Ответы к билетам по кандидатскому экзамену Всемирная история
Подождите немного. Документ загружается.
Во всех конфликтах между Парижем и Лондоном по колониальным вопросам на протяжении 1880-х гг.
Бисмарк неизменно поддерживал французов. Действуя таким образом, немецкой дипломатии удалось
развалить т.н. "либеральный союз" между республиканской Францией и конституционной Британией, который,
разумеется, имел определенную антигерманскую направленность.
Активизация же германской колониальной политики с неизбежностью вызвала обострение германо-
французских отношений, и сразу же возник дух реванша за Седан. Но еще более серьезные последствия имело
для Берлина ухудшение англо-германских отношений.
3. Нарастание англо-германского антагонизма
Собственно, авантюристическое решение порвать с Россией было принято канцлером Вильгельмом II и его
окружением под влиянием надежд на англо-германское сближение. Этим надеждам, однако, не суждено было сбыться,
и важнейшей причиной стало англо-германское морское и колониальное соперничество.
В правящих кругах Германии утвердилась та точка зрения, что без обширной колониальной империи Германская
Империя якобы не может развиваться. Вообще-то такого рода взгляды не находили своего подтверждения в
сравнительных данных экономического развития Германии и старых колониальных держав: Германия, которая
практически не имела колоний, развивалась намного быстрее Англии, Франции, Бельгии, Голландии и т.д. (кстати, то
же самое можно сказать и о США). Фактически колонии были обузой на шее старых колониальных держав; во всяком
случае, после краха колониальных империй в 1960-е гг. темпы экономического роста европейских метрополий
многократно возросли. Но, тем не менее, в немецкой правящей элите на рубеже XIX - XX вв. мысль о необходимости
колониальной экспансии стала своего рода idee fixe. Не случайно, что именно тогда в Германии большое
распространение получили геополитические концепции, уделявшие особое внимание именно расширению контроля
над географическим пространством как доказательство жизнеспособности государственного организма.
***
Так, в своей книге Политическая география, вышедшей в 1897 г., германский ученый Ф. Ратцель обосновывал тезис о
том, что государство представляет собой биологический организм, действующий в соответствии с биологическими
законами. Более того, Ратцель видел в государстве продукт органической эволюции, укорененный в земле подобно
дереву. Сущностные характеристики государства определяются поэтому его местоположением, и успех государства
определяется успешностью приспособления к окружающей среде. Один из основных путей наращивания мощи этого
организма, считал Ратцель это территориальная экспансия, или расширение жизненного пространства Lebensraum. На
долгие годы в общественном сознании Германии утвердилась мысль о том, что все проблемы этой страны связаны со
слишком якобы тесными границами, стесняющими ее динамическое развитие.
***
Такого рода взгляды были конкретизированы и развиты в трудах т.н. Пангерманского союза. Эта организация,
образованная в 1891 г., включала ряд видных парламентариев (преимущественно национал-либералов и
консерваторов), промышленников (главным образом экспортеров), профессоров, юристов, отставников-военных.
Спонсорами союза были крупнейшие германские концерны, работавшие в сфере тяжелой промышленности. Целью
союза было создание т.н. Срединной Европы путем поглощения Австро-Венгрии, Голландии, Дании, Прибалтики,
Бельгии, части Швейцарии, Восточной Франции и даже (возможно) Украины и Кавказа. Пангерманцы были искренне
уверены, что германская военная мощь позволит справиться сразу со всеми врагами Райха. Влияние Пангерманского
союза было очень велико - многие публичные выступления (и даже важнейшие политические решения) кайзера
Вильгельма, канцлера Бюлова, адмирала Тирпица и др. были приняты под влиянием пангерманской пропаганды о
необходимости территориальной экспансии.
Конкретными проявлениями растущего антагонизма между Лондоном и Берлином стало противодействие, оказанное
британским кабинетом строительству железных дорог в Анатолии (1892 г.). И хотя Берлин и Стамбул отвергли эти
притязания и железная дорога Эскишехир-Конья была построена при немецком финансовом и техническом содействии,
тем не менее все это оставило неприятный осадок в англо-германских отношениях.
Новым свидетельством обострения англо-германских противоречий стало соперничество великих держав за раздел
Африки. Собственно, соперничали тут главным образом Англия и Франция, которые использовали другие европейские
державы (Германию, Бельгию и Италию) в своих интересах, чтобы не допустить своего главного антагониста к
верховьям Нила, которые рассматривались как главный объект соперничества.
Вот почему, в соответствии с договором от 15 ноября 1893 г. Англия признавала территорию Камеруна до оз. Чад на
севере и бассейн реки Шари на юге как немецкую зону влияния. В Лондоне рассчитывали, что Германия,
традиционный враг Франции, воспрепятствует продвижению французов к верховьям Нила с запада.
