Соколов О. Армия Наполеона

Подождите немного. Документ загружается.

SLUZBA II

Ж.-А. Гро. Генерал Фурнье (1773-1827). © Photo PMN - Н. Lewandowski. Генерал Франсуа Фурнье, прозванный позже Фурнье-Сарловез

(что значит уроженец Сарла). Вошел в историю не столько из-за своих заслуг, сколько благодаря этому блистательному полотну. В

современной французской исторической литературе он очень популярен, т. к. он был «яркой» личностью с «независимым» характером,

«непонятой» Наполеоном. На самом деле, несмотря на свою несомненную личную храбрость, Фурнье был взбалмошным,

неуравновешенным человеком, интриганом и вечным фрондером, за что разумеется его не жаловал Император. Навряд ли этот

малосимпатичный человек удостоился бы чести занять своим портретом целую страницу нашей книги, если бы не блистательно

изображенный мундир - абсолютно нерегламентированный образец генеральской униформы. За исключением серебряных генеральских

звезд в форме Фурнье нет ни одного уставного элемента'.

SLUZBA II

Глава IV Высшие офицеры

Двжэма генерал Пеле в течение долгих часов сдержи-

жал десять тысяч пруссаков; раненый генерал Мишель

те покидал ряды атакующих плато Мон-Сен-Жан

гренадер, пока не получил смертельную пулю; Коль-

бер, несмотря на ранение в руку, вел своих кавалери-

стов в полный галоп в самую гущу схватки...

Вполне понятно, что при подобном самопожерт-

вовании наполеоновские генералы должны были

повнести тяжелые потери. Действительно, за годы

Империи на полях сражений погибли 3 маршала, 39

дивизионных и 102 бригадных генерала (трое из них

пропали без вести). Сверх того, около десяти ге-

нералов умерли от ран и лишений войны спустя более

или менее продолжительное время после похода. Так,

бригадный генерал Мартильер умер в 1807 г. от раны,

полученной еще в 1799 г. при Ваприо, а генерал

Мопети скончался в 1811 г. от раны, полученной при

Маренго. Мы не можем привести точное количество

умерших таким образом, ибо далеко не во всех

случаях точно известна причина смерти того или ино-

го генерала. В общем же более 12% военачальников

Империи пали на поле чести*. Это почти в точности

соответствует проценту потерь полковых офицеров

1см. предыдущую главу) и так же, как и в их случае,

превосходит в процентном отношении боевые потерн

рядового состава. Так что образ, который порой ас-

социируется у современного человека со словом «ге-

нерал» - тучный функционер, который из удобного

теплого укрытия посылает на убой несчастных сол-

дат, - для наполеоновской армии явно не подходит.

Здесь быть высшим офицером было опаснее, чем ря-

довым (конечно, если не учитывать потери последних

от болезней).

Хотя генералы Великой Армии, погибшие в годы

Империи, пали в подавляющем большинстве на поле

чести, были и те, чьи жизни оборвались не в пекле

сражения. Четверо покончили жизнь самоубийством.

Так, дивизионный генерал Годино, один из героев

битвы при Альмонасиде (1809), победитель

гверильясов под Эль-Менором и Кесадой, не сумел

взять линии неприятельских укреплений под Гибрал-

таром и Тарифой. 26 октября 1811 г. он имел весьма

«горячее» объяснение с маршалом Сультом по этому

поводу, в результате чего на следующий день за-

стрелился.

Некоторые генералы погибли в результате роковых

случайностей. Генерал Малер был убит во время

учебных стрельб шомполом, оставшимся в стволе

ружья после заряжания. В 1812 г. поздним вечером 26

июля на аванпостах армии при Островно был убит

бригадный генерал Руссель, которого солдаты при-

няли за врага.

Наконец, смерть некоторых высших офицеров бы-

ла особенно трагической и жестокой. Генерал Рене на-

правлялся в Андалузию, чтобы присоединиться к сво-

ему корпусу, по дороге 27 июня 1808 г. он был схвачен

гверильясами и зверски замучен: «герои народной вой-

ны» сварили его живьем в котле с маслом. Безжалост-

но расправились враги и с другим попавшим в их ру-

ки генералом - Дельгор'гом: раненный во время боя с

черногорцами в июне 1806 г., он был взят в плен и обез-

главлен.

К счастью, в эпоху Империи такое отношение к

пленным офицерам и генералам было редкостью и

встречалось почти исключительно тогда, когда в вой-

ну вмешивалась «стихия народного гнева», и прежде

всего это относится к Испанской кампании, где фран-

цузам в течение шести лет пришлось драться не

только с многочисленными испанскими, португаль-

скими и английскими войсками, но и с большим ко-

личеством ополченческих, полуополченческих, пар-

тизанских и просто бандитских формирований. Вооб-

ще же, как известно, отношение к пленным, по

крайней мере в высоком звании, было достаточно кор-

ректным.

