Миронов В.В., Иванов А.В. Онтология и теория познания

Подождите немного. Документ загружается.

374

Раздел П. Теория познания

и была подвергнута критике, тем не менее ее «слабую» версию разделя-

ет сегодня большинство философских и психологических школ.

В-четвертых, важнейшим фактором влияния на наш чувственный

опыт являются культурно-исторические предрассудки и ценностно-

смысловые установки, обусловливающие во многом различные «ми-

ры», в которых живут представители разных эпох и культур. Об этом

свидетельствуют данные кросс культурной психологии и этнографии,

а также исследования по «историческим типам ментальности», в част-

ности по специфике духовного мира средневекового — православно-

византийского и западноевропейского — человека

. Здесь проявляет-

ся детерминация «чувственного образа мира» со стороны религии,

науки, философии и других символических систем культуры.

В-пятых, необходимо отметить такие, уже чисто субъективные,

факторы организации чувственного опыта, как факты личной биогра-

фии, профессиональные навыки, экзистенциально-психологические

предпочтения и сиюминутно-аффективные состояния. Они оказыва-

ются просто-напросто неустранимыми из повседневной «картины

мира», которую нам так свойственно отождествлять с миром, каким

он существует на самом деле.

Но сколь бы ни было субъективным и ненадежным наше чувствен-

ное познание, оно все же позволяет нам успешно действовать в окру-

жающем мире и удовлетворять свои базовые витальные потребности.

Преодолевать же его ограниченность и субъективность человечество

научилось по крайней мере двумя путями: а) за счет создания техни-

ческих устройств и приборов, существенно усиливающих и расширя-

ющих возможности наших органов чувств; б) посредством рацио-

нального познания, способного преодолевать обманчивость и

иллюзорность чувственности. К анализу рациональных видов позна-

вательной деятельности мы теперь и переходим. Но прежде хотя бы

вкратце остановимся на проблеме рациональности, которая широко

обсуждается в современной науке.

§ 3. Аспекты рациональности. Иррационализм и его разновидности

Особое звучание и остроту проблема рациональности приобрела в

связи с кризисными процессами, явственно проявившимися в разви-

тии человеческой цивилизации и научной мысли во второй половине

См., например, ставшие уже классическими работы: Аверинцев С.С. Поэтикаран-

невизантийской литературы. М., 1997; Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1988.

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 375

XX в. Она имеет по меньшей мере три важных аспекта: методологиче-

ский, социальный и гносеологический.

Методологический аспект проблемы рациональности связан с тем,

что под сомнение оказался поставленным европейский идеал рацио-

нальной деятельности, который всегда ассоциировался с наукой. Де-

ло в том, что обнаружился любопытный факт: граница между мифом

и наукой, наукой и религией оказалась куда как менее прозрачной,

чем это казалось ранее. Миф удивительным образом обнаружил эле-

менты научности, а строгая наука — явные черты мифологии

. Поми-

мо этого выяснилось: то, что является рациональной научной дея-

тельностью в физике, совсем не является рациональным в области

наук о духе (истории или литературоведении). Например, бессмыс-

ленно требовать от историка, чтобы он придал обнаруженной им ис-

торической закономерности количественную математическую фор-

мулировку или заставить литературоведа экспериментально

обосновать свою позицию. Соответственно, методологический ас-

пект проблемы рациональности включает в себя целый «пучок» дале-

ко не простых проблем:

•различения (демаркации) науки и ненауки;

• исторической смены идеалов научной рациональности;

• единства и различия критериев рациональности в разных науках;

• перспектив эволюции современной, так называемой «постне-

классической» научной рациональности.

