Соколов О. Армия Наполеона

Подождите немного. Документ загружается.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

которых коалиция возместила бы свои военные

расходы, наконец, вражеская оккупация и нацио-

нальное унижение - вот цена, которую стране нужно

было заплатить за прочный мир. Эту цену ни

Бонапарт, ни девять десятых французов платить не

желали. И Люневильский мирный договор,

подписанный в 1801 г. с австрийцами после новых

побед Республики при Маренго и Гоген-линдене, и

Амьенский мир, подписанный в 1802 г. с

англичанами, были лишь короткими передышками в

борьбе Франции со старой Европой.

Поэтому задача укрепления армии была для Бона-

парта столь же важной, как и преобразования в соци-

альной и экономической областях.

Военный министр Дюбуа-Крансе не смог вразу-

мительно ответить ни на один вопрос Первого

консула о состоянии армии. «Вы платите жалованье

войскам, вы можете, по крайней мере, представить

эти ведомости?» - недоумевал Бонапарт. «Мы не

платим им». - «Но вы же кормите армию, дайте тогда

хотя бы отчеты по выдаче продовольствия!» - «Мы ее

не кормим». - «Но вы одеваете армию, дайте тогда

отчет вещевой службы». -«Мы не одеваем ее»

Первому консулу пришлось послать своих офицеров

во все крупные соединения, чтобы получить хотя бы

приблизительную картину состояния войск. Эта

картина, как нетрудно догадаться, была удручающей.

Армию нужно было накормить, одеть, наладить

административную систему, подтянуть дисциплину...

Но прежде всего поредевшие ряды требовали попол-

нения.

Чтобы решить этот вопрос, Бонапарту не нужно

было заниматься законотворчеством. Закон о воин-

ской обязанности был принят за год с небольшим до

переворота 18 брюмера и в общем по своей форме

был вполне удовлетворительным. Существовало

только одно «маленькое» затруднение: его нужно

было применить на практике. Этого-то и не могло

сделать бессильное правительство Директории.

Впрочем, немного забегая вперед, необходимо от-

метить, что и Первому консулу, а затем Императору,

также непросто будет реализовать параграфы этого

закона.

Каким же образом пополнялась французская армия

рядовым составом в эпоху Консульства и Империи?

Из ранее сказанного видно, что в эпоху Революции

многочисленные наборы войск были весьма

хаотичными и диктовались внешнеполитической и

военной обстановкой. 23 нивоза VI года (12 января

1798 г.) депутат в Совете пятисот, генерал Журдан,

предложил проект закона о постоянной воинской

обязанности. Предложения

Журдана после их доработки в комиссии, где важную

роль играл некто Дельбрель, депутат от департамента

Тарн, были приняты, и 19 фрюктидо-ра VI года (5

сентября 1798 г.) новый закон был утвержден. Этот

закон фактически без кардинальных изменений

просуществовал во Франции почти целое столетие (до

1872 г.) и лег в основу последующего французского

законодательства о воинской обязанности, как и в

основу соответствующих законов большинства

современных государств.

Система, зафиксированная законом Журдана-

Дельбреля, получила название конскрипции (от

французского «inscrits ensemble» - «записанные

вместе») и заключалась в следующем: все фран-

цузские граждане мужского пола в возрасте от 20 до

25 лет включительно объявлялись военнообязанными.

Военнообязанные одного возраста образовывали

«класс» конскрипции, и конскрипты текущего года

делились на пять классов: первый класс - те, кому

было от 20 лет до 21 года*, второй класс - те, кому

было от 21 до 22 лет и т. д. Первый класс

конскрипции и подлежал призыву в первую очередь.

Однако под знамена призывался не класс целиком, а

лишь часть его, определенная на данный год

специальным правительственным постановлением. В

этом, собственно, и заключается одно из основных

отличий конскрипции от законов о воинской

обязанности многих современных государств.

Закон Журдана-Дельбреля подвергался посто-

янным модификациям в годы Консульства и Им-

перии, и фактически набор каждого года происходил

с теми или иными коррективами, однако основные

его принципы не подвергались изменениям, и в

общем его функционирование в эпоху Наполеона

можно представить следующим образом. В эпоху

Консульства постановлением правительства

Республики, а позже специальным сенатским указом

(senatus consulte), объявлялся очередной призыв

военнообязанных с указанием его численности,

причем часть новобранцев должна была быть

призвана непосредственно в полки, а другая

составляла резерв. Призывники, попавшие в число

резерва, оставались у себя дома, но должны были

проходить ежемесячные однодневные сборы (по

воскресеньям) и ежегодные сборы по несколько дней.

В случае допризыва, что часто практиковалось, они

должны были отправляться на службу в первую

очередь. До 1805 г. обычной нормой конскрипции

было 60 тыс. человек в год, из которых половина

составляла резерв. Однако, начиная с 1805 г., в связи

с возобновлением активных боевых действий наборы

увеличиваются.

* Точнее, те, «кто на 1 вандемьера данного года (11 февраля) был в возрасте полных 20 лет».

