Труды камской археолого-этнографической экспедиции. Выпуск V. Университет и историко-культурное наследие региона
Подождите немного. Документ загружается.
сканью в берестяной коробочке вместе с другими серебряными украшениями (Белавин 2000,
с.m76-77). Бусинные височные кольца с уточкой, происходящие с территории Волжской
Болгарии (случайные находки у с.mМайкар), на территории самой Волжской Болгарии были
характерны только для свадебного костюма зажиточных невест, логично предполагать, что,
и, попав на территорию Пермского Предуралья, такие редкие украшения характеризовали
богатую женщину знатного происхождения. Также исследовательница Н.Б.mКрыласова
отмечает, что калачевидные височные украшения преимущественно встречаются в богатых
мужских погребениях, и являются знаком высокого социального положения (Иванов,
Крыласова, 2006, с.m58)
Не исключено, что некоторые группы височных украшений, найденных на территории
Пермского Предуралья, могли нести на себе функцию не только региональной, но ещё и
этнической принадлежности. Так, например, височные украшения с гроздьевидной
привеской, проволочные подтреугольные и проволочные грушевидные височные украшения
в основном были характерны для территорий Удмуртского и Пермского Предуралья в
IX-XImвеках. На других же территориях, например в Волжской Болгарии, они встречаются
редко и в погребениях, принадлежащих выходцам именно с указанных территорий, о чем
свидетельствует и прочий инвентарь (Казаков 1992, с.m324).
Что касается этнической принадлежности, то многие группы височных украшений,
характерные для Пермского Предуралья, употреблялись, в основном, финно-угорским
населением. Яркий пример этому мы можем увидеть на калачевидных височных украшениях,
височных украшениях с грушевидной привеской, очаги распространения которых
отмечаются практически только на финно-угорских территориях.
Половозрастная функция также была свойственна для височных украшений.
Исследователи отмечают, что на территории Пермского Предуралья височные украшения
носились как мужчинами, так и женщинами. Однако из анализа материалов погребений
видно, что существовало отличие между мужскими и женскими украшениями, которое
заключалось в их количестве и формах изделий. Так, например, женщины носили обычно по
два украшения или больше, мужчины в основном по одному (Иванов, Крыласова 2006, с.m57).
Излюбленными височными украшениями у женщин в IX-XImвв. были изделия с грушевидной
привеской, проволочные, калачевидные. А у мужчинm– с гроздьевидной привеской,
проволочные, калачевидные (Крыласова 2001, с.m55). Однако необходимо отметить, что
определение половой принадлежности погребенных из-за плохой сохранности костяков и
отсутствия возможности проведения анализов имеющихся антологических материалов,
зачастую проводилось исследователями по инвентарю погребенных. Вероятнее всего, в
дальнейшем, после проведения антропологических анализов, половозрастная функция
височных украшений может конкретизироваться.
Эстетическая (или декоративно-эстетическая) функция выражается в предназначении
предмета удовлетворять эстетические потребности человека, то есть потребности в
«прекрасном» и «возвышенном», в претворении в жизнь представлений о красоте. Всеми
исследователями мировоззрения древнего и средневекового человека признано, что
декоративная функция в сознании человека в этот период ещё не выделилась в
самостоятельную эстетическую, а тесно связана была с «магической» функцией, так как
декор для мифологически мыслящего человека, прежде всего, не украшал вещь, а наделял её
особыми и необходимыми свойствами, оживлял её (Байбурин 1989, с.m69).
Таким образом, скорее всего, следует данные функции объединить в одну.
Так называемая «магическая» функция связана с религиозными и предрелигиозными
представлениями человека, с верой его в сверхъестественные силы, которые имеют влияние
на человека. Поскольку магические представления в целом связаны с верой в возможность
сверхъестественной связи между предметами и явлениями, то часть артефактов могла
использоваться для осуществления такой сверхъестественной связи, то есть для влияния на
окружающий мир, на процессы, происходящие в нем. Данная функция может иметь
множество конкретных проявлений. Предмет, несущий в себе такие функции, может
выполнять определенную роль в обрядах, быть оберегом, служить иллюстрацией к мифу и
т.д. Большинство украшений в сознании средневекового человека несли в себе
сверхъестественную силу, не являются исключением и височные украшения.
