Соколов О. Армия Наполеона

Подождите немного. Документ загружается.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Э. Детайлъ. Дивизионный генерал и капитан штаба (1794 г.).

должности 420 генералов и разжаловано 167. Причем

особенно выделяется вторая половина 1793 г. (только

за эти шесть месяцев было осуществлено 230 от-

странений от должности, десятки разжалований)

Отстранение или разжалование в значительном

количестве случаев означало и арест (за 1793 г. было

арестовано 198, а за 1794 - 75 генералов). Затем как ес-

тественное продолжение следовал суд. В 1793 г. были

преданы суду 31 генерал, а в 1794 - 63, причем из них

осуждены были 61. Большая часть осужденных была

приговорена к смертной казни (за период революци-

онного террора были казнены 54 генерала)

. Отстра-

нения, разжалования, производства, аресты, суды,

снова производства следовали с головокружительной

быстротой. Из 36 генералов, командовавших со-

единениями знаменитой Самбро-Маасской армии, 19

подвергались аресту или были разжалованы, отст-

ранялись от выполнения обязанностей либо увольня-

лись со службы (нередко то и другое вместе), а иногда

и не один раз.

Внезапные падения чередовались со стремительны-

ми взлетами. В течение 1793-1794 гг. зафиксировано

SLUZBA II

Глава I

От Революции к Империи

43 случая производства в генералы сразу из... лейтенан-

тов или капитанов

В результате такой сильной встряски командных ка-

дров произошел коренной переворот в социальном со-

ставе высших офицеров. Как уже отмечалось, доля дво-

рян среди них снизилась к январю 1794 г. до 22%.

Большую роль в этих переменах сыграл военный

министр, ярый якобинец Бушотт. Хотя Бушотт и от-

клонял требования Эбера о поголовном увольнении

дворян из армии и прохладно относился к солдатским

петициям, в которых требовалось, как, например, в

письме канониров армии Пиренеев, чтобы были

отстранены все генералы и заменены добрыми

патриотами, «такими, как наш капитан»

, он был

неумолим в отношении всех «подозрительных» и,

мягко говоря, «смело» выдвигал людей на командные

посты. Отношение старых военных, искренне

вставших на сторону Революции, к этим, порой ма-

лообъяснимым, чинопроизводствам ярко отражает

письмо генерала Крига, коменданта Меца, к военному

министру: «До тех пор пока я буду видеть во главе

войск людей, которые всю жизнь занимались лишь

ремеслом или коммерцией, или мелочной торговлей,

я буду оплакивать судьбу армий Республики... Ваш

метод чинопроизводства, гражданин министр, не

может быть таковым, если Республика должна

существовать. Сердце у меня обливается кровью,

когда я вижу старых пьяниц, непригодных,

наделенных всеми недостатками, которые вышли из

кабаков, из грязи, из всех социальных пороков и

поднялись до командиров, начиная с роты и кончая

армией. Как Вы надеетесь, что солдаты будут иметь

доверие к командирам подобного типа, если в течение

30-40 лет им не осмеливались доверить артельную

кассу четырех рядовых?»

Опасения Крига не были безосновательными: бла-

годаря Бушотту среди генералов оказались такие, как

Сюзамик, который, пробыв 14 лет унтер-офицером,

ушел в отставку, но затем вернулся в строй батальона

волонтеров, был избран капитаном, а затем 4 октября

1793 г. стал командиром батальона. На следующий

день Бушотт внезапно сделал его бригадным генера-

лом, несмотря на протесты представителей народа. Как

раз в этот момент Сюзамик попросил отставки, так как

почти ослеп и был неграмотным. Тем не менее он все-

таки был произведен в генералы... чтобы через два ме-

сяца быть разжалованным за «неспособность»

Ну и совсем уже комичный случай произошел с дру-

гой креатурой Бушотта, генералом Анри Латуром, ко-

торый был арестован Гошем за то, что «прибыв к ар-

мии Запада, нарушил линию аванпостов, пил и пел с

гренадерами, целовался с негром и заснул вместе с мяс-

никами армии»

Однако не Сюзамик и Латур представляли типич-

ный облик вождя республиканской армии. Наряду с

досадными просчетами в период якобинской диктату-

ры выдвинулась целая плеяда талантливейших полко-

водцев, столь многочисленная, что, пожалуй, трудно

найти другую армию, где в течение нескольких лет пе-

ребывало бы столько блестящих дарований на команд-

ных постах.

