Первомайский В.Б. Невменяемость
Подождите немного. Документ загружается.
Глава 12
ОБЪЕКТЫ, ПРЕДМЕТ И МЕТОД СУДЕБНО-
ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
«Субъект есть ряд его
поступков»
Гегель Г. В. Ф. Философия
права. — М., 1990. — С. 167.
1. Объекты судебно-психиатрической экспертизы
Научно обоснованное определение предмета и объектов судебной
психиатрии является необходимой предпосылкой правильного понимания
сущности судебно-психиатрической экспертной диагностики, определения
объѐма и содержания основополагающих понятий «вменяемость–
невменяемость», «дееспособность–недееспособность», «общественная
опасность», выработки чѐтких представлений о пределах компетенции
психиатра-эксперта и границах возможности оценки экспертного заключения
следствием и судом. Несмотря на достаточную разработанность в общем
плане этого вопроса в судебной экспертологии, в немногочисленных
публикациях на эту тему применительно к судебной, да и к общей
психиатрии, понятия предмета и объекта обычно смешиваются.
Так, С. Н. Шишков (1990) под объектом общей и судебной психиатрии
понимает «круг явлений, среди которых основными выступают болезненные
психические нарушения (психические расстройства в самом широком
смысле), как объективно существующие и протекающие в человеческом
организме процессы». К предмету общей психиатрии он относит
клиническую картину психических заболеваний в еѐ основных понятиях —
симптом, синдром, нозологическая форма психической болезни. К предмету
судебной психиатрии — также психические расстройства, но только в связи с
их влиянием на способность лица отдавать себе отчѐт в своих действиях и
руководить ими и именует их психическими расстройствами, имеющими
правовое значение.
Делается попытка разделить объекты экспертизы на основной, под которым
понимается психическая деятельность лица в юридически значимой
ситуации, и вспомогательные — фрагменты объективной реальности, откуда
может быть почерпнута информация об основном объекте (дело,
меддокументация и др.) (Ю. Л. Метелица, С. Н. Шишков, 1990).
Н. Е. Бачериков, В. П. Петленко, Е. А. Щербина (1985) считают, что
объектом психиатрии является, во-первых, человек, во-вторых, «сомато-
церебральные и реактивные (психосоматические) сдвиги в живой системе…»
и, в-третьих, «патология на уровне личностных социально-психологических
свойств…». Вопрос о предмете психиатрии остаѐтся при этом открытым.
Очевидно, что в первом примере под предметом и объектом психиатрии
понимается одно и то же, потому, что психические расстройства не
существуют вне клинической картины (симптомов, синдромов и
нозологических форм), а объективно существующие и протекающие в
человеческом организме процессы не изучаются психиатрией, являющейся
клинической дисциплиной. Эти процессы, происходящие в головном мозгу,
изучаются другими науками: физиологией, электрофизиологией, биохимией,
иммунологией и др. Данные этих наук обогащают клиническую психиатрию,
но ни в коем случае не подменяют еѐ.
В данном случае, с точки зрения системного подхода, речь идѐт о познании
разных уровней мозговой активности, определяемых на сегодняшний день
как уровень процессов: психических, условно-рефлекторных,
нейрофизиологических (электрических), биофизических, биохимических.
Вопрос же об основном и вспомогательных объектах отпадает сам собой,
если обратиться к заочной или посмертной экспертизе, где нет живого лица
как объекта непосредственного экспертного исследования. В этом случае
становится очевидным, что под т. н. основным объектом фактически
понимается предмет экспертизы, который устанавливается при исследовании
дела и медицинской документации. Кроме того, во втором примере в понятие
объекта включается не только живой организм, но и различные аспекты его
функционирования (т. е. его существенные признаки), в связи с чем объект и
предмет психиатрии не дифференцируются.
В криминалистический литературе к объектам экспертизы относят вещи, как
носители свойств, признаков и отношений, подлежащих исследованию,
материалы дела, содержащие данные о предмете экспертизы, т. е.
