Шнейдер Л.Б. Психология семейных отношений
Подождите немного. Документ загружается.
неожиданными для партнера, тогда они срабатывают, тогда они смешны. Интуиция
требуется для того, чтобы различать, когда такое разыгрывание уместно, а когда оно
вообще противопоказано: ведь сложившаяся ситуация для партнера может быть слишком
серьезной и пытаться рассмешить его не надо — это может показаться лишь
издевательством.
Суть психологического механизма профилактики раздражения с помощью розыгрыша —
в перевоплощении или в частичном
230
саморазотождествлении. Нарочито разыгрывая свое раздражение, подчеркивается, что это
только маска, это роль, которую можно играть или не играть, это не суть человека.
Частичное саморазотождествление — очень важный механизм борьбы с собственным
эгоцентризмом, с эгоцентрическими реакциями. Что означает эгоцентрическая реакция с
точки зрения отношения в этот момент человека к самому себе? Это
сверхотождествленность с самим собой, сверхвключенность в ситуацию (А. Г. Шмелев).
Чтобы избегать ссор, чтобы избавить самого себя от повышенной ранимости,
обидчивости, человек должен постараться не рассматривать каждую вспышку
раздражения как угрозу своей личности. Близкий, обойденный вашим вниманием, теперь
вынужден раздражаться, хоть так привлекая внимание к себе. Выходит, что это
замаскированная под видом агрессии жалоба вам на вас, призыв оказать моральную
поддержку здесь и сейчас: проявить свою выдержанность, доброжелательность, чувство
юмора, любовь.
Раздражение близких, высказанное нам, — это жалоба нам на нас же самих (как это ни
парадоксально).
Когда мы обижаемся? Когда другим удается «задеть» нас? Когда они попадают в
уязвимые места — указывают на те недостатки, которые мы хотели бы скрыть и от себя, и
от других. Таким образом, наша обидчивость, наша психологическая уязвимость
полностью зависят от того, насколько мы «вскрыли» себя для себя, смогли осознать в себе
недостатки, которые нас тревожат, но в которых так трудно себе признаться.
Существует несколько приемов для иллюстрации общего механизма розыгрыша и
перевоплощения:
а) прием ложного объяснения (специально дается ложное объяснение причин
собственного недовольства);
б) нелепый вывод (важно, чтобы вывод был действительно нелепым или, как минимум,
безобидным. Если в качестве следствия выбираются вполне правдоподобные и обычные
намерения, то это будет просто восприниматься как угроза санкций, недоброжелательных
поступков с вашей стороны, то есть будет лишь подчеркивать степень вашего
раздражения. Чтобы угроза рассмешила, надо вложить в угрозу немалое актерское
мастерство. Хороший
231
вариант — вхождение в какой-то известный сценический образ.);
в) прием «подтверждение подозрений» (слово «подозрение» — в кавычках, т. к. мнимое
театрализованное подтверждение должно привести по замыслу к обратному эффекту — к
опровержению).
Все эти приемы приносят эффект, когда они действительно не соответствуют по замыслу
реальному положению вещей.
Когда говорят о раздражительности, подчеркивают непроизвольность вспышек
нетерпимости. Мы говорим, что раздражение накапливается почти с неизбежностью, и
возникает вопрос о том, как его разрядить, снять, как управлять этим физиологическим
состоянием — раздраженностью. Когда человек осознает несдержанность как недостаток,
это квалифицируется как раздражительность. Если же человек упорно считает свою
несдержанность для себя нормой поведения, то мы имеем дело с распущенностью.
Распущенность — это не физиологическое состояние, это психологическая ориентация,
это личностный принцип. Для борьбы с распущенностью необходима критика
предрассудков, которые до сих пор способствуют тому, чтобы человек мог оправдывать в
себе распущенность.
Безудержное выражение эмоций имеет определенный полезный смысл для того, кто так
себя ведет. Право на игру страстей — это одновременно и претензия на безраздельную
власть в семье. Это демонстрация силы: «Если вы не будете делать так, как я хочу, то на
вас обрушится мой гнев, а если вы что-то имеете против моего гнева, тем хуже для вас —
разрыв не в вашу пользу». Демонстративный смысл открытой демонстрации раздражения
(без всяких попыток его коррекции) в том и состоит: «демонстратор» убежден, что от
разрыва проиграет не он, а другой — тот, который находится в зависимости от него, и,
следовательно, он должен уступать и помалкивать.