Это знаменитые Гош, Марсо, Дезе, Клебер, Дю-

гоммье, Бонапарт, Массена, Лекурб, Моро, Жубер и

многие другие. В большинстве своем эти звезды

первой величины полководческого искусства были

молоды. Они опирались на прочную фалангу гене-

ралов солидного возраста, имевших огромный во-

енный опыт и вышедших из низших командных

должностей, из среды тех, кто, несмотря на всю бе-

зупречную и преданную службу, едва ли мог раньше

мечтать о более высоком командном посте, чем

командир роты гренадер.

К началу 1793 г. 80% генералов имели в своем по-

служном списке не менее 25 лет службы, и только 4%

служили не более 15 лет

Среди этих испытанных командиров, возможно, не

оставивших столь яркого следа в летописи побед Ре-

спублики, были Моисей, Периньон, Серюрье, Дагобер,

Дюбуа, Бейран, Косе, Шарле, Фюзье, Ла Барр, Соре и

сотни других.

В период якобинской диктатуры происходила и

глобальная чистка «остатков» младшего и среднего

звена командных кадров королевской армии. Если с

10 августа 1792 г. по 2 июня 1793 г. насчитывалось

всего 150 отстранений со службы офицеров, то после

установления якобинской диктатуры подобные факты

стали обычным явлением. Только за период со 2 июня

1793 г. по 20 апреля 1794 г. около 600 офицеров были

отстранены по причине дворянского происхождения

или недостаточного «цивизма» (гражданственности)

Интересно, однако, отметить, что причиной отстра-

нения офицеров от исполнения обязанностей не всегда

были лишь особо рьяные комиссары Конвента.

Известно немало случаев, когда инициатива ис-

ходила и снизу. Причинами этого были и Республи-

канский пыл солдат, подогретый якобинскими клу-

бами, и страх измены, и просто сведение личных

счетов.

Ярким примером подобной пертурбации команд-

ных кадров является эпизод в 23-м линейном полку,

произошедший зимой 1793-1794 гг. и ставший объек-

том разбирательства со стороны командования и ко-

миссаров Конвента.

Документы, хранящиеся в архиве исторической

службы сухопутных войск в Венсенне, позволяют

восстановить обстановку этого своеобразного собы-

тия, имевшего место в 1-м батальоне полка, распо-

ложившегося отдельно на зимних квартирах в не-

большом селении Модан недалеко от Гренобля.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Документ на бланке административного совета 42-й линейной полубригады (VII г.).

SLUZBA II

Глава I От Революции к Империи

Строгость командира батальона и ряда офицеров,

бывших дворян, вероятно, возбудила недовольство

солдат, чем не преминули воспользоваться то ли бес-

принципные карьеристы, то ли фанатичные якобин-

цы, а скорее всего, люди, соединившие в себе и то и

другое. Обвинения, которые выставил один из них

против офицеров из «бывших», смотрится, мягко го-

воря, как недостаточно мотивированные, да и заго-

ловок у документа, где они сформулированы, тоже

довольно «своеобразный»: «Старое бельё, которое на-

до выкинуть на помойку». В первой графе написаны...

«имена сволочей»(!), во второй - «замечания». Здесь

мы читаем:

«Дютей, подполковник 23-го пехотного полка, - дво-

рянство и старая глупость...

Удан, капитан в том же полку, - мюскаден, хороший

патриот Конституции 1789 г., но не любящий ту, ко-

торая сейчас; дворянин.

Пэнтандр, капитан в том же полку, - мюскаден до

крайности, аристократ, трус, который идет в бой, как

собака, которую гонят хлыстом на охоту...

Дионис, капитан в 23-м пехотном полку, - аристо-

крат, гад и сволочь как человек, дворянин.

Д'Энград, суб-лейтенант в том же полку, - дворя-

нин, очень дворянин, бесконечно дворянин, мюскаден.

