Поликарпов В.С. Философия безопасности
Подождите немного. Документ загружается.
собственность, которая оказалась эпицентром социальных
катаклизмов и одним из главных объектов идеологических
столкновений. Отношения собственности и в науке являются полем
острейших дискуссий, особенно в отечественных социологических,
экономических и философских исследованиях. Следует отметить, что
в XX столетии проблема происхождения собственности не
разрабатывалась учеными, что затрудняет понимание данной
важнейшей категории жизнедеятельности общества. И только
буквально в этом году вышел весьма толстый том коллективного
монографического исследования собственности. В нем дается
следующее определение собственности: «Собственность отличается
от других категорий тем, что основывается на всех потребностях
индивида, а также потребностях общества как такового»
58
. Из
данной дефиниции следует комплексный характер собственности,
обуславливающий ее уникальные свойства. Именно слияние всех
потребностей человека и общества генерирует смысл категории
собственности, который заключается в том, что она представляет
собою экономическую власть.
Из политической экономии известно, что экономическая власть
есть не что иное, как власть, которая реализуется посредством
вещей. «Таким образом, собственность порождается необходимостью
реализации потребностей человека и общества в условиях вещной
зависимости людей, что предполагает установление иерархии в
обществе и придает собственности характер экономической
власти»
59
. Динамика вещной зависимости человека определяется
четырьмя этапами, соответствующим этапам жизни любого живого
явления: выживания, существования, развития и превращения.
Специалисты в области права на основании тезиса о том, что
субъектами права собственности выступают индивиды, коллективные
социальные образования и сверхколлективные образования
(институты), выделяют два типа собственности – персональная
(лично-коллективная) и институциональная собственность.
«Коллективная собственность, - отмечает В.М. Быченков, -
фактически оказывается производной от собственности индивидов,
поскольку представляет собой общую собственность двух или
нескольких физических лиц. Это же понятие права общей
собственности может быть отнесено и к объединению других
субъектов, например к «объединению» абстрактных лиц, которое
само есть абстрактное лицо, или к «смешанному объединению»,
включающему лиц, представляющих разные уровни социальной
действительности»
60
. Иными словами, в качестве субъекта права
собственности могут выступать индивиды и их более или менее
ограниченные сообщества (личностно-коллективная собственность) и
социальные институты (государство, муниципалитет и др.). В
рамках двух типов собственности, которые внутри себя
расчленяются на ряд форм, может существовать множество форм
собственности и соответственно внутри себя дифференцированных
государственного и негосударственного секторов экономики
61
. С
многообразием форм собственности сопряжена многоукладная
экономика, что значительно усложняет всю экономическую систему.
Именно многоукладная экономика дает возможность получать
значительный прирост национального богатства, необходимого для
нормального функционирования общественной системы. Мировой опыт
58
Ивлева Г.Ю. Происхождение и этапы развития собственности // Собственность в XX столетии. М., 2001.
С. 44.
59
Там же. С. 46.
60
Быченков В.М. Указ. соч. С.528-529.
61
См. Балацкий Е.В. указ. соч. С.387.
свидетельствует о неадекватности реальному состоянию вещей
унификация форм собственности, придание одной из них высшей
ценности, имеющей абсолютное превосходство во всех случаях.
Теория экономического благосостояния общества показывает, что
«жизненный уровень народа определяется не формой собственности,
господствующей в производственных отношениях людей, а величиной
и содержанием общественного национального богатства, его
правильным использованием в интересах общества, способностью
государства обеспечить нормальный уровень потребления в стране
на основе регулирования потоков труда и энергии»
62
. Моноукладная
экономика исторически не оправдана, ибо в этом случае перед нами
одна из типичных форм догматизма в теории, которая игнорирует
факты современной жизни и выстраивает надуманные схемы.
