Васильев B.B., Кротов A.A. История философии
Подождите немного. Документ загружается.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
481
ментальной жизни, но остается не до конца ясным, как мозаичные нейронные процессы
могут обеспечивать это единство. В этом смысле более адекватной данным современной
нейронауки выглядит деннетовская теория «множественных набросков». Деннет считает,
что учение Серла о сознании к тому же лишено позитивной исследовательской
программы. Это обвинение может показаться странным, но оно имеет свои резоны. Хотя
Серл подчеркивает, что сознание является «системным свойством» мозга, он не дает
внятных объяснений, каким образом надо изучать каузальный механизм его порождения.
Разбирая в «Тайне сознания» работы Ф. Крика и Дж. Эдельмана, выдвинувших
конкретные гипотезы о нейрофизиологических основах сознания, он замечает, что, даже
если они подтвердятся, «тайна» или хотя бы «проблема» останется.
Суть в том, что хотя Серл согласен, что первоначальный ответ на вопрос о причинах
сознания может быть дан в таких нейрофизиологических терминах, как «синапс»,
«пептид», «ионные каналы», «40 Гц» (гипотеза Крика и К. Коха), «нейронные карты»
(Эдельман) и т. п., «так как они составляют реальные черты реального механизма,
который мы изучаем», но он подчеркивает, что «впоследствии мы можем открыть более
общие принципы, позволяющие нам абстрагироваться от биологии» (7: 176). Иными
словами, говоря о том, что сознание каузально обусловлено мозгом, Серл вовсе не имеет
в виду, что нейронные или иные процессы в мозге являются необходимым условием
сознания. Речь идет лишь о достаточном условии, из которого впоследствии могут быть
удалены все необязательные компоненты и экстрагировано некое каузальное ядро, зная
которое в принципе можно будет сконструировать сознающие небиологические объекты,
если, конечно, не выяснится, что чисто биологические компоненты входят в его состав.
Проблема, однако, в том, что Серл считает, что в настоящее время мы не только не
можем указать это ядро, но и представить, чем оно в принципе может быть.
Неудивительно, что такой подход может показаться бесперспективным, в отличие от
различных проектов компьютерного моделирования сознания.
Дэвид Чалмерс
Преодолеть недостатки теории сознания Серла и компьютерно-функционалистского
подхода к психике посредством радикального объединения их сильных сторон попытался
Дэвид Чалмерс. С одной стороны, как и Серл, он показывает нередуцируемость
субъективного опыта человека. С другой — утверждает, что все внешние проявления
этого опыта могут быть эксплицированы в терминах функционалистской теории психики
в духе Деннета. Наконец, он постулирует «когерентность» субъективного и
функционального уровней и допускает их общий онтологический корень в Информации.
Книгу Чалмерса «Сознающий ум» (1996), в которой изложена эта теория,
обозначенная ее автором как «натуралистический дуализм», многие восприняли как
прорыв в изучении сознания. Серл, однако, объявил эту работу «на-
636
громождением путаницы» и коллекцией абсурдов. Надо признать, что, исходя из
правдоподобных посылок и добросовестно развивая их, Чалмерс действительно пришел к
шокирующим выводам о существовании примитивных форм сознания у компьютеров,
термостатов и вообще у всего. Он также доказывал, что наличие субъективных
сознательных состояний не может считаться причиной наших отчетов об этих
состояниях. Упрекая Чалмерса, Серл апеллировал к здравому смыслу. История
философии, однако, показывает, что обращение мыслителей к этому источнику не всегда
свидетельствует о прочности их теоретических позиций, так как здравый смысл обычно
«заряжен» некритичной метафизикой. В любом случае именно Серл является главным
представителем философии здравого смысла в современных спорах о сознании. Долгое
время он, правда, утверждал, что по крайней мере одна из аксиом здравого смысла
(«установок по умолчанию») отвергается им. Речь идет о существовании личности как
чего-то отличного от тела. Однако в работе 2001 г. «Рациональность в действии» Серл
заявил о модификации своих прежних воззрений и необходимости принятия
«неюмовской» концепции личности как некоей самостоятельной сущности, без которой,
в частности, невозможно объяснить наличие «разрыва» между человеческими желаниями
и их исполнением, разрыва, составляющего самую суть человеческой рациональности и
выражающего фундаментальный феномен свободы воли.
Литература
1. Серл Дж. Открывая сознание заново. М., 2002.
2. Сёрль Дж. Рациональность в действии. М., 2004.
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
482
3. Searle J. R. Speech Acts, An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge, 1969.
4. Searle J. R. Expression and Meaning: Studies in the Theory of Speech Acts. Cambridge,
1979.
5. Searle J. R. Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind. Cambridge, 1983.
6. Searle J. R. The Construction of Social Reality. L, 1995 (1996). 7. Searle J. R. The
Mystery of Consciousness. L., 1997 (1998).