Всего за время существования Империи в плен

попали 185 французских генералов, из них 23 в плену

и умерли. Основное количество пленных приходится,

конечно, на капитуляции крупных отрядов и гарнизо-

нов. 23 генерала попали в плен в результате Байленской

капитуляции Дюпона (большинство из них были сра-

зу же выпущены по условию, подписанному испанца-

ми); 22 оказались в плену в 1813 г. при сдаче Дрезде-

на. Здесь, согласно условиям, утвержденным союзни-

ками, французы выходили из города с оружием и

знаменами, после чего должны были быть пропущены

к своим. Подобные капитуляции при условии

свободного выхода гарнизона часто практиковались в

войнах XVII-XVIII вв: сдавались не войска, а лишь са-

ма крепость с той или иной долей материальной части

армии. Союзники вероломно нарушили условия сдачи

Дрездена, и целый французский корпус оказался в

плену.

В ходе войн Империи три генерала пропали без ве-

сти: двое - во время отступления из России, один - при

Ватерлоо.

Наконец, с 1804 по 1815 гг. ненасильственной смер-

тью (и не в плену) умерли 98 генералов, из них, как мы

уже отмечали, по меньшей мере, десять скончались от

ранее полученных ран.

Те из генералов, которые вышли из пекла наполео-

новских войн живыми, были покрыты ранами. Более

половины высших офицеров получили ранения в го-

ды Империи, причем каждый в среднем около четырех

* Эта цифра не противоречит той, которая приведена на стр. 94, т. к. там речь шла только о потерях в кампаниях

1805-1812 гг., а здесь приводится результирующая цифра.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Ж.-А. Гро. Дивизионный генерал

Антуан де Лассаль (1775-1809).

Генерал Лассаль изображен в тот момент,

когда он принимает капитуляцию прусской крепости

Штеттин 30 октября 1806 г.

раз! Не составляли в этом смысле исключения и мар-

шалы. Вот как выглядел послужной список маршала

Удино:

■ пулевое ранение в деле под Хагенау 17 декабря 1793 г.;

■ нога перебита пулей под Триром 8 августа 1794 г.;

■ пять сабельных ранений и пулевая рана в ночной

операции под Некерау 18 октября 1795 г.;

■ пулевое ранение в бедро и четыре сабельных ранения

в плечи и шею в деле под Нойбургом 11 сентября 1796 г.;

■ пулевое ранение в грудь в деле под Вуренлосом (не-

подалеку от Цюриха) 4 июля 1799 г.;

■ пулевое ранение в лопатку в деле под Швицем 14 ав-

густа 1799 г.;

■ пулевое ранение в грудь под Цюрихом 25 сентября

1799 г.;

■ в декабре 1800 г. «за взятие лично» пушки в бою под

Монцембано получил от Первого консула почетную

саблю и пушку;

■ пулевое ранение в бедро в бою под Голлабрунном

16 ноября 1805 г.;

■ пулевое ранение в левую руку в битве под Эсслин-

гом 22 мая 1809 г.;

■ пулевое ранение в голову в битве под Ваграмом 6

июля 1809 г.;

■ ранение картечью в бою под Полоцком 17 августа

1812 г.;

■ пулевое ранение в бок на Березине 28 ноября 1812 г.;

■ ранение осколком дерева на Березине 29 ноября 1812г.;

■ ранение ядром в бою под Бриенном 29 января 1814

г. (ядро задело оба бедра);

■ пулевое ранение в грудь в бою под Арси-сюр-Об

(пуля попала в знак ордена Почетного Легиона) 21 мар-

та 1814 г.;

Итого: 24 раны

Столь же густо был покрыт шрамами и адъютант

Императора генерал Рапп. Практически не было ни

одной большой битвы, где он не получал бы очеред-

ной пули или сабельного удара. Всего же Рапп был

ранен 23 раза. Многократно были ранены и многие

другие знаменитые военачальники. Император щедро

вознаграждал своих соратников за потоки крови,

которые они проливали за него на полях сражений.

Если из предыдущей главы можно заключить, что

материальное положение старших офицеров было

весьма достойным и позволяющим рассматривать их

как вполне состоятельных людей, то в отношении

материального положения высших офицеров можно

смело употребить куда более сильные эпитеты... «Вы

любите шоколад?» - спросил Наполеон маршала

Лефевра на торжественном приеме, где последнему

было сообщено о возведении его в герцогское

достоинство. Старый военачальник, несколько

удивившись, ответил утвердительно. «В таком случае

я даю Вам фунт шоколада из Данцига, ибо, раз Вы его

завоевали, должен же он Вам хоть что-нибудь

принести», - и Император, улыбаясь, вручил ничего

не понимающему Лефевру пакет в форме плитки...

Когда через несколько часов, уже по возвращении к

себе, Лефевр удосужился развернуть «шоколад», он

увидел триста тысячефранковых ассигнаций...

Подобные «сладкие» блюда генералитет получал в

изобилии. Уже формально утвержденные суммы жа-

лования были весьма основательными: 10 000 фран-

ков в год у бригадного, 15 000 франков - у дивизион-

ного и 40 000 - у маршала. К этим суммам необходи-

мо добавить различные дополнительные выплаты:

квартирные, на лошадей, на фураж и т. д., которые

SLUZBA II

Глава IV Высшие офицеры

генералитет, так же как и офицеры, получал в ходе

кампаний. Эти суммы в год составляли не менее 2500

франков у бригадного и 3750 - у дивизионного

генерала. Однако все эти цифры не отражают реаль-

ного материального положения высших офицеров.