В настоящее время в развитых странах Запада происходит
информационная революция, которая выступает основой модернизации
отношений собственности. «Сегодня значительная часть работников
интеллектуального труда становится собственниками средств
производства, позволяющих им предлагать крупным компаниям и
корпорациям не свой труд, а его результат, не рабочую силу, а
потребительную стоимость, воплощенную в информационном продукте
или новой производственной технологии. В то же время и
руководители производства, в исключительно редких случаях
являющиеся формальными собственниками соответствующего
предприятия или компании, становятся владельцами самого
производственного процесса в той его части, в которой он может
контролироваться, а также собственниками технологий и принципов
выживания компании в жестокой рыночной схватке со своими
конкурентами»
63
. Формирующееся общество знаний сопряжено с
постэкономической революцией, причем ее отличительными
особенностями являются собственность современных работников на
знания и орудия труда и собственность менеджеров на
инфраструктуру производства. Существенно то, что эти два вида
собственности неправомерно интерпретировать как частную
собственность в традиционном смысле данного термина. На первый
план выходит личная собственность, подрывающая в конечном счете
традиционные способы производства. Другое дело, что «институт
частной собственности, порожденный рыночными принципами
хозяйствования, не может быть устранен до тех пор, пока эти
принципы в значительной мере обусловливают механизмы обмена»
64
.
Необходимо отметить, что существующая дихотомия частной и
личной собственности в масштабе всего социума может развиваться
только при поддержке государственной власти, ибо для этого
требуется вполне определенная система безопасности
экономического, политического и культурного характера. Это
значит, что вторым фундаментальной социальной основой
современной философии безопасности является власть, прежде всего
государственная власть.
Второй фундаментальной социальной основой философии
безопасности, неотрывной от феномена человека, является
стремление индивида к власти и подчинение ей (его кратическое
поведение). Заслуживает внимание кратическое поведение человека
в социокультурном контексте нашего века, когда функционировали и
функционируют различные модели государственного устройства.
Именно в рамках этих устройств (монархических, тоталитарных и
демократических) властное поведение человека определяется
62
Демин А. Информационная теория экономики.М.,1996. С.332-333.
63
Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 389.
64
Там же. С. 390.
совокупностью социопсихических и социокультурных факторов. И
здесь не обойтись без рассмотрения феномена власти в
традиционном оппозиции «Восток – Запад»,что поможет составить
более адекватную картину кратического поведения индивида.
Дилемму «Восток – Запад» можно осмыслить в рамках синтеза двух
идей. Первая красной нитью проходит через всю историю восточной
мысли и состоит в отрицании значимости «Я». Ярким примером
осуществления этой идеи является тысячелетняя история Китая с
его конфунцианской идеологией. «Учения конфунцианцев и легистов
отражали имманентно присущие китайскому обществу черты,
склонность к традиции и одновременно к тотальному контролю, а
также использование в деятельности государственного аппарата
правового обычая и писаного закона... Конфунцианство, а не
легизм стало официальной идеологией образовавшейся
централизованной бюрократической империи»
65
.
Понятно, что конфунцианское учение о человеке, обществе и
государстве интерпретировалось по-разному в зависимости от
требований времени и социально-политических симпатий того или
иного мыслителя или общественного деятеля (консервативных
бюрократов или реформаторов и революционеров). Одни стремились
сохранить традиционную культуру с ее идеей о полном подчинении
отдельной личности государству, другие настаивали на создании
новой куль туры, отвергавшей приоритет «большого Я»
(государства) над «малым Я»(личностью). Новейшие исследования с
историко-культурных позиций признают личностью ученого-
чиновника, который испытывал трагическую раздвоенность из-за
несоответствия социальной действительности конфунцианской
доктрине
66
.
Для западного мышления эмоциональная ценность «Я» просто
напросто подразумевается. Восточный идеал человека как зрелого
существа означает вовлеченность субъекта в мир объектов и
отсечение собственного «Я», тогда как западный идеал зрелого
индивида акцентирует внимание на его максимальной защищенности
от эмоционального влияния объективного мира
67
. Зрелость индивида
предполагает его социализацию, наличие культуры и знаковую
репрезентацию («конструирование» реальности - объективной и
субъективной). Знаковая репрезентация объекта, трансляция его
эмоциональной значимости предстает перед европейцем как
эстетический феномен, относится чуть ли не полностью к сфере
искусства и противостоит практическому бытию.
