Панченко А.М., Живов В.М., Николаев С.И., Плюханова М.Б. и др. Из истории русской культуры. Том III (XVII

Подождите немного. Документ загружается.

524 Б. А. Успенский

окружении как бы приобретали противоположный смысл.

Так, во время потешной свадьбы патриарха 13. XII. 1715 г.

чин венчания совершал в церкви настоящий священник

(Архангельского собора), девяностолетний старец. Знамена-

тельно, что не только наблюдатели, но и сами участники

подобных действ могли воспринимать их как нечто анало-

гичное черной мессе, т.е. как обряд, имеющий отрицатель-

ную — сатанинскую — силу (см., например, показания кня-

зя И.И. Хованского).

Представлению о том, что царь объявил себя духовным

или даже священным лицом, в большой степени должно бы-

ло способствовать и то обстоятельство, что Петр повелел себя

именовать без отчества: ведь так именовались духовные

лица или же святые. Еще большее впечатление должно было

произвести наименование «Петр Первый». Объявление себя

первым несомненно должно было казаться претензией

на святость. Для допетровской культуры характерно вообще

мифологическое отождествление тех или иных лиц и объек-

тов с соответствующими лицами и объектами, находящими-

ся в иерархически первичной ипостаси, которые и являются

в этом смысле «первыми» — онтологически исходными. Так,

например, Константинополь и Москва отождествлялись с

Римом и назывались соответственно вторым и третьим

Римом, Ивана III называли вторым Константином и т.д.

и т.п. Речь идет при этом именно об отождествлении,

которое как бы вскрывает подлинную онтологическую

сущность того, кто именуется таким образом. Естественно,

что при такой системе взглядов наименование «Петр Пер-

вый» должно было восприниматься как неправомерное при-

тязание на то, чтобы быть точкой отсчета, началом, что

было доступно, вообще говоря, лишь сфере сакрального (или

по крайней мере тому, что освящено традицией). То, что

Петр стал именовать себя «Великим», было в глазах совре-

менников гораздо менее нескромным, чем то, что он стал

именовать себя «Первым».

Нет необходимости подробно останавливаться на таких

известных фактах, как насильственное брадобритие и замена

русского платья немецким. Укажем только, что брадобритие

и немецкое платье приобретали особый смысл в глазах

современников ввиду того, что в соответствующем виде изо-

бражали на иконах бесов. Тем самым соответствующий об-

Historia sub specie semioticae 525

раз отнюдь не был чем-то новым для русского человека: он

был ему именно знаком, вписываясь в совершенно опреде-

ленное иконографическое представление, — по словам совре-

менников, Петр «нарядил людей бесом». Брадобритие могло

непосредственно связываться с еретичеством: характерно,

что патриарх Филарет соборне проклинал «псовидное безоб-

разие», против него выступали и оба патриарха петровского

времени — Иоаким и Адриан, причем последний прямо гро-

зил брадобрийцам церковным отлучением. Что касается про-

тивопоставления русского и западного платья, то показа-

тельно, что еще в 1652 г. иностранцам, живущим в России,

было запрещено под страхом наказания одеваться в русское

платье; на этом специально настаивал патриарх (Никон). С

другой стороны, следует иметь в виду, что немецкое платье

в допетровской Руси было потешным (маскарадным).

Так, немецкое платье могли носить в это время царевичи и

их окружение. Напротив, в петровское время свадьбы шутов

Шанского и Кокошкина празднуются *ъ русском платье,

принявшем теперь характер маскарадного (точно так же,

позднее, в XVIII в., гимназистов и студентов наказывали,

переряжая их в крестьянскую, т.е. русскую национальную

одежду). Можно сказать, таким образом, что сама оппози-

ция русского и западного платья сохраняется, но знаки при

этом меняются на противоположные.