Но не тут-то было! Ровно через 4 месяца, 15 марта 1894 г., было заключено франко-германское соглашение, по
которому Германия ограничивала свои владения Камеруном, а французской стороне предоставлялась свобода действий
на всем пространстве к востоку от его границы.
Здесь британский кабинет просчитался, не сумев понять, что в интересах Берлина было отвлечь Францию от Европы
(и от потенциальных союзников в Европе). Более того, Берлин сделал все возможное, чтобы сорвать англо-бельгийское
соглашение, в соответствии с которым т.н. "Независимое государство Конго" получало в аренду левый берег Нила от
оз. Альберта до Фашоды. В результате давления из Парижа и Берлина 14 августа 1894 г. король Леопольд II по
соглашению с Францией отказался от левого берега Нила. Путь к Нилу был открыт, что и привело год спустя к
острейшему англо-французскому кризису вокруг Фашоды (т.н. "Фашодский инцидент).
Но особенное раздражение Лондона вызвала позиция, занятая Берлином в ходе кризиса вокруг Трансвааля (декабрь
1895 - январь 1896), когда полным провалом закончился английский заговор, направленный на свержение президента
Трансвааля Крюгера при поддержке отряда полиции Южноафриканской компании Сесиля Родся под командованием
Джемсона. Германия традиционно рассматривала бурские республики на юге Африки как свою сферу влияния; вот
почему неудавшийся налет на Йоханнесбург вызвал резкую реакцию кайзера. Знаменитая телеграмма кайзера Крюгеру
(3 января 1896 г.), в которой он поздравлял президента Трансвааля с победой над вооруженными бандами и намекал на
возможную помощь со стороны дружественных держав, вызвала настоящую бурю в Англии. Отныне там не делали
себе иллюзий относительно того, что в лице Германии туманный Альбион имеет непримиримого врага. С другой
стороны, неудачей закончились и попытки Берлина сколотить антианглийскую континентальную лигу: ни Россия, ни
Франция, ни Австрия, ни Италия не были готовы к конфликту с Лондоном ради германских интересов. Ведь
колониальные претензии Берлина начали вызывать на рубеже XIX - XX вв. все большее беспокойство уже не только в
Лондоне, но и в других европейских столицах.
Так, в ходе т.н. Фашодского инцидента (лето-осень 1898 г.), когда экспедиционный англо-египетский корпус
Китченера заблокировал в деревушке Фашода в верхнем течении Нила отряд капитана Маршана численностью в 100
чел., французам пришлось убедиться, что от прежнего благожелательного отношения к их колониальным авантюрам со
стороны Германии не осталось и следа. Осторожный зондаж Парижа относительно позиции Берлина по поводу англо-
французского конфликта породил следующий ответ немецкой стороны: "Франко-германское сближение станет
возможным лишь тогда, когда слова "Эльзас и Лотарингия" исчезнут из словаря французских государственных
деятелей и французской прессы". В итоге Франция была вынуждена капитулировать перед Великобританией,
уступив последней фактически весь бассейн Нила. В качестве утешительного приза Франция получила значительный
кусок Судана к западу от Дарфура. Захват этой территории позволил соединить территориально владения Франции в
Северной и Западной Африке с ее центральноафриканскими колониями.
Очень скоро, впрочем, Лондону пришлось глубоко раскаяться в своей негибкой политике в колониальном вопросе,
которая оттолкнула от Англии не только Францию, но и Россию. Произошло это после начала англо-бурской
войны(1899-1902). Операция, которая задумывалась Лондоном как полицейская акция, превратилась в тяжелую и
кровопролитную войну, потребовавшую напряжения всех сил империи. В Южную Африку пришлось перебросить до
250 тыс. чел., и только через 2 года упорной борьбы удалось добиться победы.
Дело даже не только в том, что под вопрос была поставлена эффективность британской военной машины. Англия
оказалась в полной международной изоляции, которая в данный момент выглядела совсем не блестяще. Франция,
Россия и Германия теперь получили возможность припомнить надменной Британии все те унижения, которые они
претерпели от туманного Альбиона в колониальном вопросе.
