Хроника внешней политики Российской Федерации (1991–2002)
католическим (как Южная Америка) регионом. Равным образом, Русская идея
была бы чем-то другим, сделай тысячу лет назад князь Владимир иной выбор.
Таким образом, независимо от того, что написано сегодня и будет
написано завтра в Конституции Российской Федерации или в бумагах,
рождающихся в недрах Совета безопасности или ФСБ, граждане нашей страны
имеют веские основания говорить о себе примерно следующее. Мы, россияне,+—
не европейцы и не азиаты, но в то же время и европейцы, и азиаты, ибо мы+—
евро-азиаты+— люди, органически и вместе с тем противоречиво сочетающие в
себе черты обитателей двух частей света. Мы+— народ по духу своему в
основном православный
249
. Мы народ-собиратель, интегрирующий (уже в силу
того, что Россия служит естественным мостом между Востоком и Западом,
Севером и Югом) в свою культуру, общественную жизнь, политику, быт
продукты деятельности других народов (чтобы потом возвратить их в большой
мир), и в этом плане мы являемся не только оригинальными творцами, но и в
известном смысле вечными учениками остального человечества.
Таковы некоторые константы нашей национальной идентичности, нашего
места в глобальном сообществе и нашей роли в нем. Они существовали
позавчера, при императоре; вчера, при большевиках; существуют сегодня, в
условиях демократуры
250
. Ничто не говорит о том, что они перестанут
существовать завтра+— независимо от того, найдет ли народ в себе силы,
мужество и главное, будет ли у него желание строить экономику, политику,
общественную жизнь на демократических основаниях, или же он позволит
осуществить ползучую реставрацию авторитарного режима в новом варианте.
Отмеченные константы (а названы только некоторые из них, заключающие
в себе наибольший порождающий потенциал) диктуют России и ее народу и
соответствующие императивы глобального поведения. Нам не нужно стремиться
стать второй Америкой (вполне достаточно одной). Нам вообще не нужно никого
копировать. И вместе с тем не надо стесняться учиться у других, включая и ту же
Америку, и Японию, и Германию. Наше место и роль в мире обязывают Россию
быть толерантной в отношении других народов, культур и цивилизаций и при
этом оставаться открытой к миру и для мира. Попытки забаррикадироваться,
отгородиться от остального мира (дабы «не превращать страну в проходной
двор»), как призывают иные умники, мнящие себя патриотами, смертельно
опасны для России. Они опасны сегодня для любой страны, но для России
особенно.
Конечно, знание констант Русской идеи не дает прямых, конкретных
ответов на вопросы о том, какие экономические, социальные и иные проекты
должны быть реализованы в процессе реформ; в какой очередности и с помощью
каких механизмов должны решаться назревшие проблемы и+т.п. Эти вопросы
вообще не имеют отношения к Русской идее и составляют прерогативу
профессиональных экономистов, социологов, политиков.
В свою очередь решение этих вопросов не гасит потребности общества в
создании новых и обновлении старых национальных социальных мифов, в том
числе и Русской идеи. Это естественная потребность, особенно остро ощущаемая
в периоды глубоких социально-политических потрясений и трансформаций, когда
уходит почва из-под ног, гибнут старые идеалы и ценности и люди непроизвольно
ищут точки опоры, не слишком при этом задумываясь об их адекватной
интерпретации. «В том-то и беда,+— сетовал Л.+Карсавин в 1922+г.,+— что все