Сверх названных доходов Император распределил

среди своих генералов и маршалов 16 071 871 фран-

ков различных годовых выплат! Эти выплаты были

оформлены в виде 1261 дотации в пользу 824 лиц (т.

е. некоторые имели одновременно две и более до-

таций). Таким образом, если разделить указанную

сумму в шестнадцать миллионов франков на число

высших офицеров Империи (1252), мы получим

ориентировочную усредненную сумму дополнитель-

ного годового дохода военачальника Наполеона: она

составляет 12 837 франков. Однако эта цифра, конеч-

но, мало о чем говорит. Во-первых, мы подчеркиваем,

что это лишь ориентировочная сумма (ведь 1252 высших

офицера не существовали одновременно: кто-то еще

не был произведен, кто-то погиб и т. д.), во-вторых,

дополнительные доходы были распределены крайне

неравномерно. Император поощрял прежде всего тех,

кто выделялся талантом и отвагой, кто реально водил

полки в огонь. Те же, кто скромно и прилежно, но не

рискуя своей жизнью и не испытывая лишений войны,

командовал в тылу, должны были ограничиться и без

того высоким жалованием. «У меня вызывает

отвращение идея награждать их так же, как тех, кто

проливает кровь»

, - говорил Наполеон. Эта мысль

Императора находила вполне реальное под-

тверждение в том, как распределялось денежное воз-

награждение.

Размеры и количество

отдельных дотаций высших офицеров

Размеры дотаций Количество дотаций

(франки/год) данного размера

800 000 1 (Ней)

300 000 2 (Бертье, Даву)

от 200 000 до 300 000 5

от 100 000 до 200 000 16

от 50 000 до 100 000 38

от 20 000 до 50 000 178

от 4000 до 20 000 709

от 1000 до 4000 256

500

Итого: 1261

Из таблицы видно, что наибольшее число дотаций -

это дотации суммой от 4 до 20 тыс. франков. Сложив

эту ренту с годовым жалованьем генералов, мы полу-

чим сумму дохода, наиболее распространенного сре-

ди наполеоновского генералитета: порядка двадцати

тысяч франков в год.

Однако элита высшего офицерства имела просто

ошеломляющие денежные вознаграждения. Как мы

уже отметили, некоторые из императорских военачаль-

ников имели по несколько рент одновременно. Бертье,

например, получал сразу восемь из указанных 1261 до-

тации, Кларк - семь, Дюрок, Даву и Коленкур - по

шесть каждый, Ней - пять (среди них указанная рента

в 800 000) и т. д. В результате верховное командование

Великой Армии имело феноменальные доходы:

Бертье - 1 254 945 франков в год;

Ней - 1 028 973;

Даву - 910 000;

Массена - 683 375 и т. д.

Для того чтобы понять, насколько велики были эти

суммы, достаточно отметить, что ежегодный доход фа-

брик самого богатого капиталиста Франции той эпохи

- Оберкампфа - составлял около полутора миллионов

франков в год. Учитывая, что значительную часть

этих средств Оберкампф вкладывал в расширение

производства, годовая сумма для его личного по-

требления и накопления была наверняка меньшей, во

всяком случае не большей, чем годовая рента Бертье,

Нея или Даву. Другими словами, шпага принесла

маршалам Империи доход, равный доходу сверхгиган-

та бизнеса этой эпохи. Сын бочара, Ней самоотвержен-

ностью на поле боя даже в чисто материальном плане

заработал больше, чем многие капиталисты годами

эксплуатации своих фабрик, финансовыми махинаци-

ями или игрой на бирже.

Что касается доходов лучших дивизионных генера-

лов, то хотя они и были несколько скромнее указанных

маршальских рент, но также превышали прибыли

многих банкиров и заводчиков.

Годовые доходы дивизионных генералов

(сверх жалования), во франках

Бельяр - 53 012 Нансути - 53 228

Брюйер - 32 000 Орденер - 35 882

Лассаль - 50 000 Рапп - 110 882

Лепик - 40 000 Савари - 162 055

Монбрен - 24 020 Себастиани - 120 000

Крупнейший из всех исследователей эпохи Импе-

рии - Жан Тюлар, полемизируя с рядом историков,

подчеркивает, что наполеоновское государство не бы-

ло военной диктатурой, и в этом мы с ним вполне со-

гласны (об этом уже говорилось в предыдущих главах),

однако, продолжая свою мысль, Тюлар отмечает, что

фактически единственным критерием принадлежно-

сти к нотаблям (знатным людям), тем, которые соглас-

но Кодексу Наполеона имели право входить в колле-

гии выборщиков и быть избираемыми на высшие го-

сударственные посты, являлось материальное положение.

Отсюда Тюлар делает вывод о том, что наполеоновская

Империя - это прежде всего царство нотаблей, иначе

говоря, буржуазии. «Кодекс (Наполеона) был задуман

прежде всего для собственника»

, - пишет Тюлар. Без

сомнения, патриарх наполеоновских исследований в

значительной степени прав. Однако кажется, что Тю-

лар оставил без должного внимания приведенные

выше цифры. Хотя он отмечает, что даже в Париже

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Р.-Т. Бертон. Наполеон принимает в королевском дворце в Берлине депутацию французского Сената, 19 ноября 1806 г.

