Миронов В.В., Иванов А.В. Онтология и теория познания

Подождите немного. Документ загружается.

364

Раздел И Теория познания

Дубров А.П., Пушкин А.Н. Парапсихология и современное естествознание.

М., 1989.

Лившиц ММ. Об идеальном и реальном // Вопросы философии. 1984. № 10.

Сознание и физическая реальность. 1997. Т 2. № 4.

Соколов А.В. Информация: феномен? функция? фикция? // Философские

науки. 1990. № 9.

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании.

Виды рационального познания

• § 1. Становление проблемы: источник и объективность знания

Начиная с древности и по сию пору перед гносеологической мыслью

всегда вставали вопросы следующего плана: каковы источники наше-

го знания о бытии? Насколько они надежны и объективны?

В истории философии сложились две альтернативы в их решении.

Одна из них носит название сенсуализма (от лат. sensus — восприятие,

чувство, ощущение).

Сенсуалистические варианты решения. Сенсуализм утверждает, что

единственным источником наших знаний о мире и о самих себе яв-

ляется деятельность органов чувств. Все остальные виды знания, в

том числе рациональные, основаны на обобщении и анализе данных

чувственного опыта. Последовательная сенсуалистическая позиция

просматривается уже в античной философии, хотя классическая

формула сенсуализма была дана Дж. Локком лишь в XVII в. Она ут-

верждает, что нет ничего в человеческом разуме, чего бы раньше не

было в чувствах.

Сенсуализм приобретал различные формы в истории философии.

Можно выделить субъективно-идеалистическую (или субъективно-им-

манентистскую) разновидность сенсуализма, восходящую еще к кире-

наикам. Их лидер Аристипп утверждал, что ощущения — единствен-

ный источник наших знаний, но говорят они не о вещах мира, а

только о наших собственных переживаниях и состояниях. Цель бы-

тия — стремление к разумному чувственному удовольствию. Такого

рода позиция гносеологически подпитывала античный гедонизм.

Классический вариант сугубо феноменалистского и субъективистско-

го сенсуализма был развит Дж. Беркли, отбросившим всякую внеш-

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 365

нюю реальность, стоящую за первичными ощущениями (идеями)

субъекта, что мы подробно рассмотрели в главе 2 данного раздела.

Скептический вариант сенсуализма был разработан Д. Юмом, про-

возгласившим впечатления внешнего и внутреннего опыта единст-

венной надежной реальностью, с которой мы можем иметь дело в по-

знании, а признание какой-то объективной реальности, стоящей за

впечатлениями, — не более чем психологическим актом нашей веры.

Позиция Д. Юма стала гносеологической опорой для многообразных

форм последующего англо-американского эмпиризма.

Наконец, следует выделить классическую реалистическую разновид-

ность сенсуализма, утверждающую соответствие человеческих ощуще-

ний и чувственных образов восприятия самим вещам. Эту позицию от-

стаивали в индийской философии — школа чарвака-локаята; в

греческой традиции ее виднейшими представителем был Эпикур; в Но-

вое время ее разделяли Ф. Бэкон, П. Гассенди, Т. Гоббс, К.А. Гельвеций,

с известными оговорками — Дж. Локки Э. Кондильяк. К модифициро-

ванным вариантам реалистического сенсуализма в трактовке источни-

ков наших знаний о бытии могут быть отнесены современные натура-

листические доктрины и диалектический материализм. В них учтены и

частично преодолены недостатки классического реалистического сен-

суализма (безусловное доверие к чувственным данным, пассивный и

асоциальный характер отражения мира органами чувств человека).

С конца XVIII — начала XIX в., после сокрушительной критики

сенсуализма представителями немецкой классической философии, а

также под влиянием успехов опытного естествознания, происходит

постепенная трансформация гносеологической позиции классичес-

кого сенсуализма в методологическую установку эмпиризма. В основе

последней лежит тезис о том, что источником научного знания явля-

ются чувственно воспроизводимые факты опыта, а вовсе не конструк-

тивная деятельность теоретического разума, сугубо аналитического,

инструментального -и способного выполнять разве что функции

«строительных лесов» при возведении здания позитивной науки. При

этом гносеологический вопрос о том, стоит ли за научными фактами

какая-либо объективная реальность, может вовсе не возникать в рам-

ках эмпиристски ориентированных методологических построений

или даже провозглашаться метафизическим псевдовопросом, что бу-

дет особенно характерно для неопозитивизма.