Поскольку данный комплекс проблем касается скорее логики и

методологии науки (эпистемологии), нежели теории познания, то мы

не будем на них останавливаться, отсылая заинтересованного читате-

ля к соответствующему учебному пособию

Социальный аспект проблемы рациональности связан с тем, что по

мере бурного научно-технического развития человеческой цивилиза-

ции вроде бы рационально сформулированные цели и основанные на

рациональных знаниях средства их достижения стали все чаще обора-

чиваться непредвиденными разрушительными результатами: обостре-

нием экологических проблем, упадком духовной культуры; массовыми

политическими психозами и деградацией здоровья подрастающего по-

коления. Таким образом, со всей остротой встал вопрос о рациональ-

ности (оправданности) целей и средств человеческой деятельности в

условиях, когда ошибки стали слишком дорого стоить. Данный круг

См.: ФейерабендП. Избранные труды по методологии науки. М, 1986; Хюбнер К.

Истина мифа. М., 1996.

См.: Степин B.C., Горохов В.Г., Розов МЛ. Философия науки и техники. М., 1995.

376

Раздал П. Теория познания

проблем активно обсуждается ныне в рамках социальной философии,

культурологии и социологии.

В гносеологическом же плане, для нас наиболее интересном, выясни-

лось, что, во-первых, гипертрофированные рационализм и прагматизм

в познавательной деятельности глубоко иррациональны. Во-вторых,

формы постижения бытия, которые раньше квалифицировались как

сугубо иррациональные (эмоциональное, религиозное, мистическое), в

своих лучших образцах выполняют незаменимые функции и в психо-

логическом, и в культурном существовании человека. В силу этого их

скорее можно квалифицировать как внерациональные формы челове-

ческого опыта. Наконец, в-третьих, само понимание рационального

познания должно быть существенно углублено и расширено. По край-

ней мере оно не должно сводиться только к деятельности логико-поня-

тийного мышления в математических, естественных или технических

науках. Рациональные и внерациональные виды знания совместно

должны противостоять эскалации современного иррационализма, ко-

торый предстает в трех различных, но внутренне связанных формах.

Вненаучный ирращонализм. Его суть состоит в том, что провозгла-

шается наличие таких видов знания и методов их получения, которые

принципиально недоступны для освоения средствами научного и

философского разума. Такая иррационалистическая позиция в рам-

ках европейской культурной традиции исторически связана с цер-

ковно-догматической теологической интерпретацией христианского

мировоззрения, когда истины религиозного откровения слишком

резко и необоснованно противополагаются доказательным истинам

науки и философии. Квинтэссенцией подобной позиции выступает

знаменитый тезис латинского теолога Тертуллиана: «Верую, потому

что абсурдно».

Любопытно, что евангельская проповедь самого Христа лишена ка-

кой-либо алогичности (бессвязности) или антиномизма (соединения в

одной формуле взаимоисключающих суждений). Иисус говорит в ос-

новном притчами, приноравливаясь к уровню сознания собеседников

и не подавляя их свободы при интерпретации сказанного. В случае же

прямых философских поучений, как, например, в Евангелии от Иоан-

на, Иисус делает все, чтобы ученики поняли его мысль однозначно, не

впадая в ложные антиномии. Жесткое же противополагание веры разу-

му или же принудительное подчинение последнего религиозному авто-

ритету — это плод последующего церковного теологического «творче-

ства», а не характеристика христианского мировоззрения как такового.

Сегодня мы имеем дело с гораздо более опасным видом вненаучно-

го иррационализма. Он связан с невиданным ренессансом магии, ок-

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 377

культных учений и распространением откровенного сатанизма. Сведе-

ниями подобного рода переполнена современная печать, начиная с га-

зетной информации об услугах «колдунов — магистров черной магии»

и «ведьм в третьем поколении» и кончая отчетами о судебных процес-

сах над деятельностью тоталитарных сект. Подобную разновидность

иррационализма следует считать наиболее опасной, ибо здесь не толь-

ко отрицается научная и философская возможность проверки и крити-

ки оккультно-магического знания, но провозглашается, что:

а) это знание содержит все истины мирового бытия и все истины,

которые необходимы для личного счастья;

б) единственным носителем этих вселенских истин объявляется

новоявленный «гуру» или секта в целом, без абсолютного подчинения

и доверия которым истина не может быть усвоена неофитом;

в) ценности (прежде всего нравственные) гражданского общества,

традиционных религий и национально-культурных общностей объяв-

ляются или ложными, или в лучшем случае ограниченными по срав-

нению с абсолютными оккультными истинами и ценностями.