материальные носители информации, позволяющие познать предмет
экспертизы (Ю. К. Орлов, 1974; Г. М. Надгорный, 1971, 1979;
В. И. Гончаренко с соавт., 1987; Р. С. Белкин, 1988). Соответственно этому в
«Словаре основных терминов судебно-медицинской, судебно-
психиатрической и судебно-психологической экспертиз» (1986) объектом
СПЭ именуется «материализованный, определѐнный процессуальным
законодательством источник сведений о психической деятельности и
психическом заболевании испытуемого… В качестве объектов судебно-
психиатрической экспертизы выступают материалы дела и медицинская
документация, сам испытуемый». Через их исследование познаѐтся предмет
экспертизы.
Ошибки в понимании объекта экспертизы нередко происходят от смешения
философской категории «объект», как нечто противостоящее «субъекту», с
«объектом» как понятием, характеризующим конкретную науку. Между тем,
первое определяется как «то, на что направлена познавательная или иная
деятельность субъекта» (И. Т. Фролов, 1987). Познаются же материальные
предметы и процессы во всѐм многообразии их проявлений, форм
существования, отношений и свойств, включая идеальные. Поэтому с точки
зрения гносеологии «объект» как философская категория, будучи
производным от латинского objectum (предмет), включает в себя понятия и
объекта, и предмета науки. В логике каждое понятие имеет объѐм, т. е.
объекты, существенные признаки которых отражены в данном понятии, и
содержание — эти существенные признаки. Содержание конкретной науки и
есть еѐ предмет, определяющий наиболее существенный (для данной науки)
признак, характеризующий данный объект. Объекты в различных науках
могут совпадать, предмет же у каждой науки свой.
2. Предмет судебно-психиатрической экспертизы
Теперь обратимся к определениям предмета. В современной логике и
методологии науки «под предметом исследования обычно понимается та
сторона объекта, которая рассматривается в данном исследовании»
(Философская энциклопедия, 1967). В этом смысле понятие предмета
исследования противопоставляется объекту исследования, под которым
понимается то, что противостоит субъекту, на что направлена его предметно-
практическая и познавательная деятельность. В литературе приводятся две
точки зрения относительно предмета любой судебной экспертизы
(Р. С. Белкин, 1988). Первая относит к предмету экспертизы факты,
обстоятельства уголовного или гражданского дела, подлежащие
установлению с помощью специальных познаний. Соответственно
предметом конкретной экспертизы являются обстоятельства,
устанавливаемые на основе специальных познаний по вопросам, которые
ставятся на разрешение экспертам. Вторая точка зрения приравнивает
предмет экспертизы к предмету той науки, или какой-то еѐ части, на данных
которой основана экспертиза. Применительно к СПЭ первая точка зрения
однозначно ставит еѐ в определенное отношение к вопросам правового
характера, решение которых имеет существенные социальные последствия
для данного лица. Вторая — приравнивает судебную психиатрию к
психиатрии общей.
Представляется, что расхождения во взглядах на содержание понятия
«предмет экспертизы» имеют в своей основе различный подход к пониманию
соотношения «материнской» науки, соответствующей ей судебной науки и
собственно конкретного судебно-психиатрического экспертного
исследования. Попытка каким-либо образом разделить или дистанцировать
их предметы методологически уязвима. Во всех этих случаях речь идѐт,
прежде всего, об одной и той же науке и, следовательно, о едином предмете.
Ошибка же состоит в смешении понятий «предмет науки» и «цель
исследования».
Так, психиатрия в наиболее общем виде традиционно рассматривается как
медицинская дисциплина, изучающая клинику, диагностику и лечение
психических болезней, их этиологию, патогенез, социальные и
организационные аспекты психиатрии (Г. В. Морозов, 1988, с. 11).
