Ровдо, В.В. Сравнительная политология. Том 1 Теория сравнительной политологии

Подождите немного. Документ загружается.

Психологическая антропология развивалась под сильным вли-

янием теории психоанализа З. Фрейда. Основной акцент данное

направление первоначально делало на детскую социализацию, изуче-

ние бессознательных мотивов поведения участников политики. Эти

факторы оказывают якобы определяющее влияние на политичес-

кое поведение наций и их лидеров. В рамках психологической ант-

ропологии сформировалась относительно самостоятельная теория

национального характера, которая пыталась найти ответ на вопрос,

почему люди, воспитанные в условиях разных национальных тради-

ций, по-разному реагируют на одинаковые политические события.

Теорию национального характера некоторые исследователи рассмат-

ривают как непосредственно предшествующую концепции полити-

ческой культуры [2].

ВСТАВКА 3.1.

Национальный характер

Идея национального характера трактовалась как комплекс политических,

нравственных, культурных и иных представлений, свойственных определен-

ной нации и закрепленных в национальных традициях. С помощью данной

теории ученые пытались выяснить, почему американец ведет себя иначе,

нежели немец, а немец – иначе, нежели француз, в однотипных ситуациях.

Большое внимание западные исследователи национального характера уде-

ляли России. Известный британский психолог и психоаналитик Дж. Горер

дал скандально знаменитое определение русского характера как результата

тугого пеленания младенцев. Отсюда он выводил свойство русской натуры

рассматривать свое правительство как нечто чуждое по отношению к лич-

ности. Другой британский исследователь Г. Дикс пришел к заключению, что

для большинства русских характерна оральная культура, проявляющаяся в

их неумеренной склонности к еде, питью и пению. Элита же благодаря инос-

транному влиянию принимает иные культурные нормы. Для нее характерна

сильная воля, умение контролировать свои эмоции. Дикс подчеркивал

наличие значительного разрыва между культурными образцами русской

элиты и русской массы.

Как видно из этих примеров, строгой научной теории национального харак-

тера создать не удалось. Лучшие образцы исследований в данной области

дали эмпирический материал для конструирования концепции политичес-

кой культуры.

Большинство современных политологов рассматривает национальный

характер как явление более глубинного толка, нежели политическая куль-

тура, как результат длительного социально-исторического развития, в

гораздо меньшей степени подверженного изменениям. Социальная диф-

ференциация национальному характеру, как правило, не свой ственна. Он

формируется под влиянием исторических условий (длительное пребывание

под деспотическим гнетом приводит к покорности властям; продолжитель-

ные войны формируют воинскую доблесть; длительное развитие в условиях

демократии – терпимость, готовность к диалогу и т.п.) и составляет глубинную

основу общественного поведения человека, социальной группы. При опре-

деленных обстоятельствах типология политической культуры может быть

аналогичной типологии национального характера.

Некоторые политологи, наоборот, противопоставляют политическую куль-

туру и национальный характер. А. Браун, профессор Оксфордского универ-

ситета, например, из этих двух концепций отдает предпочтение политичес-

кой культуре. Национальный характер, по его мнению, подразумевает, что

таковой не меняется и что в сознании нации есть что-то врожденное. Прак-

тика опровергает данное представление (немцы в нацистской Германии и

ФРГ). Концепция политической культуры в противоположность националь-

ному характеру исходит из того, что политическая культура не является чем-

то раз и навсегда данным.

Импульсом к созданию научной концепции политической куль-

туры стала ситуация в мире в 50–60-е годы, попытка демократиза-

ции целого ряда развивающихся стран. Многие государства Азии и

Африки, добившиеся независимости, декларировали свою привер-

женность демократии и пытались перенести на свою национальную

почву американские и европейские политические институты. Однако

оказалось, что в иной культурной среде президентские формы прав-

ления быстро вырождались в диктатуры личной власти, парла-

менты раздирались острыми противоречиями этнических и клано-

вых группировок, партии напоминали собой клики, объединенные

вокруг вождей, и т.п. В подавляющем большинстве развивающихся

стран демократический эксперимент тогда провалился. Это поста-

вило перед политологами очень важную задачу: определить факторы

духовного порядка, которые благоприятствуют либо препятствуют

утверждению демократии.