Британскому кабинету пришлось пойти на уступки Берлину (2 острава архипелага Самоа + часть колонии Золотой
Берег в Западной Африке), лишь бы только добиться германского нейтралитета в войне. Политика Германской
империи - открытый шантаж, - писал в этой связи Чемберлен премьеру Солсбери. Однако, чтобы гарантировать хотя
бы благожелательный немецкий нейтралитет в войне, которая шла совсем не так, как хотели бы в Лондоне, Чемберлен
предложил даже союз двух рас - англосаксонской и германской. В Берлине, однако, разгадали этот нехитрый маневр -
англичанам было дано понять, что Германия не нуждается в Англии. И вообще, как сказал в своей речи в рейхстаге 11
декабря 1899 г. канцлер Бюлов, Германия должна иметь такой сильный военно-морской флот, чтобы быть в состоянии
отразить нападение даже самой сильной морской державы.
Это был ушат холодной воды лично для Дж. Чемберлена, министра иностранных дел ее величества. Но настоящим
вызовом национальной безопасности Великобритании стало то обстоятельство, что как раз в годы англо-бурской войны
эти слова Бюлова начали ускоренными темпами претворяться в жизнь. По закону от 12 июня 1900 г. германский флот
должен был состоять из 34 линейных кораблей, 11 тяжелых и 34 легких крейсеров и около 100 миноносцев. Это была
внушительная заявка на борьбу с Англией за коренной передел мира, за господство на море.
Масло в огонь подливала и германская конкуренция, многократно обострившаяся в годы экономического кризиса
(1900-1902). За период кризиса стоимость вывоза черных металлов и металлических изделий из Германии в Англию
возросла более чем в 3 раза; в то же время импорт аналогичных изделий из Англии сократился в такой же пропорции.
Британская металлургия, некогда мощнейшая в мире, явно проигрывала соревнование с немецкой металлургической
промышленностью. Обострилась и конкуренция с германскими пароходными компаниями. Таким образом, германский
вызов угрожал самым основам британского промышленного и торгового первенства в мире.
4) Складывание Антанты
Таким образом, в ХХ в. Англия вступала в крайне непростом международном положении. У страны отсутствовали
союзники на международной арене. Оно бы ничего, если бы Британия сохраняла былое экономическое и военное
превосходство над остальными участниками европейского концерта. Проблема, однако, была в том, что к началу
столетия Англия все больше утрачивало свое некогда неоспоримое первенство, и в этих условиях Лондону
понадобились друзья и союзники.
Однако выход из этой далеко уже не блестящей изоляции был непростым делом. И эту задачу буквально за несколько
лет решил король Эдуард VII. Пока он был наследником престола, у него была не очень-то выигрышная репутация
плейбоя и прожигателя жизни. Однако после своего вступления на престол он за несколько лет сумел вывести страну
из политической изоляции на международной арене. В этом деле ему помогли незаурядное личное обаяние и обширные
связи в высшем свете европейских столиц.
Весной 1903 г. состоялся визит английского короля в Париж, который послужил началом англо-французского
сближения. Через год было подписано соглашение между двумя странами о разделе сфер влияния в Африке (8 апреля
1904 г.), которое было прозвано сердечным согласием (entente). Делят Африку, - так прокомментировал это Ленин.
Суть соглашения: в обмен на свободу рук в Египте Лондон соглашался на захват Францией большей части Марокко.
Действительно, у обоих стран был мощный побудительный мотив позабыть о старинной колониальной вражде: на
востоке креп и наливался силой страшный враг.
После русско-японской войны Россия уже не представляла собой серьезного конкурента для Германии в борьбе за
влияние в Стамбуле; но одновременно сокращалось и английское влияние на турецкий кабинет. Результатом
интенсивного германского проникновения на Ближний и Средний Восток стало англо-русское сближение. 31 августа
1907 г. было подписано англо-русское соглашение о разграничении сфер влияния в Азии.
И России, и Британии приходилось считаться с возможностью строительства ответвления от Багдадской железной
дороги на Персию - тогда персидский рынок был бы потерян и для русских, и для англичан. И хотя российское
правительство было готово на определенных условиях снять свои возражения против строительства Багдадской
железной дороги, тем не менее Берлин отказался взять обязательство не строить железных дорог к границам Персии
или по территории Персии. В этих условиях, дабы сохранить свои особые интересы в Персии, царское правительство
было вынуждено пойти на сближение с Лондоном. Таким образом, непомерные аппетиты Берлина толкали двух
"закадычных врагов", Англию и Россию, навстречу друг другу.
5) Гонка вооружений великих держав
Мы уже говорили о том, что Крымская война - это первый пример воздействия гонки вооружений на международные
отношения. После Крымской войны великие державы (как, впрочем, и малые страны) больше не могли относиться
легкомысленно к военно-техническим новинкам; и гонка вооружений стала важнейшим фактором, определявшим
характер международных отношений. При этом гонка вооружений велась как на суше, так и на море.