SLUZBA II

Глава II Франция под ружьем

Сенатус-консульт от 2 вандемьера XIV года (24 сен-

тября 1805 г.) призвал 80 тыс. новых конскриптов (20

тыс. из них предназначались для резерва), 4 декабря

1806 г. был вотирован новый набор в 80 тыс. человек

и т. д. (численность конскрипции по годам см. в

Приложении I). Особенно крупные наборы были

связаны с большими потерями в русском походе и

подготовкой кампании 1813 г. В январе 1813 г.

сенаторы вотировали набор в 350 тыс. человек, из

которых 100 тыс. — это переданные в распоряжение

армии национальные гвардейцы, 100 тыс. -резерв

предыдущих годов, а 150 тыс. - конскрип-ты класса

1814 г.

Специальное правительственное постановление

указывало, сколько конскриптов должен был

выставить тот или иной департамент. По получении

этих распоряжений префекты (главы администраций

департаментов) и супрефекты (их помощники)

должны были составить списки всех

военнообязанных данного года. После их составления

производился сбор призывников в мэриях окружных

центров департаментов (департамент делился на 3-6

округов), где осуществлялся тираж номеров (tirage au

sort), т. е. каждый военнообязанный вытягивал из

урны билет с номером. Билеты имели номера, с

первого до цифры, соответствующей общему

количеству военнообязанных данного года. Теперь

каждый призывник получал свой номер. Тот, кто

имел наименьший номер, получал больше всего

шансов быть призванным на службу.

После тиража осуществлялся предварительный

осмотр. В результате этого осмотра отсеивались все

конскрипты, имевшие низкий рост. Минимальный

рост для призыва на службу был определен в эпоху

Консульства в 1 метр 60 сантиметров (4 фута 11

дюймов), а декретом от 8 нивоза XIII года (29 декабря

1804 г.) он был уменьшен до 1 метра 544

миллиметров (4 фута 9 дюймов). Не следует

удивляться этим скромным требованиям к росту.

Население тогдашней Франции было не столь вы-

соким, как сейчас, и цифры показывают, что большое

количество призывников освобождались от службы

по причине недостаточного роста. Так, в 1807 г. из

351 призывника департамента Крез:

66 человек имели рост менее 150 см;

59 человек имели рост от 150 до 153 см;

66 человек имели рост от 150 до 154,4 см.

В результате, как видно из этого списка, 171 моло-

дой человек был реформирован по причине малого

роста. Количество отсеянных по данной причине,

следовательно, составляло почти половину (!) всех

призывников данного департамента.

После этой процедуры исключались также те, кто

имел явные физические недостатки: утрата ко-

нечности, отсутствие нескольких пальцев на руке,

зубов и т. д. Они реформировались без прохождения

медицинской комиссии, под ответственность

супрефекта.

Наконец, во время этого первого осмотра должны

были представить документы те, кто имел право на

освобождение от службы. Очевидно, немало наших

современников будут удивлены, узнав, что в

наполеоновской Франции достаточной причиной

освобождения от службы являлся тот факт, что

призывник был... женат. Более того, освобождались

от службы не только женатые, но и вдовцы, также

разведенные, у которых имелись дети! Вполне

вероятно, что если бы в современном

законодательстве о военной службе был подобный

пункт, то армия осталась бы без солдат... Однако в

начале XIX в. к браку относились серьезно, и

приличные девушки исключали для себя то, что

сейчас называется странным термином «деловой

брак».

В результате молодым людям, желающим осво-

бодиться подобным образом от неприятной для

многих обязанности, приходилось либо искать себе

настоящую подругу жизни, что для человека, не

вставшего на ноги в материальном плане, было не так

уж просто, либо прибегать к услугам женщин

сомнительного поведения и почтенного возраста.

Бывали случаи, особенно в последние годы Империи,

когда 18-19-летние юноши вступали в брак с 50-60-

летними женщинами... Но каково же было удивление

префекта департамента Норд, когда в списках

призывников, которые должны были быть

освобождены от службы, он нашел юношу, супруге

которого было ни много ни мало девяносто девять

лет!

Впрочем, с 1809 г. закон стал несколько более же-

стким. Для того чтобы действительно быть уверен-

ным в освобождении от призыва, необходимо было

иметь ребенка.

Наконец, после предварительного отсева соби-

ралась медицинская комиссия, которая освиде-

тельствовала оставшихся призывников. Здесь бу-

дущие новобранцы подвергались более серьезному

медицинскому осмотру. Освобождались от службы

те, кто имел деформацию членов, плоскостопие,

хромоту, грыжу, язвы, лишаи и другие кожные

болезни; те, кто заикался, имел плохое зрение, плохо

слышал; те, кто страдал эпилепсией; и, наконец, те,

кто обладал общей физической слабостью. Последний

мотив для освобождения от призыва нередко

становился причиной злоупотреблений. Несмотря на

все старания властей пресечь нарушения закона,

многие медики относились с особым «пониманием» к

призывникам, сумевшим вовремя вручить несколько

сотен франков. Так

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

что бывало, что новобранец, «сложенный, как Геракл,

реформировался как чахоточный, а другой, с орлиным

зрением, как близорукий»

. Кроме названных

основных причин освобождения от службы,

существовал ряд других, о которых также необходимо

упомянуть. Освобождались молодые люди,

являвшиеся служителями культа (католического или

протестантского - не важно) в ранге помощника

дьякона и выше; семинаристы получали отсрочку.