Аристократ... Будучи в плену в Пьемонте, выпущен

под честное слово. Занимался тем, что корчил шута пе-

ред Сардинским тираном и его сателлитами. Похвалы,

которыми тот его осыпает, не оставляют сомнений в

этом... и т. д.»

Эти абсурдные обвинения нашли, очевидно, своих

сторонников, и, когда некто Шеврийон, агент Испол-

нительного совета, прибыл к батальону и заявил о том,

что все, кто принадлежат к «бывшей дворянской кас-

те, не заслуживают более того, чтобы занимать посты

настоящих санкюлотов»

, было решено провести со-

брание батальона, о котором рассказывает другой не-

безынтересный документ:

«Модан, 16 нивоза П-го года Французской Респуб-

лики, единой, неделимой и демократической.

Офицеры, унтер-офицеры и солдаты 1-го батальо-

на 23-го полка генералу Пеллапра, командующему ар-

мией Альп.

Гражданин генерал, мы спешим сообщить тебе ре-

зультаты обсуждения, которое мы провели в отноше-

нии офицеров нашего полка, запятнанных пороком

дворянства (!). Оно было продиктовано нам самым чи-

стым патриотизмом и санкюлотизмом, кроме того, оно

основано на декрете Конвента; мы посылаем тебе ко-

пию протокола нашего собрания, и мы уверены, что,

как истинный санкюлот, ты одобришь наше поведение.

Настоящие республиканцы не должны иметь ниче-

го более важного и спешного, как исторгнуть из сво-

ей груди людей, которые принадлежат к касте, жела-

ющей обратить в пепел цветущую Республику и сно-

ва взять в руки свою тираническую власть.

Мы уверены, что, имея настоящих санкюлотов на

посту командиров, мы разрушим все проекты из-

менников и уничтожим их всех до самых корней.

Салют и Братство. Подписано председателем собра-

ния Сан-Шагреном*»

После изгнания офицеров-дворян - командира ба-

тальона дю Тея, капитанов Удана, Диониса и Окара, а

также суб-лейтенанта Моранжье - были тотчас произ-

ведены выборы командиров на их вакантные места,

причем командиром батальона был избран некто Ан-

ри Вампук, пятидесятитрехлетний офицер, выходец из

семьи кожевенника, который прослужил 32 года сол-

датом и унтер-офицером и только и 1791 г. получил

эполеты. О нем даже автор записки о «старом белье»

пишет, что он «не может командовать, ибо, хотя он хра-

брец и добрый санкюлот, но без всякого образования

и военных талантов...»

Нужно отметить, что командование весьма прохлад-

но, если не сказать больше, отнеслось к инициативе 1-го

батальона 23-го линейного. Сразу по получении изве-

стия о случившемся командующий армией Альп Пел-

лапра послал рапорт в Париж военному министру Бу-

шотту... Реакция последнего была не самой восторжен-

ной, равным образом как и представителя народа при

армии Альп Гастона, который указом от 13 жер-

миналя II года объявил незаконным собрание баталь-

она и не имеющими юридической силЬг все новые на-

значения командиров. Тем не менее он не решился вер-

нуть изгнанных офицеров, обещав лишь проводить их

в почетную отставку

В данном эпизоде наиболее интересным является

уверенность солдат и унтер-офицеров в том, что они

действуют в соответствии с декретом Конвента об из-

гнании дворян из армии, который «враги народа» со-

крыли от масс: «Согласно изложенному участвующие

в собрании постановили, что они не сомневаются, что

декрет (об изгнании дворян) был принят Конвентом, и

если он еще не послан в эту армию (Альп), то

возможно, что эта задержка происходит по вине чи-

новников... из-за их злых намерений скрыть от ис-

тинных санкюлотов основополагающие декреты Ре-

спублики»

Наряду с чистками, отстранениями, разжаловани-

ями, казнями и т. д., якобинцы усиленно пытались

политизировать армию. В войска отправляется боль-

шое количество пропагандистской литературы. Во-

енный министр распорядился выплатить Эберу 118

600 ливров за миллион экземпляров крайне левой

газеты «Пер Дюшен», которые предназначались для

солдат и офицеров

. Именно подобная пресса

*Сан-Шагрен (фр. Sans-Chagrin) - солдатское прозвище, дословно: «без печали».

