Васильев B.B., Кротов A.A. История философии

Подождите немного. Документ загружается.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

появились из ила»; и что «справедливое и безобразное существует не по природе, а

только в согласии с челове-

ческим установлением». «Здесь, — говорится об Архелае у Диогена Лаэртского, —

был положен конец физической философии, а Сократ, вслед за этим, дал начало

философии нравственной» (Диоген Лаэртский, II, 16). Во время Пелопоннесской войны

Сократ участвовал в целом ряде сражений — при Потидее (430 г.), при Делии (424 г.) и

Амфиполе (422 г.), где показал себя храбрым и очень выносливым воином. Так,

например, однажды в лагере под Потидеей Сократ простоял неподвижно весь день и всю

ночь до рассвета. Когда же потом Сократа спросили о причине такого поступка, он

ответил: «Я слушал свой внутренний голос». Свой внутренний голос Сократ называл

«демонием» (греч. δαιμόνιον — «божество»); он не мог объяснить, что это такое, и только

рассказывал, что этот «демоний» постоянно говорит ему, как не следует поступать.

Любимым его изречением было: «Познай самого себя». По легенде сам Дельфийский

оракул назвал Сократа мудрецом. Был задан вопрос: «Кто из эллинов самый мудрый?»

Оракул ответил: «Мудр Софокл, мудрей Еврипид, а мудрее всех Сократ». Однако Сократ

отказался признать себя мудрецом, утверждая при этом: «Я-то ведь знаю лишь то, что я

ничего не знаю!». «Все время он жил в Афинах, — пишет Диоген Лаэртский, — и с

увлечением спорил с кем попало не для того, чтобы переубедить их, а для того, чтобы

доискаться до истины» (И, 22). Был он лыс, приземист, с шишкой на лбу, с глазами

навыкат. Жил он бедно, ходил в грубом плаще, ел что попало, объясняя при этом: «Я ем,

чтобы жить, а остальные живут, чтобы есть». Гуляя по рынку, Сократ любил повторять:

«Как приятно, что есть столько вещей, без которых можно обойтись!» У Сократа было

множество учеников, среди которых самые знаменитые — Платон, Ксенофонт,

Антисфен, Алкивиад и некоторые другие. «Он первым стал рассуждать об образе жизни

и первым из философов был казнен по суду» (И, 20). В 399 г. Сократ был обвинен «в том,

что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что

развращает юношество; а наказание за то — смерть» (II, 40). К смерти он приговорен 361

голосом из 500.

Сократ никогда ничего не писал, и поэтому о его философских воззрениях можно

судить только по вторичным источникам, так называемым «сократическим сочинениям»

Платона и Ксенофонта, которые были младшими его современниками и одновременно

учениками. Добродетель (греч. αρετή — «добродетель», «доблесть», «добротность»), с

точки зрения Сократа, является высшим и абсолютным благом, составляющим цель

человеческой жизни, ибо только добродетель дает счастье. Добродетель состоит в знании

добра и действии соответственно этому знанию. Подлинно храбрым является тот, кто

знает, как нужно вести себя в опасности, и именно так поступает; подлинно

справедливым является тот, кто знает, что подобает делать в делах государственных, и

делает именно это; подлинно благочестивым окажется тот, кто знает, что следует делать

в религиозных обрядах и таинствах, и поступает именно так и т. д.

«Между мудростью и нравственностью Сократ не находил различия: он признавал

человека вместе и умным и нравственным, если человек, понимая, в чем состоит

прекрасное и хорошее, руководится этим в своих поступках и, наоборот, зная, в чем

состоит нравственно безобразное, избегает его» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе,

III, 9. Пер. С. И. Соболевского). Добродетель неотделима от знания. Люди поступают

безнравственно, заблуждаются и страдают именно потому, что не знают, что есть добро,

а что — зло.

Добродетели можно и должно научиться. Однако Сократ не учил добродетели так, как

учили софисты, предпочитая речам и наставлениям непосредст-

венный разговор (по-гречески διάλογος, «диалог») с собеседником. Отсюда название

его философского метода — диалектика. Диалектика состоит из иронии и майевтики.

Ирония (букв. «притворство») в чем-то напоминает софистический способ аргументации,

призванный вскрыть внутренние противоречия в речи противника или в исследуемом

воззрении. Прикидываясь простачком и утверждая, что сам ничего не знает и ничему

научить не может, Сократ предлагал своему собеседнику ответить на ряд вопросов: что

есть добро? зло? справедливость? мужество? ит. д. Путем наводящих вопросов и ответов

соображения собеседника последовательно доводились до абсурда, в результате чего

выявлялись противоречия между словами этого человека и его поступками. На этой

основе осуществлялась майевтика (букв. «родовспоможение»): Сократ, любивший

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

сравнивать себя повивальной бабкой, помогал своему собеседнику «разродиться»

истиной. В своей философской практике Сократ исходил из того, что каждый человек

уже содержит в себе знание истины, но только не осознает ее, пока предложенные ему

вопросы не приведут его к противоречию с самим собой, и, как следствие, к признанию

своего невежества. Сомнение же в истинности прежних суждений ведет к самопознанию.

«Знать самого себя» для Сократа значит действовать в жизни так, чтобы слова не

расходились с делами, а для этого необходимо исследовать содержание общих понятий:

выяснить, какие поступки людей можно назвать добродетельными, установить, что есть

общего в тех или иных поступках, и дать, наконец, определение соответствующего

нравственного понятия: мужества, справедливости, благочестия и т. д. «Сократ держался

такого мнения: если кто знает, что такое данный предмет, то он может объяснить это и

другим; а если не знает, то нисколько неудивительно, что он и сам ошибается и вводит в

ошибку других. Ввиду этого он никогда не переставал заниматься с друзьями

исследованием вопросов, что такое каждый предмет» (Ксенофонт. Воспоминания о

Сократе, IV, 6. Пер. С. И. Соболевского).