Магическая сила украшений заключалась в материале, из которого они были
изготовлены, и форме самих украшений.
Височные украшения были выполнены из металла: серебра, бронзы, реже золота. Как
отмечают многие исследователи, металл у финно-угорских народов воспринимался как
оберег вплоть до XXmвека. Так, например, этнограф А.С.mСидоров отмечает, что медь и
серебро у коми считались колдовскими металлами. Старики верили (и до сих пор верят! –
авт.), что медь и сереброm– это верное средство против «дедушки» (Сидоров 1928, с.m129). Их
главные отпугивающие качестваm– блеск и звук, отгоняют вредные для людей силы. До XXmв.
у многих народов Сибири шумовой эффект считался одним из основных средств устрашения
нечистой силы (Зеленин 1931, с.m734).
Функцию оберега несли и височные украшения, которые могли отпугивать свом блеском
и звуком нечистых сил, усиливать охранительную функцию головного убора, защищать
волосы женщин или мужчин со стороны недобрых людей, колдунов, нечистой силы
(Крыласова 2006, с.m58).
Данные этнографии также свидетельствуют о магических функциях височных
украшений или серег. Так, например, у удмуртов в бывшей Казанской губернии в XVIII -
начале XIXmвв. во время совершенствования жертвоприношений в семейной и родовой куале
каждой молодушке предписывалось иметь на руке серебряное кольцо, а в ушахm– серьги. У
мамадышских удмуртов человек, закалывающий животного, обязан был иметь при себе
серебряное кольцо, а женщина, которая пригоняла на святилище это животноеm- серебряное
кольцо и серебряные серьги (Шутова 2001, с.m163). В обрядовой практике сынских хантов
используются серьги. В 2000mг. одна серьга/височное украшение (височное украшение с
грушевидной привеской и зерно-сканным декором) была обнаружена в амбарчике на
святилище пос.mХорьер. Серьга, пришитая к платку, находилась внутри фигуры
духа-покровителя. Первоначально, она выступала как дар ему (Бауло 2004, с.m49). А у обских
угров было принято дарить женским божествам серебряные украшения. В сказании,
записанном на Верхней Лозьве, говорится о серебряных серьгах, которые были
пожертвованы духу-покровителю, живущему в быстрине потока (Бауло 2004, с.m49).
Важное значение было заложено и в изображении, которое несло в себе украшение.
Так, некоторые исследователи считают, что позолоченные височные украшения с
грушевидной привеской и зерно-сканным декором отражают образ женщины с
распростертыми к солнцу рукамиm– это, возможно, изображение Матери-солнца
(шунды-мумы), которая указывает дорогу солнцу (Иванова 1985, с.m81-83).
В височные украшения, где основной частью привески являются бусины или полые
шарики, возможно, древние люди вкладывали и образ яйца. Яйцо по мифологии многих
народов является одним из первоначал мираm– из него появляется вселенная. Аналогичный
образ яйцаm– как вселенной можно увидеть и в финно-угорской мифологии, где мир
появляется из яйца, снесенного птицей или поднятого со дна мирового океана (Мифы
народов мираm1982, с.m564, 681). Наиболее ярким примером таких украшений, как на
территории Пермского Предуралья, так и на соседних территориях, являются бусинные
височные украшения, пользовавшиеся популярностью в период с X-XIVmвеков.
Исследователь В.Г.mКотов отмечает, что в данных украшениях идёт смешение
мифологических образов финских, индоиранских и тюркских народов. О том, что в данные
украшения средневековое население и древние мастера вкладывали образ яйца, лишний раз
свидетельствуют бусинные височные украшения с птичкой в центре (Котов 2001, с.m194). И
хотя для территории Пермского Предуралья данные изделия являлись импортом из Волжской
Болгарии, но образ, заложенный в них, соответствовал мифологии местного населения в
рассматриваемый период.