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Э. Детайль. Знаменосец 23-й линейной полубригады и солдаты, разглядывающие знамя.

воспитывала солдат в духе бдительности по отно-

шению к их командирам. До ареста Эбера, т. е. до

марта 1794 г., «Пер Дюшен» была для армии одним из

основных источников информации о событиях в

Париже, а также средством идеологического воз-

действия.

Наряду с газетой Эбера воеИный министр закупил

для армии и другие издания, в частности ультрарево-

люционное «Ле ружиф или Франк на аванпостах», ис-

ходившие от Армана Жоффруа, члена Комитета об-

щей безопасности.

Наиболее решительные «представители в миссиях»

самыми строгими мерами добивались того, чтобы в

войска поступала республиканская пресса. Мильо и

Субрани, представители народа в армии Восточных

Пиренеев, особенно обращали внимание на команд-

ный состав. Те из офицеров, кто не зачитывал войскам

«Бюллетень Конвента», газеты, прокламации и т. д.,

должны были быть разжалованы и как «подозритель-

ные» отправлены в тюрьму

Конечно, не всегда и не всюду солдаты и офицеры

получали эту прессу, не всегда она находила по-

ложительный отклик. Тем не менее отрицать ее воз-

действие на войска невозможно. Некоторые фразы из

газеты «Пер Дюшен» настолько вошли в обиход

солдат и офицеров, что десятилетие спустя, в 1805 г.,

SLUZBA II

Глава I От Революции к Империи

под Аустерлицем пехотинцы дивизий Сент-Илера и

Вандамма, наступавшие на Праценское плато, во все

горло пели «Пробуждение Пера Дюшена»

Неслучайно поэтому якобинцы в качестве одного из

методов воздействия на войска широко использовали

музыку и песни как пропаганду, легко воспринимае-

мую и заучиваемую наизусть часто неграмотными сол-

датами. Поэты писали слова песен, в том числе и по за-

казу военного министра Бушотта. В его счетах можно

найти сумму 80 тыс. ливров, выплаченную граждани-

ну Руссо. Руссо был членом Комитета по народному

образованию при Конвенте и написал для Шометта,

прокурора Коммуны Парижа, сборник из 17 песен, ко-

торый был отпечатан в сентябре 1793 г. Каждый волон-

тер, отправлявшийся на войну, получал подобный

сборник

Разумеется, небезызвестная «Марсельеза» была од-

ной из самых знаменитых песен и одновременно

мощным средством психологического воздействия. Гу-

вийон Сен-Сир в своих мемуарах рассказывает, какой

мощный эффект производила эта песня в бою...

Конкретные политические идеи сообщались армии

во время праздников, организованных таким образом,

чтобы добиться наибольшего психологического

эффекта. Вот, например, как, согласно описанию

Дюбуа-Крансе, выглядело одно из этих празднеств,

состоявшееся 20 мессидора П-го года (8 июля 1794 г.)

в честь «амальгамы»: «После того как снова был

произведен смотр всех войск, которые должны были

составлять полубригаду, был дан сигнал барабанным

боем и три знамени были составлены в пирамиду в

центре площади. Оружие было также составлено в

пирамиды перед фронтом каждой роты, после чего

солдаты заняли свои места в строю. Тогда

представитель народа обратился к войскам, он описал

им блага братства и ужасы деспотизма, силу и

праведность республиканского правительства. После

этой речи солдаты, офицеры и унтер-офицеры

смешались в единой массе, обнимаясь с

представителем народа, тысячу раз повторяя: "Да

здравствует союз всех французов! Да здравствует

Республика!"

Когда были излиты чувства братства, была снова

подана команда барабанным боем. Каждый занял

место в строю, разобрав оружие. Представитель наро-

да назначил офицеров, которые должны были соста-

вить штаб полубригады. Закончив эту операцию, он

приказал поставить знамена в соответствующие бата-

льоны. После этого раздался барабанный бой, и пред-

ставитель народа произнес следующую клятву: "Кля-

нитесь сражаться за Свободу, Равенство и Француз-

скую Республику - единую и неделимую. Клянитесь

подчиняться законам и уважать собственность, под-

держивать воинскую дисциплину. Клянитесь ненави-

деть тиранов и их сообщников!" Войска многократно

повторили "Клянемся!" при самых бурных овациях.