«Однажды софист Антифонт, желая отвлечь от Сократа его собеседников, подошел к

нему и в присутствии их сказал так: Сократ! Я думал, что люди, занимающиеся

философией, должны становится счастливее от этого; а ты, мне кажется, вкушаешь

плоды от нее противоположные. Живешь ты, например, так, что даже ни один раб при

таком образе жизни не остался бы у своего господина: еда и питье у тебя самые

скверные... денег ты не берешь, а они доставляют радость, когда их приобретаешь, а

когда владеешь ими, дают возможность жить и приличнее, и приятнее. В других областях

знания учителя внушают ученикам желание подражать им: если и ты хочешь внушить

своим собеседникам такую мысль, то смотри на себя как на учителя злополучия. Сократ

на это ответил: Как мне кажется, Антифонт, ты представляешь себе мою жизнь настолько

печальной, что предпочел бы, я уверен, скорее умереть, чем жить, как я... Похоже,

Антифонт, что ты видишь счастье в роскошной, дорогостоящей жизни; а по моему

мнению, не иметь никаких потребностей есть свойство божества, а иметь потребности

минимальные — это быть очень близким к божеству; но божество совершенно, а быть

очень близким к божеству — это быть очень близким к совершенству... Когда я слышал

такие разговоры, — пишет свидетель этой беседы — Ксенофонт (ок. 444 — ок. 356 гг. до

н. э.), — мне казалось, что и сам он — счастливый человек и что слушателей своих ведет

к нравственному совершенству» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, I, 6. Пер. С. И.

Соболевского). В своеобразном единстве практики и теории, жизни и философии, в

стремлении выразить сущность поступка че-

рез понятие и понятие претворить в действительность заключается главный смысл

философской доктрины Сократа, в этом разгадка его уникального философского опыта.

В начале IV в. до н. э. некоторыми учениками Сократа были основаны новые

философские школы, получившие название «сократических». К числу их относятся: 1)

мегарская; 2) элидо-эретрийская; 3) киренская и 4) киническая. Мегарская школа была

основана Евклидом из Мегары (ум. после 369 г. до н. э.), одним из ближайших учеников

Сократа. Противники этой школы дали ей прозвище «эристической», а ее представителей

называли «эристиками» (т. е. «спорщиками»). Отталкиваясь от учения Парменида о том,

что существует только единое «бытие», и от учения Сократа о благе, тождественном

добродетели, Евклид утверждал, что «существует одно только благо, называемое

различными именами: иногда разумением, иногда богом, а иногда умом и прочими

наименованиями, а противоположное благу отрицал, заявляя, что оно не существует»

(Диоген Лаэртский, II, 106). Мегарская школа сыграла значительную роль в развитии

логики, занимаясь природой логических парадоксов (софизмов) и анализом форм

логической импликации (следования).

Мегарец Стильпон отрицал существование общих понятий и утверждал, что тот, кто

говорит «человек», не называет ни одного конкретного человека и, следовательно,

говорит «никто» (II, 119). Другой представитель школы — Диодор Крон — доказывал

тождество бытия в возможности с бытием в действительности (Эпиктет. Беседы, II, 119,

1) и отрицал сам феномен движения: он полагал, что «ничто не движется, но всегда

бывает продвинувшимся» (Секст Эмпирик, Против ученых, X, 85). Элидо-эретрийская

школа была основана Федоном из Элиды, искусным спорщиком и учителем красноречия.

Эта школа была очень сходной с мегарской и не прибавила от себя никаких

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

оригинальных идей.

Киренскую школу основал Аристипп из Кирены (ок. 435 — после 366 до н. э.). Он

утверждал, что все существует ради какого-то блага или зла и единственным, что имеет

значение, является либо «хорошее», либо «плохое». Поэтому Аристипп отвергал

математику, для которой различия между «плохим» и «хорошим» не существует.

Природа, по его утверждению, непознаваема, и ее изучение есть занятие невозможное и

бесполезное. Человек Аристиппом уподоблялся осажденному городу: он как будто бы

пребывает в плену своих ощущений, не получая известий извне. Ощущения суть

восприятия наших собственных состояний, а не самих вещей природного мира. Душе

могут быть свойственны только два состояния: движение ровное и спокойное

(наслаждение) и движение резкое и порывистое (боль). Учение киренаиков гедонистично

(греч. ηδονή— «наслаждение», «удовольствие»): наслаждения объявляются ими целью

человеческой жизни, а счастье — совокупностью наслаждений. Богатство само по себе не

является благом, а исключительно средством для получения наслаждений. Имущество

может быть обременительным для того, кто к нему привязан, поэтому, говорил

Аристипп, «нужно иметь столько вещей, сколько можно спасти при кораблекрушении».

Мудрость, с точки зрения киренаиков, заключается в том, чтобы не быть рабом

наслаждений, а подчинять их своей разумной воле. Последователь Аристиппа Гегесий,

прозванный «Убеждающим умереть», считал совершенное счастье недостижимым, так

как «тело наше исполнено многих страданий, а душа разделяет страдания тела и оттого

волнуется», поэтому смерть для разумного человека предпочтительна, а жизнь

безразлична (Диоген Лаэртский, И, 94).