8. Searle J. R. Mind, Language and Society. N.Y., 1998 (PB Ed. 1999).
9. Searle J. R. Mind: A Brief Introduction. Oxford, 2004.
10. Грязнов А. Ф. Джон Сёрл и его анализ субъективности // Серл Дж. Открывая
сознание заново. М., 2002. С. 7 —10.
11. Дубровский Д. И. Новое открытие сознания? // Вопросы философии. 2003. № 7.
12. Золкин Α. Л. Аналитическая и герменевтическая философия языка. М., 2000. С.
237-257.
13. Мареева Е. В. Д. Серл: старое и новое в понятии сознания // Философия сознания:
история и современность. М., 2003. С. 216 — 231.
14. Кузнецов В. Н. Проблема сознания в философии Жюльена-Офре де Ламетри и
«философия сознания» Джона Серла // Философия сознания: история и современность.
М., 2003. С. 28 — 35.
637
Глава 26. ПИНКЕР
Дискуссии о соотношении ментального и физического, о которых шла речь в
предыдущих главах, могут быть квалифицированы в качестве метафизической части
современной философии сознания. Несмотря на несомненную продуктивность подобных
обсуждений, некоторые философы высказывают сомнения в возможности добиться
позитивных результатов в данной области и приводят аргументы в пользу своей точки
зрения. К примеру, К. Макгинн считает, что человеческий разум, возникший в процессе
естественного отбора, просто не предназначен для разрешения вопросов такого рода.
Позицию Макгинна поддерживает один из известнейших философов наших дней —
Стивен Пинкер (в апреле 2004 г. журнал Time включил его в сотню самых влиятельных
людей мира). Пинкер родился в 1954 г. в Монреале. Он получил степень бакалавра по
экспериментальной психологии в университете МакГилл в Монреале в 1976 г. и
докторскую степень в 1979 г. в Гарвардском университете. С 1982 по 2003 г. Пинкер
работал в Массачусетском технологическом институте, а в 2003 г. стал профессором
кафедры психологии в Гарварде.
В начале своей научной карьеры Пинкер в качестве экспериментального психолога
занимался проблемами визуального восприятия и распознавания форм. Затем он
переключил основное внимание на психолингвистику. Он испытал воздействие идей
Ноэма Хомского, самого влиятельного гуманитария второй половины ХХ в., автора
концепции «универсальной грамматики», допускающей существование врожденных
языковых механизмов, общих всем людям. Еще в 50-е годы Хомский оппонировал
бихевиористу Б. Ф. Скиннеру, пытавшемуся объяснить человеческую способность к речи
на основе ассоцианистской модели внешнего «подкрепления» вербальных действий без
предположения специфических внутренних диспозиций. Но показав, что человеческая
речь нереальна без подобных врожденных структур, объясняющих способность детей
легко усваивать сложнейшие грамматические правила и генерировать потенциально
бесконечное множество новых языковых единиц, Хомский не прояснил вопрос об их
происхождении.
Не удовлетворенный такой позицией, Пинкер попытался найти эволюционное
истолкование врожденным языковым механизмам. Он суммировал результаты своих
исследований в работе «Язык как инстинкт» (1994), где он трактует язык как важный
адаптивный механизм, позволяющий получать и распространять жизненно важную
информацию. Позже он опробовал эволюционный подход на других компонентах
человеческого сознания, таких как восприятие и категориальное мышление. Результатом
этих усилий стала
638
публикация книги «Как работает сознание» (1997), быстро ставшей бестселлером. В
2002 г. Пинкер выпустил еще более масштабный труд «Чистая доска. Современное
отрицание человеческой природы», в котором дан обобщенный образ человеческой
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
483
природы и проанализированы его возможные культурные и политические импликации.
Человеческая природа мыслится Пинкером как своего рода прецизионный ментальный
агрегат, состоящий из множества разнородных механизмов и тонко настроенный на
изначальное естественное и социальное окружение человека. Платой за такую
специализацию оказывается, однако, энигматичность основ сознания и наличие других
«вечных загадок», перед которыми останавливается наш разум. Ведь разум — один из
ментальных механизмов. Он тоже имеет алгоритмическую, «вычислительную» природу и
предназначен для правилосообразного объединения смысловых элементов. Поэтому он
не в состоянии схватывать «холистские», «безумно простые» вопросы, имеющие
отношение не к суммированию элементов, а к самим элементам. К таким вопросам как
раз и могут быть причислены традиционные проблемы философии — сознание-тело,
природа личности, свобода воли, референция, универсалии и долженствование. При
рассмотрении таких проблем разум напоминает беспомощно распластанную по земле
птицу с роскошными крыльями (см. 3: 565).
Итак, загадка сознания и другие «вечные вопросы», считает Пинкер, по всей
видимости, должны оставаться без ответа. Он по праву возводит такой подход к
установкам Юма. Но, как и Юм, он не ограничивается скептическими констатациями.