В височных украшениях с гроздьевидной привеской можно увидеть образ мирового
древа. Привеска бипирамидальной формы могла воплощать соединение обычного и
перевернутого древа. Образ перевернутого древа встречается в шаманских ритуалах (Иванов,
Крыласова 2006, с.m59). Интересно и то, что бипирамидальная гроздь напоминает гроздь
винограда, что также у многих народов ассоциировалось с мировым древом. Образ мирового
древа воплощал идею продолжения рода, преемственную связь поколений (Мифы народов мира
1982, с.m400).
Калачевидные височные украшения в виде дужки и полумесяца, обращенного рогами
вверх, возможно, отображали сменяющие друг друга небесные светила: Солнце в виде
замкнутой окружности и Луну, находящуюся в нижней части (Подосёнова 2003, с.m75).
Интересно и то, что большинство височных украшений имело трехчастную структуру,
что также вполне могло отражать основные зоны вселеннойm– верхнюю (небесное царство в
виде кольцаm– известного символа солнца), среднюю (земляm– переход от кольца-дужки к
привеске) и нижнюю (в виде привескиm– подземное царство) (Подосёнова 2003, с.m67).
* * *
Таким образом, височные украшения средневекового населения Пермского Предуралья
являлись многофункциональными. Необходимо отметить, что при реконструкции функций
археологического объекта следует всегда иметь в виду следующий факт. Функциональные
свойства объекта детерминированы системой, в которую он включен, поэтому сам объект
является лишь элементом системы, и должен рассматриваться именно в контексте этой
системы. В случае рассмотрения его вне системы невозможна адекватная
интерпретация функций изучаемого объекта. (Щапова 1988, с. m16).
Т.П. Вострикова*, Н.Б. Крыласова** ГЕНЕТИЧЕСКИЙ
РЯД АРОЧНЫХ ПОДВЕСОК ПЕРМСКОГО ПРЕДУРАЛЬЯ
*Пермский государственный
педагогический университет,
г. Пермь
** Пермский филиал Института истории и археологии УрО РАН,
г. Пермь
Среди многообразных форм шумящих украшений, столь свойственных средневековым
финно-угорским культурам, выделяются особые виды подвесок, которые, без сомнения,
играли роль маркеров этнической принадлежности их владельцев, вне зависимости от того,
на какой территории они проживали. К важным этническим маркерам угров относятся
подвески, использовавшихся в качестве накосников. Это представленные в материалах
практически всех культур угорского круга арочные и биконьковые шумящие, колесовидные и
трапециевидные подвески (крупные ажурные подвески в виде стилизованных лапок
водоплавающих птиц) (Крыласова 2001, с.70-71, 79). Среди них наиболее характерными для
культуры угров Урала являлись арочные шумящие подвески, представленные в
ломоватовско-родановских, неволинских, поломских, кушнаренково-караякуповских,
древнемадьярских могильниках на территории Волжской Булгарии, отдельных погребениях
могильников Ветлужско-Вятского междуречья, Западной Сибири. Но, как отмечают многие
авторы, эти подвески, прежде всего, являлись специфическим украшением населения
Пермского Предуралья (Оборин 1970, с.20; Могильников 1991, с.67), поэтому нередко они
именуются подвесками «прикамского типа». Для того чтобы понять, какой смысл заключали
в себе данные подвески, где они зародились, и как происходила их эволюция, в какой момент
они приобрели особую значимость для всего угорского мира, следует проследить генезис
данных изделий.