Здесь просматривается момент уже упомянутой психологической эксплуатации.
Психологически эксплуататор не тот, кто взваливает на другого всю работу по дому:
психологическая эксплуатация — это прежде всего безудержное использование душевных
ресурсов другого, его воли к согласию, миролюбия, готовности к утешению и поддержке.
232
Иногда бывает несдержан человек, психика которого истощена бесконечным домашним
трудом, действительно монотонным и унизительным в такой обстановке, когда он не
находит у других должной оценки. Но одно дело такая невольная несдержанность, а
другое дело — распущенность человека, чье душевное равновесие отнюдь не подорвано;
напротив, он в любую минуту готов пустить в ход незаурядный запас агрессивной
эмоциональной энергии. Для такого человека распущенность — инструмент власти, а
ссылка на различные житейские обстоятельства — всего лишь оправдание. Эти
обстоятельства порой специально изобретаются и подчеркиваются для того, чтобы
отстоять свое право на распущенность.
Особенно бурно разрастается распущенность, так сказать, на нервной почве:
психологические преимущества получает здесь тот, у кого слабее нервы, но громче голос.
Во многих семьях, особенно молодых, недооценивают опасность временного создания для
кого-то потворствующего режима.
Потворствующий режим закрепляет и приучает человека к эгоцентризму. Возникает
привычка слепо доверять своим эгоцентрическим эмоциям, которые человек сам в себе
оправдывает. А раз возник эгоцентризм, то повышается вероятность возникновения ссор и
конфликтов.
Очень часто к распущенности приводит высокая эмоциональность с крайними
колебаниями: от альтероцентризма к эгоцентризму. «Прославившись» несколько раз
бесспорными и яркими проявлениями самоотверженности, альтруизма, человек
привыкает думать сам о себе (приучает к этому окружающих), что все мотивы его
действий — альтруистичные, бескорыстные, самоотверженные. Всякая критика в адрес
такого «записного» альтруиста становится невозможной: он встречает в штыки эту
критику, демонстрируя по-настоящему эгоцентрические реакции обиды. Это самый
сложный, тяжелый случай эгоцентризма, когда эгоцентрик тычет себя пальцем в грудь и
непрерывно твердит: «Я — альтруист!»
Часто к распущенности человека приводит отводимое ему право (присваиваемое им
право) на несдержанность, которое служит как бы компенсацией за особо тяжелую работу
по дому, трудную, неинтересную, монотонную, нервную. Получается что-то вроде
торговой сделки:
233
«Я берусь за трудный участок, но уж вы мне все тогда отпускаете право на
распущенность» (например: «Уж если я за всех грязь убираю, то будьте добры безропотно
выслушивать все, что я о вас думаю»). В этом случае сами эти труды и жертвы
оказываются, по сути, «психологической» взяткой, с помощью которой человек, не
привыкший и не умеющий себя контролировать, получает право на бесконтрольность.
Оказывается, мы часто теряем контроль над собой именно тогда, когда, совершив что-то
доброе, вдруг переживаем моральное самообольщение и разрешаем себе впасть в
«заслуженный эгоцентризм».
Таким образом, в возникновении ссор и конфликтов большую роль играют такие
проявления человека, как раздражительность и распущенность. Многие люди дают волю
этим проявлениям, а затем имеют ряд ссор и конфликтов.
Важно научиться управлять этими проявлениями, не давать им вырваться наружу,
переводить их во что-то другое, и тогда число ссор в семье резко уменьшится, а члены
семьи получат возможность проводить время дома в более спокойной и
доброжелательной обстановке.
СПЕЦИФИКА СУПРУЖЕСКОГО КОНФЛИКТА
В семье существуют силы сплочения, оказывающие сопротивление изменению структуры,
и силы распада, толкающие к изменениям. Равновесие существует в том случае, если силы
сплочения преобладают над силами распада. В духе такого подхода авторы дают
определение группового (например, семейного) конфликта: «Это состояние потрясения,
дезорганизации по отношению к предшествовавшему равновесию. Конфликт — это
генератор новых структур», — утверждают Робер и Тильман1.
Одним из самых распространенных подходов к анализу причин межличностных
конфликтов, в частности супружеских конфликтов, является подход, который исходит из
того, что
234
конфликт между супругами возникает из-за неудовлетворенности определенных
потребностей у одного из них или у обоих.
