Торкунов А.В. Внешняя политика и безопасность современной России. 1991-2002. Том 1
Подождите немного. Документ загружается.
А.Д.(Богатуров
сплавлено в современной российской политике с потребностью завершить
реформы, модернизировать страну, вывести ее из состояния слабости, не
разрушая рационального ядра национальной идентичности. В таком сложном
политико-психологическом контексте России и ее партнерам предстоит найти
обновленную формулу своих отношений.
Можно предположить, что темпы взаимного сближения сторон в
обозримой перспективе могут замедлиться, а связи+— временами даже топтаться
на месте. Процесс взаимной адаптации слишком сложен, чтобы и Россия, и
западные партнеры были и дальше готовы легко соглашаться друг с другом
буквально во всем. По-видимому, этап эпически грандиозных, исторических
решений в основном пройден. Началась пора кропотливой, упорной работы по
взаимной притирке, в ходе которой приходится признавать, что России как более
слабой стороне, по всей видимости, придется уступать больше. Но это не значит,
что российская дипломатия не должна спорить, проявлять упорство и
настойчивость, «до хрипоты» торговаться по каждому конкретному вопросу,
решение которого может ущемлять интересы Федерации. Тем более что
психологически перспектива политики «вечного согласия» с более сильными
партнерами начинает вызывать внутри страны достаточно острое эмоциональное
отторжение. Оттого, вероятно, и стоит предвидеть замедление темпов
сотрудничества с целью выиграть время, необходимое для психологической
адаптации.
Значит ли это, что пришло «время уклоняться от объятий»
152
?
Категоричные обобщения не кажутся здесь уместными. Думается, России важно
сохранить себя в качестве партнера Запада. Но стоит отдавать отчет в том, что
партнерство будет трудным. Из не в меру покладистого «нового знакомца»
нашей стране, возможно, предстоит вырасти в разумно строптивого, но
совершенно необходимого Западу надежного партнера. Партнера, который будет
вправе рассчитывать на какие-то привилегии. «Особость» партнерских
отношений с Западом, которой, по-видимому, следовало бы добиваться Кремлю,
вероятно, не будет равнозначна восстановлению сверхдержавного статуса
Москвы. Но положение пусть самого «трудного», но постепенно набирающего
«вес» партнера Запада кажется предпочтительнее роли его озлобленного и
слабеющего соперника. Во всяком случае, до той поры, когда возможное
саморазвитие мирового расклада и / или интригующе противоречивая
внутренняя эволюция самих Соединенных Штатов не откроют иных
альтернатив.
В истории бывали и, возможно, будут и впредь ситуации, когда лучшей
политикой бывает+— не зависеть ни от кого. Сегодня, когда Россия слаба, а мир,
следуя собственной логике, стремится преодолеть разобщенность в неприятной
для нас форме «плюралистической однополярности», упования на
самодостаточность и нестесненность во внешнеполитической сфере
представляются утопичными. Нравится это кому-то или нет, США+— лидер
современного мира и опора его нынешней «плюралистически однополярной»
структуры. Это может (и, наверное, должно) быть кому-то не по вкусу и
тревожить. Но это было бы неосторожно игнорировать. Формы новой модели
мира еще не затвердели. Задача России может состоять в том, чтобы внести свою
лепту в ее формирование, попытавшись сделать новую международную
структуру более плюралистической и менее однополярной.
297
А.Д.(Богатуров
Примечания:
298
Э.Я.+БАТАЛОВ
РУССКАЯ ИДЕЯ И АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА
июля 1996+г. Борис Ельцин, обращаясь к соратникам по борьбе за
президентский мандат, сказал наконец то, что многие в России давно хотели
услышать от Кремля: «Стране нужна Национальная идея. И сформулировать ее
следует как можно скорее…»
К тому времени, когда поступил этот «госзаказ», среди российской элиты
уже полным ходом шли поиски новых идеологем. Толковали о «новой
идеологии», «русском пути», но чаще всего+— о Русской идее, Национальной
идее
153
. «“Русская идея”+— без нее тоже не выжить! Не может же 160-
миллионный народ, оказавший волею судеб огромное влияние на всю мировую
историю, не представлять себе своего будущего. Хотя бы в форме
правдоподобной легенды»
154
,+— так писал в своей программной статье «Русская
идея. Ее возможное будущее», опубликованной еще в январе 1991+г., академик
Никита Моисеев.