Наибольшее развитие эмпиризм получил в рамках англо-амери-

канской философии, что, с одной стороны, может быть объяснено

влиянием исторической традиции, а с другой — спецификой англо-

язычной культурно-языковой среды. Не случайно с середины XX сто-

366

Раздел П. Теория познания

летия особое внимание исследователей стал привлекать феномен

языка и различных форм языкового опыта человека, что вызвало к

жизни философское течение под названием «аналитическая филосо-

фия». Здесь естественный язык (в отличие от неопозитивитского

внимания к искусственным языкам и к логике) оказывается и цент-

ральным объектом, и важнейшим средством философских исследо-

ваний, в том числе при анализе сугубо метафизических проблем.

Внимание к повседневной практике языкового понимания и языко-

вого поведения, как выясняется, способно пролить свет и на многие

теоретико-познавательные нюансы, до этого ускользавшие от вни-

мания философов. В частности, стало ясно, что картина мира, в рам-

ках которой живет, познает и творит человек, есть в значительной ме-

ре следствие языкового опыта человека, в который он погружен, и

что носители различных правил «языковой игры» живут в своеобраз-

ных смысловых мирах, между которыми бывает не так-то просто

найти точки пересечения.

Особое влияние на становление англо-американской аналитичес-

кой философии оказали труды по философии языка Л. Витгенштейна,

а также уже упоминавшийся скептицизм Юма. На то есть достаточно

веские причины. Еще С.Н. Трубецкой проницательно подметил: «Фи-

лософия Юма, самая цельная, характерная, национальная изо всех ан-

глийских философий, совместила в себе ... скептицизм последователь-

ного эмпиризма с практическим здравым смыслом британца.

Юмовский скептицизм — едва ли не самая философская форма эмпи-

рического учения»

Рационалистическая позиция, В противовес позиции эмпиризма и

сенсуализма рационалистическая {от лат. ratio — рассудок) установка

провозглашает разум единственным источником наших истинных

знаний о бытии. Чувственные данные здесь не отрицаются, но квали-

фицируются как субъективные, подверженные обманам и иллюзиям.

В лучшем случае они ложатся в основу правдоподобных человеческих

мнений, но чаще всего погружают нас в мир обманчивой майи, как

считает восточная, в частности индийская, философия. Единствен-

ный способ выбраться из «чувственной пещеры», наполненной теня-

ми подлинных вещей, — это, по мысли Платона, обратиться к свету

разума, возносящего нас в умопостигаемую область истинного зна-

ния, лежащую за пределами чувственных горизонтов мира.

Трубецкой С.Н. Соч. М., 1994. С. 514. Отсылаем читателя к до сих пор не устарев-

шему общему анализу достижений и противоречий эмпиризма, данному С.Н. Трубец-

ким в цитируемой работе «О природе человеческого сознания».

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 367

Рационалистическая традиция не менее, а, пожалуй, даже более

популярна в мировой философии, нежели эмпирико-сенсуалистиче-

ская. В Индии к ней можно отнести веданту, санкхью, ньяю. В грече-

ской философии отчетливо рационалистические позиции помимо

платоновской школы и неоплатоников занимали элеаты во главе с

Парменидом, а также Анаксагор и Эмпедокл. В виде классической

гносеологической программы рационализм оформляется в Новое

время у Декарта с его теорией врожденных идей, которые не могут

быть извлечены ни из какого чувственного опыта, а открываются

субъекту лишь в акте рациональной интуиции.

Несокрушимая вера в мощь разума оказывается доминирующим

мотивом всей новоевропейской философии вплоть до XX в. Особую

популярность рационалистические философские системы всегда

имели во Франции и особенно в Германии. Не случайно свое наибо-

лее зримое, классическое проявление рационалистическая установка

получит в философии гегелевского панлогизма, где даже эмоции, чув-

ственность и религиозная вера предстанут всего лишь как формы

инобытия логического разума.