Равным образом получали отсрочку студенты

университета, а те из них, кто по завершении учебы

назначался на какой-либо пост в системе высшего

образования, окончательно освобождался от воинской

обязанности. Не забирали в армию также сына вдовы,

старшего сына в семье, где отцу было более

семидесяти лет и т. д.

Сейчас, даже по меркам мирного времени, по-

добное отношение к призывникам нельзя квалифи-

цировать иначе как чрезвычайно мягкое. Но дело в

том, что практически все эти причины освобождения

оставались неизменными и в самый разгар на-

полеоновских войн, и в то время, когда в 1814 г. со-

юзные армии вторгнутся во Францию и Империя

будет гибнуть под ударами численно превосходящего

неприятеля!

Однако относительная мягкость наполеоновской

конскрипции не исчерпывалась наличием весьма

большого списка тех, кто имел право на ос-

вобождение. Актом от 28 флореаля X года и 6-16

флореаля XI года (26 апреля 1803 г.), корректиро-

вавшим основной закон о конскрипции, разрешалась

до этого осуществлявшаяся полулегально система

«замещений» (remplacement). Она заключалась в том,

что призываемый новобранец имел право выставить

вместо себя другого молодого человека, но при

условии, что последний будет иметь освобождение от

призыва (разумеется, не из-за лишаев или роста 150

см).

Объясним, как это осуществлялось, на примере.

Предположим, из 500 возможных призывников

данного округа 200 освобождены из-за невысокого

роста, наличия болезней, а также из-за того, что они

женаты, являются единственными кормильцами и т.

п. Остается 300 человек. Но из них правительство

требует только 100 человек на действительную

службу и 100 для резерва. Сто человек, таким

образом, освобождаются просто по причине удачно

вытянутого номера. Желающий найти себе замену

должен был обратиться к одному из этих ста

оставшихся и предложить нечто такое, что могло

заставить освобожденного юношу добровольно

отправиться в депо полка, а возможно, очень скоро и

под пули. Правительство самоустранялось от участия

в подобных переговорах и оставляло их на волю

заинтересованных лиц. Как

совершенно ясно, «заменяющий» уходил в полк не из

бескорыстного желания спасти от тягот службы,

лишений и опасностей сына местного богатея.

Количество звонких монет, которое нужно было

выложить «заместителю», составляло весьма

солидную сумму. Если в первые годы Консульства

можно было найти такого человека за относительно

умеренную плату в 500-800 франков, то когда картечь

и болезни проделали бреши в рядах наполеоновских

полков, цены в соответствии с законами рынка резко

возросли. В 1813 г. некоторые молодые люди из

богатых семей должны будут выплатить заместителю

до 10-12 тыс. франков! Нужно отметить, что

наполеоновский франк не имел ничего общего с

современным. Чтобы оценить его покупательную

способность, приведем ряд цен на товары в начале

XIX в.:

Корова 80 франков

Свинья 60 франков

Баран 10 франков

Мясо, 1 кг 0,6 франка

Свежая рыба, 1 кг 0,4 франка

Табак, 1 кг 3-14 франков

Водка, 1л 2 франка

Ликер, 1л 2 франка

Красное вино, 1 л 0,2-0,5 франка

Белое вино, 1 л 0,4 оранка

Пиво, 1 л 0,5 франка

Фрак 25-40 франков

Жилет 5-10 франков

Чулки 1-1,5 франка

Шляпа 5-10 франков

Рубашка 3-4 франка

Башмаки 4 франка

Ружье 20-30 франков

Шпага с инкрустацией 120 франков

1000 кирпичей 10 франков

Растущие трудности в поиске заменяющего при-

вели к тому, что власти стали менее строги в требо-

ваниях, предъявляемых к кандидату. Если вначале

было необходимо, чтобы заместитель был из той же

местности, что и новобранец, и даже принадлежал к

тому же классу конскрипции, то впоследствии им

фактически мог стать любой подданный Империи,

освобожденный от воинской обязанности, при

условии хороших физических данных и не слишком

солидного возраста (до 40 лет). Иногда в роли

заместителя выступали уже отслужившие в армии

солдаты.

Потребность в заместителях в последние годы

Империи была столь велика, что появились даже

подпольные агентства по их найму, бравшие высокий

процент от сделки. Однако подобная практика

рассматривалась как нарушение закона. Легальной

была лишь прямая договоренность призывника с его

заместителем, и потому создатели «бюро» по продаже

человеческого товара рисковали угодить за решетку.

Призывник, выставивший заместителя, нес от-

ветственность за «своего» солдата, ибо можно легко

SLUZBA II

Глава II Франция под ружьем

Богатый буржуа оплачивает «заместителя» для своего сына. (Сатирическая гравюра).