Разговоры о Русской идее пошли не случайно. Уже с конца 80-х годов
отечественные философы, стремившиеся восстановить подлинную историю
русской мысли второй половины XIX+— начала XX в., приступают к
публикации и интерпретируют забытые, а то и вовсе не известные у нас работы
В.+Соловьева, Л.+Карсавина, Вяч.+Иванова, Н.+Бердяева, других авторов,
писавших о Русской идее и связывавших с ее осуществлением будущее России.
Нужен был только внешний толчок, чтобы дискуссия перешла в политический
регистр и была выведена на массовый уровень, а само это понятие+— Русская
идея+— получило широкое распространение. Таким толчком оказался распад
Советского Союза и последовавший за ним кризис российского общества.
С начала 90-х годов споры о Национальной идее выплескиваются на
страницы массовых периодических изданий, а в ее обсуждение включаются не
только историки, но также известные писатели, политики, экономисты+—
Леонид Абалкин, Виктор Аксючиц, Лев Аннинский, Вадим Кожинов, Лев
Копелев, Никита Моисеев, Андрей Нуйкин, Лев Тимофеев, Николай Шмелев и
многие другие. При этом позиции, с которых участники дискуссии подходили к
Русской идее и интерпретировали ее, воспроизводили едва ли не весь спектр
идейных и политических ориентаций, сложившихся к тому времени в обществе.
Призыв Ельцина прозвучал как сигнал к атаке. Правительственная
«Российская газета» тут же объявила открытый конкурс на «общенациональную
объединительную идею», в котором приняли участие (судя по опубликованным
материалам) сотни россиян со всех концов страны. Появились новые книги,
посвященные Русской идее
155
, были проведены научные конференции и «круглые
столы», а само это понятие превратилось в расхожий и не всегда уместный штамп…
Ныне накал страстей несколько ослабел, но тема не исчерпана и проблема
не решена. Об этом можно судить хотя бы по тому факту, что деятельность
Владимира Путина как нового лидера страны увязывается рядом политических
аналитиков и журналистов именно с реализацией Русской идеи
156
.
Опубликовано: США*Канада: экономика, политика, культура.+— 2000.+—
№+11.+— С. 3-20; №+12.+— С. 21-41.
12
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
Живой интерес к ней был вызван не только крахом советской
официальной идеологии, как часто принято считать. Причина была серьезней:
разрушение всей идеосферы, существовавшей в советском обществе на
протяжении почти семи десятилетий. Политические и нравственные ценности,
жизненные установки, социальные идеалы+— все или почти все, что создавалось
в течение долгих лет и усваивалось гражданами поколение за поколением в
процессе социализации, оказалось дискредитированным, низвергнутым,
растоптанным. Образовавшийся вакуум ощущался тем острее и болезненнее, что
советская официальная идеология решала проблему общенациональной
идентичности и исторического целеполагания в предельно ясной, понятной,
можно даже сказать примитивной форме: мы+— советский народ, новая
социальная общность; «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», перестроить
мир на основе принципов равенства и справедливости; мы+— первопроходцы,
прокладываем путь в коммунизм+— «светлое будущее человечества». И вот
теперь+— пустота, заполнить которую и хотят с помощью Национальной идеи.
Что же это за ИДЕЯ? О чем она? В чем ее суть, смысл и значение?
«Строго говоря,+— утверждает писатель Юрий Буйда, выражая мнение многих
участников дискуссии,+— никто не знает, что это такое. Перефразируя
Саллюстия, можно сказать: это то, чего никогда не было, зато всегда есть»
157
.
Писатель-авангардист, конечно же, не прав, утверждая, что никто не знает, что
такое Русская идея. Есть люди, которые знают историю национальной культуры,
а значит, знают и ответ на поставленный вопрос. Но Буйда прав в другом:
разнобой в толковании предмета дискуссии среди основной массы ее участников
налицо.
Едва ли не большинство из них ничтоже сумняшеся ставит знак равенства
между Русской идеей и идеологией
158
. Так понимал ИДЕЮ, судя по выступлению
12+июля, и сам Ельцин. «В истории России в XX в.,+— говорил он,+— были
разные периоды+— монархизм, тоталитаризм, перестройка, наконец,
демократический путь развития. На каждом этапе была своя идеология».