принадлежность к нотаблям обеспечивалась (в зави-

симости от квартала) двенадцатью - пятнадцатью

тысячами франков годового дохода, в редких случаях

- тридцатью пятью - сорока тысячами. В провинции

же вообще в среднем было достаточно пяти тысяч

франков в год, а в отдельных районах - даже и трех.

Следовательно, генералитет, вне зависимости от

места жительства, мог смело рассматривать себя

принадлежащим к верхушке нотаблей с любой точки

зрения, в том числе и с материальной; что же касается

провинциалов, то для них уже и гвардейский капитан

считался знатью. Принимая же во внимание

доминирование в ментальное™ наполеоновского об-

щества воинских ценностей - то, о чем уже говори-

лось в предыдущей главе, - высшее офицерство,

«знать войны», было поистине квинтэссенцией об-

щества Первой Империи.

Конечно, необходимо сделать ряд серьезных огово-

рок. Никто не устанавливал, да и невозможно в реаль-

ности установить строгое соответствие между мерой

отваги, самопожертвования, талантов, с одной сторо-

ны, и социальным рангом, с другой. Предполагать воз-

можность этого - значит впадать в идеализм, от кото-

рого был далек Император. Размеры наград, пожало-

ваний и рент нередко определялись родственными

связями или вовремя сказанным комплиментом, не-

жели истинными заслугами. Иначе как объяснить, что

Себастиани, в общем, не самый лучший из генералов,

имел ренту в два раза больше, чем несравненный ко-

мандир легкой кавалерии Лассаль? Ясно также, что по-

жалование маршальских жезлов многим из бывших

дивизионных генералов Республики было продикто-

вано политическими и клановыми соображениями.

Но, с другой стороны, было бы чудовищной абер-

рацией, взглядом жалкого пигмея на гигантов, увязы-

вать знать Империи, и прежде всего ее воинскую ари-

стократию, лишь с альковными похождениями и по-

литическими дрязгами. Политика, родственные связи

SLUZBA II

Глава IV Высшие офицеры

и т.п. вносили свои коррективы, но от этого не изме-

нялось основное, то, что составляло корень элиты на-

полеоновского общества: воинская доблесть, самопо-

жертвование, кровь, пролитая за отечество.

Это вполне сознавали новые вельможи. Как-то

старый знакомый посетил маршала Лефевра, ставше-

го герцогом, богачом и владельцем великолепного зам-

ка. Зависть к успеху слишком ясно выразилась на ли-

це визитера. Тогда Лефевр предложил ему отдать все

свои богатства, но при одном условии: посетитель дол-

жен испытать всю меру опасности, которую маршал

испытал в своей жизни. «Мы выйдем в сад, я выстре-

лю в тебя шестьдесят раз из ружья, и после этого, ес-

ли я тебя не убью, - все это твое»

. Как легко можно

догадаться, старый приятель Лефевра не выказал бур-

ного энтузиазма по поводу возможности обогащения

подобным образом.

В вышесказанном о военачальниках Империи мы

сознательно не говорили до сего момента о моральном

вознаграждении. Мы стремились показать, что даже с

чисто материальных позиций военная знать домини-

ровала над богачами, банкирами и фабрикантами. Что

же касается общественного престижа «людей шпаги»

в эпоху Наполеона, здесь вообще не приходится спо-

рить. Блеск карет и пышные свиты маршалов Импе-

рии ослепляли парижских буржуа, звон шпор и весе-

лые, уверенные голоса молодых генералов заставляли

притихнуть в любом салоне биржевого воротилу.

Но, разумеется, венцом социального престижа для

полководцев Наполеона было, как уже указывалось, со-

здание дворянства Империи. Верхушкой этого дворян-

ства стали маршалы и генералы.

Пять маршалов получили титул князей Империи

(один из маршалов - Бертье - стал владетельным кня-

зем Невшательским);

17 маршалов и 5 генералов получили титул герцогов;

5 маршалов и 168 генералов стали графами;

623 генерала - баронами;

88 генералов - рыцарями Империи.

Когда речь идет о дворянстве Империи, часто вспо-

минают эфемерность этого института, а исторические

труды полны анекдотов о неотесанности ряда новых

вельмож (в особенности их супруг). Говорят, что ни-

какого де особенного значения это дворянство не

имело, социальный престиж его был слаб, и историче-

ски оно не смогло победить старую знать... Очевидно,

было бы чудовищным извращением и иезуитской из-

девкой требовать от дворянства Империи, не просуще-

ствовавшего и десяти лет, такой же стабильности и пре-

стижа в последующие эпохи, какими они были у зна-

ти тысячелетней французской монархии. Необходимо

также обратить внимание, откуда исходит информа-

ция о грубых мужланах, наполнивших парижские са-

лоны. Знаменитые анекдоты оказываются не более чем

брюзжанием старух из Сен-Жерменского предместья

и всех тех, кто завидовал успеху новых людей. Как мет-

ко сказал специалист по истории знати в период Им-

перии Жером Зисенисс, «проще, конечно, было смеять-

ся над неловкостью этих "герцогов из дурных семей",

чем завоевать, как они, с мечом в руке свои громкие ти-

тулы»

. Лучше вспомнить то, как встретила гордая ста-

рая знать известие о рентах, которые раздавал Импе-

ратор: «В Сен-Жерменском предместье рассказывают,

что мадам де Монморанси и мадам де Монтемар по-

лучили от Императора дотации на их мужей в виде

ренты в 140 000 ливров, - свидетельствует бесстраст-

ный рапорт парижской полиции от февраля 1810 г. —

Подобная новость заставила многих людей из этого

круга пожалеть о том, что они слишком долго ждали

случая для представления Его Величеству...»