Под руководством Г. Алмонда и С. Вербы были проведены широ-

комасштабные сравнительные социологические исследования в пяти

странах (двух старых демократиях – США и Великобритании, двух

новых демократиях – ФРГ и Италии, одной развивающейся стране –

Мексике). Целью сравнительного анализа стало изучение отношения

граждан к демократическим институтам. Результаты этого иссле-

дования были опубликованы в книге Гражданская культура (1963),

ставшей классическим произведением, в котором были сформулиро-

ваны основные положения теории политической культуры.

Существуют самые разные подходы к трактовке сущности поли-

тической культуры. Это объясняется, прежде всего, отсутствием

единой теории культуры. Последняя понимается и как совокупность

ценностей, и как овеществленная человеческая деятельность, и как

социальная память, и как наследственная информация и т.п. Однако

все ученые согласны между собой в том, что культура обладает

свойством всеобщности, присутствует во всех сферах общественной

жизни, в том числе и в политической.

Анализируя концепцию политической культуры спустя 20 лет

после ее возникновения, Г. Алмонд указывал, что “политическая

культура не является теорией; она связана с определенным набо-

ром переменных, которые могут быть использованы для конструи-

рования других теорий… но эти переменные обладают некоторой

объясняющей силой, представляя собой психологическое или субъ-

ективное измерение политики… Объясняющая сила политико-куль-

турных переменных является эмпирическим вопросом, открытым для

выдвижения гипотез и их проверки” [3].

Первоначально создатели концепции политической культуры

Г. Алмонд и С. Верба ограничивали это явление сферой политичес-

кого сознания. По их мнению, политическая культура представляла

собой определенный набор ценностей, внутри которого действует

политическая система, что-то вроде историко-психологического

фона, на котором разворачиваются политические события. В своем

первом исследовании они определяли политическую культуру как

особый тип ориентации на политические объекты, в число кото-

рых входит и политическая система [4].

Отталкиваясь от концепции Парсонса, Алмонд и Верба указы-

вали, что политическая культура состоит из когнитивных, аффектив-

ных и ценностных ориентаций, распространенных среди населения

определенной страны или некоторых субгрупп в ней. Данные ори-

ентации могут быть адресованы или политической системе в целом,

или политическому процессу, или политическому курсу (публичной

политике). “Ориентации на эти объекты могут быть когнитивными,

т.е. состоящими из убеждений, информации и анализа; аффектив-

ными, включающими в себя чувства привязанности, отвращения

или безразличия; и оценочными, состоящими из моральных сужде-

ний того или иного свойства” [5].

Большинство современных исследователей считает, что политичес-

кая культура не ограничивается областью политического сознания.

Она оказывает влияние на политическую деятельность, трансформи-

руется в культуру политического поведения. Политическая культура

здесь проявляется не в представлениях, убеждениях и установках, а в

относительно устойчивых моделях поведения субъектов политики.

Политическая культура распространяется также и на сферу прак-

тического функционирования институтов политической системы.

В качестве показателей политической культуры здесь выделяются:

культура электорального процесса (как государство, правительство

организует выборы); культура принятия политических решений;

культура восприятия и регулирования социально-политических

конфликтов. Таким образом, политическая культура распространя-

ется на все сферы политической жизни, включает в себя: культуру

политического сознания, культуру политического поведения, куль-

туру функционирования существующих в рамках данной системы

политических институтов.

Политико-культурный анализ позволяет исследователям лучше

понять разницу между основными политическими системами. В

момент формулирования теории политической культуры Алмонд,

как известно, выделял англо-американскую, континентально-евро-

пейскую, тоталитарную, доиндустриальную и частично индустри-

альную политическую систему. В настоящее время этот подход пре-

терпел существенные изменения, однако типология политических

систем по-прежнему может выступать в качестве одной из типологий

политической культуры, потому что “политическая культура должна

рассматриваться как независимая и зависимая переменная, опреде-

ляющая политическую структуру и порожденная ею”. (См. тему 2

Сравнительный анализ политических систем.)

2. Уровни политической культуры

В последних работах Г. Алмонда и Б. Пауэлла политическая куль-

тура рассматривается как явление, которое включает в себя три

уровня ориентаций граждан: их отношение (а) к политической сис-

теме (System level), (б) к политическому процессу (Process level), к

результатам и следствиям реализации политического курса (Policy

level) [6].

