Сидорцов В.Н., Нечухрин А.Н., Яскевич Я.С. и др. Методологические проблемы истории

Подождите немного. Документ загружается.

история повседневности, микроистория),

—

все эти проявления

современной историографической ситуации сейчас, в начале XXI в.,

представляются как закономерные проявления постмодерна.

Кроме того, они пересекаются с тем «лингвистическим по-

воротом», который так характерен для деконструктивизма и пост-

структурализма современности. Мы говорим о «лингвистическом

повороте» и в историографии в целом. Главными его составляю-

щими становится влияние методов и подходов литературоведе-

ния и лингвистики, причем коренным отличием нашего времени

от предшествующего объявляется признание литературы в каче-

стве своеобразной модели науки вообще. Кроме того, «лингвисти-

ческий поворот» предполагает признание роли языка, его смыслов,

структур, стереотипов, символики как в творчестве историка, так

и в целом в человеческой культуре.

Еще со времен Хайдеггера утверждается представление о герме-

невтике как об онтологии. Бытие проявляется в виде феноменов,

которые являют себя миру через язык. Бытие вообще, «бытие,

которое может

быть

понято, есть язык»:

В мире же постструктурализма сам текст приобретает онтологи-

ческий статус. История Представляется как текст, при этом всякая

наука

—

это наука о тексте или форма деятельности, порождающая

текст. В результате вся деятельность историка, как и представи-

телей иных дисциплин, является постоянным поиском «смыслов»,

бесконечным подразумеванием, отсылкой от одного означающего

к другому.

Представители постструктурализма и деконструктивизма, про-

должая линию герменевтики и структурализма начала и первой

половины XX в., используют в качестве отправной точки тезис

о том, что «слово и мысль, слово и смысл никогда не могут быть

одним и тем же» (знаменитое противопоставление «being versus

appearance» работает» и здесь).

В результате мир превращается в бесконечное множество взаи-

модействующих и полагающих одна другую смысловых инстан-

ций. И именно в этом тезисе следует перейти к пониманию той

роли, которую играет сегодня литературоведение. Именно из этой

сферы приходят и распространяются в различных дисциплинар-

ных и предметных областях подходы и методы, связанные с де-

конструктивистским взглядом на мир.

С приходом в историю понятия «деконструкции» изменяется

не только и не столько методология исследовательской работы,

сколько сам образ мышления историка. Сама деконструкция на-

правлена на выявление внутренней противоречивости текста,

обнаружение в нем скрытых и незамечаемых не только неиску-

4 Зак. 2724

шенным читателем, но и самим автором «спящих» остаточных

смыслов. Эти остаточные смыслы достались нам в наследие от рече-

вых практик прошлого, закрепленных в языке неосознаваемых

стереотипов, которые тоже, в свою очередь, бессознательно и неза-

висимо от автора текста трансформируются под воздействием

языковых клише его эпохи.

Деконструктивистски ориентированными становятся сегодня

многие предметные сфёры и поля исследований историков. Более

того, некоторые направления изначально возникали и пережи-

вали свое становление под прямым влиянием деконструктивизма

и теории нарратива. Женская и гендерная история, а также их теоре-

тические обоснования, феминизм и постфеминизм с самого начала

своего развития шли по пути деконструкции «традиционных»

мужских дискурсивных практик (Дж. Скотт, Н. 3. Дэви с,

J1.

Хант

и другие).

Не случайно для многих представителей женской истории сим-

воличным становится «деконструкция» (где скрывается игровое

отношение) значения такого термина, как history. Он склады-

вается йз частей, которые переводятся буквально с английского

как «его история/рассказ». Создание же истории женщин

—

«her

story»

—

стало отправной точкой для феминистской теории и

практики уже в середине XX в.

Действительно, язык, являясь нашей средой обитания, опре-

деляет и существующие мифологемы, которые проникают в созна-

ние незаметно, в процессе культурной социализации. Изучая дис-

курсивные практики той или иной эпохи, мы приходим к пони-

манию того факта, что язык отражает и отношения власти, и пред-

ставление человеком своего мира, и тендерные роли. «Мир может

быть познан только в форме литературного дискурса», он откры-

вается человеку «лишь в виде рассказов, нарративов.о н,ем».