Главным направлением гонки вооружений на суше было в то время совершенствование артиллерийско-стрелкового
вооружения. В 1896 г. Германия приняла на вооружение скорострельную 77-миллиметровую полевую пушку, которая
делала 6-10 выстрелов в минуту, в то время как ранее число выстрелов равнялось 1-2. В следующем году Франция
ввела 75-мм пушку образца 1897 г. Но Россия и Австро-Венгрия столкнулись с недостатком денежных средств при
перевооружении своей артиллерии. Финансовая нужда навела русское правительство на предложение о созыве
международной конференции по ограничению вооружений (24 августа 1898 г.).
Реакция кайзера Вильгельма на эту инициативу Петербурга была вполне предсказуема. Им денег не хватает, - сказал
он, и попал в точку. Отсюда - решительная оппозиция Берлина всем планам ограничения как сухопутных, так и
морских вооружений: там считали, что у Германии хватит денег на все, и на морские вооружения, и на сухопутные.
Несколько лет спустя адмирал Тирпитц высказался против англо-германского соглашения об ограничении военно-
морских вооружений.
Но не только потенциальный противник, но и союзники-французы были против инициативы Петербурга. Они уже
вложили крупные средства в перевооружение своей полевой артиллерии и не собирались от него отказываться не
только по соображениям финансовым, но и по соображениям престижа: для них отказ от гонки вооружений был бы
символическим признанием окончательного отказа от Эльзаса и Лотарингии.
Негативно был настроен и Лондон: там считали, что проверить соблюдение разоруженческих соглашений было бы
невозможно. В итоге гаагская конференция (1899 г.) разработала конвенции о законах и правилах сухопутной и
морской войны, а также приняла соглашения о запрете метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров
(так), о неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушливые или вредоносные
газы, о запрещении разрывных пуль. Кроме того, была учреждена Постоянная палата третейского суда с пребыванием в
Гааге. Однако решение о принудительном арбитраже не было принято.
***
В Лондоне также не верили в возможность ограничения англо-германского военно-морского соперничества. Там
считали, что единственная возможность для такого рода договоренности - это добровольное согласие Берлина с
британским военно-морским первенством, но в такое смирение немцев в Англии никто не верил.
Некоторое время в Лондоне надеялись на британское лидерство в гонке военно-морских вооружений. В 1905 г.
англичане спустили на воду первый Дредноут - линейный корабль, у которого было вместо обычных 4-х 10 орудий
главного морского калибра (12 дюймов, или 305 мм). Все старые линкоры после этого немедленно оказались
устаревшими Британия, таким образом, вырвалась вперед в гонке вооружений.
Ответ Берлина был гораздо более мощным, чем предполагали в Англии. В 1906-1908 гг. рейхстагом были приняты 2
новых морских закона (3-й и 4-й), по которым все новые немецкие броненосцы должны быть не ниже класса дредноута
и, кроме того, до 1917 г. должны были быть заменены 17 линкоров и 6 тяжелых крейсеров. Немцы также углубили
Кильский канал, чтобы там могли проходить и линейные корабли. Согласно закону 1908 г., на флот выделялось на 1
млрд. марок сверх того, что было запланировано по прежним военно-морским программам. И если по закону 1900
ежегодно закладывалось по 2 броненосца, то по закону 1908 г. предполагалось закладывать по 4 линкора класса
дредноут.
Уверенность в конечной победе в гонке вооружений была в Берлине столь велика, что в 1907 г. германское
правительство фактически сорвало намечавшееся соглашение об ограничении морских вооружений. В ходе личных
переговоров Эдуарда VII с Вильгельмом II последний запросил за возможные германские уступки в этом вопросе
непомерную цену, в частности, разрыв англо-французской и англо-русской Антант. В результате после неудачных
попыток договориться с Германией британский кабинет принял решение о строительстве вдвое большего количества
линкоров, чем их строит Германия два киля против одного. Тем самым гонка вооружений получила дополнительный
импульс. На этом примере мы можем видеть действие важного компонента гонки вооружений т.н. механизма действие
противодействие.
В целом, к лету 1914 г. Германия, отставая от Великобритании в гонке морских вооружений, явно опережала Францию
и Россию в гонке вооружений сухопутных. В частности, немцы первыми внедрили на вооружение на дивизионном
уровне тяжелые полевые орудия (105 мм гаубицы). Тем самым германская армия приобрела решающий перевес на
сухопутном ТВД по огневой мощи. Это, по мнению германского генштаба, давало Германии основание рассчитывать
на быструю победу даже в войне на два фронта.