Вненаучный иррационализм всегда связан или с откровенным ко-

рыстным шарлатанством, или с патологической жаждой власти, или с

психопатологическими явлениями, а зачастую со всем этим одновре-

менно. В любом случае это угрожает как физическому здоровью и

психике человека, так и его социальному бытию.

Научный иррационализм. Данная позиция, являясь оборотной сторо-

ной вненаучного иррационализма, его своеобразным «зеркальным от-

ражением», связана с априорным отрицанием значимости вненаучных

видов знания и, наоборот, с абсолютизацией существующих на данный

момент научных представлений. Вкратце суть этой позиции может быть

выражена следующей фразой: «Подобных явлений в природе и подоб-

ных сил в человеке не существует потому, что я не могу их объяснить, ис-

ходя из известных на сегодняшний день научных законов; но зато то,

что я знаю, может с успехом решить всечеловеческие проблемы».

Такая позиция глубоко иррациональна, т.е. самопротиворечива и

разрушительна, по двум причинам.

Во-первых, она поощряет вненаучный иррационализм, который

как раз и претендует на знание того, что априорно отказывается по-

знавать и объяснять наука. Именно на «невспаханных» систематичес-

кой философской и научной мыслью полях произрастают наиболее

ядовитые сорняки и пустоцветы духа.

Во-вторых, здесь частные теоретические схемы и отдельные ис-

тинные результаты непомерно абсолютизируются и начинают пре-

тендовать на монопольное положение.

378

Раздал П. Теория познания

Таким образом, ложь есть знание, вышедшее за границы своей

применимости, или знание, отрицающее нечто, лежащее за его грани-

цами. Агрессивная же зашита своих ложных притязаний и узких пред-

рассудков, даже если она проводится под знаменами науки, есть ирра-

ционализм в чистом виде.

Философский иррационализм. Его воплощает современная филосо-

фия так называемого постмодерна, представленная преимущественно

франкоязычными авторами — Делезом, Деррида, Фуко и др.

Во-первых, постмодерн отрицает наличие твердой иерархии

нравственных ценностей, провозглашая их сугубую относитель-

ность и виртуальность. Более того, в культуре его как раз интересу-

ют антиценности — всяческие патологии и аномалии, будь то

феномен безумия, сексуальные извращения или культурные мар-

гиналии. Через вроде бы безобидную ссылку на то, что подобные

явления раньше незаслуженно игнорировались «классической»

наукой и философией и грубо третировались ортодоксальными

религиями, происходит своеобразная ценностная реабилитация

исподнего дна человеческой души и патологических форм соци-

ального существования. Норма и аномалия здесь как бы уравни-

ваются; более того, патология даже превозносится как нечто

оригинальное и нестандартное, воплощающее дух подлинной че-

ловеческой свободы.

Во-вторых, постмодерн трактует истину как вредную и подавляю-

щую нашу свободу метафизическую фикцию, ибо образы мира и ви-

ды знания в головах индивидов неизбежно субъективны и плюралис-

тичны. Они полностью определяются принятыми правилами

языковой игры, так называемыми «структурами дискурса». Стремле-

ние же какого-либо знания (даже научного и даже логико-математи-

ческого!) претендовать на статус истинного есть знак его тоталитар-

ных претензий на власть и господство.

В-третьих, целью человеческого бытия провозглашается умение

свободно и иронично играть в разнообразные языковые конструкции

(художественные, научные, оккультные, философские) в условиях аб-

солютного ценностного релятивизма и познавательного плюрализма.