Такого подхода придерживается, в частности, отечественный исследователь Сысенко В.
А. «Как известно, — пишет В. А. Сысенко, — брак заключается для взаимного
удовлетворения самых разнообразных потребностей. Частичное и полное
неудовлетворение тех или иных потребностей одного или обоих супругов ведет к ссорам,
а затем и к хроническим конфликтам, разрушая устойчивость брака»1.
В. А. Сысенко выделяет следующие причины конфликтов на почве неудовлетворенных
потребностей.
1. Конфликты, размолвки, возникающие на основе неудовлетворенной потребности в
ценности и значимости своего «Я», нарушения чувства достоинства со стороны другого
партнера, его пренебрежительного, неуважительного отношения. Обиды, оскорбления
необоснованная критика.
2. Конфликты, размолвки, психические напряжения на базе неудовлетворенных
сексуальных потребностей одного или обоих супругов. Они могут иметь различную
основу: пониженная сексуальность одного из супругов, несовпадение циклов и ритмов
возникновения сексуального желания; безграмотность супругов в вопросах психогигиены
брачной жизни; мужская импотенция или женская фригидность; различные болезни
супругов; сильное хроническое физическое и нервное переутомление одного из супругов
и т. д.
3. Психические напряжения, депрессии, конфликты, ссоры, имеющие своим источником
неудовлетворенность, потребности одного или обоих супругов в положительных эмоциях;
отсутствие ласки, заботы, внимания и понимания. Психологическое отчуждение супругов.
4. Конфликты, ссоры, размолвки на почве пристрастия одного из супругов к спиртным
напиткам, азартным играм и другим гипертрофированным потребностям, приводящим к
неэкономным и неэффективным, а порой и бесполезным затратам денежных средств
семьи.
235
5. Финансовые разногласия, возникающие на основе преувеличенных потребностей
одного из супругов. Вопросы взаимного бюджета, содержания семьи, вклада каждого из
партнеров в материальное обеспечение семьи.
6. Конфликты, ссоры, размолвки на почве удовлетворения потребностей супругов в
питании, одежде, на почве благоустройства домашнего очага, а также затрат на личные
нужды каждого из супругов.
7. Конфликты на почве потребности во взаимопомощи, взаимоподдержке, в кооперации и
сотрудничестве, а также связанные с разделением труда в семье, ведением домашнего
хозяйства, уходом за детьми.
8. Конфликты, размолвки, ссоры на почве разных потребностей и интересов в проведении
отдыха и досуга, различных хобби.
Использование категории «потребность» в создании теории супружеской конфликтности
целесообразно, с точки зрения В. А. Сысенко, во многих отношениях. Как известно, от
общей психологии и психологии личности, от анализа потребностей легко перейти к
мотивам и интересам, отрицательным и положительным эмоциям, а также к таким
понятиям, как «стресс» и «фрустрация», которые интенсивно разрабатываются в
медицинской психологии. А отсюда уже прямой путь к анализу всех видов неврозов и
депрессивных состояний, источником которых могут быть семейные неурядицы.
Итак, устойчивость или нестабильность брака В. А. Сысенко рассматривает через
удовлетворение потребностей супругов. Он полагает, что стабильность брака зависит не
только от удовлетворения материальных потребностей супругов, но и от удовлетворения
эмоционально-психологических потребностей.
Он исходит из гипотезы, состоящей в том, что эмоционально-психологическая
стабильность брака зависит от степени удовлетворения потребностей во взаимопомощи и
психической поддержке, взаимопонимании, удовлетворении чувства собственного
достоинства, в ощущении своей значимости, важности.
Эмоционально-психологическая стабильность брака зависит от удовлетворения
потребности супругов в ласке, нежности, заботе и внимании друг к другу. Другими
словами, каждый из супругов должен удовлетворять свою потребность в положительных
236
эмоциональных чувствах. Следовательно, брак стабилен лишь в том случае, когда
супружеское общение несет в себе положительный эмоциональный заряд, когда ни один
из супругов не испытывает чувства отчуждения и психического одиночества.
Для каждого супруга в совместной жизни должен быть достигнут какой-то минимально
необходимый уровень удовлетворения потребностей, в противном случае возникает
дискомфорт, формируются и закрепляются отрицательные эмоции и чувства. На базе
неудовлетворенных или частично удовлетворенных потребностей может возникнуть
временное или хроническое физиологическое, психическое напряжение, которое
постепенно подтачивает эмоционально-психологическую стабильность брака.