В 1912 г. был принят новый судостроительный закон о постройке дополнительно еще 3 дредноутов между 1912 и 1917
гг. Бетман попытался было сорвать принятие этого закона (прекрасно понимая, какими международными
осложнениями чревато его принятие), противопоставив ему требования о добавочных ассигнованиях на армию.
Кончилось тем, что рейхстаг принял оба закона - о дополнительных ассигнованиях и на армию, и на флот.
Эта была полная победа Тирпица и германской военщины в целом. В результате поездка британского военного
министра Холдена в Берлин (февраль 1912 г.) закончилась полным провалом: сторонам не удалось договориться ни о
нейтралитете, ни о колониях, ни о гонке морских вооружений - и главным образом благодаря позиции Тирпица,
занявшего совершенно непримиримую позицию по морскому вопросу. Сам же факт поездки британского министра и
некоторое оживление англо-германского диалога заставили Берлин думать, будто Англия готова к компромиссу и не
собирается решительно противодействовать германской агрессии. Два года спустя, в роковые дни сараевского кризиса,
Вильгельму и его окружению пришлось убедиться в ошибочности этого вывода - но было уже поздно...
Непосредственным результатом провала миссии Холдена было укрепление англо-французской Антанты. Обмен
письмами между Греем и Камбоном 22-23 ноября 1912 г. означал, что Париж и Лондон будут вести военное
планирование исходя из наличия англо-французского союза во время войны с Германией. В результате между
морскими штабами двух стран была заключена военно-морская конвенция, согласно которой английский флот брал
на себя защиту Атлантического побережья Франции, а французский - защиту английских интересов в Средиземном
море.
7) Вместо заключения.
В меморандуме от 1 января 1907 г. сотрудник британского министерства иностранных дел Э. Кроу писал: Первенство
Германии на море не может быть совместимо с существованием Британской империи. Но даже если бы
Великобритания исчезла, соединение величайшей военной мощи на суше и на море в руках одного государства
вынудило бы весь мир объединиться, чтобы избавиться от этого кошмара. Приобретение колоний, пригодных для
немецкой колонизации в Южной Америке, нельзя примирить с доктриной Монро... Создание немецкой Индии в Малой
Азии в конечном счете зависит от германского господства на море, либо от завоевания Германией Константинополя и
стран, находящихся между Босфором и ее нынешними юго-восточными границами. Правда, каждый из этих
грандиозных планов кажется невыполнимым при современных международных условиях; однако похоже на то, что
Германия носится со всеми сразу, сама нагромождая, таким образом, на своем пути препятствия и развязывая силы
сопротивления встревоженного мира... как мало логики, последовательности и целеустремленности содержится в этой
бурной деятельности, в тех ошеломляющих выходках и в том пренебрежительном отношении к чувствам других наций,
которые столь типичны для последних актов германской политики.
С этой жесткой оценкой германской внешней политики на рубеже веков вынуждены были согласиться не только
современники, но и потомки. Действительно, у немецкой дипломатии не оказалось в тот период хозяина, каким на
протяжении многих лет был Отто фон Бисмарк. При всей сложности своих политических комбинаций железный
канцлер всегда держал в своих руках все нити интриг; невозможно было даже себе представить, чтобы при нем у
Берлина было несколько внешних политик.
А именно так обстояли дела после Бисмарка, при Вильгельме II: своя игра была у кайзера, своя - у канцлера, своя - в
МИДе, своя - у армии, своя - у флота. Ни о какой внешнеполитической координации в данных условиях не могло быть
и речи; не приходилось ожидать, что эту координацию обеспечит такой неврастеник, как Вильгельм II, такой светский
пшют, как Бюлов, и такое ничтожество, как Бетман-Гольвег. Если бы такую внешнюю политику стала бы проводить
Турция или Персия - они просто стали бы всеобщими посмешищами. Но подобный непродуманный и
авантюристичный внешнеполитический курс проводила мощнейшая держава, претендующая на мировое господство.
Немудрено, что в начале ХХ в. начала складываться мощнейшая антигерманская коалиция.
8.4. Проблема неоконсервативної революції: уроки і наслідки.
Неоконсервати́зм (англ. neoconservatism) — идеология и политическое движение, стремящееся к распространению в
мире традиционных ценностей западной цивилизации и при этом не поддерживающее типичные для консерваторов
требования сокращения размера государственного аппарата и расходов на социальное обеспечение.
Отличительной чертой неоконсерватизма является призыв к агрессивному и бескомпромиссному внедрению
либерализма и демократии в странах с авторитарными режимами. Это течение оправдывает связанные с этим
нарушения принципа невмешательства в суверенные вопросы других государств. В частности, американские
неоконсерваторы ради своих целей активно поддерживают применение военной силы против враждебных США стран.