Вторая традиционная идея - в рамках восточного мировоззрения,
миропонимания и мироощущения эстетическое начало вписано в
повседневность. Это сформулировано еще Ф. Нортропом: Восток есть
эстетический, Запад - теоретический феномен
68
.Однако он не сумел
сделать решающего шага для разграничения Востока и Запада в
качестве альтернативных цивилизаций (или системных
образований).Если на Западе эстетическое противоположно
практическому, то на Востоке (особенно у китайцев и японцев)
рациональное лежит в основе эстетического, благодаря чему
достигается мотивационное взаимопонимание участников социального
взаимодействия и строится «система»
69
.
65
Политические учения: история и современность. М., 1976. С. 173.
66
См. Личность в традиционном Китае. М., 1992. С. 19.
67
См. Ицхокин А. «Евразия»: между идеологией и метафорой // Общественные науки и современность.
1993. ¹ 1. С. 101.
68
См. Nortrop F.C.S. The Meeting of East and West. N.Y., 1966.
69
См. Там же. С. 102.
Одним из важнейших элементов в конструировании «системы»
является феномен власти: он по-разному выглядит в рамках
западной (теоретической) и восточной (эстетической) цивилизации.
Известно, что для описания эмоциональной значимости власти
употребляется понятие «харизма». В теологической и
социологической (веберовской) интерпретации это понятие
выступает сугубо западным и оно связано с легитимизацией
претензий на власть (оно предполагает ответ на вопрос: «на каком
основании?»). Культурный (эмоциональный) фактор признания власти
на Востоке - это не легитимизация, а эстетизация фигуры
властителя. Легитимизация связана с нормативными идеями, именно
они характеризуют мотивационную структуру, или системную
сущность, западной цивилизации. Иными словами, речь идет об
осознании человеком своей вовлеченности в круг нормативных идей
(нормы и оценки); на них построен дискурс. Тот же синтоистский
миф не имеет нормативных импликаций, чтобы аргументировать права
императора на власть. Он возвеличивает фи гуру правителя
откровенно сказочными средствами, отсекая вся кое критическое
отношение к ним. Для понимания кратического поведения человека
существенно не только вышесказанное, но и то, что западный
социальный порядок эгалитарен, восточный - иерархичен.
Социокультурные (и социопсихические) факторы именно Востока в
свое время породили социальную мегамашину в Древнем Египте,
Шумере и других сакральных цивилизациях. Для нее характерно
пренебрежительное отношение к «Я» в сфере государственной
власти, кроме одного «Я». Л. Мэмфорд подчеркивает, что именно
благодаря функционированию этой механической системы произошло
возвеличивание личности, хотя на уровне правителя:
«Парадоксальным образом монополия власти принесла с собой
монополию личности, ибо только царь был наделен всеми атрибутами
личности, как инкорпорированными в общинной группе, так и теми,
которые, по-видимому, как раз в эту эпоху и начали медленно
зарождаться в человеческой душе, проклевывавшейся теперь сквозь
социальную скорлупу, в которой проходило ее эмбриональное
существование. На этой, самой ранней, стадии личность и власть
выступают нерасчлененными: оба были сосредоточены в царе. Ибо
только суверен мог принимать решения... и добиваться
коллективных успехов, которые прежде бы ли не то что недостижимы
- немыслимы... важно отметить возвеличивание...»
70
(6). Это
самовозвеличивание характерно и для вождей ХХ века типа
А.Гитлера и Б. Муссолини, ибо социальная мегамашина возродилась
в Новое время.
В своей работе «Переоткрытие мегамашины» Л. Мэмфорд отмечает,
что о возрождении и расширении мегамашины не могло быть и речи в
конце XIX столетия, что первый намек на появление новой
мегамашины зафиксирован после первой мировой войны - это
возникновение тоталитарных государств в России и Италии
71
. Формой
фашистских диктатур была однопартийная организация самозванной
революционной «хунты», возглавляемой вождем, представляющего
собой инкарнацию древнего царя с его божественными правами. Эта
доктрина была такой же старой, как государство Фразимаха в
платоновской республике, чей прототип старше на тысячи лет.