На уровне системы “политическая культура включает в себя

различные подходы к национальному сообществу, политическому

режиму, структурам власти, принимающим решения. Показателями

политической культуры здесь могут выступать: чувство националь-

ной идентичности, легитимность режима и его различных институ-

тов, степень легитимности и эффективности деятельности исполни-

телей различных политических ролей. Нас интересует также позиция

граждан и лидеров относительно ценностей и организаций, которые

позволяют политической системе функционировать как некому еди-

ному целому”.

На уровне процесса “политическая культура включает в себя

отношения субъекта к политике (т.е. место на шкале парохиально-

подданническо-партиципаторных ориентаций), а также его отноше-

ния к другим политическим акторам (доверие-кооперативная конку-

ренция-враждебность)”. Другими словами, мы обращаем внимание

на предрасположенности граждан к тому, чтобы быть включенными

в политический процесс, на их готовность к выдвижению требова-

ний, уважению законов, поддержке некоторых групп и не поддержке

других.

На уровне политического курса “политическая культура может

включать в себя определенное распределение ожиданий, связанных с

результатами политического курса и принятых решений, насколько

они учитывают предпочтения различных групп населения относи-

тельно таких ценностей, как социальное вспомоществление (welfare),

безопасность и свобода” [7]. Мы хотим знать, какой политический

курс граждане и их лидеры ожидают от правительства? Какими

должны быть политические цели и какими путями их следует дости-

гать?

Следует отметить, что рассмотренные выше характеристики поли-

тической культуры, такие как политические знания и умения, чувства

и ценностные ориентации, проявляются на всех уровнях политичес-

кой культуры. Они связаны с отношениями к политической системе

как некоей целостности; с оценкой личностью своей роли как участ-

ника политического процесса, его оценкой участия других, включая

партии, бюрократию и т.п.; с ожиданиями определенного политичес-

кого курса.

2.1. Уровень политической системы. Очень важную роль здесь

играет отношение к важнейшим политическим институтам: госу-

дарству, партиям, группам интересов. Полярными позициями, если

взять отношение к государству, являются этатизм и антиэтатизм.

Например, первый в большей степени присущ немецкой политичес-

кой культуре, потому что немцам долгое время не доставало силь-

ного централизованного государства, а второй – американцам (нации

пионеров), привыкшим самостоятельно решать свои проблемы, не

уповая на чиновников из далекого Вашингтона. Для политической

культуры большинства русских нормой является не разделять такие

сферы, как государство и общество. Русское общество в течение

очень длительного времени находилось в подчинении деспотичес-

кой политической власти государства, что существенно осложняет

процесс демократизации Российской Федерации. Для белорусов, по

мнению некоторых политологов, характерна недооценка политичес-

кой и гражданской солидарности и склонность к решению проблем

путем индивидуального приспособления к ситуации, а не коллектив-

ных политических действий [8].

Важным индикатором, который часто используется в сравнитель-

ных политических исследованиях, является чувство националь-

ной гордости. Оно сильнее всего проявляется у тех наций, которые

имеют длительную историю и ярко выраженное чувство патрио-

тизма. Во время кризисов и политических потрясений чувство общей

идентичности и общей национальной истории объединяет людей,

вызывает их солидарность. В других случаях разная этническая при-

надлежность, язык или история разделяют народ, что подрывает

национальную идентичность, вызывает конфликты и сепаратист-

ские устремления.

ВСТАВКА 3.2.

С. Хантингтон о значении национальной идентичности

“…Со времен Гражданской войны американцы привыкли воздавать почести

национальному флагу. Звезды и полосы постепенно приобрели религиозный

статус, превратились в икону, стали для американцев символом националь-

ной идентичности – вопреки отношению, которое этот флаг вызывал у жите-

лей других стран. Однако никогда раньше этот флаг не имел такого значения,

которое он приобрел после 11 сентября 2001 г. Флаги висели повсюду – на

домах, в офисах, в автомобилях, в окнах, на фасадах, на фонарных столбах и

телефонных антеннах, даже на мебели и на одежде. В начале октября того

же года, как показал социологический опрос, 80% американцев выставляли

национальный флаг… Спрос на флаги в 10 раз превышал тот, каким они

пользовались во время войны в Заливе; производители флагов удвоили,

если не утроили и даже не учетверили свою прибыль.