В современной литературе и журналистике за приверженцами неоконсерватизма прочно закрепился термин «неокон».
[править] Основные положения
Основные положения современной неоконсервативной программы были изложены Вильямом Кристолом и Робертом
Каганом в 1996 году. Суть их была выражена в следующем
[1]
:
США призваны осуществлять «гуманную глобальную гегемонию» (англ. benevolent global hegemony) во всём
мире на основе своего международного влияния и авторитета, возникшего в результате международной и
оборонной политики прошлых лет.
Авторы статьи предлагают следующие «три императива»:
1. Мощное увеличение военного бюджета.
2. Пропаганду патриотизма и милитаристских ценностей среди гражданского населения, «единение народа и
армии», рекрутирование в её ряды как можно больше добровольцев.
3. «Моральная ясность» (англ. moral clarity) действий — не дожидаясь появления угроз, активно внедрять во всем
мире американские политические принципы — демократию, рыночную экономику и уважение к свободе.
[править] Идеологи
Лео Штраус
Дэниел Белл
Ирвинг Кристол
Вильям Кристол
[править] Сторонники
Project for the New American Century (PNAC) (англ.)
American Enterprise Institute (AEI)
Benador Associates — американское PR-агентство.
Журнал «The Weekly Standard»(англ.)
Журнал «Commentary»(англ.)
[править] Противники
Конференция Axis for Peace, организованная 17 ноября 2005 в Брюсселе по инициативе Voltaire Network.
Движение неприсоединения
Неоконсервативная эволюция
Неоконсерватизм никогда не был единым и цельным течением политической мысли. Он возник в результате
идеологической конверсии группы интеллектуалов (по преимуществу, евреев), которые в конце 1930-х и начале
1940-х годов двадцатого века учились в Городском Колледже Нью-Йорка\City College of New York.
Из стен этого учебного заведения вышли известный социолог Дэниэл Белл\Daniel Bell, профессор общественных наук
Гарвардского университета\Harvard University, который в 1960 году опубликовал прогремевшую на весь мир книгу
"Конец Идеологии"\The End of Ideology; столь же влиятельный социолог и культуролог Натан Глэзер\Nathan Glazer,
тоже гарвардский профессор, редактор журнала The New Republic; профессор Стэнфордского Университета\Stanford
University Ирвинг Хоув\Irving Hove; и, прежде всего, профессор Нью-Йоркского Университета\New York University и
член одного из наиболее влиятельных независимых аналитических центров Совета по Международным Отношениям\
Council on Foreign Relations Ирвинг Кристол\Irving Kristol. На студенческой скамье они всерьез увлекались троцкизмом,
однако со временем отказались от радикального революционизма в пользу консервативных принципов (этим и
объясняется название "неоконсерваторы"). В 1965 году Кристол, Белл и Глэзер основали журнал The Public Interest,
который постепенно стал главным рупором этого идейного течения.
Одним из "духовных отцов" неоконсерватизма считается философ Лео Штраус\Leo Strauss, который бежал из
нацистской Германии в США. Штраус обнаружил, что либеральное американское общество крайне напоминает
Германию времен "Веймарской республики" - слабое в моральном плане и неспособное к самозащите. Штраус
призывал к изменению подобных взглядов, поскольку, по его мнению, демократические режимы, неспособные
применять силу, обречены на гибель - как это произошло в Германии, где абсолютно демократическим путем власть
получил Гитлер. Штраус крайне негативно относился к тоталитарным и авторитарным режимам, считая, что они
способны совершить любое преступление. Его нелюбовь к подобным государствам унаследовали современные
неоконсерваторы. Исследователи наследия Штрауса ныне считают, что его взгляды в области политики и социологии
были марксистскими, а в области экономики - либертарианскими (он выступал за минимализацию контроля
государства над экономикой). Сам Штраус считал, что он возрождает практику "классического политического
реализма".
В области военной доктрины неоконсерваторы опираются на взгляды Бернара Броди\Bernard Brodie, которого после
смерти все чаще называют "Американским Клаузевицем". Броди написал множество книг и статей, в которых
анализировал методы ведения современной войны (он скончался в 1978 году). В частности, на Броди произвели
большое впечатление обстрелы Лондона германскими ракетами. За 81 день нацисты выпустили по Лондону около 2.3
тыс. ракет, большинство из которых были сбиты британскими ВВС или отклонились от курса и не достигли
намеченных целей. По мнению Броди, этот успех "пассивной обороны", применявшейся британцами, абсолютно
невозможен в ядерном мире. Даже одна ракета с атомной боеголовкой, достигшая Лондона, была способна нанести
колоссальные разрушения. Поэтому в ядерный век национальная оборона должна гарантировать стопроцентный
уровень защиты - она не имеет права на ошибку. Использование "пассивной обороны" в этом случае невозможно:
всегда есть шанс, что одна из тысячи ракет прорвется сквозь защитные порядки. Кроме того, в ядерной войне не может
быть победителя, в ней проиграют не только участники конфликта, но и все остальные страны мира. Исходя из этого,
Броди делал вывод, что обороняющаяся сторона должна прибегать к "активной обороне", в рамках которой допустимо
использование превентивных ударов, в частности, для того, чтобы не допустить использования оружия массового
уничтожения.