Перед второй мировой войной обозначились основные черты новой
мегамашины. Даже такие нации, которые уже достигли крупных
успехов в области политической свободы, подобно Англии и США,
ввели воинскую повинность, а ученые разрабатывали все более
70
Мэмфорд Л. Социальная мегамашина // Утопия и утопическое мышление. М., 1990. С. 96.
71
См. The Lewis Mumford reader. N.Y., 1986. P. 333.
разрушительное оружие - тринитротолуоловые бомбы, отравляющие
газы, чтобы одержать «победу». Такая коллективная власть никогда
еще не обладала такой мощью, ибо она использовала технические
достижения для информационного воздействия на массы(радио весьма
эффективно наряду с прессой служило государству). В целом все
это усилило мощь мегамашины, имеющей материальную силу и военную
дисциплину.
Возрождению социальной мегамашины во время второй мировой
войны способствовало воскрешение первоначального (эпохи
древнеегипетских пирамид) механизма как абсолютной военной
диктатуры. Эта мегамашина свою классическую форму приняла в
Германии, менее жесткие черты ей были присущи в виде фашистских
диктатур Италии, Турции, Греции и некоторых государств в
Латинской Америке. Вместо обожествленных монархов, получивших
мандат от неба, здесь теперь появился вульгарный двойник -
дьявольская власть, применяющая пытки и истязания, массовое
уничтожение людей и тотальное разрушение респектабельных
профессий, т.е. профессий высокоинтеллектуального уровня
72
.
Именно новая социальная мегамашина показывает, что жажда
власти у человека является не меньшей страстью, нежели
стремление к богатству (этот тезис подкрепляется и современными
антропологическими исследованиями). Страсть к власти весьма
неизбывна, что объясняет существование механизма
самовоспроизводства власти и властного неравенства.
Следовательно, имеется и идеология власти, которая стремится
обосновать жажду власти и связанные с ней страдания множества
индивидов. Социальная мегамашина ХХ века основана на
существовании властного неравенства, опыт ее функционирования
(нацистские лагеря смерти и Гулаг)
73
показал, что ее
существование подвергается гораздо большей опасности, чем угрозы
порождаемые имущественным неравенством. Вот почему алчущие
высшей, бесконтрольной власти на вооружение взяли утопию о
земном рае (будь это утопическое построение «светлого будущего»
или «тысячелетнего рейха»).
За этими утопическими идеологиями скрывается механизм и само
воспроизводства власти, и властного неравенства, превзошедшего
все, до сих пор встречавшееся в истории общества. Отечественный
политолог А.С.Панарин пишет: «Этот механизм опрокинул
цивилизованные принципы разделения властей, в том числе
древнейший из них: разделение духовной и политической власти.
Большевизм и фашизм восстановили архаичный принцип единства
царства, священства и пророчества, когда вождь одновременно
выступает и как носитель политической власти, и как жрец -
носитель культовых начал и как «первый теоретик» - носитель
пророческой идеи. Этот теократический принцип воспринимался как
архаика уже в Ветхом завете»
74
. Такого рода механизм
самовоспроизводства власти и властного неравенства определял и
кратическое поведение индивида, стремящегося обеспечить свою
безопасность.
Иное такого рода поведение человека в социокультурных и
социопсихических условиях демократического общества ХХ столетия,
где индивиды обычно знают механизм функционирования
политического режима. Французский социолог Р.Арон в своей книге
«Демократия и тоталитаризм» подчеркивает, что «мы не смогли бы
жить в условиях той демократии, какая существует во Франции,
72
См. Там же. С. 334-335.
73
См. Бердинских В. История одного лагеря (Вятлаг). М., 2001.
74
Философия власти. М., 1993. С. 125.
если бы граждане не ведали о правилах, по которым этот режим
действует»
75
. Современное демократическое общество весьма сложно,
в нем наблюдаются тенденции к расширению участия человека в
управлении социальными процессами, включении его во властные
отношения.