Затем войска прошли парадом перед своими новыми

командирами»

Уже упоминавшиеся Мильо и Субрани рассматри-

вали праздник как важное средство пропаганды. По-

следний говорил: «Фанатичному и суеверному народу

нужны процессии и праздники, ну что ж, мы будем их

часто отмечать»

В январе 1794 г. в Перпиньяне силами армии был

дан огромный праздник в честь победителей под Ту-

лоном, 8 февраля был организован праздник в честь

местного якобинского клуба. Наконец, большим пра-

здником для военных и для гражданского населения

стал Праздник разума, который торжественно отмеча-

ли во всей Франции. В армии Восточных Пиренеев его

праздновали с помпой:

«7 марта отряды гарнизона и различных частей ар-

мии... собрались на площади и двинулись, во главе с

национальной жандармерией и эскадроном гусар, к

резиденции Дюгоммье (командующего армией), в то

время как музыка играла повсюду "Марсельезу" и "Са

ira". В таком сопровождении Дюгоммье и его штаб

присоединились к представителям народа и

представителям местных властей. Кортеж направился

к храму Разума. В голове его шли двести девушек и

женщин, одетые в белые платья, перехваченные на

талии трехцветным поясом; шли дети, которые

держались за руки своих матерей; старики. Многие

ораторы поднялись на кафедру храма. Среди них -

Мильо, Дюгоммье... который говорил с пылом

юности и захватил собравшихся... Церемония за-

кончилась ужином для народа и танцами. Столы были

выставлены перед каждым домом. Хорошо

угостившись, республиканцы и республиканки ис-

полнили огромную фарандолу, которую вели гене-

ралы Ла Бар и Мика...»

Отметим, что во всех этих церемониях и праздне-

ствах подчеркивалась неразрывная связь республикан-

ской армии с гражданским обществом. По сути дела,

не было чисто гражданских или чисто военных празд-

ников. Все гражданские торжества обязательно сопро-

вождались отрядами войск, оркестрами и т. д., и наобо-

рот, военные церемонии организовывались подобно

гражданским, их целью было привлечь население, ме-

стные патриотические клубы и т. п.

Одним из средств идеологического воздействия

якобинцев на армию стал также культ «мучеников сво-

боды», т. е. солдат и офицеров, павших на поле боя.

Этот культ, спонтанно родившийся в войсках, был под-

держан якобинцами, ибо перекликался с идеей культа

Высшего Существа. Правительство распорядилось

выпустить сборник, где описывались героические де-

яния республиканцев.

Наконец, немаловажным средством идеологичес-

кой пропаганды в войсках была республиканская

SLUZBA II

символика. Нужно сказать, что в разработке рисунков

знамен, мундиров войск, костюмов магистратов, де-

коративных композиций на экипировке участвовали

виднейшие художники своего времени, в частности

знаменитый Жак-Луи Давид.

Праздничность, красочность и прекрасный художе-

ственный вкус, с которым были выполнены эти атри-

буты, также должны были оказывать соответствующее

воздействие на войска. В этих эмблемах и атрибутах

отразилась, как в зеркале, не только политическая

SLUZBA II

Глава I От Революции к Империи

борьба, но и воззрения якобинцев на организацию

войск. Так, например, батальоны волонтеров имели

каждый свои собственные знамена, сильно отличаю-

щиеся по рисунку и символике; нередко можно было

видеть на них девизы и символы, связанные с ме-

стностью, в которой формировались батальоны, поз-

же на них появились также и надписи, связанные с

участием батальона в боях и походах. Для якобинцев

это было недопустимым партикуляризмом, подчер-

киванием отличия от других, проявлением «esprit du

corps» (духа части), так усиленно изгоняемого ради-

кальными Республиканцами из армии. Поэтому в 1794

г. для всех полубригад были установлены знамена

одинакового образца; единственное, чем отличались

полубригады, был номер и расположение наци-

ональных цветов, которое могло быть самым неожи-

данным. По поручению Конвента это расположение

было разработано в марте 1794 г. художником Шальо

де Прюс

Что же касается надписей на знаменах и централь-

ного мотива, они были одинаковы для всех полубри-

гад. Надписи были по-республикански лаконичны и

строги: на одной стороне - «Дисциплина и подчине-

ние воинским законам», на другой - «Французская Ре-

спублика». Наконец, знамена вторых батальонов всех

полубригад были почти полностью одинаковы, разли-

чаясь только номерами. Эти знамена были символом

единства, подчеркивающим спаянность и гомоген-

ность армии.