После Гегеля рационалистический идеал познавательной деятельно-

сти будет утверждаться в Марбургской школе неокантианства (П. На-

торп, Г. Коген, ранний Э. Кассирер) с подчеркиванием — вопреки пози-

тивистской установке — особой конструктивной роли теоретического

разума в науке. В XX в. к рационалистическим вариантам философство-

вания следует отнести феноменологию и герменевтику, а целую про-

грамму защиты и обновления рационалистических позиций под назва-

нием «новый рационализм» предложил французский философ и

методолог науки Г. Башляр

В утверждении основополагающей роли разумного начала в бытии

человека, особенно в его научно-познавательной деятельности, есть

глубочайший смысл. Другое дело, что явно не все в нашем сознании

разумно и доступно для сугубо рациональной рефлексии, а исключать

роль чувственного опыта в качестве важнейшего источника наших

знаний о мире и самих себе попросту невозможно. Поэтому начиная

См.: Башляр Г. Новый рационализм. М, 1987. Любопытно, что независимо от

Г. Башляра с программой утверждения нового рационализма в науке и современной

культуре выступил выдающийся отечественный ученый Н.Н. Моисеев. Правда, в отли-

чие от французского философа, идеализирующего активный европейский научный и

преобразовательный дух, основной пафос русского ученого был направлен против но-

воевропейской, в сущности глубоко иррациональной, установки на покорение приро-

ды, расхищение ее богатств и получеппо односторонних политических преимуществ в

технократической гонке. См.: Моисеев И.В. Новый рационализм. М, 1994.

368

Раздел П. Теория познания.

с Аристотеля не прекращаются попытки гармонически синтезировать

эмпирико-сенсуалистические и рационалистические позиции. По

учению Аристотеля, свои фундаментальные идеи человеческий ум за-

имствует не из опыта, а из Божественного Ума, однако в реальном по-

знании человек имеет дело с представлениями, за которыми стоят ре-

альные вещи. Мало того, Аристотель заявляет, что представления не

могут существовать без вещей, а вот вещи без представлений сущест-

вовать могут. В последующей традиции попытку синтеза эмпиризма и

рационализма (синтез линий Р. Декарта и Дж. Локка) предпринимает

Лейбниц, заявляя, в противовес Локку, что «нет ничего в разуме, чего

бы раньше не было в чувствах, кроме самого разума», но, вопреки Де-

карту, утверждая, что одновременно существуют и истины опыта (ис-

тины факта — в его терминологии). При этом симпатии Лейбница всё

же лежат в русле рационалистической метафизики.

Крупнейшая веха в развитии взглядов на соотношение чувствен-

ных и рациональных компонентов в познании, без сомнения,

И. Кант, предложивший рассматривать чувственность и рассудок как

«два ствола» единой познавательной деятельности человека. Их раз-

рыв ведет к ошибочным трактовкам познавательного процесса: к на-

ивному реализму или субъективному идеализму, с одной стороны, а с

другой — к теории врожденных идей или антиномизму спекулятив-

ной метафизики

. Научное же познание всегда имеет дело с явления-

ми как чувственной данностью, структурированной априорными

формами чувственности и рассудка. К слабостям кантовской позиции

относится то, что синтез в его модели оказывается весьма непоследо-

вательным: в природе разум познает только то, что сам же в нее a pri-

ori и влагает в форме категориальных связей и отношений. Иными

словами, рационализм в его теории познания приобретает лишь более

утонченные и скрытые формы, а в явном виде проявляется в его раци-

оналистической этике долга.

Еще одной крупной фигурой, предпринявшей глубокую, но, к со-

жалению, оставшуюся неразработанной попытку построения синте-

тической теории познания, следует считать B.C. Соловьева с его тру-

дом «Критика отвлеченных начал»

. Весьма глубокие идеи о связях

чувственного и рационального в познании, в той или иной мере вос-

ходящих к гносеологическим идеям B.C. Соловьева, можно найти у

См., например: Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 286-287.

Квинтэссенцию его взглядов на познавательный акт как на сложное единство чув-

ственного и рационального знания, а также способности созерцания или воображения

можно найти в кн.: Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 717-734.

1лява 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 369

таких представителей отечественной философской мысли, как

С.Л. Франк, П.А Флоренский, Н.О. Лосский.