Флаги стали зримым свидетельством единого и драматического осозна-

ния американцами национальной идентичности. Эту трансформацию пре-

красно иллюстрируют слова некой молодой женщины, произнесенные

1 октября 2001 г.: “Когда мне исполнилось 19 лет, я перебралась в Нью-

Йорк… Если вспоминать какой я была тогда, я скажу, что увлекалась музы-

кой, сочиняла стихи, рисовала – и, почти на политическом уровне, остава-

лась при этом женщиной, лесбиянкой и еврейкой. Американкой я себя, при-

знаться, не осознавала. В колледже я изучала экономику и теорию гендера, и

нас с подругой настолько злило американское неравенство, что мы всерьез

обсуждали, как нам эмигрировать отсюда. 11 сентября все переменилось. Я

поняла, что принимала свободу за данность. Теперь я ношу на своей сумке

американский флаг, улыбаюсь истребителям, пролетающим в небе надо

мной, и называю себя патриоткой”” [9].

Наверное, наиболее важным индикатором политической куль-

туры на уровне системы является легитимность правительства.

Граждане воспринимают правительство легитимным в том случае,

если они считают его вправе требовать подчинения своим законам

и распоряжениям. Когда граждане считают, что они должны уважать

действующие законы, тогда степень легитимности является высокой.

Если же они считают, что у них нет причин подчиняться властям или

если они подчиняются только из страха, тогда степень легитимности

является низкой. Поскольку значительно проще управлять тем пра-

вительствам, которым граждане склонны подчиняться в силу веры в

законность их власти, постольку все правительства, даже крайне реп-

рессивные и диктаторские, стремятся к легитимации своей власти.

Наиболее легитимные правительства являются одновременно и

наиболее эффективными. Им бывает значительно проще осущест-

влять политический курс, справляться с экономическими трудно-

стями и преодолевать политические кризисы. Граждане склонны

прощать им многие ошибки и просчеты.

Правительства становятся легитимными в силу разных причин.

Как известно, в традиционном обществе руководители государств

становились легитимными, если они занимали трон в соответствии

с установленным порядком престолонаследования, а также в случае

их верности религиозным обычаям, закрепленным в определенных

ритуалах или жертвоприношениях. В современных демократиях леги-

тимность властей зависит от их избрания гражданами на свободных

и соревновательных выборах, от их строгого соблюдения конститу-

ционных норм и процедур в ходе законотворческой деятельности. В

других политических системах лидеры могут предъявлять претензии

на легитимность в силу своих особых свойств, харизмы или верности

господствующей идеологии, даже в том случае если правительство не

отвечает предъявляемым традицией требованиям и не следует пред-

писанным законодательством процедурам.

Вне зависимости от того, опирается ли легитимность на тра-

дицию, идеологию, гражданское участие или особую политику, она

содействует повышению эффективности и стабилизации полити-

ческой системы. Данные основы легитимности ведут к возникнове-

нию своеобразной “сделки” между гражданами и властями. Граждане

уважают законы, а правительства, в свою очередь, выполняют свои

обязательства, вытекающие из основ легитимности. До тех пор пока

обязательства выполняются, граждане предположительно должны

повиноваться, оказывать поддержку и участвовать в политической

жизни. Если традиции нарушаются, конституция отбрасывается или

если господствующая идеология игнорируется, тогда правительства

могут столкнуться, как минимум, с сопротивлением или даже с рево-

люциями. В системах с низким уровнем легитимности или в тех, где

попытки легитимации не привели к успеху, граждане зачастую при-

бегают к насилию для разрешения политических противоречий.

Легитимность может подрываться, когда (а) граждане оспаривают

границы политической системы (Северная Ирландия, бывшая Югос-

лавия); (б) граждане отказываются от существующей системы рек-

рутирования руководителей и определения политического курса

(массовые демонстрации с требованием проведения свободных и

справедливых выборов в странах Латинской Америки и бывшем

СССР); (в) граждане теряют веру в то, что их лидеры выполняют

свою часть негласной “сделки”, принимают правильные законы и при-

держиваются должных процедур (Филиппины при Маркосе) [10].

Советский Союз распался, именно потому что все три вида про-

блем легитимности здесь были в наличии. После того, как комму-

нистическая идеология перестала служить объединяющей силой, в

СССР не сложилось никакой иной основы для возникновения наци-

онального политического сообщества, в принципе невозможного

при отсутствии общего языка и культуры. Аналогичным образом,

общая утрата доверия к КПСС как доминирующей структуре, слу-

жащей для выдвижения политических руководителей (при их сим-

волической ратификации на неконкурентных выборах), привела к

тому, что многие люди в СССР стали требовать изменения данной

системы политического рекрутирования. Наконец, острый дефицит

продовольствия и потребительских товаров привел к подрыву веры

многих советских граждан в эффективность краткосрочной эконо-

мической политики. Михаил Горбачев не смог справиться со всеми

тремя видами проблем одновременно.