Приведенные факты можно было бы значительно умно-

жить, но уже и они дают основание для определенных вы-

водов. Поведение Петра, под некоторым углом зрения, пред-

стает не как культурная революция, но как анти-тексты,

минус-поведение, находящееся в пределах той же культуры.

Во всяком случае так могло расцениваться оно современни-

ками, и это принципиально важно. Иначе говоря, поведение

Петра, как это ни парадоксально, в большой степени не вы-

ходило за рамки традиционных представлений и норм: оно

вполне укладывалось в эти рамки, но только с отрицательным

знаком. Соответственно на языке эпохи действия Петра и не

могли восприниматься иным образом: в глазах современни-

ков Петр как бы публично заявлял о себе, что он — Анти-

христ.

Но ведь Петр, безусловно, знал этот язык и мог, следо-

вательно, предугадать эффект своих поступков. Одним из

возможных объяснений его поведения будет признание того,

526 Б. А. Успенский

что Петр вполне сознательно игнорировал свой родной язык

как неправильный, признавая единственно правильным

импортируемый язык западно-европейских культурных

представлений. В самом отношении к языку — почти ирра-

циональном! — Петр остается при этом верным сыном своей

культуры: принятие правильного языка и отказ от «непра-

вильного» оказывается субъективно более важным факто-

ром, чем возможные последствия соответствующих поступ-

ков. Из такого объяснения следует, что Петр сознательно

творил тексты на ином языке, нежели тот, на котором они

читались социумом. Это, вообще говоря, может быть просле-

жено и в узколингвистическом смысле (см., например, выше

о выражении «отец отечества», которое употребляется как

перевод латинского pater patriae, несмотря на то что в рус-

ских текстах это выражение имеет другой смысл; таким же

образом могут трактоваться и некоторые другие приведен-

ные выше факты).

Необходимо, однако, иметь в виду и то, что на Руси су-

ществовала определенная традиция «обратного поведения»

(антиповедения), влияние которой в какой-то мере мог — хотя

бы и бессознательно — испытывать Петр (как, может быть,

в свое время и Иван Грозный). Магическая, черная культура

(отразившаяся, в частности, в заговорах и т.п.) в значительной

степени строилась на антитетическом противопоставлении

культуре церковной. Любопытен в этом смысле мотив пере-

одевания, раздвоения личности, столь характерный для бы-

тового поведения Петра. Не менее характерно, что действия

Петра в ряде случаев как бы оправдывают отношение к нему

социума, т.е. Петр как бы подчиняется тому, что о нем ду-

мают. Прежде всего его поступки отвечают эсхатологическим

ожиданиям эпохи. Пришествие Антихриста ожидалось в

1666 г., когда же оно не исполнилось, стали считать 1666 г.

не от рождения Христа, а от его воскресения, т.е. стали

ждать его в 1699 г. (16664-33 = 1699). И всего за несколько

дней до наступления этого года (25 VIII 1698 г.; следует

иметь в виду, что новый год начинался первого сентября)

явился Петр из первого своего заграничного путешествия,

причем его прибытие было сразу же ознаменовано рядом

культурных нововведений (уже на следующий день началась

насильственная стрижка бород; уничтожением бород было

ознаменовано и новолетие 1699 г.; тогда же началась и борь-

_______________ Historia sub specie semioticae_______________ 527

ба против национальной русской одежды и ряд других ре-

форм того же порядка). С этим естественно связывался слух

о том, что настоящего Петра за границей убили, причем слу-

хи эти начались еще до возвращения Петра. Надо по-

лагать, что легенде о «подмененном царе» способствовал и

карнавальный маскарад Петра, который во время вояжа

принял на себя роль урядника Петра Михайлова. Еще более

поразительно, что слухи о покушении Петра на жизнь ца-

ревича Алексея более чем на десять лет (как показал К.В.

Чистов) опередили само событие и как бы предвосхитили его

(знаменатель, что на основании этих слухов уже за шесть лет

до казни царевича появляется первый самозванный Лже-

алексий!). Поступки Петра тем самым вполне вписывались в

те образы, которые уже заранее существовали.

