Реизов Б.Г. История и теория литературы

Подождите немного. Документ загружается.

Несомненно, что направление играет огромную роль в твор-

ческом становлении писателя и сбросить этот фактор со счетов

нельзя. Мы никогда не поймем творчество Гюго, если будем рас-

сматривать романтизм, как шелуху, скрывающую подлинную

сущность его творчества, или как некое препятствие, которое он

должен был преодолевать в течение всей жизни. Что можно по-

нять в художественной деятельности Золя, если не изучить его

натуралистическую теорию и метод, которому он следовал в тече-

ние трех десятков лет?

Когда мы перестанем пользоваться метафизикой вместо науки

и типологией вместо истории, наш исторический и литературный

горизонт расширится. Мы еще глубже поймем, что в применении

к литературе проблема культурного наследия не ограничивается

одной только школой «реализма» XIX в., что мы

—

законные на-

следники всего прекрасного и передового, что создано челове-

чеством.

ВОПРОСЫ ПЕРИОДОЛОГИИ

В ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ

Процесс литературного развития, как всякий процесс,

—

яв-

ление закономерное, поскольку он, как всякое явление в пости-

гаемом нами мире, причинно обусловлен. Понять литературный

процесс невозможно, если не вскрыть причины, его определяю-

щие,

а значит и законы этого причинно-следственного ряда.

Не только литературовед, но и каждый читатель пытается

объяснить литературное явление, которое вошло в сферу его вни-

мания,

—

объяснить, почему данное произведение хорошо или

плохо, почему оно похоже на другое произведение, почему автор

осудил или прославил своих героев или отнесся к ним недо-

статочно чутко, почему можно причислить писателя к тому или

иному направлению и т. д.

«О род людской, с тебя довольно quia»,

—

предостерегал

Данте тех, кто пытался проникнуть в запретные тайны бытия.

И тем не менее все, в том числе и литературоведы, даже когда

они отказываются от «выводов», от «объяснений», от «филосо-

фии» и хотят лишь констатировать данное, не могут довольство-

ваться голой эмпирией и избежать рокового «почему». Отказ от

поисков причин обычно означает, что эти поиски пошли по новому

пути и в скором времени возникнет новое понимание причин и

новая литературоведческая система или догма.

Принято считать, что теоретические статьи живут недолго,

между тем как фактические исследования построены на более

прочном фундаменте и потому более долговечны. Но без осмыс-

ления материала, т. е. без теории, без методологии, или, если

«State contenti, umana gente, al quia» («Чистилище», п. Ill, с. 37.

Quia—«потому что»).

262

угодно, без «философии» своей науки заниматься этой наукой

элементарно невозможно. Исследование есть прежде всего мысль.

Периодизация

—

одна из тех проблем, которые затрагиваются

едва ли не каждым литературоведческим исследованием. «Слово

о полку Игореве» естественно и необходимо вызывает ассоциа-

ции с создавшей его эпохой, так же как «Король Лир», «Евгений

Онегин» или «Молодая гвардия». Даже самое неразмышляющее

сознание переживает это ощущение времени, когда знакомится

с литературным произведением, и с удивлением констатирует,

что написанное сто или двадцать лет тому назад, оно еще живет

полною жизнью.

Чтобы яснее представить себе возможность периодизации ли-

тературного процесса, нужно рассмотреть проблему теоретически,

постоянно проверяя ее материалом. Нужно обосновать ее в свете

закономерностей, определяющих развитие литературы. Это и про-

исходит в литературоведении постоянно, и споры о периодологии

так же неизбежны, как тайная или явная жизнь этих проблем

в науке.

Способы периодизации, предложенные литературоведами или

функционирующие без теоретических обоснований, довольно мно-

гочисленны. Эти способы, разумеется, служат и средством объяс-

нения литературного процесса. Сперва, в достаточно уже древние

времена, говорили о смене «расцветов» и «упадков», рассматри-

вая литературу с точки зрения ее приближения к некоему иде-

алу, определенному вкусом той или иной эпохи. Нужно было

объяснить, почему в эпоху Перикла литература достигла высо-

чайшего своего развития, затем стала падать, потом вновь под-

нялась в эпоху Августа, снова упала в средние века и взлетела

до высот итальянского Возрождения, чтобы продолжать эти

«упадки» и «расцветы» в течение столетий.