Распространен вариант, когда один из супругов может быть преградой для
удовлетворения каких-то личных потребностей другого. А как хорошо известно из общей
психологии, любая блокада интересов и желаний личности сопровождается
совокупностью отрицательных чувств и эмоций, которые разрушают устои семьи.
Большая группа конфликтов возникает на основе неудовлетворенного чувства
собственного достоинства, значимости, ценности нашего «Я». Любой человек сильно
переживает, когда ущемляется его личное достоинство, когда он лишается уважения,
когда к нему относятся без должного почтения. Особенно болезненно задевают взаимные
колкости, критические замечания, касающиеся ума, качеств характера, привычек и т. д.
Если один из супругов чувствует себя ущемленным, то это порождает целый ряд
отрицательных реакций против другого супруга и в определенной мере переходит в
неудовлетворенную потребность в ласке, нежности, заботе. Психическое отчуждение
между супругами начинается с заниженной оценки, с критических замечаний
относительно личности партнера. Таким образом нарушается душевная гармония,
ощущение своей полезности и ценности для другого человека. Подобные обстоятельства
приводят к тому, что в браке и семье человек не может утвердить самого себя. В
собственной семье он чувствует психический дискомфорт. У него исчезает чувство
поддержки, солидарности, защищенности.
Теория конфликтности, которая имеет в своей основе неудовлетворенные потребности
супругов, дополняется системой
237
взглядов на то, что другая большая группа конфликтов возникает на почве разделения
труда, рассогласования в системе взаимных прав и обязанностей в семье. В основе данной
группы конфликтов лежит теория ролей, интенсивно разрабатываемая в современной
социальной психологии. Эта группа конфликтов без особого труда может быть
объединена с первой, т. к. разделение труда между супругами можно рассматривать не
только как конфликт разного понимания мужем и женой своих взаимных прав и
обязанностей, ролей, но и как рассогласование потребностей супругов во взаимопомощи,
сотрудничестве, кооперации и психической поддержке. Следовательно, конфликт ролей
можно рассматривать как конфликт особой специфической потребности.
Итак, те или иные неудовлетворенные потребности супругов или по крайней мере одного
из них часто являются причинами конфликтов и приводят к разводам. Серьезные
конфликты или развод свидетельствуют о том, что в развитии брака наступила особая
фаза, что между супругами образовалась дисгармония при удовлетворении каких-то
потребностей. Более того, один из супругов блокирует или делает невозможным
удовлетворение совместных потребностей.
Взгляд на причину конфликта как на неудовлетворенную потребность характерен и для
американского психолога Уилларда Ф. Харли. Он пишет: «Когда мужчина и женщина
вступают в брак, они питают высокие надежды. Они посвящают себя удовлетворению
больших и глубоко личных потребностей друг друга. Каждый соглашается отказаться от
любых других людей, отдавая супругу исключительное право удовлетворять какие-то
свои, глубоко личные потребности. Это не значит, что все потребности должны
удовлетворяться супругом. Но существуют некоторые основные потребности, которые
большинство из нас твердо приберегает именно для супружеской жизни. Большинство
людей удовлетворяет эти особые потребности в браке»1.
Харли выделяет по пять основных потребностей для мужчин и женщин, удовлетворение
которых обеспечивает стабильность брака, а неудовлетворение которых ведет к
конфликтам и может привести к разводу.
238
Пять основных потребностей мужчины в браке: 1) половое удовлетворение, 2) спутник по
отдыху, 3) привлекательная жена, 4) ведение домашнего хозяйства, 5) восхищение.
Пять особых потребностей женщины в браке: 1) нежность, 2) возможность поговорить, 3)
честность и открытость, 4) финансовая поддержка, 5) посвященность семье.
Так как потребности мужчин и женщин так различаются, то нет ничего удивительного в
том, что людям трудно приспособиться к супружеской жизни. Муж может иметь добрые
намерения удовлетворять потребности своей жены, но если он считает, что ее
потребности сходны с его собственными, то его постигнет неудача. И наоборот, неудача
постигнет женщин, которые посчитают, что мужчинам нравится то же самое ласковое
отношение, которое так приятно им самим.