вообразить, что замещающий мог оказаться мо-

шенником, который по получении крупной суммы

постарался бы скрыться, что было не очень трудно в

эпоху, когда не существовало такого контроля

государства над личностью, как в наше время.

Поэтому заместителя придирчиво осматривали в

полку, куда он прибывал, и отправляли обратно, если

он не удовлетворял необходимым физическим и

нравственным требованиям. В течение двух лет после

его зачисления заменившийся призывник продолжал

нести за него ответственность и в случае дезертирства

заместителя должен был в пятнадцатидневный срок

либо выставить нового, либо собрать котомку с

вещами и отправиться на службу сам.

Но самым опасным для призывника, выставившего

заместителя, было то, что во время очередного набора

он рисковал быть снова призванным на службу.

Вернемся к нашему примеру с 500 конскриптами.

Предположим, что сын зажиточного негоцианта

вытянул № 5 и, разумеется, подлежал призыву в

первую очередь. Богатый папа решил

спасти своего сына от солдатской лямки, а сын

башмачника, вытянувший № 362, здоровый парень,

но без су в кармане, предложил свои услуги в

качестве заместителя. Согласно закону, все совер-

шенно легально, так как 200 человек из призванных

на службу и в резерв имели, например, номера от 1 до

350, (не следует забывать, что реформированные по

росту, здоровью и иным причинам входят в общую

нумерацию, положим; что их было 150 среди первых

350 номеров). Сделка состоялась, но прошел год, и

государство объявило новый призыв, причем, так как

класс, к которому принадлежали наши призывники,

был далек от истощения, на действительную службу

призвали резерв (100 человек) и еще, положим, 20

человек. Значит, теперь в любом случае № 362

должен был отправляться в полк! Сделка же между

сыном негоцианта и сыном башмачника с точки

зрения закона представляла лишь их взаимный

«полюбовный» обмен номерами. Поэтому либо

богатый папаша должен был снова выложить

несколько тысяч франков, либо его сын отправлялся,

возможно, в тот же

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

полк, где уже служил здоровяк, получивший в

прошлом году кучу денег. Увы, выставлять замес-

тителя было немалым риском.

Система заместительства вызывает у многих ис-

ториков резкую критику за то, что она нарушала

принцип равенства, за то, что бедняки должны были

служить, в то время как буржуазия освобождалась от

«налога кровью» и т. п. Не так, вероятно, думал сын

бедного башмачника, который, не найдя работы,

влачил жалкое существование и для которого пять

тысяч франков, полученные за заместительство, были

надеждой начать нормальную жизнь по возвращении

со службы, быть может, открыть свою мастерскую.

Не так, конечно, думали и командиры частей, которые

вместо не желавшего ни за что служить юноши

получали здорового добровольца, а то и вообще

сверхсрочника. Что же касается тех, кто хотел

откупиться от службы, -как видно из вышесказанного,

они шли для этого на огромные издержки, и им было

над чем серьезно призадуматься, прежде чем искать

себе замену. Наконец, для наполеоновского

государства это было, быть может, единственной

возможностью иметь многочисленную армию, не

слишком раздражая элиту общества, еще столь мало

приученную к современному понятию обязательной

военной службы.

Действительно, несмотря на то, что правила

конскрипции, как мы видим, были весьма мягкими по

современным понятиям, она вызывала недовольство,

особенно усилившееся в последние годы Империи.

Аппарат принуждения французского государства

начала XIX в. был куда слабее современного, и

поэтому те призывники, которые ни за что не хотели

служить, но не имели финансовой возможности

оплатить заместителя, могли просто-напросто не

явиться на место сбора. За неявку власти

устанавливали жесткие санкции. Уклонение от

воинской обязанности каралось штрафом, размер

которого был установлен 17 вантоза VIII года (7

марта 1800 г.) в 1500 франков. В случае отсутствия

призывника штраф должны были выплатить его

родители. Наконец, в случае упорства беглеца, на его

поимку отправлялись жандармы или так называемые

«подвижные колонны», сформированные из

отслуживших ветеранов и Национальной гвардии.

Сверх того, эти колонны располагались на постой у

родителей уклоняющегося или в местном трактире, но

тогда родители обязаны были оплачивать все счета за

постой. С виду это устрашает, и, казалось бы, беглых

призывников должно было быстро урезонить.

Действительно, в благополучных районах, где жили

зажиточные земледельцы, особенно там, где

выращивался виноград и процветало

виноделие (например, в Бургундии), эти меры давали

полный успех. В подобных районах крестьянам было

что терять и что защищать. Получившие в эпоху

Революции земли эмигрировавших сеньоров,

крестьяне впервые зажили в достатке. Типичен в этом

смысле департамент Шарант, изучению конскрипции

в котором посвятил всестороннее исследование

Гюстав Балле

. Четыре пятых департамента - округа

Рюффек, Ангулем, Барбезье и Коньяк - находились на

плодородных равнинах (чего стоит только последнее

из этих названий!). «Люди Ангулема исполнительны

в отношении законов. Нигде они не исполняются с

большей легкостью и без задержек»

, - писали

представители администрации этого района.