В. Л. Гавенко с соавторами (1993) определяют психиатрию как «одну из
важнейших отраслей клинической медицины, которая изучает
специфические для человека заболевания центральной нервной системы, при
которых вследствие нарушения функций головного мозга возникают
расстройства психики, которые затрудняют адекватное приспособление к
окружающей среде и являются причиной неправильного, часто опасного
поведения». Если обратиться к МКБ 9-го, а тем более 10-го пересмотра, то
становится очевидным, что предметом общей психиатрии являются не только
психозы, слабоумие (деменция), но и иные расстройства психической
деятельности (неврозы, психопатии, умственная отсталость и др.), так или
иначе отражающиеся на выполнении индивидом социальных функций.
Намного ли отличается в этом смысле предмет психиатрии судебной?
Отрицательный ответ очевиден. Все указанные в классификации виды
психических расстройств могут встречаться в судебно-психиатрической
практике, поскольку они не гарантируют их обладателя от совершения
общественно опасного деяния. И в этом смысле утверждение, что судебный
психиатр изучает психические нарушения, имеющие правовое значение, не
противоречит истине (С. Н. Шишков, 1990; Т. Б. Дмитриева, С. Н. Шишков,
1998). Коль скоро юридический интерес представляет лицо, направляемое на
экспертизу, то очевидно, что любое состояние его психической сферы будет
иметь правовое значение, влияя тем или иным образом на принимаемое
судом решение. Вычленение же какого-либо самостоятельного предмета
судебной психиатрии, отличного от предмета психиатрии общей, на том
основании, что первая изучает только выраженные психические расстройства
в тех формах и стадиях, для которых имманентно присуща неспособность
лица отдавать себе отчѐт в своих действиях и руководить ими, лишено
достаточных оснований.
Такая позиция базируется на ошибочном представлении о том, что поскольку
психиатр общего профиля не употребляет относительно своего пациента
формулу «способен–неспособен отдавать себе отчѐт в своих действиях…», то
ему якобы и не приходится определять эту способность. В действительности,
как показано в настоящем исследовании, понятие способности отдавать себе
отчѐт в своих действиях и руководить ими поглощается полным
психиатрическим диагнозом. Еѐ определение является неотъемлемой частью
психиатрической диагностики и по этому признаку предмет общей и
судебной психиатрии совпадает. Различия же между ними, на наш взгляд,
определяются двумя обстоятельствами.
Первое. Предмет судебной психиатрии имеет больший объѐм, чем в общей
психиатрии и включает все патологические и непатологические нарушения
сознания вплоть до его полного отсутствия. Часть из них относится к
соматической медицине: коматозные состояния (сопор, сомноленция),
возникающие вследствие нарушений мозгового кровообращения, сахарного
диабета, эндо- и экзогенной интоксикации и др. Эти состояния требуют в
первую очередь соматического лечения, поэтому практически не
оказываются в поле зрения психиатра общего профиля, однако могут
представлять интерес для суда, например, в гражданском процессе. Другая
же часть расстройств находится только в ведении судебной психиатрии и
практически не встречается в психиатрии общей в связи с
кратковременностью течения и, как правило, совершаемыми общественно
опасными действиями. Это патологическое опьянение, патологический
аффект, просоночные состояния, реакция «короткого замыкания»,
относящиеся к категории исключительных состояний.
Второе. Для общей психиатрии, имеющей своей первоочерѐдной целью
лечение и профилактику нарушений психики, наиболее существенным
является наличие психических расстройств у пациента непосредственно во
время обследования. Выбор лечебно-реабилитационных мероприятий
определяется в первую очередь состоянием больного на момент их
назначения. Для психиатра-эксперта, если заключение о психическом
состоянии подэкспертного и его возможности участвовать в процессе не
даѐтся непосредственно в суде, такое исследование состояния на момент
освидетельствования является лишь одной из составных частей экспертного
процесса. Основные вопросы, интересующие следствие и суд, относятся либо
к прошлому, либо к будущему. Поэтому для эксперта важно
реконструировать психическое состояние подэкспертного с учѐтом его
вероятной ретроспективной динамики (В. Б. Первомайский, 1993;
В. В. Вандыш с соавт.,1995), на тот отрезок времени, который интересует
следствие и суд (момент события общественно опасного деяния) для того,
чтобы суд мог избрать адекватную принудительную меру медицинского
характера, если лицо будет признано невменяемым и представляющим
общественную опасность. Однако решить эти экспертные задачи было бы
невозможно, не используя данные, накопленные общей психиатрией о
возникновении, клинических проявлениях, закономерностях течения и
исхода различных видов психической патологии.
