Сказкин С.Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века

Подождите немного. Документ загружается.

обычно глагол iterare (двоить). Далее Варрон говорит:

«Когда пашут в третий раз уже после посева, то про во-

лов говорится, что они lirant, т. е. с помощью дощечек,

добавленных к лемеху, одновременно и прикрывают по-

сеянный хлеб, забирая его в гребни (in porcis), и прово-

дят бороздки, по которым стекает дождевая вода»

Дальнейшее объяснение мы находим у Колумеллы и

Плиния. «Прежде чем пахать, — говорит Плиний, — под-

ними дерн. Это полезно потому, что если перевернуть

дерн, то корни трав погибают»

. Итак, при первой

вспашке дерн переворачивают (inverso caespite). Колу-

мелла добавляет: пахарь должен идти по взрезанной

земле и держать плуг, проводя им глубокую борозду,

попеременно — на одном заходе наискось, на другом —

прямо»

. То есть пахарь проходил одну и ту же бороз-

ду дважды: в первый раз он подрезал дерновый пласт и

отваливал его, а так как у плуга еще не было отвала, то

следовало держать его наклонно; возвращаясь по той же

борозде обратно, он глубоко рыхлил землю. За первой

вспашкой следовала вторая (offringere), часто отделен-

ная от первой промежутком в несколько месяцев. Целью

ее было разбить крупные комья земли, вывернутые при

взмете пара или целины; теперь борозды пахались пер-

пендикулярно к бороздам, проведенным в первый раз.

Тяжелую почву пахали трижды, легкую — дважды.

На тяжелых почвах пахали глубоко. На этом настаи-

вал Колумелла: ...на глубоко вспаханных полях лучше

будет урожай зерновых и крупные плоды... В Италии

хлебное поле, засаженное деревьями, по которым вьются

виноградные лозы, и маслинами, требует глубокого рых-

ления и глубокой вспашки»

. Он же так объяснял необ-

ходимость повторных вспашек: «...пахать надо, проводя

борозды столь густо и часто, чтобы с трудом можно бы-

ло разобрать, в какую сторону шел лемех; после несколь-

ких вспашек земля превращается в порошок, так что пос-

ле посева приходится разбивать мало глыб, а то и не

* приходится вовсе. Римляне в старину говорили, что пло-

М. Е. V а г г о п. De re rustica. Libr. I, Cap. 29, No. 2 (да-

лее — Var).

PI in., XVIII, 176.

L. Columella. De re rustica. Libr. II, Cap. 2, No. 25 (да-

лее — Colum.).

Col u m., 11,2, 25.

хо вспахано поле, на котором, посеяв семена, надо еще

разбивать глыбы»

. Плиний по поводу повторных вспа-

шек говорит: «Полагают, что Вергилий, называя самой

лучшей ту ниву, которая испытала дважды зной и дваж-

ды холод (т. е. долго была под паром. — С. С.), рекомен-

дует сеять после четырехкратной вспашки. Почву более

плотную, которая обычна для Италии, лучше обсеменять

после пятикратной вспашки, а в Этрурии и после девяти-

кратной»

Посев семян производился только после третьей

вспашки. Затем пахарь проводил рало еще раз по уже

вспаханной и засеянной ниве. Четвертая вспашка заби-

рала землю вместе с семенами в высокие и узкие гребни

(Іігае), между которыми оставались довольно широкие

борозды. Плиний о них говорит следующее: ...за повтор-

ной поперечной вспашкой следует, где это нужно, боронь-

ба плетенкой или граблями. После посева ее производят

вторично, где это принято, туго сплетенной плетенкой или

доской, привязанной к плугу (это называется lirare) и

-прикрывающей семена...»

. Это — вы-сокая, как мы ви-

дим, культура пахоты; она была связана с высокой куль-

турой земледелия в целом. Римляіне умели хорошо удоб-

рять землю как навозом, так и различными видами зеле-

С о

и т., II, 4, 1; см. также Р I і п., XVIII, 179: «Нельзя остав-

лять меж двух борозд огрехов и громоздящих глыб. Худо вспахано

поле, если после посева его приходится боронить. Только то поле

хорошо обработано, где не разберешь, в какую сторону шел лемех».