В то же время язык играет не только пассивную роль «зеркала»

нашего мира, но и активно влияет на общество. Язык создает

нас так же, как и мы создаем его. Усваивая языковые конструк-

ции, мы воспринимаем и формы, и стереотипы мышления. Наш

язык - это продукт определенной культурной традиции, связан-

ной специфическими приобретенными способами речи (тропами).

Это утверждение имеет особую ценность для понимания при-

роды исторического творчества. При написании истории язык пред-

лагает историку уже готовые конструкции, куда тот «вписывает»

исторические события. Таким образом, деятельность историка

сродни литературной. Порядок, который историк приписывает

событиям, и их интерпретация являются чем-то сродни литера-

турному сюжету.

Благодаря языку фиктивный элемент присутствует и в литера-

туре, и в истории, но их коренное отличие состоит в осознании

исторической основы, элемента реальности исторического прош-

лого. Если литератор повествует о фактах, хоть и типичных для

своего общества, но все же вымышленных, и его работа является

плодом фантазии, то историк имеет дело с фактами прошлого,

имеющимся в его распоряжении практическим материалом.

Мы видим, что концепции деконструктивизма, сам «лингви-

стический поворот» определяют как гносеологическую, так и онто-

логическую части современной историографии. С ними связаны

«возврат нарратива», переосмысление искусства рассказа. Англий-

ский историк Л.Стоун связывает эти явления с возникновением

новых исследовательских областей и направлений в историогра-

фии - истории «народной культуры», «истории ментальностей»,

«повседневной истории», «устной истории»

«Лингвистический поворот» в «новой истории» сегодня во мно-

гом обусловлен и стремлением вернуть утраченную ею в связи с

увлечением квантификацией и макроуровневыми исследованиями

былую популярность в общественном сознании. Исторические

труды, насыщенные количественным материалом, ориентирован-

ные на изучение структур и процессов в истории, на системно-

структурный анализ и выполненные в рамках так называемой

«социальной истории», имели огромное значение для повышения

статуса истории как науки и продолжают играть большую роль

для генерализации исторического процесса, выявления перспек-

тив истории. Однако они же оказали определенное влияние и на

падение читательского интереса, и на «кризис доверия», характер-

ного и для бывшей советской, и для западной историографии.

Опасность «вписывания» исторических фактов в уже готовые уни-

версалистские схемы объяснения истории, умалчивание иных,

противоречащих этим схемам данных оказалась вполне реальной.

В результате многие историки видят в возвращении к тради-

ционным формам написания истории, к искусству повествования

на новом теоретическом уровне генеральную линию сегодняшней

историографии.

Идеи постмодерна в целом повлекли за собой существенное

изменение тем исторических исследований и уровней историче-

ского анализа. Вследствие общей демократизации ситуации в обще-

стве во 2-й половине XX в., усиления процессов, связанных как

с политико-идеологической борьбой, так и с научным поиском

основ самоидентификации, «поиска себя», появляется ряд совер-

шенно новых предметных областей истории.

Это

—

женская, или (с недавнего времени представленная в

трансформированном виде) тендерная, история. Это

—

и устная

история, ставящая целью не только зафиксировать непосредствен-

ные свидетельства уходящих участников истории, создать новый вид

источников и интерпретировать их, но и предоставить для исто-

рии новый дискурс. Это

—

и история повседневности, и микро-

история, которые направлены на «описание» быта людей в исто-

рии и пытаются открыть'для историографии жизнь

людей,

«спрятан-

ных» от истории на протяжении всех предшествующих эпох.

Все эти области являются по сути своей новыми направле-

ниями исторической мысли, так как имеют свою идеологию,

цели и методологические основы. Одной из них, можно сказать,

даже определяющей, является постмодернистское понимание

мира как текста, признание его многонаправленности, дискрет-

ности, его наполненности скрытыми смыслами прошлых дискур-

сивных практик, определяющих и наше восприятие настоящего.

Контрольные вопросы

Что

такое

постмодерн?

Каковы основные проявления ситуации постмодерна

исторической

науке?

Определите соотношение понятий «история», «прошлое»,

«реаль-

ность»

контексте идей постмодернизма.

Значение «лингвистического поворота»

историографии.