Пинкер уверен, что сами эти констатации в наши дни свидетельствуют о «великом
прогрессе в понимании человеческой психики» (3: 563). Ведь они предполагают оценку
психики с эволюционистских и «вычислительных» позиций. Именно на основе
«эволюционной психологии», включающей в себя «вычислительную теорию сознания»,
философы могут обрисовать основные черты человеческой природы.
Мифы о человеке.
Мифы о человеке. Позитивную теорию человеческой природы Пинкер предваряет
критическим разбором популярных мифов о человеке, бытующих в академической среде,
но подчас открыто противоречащих здравому рассудку. Главной мишенью для Пинкера,
так же как и для повлиявших на него создателей современной эволюционной психологии
Л. Космидес и Дж. Туби (первые попытки построения психологии такого рода исходили
уже от Дарвина), выступает так называемая Стандартная социальная научная модель
(ССНМ), доминировавшая в гуманитарных дисциплинах ХХ столетия. По этой модели
поведение человека, в отличие от животных, «определяется культурой, автономной
системой символов и ценностей» (1: 386). Культуры допускают самые широкие вариации
и могут формировать человека в нужном направлении. Биологические ограничения для
подобного воздействия, согласно стандартной модели, незначительны: дети, «рождаясь,
не имеют почти ничего, кроме нескольких рефлексов» и недифференцированной
«способности к обучению»; они «постигают свою культуру через обучение, поощрение и
наказание и ролевые модели» (1: 386). Ядро этой схемы, разновидностями которой
являются марксистская теория сущности человека как совокупности общественных
отношений, гендерный феминизм с его концепцией «ролевой» природы пола и другие
концепции, может быть выражено старой формулой: человек — это «чистая доска»,
заполняемая внешними воздействиями.
639
Помимо мифа о «чистой доске» «сакральный статус в современной интеллектуальной
жизни», отмечает Пинкер, получили и два других заблуждения, а именно теория
«благородного дикаря» и концепция «духа в машине» (4: 6, 9). Первая из них,
восходящая к идеям Руссо, идеализирует «естественное» состояние человечества, вторая,
связанная с именем Декарта, трактует сознание, или «дух», как самостоятельную
сущность. Хотя эти догмы логически независимы от теории «чистой доски», «на
практике они часто встречаются вместе» (4: 10). Изначальная «чистота» человека
указывает на цивилизацию как на источник всех пороков, а бесструктурность его
природы наводит на мысль, что все его сложные действия выполняются духом.
Пинкер пытается фальсифицировать эти теории фактами. Благородные дикари
существуют только в воображении. Реальные оценки уровня насилия в различных
сообществах показывают тенденцию его снижения с развитием цивилизации. Не является
человек и «чистой доской», причем врожденными, т. е. не определяемыми средой,
являются не только общие способности, но и ряд индивидуальных характеристик, что
подтверждается, в частности, значительным психическим сходством выросших раздельно
близнецов. Сложность человеческой природы делает ненужным допущение особой
духовной сущности, управляющей человеческими поступками.
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
484
Модульный подход к человеческой природе.
Модульный подход к человеческой природе. Разрушение мифов о человеке
позволяет Пинкеру перейти к конструктивной характеристике человеческой природы.
Прежде всего его интересует ее ментальная составляющая — сознание, или психика
(mind). Но он трактует психику не в субстанциальном смысле, а как результат
деятельности мозга. Человеческий мозг — орган, сформировавшийся в результате
эволюции как особое устройство по обработке информации. Соответственно, и психика
должна рассматриваться в качестве «системы вычислительных органов,
спроектированных естественным отбором для решения тех типов задач, с которыми
сталкивались наши предки в своей первобытной жизни» (3: 21). Критика Р. Пенроузом и
Дж. Серлом вычислительных теорий сознания не убеждает Пинкера. Пенроуз, считает он,
допустил массу грубых ошибок, а Серл откровенно злоупотребляет здравым смыслом. Но
Пинкер не является сторонником отождествления субъективных состояний сознания с
вычислительными процессами в мозге.
Каждый ментальный орган, или модуль, полагает он, имеет свою особую внутреннюю
архитектуру и назначение. «Базовая логика» любого модуля определяется нашей
генетической программой. Подзадачи, которые решал тот или иной модуль у наших
предков, являлись частью «одной большой проблемы для их генов — максимизирования
числа копий, передаваемых следующему поколению» (3: 21).
Соответственно, одной из главных задач при изучении ментальных модулей должна,
по Пинкеру, стать процедура «обратной инженерии», позволяющая ответить на вопросы,
«когда и почему» они возникли. Подобные исследования кажутся попытками возродить
телеологический подход к изучению человека. Но хорошо известно, насколько нелепыми
или даже анекдотичными могут быть поиски ответов на вопрос: «Для чего?» Кроме того,
телеологический анализ кажется лишенным реальной предсказательной ценности,
характеризующей научные изыскания.
Пинкер понимает эти опасности. Он сам приводит примеры псевдоэволюционистской
обратной инженерии: «Какой цели служит музыка? Она сплачивает сообщество. Почему
эволюционировало счастье? Потому что со счаст-
640
ливыми людьми хорошо быть рядом, так что они привлекали больше союзников.