На рубеже XX и XXI веков новые моменты кратического поведения
человека связаны со становлением информационного общества, так
как оно требует отбрасывания иерархической структуры власти. По
мнению Дж. Нэсбитта, для информационной цивилизации
иерархическая структура не годится, ибо она задерживает поток
информации. Централизованные институты власти должны поэтому
уступить место децентрализованным, связанным между собой
неформальным отношениям и структурам. Неспособность иерархий
разрешать общественные проблемы заставила людей подумать о
другой структуре - так возникла идея «ячеек». Классический
образец такой структуры дали женское, экологическое и
антивоенное движения. «Ячейки создаются, - отмечает Дж. Нэсбитт,
- чтобы укреплять самопомощь, обмениваться информацией и
объединять ресурсы, чтобы увеличивать производительность труда и
улучшить его условия. Структура ячеек призвана ускорить поток
информации, усилить ответственность и повысить эффективность
энергии»
76
.
Дж. Нэсбитт считает, что создающиеся повсеместно ячейки самого
различного характера призваны компенсировать ослабление
традиционных ячеек - семьи, церкви, соседской общины. В будущем
менеджмент станет как бы цепью ячеек, связь между которыми
исключает субординацию. В качестве примера можно привести «ИНТЕЛ
корпорейшн» - ведущую компанию в области производства
полупроводников, где уже не существует иерархической структуры.
Здесь рабочие могут иметь несколько различных начальников;
функции сбыта и контроля качества осуществляет коллегия;
компанией руководит триединый орган высших администраторов, в
который входят внешний директор, специалист по долгосрочному
планированию и директор, представляющий компанию. Хотя решения
принимаются этим органом, в их обсуждении на равных участвуют
все сотрудники.
При такой структуре небольшие группы талантливых людей могут
сами руководить своей работой и достигать поразительных
результатов. Решающим в их успехе является человеческий фактор,
более свободный режим работы, ориентированный на интересы
персонала, включающий доступный для индивидов доступный в
течение всего рабочего дня бассейн и т.д. Однако такой
неформальный стиль возможен только потому, что существует
жесткий контроль над издержками, качеством продукции и т.д.,
осуществляемый компьютерами. В результате менеджеры все свое
внимание могут уделять людям и компания не испытывает недостатка
в самом квалифицированном персонале.
Такого рода ячейки позволяют личности проявить свой творческий
потенциал, способствует повышению ее ответственности. Дж.
Нэсбитт пишет в связи с этим следующее: «Оказавшись на уровне
личности, можно построить сообщество, свободную ассоциацию
отдельных людей. В сообществе тоже спрятаться негде. Каждый
знает, кто вносит вклад, а кто нет. Отдельные личности стремятся
к сообществу; те, кто хочет избежать ответственности, часто
прячутся в коллективе»
77
.Таким образом, традиционные методы
75
Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 23.
76
Naisbitt J. Megatrends: Ten new directions transforming our lives. N.Y., 1982. P. 192.
77
Нэсбитт Дж., Эбурдин П. Что нас ждет в 90-е годы? М., 1992. С. 344.
решения проблем постепенно уступают место подходам, в которых
имеются новые моменты в отношениях «господство – подчинение»
между индивидами. Иными словами, меняется кратическое поведение
человека в связи с изменением социокультурного контекста,
вызванного становлением информационной цивилизации, что
сопряжено с новыми подходами к безопасности.
Наконец, третьей фундаментальной социальной основой философии
безопасности выступает нравственность, без высокого уровня
которой невозможно обеспечить защиту различных тотальностей
социума и человека. Необходимо принимать во внимание то
существенное обстоятельство, что сейчас постсоветская Россия
характеризуется невиданной ранее нравственной деградацией. Ряд
электронных СМИ способствуют разложению нравственных ценностей
общечеловеческого характера, культивируют эгоцентризм, насилие,
жестокость, сексуальность. Такого рода ситуация возникла не на
пустом месте – она подготовлена нравственным и духовным упадком
Советского Союза, которому в целом сопутствовало также и
идеологическое внешнее воздействие.