В перечисленных округах количество уклоняю-

щихся было крайне незначительно. Совсем иначе дело

обстояло с пятым округом Шаранта, а именно

Конфоланом. Горный район, где редкие деревни в

зимнее время были фактически отрезаны от внешнего

мира, где повсюду были непроходимые заросли, где

почти полностью отсутствовали хорошие дороги и,

наконец, где большинство жителей составляли бедные

скотоводы - вот что такое Конфолан. Этот район

фактически не поддавался контролю администрации

департамента. Что могла сделать бригада

жандармерии в несколько человек, вооруженная

саблями и кремневыми пистолетами, в отношении

живущего бедно и замкнуто, разбросанного на многие

сотни квадратных километров населению?

Конфоланцы, бывшие враждебными королевской

власти при Старом порядке, стали «роялистами» в

эпоху Революции и Империи. Иначе говоря, они

просто были враждебны всякой власти. Нищие жители

гор не боялись штрафов, они даже при желании не

могли бы их выплатить, так как весь их нехитрый

скарб и бедное жилище не стоили и части упомянутых

полутора тысяч франков; не особо пугал их и постой

войск: кому охота была сидеть в их полупустых

ветхих домах, затерянных в негостеприимных горах,

где самим хозяевам едва хватало чем пропитаться; не

боялись они даже тюрьмы и каторги. Впрочем, чтобы

отправить туда непокорных, до них нужно было

сначала добраться. Революция и Империя ничего им

не дали, как ничего и не отняли, им нечего было

опасаться, нечего защищать. Наконец, жившие

замкнутой жизнью, эти угрюмые горцы настолько

свыклись со своими неприветливыми, но родными

скалами, что не мыслили себе жизнь в другом месте.

Следствие этого нетрудно предугадать. В таких

районах, как Конфолан (кое-где это были целые

департаменты: Кан-таль, Авейрон, Озер), процент

уклоняющихся от службы, сбежавших по дороге и

дезертировавших

SLUZBA II

Герб Французской Империи

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

по прибытии в часть доходил до 50%, а иногда и

более! Если в среднем по департаменту Шарант в

эпоху Империи количество уклоняющихся составило

7%, то почти все они приходились на район

Конфолана. Наоборот, плодородные равнины востока

Франции, департаменты, прилегающие к Парижу, и т.

д. точно повторяют отношение к воинской службе,

которое в миниатюре отражают четыре ранее

упоминавшихся района Шаранта. Документы той

эпохи отмечают, что в департаменте Дуб (Франш-

Конте) «дезертирство - редкое явление»

, в Кот д'Ор

(Бургундия) оно «почти начисто отсутствует»

департамент Об (Шампань) «почти свободен от

болезни дезертирства»

, в Арденнах (Шампань) его

размеры «никогда не были значительными»

, в

Верхней Саоне (Франш-Конте) «конскрипция

проходит легко»

...

Конечно, и в этих департаментах были свои слож-

ности, однако их население в общем привыкало к

идее воинской обязанности.

Хотя иногда значительное количество уклоняю-

щихся и дезертиров было связано с политическими

мотивами, например в департаменте Жиронда, где

сильно было влияние роялистов, в подавляющем

большинстве случаев противодействие конскрипции -

фактор, обусловленный социальными мотивами и

природными условиями. Алан Форрест, крупный

специалист в данном вопросе, считает, что в эпоху

Революции и Империи «дезертирство было...

феноменом скорее региональным... чем наци-

ональным, и объясняется только с учетом характе-

ристик данной местности»

С каждым годом (до 1811 г. включительно) ап-

парат конскрипции работал все лучше и лучше.

Данные администрации показывают, что за пять лет

(1807-1811 гг.) было набрано 790 тыс. человек,

причем количество уклоняющихся упало с 68 тыс. до

9 тыс. В уже упоминавшемся среди самых не-

благополучных департаменте Авейрон, где было

около 4500 уклоняющихся, за счет активизации

деятельности властей их число удалось уменьшить до

нескольких десятков. В департаменте Ар-деш в 1810

г. было 143 уклоняющихся, а в 1811 г. их осталось

только двое; в департаменте Коррез их количество

упало с 4000 до 400, а потом до 14! В департаменте

Норд с 1806 по 1810 гг. было 4580 уклоняющихся, но

к 1812 г. их осталось только шестеро

Большие потери, понесенные в 1812 г. в России и в

Испании, привели к тому, что машина дала сбои, и

количество уклоняющихся и дезертиров резко

возросло. Статистика в этом случае по многим при-

чинам не может быть точной, однако, согласно

официальному рапорту от января 1813 г., насчиты-

валось около 50 тыс. лиц подобной категории

. В

реальности их было, видимо, еще больше, хотя, ко-

нечно, цифры, приводимые некоторыми старыми

историками, основывающимися на слухах и непро-

веренной информации, явно не выдерживают кри-

тики. Морван, например, говорит о 160 тыс. укло-

няющихся

- число, едва ли отражающее реальное

положение вещей.