Сегодня, заключению президента, «у нас ее нет», и пробел этот следует
восполнить
159
.
Другая распространенная позиция в толковании Русской идеи+—
отождествление ее с концепцией, или стратегией, национального развития
160
.
Характерный пример+— доклад «Русская идея: демократическое развитие
России», подготовленный в середине 90-х годов под руководством профессоров
М.+Раца, М.+Ойзермана и др
161
.
Широко распространено представление о Русской идее как
общенациональном социально-политическом идеале. По словам академика
Л.+Абалкина, при «разработке» ИДЕИ «исходным должно стать представление о
некоем идеале, о том, какой мы хотели бы видеть Россию. Это тем более важно, что
впереди долгий путь, измеряемый жизнью одного-двух поколений, и без идеала
жизнь теряет смысл. А смысл жизни+— непреходящая ценность в российской
национальной идее»
162
.
Русскую идею нередко истолковывают узко и прямолинейно, сводя к той
или иной «руководящей идее», «основополагающему принципу», призванному
объединить россиян, задать обществу устойчивый вектор движения. В этой
связи говорят об «идее общего блага людей»; «единой спасительной идее»
православия; «здоровье, единении и милосердии»; опоре на собственные силы
163
.
513
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
Еще одна линия интерпретации Русской идеи+— отождествление ее с
программой конкретных действий в экономике, социальной сфере, политике и
культуре
164
; с общенациональной целью
165
; с системой ценностей и ценностных
ориентаций
166
и+т.п. Встречаются и вовсе экзотические интерпретации
167
.
Вообще, когда знакомишься с толкованиями Русской идеи,
распространившимися в последние годы в нашем обществе, складывается
впечатление, что нет таких сфер и продуктов деятельности духа, разума и
рассудка, с которыми не увязывалась бы тем или иным образом или даже не
отождествлялась эта ИДЕЯ. По сути ее содержание истолковывается многими
как своеобразный ответ на «проклятый» русский вопрос+— «что делать?»
168
.
Какая же из перечисленных интерпретаций адекватно отражает
предметную сущность Русской идеи? Или же последняя+— не более чем форма,
которая может быть наполнена любым содержанием, и задача лишь в том, чтобы
договориться о том, каким оно будет?
Вопрос тем более резонный, что ответ на него предопределяет решение
других, не менее значимых вопросов: как конструировать современную Русскую
идею и следует ли это делать вообще? А если следует, то какими моделями и
технологиями при этом пользоваться? У кого учиться уму-разуму? Чей опыт взять
на вооружение? В частности, можно ли согласиться с теми, кто утверждает, что,
формируя Национальную русскую идею, нам следовало бы ориентироваться на
Соединенные Штаты Америки, конкретнее+— на знаменитую Американскую
мечту?
Тут самое время сказать, что понятие Русской идеи выкристаллизовалось в
отечественной культуре и стало предметом обсуждения во второй половине
прошлого века. Ни в тот период, ни позднее среди ее протагонистов тоже не было
единства взглядов на рассматриваемый ими феномен. О Русской идее, как заметил
видный отечественный философ Л.+Карсавин, говорили и писали не только
«много», но и «противоречиво»
169
. Однако противоречия эти проявлялись главным
образом в толковании содержания этой идеи, а не ее предмета, не значения самого
понятия
170
. Во всяком случае, никому из серьезных авторов и в голову не
приходило ставить знак равенства между Русской идеей и идеологией или
стратегией национального развития. Так что, когда произносили эти два слова+—
Русская идея,+— было в общем понятно (как мы увидим далее), о чем идет речь.
Так стоит ли нам теперь ломать традицию и втискивать в исторически
сложившийся, конкретный концепт чуждое ему предметное содержание? Стоит ли
к месту и не к месту пользоваться понятием, которое каждый истолковывает исходя
из собственного, диктуемого здравым смыслом+— в науке и философии он нередко
подводит+— понимания слова «идея» (имеющего множество значений) и тем
самым вконец запутывает дело? Не лучше ли, если кто-то считает, что Россия
нуждается в новой идеологии или национальной стратегии, или социально-
политическом идеале, так и говорить: нужна идеология, нужна стратегия, нужен
идеал… А если уж пользоваться таким концептом, как Русская идея, то следовать
сложившейся в отечественной философии традиции, наделяя его значением,
исключающим или сводящим до минимума предметную разноголосицу
*
.