В результате человеческое бытие оказывается абсолютно безосновным

и лишенным глубины, текучим и событийным, а потому в конце кон-

цов глубоко бессмысленным. В таком фрагментарном («децентриро-

ванном», по выражению ряда постмодернистов) мире все, в сущности,

становится возможным — любые, самые безнравственные и субъек-

тивные игрища. «Бог умер», — этот приговор Ф. Ницше европейской

культуре получает в лице постмодерна свое окончательное и наиболее

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рашюналыюго познания 379

неприглядное воплощение, равно как и фраза Ф.М. Достоевского, что

«если Бог умер, то все дозволено».

Любопытно, что подобное иррационалистическое умонастроение,

вопреки якобы отсутствию метафизических допущений, на самом де-

ле основывается на трех совершенно некритически принимаемых ме-

тафизических предрассудках. Это:

а) тезис о сугубой конечности и смертности человека;

б) убежденность в том, что человек есть прежде всего «существо те-

лесно и эмоционально желающее», а вовсе не разумное, как уверяла

нас вся «классическая» европейская наука и философия;

в) уверенность, что мысль и смысл в принципе не могут существо-

вать вне языка. Чтобы не бьпь голословными, процитируем слова

М. Фуко, одного из самых видных и популярных «теоретиков» пост-

модерна: «Разве смерть не есть основа, на которой только и возможно

какое-либо познание?.. Разве желание не есть то, что всегда остается

немыслимым в недрах мысли? И разве Закон-язык ... не есть то, отку-

да исходит первоначало всякого значения... И если эти Смерть, Жела-

ние, Закон никогда не могут встретиться внутри знания... то причина

этого в том, что они обозначают самые условия возможности всякого

знания о человеке»

Тезис о примате языка в бытии и самопознании человека является,

пожалуй, наиболее значимым для постмодернистов. Мы имеем здесь

дело с возникновением своеобразного магического интеллигентского

культа языка, с превращением последнего в нового языческого идола,

которому исступленно поклоняются и приносятся жертвы, например,

в форме рациональной мысли или ценностно укорененного сознания.

При этом как раз утрачивается видение творческого потенциала языка

и абсолютизируется его репрессивная функциональная модальность.

Возникает вопрос: а что мировоззренчески роднит три, выделенные

выше, вида иррационализма? Прежде всего узость и субъективизм мы-

шления, когда на мир взирают сквозь узкую прорезь в раковине и не

желают признавать ничего, что лежит за пределами такого «ракушечно-

го мировидения». Мы имеем здесь дело, говоря бессмертным языком

великого Платона, с «пещерной религией», «пещерной наукой» и «пе-

щерной философией», абсолютизирующими свои предрассудки и по-

носящими все, что разрушает и подрывает магию единственности и са-

моценности такого «пещерного образа» мира и человека.

Борьба с иррационализмом во всех его ипостасях возможна лишь в

случае открытого и взаимоуважительного диалога внерациональных 'и

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1992. С. 393.

380

Раздел П. Теория познания

рациональных видов опыта при их совместном противостоянии иррацио-

налистическимустановкам современного сознания. Внерациональные

формы опыта мы рассмотрим ниже, а здесь обратимся к анализу ос-

новных видов рационального познания.

§ 4. Виды рационального познания

Рациональное познание мы будем толковать предельно широко, как по-

знание существенных свойств и связей реальности, лежащих за предела -

ми чувственно-перцептивного и эмоционально-аффективного опыта.

Это область деятельности мышления в самом широком смысле этого

слова, т.е. дара осмысления предметности любого рода. Благодаря

мышлению возможно истинное со-знание многих индивидуальных

познающих сознаний, равно как и осознание человеком своего собст-

венного существа. В самом общем виде можно выделить две разно-

видности рационального познания: ценностно-гуманитарное и логи-

ко-понятийное, соответствующие различным сферам деятельности

верхней «половины поля» нашего сознания.