Смена расцветов и упадков, определявшихся прежде всего

вкусом данной эпохи, объяснялась особенностями климата и воз-

духа, поощрениями со стороны государей и меценатов, влиянием

двора или столиц, которые устанавливают понятие прекрасного и

заставляют художника, соревнуясь с другими, создавать совер-

шенные произведения. Говорили о конституциях, из которых

одни способствуют развитию искусств, другие нет. Еще совсем

недавно доказывали, что каждое новое поколение непременно

бывает непохоже на предыдущее, имеет свои особые вкусы и

требует нового искусства, непохожего на прежнее. Другие с осто-

рожностью, более дерзновенной, чем иная смелость, изучают осо-

бенности какого-нибудь одного периода, произвольно выхвачен-

ного из потока времени, и при помощи математических подсче-

тов,

сравнивая внешне схожие, а иногда несравнимые вещи,

пытаются характеризовать литегЛггурную эпоху в ее отличии от

других. Все эти теории, создававшиеся в последние два-три сто-

летия, разрушались, не выдерживая самой легкой встречи с ре-

альным литературным явлением.

263

Принципы периодизации, занимающие в настоящее время до-

вольно твердые позиции, можно разделить на две категории; по

признаку собственно литературному и по признаку общественно-

историческому. Часто в общих трудах по истории национальных,

европейской или мировой литератур оба эти принципа сосуще-

ствуют, не получая теоретического обоснования.

Деление по собственно литературному признаку обычно сво-

дится к делению по литературным направлениям. Так, литера-

турный процесс XVII—XIX столетий с теми или иными вариан-

тами и с той или иной последовательностью делится на барокко,

классицизм, романтизм, реализм, натурализм, декаданс и т. д.

В этом делении присутствует, несомненно, категория времени.

Предполагается, что направления эти более или менее точно да-

тированы, следуют одно за другим, сменяют друг друга и делят

историческое время на отрезки, которые можно назвать выше-

упомянутыми именами. Если подставить хронологические даты

под названия направлений, можпо говорить соответственно

о XVII и XVIII вв., о первой трети и середине XIX в., о конце

XIX—начале XX в.

Однако соответствие это далеко не точное. Так, классицизм,

устанавливающийся как будто в XVII в., с теми признаками, ко-

торыми его характеризуют (абстрактность, деспотизм «правил»,

благородные сюжеты и язык), продолжается в XVIII и захваты-

вает начало XIX в. Вместе с тем, уже сто лет назад было ска-

зано,

что одновременно с трагедией и комедией, т. е. с класси-

цизмом, существует в XVII в. и реализм

—

в романах Скаррона,

Сореля, Фюретьера и т. д. Эта теория принимается и в настоя-

щее время

—

на том основании, что, например, у классика Моль-

ера есть обобщение и абстракция, а у реалиста Скаррона нет

будто бы ни обобщения, ни абстракции, а есть конкретность,

которой будто бы нет у Мольера. Просвещение состоит из клас-

сицизма, из «просветительского реализма», который некоторые

отрицают на том основании, что реализму полагается быть только

в XIX в., из сентиментализма, из преромантизма и из некоторых

других явлений, которые неизвестно куда девать (например, ме-

щанская драма, неоклассицизм и т. д.). Эпоха романтизма (при-

близительно 1800—1830 гг.) включает в себя чрезвычайно мощ-

ный еще классицизм («победа» романтизма во Франции датиру-

ется обычно 1830 г., в то время как в других европейских

литературах он уже заканчивается) и реализм в творчестве таких

мастеров, как Стендаль и Мериме, Диккенс и Теккерей. Эпоха

реализма имеет не совсем определенное начало: многие начи-

нают этот период 1830-ми годами, когда появляются романы

Стендаля, Бальзака, Мериме, Диккенса и Теккерея, другие на-

зывают эти годы периодом романтизма, так как во Франции

в это время торжествует романтизм, рождается романтическая

драма (Гюго, Дюма, Мюссе и др.), расцветает романтическая ли-

рика, появляются романы Жорж Санд, Гюго, Александра Дюма.