1.5. ИСТОРИЧЕСКАЯ СИНЕРГЕТИКА

Ключевые слова ,

Синергетика, диссипативные структуры, самоорганизация, стабиль-

ность, бифуркация, устойчивость, альтернатива, адаптационные

ме-

ханизмы, системный подход, проблемы исторической синергетики,

ис-

тория

Беларуси.

Вопросы для обсуждения

Понимание стабильности

для

анализа социальных систем.

Основные положения, выдвигаемые сторонниками синергетики.

Использование

новой парадигме досинергетических системных

на-

работок.

Возможная схема синергетического видения истории Беларуси первых

десятилетий XX

века.

100

Теоретические основы

Новое синергетическое видение. С теоретической точки зрения

синергетику в исторической науке невозможно рассматривать

вне определенных парадигмальных волн, характерных для систем-

ного представления, а следовательно, и тех системных методов,

которые были характерны для данных волн.

Системные методы, распространенные в 40—70-х

гг.

XX в., бази-

ровались на ряде положений Л. Берталанфи, Н. Винера, У. Эшби

и др.

Новый подход к системности, развитие которого начинается

в 70-х гг., связан с развитием идей синергетики, основанной на

теории диссипативных (рассеивающихся) структур И. Пригожина

и разработанной в рамках термодинамического подхода к самоор-

ганизации, работах Г. Хакена и автоволнового направления

В чем основные отличия новой трактовки системности от пре-

дыдущей? В рамках предшествующей волны социальная система

рассматривалась без учета внешней среды и тех энергетических

потоков, в которые вовлечена система. Внешняя среда представ-

лялась как препятствие в достижении системой стабильности.

При этом вопросам энергетики не уделялось «почти никакой роли»,

а «замкнутость или открытость системы в энергетическом отно-

шении» не имела «никакого значения»

В новом системном анализе стабильность рассматривается не

только как специфический случай развития динамической сис-

темы, проходящей бесконечный ряд нестабильных состояний,

но и в том смысле, что система, захватывая потоки обмена, «транс-

формирует, организует их, навязывает им свою собственную про-

странственно-временную организацию»

. Она «нацелена в пер-

вую очередь не на производство какого бы то ни было продукта,

а на свое собственное самообновление в ориентированной на

процесс структуре»

Возможность «возникновения диссипативных структур зависит

от таких глобальных параметров... системы, как их объем и форма»,

а также от условий, складывающихся на границе системы и внеш-

ней среды

. Диссипативные структуры обычно возникают лишь

в системах, по своим размерам превышающих некие критические

величины. Вблизи точек бифуркации, когда система изменяет

направление своего движения, существенную роль играют флуктуа-

ции («малые возмущения», способные в «моменты неустойчивости

разрастаться в макроструктуры»), которые и определяют, какой

из ветвей кривой будет далее определяться поведение системы

В то же время при нахождении системы между двумя точками

бифуркации система повинуется детерминистским законам.

101

Отсюда следует, что необходимо руководствоваться, помимо

детерминистских, и вероятностными представлениями. Нетрудно

заметить, что между законами, которыми определяется поведе-

ние систем, находящихся в состоянии равновесия, и законами,

от которых зависит поведение систем, находящихся вдали от

равновесия, имеются существенные различия. Спустя продолжи-

тельный промежуток времени память о начальном состоянии

системы полностью утрачивается, что не позволяет ориентиро-

ваться на начальные условия в предсказании будущего развития

системы. «Система теперь предстает перед нами, скорее, как набор

когерентных, развивающихся, интерактивных процессов, про-

являющихся во времени в виде глобально устойчивых структур,

не имеющих ничего общего ни с равновесием, ни с жесткостью тех-

нологических структур»

Для адекватного понимания и применения синергетики в

рамках этой трактовки системности необходимо руководство-

ваться следующими положениями:

- направленность развития системы означает лишь развитие в

сторону уменьшения стабильности структур (увеличение сложно-

сти системы сопровождается уменьшением ее устойчивости и

возрастанием противоречивости)

;

- внимание переносится с пространственных структур на про-

цессы

;