В этот период уклоняющиеся и дезертиры иногда

объединялись в крупные банды, сопротивлявшиеся

посланным против них жандармам и войскам. Немало

появилось и тех, кто, чтобы уклониться от набора,

прибегал к членовредительству. «Я видел молодых

людей, которые вырывали себе все передние зубы,

чтобы не служить, - писал префект департамента

Нижняя Сена Станислас де Жирарден, - другие сде-

лали так, что их зубы стали кариозными, используя

для этого кислоты или жевание ладана, некоторые

нанесли себе раны на руках или ногах и, чтобы сде-

лать их незаживающими, смазывали их водой с мы-

шьяком...»

Тем не менее даже в это непростое время, несмотря

на апатию, а порой и враждебность зажиточных слоев

населения, в среде городских рабочих и ремес-

ленников отмечается патриотический подъем. Осо-

бенно это ощущалось в Париже.

В целом же можно отметить, что, несмотря на

трудности наборов в последние годы Империи, кон-

скрипция, как писал Наполеон на Святой Елене, стала

«учреждением подлинно национальным», она

позволила поставить под ружье такое количество

солдат, что Франция смогла сражаться один на один с

половиной Европы.

С другой стороны, нельзя, рассматривая ситуацию

начала XIX в., проводить параллель между кон-

скрипцией и тотальными наборами в армию в эпоху

мировых побоищ XX в. С момента прихода к власти

Бонапарта до последних наборов 1813-1814 гг. в

строй было поставлено около 2 млн. человек

, из ко-

торых только приблизительно 1 млн. 600 тыс. были

французами (т. е. лицами, родившимися на террито-

рии «старых департаментов» - Франции в пределах

границ 1792 г., а еще точнее, в границах 1815 г., так

как, несмотря на все территориальные потери по

Венскому трактату, за Францией остались Авиньон и

бывшие владения немецких князей в Эльзасе). Если

учесть, что Бонапарт получил в наследство от Дирек-

тории армию численностью около в 350 тыс. человек,

примерно половина которой была почти тотчас

распущена по домам, можно сказать, что приблизи-

тельно 1 млн. 800 тыс. французов служили в армии в

эпоху Консульства и Империи. Даже если считать в

процентном отношении, принимая за численность

населения цифру 30 млн. человек, можно заключить,

что было мобилизовано около 6% населения, или

менее 31% военнообязанных. В Первую мировую

SLUZBA II

Глава II Франция под ружьем

войну Франция отправила в окопы 8 млн. человек, т.

е. 20% населения (около 40 млн. человек), или

практически всех военнообязанных! Однако дейст-

вительно строгий подсчет даст еще более значитель-

ное расхождение с военным усилием страны в XX в.

Дело в том, что 1 млн. 800 тыс. солдат Наполеонов-

ской эпохи Франция выставила за 15 лет, причем в

это время рождаемость составляла около 1 млн. че-

ловек в год (936 тыс.). Таким образом, за исследуе-

мый период во Франции появилось 14-15 млн. новых

граждан. Одновременно, разумеется, имелась и

естественная смертность, однако корректным будет,

очевидно, подсчет, учитывающий тот факт, что за

период Консульства и Империи через страну «про-

шло», хотя и не одновременно, не 30, а 44-45 млн.

человек. В принципе, подобное рассуждение приме-

нимо и к периоду Первой мировой войны, но там

продолжительность исследуемого отрезка времени

гораздо меньше, и поэтому подобная корректива

менее значима, так что фактически в последнем слу-

чае можно условно принять численность населения за

константу. Таким образом, демократическая Рес-

публика бросила в огонь (в процентном отношении к

числу населения) в три раза больше солдат, чем са-

модержавная Империя (а с учетом фактора рождае-

мости, о чем мы только что упоминали, - в четыре-

пять раз). Поэтому когда знаменитый советский ис-

торик Тарле пишет об «опустошенных наборами

деревнях...»

наполеоновской Франции, он, видимо,

что-то путает.

Тем не менее совершенно неоспоримо, что кон-

скрипция вызывала, мягко говоря, недовольство

современников. Очевидны многочисленные факты не

только уклонения от призыва, но и попросту

вооруженного сопротивления конскрипции. Объ-

яснить этот кажущийся парадокс просто. То, что

человеку XX в., привыкшему к всепроникающему

государству (пусть оно и называется теперь демо-

кратическим), кажется обыденным, было совершенно

в новинку французу, жившему в 1800 г. Отрезвевшая

после революционного порыва нация стала с ужасом

взирать на новомодную потребность в солдатах. Ведь

в XVIII в., при «королях-деспотах», армия

комплектовалась почти полностью на добровольной

основе. Мы говорим «почти», потому что, кроме

регулярных войск, существовала так называемая

«милиция», т. е. ополчение, которое удавалось иногда

собирать с горем пополам. Даже в период серьезной

военной опасности для королевства, в период

Семилетней войны, в ополчение было набрано не

более 200 тыс. человек

(население Франции тогда

составляло 25 млн. человек, а пригодных к воинской

службе было около 3 млн.). Всего же с 1700 по 1765

гг. через французскую армию прошло только около 2

млн. человек,

т. е. лишь немногим больше, чем Наполеон поставил

под ружье за 15 лет! Понятно, что людям, чьи отцы и

деды воспитывались в подобной стране, не просто

было принять обязательную военную службу, пусть

даже в самой мягкой форме.