Русская идея имеет богатую историю и предысторию. И попытки
разобраться в этом феномене и раскрыть современное смысловое содержание
*
Возможны, разумеется, и осмысленные исследовательские отходы от
традиции, но они должны особо оговариваться.
514
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
концепта не менее полезны, чем исследование перспектив формирования
национальной стратегии или социального идеала. А для этого совсем нелишне
сопоставить Русскую идею и Американскую мечту: это одного поля ягоды+—
пусть и с разным вкусом. Добавим к этому, что Русскую идею невозможно
адекватно истолковать саму по себе, вне регионального и глобального
цивилизационного контекста. Причиной тому не только ее содержательная
уникальность, которая познается в сравнении, но и универсальность ее
метафизических оснований, которые могут быть обнаружены и должным
образом интерпретированы лишь при сопоставлении Русской идеи с
однородными феноменами. Не случайно Н.+Бердяев, исследуя последнюю,
сопоставляет ее с «немецкой идеей», «римской идеей» и+т.д.
171
. Американская
мечта из того же ряда. К тому же сопоставление двух однородных феноменов,
порожденных разными культурами и цивилизациями, может способствовать
более глубокому пониманию как перспектив идейного и духовного
взаимодействия России и США, так и государственной политики двух великих
держав+— и в плане взаимных отношений, и с точки зрения их поведения в
широком международном контексте.
КОНТУРЫ РУССКОЙ ИДЕИ
Понятие «Русская идея» (как и понятие «Американская мечта») явилось
на свет много позднее обозначаемого им феномена. По словам Ивана Ильина,
одного из самых глубоких отечественных философов XX в., возраст Русской
идеи есть возраст самой России
172
. И в самом деле, немалая часть проблем,
рассматривавшихся впоследствии в рамках концепций ИДЕИ, ставилась и
решалась в работах И.+Аксакова и К.+Аксакова, И.+Киреевского, А.+Хомякова,
П.+Чаадаева, А.+Герцена, других видных философов, богословов, литераторов.
«Если же эту линию,+— резонно замечает современный исследователь,+—
протягивать дальше, то в конце концов мы попадем в средневековый мир
древнерусской литературы, где «русская идея» настойчиво присутствует в
качестве важнейшего компонента религиозной историографии. Начиная с
первых ответов на вопрос «откуда есть пошла земля русская» и далее+— через
летописи, послания, панегирики, жития, легенды, через теорию «Москвы+—
Третьего Рима», через споры об исключительности православного царства и
самого православия, наконец, через русскую государственность+— хорошо
различимы усилия постичь не столько саму эмпирическую ткань истории,
сколько преобразующую ее провиденциальную, Богом задуманную
умопостигаемую идею, задачу, судьбу, миссию»
173
.
Что касается самого понятия «Русская идея» и выстраиваемых вокруг него
концепций, во многом «снимающих» (в гегелевском значении этого термина)
проблемы и решения, предлагавшиеся русскими средневековыми авторами, и
вместе с тем несущих на себе печать новой эпохи, то они появляются лишь во
второй половине XIX в.
Широко распространено ошибочное представление, будто термин
«Русская идея» ввел в 1880-х годах крупнейший русский философ Владимир
Соловьев
174
. На самом же деле, как показал в своей книге, опубликованной еще в
1994+г., В.+Ванчугов, «создателем неологизма «русская идея» можно считать
Ф.М.+Достоевского»
175
.
515
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
В сентябре 1860+г. в газетах «Сын отечества», «Северная пчела» и др.
было напечатано подписанное М.М.+Достоевским, братом писателя,
«Объявление о подписке на журнал «Время»» на 1861+г. «Н.Н.+Страхов указал в
«Воспоминаниях», что «это объявление несомненно писано Федором
Михайловичем» и «представляет изложение самых важных пунктов его
тогдашнего образа мыслей»
176
. В+этом объявлении мы и находим удивительное
словосочетание: «русская идея». Причем контекст, в который оно встроено,
позволяет утверждать, что Русская идея была предъявлена читателю как концепт
(пусть намеченный лишь пунктиром), выражающий выстраданные писателем
представления об исторических путях России и о ее отношениях с Западом. В
этом убеждает и опубликованное в первом номере «Времени» за 1861+г.