Р 1 і п., XVIII, 181. Плиний прямо говорит о том, что пле-

мена «варваров» перенимали способ обработки земли у римлян.

«Нельзя, — говорит он, — обойти еще один способ вспашки, до ко-

торого дошли в Транспаданской Италии под гнетом войны. Салас-

^ы, опустошая поля у подножья Альп, отведали уже отросшего

проса и могара. Организм, естественно, не принимал этой пищи, и

тогда они перепахали поле. И вот эти многократно увеличиваю-

щиеся жатвы научили тому, что ныне называют artrare, или, как

думаю, говорили тогда aratrare. Работа эта производится, как толь-

ко образуется стебель, а все растение развернет два-три листа,

ле умолчим также о недавнем примере, имевшем место три года

тому назад в земле Треверов. Жестокая зима побила посевы;

в марте поля вновь засеяли, и урожай получился богатейший»

I 1 п., XVIII, 182, 183). Приводим этот текст лишь для того, что-

ьі засвидетельствовать непосредственное заимствование варварами

ехнических приемов обработки земли у римлян. Сам же текст тре-

пет объяснений, так как мало понятен.

і п., XVIII, 180.

ного удобрения. Достаточно сослаться только .на Пли-

ініия: «Одно, во в-сяком случае, известно всякому: сеять

•следует только на унавоженной земле, хотя и здесь есть

особые правила для каждого отдельного случая. Просо,

могар, репа и брюква сеются только на унавоженной

земле. На неунавожен.ной лучше сеять хлеба, чем яч-

мень. То же и относительно пара, хотя на ,нем советуют

сеять бобы, ,как и іна любой свежеудобренной земле. Ес-

ли хозяин собирается сеять что-либо осенью, он должен

ІВ сентябре месяце вывезти на поле кучи навоза —только

.непременно после дождя. Если о:н будет сеять весной,

пусть он разложит 'навоз зимой. На каждом югере .пола-

гается разложить по восемнадцать возов; нельзя их раз-

брасывать до .начала лахоты. Если этот способ удобрить

•поле упущен, то есть другой: после 'посева, .перед окучи-

ванием, рассей, как семя, 'помет из птичников, обращен-

ный в порошок... Неудобренное поле вымирает, чрез-

мерно удобрен-ное выгорает. Лучше удобрять его чаще,

чем сверх меры»

Итак, римляне не только понимали значение удобре-

ний для урожайности, но и использовали пары для посе-

ва бобовых и кормовых растений. Сеяли они отборным

зерном. «На семена,—говорит Плиний, — следует со-

хранять зерно, которое на току оказывается на самом ни-

зу: оно самое лучшее, потому что самое тяжелое, и нет

более целесообразного способа его отличить»

. «Хоро-

шо возделанное поле не требует бороньбы», — говорит

Колумелла; но в его время бороньба была обязатель-

ной полевой работой, так же, как и прополка, произво-

дившаяся вручную. «Вручную... и боронили поле, разде-

ланное гребнями (Іігае.— С. С.),— привычную для нас

борону со впряженным в нее животным по такому полю

пустить невозможно»

. Боронить такое поле с гребня-

ми можно было только граблями и мотыгой. Поле же,

на котором не было гребней, боронили обычным образом

бороной. Этим и объясняется тот факт, что борона, хотя

и была известна римским сельским хозяевам, была мало-

употребительна.

Очень мало мы знаем в подробностях о том, какова

была в древней Италии система севооборота. Существо-

Plin., XVIII, 192—195.

Ibid., XVIII, 195.

М. Е. С е р г е е н к о. Очерки.., стр. 59.