Арочные подвески состоят из основы, представляющей собой полукруг или вытянутую
половинку эллипса, к которой снизу крепятся разного рода привески. Среди обилия
разнообразных форм арочных подвесок можно условно выделить два отдела по способу
изготовления: литые, преимущественно из бронзы, и выполненные в ювелирной технике,
преимущественно из серебра. Подвески этих двух отделов сосуществовали, использовались
равнозначно, и, вероятно, заключали в себе сходное смысловое значение. Основы литых
арочных подвесок, распространенных в ломоватовское время, отлиты целиком в
двусторонней форме в технике невысокого рельефа, характерной для прикамских изделий. У
подвесок, выполненных в ювелирной технике, основу составляла гладкая тонкая пластина
арочной формы, которая со временем приобретала все более насыщенный зерно-сканый
декор, некоторые экземпляры имеют вставки из цветных камней.
В данной статье мы остановимся исключительно на литых арочных подвесках, и
попытаемся построить их генетический ряд. Под генетическим рядом понимается ряд
исследуемых предметов, видоизменяющихся во времени, сохраняя или изменяя при этом
набор «генов» или конструктивных элементов. Ген – единица наследственного материала,
ответственная за формирование какого-либо элементарного признака вещи. Совокупность
всех генов вещи составляет ее генетическую конструкцию – генотип. В набор основных
конструктивных элементов арочных подвесок входят: кольцо (отверстие) для подвешивания,
основа подвески в виде арки, петли для привесок. Сохранение или изменение
(трансформация) этих элементов, обусловлено функциональным назначением вещи.
Конструктивные элементы представляют собой единицы наследственного материала,
ответственные за формирование какого-либо нового признака.
Истоки арочных подвесок В.А.mОборин выделял в материалах гляденовской культуры
(Оборин 1970, с.21), ссылаясь на материалы, полученные Н.Н.mНовокрещенных
(Новокрещенных 1914, табл.VIII/12). Основа подвески плоская, с округлыми выступами и
отверстиями в них, вероятно, для привесок, хотя они не сохранились. Имеется кольцо для
подвешивания. Т.о., здесь присутствует рад характерных признаков: арочная форма основы +
приспособление для привешивания + вероятные петли для шумящих привесок. Такие
подвески могли послужить прототипом как для литых, так и для ювелирных арочных
подвесок более позднего времени. Согласно предположению Л.И.mЛипиной, в гляденовской
культуре появились и наиболее ранние арочные подвески с изображением медведя «в
жертвенной позе» (Лепихин, Мельничук 1999, с.54; Липина 2006, с.152). Они найдены на
Гляденовском костище (13 экз. по Чернецову, 19 – по Оборину), Юго-Камском костище и
Назаровском селище (Чемякин 2003, с.158). В.А.mОборин датировал их III-Vmвв.mн.э. (Оборин
1976, с.23-24, 187, № 32). Аргументом в пользу того, что данные изделия использовались
аналогично более поздним шумящим подвескам, являются петельки для крепления трех
привесок, сохранившиеся на одном из экземпляров с Гляденовского костища (Липина 2006,
рис.2/1). Поскольку петельки припаивались к основе, не удивительно их отсутствие на других
предметах данной серии, т.к. пайка недостаточно надежный способ крепления. Если
исключить из внимания основное изображение на подвесках (голова медведя между лап), мы
получаем следующую схему: арочная форма подвески + псевдовитой бордюр +
приспособление (петля) для привешивания + петли для шумящих привесок. Хотя не
сохранилось ни одного экземпляра с наличием привесок, в данном случае мы можем не
сомневаться, что петли внизу основы предназначены именно для крепления привесок, а не
являются декоративным элементом, что вполне вероятно в первом случае. Существенным, на
наш взгляд, элементом является наличие на основе витого бордюра, который сохраняется при
всехдальнейших трансформациях литых арочных подвесок.