Но от глобальных вопросов вернемся к маленьким

конскриптам эпохи Империи. Неимоверными

усилиями префектов, мэров и жандармов сотня

крестьянских и городских парней собралась, чтобы

отправиться в предназначенные им полки. Кто-то

одет в грубые крестьянские блузы и сабо, но есть и

такие, кто щеголяет в модных фраках и английских

сапогах с отворотами. Что они испытывают -

энтузиазм или горе расставания? Вероятно, картина

блистательного бытописателя Луи-Леопольда Буальи

«Отправление новобранцев в 1807 г.» неплохо

иллюстрирует этот драматический для собравшихся

юношей момент. Дело происходит в Париже у ворот

Сен-Дени, откуда начиналась дорога на север - в

далекую Пруссию и Польшу, где сражалась Великая

Армия. Наряду с плачущими матерями и

сосредоточенными отцами мы видим и напускающих

на себя веселье, поющих парней, идущих под руки с

провожающими их девушками. Быть может, это

фантазия Буальи или желание художника

«прогнуться» перед властями? Навряд ли. Не следует

забывать, что мы в Париже, а здесь на протяжении

всей Наполеоновской эпохи было немало горячих

сторонников Империи. 17 октября 1807 г. конскрипты

департамента Сены (т. е. парижане) «по большей

части» покинули город «с веселым настроением», 19-

го они все отправились в поход «в самом лучшем

расположении духа», как докладывал префект

Нередки были факты добровольной записи в полки, о

чем также доносят рапорты префектов. В Версале,

городе со старыми воинскими традициями, из

конскрипции класса VIII года (т. е. те, кому

исполнилось 20 лет в 1799-1800 гг.) более сотни

человек записались добровольцами «в полки гусар

или конных егерей»

Однако не будем все-таки переносить эти факты на

всю страну. В сельской местности отправление

юношей на войну воспринималось в подавляющем

большинстве случаев как трагедия. Подлинные

данные о потерях, о которых мы будем говорить

ниже, были, конечно же, неизвестны жителям

французских деревень. Зато было хорошо известно,

что те, кто ушли на войну, с нее не возвращались.

Ведь согласно закону Журдана-Дельбреля,

призванные в армию в военное время не подлежали

демобилизации (разве что по причине ранения).

Кроме того, те, кто попали в плен и вернулись

впоследствии целыми и невредимыми, теряли всякую

связь с родным очагом; наконец, почта

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Л.-Л. Буальи, Отправление новобранцев в 1807 г. Исп. в 1808 г. Париж, музей Карнавале.

На картине изображены новобранцы-парижане, уходящие в назначенные им полки через ворота Сен-Дени.

далеко не всегда функционировала идеально (взять

хотя бы кампанию в Испании и Португалии, откуда

подчас и курьеры маршалов не могли добраться до

Франции), и поэтому солдаты, бывшие живыми и

здоровыми, иногда оплакивались в родной деревне

как мертвые. В результате расставание с

новобранцами в сельской местности выглядело

весьма отличным от картины Буальи. В Бретани, где

были сильны клерикальные и антибонапартистские

настроения, где глубокая религиозность причудливо

переплеталась с остатками темных языческих

верований, прощание с уходящими в армию юношами

приобретало иногда окраску похоронного обряда. В

Плормеле по уходящим призывникам читали

заупокойную молитву, а родители, одетые в черное, с

плачем и причитаниями провожали юношей до

последней деревенской изгороди...

Но вот конскрипты простились со своей деревней.

Куда лежит теперь их путь? Прежде всего, в главный

город департамента или округа, откуда они должны

быть направлены в назначенные им части. Обычно

департамент поставлял призывников для одного-двух,

изредка трех пехотных полков. Несколько лучших

конскриптов предназна-

чались для элитных частей. Например, в 1806 г.

каждый департамент должен был выделить по два

самых высоких и сильных новобранца для полков

карабинеров, от 4 до 14 - для полков кирасир, а также

18-20 - для конной и пешей артиллерии. Новобранцы

из числа хороших мастеровых предназначались для

рот рабочих и понтонеров. Для батальонов обоза

брали тех, кто уже до армии работал с упряжными

лошадьми

. Иногда выделяли еще несколько

десятков новобранцев получше для других

кавалерийских полков: драгун, гусар, конных егерей.

И наконец, все прочие, а их было обычно несколько

сотен, пополняли ряды пехоты. Именно полк пехоты

выделял для назначенного ему департамента

небольшой отряд под командой капитана, в задачу

которого и входило сопровождение конскриптов до

места назначения. Этот отряд состоял только из

офицеров, унтер-офицеров и капралов, а общая его

численность была несколько десятков человек. Часто

путь, который должны были пройти новобранцы, был

очень и очень неблизким. Хорошо, конечно, было

конскриптам из департамента Эн (Пикардия): депо их

32-го линейного полка находилось в полутора сотнях

километров от департаментского

SLUZBA II

Глава II Франция под ружьем

центра (город Лаон), и место это - Париж. Совсем

иначе чувствовали себя молодые парижане, которые

пополняли 9-й линейный полк. Его депо было в

Милане.