Таким образом, во Фрапцпп самые крупные явления романтизма

264

возникают в эпоху реализма. В Англии творчество старших ро-

мантиков, Вордсворта и Кольриджа, падает в основном на первое

тридцатилетие XIX в., а смерть Шелли (1822) ы Байрона (1824)

и болезнь Вальтера Скотта позволяют считать 1830 г. концом

английского романтизма, хотя он продолжается и в эпоху Дик-

кенса и Теккерея.

Изунение английской литературы представляет и другие труд-

ности. Неясно, к какому направлению причислить Вальтера

Скотта, которого называют и романтиком, и реалистом. Если

счесть его реалистом, то «эпоха Вордсворта» и «эпоха Байрона»

не совпадут с «эпохой Вальтера Скотта», а творчество Байрона

не определит периода романтизма, так как последние песни

«Дон-Жуана» считаются реалистическими: реализм начинается,

как только герой покидает гарем и начинает воевать. Таким об-

разом, реализм, по крайней мере в Апглии, придется датировать

либо 1814 г., либо началом 20-х гг.

Очень важно и то обстоятельство, что реализм обнаружива-

ется главным образом в романе, довольно редко

—

в драме и

почти никогда

—

в поэзии. В поэзии торжествует преимуще-

ственно романтизм во всех его разновидностях. Таким образом,

направления оказываются в значительной мере проблемой жан-

ров,

и периодизация по направлениям походит на распределение

литературы по жанровому признаку. С другой стороны, очевидно,

что три основных жанра

—

роман, драма и лирика

—

существуют

чуть ли не в каждый период литературного развития, и это

также затрудняет периодизацию литературы по направлениям.

Эпоху натурализма во Франции обычно начинают с 1871 г.,

с появления первого романа Золя из серии «Ругон-Маккаров»,

а существование английского натурализма иногда подвергается

сомнению. В это время в Италии заканчивается период роман-

тизма и начинается период реализма. В славянских литературах,

в Испании направления возникают и заканчиваются совсем не

в то время, что во Франции и Англии. То же следует сказать

о немецкой литературе.

Другая трудность заключается в том, что вместе с класси-

ками, реалистами, романтиками и натуралистами существуют

крупные писатели, которые не включаются ни в одно из этих

направлений. Так, Стендаль и многие другие зачисляли Беранже

в романтики, а критики более поздних времен рассматривают его

вне всяких направлений либо включают в число революционно-

демократических писателей, которые не да^и названия никакому

периоду и пе получили никакого собственно литературного на-

звания. Бодлер и Парнас существуют в эпоху реализма, симво-

лизм

—

в эпоху натурализма. В Англии Теннисон, Браунинг,

Суинберн, прерафаэлиты, никуда не приписанные, ведут неза-

конное существование посреди разных направлений.

Что же касается русской литературы, которая в конце века

получает мировое значение, то здесь все происходит иначе, чем

где-либо. Реализм возникает уже в 20-е гг. XIX в. в творчестве

265

Пушкина и развивается вплоть до наступления социалистиче-

ского реализма в творчестве Горького. В то же время существует

революционно-демократическая литература, символизм, роман-

тизм, народническая литература, а в романе Чернышевского «Что

делать?» обнаруживают одновременно и реализм, и романтизм,

и предсоциалистический реализм, а каждый сон Веры Павловны

отдают особому литературному направлению.

Чернышевский в смысле направлений оказывается одним из

самых трудных писателей: у него все три направления суще-

ствуют одновременно и в пределах одного произведения. Но

в этом он не одинок; то же происходило и с другими писателями.