Таким образом, по содержанию предмет судебной психиатрии
принципиально не отличается от предмета психиатрии общей, хотя их и
нельзя считать идентичными. Предмет судебной психиатрии не может быть
приравнен к предмету психиатрии общей и не является какой-то еѐ частью.
Напротив, предмет судебной психиатрии как науки и экспертного
исследования как процесса, шире предмета психиатрии общей.
Очевидно, что судебная психиатрия — это прежде всего психиатрия.
Судебно-психиатрическая экспертиза — это не некая самостоятельная наука,
это способ реализации психиатрических знаний со специфическими
акцентами. По сути СПЭ, как процесс применения специальных знаний, это
тот же клинический психопатологический метод исследования, но
поставленный в определѐнные процессуальные рамки, превращающие его в
экспертный метод. Психиатрия как «материнская» наука, судебная
психиатрия и судебно-психиатрическая экспертиза не могут иметь
самостоятельных предметов исследования потому, что они не рядоположны,
а соподчинены и относятся между собой как общее, особенное и единичное.
Поэтому предмет психиатрии, оставаясь самим собой на каждом уровне,
обретает дополнительные характеристики, относящиеся к объектам
исследования на уровне особенного и к цели исследования — на уровне
единичного.
Психиатрия не существует вне своих естественных частей: психиатрии
детской, гериатрии, биологической, социальной, военной, судебной,
психофармакологии. Чтобы исчерпать этот перечень, к нему следует
добавить психиатрию зрелого возраста, поскольку именно этот контингент
составляет основную массу психически больных. Сюда же следует отнести и
медико-социальную экспертизу психических расстройств. Ошибочно
полагать, что каждый из этих разделов психиатрии имеет свой предмет.
Иначе бы речь шла о самостоятельных науках. Ни один из этих разделов не
может реально существовать и развиваться без распознавания и лечения
психических болезней. Причѐм распознавание включает не только
диагностику, но и изучение этиологии, патогенеза, течения и исхода
психических болезней. Лечение, помимо собственно терапии, охватывает
организацию психиатрической помощи, профилактику, решение различных
социальных вопросов в связи с выявленной психической патологией и с
учѐтом прогноза (Г. В. Морозов, 1988).
Именно эти два обстоятельства и определяют в наиболее общем виде
предмет психиатрии, так же как и составляют суть деятельности психиатра в
любом из еѐ разделов. Другое дело, что эти разделы, при одном и том же
предмете и объектах исследования, различаются по определѐнным
характеристикам последних (преимущественно возрастным и социальным). В
свою очередь, конкретное психиатрическое исследование, в каком бы из
разделов психиатрии оно не предпринималось, исходит из соответствующих
этому разделу объектов, общего предмета познания, акцентируя затем
внимание на той его части, которая более всего соответствует цели
исследования. Соответствующим образом модифицируется клинический
психопатологический метод исследования, оставаясь единым для всех
разделов психиатрической науки, но, безусловно, учитывающим особенности
объекта исследования, его социальные аспекты и цель. В этом смысле
определение предмета судебной психиатрии как выявления психических
расстройств, имеющих юридическое значение, данное С. Н. Шишковым
(1990), не противоречит истине потому, что условия, определяющие
необходимость проведения СПЭ, делают юридически значимыми любые
психические расстройства, как и их отсутствие.
Из всего вышесказанного следует, что предметом судебной психиатрии
является исследование болезненных нарушений отражательной деятельности
мозга (сознания, психики), проявляющихся на уровне поведения индивида,
определение еѐ количественных и качественных характеристик относительно
определѐнных периодов времени, интересующих следствие и суд.
Соответственно объектом судебной психиатрии является индивид, как
социальное существо, во всех его взаимосвязях со средой, как носитель
сознания, представляющего собой его наиболее существенный
отличительный признак, подлежащий исследованию в процессе экспертизы.