Основателем школы киников был Антисфен Афинский (ок. 455 — ок. 360 гг. до н. э.),

ученик софиста Горгия, а затем Сократа. Название школы восходит к слову «собака»

(греч. κύων, род. пад. κυνός), так как киники, по утверждению их врагов, счастье видели в

том, чтобы жить, «как собака», т. е. быть «ближе к природе». Философия, с их точки

зрения, есть жизненная мудрость, не нуждающаяся ни в каком отвлеченном знании.

Антисфен утверждал, что сущность вещи определить невозможно, можно только сказать,

что данная вещь имеет те или иные качества. Отсюда — тезис о невозможности

противоречия: «Об одном может быть высказано только одно, а именно только его

собственное наименование» (Аристотель. Метафизика, V, 29, 1024b). Вещь должна

обозначаться только ее собственным именем, обозначающим только ее одну.

С этих позиций киники критиковали платоновское учение об «идеях». Согласно

Платону, каждая вещь (единичное) является чем-то определенным в силу причастности к

той или иной «идее», универсальной сущности (общее), однако, по утверждению

киников, об единичном нельзя высказать общее, то есть, к примеру, сказать: «Сократ —

человек». Можно сказать только то, что Сократ — это «Сократ», а человек — «человек»

и т. д.

Если истинное понимание вещи сводится к ее «собственному наименованию», то

истинное благо есть «собственное благо» каждого человека. Это «благо» — не вещи, не

власть, не имущество, не здоровье и даже не жизнь как таковая. Подлинно

«собственным» для человека является его внутренняя свобода. Она есть подлинная

добродетель, которая заключается в воздержании от наслаждений и нечувствительности

к страданиям. Вслед за софистами киники различали природу («фюсис») и людские

установления («номос»). Природа, в их понимании, определяет тот минимум, в котором

нуждается человек, и служит достаточным критерием нравственного поведения. Все, что

считается нормой в человеческом обществе, искусственно и условно, мнения ложны и

уводят в сторону от истинного счастья, добродетель и порок в общепринятом смысле

слова — пустые слова. «Народных богов много, а природный — один», — утверждал

Антисфен (Цицерон. О природе богов, I, 32). Киники осуждали богатство, роскошь и

наслаждения, предпочитая этим вещам неприхотливую жизнь, умеренный труд, дающий

душевный покой и укрепляющий тело, честную бедность. Учеником Антисфена был

Диоген Синопский (ок. 404 — ок. 323 гг. до н. э.). Все, о чем говорил Антисфен, Диоген

осуществлял на практике. Он бродил по Греции босой, в грубом плаще на голое тело, с

нищенской сумой и с толстой палкой. На вопрос, откуда он родом, Диоген отвечал: «Я —

гражданин мира». Все его добро заключалось в одной глиняной чашке, да и ту он хватил

о камень, увидев однажды, как мальчик пил У реки просто из ладоней: «Мальчик

оказался мудрее меня», — сказал Диоген. В Коринфе, где он бывал чаще всего, Диоген

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

поселился в круглой глиняной бочке — пифосе. Кормился на площади подаянием, требуя

его как должного. Кто-то заметил ему, что хромым и слепым милостыню подают, а

философам нет; Диоген ответил: «Потому, что люди знают: хромыми и слепыми они

могут стать, а философами никогда». Он ходил по улицам среди дня с фонарем и кричал:

«Ищу человека!» Платон как-то дал знаменитое определение: «Человек есть двуногое

животное, лишенное перьев». В ответ Диоген ощипал петуха, принес к нему в школу и

сказал: «Вот платоновский человек!» Ему говорили: «Ты ничего не знаешь, а

философствуешь!» Он отвечал: «Если бы я лишь притворялся мудрецом, то и это было

бы философией!» Он дожил до

дней Александра Македонского. Когда Александр был в Коринфе, он пришел

посмотреть на Диогена. Тот лежал и грелся на солнце. «Я — Александр, царь Македонии,

а скоро и всего мира, — сказал Александр. Что для тебя сделать?» — Отойди в сторону и

не заслоняй мне солнце», — ответил Диоген. Александр отошел и сказал друзьям: «Если

бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном» (Диоген Лаэртский, VI, 20 — 81).

Литература

1. Антология кинизма. Фрагменты сочинений кинических мыслителей (Антисфен,

Диоген, Кратет, Керкид, Дион). М., 1984.

2. Богомолов А. С. Античная философия. М., 1985.

3. Васильева Т. В. Комментарии к курсу истории античной философии. М., 2002.

4. Гомперц Т. Греческие мыслители. Т. I —II. СПб., 1999.

5. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. с

греч. М. Л. Гаспарова. 2-е изд. М., 1986.

6. Доброхотов А. Л. Учение досократиков о бытии. М., 1980.

7. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. Т. 1. М., 2001; Т. 2. М., 1997.

8. Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М.; Л., 1935; перепеч. Ксенофонт.

Воспоминания о Сократе. М., 1993.

9. Лурье С. Я. Демокрит. Тексты, перевод, исследования. Л., 1970.

10. Маковельский А. О. Софисты. Вып. 1 —2. Баку, 1940— 1941. 11. Рожанский И. Д.

Анаксагор. У истоков античной науки. М., 1972.

12. Рожанский И. Д. Развитие естествознания в эпоху Античности. Ранняя греческая

наука о «природе». М., 1979.

13. Таннери П. Первые шаги древнегреческой науки. СПб., 1902.

14. Фрагменты ранних греческих философов / Изд. подг. А.В.Лебедевым. Ч. I. От

эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М., 1989.