вание паров может говорить и о трехполье, и о двух-

полье. Писатели времен Республики о системах севообо-

рота ничего не говорят, только Плиний упоминает о по-

рядках, существовавших в отдельных местностях. В до-

лине реки По, например, сняв полбу, сеяли весной бобы;

на флегрийских полях (Кампания) земля не знала отды-

ха: «Засевается она круглый год: раз могаром, дважды

полбою»

. Другой кампанский севооборот таков: после

ячменя (его убирали в июне) сеяли просо; сняв просо,

сеяли (в августе или начале сентября) репу; по осени

сеяли пшеницу или опять ячмень. О других местностях

Италии нам ничего не известно, но, принимая во внима-

ние не столько почвенные условия, сколько географиче-

ское положение 'Италии, можно сказать, что в ряде мест-

ностей земля могла быть под посевом круглый год, и это

обстоятельство позволяло италийским хозяевам давно

уже перейти к севооборотам более сложным, чем трех-

полье.

Во время роста зерна почва должна очищаться от

сорняков. Со времени Катона обычным было дважды мо-

тыжить землю (sarrire, sarculare ): один раз в январе—

феврале и затем в начале марта. Наконец, в начале мая

земля снова очищалась от сорняков. В виноградниках ра-

боты было еще больше. Колумелла советовал по крайней

мере дважды обрабатывать землю мотыгами в старых

виноградниках (зимой и весной) и ежемесячно — в моло-

дых насаждениях. Эти повторные земледельческие рабо-

ты были прогрессивной чертой римской агрикультуры, и

эти обычаи частично перешли в средневековое хозяйство.

Интересно отметить, что в Африке и в наши дни кабилы,

сохранившие многие римские традиции, особое внимание

обращают на мотыженье и прополку сорняков, в то вре-

мя как арабы с их восточными обычаями, посеяв зерно,

оставляют его нетронутым до жатвы.

Способы жатвы и уборки хлеба были, как замечает

Плиний, весьма различны в зависимости от местности,

размера арендной платы и стоимости рабочей силы.

Иногда стебель-вырывался с корнем — самый примитив-

иый способ, наиболее истощающий землю. Чаще упо-

треблялись серпы, и в таком случае солома срезалась

і п., XVIII, 110

L- -

наполовину, как это было вблизи Рима, или под самый

корень, как в Умбрии. Но был еще один способ, который

исчез и в средние века не был известен в Европе: при

'помощи инструмента, похожего на гребень, среза-

лись одни колосья. На высоких долинах Галлии галло-

римляне превратили этот инструмент в некоторый вид

машины (см рис. 7). Бык толкал впереди себя большой

короб на двух маленьких колесах. На передней части

короба были зубья. Они срывали колосья, которые пада-

ли в короб. Так описывают эту «машину» Плиний и Пал-

ладий. Должны ли мы считать исчезновение ее в средние

века шагом назад в техническом отношении? Едва ли. Та-

кой способ был расточительством соломы. В Риме он

употреблялся вследствие либо отсутствия, либо дорого-

визны рабочей силы. Но в средние века солома была

нужна для многих целей, и поэтому такая «машина» не

была пригодна.

Молотьба в странах Средиземноморья совершалась

при помощи простой палки, выбивавшей из колоса зер-

но. Употреблялись и более совершенные способы молоть-

бы, сохранившиеся вплоть до XIX в. Самым древним яв-

ляется выколачивание зерна прогоном волов по хлебу на

гумне. На место вола позже стали использовать лошадь,

но это случилось значительно позже, например, в неко-

торых местах Верхнего Прованса — не раньше XIX в.

Интересно тут же отметить, что так как достаточного

количества лошадей в крестьянском хозяйстве не было,

то наем лошадей для молотьбы у сеньора сделался в не-

которых местах обязательным для крестьян и рассматри-

вался как один из видов баналитета. Более совершенным

способом была молотьба особыми деревянными приспо-

соблениями или каменным катком. Этот способ был рас-

пространен там, где было мало скота. Деревянное tribu-

lum — как называли этот инструмент — делалось из дос-

ки, снабженной зубьями из кремня или железа. Его во-

локли два быка, а для того, чтобы сделать его более тя-

желым, погонщик стоял на доске. Второй инструмент —

plaustellum: зубья были заменены режущими колесами.