Незадолго до окончания второй мировой войны небезызвестный
политический деятель США Д.Ф. Даллес, разрабатывая план
реализации американской послевоенной доктрины против СССР,
писал: «Окончится война, все кое-как утрясется. И мы бросим все,
что имеем... все золото, всю материальную мощь на оболванивание
и одурачивание людей. Мы найдем своих союзников в самой России.
Эпизод за эпизодом будет разыгрываться по своему масштабу
трагедия гибели самого непокорного на земле народа, необратимо
угасание его самосознания... Литература, театры, кино - все
будет изображать и прославлять самые низменные человеческие
чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так
называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в
человеческое сознание культ секса, насилия, садизма,
предательства - словом всякой безнравственности. В управлении
государством мы создадим хаос и неразбериху... Честность и
порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны,
превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и
обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и
беззастенчивость, национализм и вражда народов - все это
расцветет махровым цветом»
78
. Определенные результаты данного
внешнего идеологического и аморального воздействия, вне всякого
сомнения, мы и наблюдаем в современной постсоветской России. Тем
не менее, направляя против СССР идеологическую машину
пропаганды, американцы сами не избежали аналогичного воздействия
на народ США, бездуховность современного американского общества
тому подтверждение, хотя следует иметь в виду и целый ряд других
факторов этой бездуховности.
Все это является проявлением начавшейся революцией в
человеческой психике, которая обусловлена приходом
постиндустриальной цивилизации. Воздействие последней на психику
человека является двойственной: с одной стороны, комфортные
условия жизни на Западе, обусловленные высоким уровнем
материальной обеспеченности, развития медицины, различных новых
технологий, привели к тому, что западный человек ощущает
«пустоту» жизни, он живет в «эпоху слабоволия»
79
. Западный
человек – это слабовольный человек, его психическая ткань похожа
на студень, гель, поэтому его можно назвать Homo gelius (гомо
желиус), человек желеобразный, или гелеобразный. Достаточно
78
Цит. по: Олейник Б.И. Князь тьмы. 1993. С. 55.
79
См. Мей Р. Любовь и воля. М.-К.,1997.С.23.
привести в качестве примера следующий факт, приведенный в
электронных СМИ, когда весной 1999 г. для офицеров бундесвера
перед отправкой в Югославию для участия в карательных операциях
против сербов были организованы двухнедельные курсы психологии,
где их учили не бояться смерти и составлению завещания на случай
смерти. И это потомки воинственных германцев, презирающих
смерть, которые совсем недавно, в годы второй мировой войны
держали в страхе весь западный мир! Вместе с тем, высокие
информационные нагрузки на психику западного человека,
вызываемые конкуренцией стрессы превращают слабоволие Homo
gelius в жажду насилия и разрушения. Западногерманский политолог
М. Денхоф пишет: «Для рыночной экономики, основанной на системе…
конкуренции, главное для человека заключается в том, чтобы быть
лучше других. Следовательно, мотором системы выступает эгоизм. И
этот эгоизм не останавливается ни перед чем. В результате растет
жестокость, характерная для нашего повседневного бытия…»
80
.
Порожденная системой рыночной экономики безудержная свобода
обогащения, не ограниченная этическими нормами и моральными
барьерами, ведет к жестокости и преступности. Необходимо
отметить, что условия, в том числе «промывание мозгов» СМИ,
западной цивилизации порождают патологические изменения в
психике человека, характеризуемую психиатрами как
многоличностное заболевание – в одном теле существует множество
личностей. «Если еще десять лет назад к методам «промывания
мозгов» и косвенной модификации поведения, - пишет В.П.