Но, безотносительно к внутренним мотивам поведения

Петра, сам результат прочтения соответствующих текстов на

языке социума представляется вполне закономерным. По-

следствия этого известны — это та неорганичность петров-

ских реформ, которая чувствуется и много позднее.

В. М. Живов

КУЛЬТУРНЫЕ РЕФОРМЫ В СИСТЕМЕ

ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ПЕТРА I

1. Эпоха петровских реформ обусловила перелом в куль-

турно-политическом сознании — не в меньшей степени чем в

государственном устройстве или экономике. Целью Петров-

ский преобразований было не только создание новой армии

и нового флота, нового государственного управления и новой

промышленности, но и создание новой культуры — культур-

ная реформа занимает в деятельности Петра не меньшее

место, чем реформы прагматического характера. Перемена

платья, бритье бород, переименование государственных долж-

ностей, заведение ассамблей, постоянное устройство разного

рода публичных зрелищ были не случайными атрибутами

эпохи преобразований, а существеннейшим элементом госу-

дарственной политики, призванным перевоспитать общество

и внушить ему новую концепцию государственной власти.

Недаром Феофан Прокопович в «Правде воли монаршей»,

являющейся апологией петровского самодержавия и петров-

ских реформ, пишет, что «может Монарх Государь законно

повелевати народу, не только все, что к знатной пользе оте-

чества своего потребно, но и все, что ему ни понравится; толь-

ко бы народу не вредно и воли Божией не противно было.

Сему же могуществу его основание есть вышепомянутое, что

народ правительской воли своей совлекся пред ним и всю

власть над собою отдал ему, и сюда надлежат всякие обряды

гражданские и церковные, перемена обычаев, употребление

платья, домов, строения, чины и церемонии в пированиях,

свадьбах, погребениях и прочая, и прочая, и прочая» (ПСЗ,

VII, № 4870, с. 628)

. Излагая здесь — вслед за Гоббсом и

Аналогичным образом в пространном слове «на похвалу Петра

Великого» 1725 г. Феофан писал: «Единоличное свое и собственное

добро, естьли бы не сообщил всему отечеству своему, никогда бы в

добро себе не поставил... И мало ли тщанием своим зделал? что ни

Культурные реформы в системе преобразований Петра I 529

Пуффендорфом (ср.: Гурвич, 1915) — теорию общественного

договора, Прокопович специально выделяет право монарха на

культурные (семиотические) нововведения. У европейских

теоретиков абсолютизма потребности в таких декларациях

не возникало; сопоставление с их рассуждениями показыва-

ет, что в петровских преобразованиях культурной реформе

отводилась особая, не имеющая европейских аналогов роль.

Можно полагать, что именно в перестройке культуры Петр

видел определенную гарантию устойчивости нового порядка.