На харинском этапе (V-VI вв.) основа литых арочных подвесок приобретает форму
кольца или арочной рамки с несколькими петлями (от двух до пяти). Эта же форма
продолжает сохраняться в конце VI-VII веках. Подобные подвески представлены в
неволинской и ломоватовской культурах (Бартымский, Неволинский, Верх-Саинский,
Аверинский могильники), один экземпляр найден в поломском могильнике Мыдлань-Шай,
некоторые экземпляры доживают до VIII в. (Урьинский могильник). Для данных подвесок
характерно: арочная рамчатая основа с одинарным или двойным псевдовитым бордюром +
петля для привешивания + петли для шумящих привесок. В наиболее ранних вариантах таких
подвесок петли для привешивания отделены от основы и имеют самостоятельный характер
конструктивного элемента с определенной функциональной значимостью. Обычно петли
развернуты перпендикулярно основе. Но уже в VII в. петли для привесок приобрели вид
специально оформленных отверстий в нижней части основы, что характерно для всех более
поздних арочных подвесок. В этот период уже известны разные по форме привески,
которыми дополнялись арочные подвески: гирьковидные, в виде стилизованных лапок
водоплавающей птицы, изредка – гладкие колокольчики. Привески выступают как
самостоятельный, семантически значимый конструктивный элемент. Кроме того, привески и
форма звеньев цепочек зачастую выступают в качестве основного датирующего признака
шумящих подвесок, так как изменения основы происходили относительно медленно.
Дальнейшая трансформация арочных подвесок происходит на деменковской стадии
ломоватовской культуры – в конце VII-VIII вв. (Голдина 1985, рис.16). В этот период
арочные подвески имеют следующий набор признаков: арочная рамчатая основа с
одинарным или двойным псевдовитым бордюром + ажурное изображение внутри рамки
(«росток», ромб, медведь) + петля для привешивания + петли для шумящих привесок. Т.о.,
подвески данного периода сохраняют основной набор конструктивных элементов, который
дополняется изображением внутри арочной рамки. Привески сохранились прежние:
гирьковидные, «лапки» или гладкие конические колокольчики. Арочные подвески сохраняют
этот «генетический» набор вплоть до начала XI века (Оборин 1970, с.21).
Наиболее массовыми являются арочные подвески со стилизованным изображением
ростка. В Пермском Предуралье они представлены более чем на 50 памятниках, известны на
территории Башкирии, Удмуртии, Татарстана, Марий-Эл и в Западной Сибири. Реже
встречаются подвески с изображением ромба, они в Пермском Предуралье встречены на 4
памятниках, в Марий-Эл на двух, в Татарстане на одном. Особо выделяются подвески с
изображением медведя, которые известны в Пермском Предуралье на 18 памятниках, в
Удмуртии на 5, в Башкирии на одном. Т.о., именно в тот период, когда арочные подвески
дополнились изображением, помещенным внутри арки, они приобрели законченный вид и,
вместе с тем, особую значимость для всего угорского мира. Вероятно, чтобы расшифровать
заложенный в этих украшениях смысл, необходимо, прежде всего, выявить значение витой
арочной рамки, а уже затем и остальных образов в сопоставлении с основным элементом –
аркой. А, познав суть арочных шумящих подвесок, мы подойдем к пониманию роли и
функционального назначения этих предметов в составе накосных украшений женской части
угорского этноса.
В поздних родановских памятниках примерно с середины XI в.до XV в. получили
распространение литые арочные подвески с непрорезной основой, выполненные в технике
имитации косоплетки, характерной для восточно-финских племен. В центре основы
находится один или три круглых выступа. Основа орнаментирована косыми насечками по
краям, имитирующими перевитый шнур, иногда в несколько рядов. К основе подвески
привешивались цепочки, состоящие из массивных литых звеньев с насечками. Привесками
выступали крупные колокольчики с поясками и насечками. Такие подвески имели
наибольшее распространение в Пермском Предуралье и на территории республики Коми,
известны на территории Удмуртии, Татарстана, в Зауралье и Западной Сибири. Эти подвески
имеют ряд существенных отличий от вышеописанных. Во-первых, они выполнены в
совершенно иной технике, имеют обычно не ажурную, а сплошную основу, оформленную
совершенно иными декоративными элементами. Но, вместе с тем, они сохраняют ряд
существенных признаков: арочная основа с одинарным или двойным псевдовитым бордюром
+ петля для привешивания + петли для шумящих привесок. В какой мере эти подвески
соотносятся с более ранними типами арочных подвесок, и сохранилось ли их значение как
этномаркеров, возможно будет проследить, проанализировав переходные типы арочных
подвесок.