Меняется и вся система символики в обмундирова-

нии, амуниции и эмблемах на официальных бумагах.

На смену белому мундиру королевской пехоты

приходит сине-бело-красный республиканский мун-

дир и трехцветная кокарда. А лилии и короны на бля-

хах гренадерских шапок и патронных сумок, пряжках

ремней и на нагрудных знаках заменяются революци-

онными символами: фригийским колпаком, диктор-

скими пучками, гениями свободы и т. п. Повсюду от-

ныне призывные надписи: «Жить свободным или

умереть», «Война тиранам», «В нашем союзе - сила»,

«Победа или смерть»

Все это вместе взятое: революционная пресса и

действия представителей народа в армии, военные пра-

зднества и музыка, культ «мучеников свободы» и вы-

сокохудожественная республиканская символика -все

было призвано создать солдата и офицера нового

типа, человека новой эпохи.

Каким видели якобинцы новый идеал воина и в пер-

вую очередь офицера? Ответ на этот вопрос можно

найти в речах лидеров монтаньяров и прежде всего

Сен-Жюста, а также в республиканской прессе.

Командир - это первый среди равных, и его задача

- брать пример с народа. Комиссары Конвента ис-

ходили из следующего принципа: народ добродете-

лен, солдаты - это народ, следовательно, солдаты до-

бродетельны. Именно в их среде можно найти вопло-

щение таких идеалов, как мужество, бескорыстие, лю-

бовь к Отечеству. Подражая солдатам, офицер будет

жить жизнью народа. Офицер должен быть скром-

ным в одежде и отличаться строгостью нравов. Он не

должен предаваться порокам, обязан избегать пад-

ших женщин и чрезмерности в употреблении вина.

Офицер должен принимать солдат как своих братьев,

в тоне и манере разговаривать избегать всего, что

может походить на высокомерие, быть выдержанным

и корректным с подчиненными. В лагере и за его пре-

делами он должен читать патриотическую прессу,

особенно интересоваться законами и информировать

о них своих солдат. Каждый день офицер должен го-

товиться к бою, изучая для этого все необходимое.

Наконец, на поле сражения он должен подавать

пример отваги и хладнокровия и биться не отступая

ни на шаг назад.

На того, кто не следует этому образцу поведения, его

подчиненные должны были донести властям, ибо не

Неизвестный художник. Луи Сен-Жюст (1767-1794). Знаменитый

деятель Революции Сен-Жюст был комиссаром при Рейнской

армии с 16 октября 1793 г. по 4 января 1794 г. Суровыми мерами

террора ему удалось восстановить дисциплину, обеспечить

снабжение войск и освободить город Ландау от вражеской

блокады.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Моро-младший. Максимилиан Робеспьер (1758-1794).

следует забывать, что якобинцы рассматривали доно-

сительство как гражданскую добродетель. Однако

нужно заметить, что в принципе предполагалось, что

за клевету солдат мог быть сурово наказан. Наконец,

необходимо добавить, что в отличие от левацкого под-

хода парижских санкюлотов к вопросу кадров, якобин-

цы предполагали не только ответственность команди-

ра перед подчиненными, но и строгое подчинение сол-

дат офицеру-патриоту.