Логико-понягийное рациональное познание. Традиционно рацио-

нальное познание ассоциируется с деятельностью логического мыш-

ления, как оно проявляется в науках логико-математического цикла,

в естественных, обществоведческих и технических дисциплинах

Здесь в роли предмета познания выступают идеальные абстрактные

объекты, природная и социальная реальность, взятые сами по себе и

лишенные человеческого ценностно-смыслового измерения. Даже

если предметом естественных наук выступает человек, то он рассмат-

ривается как объект, рядоположенный другим объектам, относитель-

но которого хотят получить некоторое знание. Если же в фокус логи-

ко-понятийного рационального познания попадают предметы,

имеющие явное гуманитарное измерение (религиозные или художе-

ственные тексты, произведения искусства, архитектуры и т.д.), то оно

всегда нацелено на выявление всеобщих и объективных закономерно-

стей, подлежащих строгой концептуализации и проверке.

Субъект познания характеризуется здесь попытками полностью

устранить субъективно-психологическую компоненту и придать по-

лучаемому знанию явный и безличный характер. Типичное мнение

ученого, погруженного в эту сферу рационального познания, состо-

ит во взгляде, что если бы Лобачевского, Маркса или Гейзенберга не

В данном случае мы абстрагируемся от различий между ними.

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 381

существовало, то их открытия совершил бы какой-нибудь другой

ученый.

Язык наук понятийно-рационального цикла — это язык строго оп-

ределенных смысловых конструктов (понятий различного уровня) с

минимумом метафорических и синонимических выражений. Здесь

господствуют методы объяснения неизвестных фактов через извест-

ные законы, а также требуются явные дискурсивные (выводные) про-

цедуры обоснования новых теоретических моделей и схем объясне-

ния, если таковые вводятся в науку. В противовес любым ссылкам на

опыт личного «Я» или на авторитеты, научное знание, дабы претендо-

вать на статус истинного, должно отвечать критериям всеобщности,

доказательности и интерсубъективности (быть однозначно понимае-

мым для многих индивидуальных «Я»).

Логическое мыштение. Науки, тяготеющие к логико-понятийной ра-

циональности, в основном отвечают на вопросы «как?» и «почему?»,

реже — «откуда?» и практически не задаются ценностно-метафизичес-

кими проблемами

типа «во имя чего?» и «для чего?». «Проблема источ-

ника и закономерности организации природы, — верно подмечает

М.К. Петров, — есть, с точки зрения науки, псевдопроблема: был бы

порядок, а как он там оказался — доискиваться поздно и бесполезно.

В этой метафизической неразборчивости и сила, и слабость науки»

Здесь налицо примат внешнего опьпа и доказательного мышления, хо-

тя, конечно, и в математике, и в физике, и в биологии, и в технических

науках важное место занимают и воображение, интуиция и личная

страстность ученого. Однако не они составляют существенные черты

данной разновидности рационального познания, а именно логического'

мышления, к краткому анализу которого мы теперь и переходим.

Когда произносят словосочетание «логическое мышление», то ча-

ще всего имеют в виду интерсубъективную смыслопорождающую и-

смыслопонимающую деятельность сознания, т.е. более или менее од-

нозначно понимаемый многими индивидуальными сознаниями про-

цесс оперирования понятиями, посредством которого постигаются

внутренние, непосредственно чувствам не данные, свойства и отно-

шения вещей. Для того чтобы деятельность логического мышления

реально осуществилась, необходимы три условия:

1. Наличие системы индивидуальных логических операций —

идентификации, абстракции, обобщения, предикации, вывода и т.д.

Это, естественно, в меньшей степени касается обществоведческих дисциплин ти-

па экономики, социологии или политологии.

Петров М.К. Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д., 1992. С. 245.

382

Раздал П. Теория познания

Система логических операций, которая поэтапно формируется в он-

тогенезе, образует инвариант порождения и понимания любых смыс-

лов. Исследование логических операций ведется преимущественно в

рамках психологии мышления

2. В рамках формальной логики мышление изучается не в плане

осуществления индивидуальных логических операций, а с точки зре-

ния всеобщих логических форм (суждений, понятий, умозаключений

и т.д.), придающих мышлению форму всеобщности и необходимости.

Наличие логических форм позволяет мышлению приобретать доказа-

тельный, дискурсивно-обоснованный характер.