Какова функция юмора? Снимать напряжение» и т. п. (3: 37). Слабость этих объяснений в
скудной фактологической базе и в том, что они опираются на предпосылки, которые сами
нуждаются в объяснении. В самом деле, «почему ритмические звуки сплачивают
сообщество? Почему людям нравится быть рядом со счастливыми людьми? Почему
юмор снимает напряжение? » (3: 38). Правильный подход предполагает реализацию
следующих процедур. Сначала конкретизируется цель, которая должна быть достигнута
организмом. Затем устанавливается, какой механизм в наибольшей степени
способствовал бы ее реализации. И лишь после того, как мы a priori устанавливаем, каким
должно быть в данной ситуации «хорошо спроектированное сознание», мы должны на
опыте установить, является ли наше сознание таковым. При надежной опоре на факты у
таких гипотез появляется и предсказательная ценность. Понимание изначальных
функций того или иного ментального модуля позволяет прогнозировать его возможные
реакции в новой среде, в которой оказалось человечество. Подчас это помогает решать
конкретные проблемы практического, политического или даже искусствоведческого
свойства.
Эмпирический алгоритм установления врожденных ментальных модулей, по Пинкеру,
выглядит так. Скажем, если речь идет о распознавании форм, то после того, как мы в
общем виде решили, может ли система, распознающая, к примеру, мебель, распознавать
также и лица, или для этого нужен особый алгоритм, «используя данные биологической
антропологии, мы можем поискать свидетельства тому, приходилось ли нашим предкам
решать эту проблему в тех условиях существования, в которых они эволюционировали»
(1: 400). Далее надо обратиться к данным этнографии или психологии: если какой-то
модуль врожден, то, к примеру, дети, решающие соответствующие задачи, «должны
выглядеть как гении, зная те вещи, которым их не учили». Наконец, «если модуль для
какой-то проблемы реально существует, неврология должна обнаружить, что в мозговой
ткани, задействованной при решении этой проблемы, есть определенного рода
физиологические связи, такие, например, которые образуют систему или подсистему» (1:
400).
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
485
Используя эти критерии, Пинкер допускает существование в человеческой психике
следующих основных модулей, или «семей инстинктов»: язык, восприятие,, интуитивная
механика, интуитивная биология, числа, ментальные карты для больших территорий,
выбор места обитания, инстинкты, связанные с опасностью, пищей, зараженьями и
болезнями, наблюдение за своим состоянием, интуитивная психология, база данных на
отдельных личностей, самопознание, справедливость, родство, половое партнерство (1:
400 — 401).
Приведенный список ментальных модулей существенно отличается от традиционной
классификации психических способностей в «стандартной психологии», растаскивающей
свой предмет по рубрикам восприятия, памяти, внимания, мышления, эмоций, а также
развития, личности, аномалий и т. п. Изучение сознания по способностям столь же
эффективно, считает Пинкер, как изучение машины сначала по ее стальным частям, затем
алюминиевым и т. п. Реальная человеческая психика такова, что ее врожденные модули
могут заключать в себе компоненты самых разных общих способностей.
Модульный подход, убежден Пинкер, это настоящая революция в психологии. В
отличие от традиционных взглядов он кажется контринтуитивным, но это не более чем
видимость, так как новейшие экспериментальные данные
641
буквально сокрушают привычные картины ментальной жизни. Так, исходя из
стандартной теории общих способностей, таких как разум, репродуктивное воображение
и др., трудно допустить, что человек может, к примеру, узнавать вещи, но не узнавать
людей, или обладать высоким интеллектом, но не владеть правилами комбинирования
слов в предложении и т. п. Факты, однако, показывают реальность подобных случаев,
которые, как считает Пинкер, могут быть в полной мере объяснены лишь в модульной
теории психики, хотя этот тезис оспаривается представителями коннективистского
направления современной философии сознания, такими как П. Черчленд, пытающимися
доказать, что даже если в мозге имеются только нейронные сети общего назначения, они
способны обучаться решению специализированных задач
1
.
Врожденные ментальные модули, утверждает Пинкер, могут функционировать только
при взаимодействии с окружающей средой. К примеру, языковой инстинкт становится
способностью говорить по-английски или по-французски. Общая схема взаимодействия
врожденных ментальных структур и среды, по Пинкеру, такова. Биологическая
наследственность человека «закладывает внутренние психические механизмы», в том
числе обучающие. Благодаря последним мы можем усваивать умения, навыки, знания и
ценности, в совокупности составляющие культуру. Они развивают остальные
психические модули, подготавливая их к обработке исходной информации из
окружающей среды. Взаимодействие всех этих факторов порождает определенное
поведение (см. 1: 389).
Концепция культуры.