В творчестве Гюго при преобладании романтизма (сперва реак-

ционного, потом либерального, ибо существует, очевидно, и та-

кой) есть и большие дозы реализма. В творчестве Золя, кроме

натурализма, который, как говорят, почти целиком находится

в теории и совершенно ничтожен в творчестве, есть и реализм,

который отсутствует в теории, но в огромных дозах имеется

в творчестве. Но, кроме того и другого, у него, как говорят мно-

гие критики, есть изрядное количество романтизма. В творчестве

Гонкуров, кроме натурализма и реализма, есть и импрессионизм,

в творчестве Шекспира

—

Возрождение, барокко и реализм.

У Флобера романтизм и реализм сменяют друг друга регулярно,

через каждые пять-шесть лет, с каждым новым произведением.

Среди сотни романтических произведений Жорж Санд, написан-

ных от 1831 до 1876 г., есть будто бы только одно реалистиче-

ское — «Орас», напечатанное в 1842 г.

Почти во всех этих случаях мнения расходятся, а потому сло-

варь европейских писателей нельзя было бы назвать «словарем

прописных истин». К сожалению, и распределение писателей по

направлениям часто происходит без точно сформулированных до-

водов. Иногда может даже показаться, что это распределение за-

висит от художественных вкусов исследователя, от личного или

традиционного понимания им литературных направлений.

Из всего этого можно заключить, что деление литературного

процесса по литературным направлениям не совпадает с хроно-

логическими датами и историческими эпохами ни в пределах

европейского культурного мира, ни в пределах каждой данной

национальной литературы, ни даже в пределах данного творче-

ства. Более того, периодизация в прямом и собственном смысле

слова оказывается упраздненной или, пользуясь более благород-

ным выражением, «преодоленной». Какой-нибудь крупный писа-

тель эпохи романтизма может быть классиком или критическим

реалистом, писатель эпохи реализма может быть романтиком или

натуралистом, писатель эпохи натурализма может быть реали-

стом или символистом, импрессионистом и т. д. Кроме того, один

и тот же писатель может быть одновременно романтиком и реа-

листом, натуралистом и романтиком и т. д.

Принципы, на которых часто строится определение литератур-

ных направлений, не являются историческими в прямом и явном

266

смысле этого слова, так как они говорят о «вечных» категориях

психологического или гносеологического характера: абстракт-

ность, чувствительность, мечтательность, критичность, интерес

к безобразному, эмпиризм, непонимание действительности, иска-

жение действительности, правдивое изображение действитель-

ности, идеализация действительности, отсутствие идеала и т. д.

Эти категории, очевидно, могут быть совместимы в одном и

том жечтворчестве и в одной и той же эпохе. Так, критиковать

действительность можно, например, мечтая о будущем или со-

жалея о прошлом. С другой стороны, нельзя критиковать дей-

ствительность, не изображая ее безобразных сторон, так же как

нельзя правдиво изображать действительность, не показывая ее

положительных сторон, движения к будущему, «людей будущего».

Принцип деления иногда основывается на других признаках:

например, на характере литературной живописи, портрета, пей-

зажа, выборе персонажей (короли, высокопоставленные лица, ме-

щане, крестьяне, рабочие), стиле, композиции и т. д. Очевидно,

что и это признаки могут быть обнаружены в одной и той же

эпохе и в одном и том же творчестве.

Можно ли говорить о ведущем направлении в каждую дан-

ную эпоху? Только очень редкие эпохи литературного развития

обладали ведущим направлением. Такое направление трудно

установить даже в пределах национальных литератур. Так,

в 30-е гг. во французской литературе нельзя ведущим назвать

реализм только потому, что в это направление зачислены Стен-

даль и Бальзак. Стендаль в это время написал только одно про-

изведение, которое может быть определено как реалистическое,

«Пармский монастырь» (1839). «Красное и черное», появившееся

в конце 1830 г., было написано, очевидно, в 1828—1829 гг.