15. Целлер Э. Очерк истории греческой философии. СПб., 1996.

Глава 4. ПЛАТОН

Платон родился в 428/427 г. до н. э. в Афинах. Он принадлежал к древнему

аристократическому роду, восходившему к первому афинскому царю Кодру и великому

реформатору VI в. до н. э. Солону. В юности Платон посвящал себя поэзии, писал

трагедии. Его литературная одаренность видна на многих страницах дошедших до нас

сочинений. Однако Платон с его аристократическим происхождением чувствовал себя

прежде всего предназначенным к политической деятельности. Как и многие юноши Афин

того времени, он искал решения вопроса о справедливом и правильном устройстве

государства и устроении жизни граждан. В поисках ответа он натолкнулся на странную

фигуру Сократа, который стал для него наставником в жизни и учителем в философии.

Несправедливый приговор, осуждение и казнь афинского мудреца окончательно

отвращают Платона от карьеры политика. Платон перестает верить в возможность

достижения справедливости в греческих государствах того времени. После смерти

Сократа ему приходится на некоторое время оставить Афины, античная традиция

сообщает о его многочисленных путешествиях, однако эти сообщения не всегда

достоверны. В середине 90-х годов IV века Платон, возвратившись в Афины, организует

собственную философскую школу, получившую название Академии, поскольку она

располагалась в месте почитания героя Академа.

Академия представляла собой объединение людей, посвятивших себя философской и

научной деятельности. В ней занимались проблемами логики, риторики. Академия была

крупнейшим математическим центром того времени, поскольку в платоновском

понимании философии математика является необходимым условием философского

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

познания. Отсюда знаменитый девиз платоновской Академии «Не геометр да не войдет».

Однако Академия была не только центром научным и философским, но и кузницей

политических кадров для различных греческих полисов. По мысли Платона,

воспитанники Академии должны были внедрять платоновские идеалы общественной

жизни в законодательство и практику тогдашней Греции. Сам Платон пытался

осуществить свой замысел во время трех своих поездок на Сицилию в Сиракузы: первый

раз он ездил к тирану Дионисию Старшему (около 387 г. до н. э.), два других — к его

сыну Дионисию Младшему (после 367 г. до н. э.). Эти попытки Платона потерпели

неудачу, но до конца своей жизни в 347 г. Платон продолжал думать о справедливом

общественном устройстве, возможном только при условии, что во главе государств будут

стоять философы.

Проблемы интерпретации.

Проблемы интерпретации. Платон являет собой одну из самых грандиозных фигур в

истории философии и человеческой культуры вообще. Вряд ли можно найти мыслителя,

который может сравниться с ним по степени влияния на всю последующую

философскую, политическую и религиозную

мысль, мыслителя, который и в наши дни становится предметом жарких дискуссий,

касающихся самых злободневных вопросов общественной жизни. Воздействием Платона

затронуты наиболее значительные философы и ученые Античности, Средневековья,

Ренессанса и Нового времени. Платон был известен не только на Западе, но и в Византии,

которая и сохранила для нас корпус его сочинений, и на арабском Востоке. Тем не менее,

несмотря на это влияние, Платон был и остается великим неизвестным в истории

человеческого духа. Несмотря на более чем двухтысячелетнее изучение, исследование и

истолкование Платона единого взгляда на его творчество нет и по сей день, а

предлагаемые интерпретации порой диаметрально противоположны. Мистик Платон или

рационалист, творец мифов или первый европейский логик, идеолог реакционной

аристократии или первый коммунист, — ответов на эти вопросы очень много, и они

разные. Действительно, этот великий философ и один из лучших европейских

художников слова столь глубок и многогранен, что единого взгляда на его творчество,

вероятно, так никогда и не появится. Что же делает творчество Платона таким

загадочным? На первый взгляд, кажется, что можно в сочинениях Платона выделить

определенную совокупность доктрин, что и будет представлять платоновское учение.

Например, учение о вечных и неизменных идеях, о всегда изменяющемся мире

чувственных вещей, зависящем в своем бытии от этих идей, о бессмертной душе,

познающей эти идеи, о ненадежности чувственного познания, об идеальном государстве,

о сотворении космоса.

Однако, взглянув на эти учения более внимательно, мы обнаружим, что вполне

определенного, догматического утверждения их в платоновских сочинениях найти

нельзя, что картина всегда осложняется множеством различных отступлений,

обсуждений, рассмотрений и пересмотров, что мы почти всегда имеем дело с

исследованием, а не с изложением, что философская ситуация зачастую меняется от

одного произведения к другому. В ряде произведений эти, по общему признанию,

центральные моменты платоновского учения отсутствуют, в других, например в

«Пармениде», теория вечных и неизменных идей подвергается критике и заменяется

сложнейшими рассуждениями о природе единого и происхождении из него множества, в

третьих («Софист») в неподвижный мир идей допускается движение, а привычные в

других диалогах идеи справедливости, красоты, целомудрия заменяются «высшими

родами бытия». Душа может быть изображена как простая неделимая вещь («Федон»), а

может как состоящее из трех частей целое («Федр», «Государство», «Тимей»). Многие

платоновские сочинения заканчиваются апорией, ответа на поставленный вопрос не

дается, причем вопросы эти первостепенной важности. Так, «Теэтет», посвященный

анализу знания, не дает итогового решения этой проблемы.