Однако какой же смысл сегодня мы вкладываем в понятия чувст-

венного и рационального познания и как они соотносятся друг с дру-

гом? Обратимся сначала к чувственному познанию.

§ 2. Чувственное познание. Проблема первичных и вторичных качеств

Факт получения многообразных и жизненно необходимых знаний по-

средством органов чувств не вызывает сомнений. К чувственно-сенси-

тивным источникам наших знаний могут бьпь отнесены следующие

конкретные способности телесно-перцептивной сферы сознания.

Внутренние (или органические) ощущения — это самое первичное,

большей частью совершенно неосознаваемое витальное знание о про-

цессах, происходящих в нашем теле, благодаря которому контролиру-

ется и поддерживается оптимальная жизнедеятельность организма.

Известно, какой сложнейший комплекс бессознательных интероцеп-

тивных ощущений лежит в основе инстинктивных (например, хвата-

тельных и сосательных) движений младенца, не говоря уже о приоб-

ретенных реакциях типа речевой деятельности или прямохождения.

Любопытно, что такие внутренние ощущения, как голод, жажда,

боль, крайне трудно отделить от эмоциональной сферы. В свое время

на это обратил внимание С.Л. Франк, говоря, что невозможно строго

разделить, например, внутреннее ощущение голода и непосредствен-

но, всем существом переживаемое, «чувство голода».

При всей невозможности однозначно развести телесные ощущения

и первичные эмоциональные реакции организма между ними, тем не

менее, существуют вполне определенные различия. Еще Т. Гоббс отли-

чал внутренние ощущения, определяемые модусом «приятное—не-

приятное», как направленные вовне организма, от эмоций (страстей),

связанных с удовольствием и неудовольствием, являющихся по его

мнению, «движениями, направленными вовнутрь»

. Приведем ряд

конкретных примеров, подтверждающих правоту Т. Гоббса. Так, мож-

но испытывать приятные физиологические ощущения при поглоще-

нии вкусной и острой пищи, но при этом ощущать эмоциональный

дискомфорт, памятуя о могущей открыться язве желудка. И наоборот:

можно испытывать физическую боль при сдаче донорской крови, но и

одновременно радость от сознания того, что она кому-то может спас-

Гоббс Т. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1989. С. 238.'

24-7712

370

Раздел П. Теория познания

ти жизнь. Наконец, можно указать на патологические отклонения в

психике типа мазохизма, когда испытывают удовольствие от боли, или

синдрома Кандинского—Клеромбо, когда болевые ощущения спокой-

но переживаются как принадлежащие другому лицу. Общая же законо-

мерность становления сознания, по-видимому, такова: чем выше уро-

вень перцептивных и эмоциональных способностей, тем четче

проявляется их специфика.

Система внешних (экстероцептивных) ощущений — это деятельность

внешних органов чувств, обеспечивающая получение сенсорной ин-

формации (тактильной, зрительной, слуховой, вкусовой, обонятель-

ной) об отдельных свойствах предметов и процессов окружающего ми-

ра. Особенностью внешних ощущений служит, с одной стороны, их

удивительная взаимная скоординированность (нормальный бодрству-

ющий человек получает внешнюю информацию всегда от разных ре-

цепторов, но не ощущает в ней никакой рассогласованности), а с дру-

гой — не менее поразительная возможность их взаимной компенсации.

Пожалуй, самый выдающийся пример последней особенности — это

успешная социализация слепоглухонемых детей, связанных с внешним

миром в основном посредством тактильных ощущений, которая была

осуществлена школой Соколянского—Мещерякова

При всей фрагментарности информации о мире, идущей от ощу-

щений, одну их важную особенность на примере архаических племен

установил К. Леви-Строс. Он заметил, что в большинстве случаев ор-

ганы чувств, обеспечивающие выживаемость организма во внешней

среде, не обманывают нас: громкий хаотический звук и ощущение жа-

ра чаще всего свидетельствуют о реальной опасности; ядовитый гриб

и на вкус горек; отвратительный запах предупреждает о гниении и

опасности заражения. К тому же многие внешние ощущения (особен-

но вкусовые и обонятельные) позволяют верно классифицировать

предметы окружающего мира задолго до того, как это подтверждает

экспериментальная наука. «На интуитивных основах, — пишет фран-

цузский этнограф, — мы группируем вместе огурцы, турнепс, капусту,

несмотря на то что ботаника разграничивает линейные и крестоцвет-

ные. В доказательство истинности чувств химия показывает, что эти

различные семейства схожи в одном: они содержат фосфор»

. Правда,

материал внешних ощущений не только связывает нас с миром, поз-

воляя целесообразно действовать в нем, удовлетворяя базовые ви-

тальные потребности, но и отдаляет от него, как только перед нами

См.: Мещеряков А.И. Слепоглухонемые дети. М., 1974.