Что же

касается тех из «бывших», кто не шушукался по углам,

а пошел вместе со всей молодежью Франции выковы-

вать себе новые гербы на поле чести, они думали ина-

че, чем их родители. Молодой офицер, ординарец На-

полеона, отпрыск знатнейшего рода Анатоль де Мон-

тескью вспоминал: «Это новое учреждение (дворянство

Ж.-А. Гро. Маршал Виктор, герцог Беллюнский (1764-1841).

Портрет маршала Виктора - одно из нечастых изображений

маршалов в церемониальном парадном мундире.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Империи) было словно великолепным пиром, где цар-

ствовали заслуги и слава»

Итак, новая военная знать была щедро одарена Им-

ператором - пожалованиями, рентами, почестями.

Впрочем, часто отмечают, что этот поток золота и на-

град пал на неблагодарную почву. Измена ряда марша-

лов в 1814 г., кажется, безусловно, подтверждает это по-

ложение. Возможно, в какой-то степени это и справед-

ливо, но хотелось бы отметить следующий факт:

практически все маршалы дрались, не щадя себя, до то-

го момента, когда Империя заколебалась, а генералы в

подавляющем большинстве сохранили верность

Императору до самого момента отречения. Эти люди

бесстрашно исполняли свой долг на поле боя, но про-

явили вполне понятную человеческую слабость, кото-

рой не чужды даже самые сильные натуры - желание

сохранить свои богатства и социальный ранг, несмо-

тря на катастрофу. Еще одно обстоятельство сыграло

свою роль. В 1814 г маршалы, в отличие от генерали-

тета, были большей частью людьми уже далеко не мо-

лодыми. Средний возраст тех, кто в этот момент оста-

вался на службе, составлял около 53 лет, если же при-

нять во внимание количество полученных ими ран и

усталость после почти двадцати лет непрерывных

войн, можно вполне понять этих людей, желавших на-

конец отдохнуть в своих замках, добытых ценой про-

литой крови и совершенных подвигов. «Зачем он дал

мне полтора миллиона ренты, красивый особняк в Па-

риже? Чтобы я испытывал танталовы муки? - разрыдал-

ся Бертье во время отступления из России. - Я умру

здесь, на войне. Простой солдат более счастлив, чем я»

Еще одно обстоятельство не следует упускать из вида:

маршалы, в отличие от большинства генералов Импе-

рии, не являлись детищем Наполеона. Всех их выдви-

нула на высочайшие посты Революция. Некоторые из

них были уже знаменитыми полководцами, когда

Наполеон Бонапарт был еще юношей. Например,

Журдан, командующий французской армией под

Флерюсом в 1794 г., Массена и Ожеро, которые были

известнейшими дивизионными генералами в это же

время, не говоря уже о Келлермане, командующем

французской армией под Вальми в 1792 г. Хотя никто

из них, очевидно, не получил бы столько почестей и

богатств, не будь Императора Наполеона, но столь же

ясно, что все они «вышли в люди» отнюдь не благода-

ря ему, а Бернадотт, например, вообще считал, что Бо-

напарт занимает его место. Вручение маршальских жез-

лов многим из них, как мы уже отмечали, явилось

больше актом политической необходимости, чем при-

знанием их истинных военных дарований, и еще ме-

нее - преданности Императору. Поэтому, вероятно, не

следует делать слишком далеко идущие выводы из по-

ведения ряда представителей высшего офицерства в

1814 г. Военачальники Наполеона в подавляющем

большинстве честно и самоотверженно служили Им-

перии, пока она существовала, и служили бы, очевид-

но, так же ей и дальше, если бы не вмешались внеш-

ние причины, и трудно строго судить этих людей, за

исключением тех, кто совершил действительно низкий

поступок, как маршал Мармон, сдавший свой корпус

в 1814 г., или генерал Бурмон, перебежавший к врагу

накануне Бельгийской кампании 1815 г.