Таким образом, в платоновских диалогах трудно найти систематическую философию

как единую последовательность непротиворечивых предложений. Это ведет к различным

стратегиям истолкования платоновских текстов. Во-первых, можно посчитать, что

Платон в течение своей жизни менял взгляды на основополагающие моменты своего

учения (эволюционно-генетический подход). В этом случае исследование Платона

сосредоточивается на выяснении интеллектуальной биографии великого афинянина. Во-

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

вторых, можно предположить, что нет и не может быть какой-то платоновской системы,

существующей вне отдельных диалогов. Тогда нужно оставить попытки говорить о

философии Платона, а ограничиться выяснением философии отдель-

ных диалогов. В-третьих, можно полагать, что платоновскую систему следует искать

вне диалогов, поскольку в сочинениях Аристотеля и представителей древней Академии

есть следы некоей платоновской системы, не тождественной тому, что мы можем найти в

диалогах. В-четвертых, можно признать Платона не создателем строгой теории бытия,

познания, государства и человека, но вдохновенного визионера, художника и поэта,

который не отдает себе отчета в том, что он говорит, и поэтому не выработавшего строго

когерентную систему философии. Наконец, можно попытаться найти некую позицию,

которая даст возможность увидеть единство платоновской мысли в сложном

переплетении различных подходов, высказываний и проблем, когда кажущиеся

противоречия станут моментами сложной органической системы. Но для этого нужно

постараться не подходить к Платону с нашими собственными критериями,

сформированными школьной философией, но постичь платоновскую мысль из нее самой.

Попытаться понять Платона значит еще и отдать себе отчет в том, что способом

выражения своей мысли он выбирает диалог

. Это можно объяснять, конечно, тем, что

Платон последовал за другими сократиками (Антисфеном, Эсхином, Эвклидом,

Федоном), выбрав тот жанр, который был наиболее распространен среди учеников

Сократа, жанр, позволявший передать черты личности и учительства Сократа. Однако

даже если первоначально Платон просто воспринимает этот жанр как некую данность, то

очень быстро он осознает, что именно этот жанр позволяет ему литературно оформить

свое видение философии. Дело в том, что для Платона философия не может быть

заключена в мертвое тело книги, истинное бытие философии — в душе, которая беседует

либо с самой собой, либо с другой душой. Живая беседа, нацеленная на вполне

определенного собеседника, с его неповторимым характером и мнениями, с его сильным

или слабым умом, только она может быть, по Платону, философской. Это значит, что

письменное слово может только отражать, напоминать уже состоявшийся разговор, оно

может быть понято только тем, кто либо этот разговор слышал, либо думал о предметах

беседы. Эти напоминания о беседах, которые велись Платоном и его товарищами, и есть

платоновские диалоги. Не все диалоги Платона в равной степени диалогичны, многие из

них стремятся к монологу («Софист», «Парменид», «Тимей»), другие представляют

собой речи («Менексен», «Пир»). Очень редко в диалогах Платона можно найти

противостояние экзистенциальных позиций, как в диалогах романов Достоевского,

позиций, не приходящих в ходе диалога к тому или иному соглашению («Горгий»).

Скорее там присутствует совместный поиск истины ведущим и ведомым, когда первый

помудрее и порассудительнее, а второй умен и сообразителен настолько, чтобы следить

за ходом рассуждений ведущего. И предпочтение диалогу Платон пронес до конца своей

жизни, не понимая, как можно передать живую мысль и живую беседу, насыщенную

отступлениями, переходами, переплетением смыслов в виде обращенного ко всем

трактата. Выбор этой формы сделал платоновскую философию очень богатой, внут-

В платоновском корпусе встречаются только два недиалогических сочинения. Это

знаменитая «Апология Сократа», передающая защитительную речь Сократа на суде, хотя

в этом произведении мы также встречаемся с элементами диалога (беседа Сократа с

Мелетом), а также коллекция платоновских писем, об аутентичности которых до сих пор

ведутся споры. Можно еще упомянуть об эпиграммах, которые древность приписывала

Платону, хотя, скорее всего, они являются подложными.

ренне живой, постоянно обогащающей того, кто подходит к ней с любовью и

пониманием. И уж совсем неправильно было бы видеть в форме диалога недостаток

Платона, затрудняющий ее систематическое изложение, нечто внешнее, что нужно

постараться выбросить за борт, чтобы остаться с однозначным Платоном, которого якобы

без искажений доносят до нас свидетельства Аристотеля и древняя Академия. Великое

достижение платоноведения XIX века — Платон, очищенный от наслоений последующей

схоластики платонизма — не должно быть нами потеряно. И никогда не стоит упускать

из вида того, что философия Платона — это его беседы, его мысль, отраженные в

конкретных диалогах, но при этом не забывать, что при всей неповторимости и

непохожести различных диалогов все они написаны одним человеком и говорят о единой

мысли и единой философии.

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

Платоновская философия сложна и многообразна, но у нее есть несколько смысловых

центров, вокруг которых и разворачивается богатая внутренняя жизнь платоновской

мысли. Справедливость и справедливое общественное устройство, добродетель

общественная и индивидуальная, возможность, условия и свойства истинного познания,

ступени познания, возможность выражения познания, субъект познания, каким он

должен быть, чтобы оно состоялось в его истине, бытие, его области, их

взаимоотношение, их связь с познанием — это главные темы платоновской философии,

разрабатывавшиеся Платоном не в их изоляции, но в их событии.

Знание.

