, город, расположенный в 80 км от Бангкока. В
ходе операции планировалось разгромить Корат и, собрав расселенных в его окрестностях лаосцев,
вывести их во Вьентьян. Тайный вывод населения из сиамских провинций начался уже с 1826 г., когда
по приказу из Вьентьяна были убиты сиамские переписчики-татуировщики. В том же году к Корату
были направлены три армии под предлогом спасения лаосского населения, проживавшего в Сиаме. В
мае 1827 г. они были разгромлены сиамской армией и отступили в левобережные районы, уводя
тысячи уже переселенных лао. Сиамская армия, в составе которой были английские и португальские
советники, обучавшие солдат владению современным оружием, вторглась на левобережье Меконга.
Вьентьян был захвачен, и в Сиам доставлены в качестве добычи оружие, ценные изображения Будды,
слоны и кони, а также пленники. Были вывезены все письменные документы, летописи, литературные
сочинения. Анулуттхалат обратился за помощью в Хюэ и Пекин, а в октябре 1828 г. сделал
безуспешную попытку освободить Вьентьян от сиамских войск. Город, полностью разрушенный и