К тому же ни одно из его произведений не имело в этот период

какого-либо успеха. Значительная часть того, что Бальзак писал,

в начале этого периода, трудно было бы назвать критическим

реализмом или реализмом вообще. Огромное большинство выдаю-

щихся литературных произведений было написано теми, кого

зачисляют в романтики: Жорж Санд, Гюго, Мюссе, Теофиль

Готье, Александр Дюма, Альфред де Виньи, Эжеп Сю, Жюль

Жанен, Ламартин, а также другие, которых не относят ни

к тому, ни к другому направлению, как, например Беранже и его

школа. Реалистом остается один только Бальзак, если вычерк-

нуть из его творчества десяток-другой повестей и романов.

В 1820 г. в Англии, так же как во Франции, романтизм не

был ни «ведущим», ни «господствующим» направлением, если

считать в Англии Вальтера Скотта и отчасти Байрона, а во

Франции Стендаля, Мериме и Бальзака реалистами. То же

можно сказать о любой другой эпохе в любой другой стране

вплоть до XX в.

Это сосуществование различных направлений в каждом дан-

ном периоде свидетельствует о том, что всем хорошо известно,

что является основным законом всякого исторического процесса:

2G7

о борьбе противоположно направленных сил, столкновении про-

тиворечий, направлений ума, интересов, точек зрения на задачи

момента и на средства их разрешения. Эта борьба предполагает

и борьбу литературных направлений, которые не могут быть

объединены пи формальными п, следовательно, вторичными ли-

тературными признаками, ин слишком общими психологическими

категориями. Периодизация по литературным направлениям не

учитывает этого основного и главного фактора исторического раз-

вития.

Таким образом, чисто литературная периодизация, основанная

на признаке литературных направлений, не является периодиза-

цией в собственном смысле слова, т. е. членением литературного

процесса на отрезки времени, определенные этапами историче-

ского развития. Самый принцип такого деления логически не по-

зволяет членить литературный процесс на более или менее кон-

кретные исторические периоды. Реализм, определяемый как прав-

дивая литература в его противопоставлении какому-либо другому

направлению, нельзя ограничить одним только XIX в., и потому

огромное большинство литературоведов говорит о реализме Бок-

каччо, Шекспира, Фильдинга, Дидро и т. д. Нельзя и романтизм

заключить в пределы тридцати или сорока лет, если понимать его

как неправдивое изображение действительности или как направ-

ление мечтающих. И никто этого пе делает, потому что говорят

о преромантизме, который есть романтизм до романтизма, и о ро-

мантизме начала XX в., и о «вечном» существовании романтизма

во всех литературных направлениях.

При таком определении литературных направлений историки

античных и восточных литератур имеют резон обижаться, когда

им отказывают в праве находить реализм, натурализм, романтизм

или Просвещение в своих литературах. Почему бы не найти, на-

пример, Просвещение в дальневосточных литературах XIII в.,

Возрождение в ближневосточных XIV в., а реализм и романтизм

где угодно? Это логический вывод из терминологии и практики,

которой широко следуют историки европейских литератур.

Иногда намечается тенденция, особенно заметная в зарубеж-

ном литературоведении, желание совсем отказаться от какой-

либо периодизации литературы, связанной с категорией времени

и категорией развития. Эта тенденция особенно близка тем, кто

занимается великими поэтами, проходящими в своем бессмертии

сквозь целые столетия, сохраняя при этом всю силу своего худо-

жественного воздействия. Гомер, Шекспир, Данте кажутся на-

шими «вечными спутниками», так как они выразили нечто обще-

человеческое, и те, кто носит в себе это общечеловеческое, при-

надлежат к той же семье и к тому же направлению, что и

Шекспир. Говорят также о типе ренессансного человека и чело-

века средневекового, о «возрождении» и «упадке», связывая эти

понятия с вечными свойствами духа, возвращающимися на сцену

истории по причинам, которые трудпо определить,

—

потому, что

они скрываются в тайниках человеческого духа, и потому, что

268

направления шире всяких периодов и не связапы с медленной

поступью истории и человеческих масс. Такой взгляд позволяет

говорить о чередовании в истории классицизма и романтизма,

реализма и натурализма и т. д. Более или менее бессознательно,

а иногда вполне отчетливо критик пытается поселить литературу

в некое внеисторическое пространство, в «бессмсртпую» жизнь

идей.