Энн Нортон\Anne Norton, автор исследования "Лео Штраус и Политика Американской Империи"\Leo Strauss and the
Politics of American Empire провела анализ действий США на мировой арене и вычленила - где и когда использовались
идеи неоконов. Ряд военных идей неоконсерваторов был применен во время войны во Вьетнаме. Например, они
предлагали наносить бомбовые удары с расчетом на достижение не военной победы, а психологического и
политического эффекта. Тогда неоконсерваторы сформулировали концепцию, согласно которой вооруженные силы
США должны быть готовы к ведению любого рода боевых действий, в любой точке мира и против любого противника.
После окончания вьетнамской войны на некоторое время идеи неоконсерваторов оказались невостребованными в
США. Однако в 1979 году они взяли реванш. Советские войска вошли в Афганистан; в Иране, ранее бывшем ключевым
союзником США в Персидском заливе, произошла исламская революция, а в Никарагуа повстанцы, близкие по своим
воззрениям коммунистам, свергли проамериканского диктатора и захватили власть. Тогда неоконсерваторы выступили
с идеей необходимости обеспечения безопасности в зоне Персидского залива, поскольку США жизненно зависят от
импортируемой оттуда нефти. Кроме того, они утверждали, что за иранской революцией стоит СССР, который
планирует выход к Персидскому заливу, что может серьезно угрожать США.
В 1980-е годы США предприняли ряд акций, которые полностью отвечали представлениям неоконсерваторов: был
беспрецедентно увеличен военный бюджет, вооруженные силы США провели ряд военных операций в Ливане, Панаме,
Ливии. Операция в Панаме, где войска США свергли президента Норьегу, может считаться прообразом операции,
проведенной в Ираке - неоконсерваторы всегда выступали за смену недружественных режимов, которые угрожают
безопасности США, и допускали возможность использования для этого силовых методов.
В Ираке была реализована еще одна военная идея неоконсерваторов. Войска США действовали максимально быстро
(по образу и подобию германского "блицкрига"), чтобы захватить или уничтожить командные центры Ирака и его
арсеналы оружия массового уничтожения. Это была новая реализация старой идеи, что США должны действовать
настолько быстро и эффективно, чтобы при любых условиях противник не имел возможности нанести удар.
Неоконсерваторы формально не организованы. Не существует неоконсервативного "политбюро", которое принимает
принципиальные решения. Неоконсерваторы не владеют сколько-нибудь крупными средствами массовой информации,
издаваемые ими журналы выходят мизерным тиражом. Они не обладают серьезными финансовыми возможностями.
Однако неоконы весьма активны в пропаганде своих взглядов, многие из них являются весьма талантливыми и
плодовитыми авторами.
Критика критики
Фактически с момента своего возникновения, неоконсервативные взгляды подвергались жесткой критике,
причем как слева, так и справа. Одна из проблем противников неоконсервативной идеологии заключается в
том, что неоконсерватизм - весьма аморфная и часто противоречивая идеология. Дэвид Брукс\David Brooks,
колумнист газеты New York Times, проиллюстрировал это следующим образом: "Если Вы слышите фразу,
начинающуюся со слов "неоконсерваторы уверены", то знайте, что в 99.4% случаев - это неправда".
В сборнике эссе "Библиотека Неокона"\The Neocon Reader указывается, что большинство неоконсерваторов, которых
ныне принято связывать с Республиканской партией, - бывшие либералы. Некоторые из них в 1960-1970-е годы были
откровенными пацифистами, другие членами Демократической партии, отличавшиеся "ястребиными взглядами",
третьи - марксистами и троцкистами, четвертые - левыми интеллектуалами, испытывавшими ужас перед
коммунистической тиранией. Среди неоконов есть и "классические либералы", которые не удовлетворены действиями
ООН в сфере защиты демократии и прав человека. "Крестный отец" неоконсервативного движения Ирвинг Кристол\
Irving Kristol, на склоне жизни опубликовавший книгу "Неоконсерватизм: Автобиография Идеи"\Neo-conservatism: The
Autobiography of an Idea, сформулировал отказ от либерализма в пользу неоконсерватизма: "Либералы ошибаются не
потому, что они придерживаются неверных идей. Либералы ошибаются потому, что они либералы".