2.2. Уровень политического процесса. Американский ученый

Лестер Милбрат выделял четыре модели легитимного политического

поведения: голосование, участие в работе партий и других политичес-

ких организаций, участие в политической жизни общины (локаль-

ного сообщества), контакты с официальными лицами различных

уровней служебной иерархии. Им соответствуют модели нелеги-

тимного поведения: протесты, участие в публичных демонстрациях

и митингах, отказ повиноваться несправедливым, с точки зрения

участников акций, законам, восстания. В большинстве стран со ста-

бильным и демократическим политическим режимом преобладают

образцы легитимного поведения граждан. В других, там, где авто-

ритарная власть искусственно сужает вход в политическую систему,

доминируют нелегитимные формы политического участия. Доля

последнего возрастает в периоды политических кризисов, падения

доверия к правительству и т.п.

Г. Алмонд и Б. Пауэлл обращают внимание, прежде всего, на при-

нципы организации правления. В настоящее время демократическое

устройство, похоже, пользуется поддержкой во всем мире. С другой

стороны, в большинстве развивающихся стран все еще сохраняются

автократические системы правления. Все это самым непосредствен-

ным образом влияет на отношения граждан к политическому про-

цессу и своему месту в нем (участию либо неучастию).

В тесной связи с характером правления находится такой пока-

затель политической культуры, как представления акторов о своих

политических ролях. Существует три разновидности таких ролей,

определяющих место индивидов в политическом процессе. Участ-

ники (participants) реально или потенциально включены в поли-

тический процесс. Они информированы о политической жизни и

предъявляют требования к политической системе и в зависимости

от исполнения этих требований оказывают поддержку полити-

ческому руководству. Подданные (subjects) пассивно подчиняются

государственным чиновникам и законам, но не голосуют и активно

не во влечены в политическую жизнь. Прихожане (parochial) имеют

весьма смутные представления о правительстве и политике. Это

могут быть неграмотные сельские жители, живущие в отдаленных

местностях, или просто люди, которые игнорируют политику и ее

влияние на их жизнь” [11]. Обобщив предрасположенности к учас-

тию в политическом процессе в четырех типах политических систем,

Алмонд и Пауэлл пришли к следующим выводам (рис. 3.1).

Как следует из рис. 3.1, в современных индустриальных демокра-

тиях примерно 60% взрослых людей может рассматриваться в качес-

тве реальных либо потенциальных участников политического про-

цесса (представители партиципаторной культуры). Другие 30% – это

просто подданные. Они пассивно подчиняются официальным лицам

и уважают законы и распоряжения. Третья группа (примерно 10%)

живут исключительно интересами своих семей и местных сообществ.

Эта категория граждан относится к приходской, или парохиальной,

политической культуре. Данное распределение моделей политичес-

кой активности позволяет современным демократиям обеспечить

необходимую состязательность политических партий и групп инте-

ресов, публичность дискуссий, ощутимые показатели участия в

выборах.

Авторитарные индустриальные системы, такие, например,

как поздний Советский Союз, демонстрируют иную картину. Только

100

небольшая часть граждан (около 5%) вовлечена в деятельность пра-

вящей партии, патронирующей и контролирующей общество, и

может относиться к представителям культуры участия. Подавля-

ющее большинство других граждан (до 90%) являются объектами

политической мобилизации со стороны партии, правительства и

подконтрольных государству СМИ, т.е. представителями подданни-

ческой культуры. Граждан побуждают (а зачастую и принуждают)

участвовать в символических выборах, платить налоги, уважать

законы и распоряжения, “трудиться на благо общества” и т.п. Бла-

годаря деятельности общественных организаций и средств массовой

информации, а также усилиям авторитарной партии, очень неболь-

шой процент граждан (не более 5%) ничего не знает о правительстве

и его влиянии на их жизнь. Поэтому доля парохиальной культуры в

таких системах также является несущественной. В случае если авто-

ритарные индустриальные режимы предпринимают попытку демо-

кратизации, они неизбежно сталкиваются с проблемой превращения

граждан из объектов манипуляции в субъектов политики.

Рис. 3.1. Модели политической культуры: ориентации на включенность

в политический процесс