Однако от исследования социальных и моральных

проблем перейдем к проблемам чисто военным. Выше

мы говорили об отваге и мужестве военачальников Ве-

ликой Армии, и, как было отмечено, эти их качества не-

оспоримы. Гораздо более спорным является вопрос о

полководческом искусстве высшего командного соста-

ва наполеоновской армии. Отметим сразу, что марша-

лы, несмотря на их высокий ранг, были далеко не луч-

шими из возможных помощников Императора, и это

связано с уже отмеченным фактом политического им-

ператива в их производстве. Вознагражденный мар-

шальским жезлом за свои прошлые заслуги под Фле-

рюсом, Журдан оказался далеко не блистательным со-

ветником короля Жозефа в Испанской кампании;

Лефевр, активный участник переворота 18 брюмера и

бесстрашный солдат, зарекомендовал себя посредствен-

ный полководец; Мюрат, муж сестры Наполеона, а так-

же один из самых ярких действующих лиц брюмери-

анского переворота, выказал столь же много безумной

отваги, сколь мало элементарного рассудка. Нужно ска-

зать, что в армии это чувствовали и не испытывали осо-

бо нежных чувств по отношению к маршалам типа

Ожеро или Журдана. Особенно явственно это прояви-

лось в Испанской кампании. «Мы считаем, что Импе-

ратор должен оставить старых маршалов лечить свои

катары в их роскошных особняках, - писал молодой

офицер, сражавшийся на Пиренеях. - Нам нужны не

эти усталые и пресыщенные люди, а молодые коман-

диры, активные и предприимчивые, достойные коман-

довать нашими храбрыми и честными солдатами.

Пусть нам дадут тридцатилетних генералов, и мы вы-

швырнем ко всем чертям в море англичан и победим

испанцев, пусть даже ими командует Святой Нарцисс

и все святые, вместе взятые»

Тем не менее из ряда военачальников выделяются, без

сомнения, несколько фигур, среди которых нам хотелось

бы отметить прежде всего маршала Даву. Фактически

до 1804 г., когда тридцатичетырехлетний дивизионный

генерал Луи-Николя Даву стал маршалом Империи, его

мало кто знал. «Что касается Даву, это человек чести, по-

рядка и прежде всего долга, - пишет Сегюр. - Он был

для нас почти неизвестным, хотя до этого и достойно

служил. Говорили, что Келлермана сделала маршалом

Франции победа под Вальми, Журдана - победа под

Флерюсом, Ожеро - победа под Кастильоне, Массену -

победа под Цюрихом, Лефевра, Нея, Ланна - сотня слав-

ных дел; что другие имели причиной производства пре-

бывание ранее на посту командующих армиями, в то

SLUZBA II

Глава IV Высшие офицеры

время как в личности Даву Император желал вознагра-

дить прежде всего службу, оказанную непосредственно

ему, и меньше интересовался его известностью, чем его

преданностью»

. Было ли производство Даву лишь на-

градой за его услуги и верность, или, быть может, Им-

ператор угадал в этом прежде не особенно известном ге-

нерале замечательные дарования, трудно сказать, ре-

зультат, тем не менее, очевиден: Даву стал маршалом и

вскоре - одним из самых лучших полководцев Великой

Армии. 14 ноября 1806 г., когда 3-й корпус французской

армии под его командованием разбил главную армию

прусского короля, более чем двукратно превосходящую

его силы, Даву шагнул в бессмертие. С этого момента

Император, не колеблясь, поручает ему самые трудные

и ответственные миссии. Он безупречно командует кор-

пусом в Польскую кампанию 1807 г., Австрийскую кам-

панию 1809 г., а с 1 января 1810 г. Даву, герцог Ауэрш-

тедтский, князь Экмюльский, - главнокомандующий

Немецкой армией, т. е. всех сил Империи, расквартиро-

ванных на территории Восточной Германии, и, факти-

чески, проконсул этого огромного региона. В кампанию

1812 г. князь Экмюльский командует самым крупным

1-м корпусом Великой Армии численностью более

шестидесяти тысяч человек. В 1813-1814 гг. он героиче-

ски обороняет Гамбург, а в период Ста дней он назна-

чается на пост военного министра. Даву вошел в исто-

рию как маршал Империи, ни разу не знавший пора-

жений, прекрасный стратег и тактик, замечательный

организатор и безупречный административный ра-

ботник. Все признавали за ним «безграничную предан-

ность, решимость, которая не отступает ни перед каки-

ми актами суровой необходимости, военный ум высше-

го порядка»

. Тем не менее князь Экмюльский был

весьма непопулярен среди генералитета наполеоновской

армии. Дело в том, что служить под его командовани-

ем для высшего офицера было делом, прямо скажем, не-

простым. Заботливый отец для солдат, справедливый

начальник для младших офицеров, маршал был строг,

подчас просто жесток и черств к своим непосредствен-

ным подчиненным, за исключением своих любимых ди-

визионных генералов Морана, Гюдена и Фриана. «Что

бы вы ни сделали, даже во славу этого человека, он все

равно считает, что вы сделали недостаточно, так что да-

же его сердитое молчание надо рассматривать как самую

большую похвалу, которую можно от него полу-

чить»

,- такую характеристику Даву вкладывает в уста

бригадного генерала Готье автор знаменитых мему-

аров барон Тьебо. Мемуарист, желчный старик, в сво-

ем объемном труде свел счеты со всеми, кто когда-либо

имел несчастье им командовать, так что многими его

«фактами» можно просто пренебречь, но, увы, в данном

случае подобных свидетельств слишком много. Другой

автор мемуаров, генерал Лежен, так же как Тьебо, сде-

лал все, чтобы не служить под командованием Даву. Ле-

жен предпочел даже отсидеть пятнадцать суток за не-

П. Готеро. Луи-Николя Даву, герцог Ауэрдштедтский,

князь Экмюльский, маршал Империи. 1805 г.