К концу Холодной войны в идеологии неоконсерваторов сложилось несколько ключевых принципов. Во-первых, они
не только выступали в защиту демократических свобод и прав человека, но и настаивали, что их соблюдение следует
считать не внутренним делом государства, а его обязанностью перед своими гражданами и международным
сообществом. Во-вторых, они верили, что США должны использовать свою мощь для достижения высокоморальных
целей на мировой арене. В-третьих, они не слишком верили в способность интернациональных организаций и
международного права решать серьезные проблемы безопасности. Наконец, они считали, что реализация амбициозных
проектов переустройства общества зачастую приводит к непредвиденным и обычно негативным результатам, которые
противоречат первоначальным целям.
Критики неоконсевратизма очень часто обращали внимание на четвертый пункт, который не то чтобы явно
противоречил первым трем, но, по крайней мере, настраивал на осторожность в их практическом применении. Они
аргументировали это следующим образом: если бы США решили заняться социальной инженерией в международном
масштабе, то они должны были учитывать возможность того, что ее усилия могут вызвать явно нежелательные и даже
опасные последствия. Однако неоконсерваторы "второй волны", такие как сын Ирвинга Кристола - Уильям\William
Kristol, Роберт Каган\Robert Kagan и Чарльз Краутхаммер\Charles Krauthammer фактически пренебрегли этим
предупреждением. Это в немалой степени объясняется быстрым крахом мировой системы социализма, породившим
неоправданную уверенность в хрупкости и даже нежизнеспособности всех без исключения диктаторских режимов.
Отсюда следовало, что США могут добиваться их смены и демократизации управляемых ими стран фактически без
всякого риска и с полной уверенностью в успехе. Сторонники этих взглядов видели в демократии не результат
длительной и нелегкой эволюции социальных и экономических институтов, а едва ли не естественное состояние
любого современного общества, которое просто обязано установиться после снятия препон в лице тоталитарных
правителей. Эти идеи импонировали многим ключевым фигурам в Администрации Джорджа Буша, что объясняет их
неспособность заранее принять в расчет возможные масштабы партизанской войны в Ираке. Сейчас трудно даже
поверить, что в Пентагоне всерьез планировали снизить численность американских войск в Ираке до 25 тыс. человек
уже к началу осени 2003 года, всего через полгода после начала операции.
Критики неоконсерватизма "справа" весьма многочисленны. Вероятно, в последние годы наиболее интересной стала
книга Стефана Халпера\Stefan Halper и Джонатана Кларк\Jonathan Clarke "Одинокая Америка: Неоконсерваторы и
Мировой Порядок"\America Alone: The Neo-Conservatives and the Global Order, в которой вычленили отличительные
идеологические принципы неоконсерваторов. Во-первых, неоконы оценивают международные проблемы лишь в черно-
белых тонах ("плохие" и "хорошие" режимы, политики и пр.), утверждая, что только у них (неконсерваторов) есть
моральное право изменять ситуацию в мире. Во-вторых, использование военной силы является первым, а не последним
аргументом во внешней политике. Неоконы предпочитают не вспоминать об истории Вьетнамской войны, но
постоянно апеллируют к истории "Мюнхенского сговора", благодаря которому нацисты захватили Европу. В-третьих,
они не доверяют международным институтам и международным соглашениям. В-четвертых, они считают своим
духовным предшественником президента США Рональда Рейгана\Ronald Reagan, политика которого привела к распаду
СССР.
Критики "слева" обращают внимание на иные факторы. К примеру, Гэрри Дорриен\Gary J. Dorrien, автор книги
"Имперский Дизайн: Неоконсерватизм и Новый Pax Americana"\Imperial Designs; Neoconservatism and the New Pax
Americana, критикует неоконсерваторов за любовь к военной силе, стремление смотреть на все с американской точки
зрения, пренебрежение иными культурными традициями и т.д.
Одним из популярных мифов о неоконсерваторах гласит, что они являются, прежде всего, группой влиятельных евреев,
ставящих во главу угла интересы не США, а Израиля. Мюррей Фридман\Murray Friedman, автор исследования
"Неоконсервативная Революция: Еврейские Интеллектуалы, Которые Потрясли Внешнюю Политику"\The
Neoconservative Revolution : Jewish Intellectuals and the Shaping of Public Policy, доказывает, что это утверждение
абсолютно не соответствует действительности. Один из его аргументов: большинство (около 80%) американских
евреев на президентских выборах голосовали против Джорджа Буша.