Самохвалов, - принадлежала депривация, гипноз, электрошок,
аверсивная терапия, воздействие психотропными средствами, то в
настоящее время к методам насильственного воздействия на психику
относят нейролингвистическое программирование, трансактный
анализ и гештальт-терапию»
81
. С другой стороны,
постиндустриальное общество, создает условия для формирования
постэкономического человека, ориентированного на высокие
духовные, нравственные ценности. Сейчас мораль перестала быть
просто набором заповедей, необходимых для формального
исполнения, она становится стратегическим фактором выживания
Запада (и человечества), так как человек является носителем
морали
82
. Не случайно, Ф. Фукуяма обозначает 1960-1990 годы
эпохой «великого разрушения западных социальных ценностей» и
размышляет о возможностях реморализации Америки
83
. Таким образом,
мораль, чьи нормы будучи интериоризованными во внутреннем мире
человека, становятся нравственностью, играет фундаментальную
роль в обеспечении безопасности социума, государства и индивида.
3. Методологические основы интегральной безопасности
История философии фиксирует весьма четко важная грань
взаимоотношения индивида и социоприродной среды, которая
характеризует интегрированные проблемы безопасности человека,
общества и окружающей среды. Иными словами, речь идет об
интегральной безопасности экзистенции человека и человечества
как ипостасей человека вообще, неразрывно связанных с окружающей
средой. «Совокупное по времени значение данной проблемы
аксиоматично свидетельствует о том, что рождение человека и вся
его дальнейшая жизнь в реальных условиях развивается в атмосфере
знакопеременных факторов воздействия, которые условно можно
поделить на внешние (объективные) и внутренние (субъективные). К
80
Денхоф М. Этика и рыночное хозяйство // Politekonom. 1997. №1. С. 20.
81
Самохвалов В.П. Указ. соч. С. 295.
82
См. Романовский А. Человек после эпохи гуманизма // НГ-РЕЛИГИИ. 10.11.99.
83
См. Fukuyama F. How to Re-Moralize America // Wilson Quarterly.1999. Summer. P. 32-44.
внешним факторам опасностей (угроз) принято относить негативные
факторы внешних (по отношению к человеку и обществу)
пространств, способные стохастично проявлять себя с нанесением в
той или иной степени различного (морального,
психофизиологического, материального) ущерба. Например,
стихийные бедствия: наводнения, землетрясения, эпидемии;
экологические, техногенные и другие отрицательные факторы. К
внутренним отрицательным факторам относятся, как правило,
факторы, мотивированные самим человеком по отношению к другому
человеку, семье, обществу, государственной власти. Отсутствие
системы мер, в том числе правовых, позволяющих регулировать
морально-нравственные критерии в обществе, способствуют
утверждению беспринципности, лжи, воровству, упадничеству,
конформизму и иным негативам в социальной сфере. Данная ложная
степень «свободы» ведет к упадку национальной культуры общества
и размыванию образа социально-значимого гражданина»
84
.
Социально-историческая память общества хранит в себе
аналогичные условия возникновения угроз, которые со временем
изменяются по качеству и количеству своих признаков, что ведет к
беспомощности и бессилию человека и социума перед лицом
социальных катаклизмов природных катастроф. Это означает, что
прежний опыт, накопленный обществом на протяжении длительного
времени, не всегда может быть использован для обеспечения
безопасности человека, общества и государства. Более того, в
совершенно новых социально-исторических условиях этот опыт
теряет свою значимость и его использование может привести к
фатальным последствиям. В научной и философской литературе
такого рода факты отражены в трудах Сенеки, Макиавелли, Гоббса,
Спинозы, Гегеля и многих других авторов.
В теоретическом плане эти факты обобщены посредством категории
неправа – в «Философии права» Гегель весьма широко использует
категорию неправа, понимая под ней особенную волю, которая
демонстрирует произвол и отдельность индивида от всеобщей воли и
всеобщего права, идентичным естественному праву
85
. Он выделяет
три основные формы неправа: непреднамеренное неправо,
сознательный обман и преступление, причем типичным для всех них
внешнем проявлением выступает изначально неправомерное насилие.
В предисловии к «Философии права» Гегель демонстрирует
значительную семантическую «вместительность» категории неправа,
подчеркивая, что человек обладает возвышенным божественным
правом мыслить свободно в поисках глубинных оснований предметов.