Знание. Можно без преувеличения сказать, что проблема знания вырастает у Платона

в одну из ключевых проблем философии. Хотя отдельные гносеологические разработки

встречаются в досократической традиции, однако в виде достаточно периферийной

области исследования. Мысль досократиков интересуется космосом и его законами,

рядом с которыми человек и его познание выступает как некий частный случай. После

великих софистов (Протагор, Горгий) такое отношение уже было немыслимо,

софистическая критика догматических учений прежней натурфилософии показала

зависимость мира, предстающего перед нами, от нас самих. Человек как мера всех вещей

занимает место самобытного и самозаконного космоса. Кроме того, софисты,

разрабатывая основы грамматики, риторики, стилистики, открыли значение языка для

познания. Платон не прошел мимо этих открытий, они во многом определили характер

его философии. Блистательный расцвет греческой математики платоновского времени

также оказал огромное влияние на платоновское понимание познания. Определением

точного и неточного познания, понятием гипотезы и многим другим Платон обязан

современной ему математике.

Первым кирпичиком в фундаменте теории знания, по Платону, является определение.

До определения мы не можем высказать о вещи ничего, ибо как можно сказать, что вещь

такая-то, если мы вообще не знаем, что она такое. Определением должна быть схвачена

сущность вещи, что она есть сама по себе без привнесения чего-то иного. Если,

например, мы определяем добродетель, мы не должны говорить о различных

добродетелях, о добродетелях вчерашних и сегодняшних, о добродетелях афинян и

спартанцев, мужчин и женщин, мы обязаны сказать, что во всех этих добродетелях

заставляет нас говорить о них как о чем-то едином. Определение, схватившее сущность

вещи, должно быть одинаково применимо во всех случаях, если удается найти

противоречащий определению пример, оно должно быть отброшено. Следовательно, по

Платону, знание является, прежде всего, логическим знанием.

Никакое ощущение не дает нам возможности сказать, что такое вещь, поскольку оно

связано только с одним, воспринимаемым здесь и сейчас, предметом, а знание,

взыскуемое Платоном, должно распространяться на все предметы. И здесь перед

Платоном встает следующее затруднение. Как возможен поиск определения, та

процедура, которая должна всегда совершаться для приобретения знания? Если вообще

неизвестно, что такое вещь, как можно начать ее искать и, в конце концов, найти? Ведь

даже если мы в ходе исследования нечто обнаружим, как мы узнаем, есть ли это искомое

нами? Для ответа на данное затруднение Платон предлагает такое решение.

Действительно, если предположить, что знание исчерпывается чувственным опытом

нашей жизни, мы никогда не сможем дать абсолютно истинного определения, поскольку

нашим ощущениям не даны сущности сами по себе. В таком случае определить что бы то

ни было окажется невозможно, а без определения будет невозможно и знать что-либо

абсолютным образом. Но истинное и абсолютное знание возможно, это доказывает, по

Платону, наличие математического знания, значит, процедура определения должна

опираться на нечто, лежащее вне чувственного опыта. Итак, мы можем нечто определить

только в том случае, если мы уже знаем определяемую вещь, причем это знание носит

полностью внеопытный характер. Мы начинаем исследование и поиск определения

только потому, что мы уже обладаем знанием, однако знанием непроявленным,

неэксплицированным, наше определение есть выведение этого знания на свет, его

разворачивание и проявление. Любой человек имеет душу, в которой есть вся полнота

знания, но душа из-за своего контакта с телом это знание забыла, и теперь его нужно

припомнить.

Итак, знание начинается с определения сущности, а чтобы дать такое определение

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

нужно предположить уже имеющееся в душе знание всех сущностей, которое затем

должно быть развернуто. Истинность такой трактовки знания доказывается, по Платону,

тем, что всегда можно путем правильно поставленных вопросов заставить собеседника

дать ответ о том, чего он никогда не изучал. Значит, в его душе находятся истинные

мнения, которые путем вопрошания могут быть преобразованы в истинное знание. Кроме

того, о том, что истинное знание носит внечувственный характер, свидетельствует и сам

наш чувственный опыт. В самом деле, в нашем опыте мы сталкиваемся с предметами,

обладающими определенными свойствами, например, с круглыми вещами. Однако когда

мы называем какую-нибудь чувственно-воспринимаемую вещь круглой, мы хорошо

осознаем то, что ее закругленность несовершенна, что всегда можно указать на дефекты,

мешающие ей быть полностью круглой. Откуда же у нас есть понятие совершенного

круга, спрашивает Платон, если с момента нашего рождения мы имели дело только с

дефектными, неполными кругами? Почему все вещи нашего опыта опознаются нами как

несовершенно обладающие своими качествами? Это происходит потому, что в нашей

душе до всякого опыта есть знание всех сущностей, всех совершенных качеств, которыми

мы измеряем чувственно-воспринимаемые вещи и видим их несовершенство. Это значит,

что до всякого опыта наша душа, будучи бессмертной, уже обладает истинным знанием,

т. е. знанием сущностей, предшествующих и определяющих весь наш опыт. Итак,

истинным субъектом знания является бессмертная душа, свободная от контакта с телом и

его ощущениями, тело в платоновском учении о знании выступает как помеха и

препятствие для познавательной деятельности души, протекающей в сфере чистого

мышления. Мышление и знание телу недоступно.

Основное различие в области гносеологии Платон проводит между знанием

( πνστήμη) и мнением (δόξα), первое направлено на истинное бытие, второе — на мир

становления. Есть еще и невежество ( ), но оно устремлено к небытию. Главное

отличие мнения от знания заключается в том, что мнение не сопряжено с деятельностью

обоснования, оно безотчетно. Мнение может быть и истинным, но оно не может доказать

эту свою истинность. Знание, напротив, может всегда дать отчет, дать основание (λόγον

διδόναι), по которому нечто происходит именно так, а не иначе. Поэтому Платон

отказывается сохранить имя «знатока» за такими фигурами как софист, ритор, поэт,

политический деятель. Они могут правильно говорить о чем-либо, но никогда не могут

действительно доказать, что это так.