Новый порядок антагонистически противостоял старому. С

позиции новой культуры традиционная культура

расценивалась как невежество, варварство или даже «идо-

латство» (ср. предисловие Петра к Морскому регламенту —

Устрялов, II, с. 397; ср. еще предисловие Прокоповича к

«Библиотеке» Аполлодора: Аполлодор, 1725, предисл., с. 13-

15). С позиций традиционной культуры новый порядок вы-

ступал как бесовский, как царство Антихриста, и это вос-

приятие было, несомненно, хорошо известно творцам новой

культуры (см.: Успенский, 1976; Живов и Успенский, 1984,

с. 216—221). В условиях этого противостояния первостепен-

ную значимость получала пропаганда как основное средство

утверждения новой культуры. Эта пропаганда должна была

выполнить две основные задачи: утвердить новые культурные

ценности и дискредитировать старые. Формы этой пропаган-

ды должны были быть массовыми, и именно это обусловли-

вало их зрелищно-ритуальный характер: в рамках традици-

онной культуры только такого рода пропаганда могла быть

действенной и влияющей на массовую психологию. Иные

формы пропаганды, скажем, распространение политических

видим цветущее, а прежде сего нам и неведомое не все ли то его

заводы? естьли на самое малейшее нечто, честное же и нуждное по-

смотрим, на чиннейшее, глаголю, одеяние и в дружестве обхожде-

ние, на трапезы и пирования, и прочия благоприятный обычаи, не

исповемы ли, что и сего Петр нас научил? и чим мы прежде хвали-

лися, того ныне стыдимся» (Феофан Прокопович, II, с. 148-149).

Очень четко об этой стороне преобразований Петра говорит француз-

ский посланник Кампредон в донесении от 14 марта 1721 г.: «Се

prince... a'est mis en tete de changer entierement du noir en blanc, le

genie, les moeurs et les coutumes de sa nation» [этот монарх взял себе

в голову полностью переменить дух, нравы и обычаи своего народа]

(СРИО, XL, с. 180).

530 В.М. Живое

памфлетов, столь существенное хотя бы для современной

Петру Англии, в России имели лишь периферийное значение.

Ни «Слово об Антихристе» Стефана Яворского, ни «Правда

воли монаршей» и «Розыск о понтификсе» Феофана Проко-

повича не находят, насколько можно судить по сохранившим-

ся данным, сколько-нибудь широкого отклика ни в столи-

цах, ни в провинции. Иначе обстоит дело с публичными це-

ремониями. Поскольку традиционная культура теснейшим

образом сплетена с ритуалом (ср.: Трубецкой, 1973), иннова-

ции в сфере ритуала оказываются важнейшей составляющей

культурных преобразований, несущей все основные идеи куль-

турной реформы. Именно в силу этого Прокопович и подчер-

кивает право императора на нововведения в данной сфере.

Вместе с тем ритуал в рамках традиционной культуры

всегда связан с религиозными ценностями. Ритуал и вера со-

отнесены однозначно: в допетровской Руси православие не-

мыслимо без богослужения, а народная магия — без соответ-

ствующих магических обрядов. При этом, участвуя в ритуа-

ле, русский человек не только манифестировал свою веру, но

и раскрывал ее содержание, так что участие в измененном

ритуале необходимо влекло за собой и изменение самой веры

(наиболее ярким выражением этой культурной константы

был, как известно, раскол). Поэтому новые ритуалы автома-

тически порождали новую веру, а новый порядок, пропаган-

дируемый этими ритуалами, закреплялся не столько новыми

убеждениями, сколько «обращением» (conversio), хотя бы и

насильственным. Выбор между традиционной и новой

культурой выступал как своего рода религиозное решение,

связывающее человека на всю жизнь. Переход в новую

культуру оказывался магическим обрядом отречения от тра-

диционных духовных ценностей и принятия прямо противо-

положных им новых. Именно так рассматривал, например,

кн. И.И. Хованский свое вступление во «Всешутейший со-

бор»: «Брали меня в Преображенское, и на генеральном дво-

ре Никита Зотов ставил меня в митрополиты, и дали мне

для отречения столбец, и по тому письму я отрицался, а в

отречении спрашивали вместо: веруешь ли? — пьешь ли? и

тем своим отречением я себя и пуще бороды погубил, что не

спорил, и лучше мне было мучения венец принять, нежели

такое отречение чинить» (Соловьев, VIII, с. 101).

Итак, принятие петровских культурных новшеств имело

характер вступления в новую веру и обязывало к положитель-

Культурные реформы в системе преобразований Петра I 531

ной рецепции всего комплекса петровских преобразований —

от культа самого Петра до переустройства государственного

управления. Принятие петровской культуры оказывается,

таким образом, гарантией преданности всем петровским пре-

образованиям, чем-то вроде «пролитой крови», которой Петр

Верховенский связывал, «как одним узлом», свои пятерки.