Т.о., на примере наиболее распространенных типов арочных подвесок мы попытались
простроить генетический ряд и проследить устойчивость набора «генов» и изменение
формообразующих элементов на протяжении времени их существования. В итоге можно
сделать вывод, что истоки арочных шумящих подвесок «прикамского типа», возможно,
находятся в древностях гляденовской культуры, где зарождаются их основные
формообразующие признаки. Дальнейшая эволюция продолжается в период великого
переселения народов, а своего наивысшего расцвета арочные подвески достигают в период
конца VII – X вв., когда они становятся наиболее значимым элементом костюма угорских
женщин.
П.А. Корчагин НОВЫЕ «СТАРЫЕ» МАТЕРИАЛЫ
ИСКОРСКОГО ГОРОДИЩА-СВЯТИЛИЩА ИЗ РАСКОПОК 2008 г.
Пермский филиал Института
истории и археологии УрО РАН,
г. Пермь
Искорское городище – памятник, который в течение длительного времени (X-XX вв.)
использовался финно-уграми и русскими в качестве святилища, предоставляет уникальную
возможность исследовать процесс бытования и смены религиозных представлений населения
Урала. Часовня во имя Св. мученицы Параскевы Пятницы, выстроенная на городище, стоит в
ряду культовых построек, возведенных на месте прежних языческих святилищ, подобно
часовне в д. Керчевой, устроенной вокруг «идоложертвенного дерева» (Сюзев 1911, с.17), и
часовне во имя Смоленской Божией матери в с. Пянтег в священном кедровом бору (Волегов
1915, с.6.).
В процессе работ, проводимых на памятнике в течение 2001-2008 гг., происходило
параллельное накопление как традиционной археологической информации (обнаруживались
различные археологизированные объекты и множество индивидуальных находок), так и
информации другого рода (этнографической, топографической, топонимической и пр.).
Сопоставление всех этих материалов позволяет глубже понять функцию этого уникального
археологического памятника.
Многолетние наблюдения за культурными напластованиями выявили следующую
закономерность распределения предметов материальной культуры на площади памятника.
Русские вещи, в большинстве своем, обнаруживаются на площадке «Княжьего места», вокруг
часовни Параскевы Пятницы. Что касается индивидуальных находок, принадлежащих к
родановской культуре, то на центральной площадке они переотложены и сосредоточены, в
основном, вдоль валов, но чем дальше от часовни разбивались раскопы, тем больше их
становилось в процентном отношении к русским предметам.
Раскоп II-08 площадью 48 кв. м был заложен на южной оконечности незалесенной
площадки за последним валом городища. Поскольку в нем были выявлены относительно
однородные родановские культурные напластования, относящиеся к раннему периоду
функционирования святилища, то мы имеем право сделать некоторые выводы из
предварительного и простейшего статистического анализа индивидуальных находок,
соотнося их с этнографическими материалами.
Само наименование Искорской часовни может много сообщить как о первичном
языческом культе, так и о трансформации местных языческих представлений в христианский
культ. Параскева-Пятница – одна из популярнейших российских Святых мучениц. В
традиционных представлениях не только русских, но и коми-зырян и коми-пермяков, Св. мц.
Параскева почитается как покровительница женских работ, брака и рождений, подательница
плодородия. По поверьям, она не только оказывает покровительство женщинам и их
семейному благополучию, но может и сурово наказать тех, кто ее не чтит. К «святой»
Пятнице обращались девушки с молитвой о женихе. В «девятую пятницу» служат молебны в
случае засухи, дождя, угрожающего посевам, падежей, моровой язвы; к Пятнице обращаются
в заговорах, для обеспечения успеха жатвы; под икону Св. Параскевы кладут крестьяне
плоды своего труда, как залог будущего урожая. Празднование Пятницы очень часто
сопровождалось языческими обрядами, о чем говорится в «Стоглаве» и «Духовном
Регламенте».