Часто неудачи мужчин и женщин в удовлетворении супружеских потребностей, отмечает
Харли, обусловлены просто незнанием потребностей друг друга, а не себялюбивым
нежеланием оказывать супругу внимание. «Вовсе не значит, что, удовлетворяя
потребности супруга, вы должны скрежетать зубами, занимаясь тем, что вам совершенно
не нравится. Это значит, что вы должны готовиться к удовлетворению тех потребностей,
которых сами не испытываете. Стараясь понять своего супруга как полностью отличного
от вас человека, вы можете стать, если захотите, знатоком в удовлетворении всех
супружеских потребностей человека»1.
Уже упоминавшиеся выше западные исследователи Робер и Тильман полагают, что
конфликты в группе, в частности в семье, между супругами не всегда имеют источник в
самой группе. Если эти конфликты имеют результирующую динамическую силу внутри
группы, то источник их находится чаще всего за пределами самой группы.
На наш взгляд, семейные ссоры, супружеские конфликты в большинстве своем
порождаются обидами и неспособностью (неумением) супругов прощать друг друга.
Рассмотрим это подробнее.
239
ФЕНОМЕН «ПРОЩЕНИЯ» В ПСИХОЛОГИИ СУПРУЖЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
«...Жестокость к своим родным — преступление,
и неужели мы рождены, чтобы делать друг другу
больно? Люди! Мы же люди!»
Светлана, 14 лет, г. Омск.
Накопление обид в супружеских отношениях является огромной проблемой, изменяющей
жизнь семьи в худшую сторону. Это отражается в общении, в качествах характера членов
семьи, тяготит их, проявляется в депрессивных состояниях, недоверии друг к другу и
тревожности. Решение этой проблемы очень важно для психологии семейных отношений.
Прощая, человек принимает решение:
□ отказаться от негативных мыслей, эмоций, поведенческих проявлений в отношении
обидчика,
□ поощрять положительные мысли, эмоции и проявления поведения в отношении этого
обидчика.
В этом смысле прощение и принятие его представляет собой положительный
психологический опыт, способствует гармонизации супружества.
Для того чтобы глубже разобраться в этой проблеме, попробуем определить контекст, в
котором прощение имеет место, выявить, что препятствует прощению, прояснить вопрос
о том, что считать прощением, а что нет.
Р. Энрайт1 перечисляет несколько признаков, определяющих контекст межличностных
отношений, в котором прощение оказывается уместным:
1. Прощение следует за неоправданным личным ущемлением со стороны другого
человека. Ущерб должен быть причинен тому, кто прощает, и не должен превышать
границы нашего стандартного представления о справедливости.
2. Обида должна быть объективной реальностью. Некоторые считают, что все события —
нейтральны, и мы просто негативно интерпретируем некоторые из них. Но существует
240
такая вещь, как объективное нарушение принципов морали в человеческих
взаимоотношениях.
3. Прощение определяется чувством справедливости. Чтобы осуществить прощение на
практике, обиженный должен обладать чувством справедливости для оценки того, имела
ли место обида. Получается, что прощение и справедливость не являются
взаимодополняющими понятиями.
4. Обидчик не обязательно действует намеренно.
5. Не всегда совершенно ясно, кто обидчик, а кто — пострадавший. Часто отношения
развиваются так, что люди ранят друг друга. Например, жена в меру своей занятости
уделяет мало внимания мужу, а потом узнает о его измене. В этом случае вина на обоих, и
в прощении нуждаются оба.
Данные размышления получили ряд возражений против такого психологического
понимания прощения:
□ Прощение есть проявление слабости1. Когда человек прощает, это значит, что он не в
силах отстоять свое право на справедливое решение проблемы, возникающей в
межличностных отношениях.
□ Прощение — противоположность справедливости. Простив, человек лишается
возможности добиваться справедливости, и, что еще хуже, справедливость
увековечивается. Например, жена, простившая рукоприкладство мужу, рискует снова
оказаться жертвой.
□ Прощение — проявление стремления к превосходству2. Прощающий использует свое
«милосердие» для того, чтобы возвысить себя над тем, кого он прощает. Это может
перерасти в некий шантаж, когда «милосердный» будет напоминать обидчику, что тот «в
долгу» перед его великодушием.
Ф. Ницше рассматривает прощение как проявление неуважения. Прощение означает, что
мы, простив, не считаем других ответственными за собственные поступки; другими
словами, мы считаем их не способными следовать моральным принципам.