Сознание имеет своим содержанием отражение и отношение индивида
(носителя сознания) к себе, своим действиям и окружающему. Поэтому
исследование сознания и его нарушений невозможно без исследования того,
что взаимодействует. Отсюда следует, что объектом судебной психиатрии
является и среда, в которой находится индивид и в которой фиксируются
следы его деятельности. Наконец, познание предмета исследования
психиатром возможно не только при непосредственном исследовании
указанных объектов, но и через изучение иных источников информации о
них (медицинская документация, сведения от близких лиц, письменная
продукция и т. д.). В противном случае была бы невозможной заочная и
посмертная экспертизы. Следовательно, объектом и общей, и судебной
психиатрии является не только непосредственно данное лицо, но и все иные
материальные носители информации о состоянии его сознания (восприятия
им себя, окружающего и поведении), в прошлом (включая период,
интересующий следствие и суд) и настоящем. Объекты и предмет судебной
психиатрии определяют метод исследования.
3. Метод судебно-психиатрической экспертизы
Главный метод исследования психически больных определяется в литературе
как клинико-психопатологический, основанный на беседе с больным,
наблюдениях за его лицом и поведением, изучении субъективного и
объективного анамнеза (Н. Е. Бачериков с соавт., 1989; И. Я. Завилянский с
соавт, 1989; В. Л. Гавенко с соавт.1993). Суть психиатрической диагностики,
основанной на применении клинико-психопатологического метода, можно
определить как выявление психиатром устойчивой совокупности доступных
наблюдению признаков, характеризующих психическое состояние субъекта,
проявляющихся в поведении, высказываниях, мимике, пантомимике,
нарушающих адаптацию субъекта в окружающей его среде, формализуемых
затем в понятиях психиатрического диагноза.
Клиническое психопатологическое исследование, как правило, направлено на
выявление расстройств психики именно в период исследования больного.
Настоящее время (время исследования больного) является наиболее
актуальным с точки зрения решения главных вопросов общей
психиатрической практики: определение необходимости применения
лечебных мер, выбор места лечения (амбулатория, стационар), определение
временной и стойкой утраты трудоспособности, степени социального
снижения и т. д. При этом психиатр имеет возможность лично собирать все
сведения, необходимые для постановки диагноза, опрашивать третьих лиц и
пр. Нередко больной на протяжении длительного времени лечится у одного
врача, который имеет возможность лично наблюдать его на разных этапах
течения заболевания, «почувствовать» больного, что в ряде случаев влияет на
диагностическое суждение. В этом смысле психиатр (теоретически) не
ограничен в поиске источников информации о больном, возможностях их
исследования и времени необходимом для формулирования как можно более
точного диагноза.
Базируясь на клинико-психопатологическом методе, метод судебно-
психиатрического экспертного исследования имеет определѐнные отличия. В
чистом виде клинико-психопатологический метод применяется только при
исследовании подэкспертного для установления его психического состояния
на момент экспертизы, т. е. на настоящее время, так же как и в общей
психиатрической практике. Но и в этом случае имеются определѐнные
особенности его применения, обусловленные судебно-следственной
ситуацией, влияющей на отношение подэкспертного к экспертизе. Так,
известно, что аггравация и симуляция чаще встречается в судебно-
психиатрической практике и это, безусловно, отражается на тактике
исследования подэкспертного и интерпретации полученных данных.
В основных своих элементах метод судебно-психиатрической диагностики
соответствует криминалистическому учению о связях взаимодействия,
составляющему теоретический фундамент судебно-экспертного познания
(М. Я. Сегай, В. К. Стринжа, 1985, 1997). По содержанию отражѐнной
информации СПЭ исследует функционально-динамические связи
взаимодействия; по направлению — прямые и обратные. Результатом этого
является решение диагностической задачи с помощью суммирования и
сопоставления полученной информации.