- путь развития системы после бифуркации, когда она избав-

ляется от отживших структур и формирует новые, воспринимается

по одной точки зрения как непредсказуемый; по другой - как

предсказуемый, но в вариантах, один из которых реализуется

;

- невозможно говорить о факторе, определяющем основные

процессы развития системы

;

- объект, взятый как система, не обладает неизменными каче-

ствами

;

- наибольшее влияние на развитие системы оказывает не мощ-

ное воздействие, а «продуманное воздействие» в определенный

момент и в определенном месте

;

- малейшие различия в начальных условиях со временем не

затухают, а усиливаются

;

- стабильность

—

это лишь специфический случай в развитии

системы, проходящей бесконечный ряд нестабильных состояний;

равновесие выступает эквивалентом стагнации и смерти

;

- взаимодействие системы и среды

—

решающий фактор для

возникновения согласованного во времени поведения элементов

(подсистем) открытых систем

;

102

- для социальных систем характерен спектр «внутренних целей

развития», причем попытки построить в этой среде что-либо

противоречащее этим целям обречены на провал, все навязанное,

несоответствующее среде будет разрушено

Таким образом, применительно к истории, по А.П. Назаретяну,

«становятся продуктивными такие категории, как "устойчивость

и неустойчивость", "бифуркация", "аттрактор". Они способствуют

превращению истории из преимущественно описательной (конста-

тирующей) в теоретическую науку»

. В то же время было бы не-

верно полагать, что в проведении исследования на основе синер-

гетических положений не может быть использован аппарат сис-

темного подхода предыдущих волн. Напротив, он может и должен

быть использован, хотя в большинстве случаев мы будем пре-

следовать несколько иные цели исследования: искать, например,

альтернативы историческим событиям. А при исследовании сис-

темы

между

точками бифуркаций будут вполне пригодны тради-

ционные интерпретации структурного и функционального ана-

лиза, поскольку в это время самоорганизация имеет минимальное

значение.

Здесь важно сразу обозначить наши расхождения с позицией

В. Н. Садовского, который в одной из недавних работ заключил,

что такие системные разработки периода 40—70-х гг., как общая

теория систем и системный анализ, исчерпали себя, оказались

«очень общими, поверхностными и грубыми, концентрируясь

только вокруг свойств равновесности и устойчивости»

. Возможно,

аппарат системного анализа и общей теории систем и устарел,

но новая синергетическая парадигма системности не предлагает

истории ничего взамен его для анализа системы, находящейся в

равновесном состоянии.

При исследовании, например, международной системы 80-

90-х гг. XX в. нет особой необходимости использовать синергети-

ческую парадигму, поскольку не приходится говорить о бифур-

кации международной системы в этот период. Произошло лишь

полное распространение (в отличие от частичного ранее) прин-

ципов, структуры и функции западной организационной схемы

на сферу влияния, ранее подчинявшуюся СССР. Однако новый

подход будет уже необходим при анализе процесса распада

—

бифуркации СССР и образования новых государств. Без него

нельзя обойтись при исследовании международной системы,

взятой в больших временных рамках, например в течение XX в.,

когда в поле зрения исследователя попадают такие всеобъемлю-

щие бифуркации, как две мировые войны.

103

Таким образом, необходимость использования новой версии

системного подхода в конкретном исследовании будет зависеть

главным образом от двух факторов: 1) стадии, на которой нахо-

дится исследуемый объект; 2) временного периода, в рамках

которого его анализируют.

Современные концепции еинергетической парадигмы. Представ-

ляет интерес схема синергетического исследования, предлагае-

мая H.H. Моисеевым.»Несмотря на некоторые расхождения с

положениями И. Пригожина, она в целом не выходит за рамки

той же методологии. H.H. Моисеев предлагает анализировать

развивающиеся системы с точки зрения действия двух механиз-

мов: «адаптационных» и «бифуркационных».

Адаптационные механизмы обеспечивают развивающейся сис-

теме определенную стабильность в конкретных условиях внешней

среды. Исследование этих механизмов позволяет с незначительны-

ми погрешностями предсказать определенные тенденции в разви-

тии системы, ее возможное последующее состояние, так как адап-

тационные механизмы не дают ни внешним возмущениям, ни внут-

ренним пертурбациям вывести систему за пределы «обозримого

канала эволюции», заготовленного природой для ее развития.