Концепция культуры. Для адекватного понимания этой схемы необходимо уточнить
роль культуры. Как уже отмечалось, Пинкер отказывается признавать ее автономной
реальностью. Вместе с тем он критикует и номиналистическую концепцию культуры в ее
«меметическом» варианте. Аналогия изменения и распространения культурных единиц,
мемов, с процессом мутаций и естественного отбора, считает он, весьма условна. Ведь
модифицирование мемов, происходящее в результате сознательных умственных усилий
людей, мало похоже на биологические мутации в результате ошибок при копировании
ДНК. Более перспективна, по его мнению, так называемая эпидемическая теория
культуры. Культура — «это совокупность технологических и социальных изобретений,
аккумулируемых людьми для облегчения своей жизни», не более того (4: 65). Эти
изобретения существуют не сами по себе, а в умах людей или в закодированной форме на
материальных носителях. Различные культурные технологии потенциально, а иногда и
актуально конкурируют между собой, причем более удачные получают быстрое
распространение, как при эпидемии. Несмотря на «болезнетворные» метафоры, в этой
концепции культуры содержится, уверен Пинкер, немало оздоровляющих моментов.
Ведь одни технологии могут быть эффективнее других и, при столкновении, вытеснять
последние. Важно понять, что в этом нет ниче-
Коннективизм представляет некоторую опасность для иннативиистских воззрений на
природу человека, господствующих в мире после «хомскианской революции» середины
ХХ в., которая привела к краху бихевиоризма и ряда других направлений. Сам Хомский,
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
486
впрочем, не видит в усилиях коннективистов особой угрозы для учения о врожденных
способностях. Максимум, с его точки зрения, что могут дать их нейронные сети —
«объяснить реализацию правилосообразных систем», т. е. в частности, врожденных
ментальных модулей.
642
го страшного. Культуры могут меняться. Большой ошибкой являются попытки
абсолютизировать ценности культуры, придавать чрезмерное значение национальным
культурным различиям и т. п.
Таким образом, абсолютизация культуры, осуществлявшаяся в Стандартной
социальной научной модели, искажает реальную роль последней, сводящуюся к
созданию условий для максимально эффективной реализации врожденных ментальных
механизмов, и в известном смысле восстает против самой природы человека. История ХХ
в., утверждает Пинкер, дала немало примеров замалчивания и игнорирования
человеческой природы, в том числе в сфере художественного творчества (иллюстрацией
чего он считает модернистское и постмодернистское искусство), а также
целенаправленных попыток ее полного переделывания, которые не могли не закончиться
провалом. Приверженцы идеологии «чистого листа» оправдывали свою позицию тем, что
признание врожденных ментальных качеств и склонностей людей, таких как
эгоистичность или агрессивные побуждения, неизбежно ведет к узакониванию
дискриминации, насилия и другим пагубным последствиям.
Пинкер решительно не согласен с такими утверждениями, показывая, что в их основе
лежит так называемая «натуралистическая ошибка» (naturalistic fallacy). Она состоит в
том, что природное, естественное, автоматически приравнивается к хорошему. Это
означает, что если человеку, к примеру, от природы присуща склонность к агрессии, то
агрессия должна быть оправдана. Но этот способ умозаключения ошибочен. Сущее
нельзя смешивать с должным.
Впрочем, представление о должном тоже коренится в человеческой природе (хотя
этика, как и математика, может иметь свою объективную логику). Пинкер показывает,
что «моральное чувство», трактуемое им как совокупность альтруистических эмоций,
таких как стыд, сострадание, справедливость и т. д., как и другие компоненты
человеческой природы, является продуктом эволюции. Альтруизм является выгодной
приспособительной тактикой. Но это не значит, что мораль можно отождествить со
скрытой формой эгоизма. Пинкер согласен с тезисом Р. Доукинса об «эгоистичности»
генов индивида, но он подчеркивает, что метафорическая эгоистичность этих генов не
должна отождествляться с эгоистичностью самого индивида. Максимальному
распространению генов, присущих этому индивиду, может способствовать его подлинно
альтруистичное поведение, так как копии этих генов имеются и у его ближних, и их
поддержка содействует умножению таких наборов ДНК.
Итак, допущение врожденных компонентов человеческой природы вовсе не означает
легитимизации агрессии и эгоизма. Но Пинкер не ограничивается этим негативным
заключением. В «Чистом листе» он последовательно доказывает, что признание
внутренней природы человека не только не посягает на такие ценности, как равенство
возможностей, свобода и справедливость, но и укрепляет их, позволяя смягчать остроту
социальных и иных конфликтов. Ведь именно существование единой человеческой
природы дает возможность говорить об универсальных ценностях, общих всему
человечеству. Исходя из этой предпосылки, можно эффективно бороться с
притеснениями людей в тех местах, где они еще преобладают. Отрицание же врожденных
стремлений человека к автономии, самовыражению, справедливости, благополучию и т.
п. не может не приводить к выводу об относительности
643
всех этих ценностей, что консервирует дискриминацию и преступные политические
режимы.