Нет надобности отрицать то, что несомненно существует:

связь литературы с обществом

—

факт несомненный. Совершенно

очевидно, что писатель, как бы оп ни относился к обществу,

в котором живет, непонятен впе этого общества. Жажда бессмер-

тия иногда заставляет его мечтать о том, что не понятый совре-

менностью, он будет понят через сто, двести или тысячу лет

после своей смерти. Иногда его мечты сбываются. Но это не мо-

жет служить аргументом против пстории, так как именно исто-

рия заставила поэта мечтать о другом читателе и о другом об-

ществе и создала конфликт (всегда иллюзорный) с его современ-

никами. Наконец, возвращение к забытому писателю есть также

дело истории, которое легко объяснить, если не оперировать од-

ними голыми внеисторическими, психологически понятыми на-

правлениями.

Смена периодов и эпох есть историческая закономерность, и

периоды и эпохи определяют не только жизнь народов, но и их

мысль и их творчество. Каждая эпоха разрешает какую-нибудь

большую задачу, поставленную перед ней историей. Вместе

с эпохой разрешает эту задачу и литература.

Едва ли не все литературные школы стремились к правде,

хотя каждая понимала правду по-своему, потому что и самое

понятие правды, так же как литературного направления, исто-

рично. То или иное конкретно-историческое понятие правды яв-

ляется идеальным решением стоящей перед обществом задачи.

Только в свете этой общей задачи могут быть поняты поиски,

усилия и творческие муки писателя, борьба между литератур-

ными направлениями и борьба внутри каждого из них.

В чем заключается задача данной эпохи, иначе говоря, ее

идеал и ее «правда»?

Задача эта и этот идеал не привиделись во сне какому-нибудь

мечтателю-одиночке

—

они поставлены самой жизнью, историей.

Это историческая необходимость. Классовая идеология и классо-

вая борьба без этого были бы непонятны. Апглийская революция

XVII в., Французская революция XVIII, так же как Октябрь-

ская революция 1917 г., были необходимы

—

в том смысле слова,

в каком оно применимо к историческим процессам вообще.

От того, как решается основная проблема эпохи, зависят раз-

личные тенденции литературы, ее направления, школы, группи-

ровки. Однако классовая, общественная, политическая позиции

писателя далеко пе всегда определяют принадлежность писателя

269>

•

или группы писателей к тому или иному литературному направ-

лению. Классики (например, Расин и М.-Ж. Шенье, Альфьери и

Мартелло), так же как романтики (Шелли и Кольридж, Гюго

и Дешан) и реалисты (Стендаль и Бальзак, Чернышевский и

Толстой), могут принадлежать к противоположным политическим

лагерям. С другой стороны, представители разных литературных

направлений могут быть единомышленниками в политических

вопросах, как например, У[го Фосколо и Сильвио Пеллико, Жорж

Санд и Золя. Одно из редких в истории литературы исключений

составляет социалистический реализм, который, как показывает

самое название, имеет в своей основе социально-политические

взгляды, определенную общественную точку зрения на мир.

Значит, то, что мы называем литературным направлением,

в определенный исторический момент может выполнять прямо

противоположные функции. В процессе политического и литера-

турного развития одно и то же литературное направление может

переходить из одного политического лагеря в другой. Понять

причины этих процессов можно только после внимательного ана-

лиза литературного, философского и политического содержания

эпохи. Эти факты всем хорошо известны.

Литературу эпохи можно понять только в том случае, если

проникнуть за поверхность литературных явлений. Литература

Империи, например, со своими трагедиями, мелодрамами, одами,

элегиями, описательными поэмами и эпопеями, со своими чув-

ствительными, философскими, утопическими, нравоописатель-

ными, историческими, страшными и приключенскими романами

могла бы показаться продолжением старых направлений. Но эта

литература в действительности была старой литературе противо-

поставлена. Проблема, стоявшая перед обществом, создавала на

базе старых традиций новую, полную противоречий литературу.