Однако в случае понимания им свободы мышления как произвола, как
возможности отступления от общепризнанного и общезначимого, как
право на изобретение чего-то особенного, то его право
превращается в неправо.
Концепт неправа обладает значительным объяснительным
потенциалом, эффективно приложимым к фактам истории социально-
политических отношений власти и общества таким, как многие
кровавые события массового уничтожения народов, в том числе в XX
в. Данный концепт представляет собой ключевую понятийную
конструкцию, имеющую немалые возможности для объяснения практики
авторитарных и диктаторских режимов XX в., для прояснения
негативных социальных последствий нарушения моральных норм,
гражданских свобод, трансформации права в неправо.
84
Алёшенков М.С. Комплексный характер безопасности современного российского общества. Диссертация
на соискание ученой степени канд. филос. наук. Ростов-на-Дону. 2001. С. 3.
85
См. Гегель Г. Философия права. М., 1979.
В свое время Гегель в своих работах «Философия права» и
«Политические произведения» изложил философские основы
безопасности индивида, государства и имущества. Так, в
«Философии права» он отмечает качественную определенность такого
положения, как «угроза общественной безопасности», значимость
принципа, согласно которому благодаря государству у человека
«привычка к безопасности стала его второй натурой»
86
. В
«Политических произведениях» Гегель анализирует проблемы
безопасности индивида, государства и имущества, акцентируя
внимание на следующем принципиальном положении: «безопасность
отдельного человека гарантирует целое»
87
, т.е. фактически здесь
речь идет об интегральной безопасности. С позиций гегелевской
философии, становится понятным опасность для индивида,
государства и общества религиозного и политического фанатизма,
который сейчас проявляется в действиях международного терроризма
и экстремизма, в частности, в Чечне и Афганистане. Поэтому в
настоящее время особую роль в обеспечении безопасности личности
и общества играет государство, чья целостность представляет
особый интерес. Гегель пишет о всеобщем характере государства в
«Философии права» следующее: «Государство есть организм, т.е.
развитие идеи в своем различии. Эти различенные стороны образуют
таким образом различные власти, их функции и сферы деятельности,
посредством которых всеобщее беспрестанно необходимым образом
порождает себя, а поскольку оно именно в своем порождении
предпослано, то и сохраняет себя»
88
. Именно государству отводится
важнейшая функция обеспечения безопасности индивида, общества и
самого себя, т.е. функция интегральной безопасности.
Отказ государства от этой функции неизбежно ведет к
деградации совокупности всех общественных отношений, деструкции
социального порядка. Значительное снижение уровня, снятие
духовно-нравственных, правовых и культурных ограничений
способствует проявлению эгоизма, низких инстинктов, насилия
человека. Именно это выступает первопричиной всего спектра
опасностей и угроз для существования личности, социальных групп,
государств, цивилизаций и человечества в целом.
Выяснение роли интегральной безопасности в динамичном развитии
социума с необходимостью требует прежде всего методологического
анализа современных обществ. Ведь в политической, экономической,
социальной и культурной сферах деятельности современных обществ
доминирующую роль играет взаимодействующий мир организаций и
сложных организованных систем, т.е. современные общества
представляют собой сложные суперсистемы. Именно основные
тенденции современных сложных обществ позволят очертить место
интегральной безопасности в функционировании социума, вписанного
в контекст мирового сообщества и взаимодействующего с другими
сложными социумами. «Важно понять, - подчеркивает М. Крозье, -
что в течение последних 50 лет мир претерпел более быструю и
глубокую трансформацию, чем к моменту промышленной революции
XVIII-XIX вв., как с точки зрения видов человеческой
деятельности, так и образов жизни и способов связи и
сотрудничества, природы власти и организации. Политические и
бюрократические надстройки, которые не способны были
адаптироваться к этим потрясениям, рухнули. Понять проблемы и
вызовы, с которыми мы столкнулись, черты новой логики,
возникающей в ответ на них, позволяют три утвердившиеся и
86
Там же. С. 144, 239.
87
Гегель Г. Политические произведения. М,. 1978. С. 241.
88
Гегель Г. Философия права. С. 293.