Оба эти инструмента, которые одновременно резали со-

лому для корма скоту, еще до наших дней употреблялись

в Тунисе и Испании. Чтобы отделить зерно, бросали на

ветер обмолоченную массу: зерно падало, солома и -по-

лова отлетали.

Для Средиземноморской культуры огромное значение

„мети виноградарство и культура олив. Вино и оливы,

особенно вино, привлекают наибольшее внимание и за-

нимают главное место в сочинениях античных агрономов.

Техника этих отраслей сельского хозяйства была настоль-

ко высока, что и в наши дни агрономия следует ей. В Ис-

пании была и теперь еще практикуется низкая посадка

винограда; в Италии существовали различные способы;

в Этрурии и в долине реки По виноградная лоза, как и

сейчас, опиралась на вязы, клены и другие деревья (вы-

сокая посадка); плодовые деревья и виноград сажаются

на полях, где выращивается хлеб.

С развитием хлебопашества изменило свой характер

скотоводство. В то время как в прежние времена круп-

ный и мелкий скот содержался главным образом на ес-

тественных пастбищах, создание искусственных лугов и

выращивание кормовых растений позволило ввести стой-

ловое содержание скота и улучшить его породу путем

скрещивания.

Искусственные луга не очень продуктивны, если они

не имеют ирригации; но сухие луга, если они хорошо об-

работаны, дают хороший укос травы. На них в итальян-

ских широтах скот может кормиться и летом, и зимой;

они также могут дать достаточно сена. Там, где лугов

нет, или их трудно обрабатывать, или они недостаточно

осушены, римляне вначале употребляли на корм скоту

листву деревьев. Но уже со времен Катона весьма реко-

мендуются кормовые травы (люцерна, вика, смесь из яч-

меня и вики и других растений).

Мы не знаем, практиковались ли во времена Катона

перегонные стада, но значение их в течение всего средне-

вековья в некоторых частях Европы (в Испании, напри-

мер)^ заставляет нас особо остановиться на этой системе

хозяйства. Некоторые агрономы рассматривают ее как

переходную форму от номадного к оседлому животновод-

ству. Средиземноморье благоприятствует перегонам по

той причине, что территории зимних низменных пастбищ

здесь обычно лежат рядом с обширными горными луга-

ми. В большей части средиземноморских областей мно-

гие местности простираются от подножья гор к равнине

или к

морю. Весьма возможно, что здесь перегонные

стада существовали с незапамятных времен. Перегон на

оольшие расстояния возможен при наличии политическо-

го объединения и достаточно сильной центральной влас-

ти. Развитие латифундий в Римской республике и во вре-

мена Империи, несомненно, способствовало распростра-

нению перегонного скотоводства.