«Введение» к циклу «Ряд статей о русской литературе», где Достоевский
развивает свое представление о Русской идее.
Любопытно, как писатель объясняет ее появление на свет. Россия,
ведомая Петром, говорит он, обратила свой взор к Западу и устремилась, было,
по пути Европы. Но русские так и «не сделались европейцами»
177
. Вот тогда,
убедившись в своей самобытности, они и обратились на поиски «русской
идеи»…
Суждение не бесспорное. Однако в нем схвачена реальная диалектика
поиска нацией (народом)
178
своей идентичности, своего места и пути в мире. В
истории нашей страны не раз случалось так, что неудачные попытки приобщиться
к другим политико-культурным (цивилизационным) мирам, вызывая у россиян
горькие разочарования, одновременно стимулировали их стремление к более
глубокому национальному самопознанию и самоидентификации. Это подтверждает
и схема тех скоротечных идейных приключений, которые происходили с нами с
конца 80-х по середину 90-х годов нашего века: отречение от «советского
социализма» и обращение к Западу+— прежде всего в лице Соединенных Штатов
как воплощению «цивилизации» и «общечеловеческих ценностей»
179
; неудачи с
применением западного опыта в России и осознание существенных различий
между «этой страной», как стали выражаться некоторые русские
180
, и Западом;
наконец, разочарование в Европе и Америке и начале новых поисков Русской идеи.
Следующая крупная веха на пути становления рассматриваемого концепта
связана уже с именем Владимира Соловьева. 13 (25) мая 1888+г., выступая в
Париже с лекцией+— она так и называлась: «Русская идея»+— он сформулировал
ряд положений, составивших основу классической парадигмы Русской идеи,
рассуждения о которой стали для отечественной культуры XX в. «почти
самостоятельным жанром»
181
.
«Почти жанр»+— это, конечно, еще не жанр. Но социально-политические
потрясения, которые с начала нынешнего столетия испытывала Россия, не могли не
побуждать отечественных философов, богословов, литераторов размышлять о
«назначении» России, ее «пути» и «судьбе». Тут были и Вяч. Иванов
182
, и
Т.+Ардов
183
, и В.+Розанов
184
, и другие беспокойные сердца и умы, которые не просто
поминали всуе Русскую идею (а таких и прежде хватало), но пытались постичь и
раскрыть сущность Русской идеи или, во всяком случае, то, что считали таковой.
После Октябрьской революции размышления о русской идее становятся
заботой писателей и мыслителей русского зарубежья. Кажется, единственной
серьезной работой на эту тему, появившейся «дома» при большевиках, была
книга Л.+Карсавина «Восток, Запад и русская идея», опубликованная в
516
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
Петрограде в 1922+г. Напротив, за границей, как замечает исследователь
литературы русского зарубежья В.+Пискунов, «русская идея была общим
достоянием едва ли не всех эмигрантов первой волны, духовным паролем
жителей страны с необычным именем «Россия вне России»»
185
. О ней писали
Г.+Адамович, С.+Булгаков, В.+Вейдле, Вяч. Иванов, Ф.+Степун, П.+Струве,
Г.+Флоровский, С.+Франк и др. Особо следует выделить в этом ряду И.+Ильина и
Н.+Бердяева.
И.+Ильин (высланный из России на печально знаменитом «философском»
пароходе) неоднократно обращался к проблематике Русской идеи. Но
обобщенный его взгляд на этот феномен нашел отражение в трех небольших
статьях, написанных в феврале 1951+г. и объединенных под общим заголовком
«О Русской идее». А за несколько лет до этого, в 1946+г., была опубликована
книга Н.+Бердяева «Русская идея»+— сочинение, единственное в своем роде, ибо
автор его сочетал в одном лице крупного мыслителя, протагониста Русской идеи
и одновременно ее исследователя. По сути дела публикации Н.+Бердяева и
И.+Ильина завершили цикл классических работ, посвященных рассматриваемой
проблеме, начатый Достоевским и Соловьевым.
Как же все эти авторы представляли себе предметную сущность Русской
идеи? Для Достоевского она есть прежде всего выражение того, «во что мы
веруем». Это «убеждения», выражающие наше национальное самосознание, в
котором находит воплощение «народное начало». И пусть они покажутся кому-то
«прописями». «По нашему мнению, честному человеку не следует краснеть за свои
убеждения, даже если б они были и из прописей, особенно если он в них верует»
186
.