Генетически детерминированные сходства между людьми, подчеркивает Пинкер,
значительно превосходят наследственные различия между ними. Тем не менее эти
различия вполне реальны. Скажем, мужчины в среднем сексуально активнее женщин, у
индивидов существуют наследственные предрасположенности, определяющие различие
их характеров, уровней интеллекта и т. п. Нельзя делать вид, считает Пинкер, что всего
этого не существует. Напротив, необходимо учитывать подобные факты и искать
компромиссные социальные решения, которые, с одной стороны, позволяли бы людям
получать по способностям, с другой — не страдать от не всегда благоприятных
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
487
наследственных качеств и наклонностей. В ряде случаев надо предотвращать проявление
негативных наклонностей ужесточением наказаний за проистекающие из них действия.
Одним словом, Пинкер призывает не отворачиваться от реальности, а смотреть ей в
глаза. Такая честная политика должна принести свои плоды. Он оптимистично оценивает
будущее человечества. Интеграция культур уже привела к расширению сферы
приложимости морального чувства индивидов, изначально охватывавшего только их
ближайшее окружение, на всех людей, живущих на Земле (идея «расширяющегося круга»
морального, впервые в четком виде эксплицированная П. Сингером в конце ХХ в.).
Сотрудничество и уважение прав других постепенно вытесняют агрессивную
конкуренцию и ненависть между народами.
Философия, по Пинкеру, может способствовать всем этим процессам, но лишь в том
случае, если она будет не умножать мифы, а расчищать поле для все более масштабных
эмпирических исследований человеческой природы и сводить воедино их результаты. И
не надо бояться, считает он, что материалистическая теория человека приведет к утрате
представления о его достоинстве и обессмыслит наше существование. Наоборот, отказ от
фантома духовной сущности, поселяющейся в теле человека и сохраняющейся после его
распада, научает нас ценить каждое мгновение своей жизни.
Литература
1. Пинкер С. Язык как инстинкт. М., 2004.
2. Pinker S. The Language Instinct. N.Y., 1994.
3. Pinker S. How the Mind Works. N.Y., 1997.
4. Pinker S. The Blank Slate. The Modern Denial of Human Nature. N.Y., 2002.
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
488
Раздел VII. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Древняя Русь и философия.
Древняя Русь и философия. Всякая философия есть особый тип рациональности. Он
совмещает в себе функции научного познания мира и мировоззрение, не сводимое только
лишь к репродукции определенной картины мира, но включающее в себя религиозные,
аксиологические, идеологические установки в поведении людей. Но философию нельзя
свести к моральной дидактике, функцию которой может выполнять и религия, и народная
мудрость. В философском познании превалирует рациональное отношение к
действительности. Помимо общего круга философских вопросов — о сущем и должном
— философия должна предполагать единство метода и развитую систему понятий. В
европейской культуре эти факторы были заданы греческой цивилизацией, которой
суждено было стать родиной философии в ее европейском понимании. Национальные
философии, возникающие в Европе после греков, неизбежно соотносят себя с
философским каноном, который был выработан в античной классике. Несмотря на то, что
философия обращается к тем же вопросам, которые являются предметом откровенного
знания и религиозной традиции, она трактует их в свободной от догматизма форме,
предполагает право мыслителя на свободный поиск и исследование. Возникновение
национальной философии предполагает определенную степень свободы духовного и
интеллектуального поиска. В традиционной культуре мирообъясняющие и
аксиологические функции может выполнять религия, мифология, народная мудрость и
прочие формы сознания. Поэтому философия в строгом смысле этого слова не является
обязательной принадлежностью всякой национальной культуры.
Пробуждение интереса к философии в России присутствует, несомненно, еще в
древнерусской книжности. Высокое именование одного из просветителей славян
равноапостольного Кирилла (Константина) Философом, присутствие в литературных
источниках имен Платона, Пифагора, один из которых «благими словами возвещал,
другой же почитал за лучшее молчать» («Диоптра»), пифагорейская числовая символика,
примененная к интерпретации свойств сотворенного Богом мироздания, — все это может
свидетельствовать о первоначальной философской эрудиции древнерусских авторов.
Однако древнерусская книжность при всем ее богатстве не выходила, по словам В. О.
Ключевского, за пределы церковно-нравственной дидактики. Получив крещение в
Византии, Киевская Русь обрела вместе с тем возможность освоить христианское
наследие на национальном языке. «Нас крестили по-гречески, но язык нам дали
болгарский», — писал Г. Г. Шпет. Переводы греческих и византийских памятников
приходят на Русь из болгарских и сербских монастырей — так происходит знакомство с
Ареопагитиками, с «Диоптрой» Филиппа Пустынника. В середине XI в. киевский
митрополит Иларион обнаруживает прекрасное знание лучших образцов византийской
гомилетики и поэтики в «Слове о Законе и Благодати». Но к XVI в. в Московском Кремле
не остается человека знающего по-гречески, и приглашенный с Афона монах Максим
Грек переводит названия хранящихся в Московском Кремле греческих книг, наследия
павшей Византии, на латынь — с латыни перевод на славянский оказыва-
647
ется возможным усилиями местных толмачей. Расцвет монастырской культуры на
Руси, начиная с XIV в., эпохи преп. Сергия Радонежского и митрополита Московского
Алексия, стимулирует расцвет храмового зодчества и иконописания, которое кн. E. H.