Levi- Strauss AC The Savage Mind. Chicago, 1966. P. 12.

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды раппошипшого познания 371

встают более сложные познавательные задачи, требующие выхода за

пределы непосредственно данного и переживаемого.

Благодаря восприятию человек формирует целостные образы предме-

тов внешнего мира на основе продуктивного синтеза и отбора сен-

сорной информации, поступающей от органов чувств. Огромную

роль играют здесь язык и память. Способность к восприятию и иден-

тификации объектов образует «нижний этаж» предметности (или ин-

тенциональности) нашего сознания, поскольку здесь оно впервые от-

деляет внешний предмет восприятия от собственных ощущений и

переживаний. Как справедливо пишет К. Ясперс, «мы воспринимаем

не совокупность ощущений, как полагают некоторые психологи, а

"вещи". Мы видим не просто чередование ощущений, а связь причи-

ны и следствия, когда один бильярдный шар толкает другой»

. Ины-

ми словами, в восприятии всегда есть неявные сверхчувственные

компоненты (категориальные представления о пространстве, време-

ни, причинности, тождестве и т.д.), а значит, присутствуют зачатки

мыслительной деятельности в виде сенсорно-моторного интеллекта

(термин Ж. Пиаже) или наглядно-действенного мышления, по другой

терминологии.

Способность к оперированию конкретными представлениями, кото-

рая одновременно может рассматриваться и как первичная форма

собственно мышления, — это способность к конструктивному мани-

пулированию обобщенными и рационализированными образами

предметов в отрыве от непосредственного перцептивного опыта. Ко-

лоссальную роль здесь играют ассоциативные процессы, репродук-

тивное воображение и, конечно, активная ориентировочная и пред-

метная деятельность индивида, включенные в контекст социального

взаимодействия. Способность к оперированию конкретными пред-

ставлениями связывается в психологии с работой репрезентативного

интеллекта (термин Ж. Пиаже) или наглядно-образного мышления.

Возникает гносеологический вопрос фундаментальной значимос-

ти: в какой мере наш чувственно-перцептивный опыт (прежде всего

ощущения) соответствуют самим вещам? Насколько объективна по-

вседневная проекция нашего чувственного субъективного образа ми-

ра на мир, как он существует сам по себе?

Впервые этот вопрос был поставлен уже Демокритом, а в Новое вре-

мя — Дж. Локком в рамках проблемы соотношения первичных и вто-

ричных качеств. Под первичными качествами английский философ

понимает те, которые, по его мнению, неотделимы от самих вещей и

Ясперс К. Собр. соч. по психопатологии: В 2 т. Т. 1. СПб., 1996. С. 275, 282-287.

24*

372

Раздел П. Теория познания

вызывают в нас вполне объективные идеи. К таковым Дж. Локк при-

числяет плотность, протяженность, форму, движение. Ко вторичным

же качествам (цвета, звуки, вкусы) относятся те, которые вызываются в

нас воздействием предметов, но не имеют с самими этими предметами

непосредственного сходства Они субъективны. Вот как резюмирует

Дж. Локк сущность своей позиции: «Идеи первичных качеств тел сход-

ны с ними, и их прообразы действительно существуют в самих телах, но

идеи, вызываемые в нас вторичными качествами, вовсе не имеют сход-

ства с телами. В самих телах нет ничего сходного с этими нашими иде-

ями. В телах, назьшаемых нами по этим идеям, есть только способность

вызывать в нас эти ощущения. И то, что является сладким, голубым

или теплым в идее, то в самих телах, которые мы так называем, есть

только известный объем, форма и движение незаметных частиц»

Впоследствии Дж. Беркли провозгласит, что нет вообще никаких

первичных качеств, а есть только вторичные, из чего им и были сде-

ланы субъективно-идеалистические выводы. В конце XIX — начале

XX в. большое распространение получила теория иероглифов естест-

воиспытателя Г. Гельмгольца, согласно которой ощущения лишены

образного сходства с внешними предметами и представляют собой

лишь субъективные иероглифы (знаки) вещей и процессов, воздейст-

вующих на нас. Как же в настоящий момент решается проблема соот-

ношения объективного и субъективного, образного и знакового в чув-

ственном познании?