То, что нам известно из истории средневековья (в Ита-

лии и особенно в Испании), дает хорошую иллюстрацию

изменений, которые происходили в ' агрикультуре в ре-

зультате того, что в связи с перегонным скотоводством

животноводство начинало играть преимущественную

роль по сравнению с хлебопашеством. В Южной Италии

равнина Тавольере все более и более становилась мес-

том, куда зимой пригонялись стада овец. Эта система

была организована и поощрялась в XIII столетии Фрид-

рихом II Сицилийским; за проход стад через таможен-

ную границу у Фиджии платился налог с поголовья и ко-

ролевская казна получала значительные суммы. Нечто

подобное было и в Папской области, где доходы шли в

папскую казну, монастырям и крупным светским феода-

лам. Умножение перегонных стад разоряло сельское хо-

зяйство, и разоряло не только потому, что стада поедали

все, что росло на земле, но и потому, что огромные про-

странства земли превращались в пастбища, недоступные

для земледелия и содержания рабочего скота. Кроме то-

го, перегонное хозяйство не требовало большого количе-

ства рабочей силы; огромные пространства земли стано-

вились пустыней, и очень часто низкие земли мало-пома-

лу превращались в малярийные болота — такова была

судьба, постигшая Agro Romano, Тосканскую Маремму,

часть Апулии. Перегонные дороги, часто в несколько де-

сятков метров ширины (в Испании «каньяды» иногда

были шириною в несколько километров) и все более рас-

ширявшиеся, в Южной Италии еще в начале нынешнего

столетия занимали около 15 тысяч гектаров. Образова-

ние крупных феодальных вотчин в Кастилии после Ре-

конкисты подобным же образом содействовало развитию

перегонного овцеводства. Альфонс IX в конце XII в. по-

зволил жителям Сеговии пасти стада овец по всем зем-

лям "Кастилии, за исключением виноградников, садов и

засеянных полей. Альфонс X (XIII в.) разрешил вла-

дельцам стад в Мурсии (вотчинникам — феодалам и

монастырям) искать пастбищ по всему королевству.

В 1357 г. новые привилегии, пожалованные Альфонсом

XI, создали основу для деятельности печальной памяти

м ты нанесшей непоправимый удар испанскому кресть-

нствѵ Д

а и

самому государству. Попытки в этом направ-

лении делались и в Южной Франции XIII—XIV вв. Так,

в 1212 г. король Филипп II пожаловал монахам св. Ма-

рии Ронсевальской свободный выпас на 50 лет по всему

диоцезу Байонны и Дакса. Документ 1368 г. говорит, что

на зиму из Ронсеваля и Саразаса в Наварру, к Бордос-

ским ландам спускались 37 стад. Но в отличие от Южной

Италии и Кастилии, где перегонное овцеводство продол-

жало наносить непоправимый вред хлебопашеству вплоть

до XIX в., земледельцы Южной Франции восстали против

него и в Провансе, например сельские общины, объеди-

нившись, успешно боролись с владельцами крупных стад

в течение всего XIV в. Постепенный упадок крупных

сеньорий привел к тому, что установился более простой

и менее вредный для сельского хозяйства способ вы-

паса овец. Так, например, в середине XIV в. монахи аб-

батства Лионсель вынуждены были отказаться от

прогона своих стад и держали их в течение зимы в

болотах.

О садоводстве античные агрономы говорят сравни-

тельно немного. В то время как виноградарство и разве-

дение оливок занимало их внимание, как важнейшие от-

расли хозяйства, продукты которого шли не только на

внутренний рынок, но и на вывоз, италийские груши и

персики не были известны за пределами Италии. Если

наиболее подробные сведения о садах мы находим у Пли-

ния, то это объясняется тем, что в I в. н. э. садоводство

стало излюбленной отраслью хозяйства римской аристо-

кратии. Однако перечень фруктов есть уже в «Земле-

делии» Катона. Из него мы узнаем, что в италийских са-

дах были груши, яблоки, айва, гранаты, винные ягоды,

причем большинство этих плодов представлено несколь-

кими сортами. Не упоминает Катон ни об абрикосах, ни

о персиках, ни о вишнях. По-видимому, этих плодов рим-

ляне в его пору еще не знали. После Катона садоводство

в Италии сделало большие успехи. Лукреций пишет о

«разнообразной красе» италийских садов. Варрон в пер-

вой книге своего «Сельского хозяйства» (около 50-х гг.

В Н

заявляет

что

Италия представляется сплош-

ным фруктовым садом. У Колумеллы мы находим такую

картину пейзажа: оставленное под паром поле засажено

лонями, грушами, орехами, сливами и смоковницами.

Город Рим потреблял огромное количество фруктов, и

садоводство в маленьких городках, расположенных во-

круг Рима, получило большое распространение. Римля-

нам были известны такие способы разведения культур-

ных плодовых растений, как черенкование и окулировка.

Во времена Плиния к сортам фруктов, названным Като-

ном, прибавляются персики, абрикосы, вишни, миндаль.

Увеличивается количество сортов прежних плодов.