Трубецкой назовет «умозрением в красках», однако не создает школы ученого
монашества, свойственной некоторым католическим орденам на Западе. На подъеме
славянофильства И. В. Киреевский так охарактеризует монастырскую науку на Руси: «...
просвещение не блестящее, но глубокое; не роскошное, не материальное, имеющее целью
удобства наружной жизни, но внутреннее, духовное». К этому просвещению в
наибольшей степени применимо одно из определений философии св. Иоанна Дамаскина:
«уподобление Богу в возможной для человека степени». Обожение, на пути которого
обретается спасение, совсем не обязательно включает в себя философский розмысл,
слишком еще погруженный в круг мирских забот. В послании старца псковского
Елеазарова монастыря Филофея к дьяку Мисюрю Мунехину мы находим весьма
распространенную риторику иноческого смирения: «Аз — сельский человек, учился
буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астроном не читах, ни с мудрыми
философы в беседе не бывал, — учюся книгам благодатного закона, аще бы мощно моя
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
489
грешная душа очистити от грех». В то время, когда Ньютон и Галилей ломали
устоявшиеся парадигмы в европейской науке, на Руси изучали христианскую
космологию по Шестодневу Василия Великого, а географию по «Христианской
топографии» Козьмы Индикоплова, когда Гуго Гроций набрасывал контуры социальной
идеи общественного договора, поп Сильвестр писал свой «Домострой».
Понятие «древнерусской философии» связывают подчас с опытами философского
анализа памятников культуры Древней Руси в контексте мировоззрения и идеологии
эпохи. Разумеется, «открытие иконы», произошедшее на рубеже XIX-XX вв., было
связано с усвоением философской методологии, приобретением особого философского
взгляда на предмет. К таким опытам мировоззренческой реконструкции можно отнести
иконологические исследования П. Флоренского в его недавно опубликованной в полном
объеме работе «Философия культа», книги Г. П. Федотова о духовных стихах и
древнерусской святости, исследования народной смеховой культуры Д. С. Лихачевым и
Г. Панченко и др. В своей «Автобиографии» свящ. Павел Флоренский полагал «свое
собственное мировоззрение ... соответствующим по складу стилю XIV—XV вв. русского
Средневековья». Но помимо того, что философски можно анализировать отнюдь не
только философские памятники, следует заметить, что такой подход грешит подчас
внесением в культуру иных эпох времени смыслов, пришедших из более позднего
времени. Так, рассуждая о софийном отношении к природе, выразившемся в русских
духовных стихах, Г. П. Федотов говорит о присущем им софийном обожествлении
природы языком софиологии Вл. Соловьева и прот. Сергия Булгакова, имеющей в
качестве своих истоков не только ветхозаветное почитание Софии Премудрости Божией,
но и влияние гностицизма.
Начало изучения философии.
Начало изучения философии. У истоков изучения философии в России стоит
Славяно-греко-латинская академия, основанная греческими братьями Иоанникием и
Софронием Лихудами в 1687 г. в стенах Заиконоспасского монастыря в Москве. Они
читали курсы по риторике, логике и метафизике, составленные в традициях Падуанского
университета в Италии и ориентированные на толкование Аристотеля с помощью Фомы
Аквинского и арабских аристотеликов. После реформирования академии в 1701 г. в нее
приходит профессор Киево-Моги-
648
лянской духовной академии Феофилакт Лопатинский, с деятельностью которого
связано чтение первого профессионального философского курса, хотя и на латинском
языке. С 1704 по 1706 г. Лопатинский читает диалектику, логику, физику, метафизику и
арифметику. Курс философии был рассчитан на два года и читался префектом Академии,
ректор же читал четырехгодичный курс теологии. Курс Лопатинского ходил в списках
среди слушателей московской и киевской академий. Ему же принадлежит и опыт
создания первого в России философского словаря, в котором находит объяснение 141
термин. Однако этот составленный по-латыни словарь остался в рукописи, поэтому
приоритет в создании первого в России философского словаря принадлежит Г. Н.
Теплову, включившему философский словарь из 27 терминов в свой вышедший в 1751 г.
труд «Знания, касающиеся вообще до философии, для пользы тех, которые о сей материи
чужестранных книг читать не могут». Курсы философии в Киево-Могилянской академии
читают Стефан Яворский (1693 — 1694 гг., впоследствии — протектор Славяно-греко-
латинской академии) и Феофан Прокопович (в 1707— 1709 гг.), автор «Духовного
регламента» и главнейший идеолог Синодального управления церкви, подчиняющего ее
государству.
Через Украину, в том числе и при содействии упомянутых мыслителей, на Русь
проникают идеи католической и протестантской теологии. У Стефана Яворского,
получившего образование в польских иезуитских школах, философия сводится
преимущественно к этике, функции метафизики берет на себя богословие.