И область знания, и область мнения делятся Платоном на две части. В сфере мнения

есть два вида: вера (πίστις) и уподобление (εικασία), в сфере знания — математический

рассудок (διάνοια) и чистое мышление или диалектическая способность (διαλεκτικ

δύναμις). Вера — это та способность, с помощью которой мы познаем вещи мира

становления, вещи чувственные. Такие вещи не могут быть познаны логически, они не

могут быть доказаны, мы их принимаем на веру. Уподоблением мы познаем разные

отражения, которые встречаются в чувственной сфере, отражения в воде и в зеркалах.

Эта способность оперировать с призраками и подобиями — самая низшая способность в

нашем познании. Знание начинается тогда, когда мы начинаем познавать

сверхчувственные предметности, отвлекаясь от вещей видимых и слышимых. Первым

отделом сверхчувственного познания, по Платону, является математическое мышление

или рассудок. Он познает вещи, которые не даны нам в ощущениях, следовательно, он

уже не может быть мнением. Однако его познание Платон считает не вполне чистым по

двум основаниям. Во-первых, хотя он мыслит нечувственные вещи, числа, точки, линии,

плоскости и т. д., он пользуется для их познания образами и вещами чувственного мира,

различными схемами и чертежами. Геометр, рассуждающий о треугольнике вообще, тем

не менее чертит на песке какой-то единичный чувственно-воспринимаемый треугольник,

и на его примере вырабатывает понятие истинного, сверхчувственного треугольника.

Следовательно, математическое мышление все еще не свободно от чувственного

материала, оно не является чистым от всего материального познанием. Во-вторых,

математическое мышление оперирует с гипотезами, принимая их в качестве пределов «их

же не прейдеши», т. е. за такие начала, для которых нет никаких обоснований,

следовательно, которые должны быть приняты на веру, что также не соответствует

платоновскому идеалу знания как постоянному процессу поиска оснований. Математики,

говоря о своих аксиомах, постулатах и определениях, останавливаются, по Платону,

слишком рано, не пытаясь найти для всего этого соответствующие основы. Значит, хотя

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

математический рассудок есть уже знание, а не мнение, тем не менее он требует более

высокого знания, которое будет его обосновывать и в котором не будет места указанным

несовершенствам. Это знание есть диалектическая способность.

Платон вводит в философскую терминологию слово «диалектика» (διαλεκτική τέχνη),

которым поначалу обозначалось искусство вести беседу посредством вопросов и ответов,

а затем оно стало использоваться Платоном для описания процесса мышления, поскольку

мышление — это беседа души с самой собой. Итак, диалектическая способность

полностью свободна от какой бы то ни было примеси чувственного, ее движение

происходит в сфере чистых понятий или «эйдосов», ей не нужны ни чертежи, ни схемы,

ни рисунки. Она полно-

стью абстрактна, т. е. отвлечена от предметов и процессов мира становления. Кроме

того, она использует гипотезы не так, как математики, для которых гипотезы — это

твердые начала знания. В соответствии с буквальным смыслом греческого слова πόθεσις

(подставка) диалектик использует их как опорные пункты, от которых возможно

дальнейшее движение. Это движение идет все выше и выше, т. е. все более отрываясь от

частного эмпирического материала и восходя ко все более общим началам, от видов к

родам, пока не достигнет предельной точки восхождения, именуемой у Платона

«беспредпосылочным началом» ( ρχή νυπόθετος). Это самое высшее, самое абстрактное,

самое свободное от всего иного начало, предел знания и бытия. Когда диалектик

достигает его, он может уже объяснить все остальное, спускаясь вниз и доходя до самых

последних видов сущего.

Итак, диалектическое знание заключается, по Платону, в движении мышления в

чистых понятиях. Мышление начинает с видов и движется от них к высшим родам

сущего, доходит до беспредпосылочного начала, а от него снова спускается к видам.

Начало этого движения коренится в умении увидеть во множестве чувственных

индивидов единство, присущее им от их вида, и взойти к этому единству, затем увидеть

единый род, к которому причастны все виды, и, наконец, увидеть то единое, которое

выступает во множестве родов. Диалектик и есть тот, кто может собрать в своем

мышлении множество в единство, Платон называет его «синоптиком», т. е. созерцающим

многое вместе. Но диалектик должен уметь совершать и другую процедуру, разделение

единства на множество. Платон прекрасно осознавал, что владение абстрактным знанием

это еще не все, знание должно быть конкретизировано, переведено от самых высших

абстракций к тому пласту бытия, который позволит найти путеводную нить в мире

становления. А этот мир ближайшим образом соприкасается с конкретными видами.

Гораздо проще от восприятий прийти к виду «лошадь», чем к виду

«непарнокопытное», и к виду «непарнокопытное» проще, чем к виду (на современном

языке «классу») «млекопитающие». Поэтому умение делить исходное общее понятие,

видеть в нем логические множества — вторая важнейшая сторона диалектического

искусства. Диалектика Платона тесно связана с учением о гипотезе, разрабатывавшимся

Платоном с некоторыми модификациями в «Федоне», «Государстве» и «Пармениде». По

Платону, непосредственное созерцание не может привести к знанию, поэтому нужно, как

он выражается, «бежать в рассуждения», т. е. исследовать истину о мире логически.