Показательно, что Ф.И. Страленберг, перечисляя обвинения,

которые выдвигали против Петра его противники (надо ду-

мать, приверженцы традиционной культуры, видевшие в

Петре тирана), начинает перечень с создания Всешутейшего

собора и устройства кощунственных церемоний; по словам

Страленберга, именно эти церемонии были первоначальным

средством устрашения русского общества, заставившим за-

молчать благоразумных советников молодого царя и открыв-

шим дорогу другим насильственным преобразованиям, раз-

рушившим страну: «So sind die Leute in der Stadt Moscow

auch in solche Furcht hierdurch gebracht worden, dae keiner

von des Zaaren Person oder von denen Favoriten etwas nacht-

heiliges 6ffentlich sprechen durffen» [Люди в городе Москве

были этим приведены в такой страх, что никто не смел

открыто сказать что-либо в упрек царю или его фаворитам]

(Страленберг, 1730, с. 232; ср. опровержения у Голикова: Го-

ликов, 1788, с. 14-15; ср. еще: Панченко, 1984, с. 116 ел.).

Этот религиозно-семиотический план является исключи-

тельно важным для понимания природы «европеизации»,

которая связывается с преобразовательной деятельностью

Петра. Само собой разумеется, что европейские обычаи и

институты, переносившиеся в Россию, не имели здесь орга-

нической предыстории, и одно это принципиально отличало

их от их европейских соответствий. Однако те способы, ко-

торыми Петр внедрял европейскую цивилизацию, говорят о

большем. Когда, например, Великое посольство прибыло в

Лейден (в апреле 1698 г. — Богословский, II, с. 390), одним

из мест, удостоившихся посещения царя и его спутников,

был анатомический театр; поскольку спутники царя не мог-

ли скрыть своего отвращения от зрелища разрезаемого тру-

па, царь заставил их рвать мускулы трупа зубами (Соловьев,

VII, с. 554). — в наказание за их «непросвещенные» чувства

и для осознания ими необходимости усвоить европейские

установления, нравятся они им или не нравятся. Вернувшись

в Москву, царь и здесь устраивает анатомический театр.

Как сообщает Корб под 7 февраля 1699 г., «медик Цоппот

532 В.М. Живое

начал Анатомические упражнения в присутствии Царя и мно-

гих Бояр, которых побудил к этому Царский приказ, хотя

такие упражнения и были им противны» (Корб, 1906, с. 121).

Этот частный пример ясно показывает, что европеизация

носила прежде всего семиотический характер (анатомиче-

ский театр был важен явно не с прагматической, а с симво-

лической точки зрения). Петр требовал от своих подданных

преодолеть себя, демонстративно отступиться от обычаев отцов

и дедов и принять европейские установления как обряды но-

вой веры: понятно, что преодоление страха и отвращения

были естественными компонентами ритуала инициации и

анатомический театр прекрасно подходил для этой роли. В

большей или меньшей степени моменты этого рода присут-

ствуют и в других европейских нововведениях царя, и имен-

но они составляют главное отличие петровских новшеств от

их европейских образцов. Они же составляют и специфику

петровской европеизации сравнительно с феноменами евро-

пейского влияния в предшествующие царствования.

Семиотическая (обрядовая) пропаганда новой петровской

культуры осуществлялась в разных формах. Определенным

изменениям подверглись церковные обряды, регулярный и

массовый характер приобрели различные гражданские це-

ремонии, складывавшиеся в своеобразный «гражданский

культ», широкое распространение получили зрелища и

ритуалы пародийно-кощунственного содержания. За любой

инновацией в этой сфере стояли определенные культурно-

политические идеи. Ясно, что в принципе эти разные формы

семиотической деятельности были в разной степени приспо-

соблены к выражению идей разного рода, однако в силу то-

го, что все эти идеи образовали единый комплекс, вступали

в связь и все отмеченные сферы семиотической деятельности:

церковный культ переплетался с гражданским, а граждан-

ский — с пародийно-кощунственными церемониями. Обозре-

ние — хотя бы поверхностное — всех этих форм семиотических

инноваций позволяет выяснить комплекс пропагандируемых

идей, а отсюда и содержание культурной реформы Петра.