Единство эпохи определялось этой центральной, ведущей пробле-

мой, разрешавшейся в специфических для Империи обстоятель-

ствах. Эти обстоятельства отличают данную эпоху литературного

развития от предшествовавшей ей и за нею последовавшей.

Центральная или ведущая проблема, в зависимости от об-

стоятельств, распадается на бесчисленное множество вторичных,

так как она разрешается во всех областях исторической жизни

—

государственной, юридической, промышленной, нравственной, ху-

дожественной и бытовой, и со всех точек зрения.

Представим себе, что мы захотели бы назвать эту эпоху и

определить ее единство, пользуясь литературными терминами,

т. е. при помощи направлений. Мы должны были бы выбирать

из многих вышеприведенных терминов какой-нибудь один. Оче-

видно, прежде всего пришел бы нам на память термин «класси-

цизм». Конечно, революция рядилась в античные костюмы и хо-

тела создать новую Францию в виде древней республики, затем

римского консульства и, наконец, римской империи. Можно

было бы сказать, что классицизм был направлением господствую-

щим и к тому же принятым государственной властью, Но осто

270

лись бы непонятными такие важные формы творчестве, как ро-

ман, элегия, мелодрама, мещанская драма, «Гений христианства»

с его томлением страстей, сочинения мадам де Сталь с ее аполо-

гией нового искусства, Сенанкур с его «Оберманом», оссианизм,

чувствительность, "рационализм и т. д. Да и классицизм был сов-

сем не тот, что в эпоху Кориеля, Расина и Вольтера. Невозможно

было бы назвать это время и эпохой романтизма, и большой

период в развитии французской литературы пе получил бы ни-

какого сколько-нибудь точного названия.

Следуя историческому принципу, литературный процесс можно

делить на периоды различной продолжительности. Можно гово-

рить об античности, средних веках, новом времени и т. д.

Но можно ограничить периоды не веками и тысячелетиями, а де-

сятком лет, и говорить, например, об истории русской литера-

туры XIX в., о сороковых годах, шестидесятых, семидесятых

и т. д.

—

в зависимости от задач исследования.

Сторонники периодизации по направлениям отвергают истори-

ческий принцип на том основании, что он не учитывает важный

фактор литературного и всякого идеологического развития

—

традицию. Здесь, очевидно, явное недоразумение.

Отождествлять литературную традицию с литературной шко-

лой можно только в сравнительно редких случаях. Во-первых,

потому, что школы и направления могут охватывать многие пе-

риоды. Во-вторых, потому, что школы могут быть эфемерны, и

едва ли кто-нибудь рискнет считать, например, дадаизм важ-

ным или определяющим фактором литературного развития.

Наконец, литературное направление, являясь выражением бо-

лее глубоких исторических процессов, может быть только факто-

ром вторичным и потому более или менее случайным в борьбе

ведущих общественных и идеологических сил. Большая, глубо-

кая,

ведущая традиция не является ни литературной школой, ни

литературным направлением в собственном смысле этого слова.

Национальные и, конечно, литературные традиции, воспитан-

ные веками, вошедшие в психологию народа, связанные с его

нравственной жизнью, сохраняются во всех или во многих лите-

ратурных направлениях и ими не покрываются. Литературные

школы могут меняться, не слишком воздействуя на нравственную

жизнь народа, хотя и оказывая на нее некоторое, иногда вред-

ное,

влияние. Но коренная ломка глубоких национальных тра-

диций представляет опасность для нравственного здоровья нации

и часто наносит серьезный вред дальнейшему развитию страны.

Другое дело

—

ломка традиционного государственного строя,

который даже трудно назвать традиционным, потому что при-

вычка к нему образуется лишь у классов, довольных этим строем.

Установление начал новой государственной жизни бывает резуль-

татом долгого подготовительного труда, проходившего подспудно,

в глубинах нравственного сознания народа, и проявлявшегося

в его литературе, фольклоре, в политическом и общественном по-

ведении масс. Большие революции, ломая государственную и со-

271