Исследовавший полемику двух крупнейших церковных сановников Церкви эпохи Петра I
славянофил Ю. Ф. Самарин обращал внимание на то, что католические источники
«Камня веры» Стефана Яворского вступали в противоречие с протестантскими
элементами «Богословской системы» Прокоповича. Из этого не могло родиться
оригинального православного богословия, и тем паче философии.
Новым этапом в профессионализации философского знания в России явилось
создание в 1755 г. М. В. Ломоносовым Московского университета в составе трех
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
490
факультетов: философского, юридического и медицинского. Штат философского
факультета состоял из четырех профессоров, обучение на нем продолжалось три года.
Курс философии проходили все студенты, после чего они либо оставались для обучения
на философском факультете, либо продолжали обучение на юридическом и медицинском
еще в течение 4 лет.
Первый курс философии в Московском университете читал переведенный из
Университета Академии наук ученик М. В. Ломоносова H. H. Поповский. Давая
определение философии, Поповский сравнивает ее с храмом, «в котором вмещена вся
Вселенная», в котором все, что есть в земле, на земле и под землею, как в театре
изображается. Курс Поповского читался по-русски, однако уже в следующем году курс
философии был передан приглашенному из Штутгарта профессору И. Г. Фромману,
продолжившему чтение курса философии на латинском языке вплоть до 1765 г.
Вернувшись в Германию, Фромман получил кафедру философии в Тюбингене, где
защитил докторскую диссертацию «Краткое начертание состояния наук и искусств в
Российской империи», посвятив в ней три страницы описанию преподавания философии
в Москве. Первым профессором из числа бывших студентов Московского университета
был Д. С. Аничков, едва не претерпевший гонения в начале своей преподавательской
карьеры. Его докторская диссертация «Рассуждение из натуральной богословии о начале
и происшествии натурального богопочитания», содержавшая в себе критику языческих
суеверий, едва не спровоцировала осуждение
649
Св. Синода. Начиная с 1767 г. лекции в университете по указанию Екатерины II
читались на русском языке. К философским дисциплинам относились в то время
метафизика, физика, или естественная философия, логика и нравоучительная философия,
или этика. В основу университетских курсов были положены трактаты Ф. X. Баумейстера
и И. Г. Винклера, основанные на философии X. Вольфа. Недолгое время в Московском
университете преподавал выходец из Трансильвании И. Г. Шварц, член масонской ложи
«Гармония», с которым связана бурная издательская деятельность, которую развернули
масоны в Московском университете. Н. И. Новиков арендовал в 1779 г. Московскую
университетскую типографию, где им совместно с И. В. Лопухиным и другими масонами
был издан 891 том, треть всей изданной за это время в России литературы. Среди
новиковских изданий переводы европейской мистической и герметической литературы
— Л. К. Сен-Мартен, В. Вейгель, И. Г. Гихтель, Дж. Пордедж (труды последнего, никогда
более в России не переиздаваясь, оказали немалое влияние на русских софиологов Павла
Флоренского и Сергия Булгакова), Ареопагитики, творения Отцов Церкви — Макария
Египетского, Григория Паламы, католическая и протестантская литература мистического
и пиетистского характера. Ни одна книга Я. Бёме, практически полностью переведенного
С. И. Гамалеей, не была выпущена Новиковым, скорее всего ввиду того, что труды Бёме
имели для масонских лож того времени значение «тайного знания». Переводы С. И.
Гамалеи остались рукописными, первое книжное издание перевода сочинения Бёме
относится к 1817 г.
Немалое значение для пропаганды философии имели издаваемые Н. И. Новиковым
журналы «Утренний свет» (1997— 1780), «Московское издание» (1781), «Вечерняя заря»
(1782—1783) (большую роль в издании играл И. Г. Шварц), «Прибавление к Московским
ведомостям» (1783— 1784), «Покоящийся трудолюбец» (1784— 1785). Эти журналы
имели в основном антипросветительскую направленность, полемизировали с философией
сенсуализма, вольтерьянством. Однако следует заметить, что постепенно доля
мистицизма в журналах уменьшается, а терпимость и даже признание относительной
правоты просветительской философии берет верх.
Философия в XVIII в.
Философия в XVIII в. в России в целом носит ученический характер. Занятия
философией заполняют досуг государственных сановников, таких, как А. Д. Кантемир, В.
Н. Татищев и М. М. Щербатов, рассуждавших о «злой природе» человека и о
«повреждении нравов в России», или отставных военных и помещиков, как А. Т.
Болотов, написавший «Детскую философию» (ч. 1—2, 1776— 1779) для поучения своей
юной супруги и тысячи статей по различным областям знания. Для М. В. Ломоносова
частью философского знания оказываются и его ученые штудии в области астрономии,
химии, минералогии и др. «точных наук», а также реформы, совершаемые им в области
языкознания, пиитики, сочинение од и др. Для XVIII в. ода оказывается более
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.