В современной судебной экспертологии экспертная диагностика
определяется как учение о методе решения самостоятельного класса
диагностических экспертных задач с целью определения природы, свойств и
состояния материальных объектов (явлений) для получения доказательств в
судопроизводстве (М. Я. Сегай, 1999; М. Я. Сегай, В. К. Стринжа, 1997).
Специфической особенностью судебно-психиатрической экспертизы в
уголовном процессе является необходимость реконструирования
психического состояния (определение состояния идеального явления)
подэкспертного на определѐнный период времени в прошлом, интересующий
следствие и суд, а именно на момент времени, к которому относится
инкриминируемое ему деяние. Этот вопрос является главным для разрешения
сомнений во вменяемости лица и, следовательно, определения его
ответственности или освобождения от неѐ. Его решение может совершенно
не зависеть от психического состояния подэкспертного в момент проведения
экспертизы.
Психическое состояние испытуемого в период времени (к которому
относится инкриминируемое ему деяние), интересующий следствие и суд,
устанавливается исследованием материалов дела, медицинской
документации и самого испытуемого. Проблема же состоит в том, что
информация о его психическом состоянии, полученная при исследовании
этих объектов, относится к различным отрезкам времени: к периоду
предшествующему противоправному деянию, периоду его совершения и
периоду проведения экспертизы. Исходя из всей совокупности данных,
эксперт должен реконструировать психическое состояние подэкспертного на
период времени, когда имели место инкриминируемые ему деяния. При этом
следует учесть по меньшей мере три обстоятельства. Первое — то, что
экспертиза нередко отделена от момента деяния месяцами, а то и годами;
второе — что используемая медицинская документация далеко не всегда
отвечает всем условиям допустимости документа как доказательства
(С. Н.Шишков, 1983); третье — что в отличие от психиатра общей практики,
эксперт элиминирован из процесса сбора информации, необходимой ему для
дачи заключения. Касательно третьего обстоятельства, некоторые юристы
высказывают сомнения даже относительно права психиатра-эксперта
самостоятельно собирать анамнестические сведения о подэкспертном
(И. Л. Петрухин, 1964).
Теперь возвратимся к упомянутому выше требованию, предъявляемому к
судебной экспертизе, согласно которому факты, лежащие в основе
доказательства определѐнного психического состояния подэкспертного,
должны быть добыты непосредственно экспертом. В действительности же
при СПЭ это возможно лишь в отношении психического состояния
подэкспертного на период еѐ проведения. Все иные факты о его психическом
состоянии в другие отрезки времени опосредуются его показаниями (анамнез
со слов испытуемого), показаниями свидетелей, потерпевших, иными
материалами дела и медицинской документацией, которая отражает
восприятие данного больного лечащим врачом, консультантами и др.
Становится очевидным, что в отношении факта совершения подэкспертным
инкриминируемого ему деяния эксперт исходит из версии следствия, а в
отношении психического состояния — из показаний самого испытуемого,
восприятия его психического состояния третьими лицами и версии врача о
его диагнозе, если испытуемый ранее обращался за психиатрической
помощью.
Полученные при этом данные могут существенно расходиться, вплоть до
взаимного исключения. На их соответствие истине оказывает влияние целый
ряд факторов. Это осведомлѐнность следователя в вопросах психической
патологии и его умение выявить при допросах факты, необходимые эксперту
для дачи заключения. У свидетелей и потерпевших на объективность
показаний влияет их эмоциональное состояние в период события
общественно опасного деяния, индивидуальные особенности восприятия,
длительность знакомства с обвиняемым. Его показания зависят от
субъективного отношения к обвинению, экспертизе и претерпевают
значительные изменения на протяжении следствия и судебного
разбирательства.
Требование непосредственности получения экспертом фактов относится в
данном случае не к исследованию подэкспертного, поскольку оцениваемое
состояние осталось в прошлом, а к исследованию иных источников
информации об этом состоянии. Это существенно повышает зависимость
экспертного решения от информативности исследуемых объектов и степени
соответствия их содержания истине, т. е. достоверности, оценка которой не
входит в компетенцию психиатра-эксперта. Фактически эксперт оценивает
содержание различных процессуальных источников информации о