Но существуют другие механизмы

—

бифуркационные, которые

вступают в действие, когда происходит изменение ее организа-

ции. Особенно важно, подчеркивает Моисеев, что после бифур-

кации существует выбор из целого множества структур, и мы не

можем предсказать, какая из них будет реализована. Система почти

забывает свое прошлое, поскольку эта точка является для нее как

бы разветвлением путей эволюции. Смысл процесса самооргани-

зации состоит «не только (и не столько) в совершенствований от-

дельных организаций структуры, их приспособлений к изменяю-

щимся внешним условиям», сколько в «замещении менее стабиль-

ных более стабильными в данной конкретной обстановкё»

Не ограничиваясь ссылкой на возможность применения пред-

лагаемой им методологии для анализа процессов, протекающих

в обществе, H.H. Моисеев приводит конкретный пример анализа

причин, приведших к краху СССР

. Вкратце их можно свести к

следующему:

1. Введенная жесткая регламентация любой человеческой дея-

тельности была эффективна до времени, пока отвечала пред-

ставлениям и интересам части народа.

2. Ускорение научно-технического процесса тормозилось из-за

чрезмерной регламентации интеллектуального потенциала.

3. Структура общества была ориентирована на обеспечение

сиюминутного благополучия управляющей элиты.

104

Историкам будет небезынтересно обратить внимание и на взгляд

H.H. Моисеева на историю антропогенеза как на ряд последова-

тельных бифуркаций

Великолепный образец использования новой парадигмы дает

И.Валлерстайн

—

представитель «мировой школы экономики»

(неомарксистское направление). Его исследования базируются

на признании системности мира и применении основных поло-

жений системной теории И. Пригожина. Системность мира в них

развивается в следующих направлениях:

- Во-первых, в политическом плане

—

через разделение «гло-

бальной империи» на центральную группу наиболее развитых

государств (центр) и на весь остальной контингент государств

со слабым уровнем развития (мировую периферию). Основным

противоречием данной системы является попытка Центра сохра-

нить характер существующих связей в противоположность стрем-

лениям периферии изменить их в свою пользу

- Во-вторых, в историческом плане

—

посредством введения

понятия «историческая система» как Одной из форм существо-

вания социального. Исторические системы с их автономностью,

пространственной и временной ограниченностью, взаимосвя-

зями в мировом масштабе демонстрируют торжество концепции,

воспринимающей мир, структуру универсума, сплошь и рядом

состоящей из взаимодействующих систем

- В-третьих, в историко-экономическом плане, когда совре-

менная историческая система воспринимается как продукт диалек-

тического противоборства двух ее разновидностей, структурных

вариантов - мир-империй и мир-экономик. Мир-империи по

своей сути страдали слабой взаимосвязью элементов, постоянно

балансировали на грани распада, решали проблемы сохранения

и увеличения территории посредством использования силы. Мир-

экономики также склонны к экспансии путем выброса продуктов

и установления прочных торговых связей (с учетом современных

реалий это помогает более быстрому выходу из экономических кри-

зисов). Долгое время все преимущества были на стороне мир-импе-

рий: грубая сила была более эффективной, чем лучшая организа-

ция связей. Но однажды силы уравнялись, и затем мир-экономики

стали не только выживать, но и все более теснить мир-империи,

пока не поглотили их полностью, придя к своему логическому

концу

—

универсальной мир-системе современности.