подчинение приказу, лишь бы не явиться для прохож-

дения службы под командой князя Экмюльского

«Даву был, без сомнения, наименее вежливым из всех

маршалов»

, - отмечает другой, вполне нейтральный

автор. Ну а отсутствие вежливости - качество, которое

во французской армии не прощают.

Впрочем, этот недостаток Даву, столь важный для

тех, с кем он ужинал каждый вечер, полностью засло-

нялся для Великой Армии его качествами полководца.

«Князь Экмюльский - это человек, который лучше, чем

кто-либо, умеет подчиняться, и благодаря этому он на-

учился командовать, - пишет в своих мемуарах слу-

живший под его началом генерал Дедем де Гельдер. -

Никогда не было командира, более строгого в вопро-

сах дисциплины, более справедливого и более занимав-

шегося нуждами солдат и их обучением, и никакой го-

сударь не имел слуги, столь верного и преданного. Он

никогда не растрачивал ресурсы края, где находились

его войска. Два раза стальной рукой держал он Прус-

сию... но его руки оставались всегда так же чисты, как

золото... У меня были споры с князем Экмюльским, и

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Карл Берне. Маршал Империи в церемониальной парадной

форме. Акварель. Из рукописи регламента 1812 г. полковника

Бардена.

я попросил военного министра разрешения покинуть

его корпус в Русскую кампанию. Я знаю, что он был

далеко не всегда любезен, но я буду всегда горд тем, что

я служил под его командованием и учился у него, и,

если бы мне снова пришлось воевать, я не желал бы

лучшего, чем снова служить под его командованием.

Те, кто служат с рвением, уверены в том, что получат

его одобрение. С ним вы уверены, что вами хорошо ко-

мандуют, а это кое-что значит, и маленькие неприят-

ности компенсируются великими достоинствами»

Мало кто из маршалов мог бы заслужить в полной

мере подобную похвалу. Впрочем, без сомнения, Луи-

Габриэль Сюше относится к их числу. Нужно сказать

также, что подобно Даву, он поднялся до высшей сту-

пени воинской иерархии потому, что его отметил На-

полеон. Сюше не выигрывал великих битв Республи-

ки, он стал дивизионным генералом в июле 1799 г., бук-

вально накануне прихода к власти Бонапарта, поэтому

о нем не было и речи во время создания маршальского

достоинства в 1804 г. В кампаниях 1805-1807 гг. Сюше

достойно командует дивизией в корпусе Ланна, но

остается все же в ряду многих заслуженных дивизион-

ных генералов, его звездный час еще не пробил. Но вот

осенью 1808 г. Луи-Габриэль получает назначение в Ис-

панию. Здесь он участвует в осаде Сарагосы, а в апре-

ле 1809 г. ему вручается командование 3-м корпусом,

позже получившим название Арагонской армии. Со-

стояние войск, которые оказались под начальством Сю-

ше, было из рук вон плохое. Испанская война на всех

действовала угнетающе: дисциплина разболталась,

униформа и экипировка полков были в жалком состо-

янии, численность соединений казалась слишком сла-

бой, чтобы бороться с полчищами неприятеля, поддер-

живаемыми фанатичным населением. Однако Сюше

справился со всеми препятствиями. Титаническими

усилиями ему удалось подтянуть войска и повести их

за собой. Как результат - первые победы под Мариа и

Бельчите в июне 1809 г. Эти успехи подняли дух

войск, укрепили дисциплину. Сюше отныне будет шаг

за шагом продвигаться вперед, тесня неприятеля, за-

нимать новые крепости и города, укреплять боевой дух

и порядок в своей маленькой армии. А самое главное -

строгой дисциплиной, поддерживаемой в войсках,

пресечением малейших актов грабежа и насилия, до-

брожелательным и в то же время твердым отношени-

ем к испанцам добиваться доверия населения. Область,

занятая его войсками, стала поистине оазисом спокой-

ствия в объятой пламенем партизанской войны Испа-

нии, здесь, почти как в мирное время, передвигались

курьеры и обозы, и только изредка появлялись «на га-

строли» отдельные банды из соседних провинций. В

результате армия шла от победы к победе. В мае

1810 г. была взята неприступная крепость Лерида, за-

щищаемая мощным гарнизоном, в июне - Микенен-за,

в январе 1811 г. войска Сюше овладели после кро-

вопролитного штурма одной из самых знаменитых

твердынь Испании - Таррагоной. Император достойно

отметил заслуги талантливого полководца: 8 июля

1811 г. Луи-Габриэль Сюше был произведен в звание

маршала Империи, а после того как его войска овла-

дели важным очагом сопротивления неприятеля и

крупнейшим городом Испании Валенсией, маршал по-

лучил титул герцога Альбуфера.

Сюше был единственным из маршалов, кто не знал

поражений на испанской земле, единственным, кому

удалось, одержав блистательные победы, добиться и

самой важной - завоевать сердца испанцев. Мудрая

военно-административная деятельность герцога

Альбуфера запомнилась арагонцам: в 1826 г., когда

Сюше умер, в Сарагосе была отслужена траурная

месса за упокой его души - пожалуй, единственный

пример такого отношения испанцев к наполеоновским

генералам. Сюше был также и единственным, кто по-

лучил маршальский жезл за кампанию на Пиренеях.