Первый шаг — это предположение самого надежного на данный момент основания.

Вторым шагом нужно привести все наши ощущения и рассуждения в соответствие с этим

основанием. То, что согласуется с ним, должно считаться истинным, несогласующееся —

ложным. Если нам необходимо обосновать само обоснование, мы должны перейти от

исходного основания к более общему или высокому, от которого перейти к следующему,

пока мы не найдем того, что будет достаточным само по себе, и не будет нуждаться в

дальнейшей процедуре гипотетического основания. В «Пармениде» гипотетический

метод изображен несколько иначе. Предполагая какое-то понятие, мы должны

исследовать его не только само по себе, но и в его отношении к иному, причем мы

должны предполагать не только его бытие, но и его небытие. Кроме того, здесь же мы

должны точно таким же образом исследовать и иное.

Всю свою иерархию знания Платон представил в знаменитом образе пещеры в начале

седьмой книги «Государства». Первоначально человек, чуж-

дый наукам и философии, подобен узнику, пребывающему в пещере. Он сидит в

одном положении и смотрит на стену пещеры. Над ним в пещере горит очаг, а чуть ниже

очага располагается дорога, по которой какие-то люди проносят предметы, тени которых

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

он и видит первоначально на стене. Он не знает ни очага, ни вещей, видя только их тени.

Этот узник пребывает в области уподобления, для него истина — тень и образы. Если он

сможет освободиться от оков и оглядеться вокруг, он поймет, что его прежняя истина

есть только отображение настоящих вещей и огня, светящего в пещере. Тогда от

субъективных призраков и иллюзий человек переходит к тому знанию, которое дают

науки о чувственном мире, он учится видеть естественные вещи и солнце, природный

очаг нашей пещеры. Но при этом, по Платону, ученый-естествоиспытатель не выходит за

пределы пещеры, за пределы мнения и веры, ему чуждо понимание истинных причин

происходящего в пещере. Он сможет его достичь только тогда, когда он, покинув

пещеру, выйдет к настоящим вещам и настоящему солнцу, освещающему их. Тогда он

доходит до подлинной реальности. Однако он не может сразу устремить свой взор к

солнцу, т. е. постигнуть истинную причину бытия и знания, он должен приучить свои

глаза к его свету, взирая на его отражения в воде, на звезды и предметы. Это есть область

математического рассудка. Платон видит в математическом знании не самостоятельную

ценность, но лишь инструмент для приучения души к истинному знанию, уже не

опирающемуся на чувственные образы. Поясняя педагогическое значение

математических наук, Платон выстраивает такую последовательность математического

обучения, которое постепенно должно освободить душу от «ила» чувственности. Ряд

построен по убыванию чувственно-конкретного в математическом знании: музыка,

астрономия, стереометрия, планиметрия, арифметика. И только после длительного

привыкания посредством математического знания человек может устремить свой взор к

истинному солнцу и постигнуть «беспредпосылочное начало», двигаясь в чистых

понятиях.

Несколько иначе описано познавательное восхождение в диалоге «Пир». Здесь оно

осуществляется благодаря эросу, а высшим объектом этого эротико-познавательного

путешествия служит прекрасное само по себе. Началом здесь является страстная любовь

(эрос) к одному прекрасному телу, затем нужно понять, что красоты разных прекрасных

тел суть одна, т. е., как говорит Платон, надо преследовать не единичную красоту, но

красоту видовую, единую и тождественную во всех телах. Отсюда надо перейти к красоте

душ и любить прекрасную душу, даже если ее тело уже не в самом цветущем состоянии.

В душе же надо возлюбить то, что делает ее прекрасной, по Платону, это прекрасные

занятия и прекрасные законы. Затем нужно устремиться к красоте, воплощенной во

множестве прекрасных знаний или наук, не довольствуясь какой-то одной из них, но

созерцая «великое море прекрасного». После этого духовным очам предстанет некая

единая наука или знание ( ) прекрасного, в которой откроется нечто удивительное

— прекрас-

ное само по себе. Это и будет концом пути, в котором от одного тела мы восходим ко

многим, от тел — к душе и ее прекрасным занятиям, от этого — к наукам, наконец, к

последней науке, в которой и открывается прекрасное по природе.

Душа.

Душа. Мы уже говорили, что учение о душе является одним из смысловых центров

платоновской философии. Действительно, понять платоновскую философию в отрыве от

психологии невозможно. И теоретическое познание,

и практическая деятельность в понимании Платона зависят от учения о душе. Главный

тезис платоновской психологии есть утверждение бессмертия души. О том, что душа

переживает тело и может воплощаться в различные тела, людей, животных, растений,

говорили до Платона орфики, пифагорейцы, Эмпедокл. Однако последовательная

разработка этого учения в контексте онтологии, гносеологии, этики и политической

философии была дана именно Платоном. Поэтому он может быть назван основателем

идеалистической психологии. Почему Платон счел необходимым ввести понятие

бессмертной души? Во-первых, без бессмертной души немыслимо учение о загробном

воздаянии, которое только и может быть гарантом тотальной справедливости. Если душа

не получает награду за добродетель и не терпит страданий за свои пороки,

справедливости не существует. Такая ситуация для Платона сводит на нет любую

попытку обоснования этики. Во-вторых, без бессмертной души, т. е. души, не зависящей

от тела в своем бытии, не может быть чистого познания, поскольку тогда тело с его

ощущениями не даст нам познать истину. А без истинного познания невозможна никакая

практическая деятельность, невозможно и переустройство греческого полиса, о котором

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —

М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.