Иначе трактует Русскую идею Соловьев. «…Идея нации,(— настаивает
он,+— есть не то, что она сама думает о себе во времени». Идея нации есть
«то, что Бог думает, о ней в вечности». Так что Русская идея+— это не
убеждения, как полагает Достоевский, а «мысль, которую… скрывает за собою»
исторический факт существования России, «идеальный принцип, одушевляющий
это огромное тело»
187
(курсив автора.+— Э. Б.) Этот принцип имеет
трансцендентный характер. Он не может быть выдуман человеком, он может
быть им только открыт, как открывают истину, как открывают объективный
закон.
Примерно в том же духе рассуждали и другие мыслители,
истолковывавшие+— вслед за Соловьевым+— Русскую идею в религиозно-
провиденциалистском духе. «Меня будет интересовать,+— объявляет в самом
начале своей книги Н.+Бердяев,+— не столько вопрос о том, чем эмпирически была
Россия, сколько вопрос о том, что замыслил Творец о России»
188
. «Россия,+—
вторит ему И.+Ильин,+— есть живая духовная система со своими историческими
дарами и заданиями. Мало того – за нею стоит некий божественный исторический
замысел, от которого мы не смеем отказываться и от которого нам и не удалось бы
отречься, если бы мы даже того и захотели. И все это выговаривается русской
идеей»
189
.
Таким образом, в представлении большинства протагонистов Русской
идеи она есть не что иное, как замысел и указание Творца относительно «смысла
существования России во всемирной истории»
190
, ее «задания», «пути», «места в
мире». Но вот что примечательно: и Н.+Бердяев, и Вяч. Иванов, и И.+Ильин, и
многие другие мыслители, придерживавшиеся провиденциалистско-
эсхатологической «линии Соловьева», одновременно видят в Русской идее (и тут
517
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
они следуют уже за Достоевским) выражение национального (народного) кредо
«некоторый строй характеристических моментов народного самосознания»,
«самоопределение собирательной народной души»
191
и+т.п. Реальная, земная
человеческая мысль входит в соприкосновение с божественным замыслом и
постигает его. Пусть не полностью и не без противоречий…
Основа традиционной парадигмы Русской идеи+— представление о
России как стране, «посланной» в мир для выполнения определенной духовной
миссии и о русских как уникальном народе, обладающем комплексом черт,
соответствующих этой миссии. «После народа еврейского,+— убежден
Бердяев,+— русскому народу наиболее свойственна мессианская идея, она
проходит через всю русскую историю вплоть до коммунизма»
192
.
Возможно, самое яркое и во всяком случае самое известное выражение
русского мессианизма+— слова инока Филофея о Москве как «Третьем Риме» Они
выражают не только мессианистскую устремленность России, но и специфику ее
призвания. «Русская идея, мы знаем это,+— писал Владимир Соловьев+— не может
быть не чем иным, как некоторым определенным аспектом идеи христианской, и
миссия нашего народа может стать для нас ясна, лишь когда мы проникнем в
истинный смысл христианства». Но уже в той же лекции философ конкретизирует,
пусть в самой общей форме, эту миссию. «Восстановить на земле этот верный
образ божественной Троицы+— вот в чем русская идея»
193
. Так что когда Бердяев
заявляет, что «миссия России быть носительницей и хранительницей истинного
христианского православия»
194
, он, в сущности, повторяет то, что более чем за
полвека до него провозглашали В.+Соловьев и другие протагонисты Русской идеи.
Миссию России толковали и более широко+— как духовное призвание,
выходящее за чисто религиозные пределы. Об этом не раз напоминал
Достоевский, подчеркивая еще одну важную черту, фиксируемую ИДЕЕЙ,+—
необыкновенность России
195
. О том же говорили и другие наши философы и
историки. И это, как подчеркивает Бердяев, вполне естественно, поскольку
«русским людям давно уже было свойственно чувство, скорее чувство, чем
сознание, что Россия имеет особую судьбу, что русский народ+— народ
особенный»
196
.