Будет справедливо отметить, что якобинцам уда-

лось в немалой степени реализовать свою задачу вос-

питания армии с ориентацией на новые идеалы... По-

следнее время в популярной исторической литературе

и в средствах массовой информации очень модно

описывать любую революцию (и, разумеется,

Великую французскую) как продукт деятельности

неполноценных личностей, маньяков, а то и просто

уголовников, обращать внимание на самые темные и

грязные стороны революционных событий,

патологически упиваясь описанием казней или кро-

вавых погромов. Нам никоим образом не хочется

вступать в полемику относительно облика Дантона,

Робеспьера или Марата, и вести дискуссию о причи-

нах Революции, потрясшей Францию и Европу, споря

о том, являлась ли она неизбежным продуктом

естественного исторического процесса или была

сделана кучкой заговорщиков. Все это слишком

удалило бы нас от темы данного исследования. Нам

важно констатировать лишь один абсолютно оче-

видный для нас факт: люди, ушедшие ценой своей

жизни защищать Революцию в рядах новой армии, к

числу политических проходимцев и маньяков с па-

тологическими отклонениями не относились. Армия,

слившаяся в единое целое благодаря «амальгаме»,

была охвачена волной искреннего, идущего из самой

глубины сердца, энтузиазма и порыва. Этот порыв,

это необычайно приподнятое состояние духа, наивной

веры в то, что солдаты и офицеры, сражаясь с

врагами, открывают новую эру в истории че-

ловечества, воюют за «светлое будущее», причем не

только Франции, но и всего мира, надолго оставили

след в сердцах и умах тех, кто в этот момент дрался

под знаменами Республики.

Позже бывшие офицеры Революции, став гене-

ралами и маршалами Империи, а затем - Реставрации,

познав за свою бурную жизнь смену многих режимов,

будут очень обтекаемо писать в мемуарах о своем

участии в революционных войнах, сосредотачивая

внимание на сухих перечислениях маневров и чисто

военных аспектах операций. Но даже сквозь страницы

этих намеренно лишенных эмоций и политически

осторожных произведений нет-нет да и будут

прорываться фразы, выдающие чувства, которые

некогда испытали их авторы, в молодости ушедшие

сражаться во имя новой веры. «Вся страна взялась за

оружие, все, кто был в состоянии выдержать тяготы

войны, ушли сражаться. Молодой человек

почувствовал бы себя неловко, если бы остался в

такой момент дома... Война, которую я пытаюсь

описать, была войной, участием в которой я горжусь,

потому что она была одной из самых

справедливых»

, - вспоминал о революционных

войнах военный министр Людовика XVIII и, конечно,

благонамеренный «роялист», маршал Гувийон Сен-

Сир. А другой маршал и по иронии судьбы ко-

ролевский военный министр (при Луи-Филиппе), Жан

Де Дье Сульт так писал о солдатах и офицерах

французской армии 1794 г.: «Офицеры подавали

пример преданности: с ранцем за спиной, без жало-

ванья... они принимали участие в раздачах, как

солдаты, и получали, как рядовые, свое обмундиро-

вание со складов... Никто, однако, не жаловался на

трудности и не отвлекал свое внимание от службы,

которая одна была предметом соревнования. Во всех

чинах - тот же порыв, то же желание идти далее того,

что предписывает долг. Если один отличился, то

другой старался превзойти его своей храбростью,

своими талантами, своими делами. Посредственность

нигде не находила поддержки. В штабах - бес-

конечная работа, охватившая все области службы, и

тем не менее считалось, что ее недостаточно. Мы

желали принять участие во всем, что происходит. Я

SLUZBA II

Глава I От Революции к Империи

могу сказать, что это период моей службы, когда я

более всего работал и когда начальники казались мне

более всего требовательными... Что касается солдат,

здесь была та же самая преданность, то же самое

самоотречение. Завоеватели Голландии переходили

замерзшие реки и заливы при 17 градусах мороза

босыми и в лохмотьях, и это в то время, когда они

находились в самой богатой стране Европы. Перед

ними были все соблазны, но дисциплина соблюдалась

неукоснительно. Никогда армии не были столь

послушными и исполненными такого пыла. Это была

эпоха, когда я видел больше всего добродетелей

среди воинов»

В этой армии сыновья пахарей и ремесленников

шли в одном строю с сыновьями буржуа и художни-

ков, вчерашние студенты соседствовали с бывшими

маркизами. Многие из них горячо приветствовали Ре-

волюцию, и это была не только молодежь, как, напри-

мер, Бонапарт, который написал в едином порыве бро-

шюру «Ужин в Бокере», где выступил как ярый респуб-

ликанец. Здесь были люди и старшего поколения,

такие как Дюгоммье, афишировавший свои револю-

ционные убеждения и безжалостно приводивший в

действие закон о казни эмигрантов, взятых с оружием

в руках.