Анализируя все эти «за» и «против» в психологическом понимании прощения, можно
сказать, что все они имеют место
241
быть в супружеских отношениях. Но вместе с тем эти противоречия не выявляют четкого
определения понятия «прощение».
@
Оттенки жизни черное и белое?
Оттенки страсти черное и красное?
Да, чувства рисовать — попытка смелая,
Но в двух цветах — занятие опасное.
Какою краской расцветить прощение?
В пастель тонов как положить негаданность?
Какого цвета боль приносит мщение?
И почему так золотится радостность?
Елена Шевченко
@
Межличностное прощение означает прощение одного человека другим. Человек,
которому причинили глубокую боль, зачастую борется против обидчика (даже если это
происходит лишь в мыслях и чувствах); но обиженный должен прекратить борьбу против
обидчика и совершить бескорыстный дар любви как проявление гуманизма. Другое
определение, данное Нортом1, является строгим, но не очень точным: прощение есть
преодоление негативных аффектов и суждений по отношению к обидчику. Это не
отрицание собственной правоты в этих суждениях, а попытка взглянуть на обидчика с
состраданием, милосердием и любовью, в то время как он, казалось, должен быть лишен
права на них.
Определение станет более полным, если мы признаем, что прощение задействует
аффективную, когнитивную и поведенческую сферы. Когда человек прощает,
активизируются определенные элементы этих сфер. Такие негативные эмоции, как гнев,
ненависть, обида, печаль и/или презрение должны быть оставлены2. В когнитивном плане
человек прекращает осуждение обидчика и оставляет мысль о мести, когда прощение
происходит. Поведенческий аспект проявляется в скором отказе от мести.
Прощать — упрощать. Мстить — мешать, замешивать, вмешиваться. Прощение просто.
Месть — сложна. Где месть истончается,
242
мстить уже не хочется, нет интереса. Нити с миром рвутся, и человек улетает в ничто.
Но ведь и прощать нельзя, предварительно не задумав мщения. «Прощай врагам своим».
Это возможно лишь после предварительной обиды, злобы. Враг должен быть понят,
установлен. А когда врагов нет, тогда и непонятно, кому прощать и что прощать. Но уже
«ограничение» и понимание врага и есть прощение. «Понять — значит простить».
Прощение — не забывание. Глубокая обида крайне редко стирается из сознания.
Прощение — не примирение или возобновление каких-либо совместных отношений.
Прощение является глубокой личной реакцией. Примирение же — это совместное
пребывание двух людей, смирение. Можно простить оскорбляющего супруга, не ища
возмездия, но не примириться до тех пор, пока он/она не изменит своего оскорбляющего
поведения. Прощение включает готовность к примирению или ожидание в надежде на
преобразования в обидчике. Но примирение, конечно же, может являться результатом
прощения.
Прощение — это внутреннее личностное освобождение. Оно активно и требует энергии.
Это борьба за освобождение другого, в то время как обиженный сам находится в
состоянии гнева.
Подлинное прощение — нравственный акт и поэтому не может основываться на
безнравственных мотивах. Наиболее вероятным мотивом постоянного развития умения
прощать должна быть «агапе»1, нравственная, ориентированная на других любовь, а
также смирение и готовность признать обиженного.
Прощение часто путают с примирением, которое представляет собой восстановление
существовавших взаимоотношений между индивидами.
ЧЕСТЬ, ПРОЩЕНИЕ И ПРИМИРЕНИЕ
Прощение и честь. С такой дилеммой хотя бы раз в жизни сталкивается каждый человек.
Конечно, если у него не совсем атрофировано чувство собственного достоинства или
способность прощать. Эта дилемма предстает в двух вариантах:
243
1) «Простить ли человека, посягнувшего на мою честь, оскорбившего меня?»
2) «Не пострадает ли моя честь, если я попрошу прощения?»
Эти вопросы традиционны для психологии семейных отношений.
Для углубленного понимания обратимся к практике словоупотребления понятий «честь»,
«прощение» и «вина».
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. Даля слово «вина» трактуется как
синоним для понятий «причина», «провинность», «долг» и «обязанность». Если
попытаться развить эту мысль, то можно сделать вывод, что вина — это не только факт
провинности, но и «обязанность», необходимость исправить свою ошибку, ставшую
причиной каких-либо неприятностей.