В исторической литературе часто встречается мне-

ние, согласно которому наполеоновские военачальни-

ки - храбрые рубаки - ничего толком не могли сделать

в отсутствие Императора, что в лучшем случае они бы-

ли неплохими тактиками, но оказывались беспомощ-

ными перед необходимостью принимать стратегиче-

ские решения и т. п. Герцог Альбуфера явно не вписы-

вается в подобный штамп: во всех сражениях и походах

он проявил себя не только как отважный солдат и хо-

роший тактик - он уверенно находил решения в самых

SLUZBA II

Глава IV Высшие офицеры

сложных обстоятельствах на сцене театра военных дей-

ствий, раскрыв себя как выдающийся стратег, талант-

ливый администратор и незаурядный политик.

В одном ряду с Даву и Сюше хотелось бы назвать и

других выдающихся полководцев Империи, однако

уже с определенными оговорками, и среди них преж-

де всего маршала Массена. Андре Массена вошел в пле-

яду блистательных военачальников раньше самого На-

полеона Бонапарта и стал маршалом не в качестве вос-

питанника последнего, а получил маршальский жезл

как должное. Своими подвигами в итальянских кам-

паниях, громкой победой под Цюрихом в сентябре

1799 г., практически спасшей Республику, героической

обороной Генуи в 1800 г., безупречным военным ко-

мандованием армией во время Итальянской кампании

в 1805 г. и блистательной ролью, которую он сыграл

во время австрийского похода 1809 г., Андре Массена,

герцог Риволийский, князь Эсслингский вошел в ле-

генду. «Кто не видел Массена в Асперне - тот ничего

не видел!» - восторженно воскликнул Наполеон, отда-

вая должное поведению маршала в день битвы при Эс-

слинге. Однако, при всех неоспоримых достоинствах,

Массена обладал серьезным пороком - он был чудо-

вищно корыстолюбив. Его ненасытная алчность вы-

ходила за рамки обычной любви к деньгам и доходила

до того уровня, при котором она могла даже вмеши-

ваться в его стратегические комбинации. «Массена

ненавидит вся армия. Вы, очевидно, убедились, что у

него нет достаточной высоты духа, чтобы командовать

французами, - с возмущением писал Император сво-

ему брату Жозефу, узнав об очередных нечистых де-

лах маршала. - Массена все украл. Нужно порекомен-

довать ему вернуть украденные им три миллиона»

В другом письме Жозефу Наполеон говорит: «Массе-

на ни на что не годен в гражданском правлении... Это

хороший солдат, но он полностью отдался любви к

деньгам, это единственный мотив его поведения... В на-

чале он крал по мелочи, теперь ему не хватит и мил-

лиардов»

. Увы, герцог Риволийский был непростой

личностью: неустрашимый, храбро командующий

полками в самых сложных ситуациях, отдававший гро-

мовым голосом не терпящие возражения команды,

статный и мужественно красивый, он был настоящим

воплощением бога войны на поле боя, где грохот ору-

дий, по выражению Наполеона, «прояснял его мыс-

ли»

. Однако в ситуациях менее драматичных Массена

превращался в мелкого лавочника, из семьи которого

он, впрочем, и происходил. Наконец, герцог

Риволийский был старше многих других военачальни-

ков Империи или, по крайней мере, раньше других со-

старился. В 1810 г., когда Наполеон поручил ему коман-

дование Португальской армией - соединением трех

корпусов, предназначенных для движения на Лиссабон

и разгрома находящихся там англо-португальских

войск лорда Уэллесли (будущего знаменитого герцо-

га Веллингтона), Массена было 52 года. Несмотря на то

что это в общем еще далеко не старческий возраст, гер-

цог Риволийский был уже не в самой лучшей форме.

Он раньше многих почувствовал усталость от походов

и славы, тем более что славы у него было более чем до-

статочно. В Португалии он мог разве что потерять ее

и навряд ли приобрести новую. Массена отправился к

армии скрепя сердце и командовал войсками устало и

обреченно. Результат нетрудно предугадать: неудача, от-

ступление из Португалии, нерешительная битва при

Фуэнтес д'Оньоро - так закатилась звезда этого видно-

го полководца.

Наряду с герцогом Риволийским хотелось бы отме-

тить еще одного военачальника Империи - маршала

Сульта. К началу правления Наполеона Жан де Дье

Сульт пришел не с таким багажом побед, как Массена,

однако его роль в кампании 1805 г. была высоко оце-

нена Императором. После Аустерлица Наполеон на-

звал Сульта, ставшего маршалом в 1804 г., «первым

тактиком Европы». Отличился маршал и в походах

1806-1807 гг. С 1808 г. он непрерывно сражается в Ис-

пании, именно ему принадлежит честь быть полковод-

цем, который в начале 1809 г. под Коруньей сбросил в

море английскую экспедиционную армию. Однако

после этого успеха, не отвечавшего, впрочем, в полной

мере ожиданиям Императора, герцог Далматский

Дивизионный генерал артиллерии Н.-М. Сонжи.

Генерал одет в мундир главного инспектора артиллерии,

он носит знаки Большого Орла Почетного Легиона,

офицерский знак ордена Железной короны

и звезду баденского ордена Верности.