Тем не менее необходимо еще раз заметить, что ар-

мия всегда оставалась средой, несколько более консер-

вативной, чем гражданское общество. К этому вы-

нуждает особенность военного ремесла с его неизбеж-

ным командованием и подчинением, внешними

различиями чинов и их иерархией. Солдаты, а особен-

но офицеры, нередко вставали в оппозицию, иногда

открытую, чаще пассивную, к санкюлотским попыт-

кам превратить армию в политический клуб, блоки-

ровали активное проникновение крайне левой прессы

- и не столько руководствуясь какими-то конкрет-

ными политическими убеждениями, а скорее потому,

что это мешало исполнению ими служебных обязан-

ностей.

Ранее уже отмечалось, насколько высок был процент

офицеров - выходцев из рядов командного состава ко-

ролевской армии, обращалось внимание и на значи-

тельное количество дворян среди офицеров республи-

канских войск. Все это приводило к тому, что, несмо-

тря на чистки и репрессии, армия порой предоставляла

больше возможностей для самосохранения дворянам

(особенно тем, чьи родственники были в эмиграции),

чем гражданское общество.

Поэтому, подчеркивая высокую степень полити-

зации армии, необходимо все же признать, что тезис

авторов начала XIX в. об армии, стоявшей за преде-

лами политических схваток внутри страны, об «об-

лаке славы, которое словно окутывало границы, ме-

шая врагу видеть внутреннюю борьбу», не лишен ос-

нования.

Как известно, 9 термидора II года Республики (27

июля 1794 г.) произошел государственный переворот,

свергнувший власть якобинцев. Робеспьер, Сен-Жюст

и ряд их сторонников были казнены. Этот переворот

поставил точку в утопическом периоде Великой

французской революции. На место «кровавых

романтиков» к власти пришли те, ради кого,

собственно, и делалась Революция, а именно

представители буржуазии. Однако в бурный, полный

опасностей и неожиданных поворотов фортуны

момент обогатиться сумели не тихие почтенные

коммерсанты и талантливые организаторы произ-

водства, а деляги и жулики всех мастей, нажившиеся

на скупке и перепродаже земель Фонда национальных

имуществ, на спекуляции продовольствием и

поставке в армию некачественных предметов

амуниции и гнилого хлеба. Именно эти «новые бо-

гачи»* стали хозяевами жизни, именно они отныне

определяли вкусы, нравы, внутреннюю и внешнюю

политику страны.

В то время как народ нищал, спекулянты сколачи-

вали фантасмагорические состояния. Невиданная кор-

рупция охватила весь чиновничий аппарат, стреми-

тельная инфляция ассигнатов свела на нет доходы всех

зарабатывающих честным трудом людей, бандиты

властвовали на дорогах. «Деньги стали богом, единст-

венным предметом поклонения и предметом стремле-

ний, - писал современник, - политика - базаром, где

все продается». Перо свидетелей тех лет постоянно вы-

водило слова: цинизм, пошлость, отсутствие всякой

морали, развал государства, - а в отношении народных

масс эпитеты: разочарованность, безразличие к поли-

тике, апатия...

Антиякобинский переворот 9 термидора, ре-

зультаты которого незамедлительно сказались на

гражданском обществе, далеко не сразу отразился на

армии. Мощный импульс II года продолжал воз-

действовать на войска. Вслед за победой под Фле-

рюсом 26 июня 1794 г. французская армия снова за-

няла Бельгию, 27 декабря республиканские войска

форсировали Маас и 20 января вступили в Амстер-

дам. Голландский флот, вмерзший в лед бухты

Тексель, был взят стремительной атакой французских

кавалеристов, поддержанных горсткой пехотинцев и

артиллеристов. Самбро-Маасская армия перешла

Рейн и заняла Кёльн и Кобленц, осадив Майнц. На

юге войска под командованием Пери-ньона теснили

испанцев и оккупировали часть Наварры и

Каталонии. Армия Альп двигалась на Турин.

Повсюду войска Республики одерживали победы за

победами.

*Новые богачи - nouveaux riches - «нувориши». Термин появился во Франции в период термидора.