Но так или иначе новобранцы окончательно со-

браны. Веселое или трагическое прощание с родными

и близкими позади. Бьет барабан, и они отправляются

в дальнюю дорогу... Очевидцы говорят, что самым

трудным был момент, когда юноши только

расстались со своими очагами, когда все прошлое

оставалось позади. Многие на первом этапе

подумывали о том, чтобы убежать, дезертировать, но,

по мере того как конскрипты удалялись от родных

мест, их печаль рассеивалась. Сопровождающие

юношей сержанты и капралы рассказывали им,

хвастаясь, байки о своих военных похождениях и

любовных успехах, не забывая в придорожной

таверне угоститься стаканчиком вина, конечно, за

счет доверчивых слушателей. Грусть будущих солдат

прошла, они уже думают об ожидающей их впереди

славе и приключениях -впереди Великая Армия!..

Мы еще встретимся с нашими конскриптами,

ставшими солдатами, в бою и на походе, увидим, как

они жили, чем питались, как двигались на марше и

как заряжали свои ружья, узнаем, во имя чего они

дрались и во что верили... В этой же главе мы хотели

бы рассмотреть лишь некоторые основные

характеристики той огромной массы людей, которые

носили на своих плечах солдатские мундиры в эпоху

Наполеона. И для этого мы обратились к ос-

новополагающим архивным документам, еще мало

изученным исследователями, а именно к солдатским

послужным спискам.

Идея обращения к документам этого рода не нова.

Как уже отмечалось, Ален Корвизье проделал

подобную работу в отношении солдат королевской

армии конца XVII - середины XVIII вв., а специалист

в области демографии Жак Удайль рассмотрел около

пяти тысяч послужных списков солдат эпохи

Консульства и Империи

. Впрочем, Удайль

исследовал эти документы только с точки зрения

количества безвозвратных потерь французской армии.

Работа, проведенная нами, позволила извлечь из

послужных списков и другую информацию, которая,

с одной стороны, расширяет результаты исследований

Удайля, а с другой, в основном подтверждает выводы,

сделанные этим автором в отношении потерь.

Последнее немаловажно, учитывая неизбежную

погрешность при оперировании не со всем массивом

документов, а лишь с определенной выборкой.

Общее количество военнослужащих, занесенных в

послужные списки эпохи Консульства и Империи,

приближается почти к трем миллионам. Не

следует удивляться этой цифре, считая ее противо-

речащей приведенному нами количеству мобили-

зованных французов - 1 млн. 800 тыс. человек. Дело в

том, что немалая часть солдатских списков относится

к иностранцам — о них мы будем говорить в

отдельной главе. Многие военнослужащие фигу-

рируют в списках по два и более раз. Это получалось,

когда человек переводился из одного полка в другой

или при формировании частей. В этом случае

составлялись новые послужные списки, а старые

сдавались в архив.

Ясно, что для обработки подобной массы доку-

ментов целиком понадобилось бы время, превос-

ходящее возможности одного исследователя. По-

этому, подобно Ж. Удайлю, мы сделали выборку,

достаточно представительную, чтобы сделать

обоснованные выводы. Нами были изучены по-

служные списки почти десяти тысяч человек, слу-

живших в различных полках пехоты, кавалерии,

артиллерии, а также солдат Императорской Гвардии

(для главы XIII) и швейцарских войск (для главы XII).

Здесь мы рассмотрим результаты исследований

послужных списков только военнослужащих частей,

представлявших собой основную часть

наполеоновской армии, т. е. не гвардейских и не

иностранных. В общей сложности это 8431 человек

Подобная выборка очень представительна, осо-

бенно если учесть, что указанные люди состояли в 13

различных пехотных, 11 кавалерийских и 3 ар-

тиллерийских полках. Среди пехоты представлены

полки линейные и легкие, в кавалерии - кирасиры,

гусары, драгуны, конные егеря, артиллерия рас-

смотрена пешая и конная. Наконец, мы брали части,

сражавшиеся на всех возможных театрах военных

действий, что также очень важно, ибо ясно, что

судьба тех, кто в течение нескольких лет находился в

гарнизоне Севильи, отличается от судьбы тех, кому

пришлось вынести все тяготы отступления из России.

Кажется, что, изучив такое огромное количество

биографий, мы могли бы составить очень точный и

убедительный портрет солдата наполеоновской

армии. Увы, это не совсем так. Дело в том, что све-

дения из послужных списков довольно скупы, а кроме

того, составлены эти документы подчас весьма

небрежно. В послужном списке указывались фамилия

и имя военнослужащего, дата и место его рождения,

его рост, имена родителей, профессия до зачисления в

ряды войск; отмечалось, каким образом новобранец

прибыл в часть: был ли он призывником,

добровольцем или уклоняющимся, которого силой

привели жандармы. Кроме вышеперечисленных

сведений, в послужном списке отмечалось

прохождение службы: повышения,