2. Сфера церковных обрядов менее всего предоставляла

свободу для инноваций. Вместе с тем она не могла остаться

незатронутой, поскольку именно в этой сфере наиболее четко

закреплялись традиционные культурные ценности и утверж-

дались основные представления о нравственных нормах и

Культурные реформы в системе преобразований Петра I 533

социальном порядке. В допетровской Руси богослужение

оставалось основой мировоззрения, существенные инновации

в нем воспринимались как богоборчество, так что реформа-

торская деятельность Петра в этой сфере была крайне стес-

нена. В силу этого Петр ни в какой степени не покушается

на богослужебную реформу, а лишь стремится вытеснить

богослужение на периферию культурного пространства, уси-

ленно противопоставляя веру и обряды как явления» соеди-

ненные лишь условной связью. Это стремление воплощается,

например, в отмене постов (и гонения) в армии во время

походов (согласно указу 1718 г. — ПСЗ, V, № 3178), в ряде

положений «Духовного Регламента», прямо или косвенно

осуждающих обрядоверие (см.: Духовный Регламент, 1904,

с. 20-24; ср.: Крейкрафт, 1971, с. 290-293) и т.д.

Вместе с тем отдельные частные изменения в церковные

обряды все же вносятся

. К наиболее значимым в интере-

К 1691 г. относится изменение в чине архиерейского обещания,

которое произносил и подписывал архиерей при своем постав-лении

(полное собрание этих обещаний за 1672-1700 гг. см.: ГИМ, Син.

1044; ср.: Горский и Невоструев, III, 2, с. 441-444). Из сопоставления

архиерейских обещаний Евфимия Сарского и Подонского,

поставленного 22 августа 1688 г., и Илариона Псковского и Избор-

ского, поставленного 1 февраля 1691 г., выясняется, что после кон-

чины патриарха Иоакима из архиерейского обещания был изъят

член, касающийся общения с еретиками и допущения браков между

православными и инославными. До кончины патриарха Иоакима

этот член звучал следующим образом: «К* снлм испов-Ьдага еже не

шЕцитисА лн-t с* латшы н с' лгсторы и с' калвшы, и со иными еретТкы

афе СЛ^УИТСА ком# таковы)сь прТити в' цр"тв!Лоцлй градъ москв!/: ниже

шставнтн ми во всемъ моемъ пред£л£ ни едннаго же ИДИША православ-

НЫА E-fcphi, к' таковы

Брака ткоритн, н кумовства, и Братства, и ко

ерет(уескнмъ в-Ьрамъ: ацш непрежде Е^Д^ТЪ православнТн СТЫА

БОСТОУНЫА цркве. йцш же который сфеиникъ отай мене

сотворнт-ь YTO люко таково, и мне таковагш, сфенникд накаг:ыватн

по сщенны

правнлшмъ сты^-к шц-к» (ГИМ, Син. 1044, л. 2 об.).

Именно это обещание устраняется после вступления на патриарший

престол патриарха Адриана (см. стандартный текст обещания,

составленный при последнем патриархе: ГИМ, Син. 344, л. 27 об.-28

об.). Представляется очевидным, что это изменение было внесено не

по инициативе духовных лиц, а по настоянию светской власти,

поставившей определенные требования перед новым патриархом как

условие его избрания. Вряд ли можно сомневаться и в том, что

подобное настояние исходило от самого Петра (в то вре-

Панченко А.М., Живов В.М., Николаев С.И., Плюханова М.Б. и др. Из истории русской культуры. Том III (XVII - начало XVIII века)

Подождите немного. Документ загружается.