И. Валлерстайн анализирует такую особенность капиталистиче-

ской мир-экономики, как наличие конкуренции между составляю-

щими ее системами на любом уровне. Отсюда вытекает императив

105

максимального увеличения капитала и наказание, следующее при

неподчинении этому императиву,

—

разорение

Миросистемная теория И. Валлерстайна весьма специфически

трактует роль и место национального государства. Оно рассматри-

вается в основном как креатура всемирной системы экономиче-

ской и политической власти, обмена и конкуренции. Нация-госу-

дарство

—

менее связанный актор (действующее лицо), играющий

главным образом те роли, которые определены для него мировой

экономикой, политической и военной конкуренцией. Государ-

ство, таким образом,

—

это лишь посредник, главной задачей кото-

рого является обеспечение доминирования класса над мировым

рынком. Мощные организации и авторитетные международные

акторы будут, по всей вероятности, снижать динамизм мирового

общества. Роль политических процессов, протекающих в грани-

цах отдельных государств, будет зависеть только от степени их

влияния на процессы, протекающие в мир-экономике

В соответствии с основными положениями теории И. Приго-

жина И. Валлерстайн находит правомерным разделение времени

существования любой исторической системы на два условных

периода: нормального функционирования и «перехода» через

бифуркацию (точку насыщения), ведущую к новой системе,

качественное состояние которой непредсказуемо. Все дело в-том,

что в период нормального функционирования структур историче-

ской системы они в состоянии ограничивать свободу социальных

агентов и, более того, способны диктовать им поведение, создавая

предсказуемые варианты развития будущего. Приближение же сис-

темы к асимптоматическому насыщению лишает структуры такой

возможности, позволяя социальным агентам определить свое бу-

дущее и будущее всей системы. Бифуркация позволяет решить сред-

несрочные проблемы, давая, таким образом, новые возможности

для развития системы после трансформации

М.А. Чешков, выбрав в качестве объекта исследования мировое

сообщество, находит возможным говорить о существовании двух

идеал-типов современного мира, считая, что есть достаточные

основания для того, чтобы усомниться в его «системности». Первой

идеальной моделью, на его взгляд, является мировая социальная

система (МСС), обладающая целостностью в отличие от второй

модели - несистемной общности (НСО)

—

конгломеративного,

суммативного или мозаичного объекта. Первая модель консти-

туирована началом социальным, вторая

—

личностным. Поэтому

МСС несет в себе неравенство частей, иерархический способ

организации, а НСО

—

равноположенность частей и «гармонич-

ность». МСС выглядит близкой к НСО при предположении, что

106

MCC

—

особый вид системного объекта (полисистема), основан-

ный на связях, а не на элементах-атомах. Связи вероятностны,

их детерминация носит синхронный характер. МСС, по схеме

М.А. Чешкова, вписывается в эпоху социальной истории в точке

ее завершения, а НСО

—

в начало эпохи личностной истории.

Наложение этих моделей и дает реальную картину мира

Какие же аргументы приводит М.А. Чешков в обоснование

своих сомнений в «системности мира»?

- Во-первых, М.А. Чешков полагает, что наиболее общие

проблемы выживания человечества не привели пока к сколько-

нибудь осознанной общности интересов, потребностей, ценно-

стей и, тем более, действий. Но, на наш взгляд, в современном

мире, воспринимаемом как система дискретная, корпускулярная,

которая может быть описана как система взаимонезависимых и

в той или иной степени взаимозаменимых единиц, в роли таких

непосредственных организаторов выступают ООН и другие между-

народные организации, соглашения на международном уровне

по тем кардинальным вопросам, которые действительно требуют

совместного урегулирования (разоружение, экология, терроризм

и т. д.). Это несомненная характеристика современной мировой

системы.

- Во-вторых, М. А. Чешков отмечает, что «культурная и истори-

ческая разнородность мира в целом и его составных частей не-

обычайно возросла»

. Но опять-таки это вовсе не говорит о том,

что мировое сообщество

—

несистемный, суммативный объект.

Личностное и социальное

—

два взаимодействующих полюса, и им

несвойственны принципиально различные механизмы функцио-

нирования и самореализации (наличие принципиально отлич-

ных механизмов противоречило бы законам диалектики). Лич-

ностному началу, как и социальному, не чуждо стремление к

структурированию (об этом свидетельствует наличие такой погра-

ничной формы, как институт брака, в том или ином виде присут-

ствующей во всех культурах). Переход к личностному началу не

влечет за собой ipso facto отмены системности и торжества сумма-

тивности, и никакие цивилизационные различия и проблемы в

развитии межконфессиональных контактов не в силах остано-

вить лавинообразные темпы в нарастании количества связей.

Сегодняшний мир

—

это, опять-таки, закономерный итог дивер-

генции, усложнения структуры и, как сказали бы кибернетики,

увеличения степени свободы основной единицы общества

—

чело-

века (в связи с гуманизацией общества, ростом интеллектуаль-

ного потенциала, правом на свободу мнения).

107