В чем же эта «необыкновенность», «особенность» России и русских,
позволяющая им выполнить возложенную на них миссию? В каких чертах
Русской идеи находит она наиболее полное и отчетливое воплощение?
Эсхатологический дух, ориентация на поиск конечного, предельного,
совершенного, абсолютного состояния мира и социума+— вот, пожалуй, главная из
этих черт. «Уже неоднократно отмечалось,+— пишет Л.+Карсавин,+— тяготение
русского человека к абсолютному… Русский человек не может существовать без
абсолютного идеала»
197
. Он, этот человек, испытывает, по словам Вяч. Иванова,
потребность «идти во всем с неумолимо-ясною последовательностью до конца и до
края»
198
.
В стремлении к совершенному идеалу, к абсолюту русский народ
проявляет себя не как искатель счастья и материального благополучия, но, по
определению Вяч. Иванова, как искатель «вселенской правды». С исканием
абсолюта сопряжены и такие, подчеркиваемые всеми протагонистами Русской
идеи, национальные черты, как готовность идти на жертвы и мученичество,
радикализм и нигилизм. «Душа, инстинктивно алчущая безусловного… доводит
свою склонность к обесценению до унижения человеческого лица и принижения
518
Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
еще за миг столь гордой и безудержной личности, до недоверия ко всему, на чем
напечатлелось в человеке божественное,+— во имя ли Бога или во имя ничье,+—
до всех самоубийственных влечений охмелевшей души, до всех видов
теоретического и практического нигилизма»
199
.
Русскую идею характеризует устремленность к совместному образу
действий, совместному достижению общей цели. Эту черту называли по-
разному: «всенародностью», «хоровым началом» (Вяч. Иванов),
«коммюнотарностью» (Н.+Бердяев), «коллективизмом», но чаще всего
(А.+Хомяков, С.+Трубецкой и другие)+— «соборностью». «Соборность,+—
поясняет Бердяев,+— противоположна и католической авторитарности, и
протестантскому индивидуализму, она означает коммюнотарность, не знающую
внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического
уединения и замкнутости»
200
. Соборность есть, таким образом, социоцентризм,
как антитеза индивидоцентризма и индивидуализма. Она не исключает свободы,
но изначальным, автономным субъектом этой свободы выступает социум, т.е.
целое, а не индивид как его часть.
Забегая вперед, скажу, что российское «хоровое начало» радикальным
образом отличается от американского индивидуализма+— различие,
предопределяющее многое и в судьбах американской и близких к ней европейских
культур (в частности, классического либерализма) на российской земле, и в
непосредственных отношениях+— не только политических+— между США и
Россией, и в перцептивной оптике, характерной для народов, а значит и для властей
двух стран.
Русская идея ориентирует на непосредственное, чуждое формализма, в
том числе правового, восприятие реальности и соответствующую
поведенческую реакцию на окружающий мир,+— о чем с особой настойчивостью
говорил Иван Ильин. «Русская идея,+— утверждал он,+— есть идея сердца. Идея
созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно; и
передающего свое видение воле для действия, и мысли для осознания и слова».
Русская идея, оговаривается философ, не отвергает ни мысли, ни формы, ни
организации, но она рассматривает их как «вторичные», выращиваемые «из
сердца, из созерцания, из свободы и совести». А это предполагает, подчеркивает
И.+Ильин, самобытный, отличный от западного, подход не только к науке
искусству, образованию, но и к государственному строительству. Последнее
должно осуществляться таким образом, чтобы в государственном строе,
существующем в России, нашли воплощение «новая справедливость и
настоящее русское братство»
201
.
Русская идея исходит из представления, что русские обладают развитым
«инстинктом общечеловечности» и потому способны примирить в своем
творчестве крайности, присущие другим народам. А в итоге+— повести их за
собой причем без какого-либо принуждения и тем более без применения
насилия. «И кто знает, господа иноземцы,+— возвещал Достоевский,+— может
быть, России именно предназначено ждать, пока вы кончите; тем временем
проникнуться вашей идеей, понять ваши идеалы, цели, характер стремлений
ваших; согласить ваши идеи, возвысить их до общечеловеческого значения и,
наконец, свободной духом, свободной от всяких посторонних, сословных и
почвенных интересов, двинуться в новую, широкую, еще неведомую в истории
деятельность, начав с того, чем вы кончите, и увлечь вас всех за собою»
202
.
519