Для того чтобы закончить наш краткий очерк римской

агрикультуры, остается сказать несколько слов о тех но-

вовведениях, которые имели огромное прогрессивное

значение в истории сельского хозяйства Италии и кото-

рые были осуществлены в Европе только к концу XV в.:

речь идет о новых способах удобрения полей и парал-

лельной ликвидации паров.

Мы уже говорили выше о том, что значение навоза

как средства удобрения было хорошо известно римлянам;

«stercus quod plurimum prodest», — заявлял Варрон.

Там, где было стойловое содержание скота, как его опи-

сывает Катон, навоз заботливо сохранялся. Высоко, це-

нился птичий навоз, особенно голубиный (его использо-

вали для удобрения лугов; это продолжалось в течение

всех средних веков и за пределами Средиземноморского

ареала). Но стойловое содержание скота давало все-та-

ки недостаточное количество удобрений. Были попытки

создать и иные способы унавоживания: на поля перед

посевом выгоняли скот; удобрением служила и солома,

которую прежде подстилали скоту. Установилась такая

практика (в средние века она была известна в Англии,

во всей Южной Франции и в Испании): сельские улицы

и окрестности ферм были устланы гниющим навозом;

этот в,ид они сохранили местами и в наши дни. Там, где

было мало соломы, дубовые листья, солома и всякого

рода остатки растений, опилки и стружки, — все это, как

и в наши дни, употреблялось как удобрение. Иногда сжи-

гали иглы, сухой кустарник и пр. и удобрением служил

пепел. Надо заметить, что значение пепла как удобрения

было'известно с незапамятных времен; на этом основыва-

лась подсечная система. Пастухи сжигали высохшие паст-

бища осенью и находили лучшие пастбища после первых

дождей. Однако в этом было больше невыгодных сторон,

чем выгодных: такая практика содействовала уничтоже-

нию лесов во всем Средиземноморье. Часто жгли соло-

В начале средних веков сжигание соломы на полях

после жатвы было известно Исидору Севильскому, а в

XVI в. мы имеем свидетельство Оливье де Серра.

Римская агрикультура знала и другой заменитель на-

воза, заменитель, которому в будущем суждено было

сыграть крупную роль в прогрессе сельского хозяйства—

зеленое удобрение. Уже Катон советовал засев земли лю-

пином, бобами и викой. Эти овощные культуры, погло-

щающие азот непосредственно из воздуха, истощают поч-

ву значительно меньше; закопанные в землю, они обога-

щают ее. Зная это по опыту, римляне, которые придава-

ли такое значение сохранению плодородия почвы, были

в состоянии отказаться от оставления земли под паром и

обрабатывать часть своей земли каждый год, называя

такие поля restibiles (Варрон говорит — terra qua quotan-

nis obsita est, vocatur restibillis)

. Колумелла советует

для таких земель следующий плодосмен: пшеница, вика,

пшеница, эммер (полбяная пшеница, употребляемая на

корм скоту). Колумелла же весьма советовал перед по-

севом пшеницы на паровом поле высеивать турнепс или

репу. Впрочем, следует сказать, что ликвидация паров в

римском земледелии практиковалась далеко не везде и

была скорее исключением, чем правилом.

Таков был в общих чертах уровень сельскохозяйст-

венной техники в Римской империи того времени, когда

«варвары» заняли часть ее территории и образовали свои

первые государства. Спрашивается, что они конкретно

заимствовали у римлян и стали применять в своей агри-

культуре?

Мы уже говорили выше, что в земледелии древних

римлян и германцев того времени, когда они впервые

осели на территории Римской империи, распашка велась

главным образом на легких землях. Обработка тяжелых

почв при помощи тяжелого плуга началась лишь в пер-

вые^ века Империи и это был несомненный прогресс рим-

ской агрикультуры. В соответствии с этим и старое рало

(aratrum) было распространенным, а в древности, веро-

ятно, и единственным римским инструментом пахоты. Но

нет оснований утверждать, что те многочисленные фор-

мы рала, которые были известны в средневековой Евро-

Ѵаг., I, 44.