Действительно, как выясняется, даже «первичные качества» несут

определенную субъективную составляющую. Так, субъективное ощу-

щение гладкости и плотности стола будет мгновенно опровергнуто,

как только вам предоставят возможность проверить свои тактильные

ощущения с помощью микроскопа: стол предстанет как исключи-

тельно неровная поверхность с многочисленными порами в древеси-

не. Восприятие формы и движения, как показывают психологические

эксперименты, весьма различно на разных этапах онтогенетического

развития ребенка и достаточно сильно разнится между собой в разных

культурах. Знаковость здесь везде, несомненно, присутствует.

Вместе с тем модальность ощущений (их качество и интенсив-

ность) в так назьшаемых «вторичных качествах» вовсе не чисто субъ-

ективна, а вызвана вполне объективными параметрами внешних воз-

действий (длина и частота электромагнитных волн, химические

соединения молекул, характер звуковых колебаний и т.д.). Образное

сходство между человеческими чувственными данными и самими ве-

ЛоккДж. Соч.: В 3 т. Т. 1. М., 1985. С. 186.

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 373

щами, здесь, несомненно, существует. В противном случае фотоаппа-

рат (как отчужденный механизм получения зрительного изображе-

ния) никогда бы не работал, а тем более не работала бы фотокамера,

хирургическим путем вмонтированная в мозг человека с поврежден-

ными зрительными органами. Однако такие приборы уже созданы и

успешные эксперименты уже проведены. Точно так же об определен-

ной образной объективности наших звуковых восприятий свидетель-

ствуют успешно работающие слуховые аппараты и т.д. Таким образом,

наше доверие к органам чувств основано отнюдь не только на психо-

логической вере (как думал Д. Юм), а на их тысячекратно практичес-

ки проверенной способности обеспечивать достаточно объективную

ориентацию человека в окружающем мире.

Однако, как неопровержимо свидетельствуют философско-психо-

логические исследования, ни о какой полной адекватности чувствен-

ных данных внешнему миру речь идти не может. Наше чувственное

познание есть всегда единство субъективного и объективного, образ-

ного и знакового, лишь с разным удельным весом того и другого. Сле-

по доверять своим чувствам и отрицать все, что лежит за их предела-

ми (а это всегда было свойственно обывателю, абсолютизирующему

свой личный чувственный опыт), — значит впадать в не меньшую

ошибку, чем при отрицании их объективности. В настоящее время

выявлена целая иерархия внеперцептивных форм влияния на наш чувст-

венно-телесный «образ мира».

Во-первых, знаковые (т.е. субъективированные) элементы в наших

ощущениях появляются уже на уровне отбора и обработки сенсорных

сигналов в коре головного мозга (например, способность к полихром-

ному восприятию цветов, к распознаванию звуков определенной час-

тоты и т.д.). Хороший эмпирический материал подобного рода приве-

ден в монографии Н.И. Губанова

Во-вторых, можно говорить об архетипически -бессознательном

структурировании перцептивного поля ощущений и восприятий, от-

крытого К, Г. Юнгом.

В-третьих, следует указать на важнейшую конструктивную роль

языка, его грамматики и лексики, задающих вполне определенную

канву отбора и организации чувственного материала, а также узнава-

ния и интерпретации внешних предметов. Подобные факты легли в ос-

нову известной гипотезы «лингвистической относительности», выдви-

нутой Б. Уорфом

. Хотя впоследствии «сильная версия» этой гипотезы

См.: Губанов Н.И. Чувственное отражение. М., 1986.

См.: Уорф Б. Наука и языкознание // Новое в лингвистике. Вьпт. 1. М., I960.