По мнению В. Даля, «прощение» берет истоки от слова «простой», означающего
«порожний», «пустой». Само же слово «прощать» означает «делать простым от греха,
вины, долга», «освобождать от обязательства, кары, миловать». Еще одним любопытным
значением этого слова является «освобождать от мук, страданий, болезни», исцелять,
успокаивать. В таком ракурсе прощение превращается чуть ли не в подвиг, благодеяние и
великий дар прощающего. В самом высоком смысле прощение, снимающее мучительный
хомут вины, освобождает провинившегося от возможной манипуляции со стороны
пострадавшего, от собственных угрызений совести, расчищает место для чего-то нового,
может быть конструктивного, например благодарности.
Однако существует один нюанс: тот, кого прощают, должен чувствовать свою вину,
может быть, мучаться ею и жаждать прощения, иначе «подвиг» прощающего будет
воспринят как оскорбление.
Кроме того, говоря о прощении, следует иметь в виду и культурные традиции России.
Смирение и кротость поощрялись православным народом. Например,
«правонарушителю», «повинившемуся» перед общиной, вдвое уменьшалось наказание.
Издавна просьба о прощении имела особый смысл как акт смирения и признания своей
вины, а «повинную голову меч не сечет». Просившего прощения либо прощали сразу,
либо наказывали, но после все равно прощали.
244
«Мщения русский народ почти не понимает» — С. Я. Дерунов (конец XIX века).
Специальным днем духовного очищения было (и остается) «Прощеное воскресенье»,
когда все просили прощения у всех, «отмываясь» от «прегрешений вольных и
невольных». Расставаясь с близкими, путник кланялся тем, кого оставлял, и говорил: «Не
поминайте лихом». Считалось, что грехи, прощенные людьми, и в «мире ином» не будут
зачтены Богом.
Но еще одна тонкость: прощения надо просить, а к просьбам на Руси тоже относились по-
особому. С одной стороны, отказать просящему считалось «черным делом», с другой
стороны, тех, кто просил, не очень-то и уважали. (В качестве иллюстрации можно
привести пример русских монастырей, которые не собирали пожертвований на свое
содержание, как западные, а старались прокормиться самостоятельно.)
Таким образом, круг замкнулся: «преступник», мучимый сознанием вины, не хочет
лишиться уважения, потому и не просит о прощении; «пострадавший» и готов простить,
но не знает, нужно ли это «преступнику», или хочет убедиться в его раскаянии. Такие
ситуации встречаются сплошь и рядом в семейной жизни. «Благодаря» российскому
менталитету все усилия психологов, призывающих наших сограждан открыто говорить о
том, чего они хотят, зачастую наталкиваются на «гордый» протест. И самые близкие
люди, супруги, родители, дети, предпочитают обижаться друг на друга, месяцами не
разговаривать, обмениваясь красноречивыми, с их точки зрения, взглядами и в душе
отчаянно надеяться, что другой поймет их и без слов, что не надо будет «унижаться» до
просьбы.
Что же можно сказать о словоупотреблении понятия «честь»?
И снова хочется сослаться на определение В. Даля, который разделяет честь на внешнюю
и внутреннюю. Одним словом объединены в русском языке «внутреннее нравственное
достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть» с
«условным, светским, житейским благородством, нередко ложным, мнимым».
«Родственниками» чести являются почет, почести и честолюбие, несомненно относящиеся
к категории «внешней чести». Внешняя честь только отчасти зависит от самого человека,
она зиждется на мнении и уважении других людей: соседки, односельчан, начальства или
электората. Таким
245
образом, человек, наделенный внешней честью, должен вести себя соответствующим
образом только в присутствии тех, чье мнение является для него важным. Однако эта
честь не убережет его от «нечестных» поступков, когда «нужных людей» поблизости нет.
Внутренняя честь не оставляет человека и тогда, когда окружающим она безразлична или
не вызывает у них симпатии. Это внутренний закон самого человека, его «стержень»,
«царь в голове», оказывающийся подчас могущественнее, чем владыки земные и
небесные.
Для чего нужна честь? Пожалуй, для самосохранения. Только внешняя честь помогает
человеку освоиться и занять достойное место в обществе, обеспечив себе и потомкам
материальную базу для выживания. Внутренняя же честь направлена на «выживание»
личности, ее духовности и нравственной красоты. Такое «наследство» передается не
генетическим отпрыскам, а друзьям, близким и даже случайным прохожим. И в этом
случае «не оскудеет рука дающего».