В районе Искорского городища наблюдается множество фактов почитания Параскевы.
Кроме уже известной нам часовни на городище, у его подножия с западной стороны имеется
небольшой, пересыхающий в засушливые годы, водоем, известный среди местного населения
как озерко Параскевы-Пятницы. В церкви села Искор придельный храм также освящен во
имя Св. Параскевы. В связи с чудесным явлением иконы на Искорском городище ежегодно
проходили два крестных хода в дни празднования «Петровского заговенья» и «девятой
пятницы» (Попов 1891, с.81).
Двойное имя Параскевы (от греческого paraskeye, буквально — «приготовление», канун
субботы, т.е. пятница), олицетворяло Страстную пятницу, в которую Христос претерпел
мучения на кресте. Св. Параскеву поминают в святцах 28 октября, однако праздник
Параскевы-Пятницы зачастую отмечался не в конце октября, а на девятой неделе по Пасхе
(«девятая пятница»), который приходился на промежуток между 7 июня и 8 июля по нов. ст.
Практически на середину этого цикла приходится срок летнего солнцестояния, и связанный с
ним праздник Ивана-Купала, справляемый в ночь с 23 на 24 июня, отождествляемый в
православной традиции с Рождеством Иоанна Крестителя. Травы и цветы, сорванные на
Купалу, считались особенно целебными.
С «девятой пятницей» через Пасху тесно увязаны и другие праздники весенне-летнего
цикла – семик и Троица (Пятидесятница). Семик отмечается в четверг на седьмой неделе по
Пасхе, отчего и вся неделя носит название семицкой или русальной. В семик, в отличие от
Троицкой субботы, поминали и умерших неестественной смертью (заложных покойников)
(Подюков и др. 2004, с.170). В раскопе № I В.А. Оборина, заложенном в 1980 г., были
обнаружены 18 детских погребений, некоторые из них имеют признаки насильственной
смерти (Оборин 1981, с.6-10), что является убедительным свидетельством существования на
Искоре элементов культа предков.
Семик праздновался в рощах, лесах, на берегах рек и озер. На рассвете по дворам и
домам расставлялись березки; после поминовения умерших молодежь отправлялась в рощи
завивать венки из берез; там пели и водили хороводы; после игр заламывали березку
(«семицкое дерево»), обвешивая ее лентами и лоскутками. В некоторых местностях на
семицкой неделе отправлялся обряд кумовства над травой «кукушкины слезы» со
связыванием вершин молодых березок платками, обменом крестов и пр.
Топографические особенности Искорского городища красноречиво свидетельствуют о
его сакральной функции. Памятник расположен на холме овальной формы размером около
550 х 250 м, ориентированном почти правильно на север-юг. Он возвышается на 50 м над
окружающей местностью. Если северный склон холма широкий и пологий, то остальные
весьма круты, особенно обрывиста южная оконечность. Площадка городища, широкая с
севера, к югу сужается до тропинки, тянущейся между кручами около 20 м.
С севера и востока городище омывается реками Люнва и ее притоком Кысьей.
Растительность на холме составляет сырой смешанный лес с преобладанием ели, меньше
березы, в то время, как вокруг раскинулась беломошная сосновая тайга. По рассказу
Г.Н.mЧагина, уроженца этих мест, еще в начале 60-х гг. XX в. около восточной стены часовни,
ближе к юго-восточному ее углу, стояла священная береза. Считалось, что отгрызенные от
нее щепочки помогают сохранять зубы здоровыми в течение года.