В патриархальной России было несколько разных понятий о чести: для каждой категории
людей — свое. Девичья честь заключалась в чистоте и невинности, женская — в верности
мужу, мужская — в отсутствии оснований для оскорблений и умении постоять за себя и за
других в случае незаслуженного обвинения.
Бесчестье считалось тяжким грехом и накладывало клеймо позора на всю семью
«согрешившего». Провинившегося могли проклясть родители, как бы исключая его из
семейного круга, его могла изолировать или изгнать община. Такого человека
сторонились и свои, и чужие, словно боясь запачкаться.
Хотя можно констатировать, что указанные выше критерии чести скорее можно отнести к
внешним, чем к внутренним. Например, если девушка, влюбленная в одного юношу,
вышла замуж за другого — «постылого», но богатого, которого потом всю жизнь «ела
поедом». С внешней точки зрения ее честь была безукоризненной, но на самом деле вряд
ли можно считать ее поведение честным.
То же можно сказать о бесчисленных дуэлянтах, часто осознававших свою неправоту, но
не признававших ее, а, ради соблюдения внешней чести, убивавших ими же
оскорбленного противника.
246
Раскрытию некоторых нюансов этой проблемы прощения и чести способствует
обращение к роману Ф. М. Достоевского «Идиот». Попробуем взглянуть на некоторые
явления глазами героев Достоевского. В первую очередь — на их понимание чести и
бесчестья.
Многие аспекты суждений о чести и бесчестье у Достоевского отвечают традиционным.
Например, обесчещенными, «скверными» герои романа называют соблазненных и
обманутых или цинично «использованных» женщин — «бедную поселянку» Мари и
Настасью Филипповну. Слова Вари Иволгиной «уж не прощения ли просить у ней за то,
что она твою мать оскорбила и твой дом срамить приехала, низкий ты человек»,
иллюстрируют отношение к мужчине, неспособному оградить от посягательств своих
близких, что тоже вполне соответствует традиционным взглядам.
Как правило, рядом с понятием «бесчестье» оказываются слова «низость», «унижение».
Честь же воспринимается как достойное уважения и в то же время обязательное для
порядочного человека качество.
Потеря чести и уважения окружающих воспринимается большинством героев романа как
«падение». «Падший человек» клеймится позором и виной. Например, Мари, обманутая,
кроткая, несчастная Мари не вызывает сочувствия ни в ком из односельчан и фактически
изгоняется из общества. Поэтому князь, говорящий Мари о своем уважении к ней,
целующий ей руки, действительно выглядит безумцем.
Как же определить, соответствует ли поступок критериям честного и достойного
поведения? Дело в том, что у каждого свои мерки, свой «аршин».
Например, для Гани этот критерий отражается в его же словах: «Смешным быть не хочу».
И он действительно остается верен своему кредо, даже когда «на кон поставлена»
огромная сумма денег в расчете на известную жадность этого человека. Ганю нельзя
назвать бесчестным человеком, однако избранный им критерий чести ориентирован на
мнение других людей, а не на его собственное мнение. То же можно сказать и о «господах
нигилистах», которые держали себя так, будто «боялись как-нибудь уронить достоинство»
в глазах окружающих.
Другая точка зрения основана на том, что достойный поступок — это умный поступок.
Похоже, что этого мнения придерживается
247
мать Аглаи, недаром во время беседы князя с «нигилистами» она то и дело восклицает:
«сумасшедший дом», «я тут с ума сойду», называет князя «идиотом», себя — «дурой».
Другим критерием и для нее, и для некоторых других героев, иногда и для Аглаи, является
«приличность». Чтобы «протестировать» будущего жениха, Епанчины приглашают
Мышкина в светское общество и очень стараются, чтобы он произвел благоприятное
впечатление.
Еще одно «больное место» Аглаи — ее самолюбие. «Преступления» против него она не
прощает даже человеку, которого, по ее утверждению, любила.
Лебедев же, кажется, считает такое понятие, как «честь», слишком обременительным и
мешающим достижению его целей. Он с легкостью лжет друзьям и бесконечно «из
самоумаления» признает перед каждым встречным, что он «низок», будто заранее
выпрашивая снисходительности.
Что касается Настасьи Филипповны, то сама она считает себя падшей женщиной, однако
ее внутреннее благородство и честность не позволяют ей выйти замуж за чистого,
искренне любящего ее человека. Почему? А потому, что она боится «сгубить и