Троица отмечалась в воскресенье седьмой недели по Пасхе (отсюда и ее первое,
церковное название - Пятидесятница) - с 26 мая по 26 июня по новому стилю. К Троицыну
дню приурочивались обряды по существу тождественные купальским и семицким, которые
включают ношение куклы, одетой в женское платье, и называемой русалкой, завивание
березки и ношение ее, кумление через венки, прыганье через костер, купанье в воде и др. К
этим обрядам примыкало и поминовение умерших. Наряжание березки в некоторых
местностях происходило не в Троицын день, а в понедельник или вторник Троицкой недели
или в следующее за Троицей воскресенье.
На Урале к этим праздникам примыкали еще и Троицкое Заговение (перед Петровским
постом), когда Троицкие березки скармливались скоту, сжигались или «топились» в реке. На
Заговенье вновь поминались умершие, подавалась милостыня, готовились мясные пельмени.
Иногда купальские обряды переносились на Аграфену-Купальницу – 6 июля по нов. ст., день
памяти Св. Агриппины. В этот день собирали цветы купальницы, и с букетами и целебными
травами шли в баню, купанье в реке сопровождалось песнями.
Во второй половине июня вся незалесенная часть Искорского городища покрывается
крупными желтыми цветами купальницы (Trollius europaeus L.), той самой, которая
фигурирует в русальных обрядах. Причем никто из опрошенных жителей Чердынского
района не знает другого места произрастания таких цветов.
Почти повсеместно на Ивана Купалу было распространено возжжение костров. По
народному поверью, кто выше скачет через купальский костер, у того и хлеб уродится выше.
В России долго удерживался архаичный обряд добывания для разжигания костров «живого»,
или «чиканного» огня. Обряды «Ивановского кумовства» представляли собой, с одной
стороны, отзвуки древних форм фиктивного принятия в род, с другой стороны — отражение
прежней половой свободы, которая проявляется в обрядах кумовства между молодыми
людьми.
В 150 м на юг от городища, по оси его симметрии расположена скала «Узкая улочка»
высотой до 60 м с двумя расщелинами, собственно Узкой и Широкой «улочками».
Существует поверье, что поднявшемуся на «Узкую Улочку» прощаются его грехи, а
спустившийся рождается заново. Вытянутая форма Искорского холма и весьма характерный
вид на окруженную растительностью «Узкую Улочку», несомненно, символизировавшие
мужской и женский детородные органы, неизбежно вызывают соображения о культе
плодородия и об обрядах, связанных с фиктивным принятием в род.
Существование на Искоре обрядов, связанных с возжиганием костров, подтверждается
обнаружением на памятнике нескольких кострищ, большая часть которых разводилась на
специальных подушках, устроенных из специально принесенной на гору глины. В раскопках
обнаружено более двух десятков кресальных кремней, причем два из них в раскопе 2008 года.
Почти все изделия изготовлены из местных кремневых пород, за исключением одного из
розоватого привозного кремня верхневолжского происхождения. Все кремни имеют
отличительную черту: они изготовлены из тонких отщепов, и, вероятно, использовались
только один раз.
Собственно весь цикл христианских праздников мая – начала июля является, по сути,
трансформацией в соответствии с канонами христианства двух летних русалий («русальная
неделя» с 4 июня и «купала» 24 июня). Особенности древних языческих обрядов
присваивались русской православной церковью, «как наилучший для данного времени
способ выражения известной Церкви истины и охранения ее в одинаково для всех доступном
символическом знаке».
Согласно христианской традиции, в день Пятидесятницы свершилось сошествие Святого
Духа на апостолов, в честь этого храмы и дома украшались деревьями и цветами. Этим
олицетворялось начало возобновляющейся весны, но, вместе с тем, обновление людей силой
снизошедшего Духа Святого. Особенную торжественность придавал Пятидесятнице обычай,
ведущийся от древних восточных церквей, совершать в этот день крещение над
оглашенными - лицами, ознакомленными с учением церкви и имеющими право на крещение.
Очевидно, в этом и есть причина существования множества часовен и церквей во имя
Параскевы Пятницы, в том числе, и часовни на Искорском городище и придельного храма в