3. Логическое мышление есть мышление, опосредствованное язы-

ком (в отличие, например, от гуманитарного, о котором речь пойдет

ниже). Без языка невозможны ни бьпие логических форм, ни интер-

субъективная коммуникация, ни тем более рефлексия систематичес-

кого логического мышления над своими собственными основаниями.

Особую роль в становлении систематического логического мышле-

ния играет овладение письменным языком

Выделяют несколько генетически связанных видов логического

мышления: наглядно-действенное, наглядно-образное и вербаль-

но-логическое. Первые два вида, которые трудно отделить от выс-

ших форм чувственного познания, мы уже анализировали выше.

Оперирование абстрактными общими представлениями связано с

деятельностью вербально-логического мышления. На уровне по-

вседневного обихода оно приобретает форму здравого смысла или

обыденного рассудка. Более высокую форму вербально-логическо-

го мышления образует дискурсивное, доказательно-выводное мыш-

ление (научный рассудок), а высшую — рефлексивное мышление

(или теоретический разум). Ясно, что четкой грани между этими

разновидностями вербально-логического мышления провести не-

возможно, хотя на определенных различиях между рассудочно-дис-

курсивным и разумно-рефлексивным мышлением мы еще остано-

вимся отдельно. А пока дадим общую дефиницию логического

мышления, учитывая отмеченные выше условия его осуществления

и формы проявления: логическое мышление — это опосредованная язы-

ком (естественным или искусственным), инвариантно-упорядоченная, а

на своих высших ступенях дискурсивно-обоснованная и рефлексивно-

критическая смыслопорождающая и смыслопонимающая деятельность

сознания.

См.: ПиажеЖ., ИнельдерБ. Генезис элементарных логических структур. М., 1963.

См.: БрунерДж. Психология познания. М., 1977.

Глава 8. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания 383

Возникает вопрос: а нет ли у логического мышления каких-то бо-

лее глубоких оснований, фундирующих и индивидуальные логичес-

кие операции, и бытие логических форм, и организацию его языково-

го инструментария? И здесь историко-философская традиция дает

безусловно положительный ответ, связывая такие основания с нали-

чием логико-категориальной структуры мышления, явно организую-

щей все виды вербально-логического мышления; а неявно, импли-

цитно — упорядочивающей и чувственное познание. Для нас

обращение к логико-категориальной проблематике важно еще и по-

тому, что даст возможность более четко разделить внутри мышления

или внутри рационального познания его собственно логическую и

ценностно-гуманитарную ипостаси.

Проблема логических категорий столь сложна и многогранна,

имеет столь давнюю историю обсуждения, что мы не можем претен-

довать здесь на сколь-нибудь полное ее освещение. Впервые она бы-

ла поставлена Платоном в диалоге «Софист», где великий греческий

мыслитель выделил пять «главнейших» видов идей (тождество, разли-

чие, покой, движение, бытие), которые суть основа движения и, соот-

ветственно, условие мыслимости всего множества идей частного ха-

рактера. Фактически Платон здесь совершенно четко различает

понятия и логические категории, рассматривая последние как некие

универсальные смысловые «порождающие матрицы».

Совершенно иной, не логико-смысловой, а логико-грамматичес-

кий подход к категориям развивает Аристотель в своем знаменитом

трактате «Категории». Десять категорий Аристотеля

представляют

собой, во-первых, основные грамматические значения слов греческо-

го языка и, во-вторых, основные модусы вопросов, которые могут

быть заданы любому объекту осмысления.

Последующая философская традиция приложила немало сил для

синтеза этих двух линий. Анализом категорий занимались Плотин и

Боэций, средневековые схоласты и Николай Кузанский. Но коренной

поворот к систематическому пониманию основных синтетических

функций категорий был осуществлен в немецкой классике, прежде

всего Кантом и Гегелем. Вьщелим, отталкиваясь от их идей, основные

операторно-синтетические функции логических категорий.

Во-первых, Кант выделяет бессознательно-спонтанное примене-

ние категорий (тождества и различия, необходимости и случайности)

в актах фигурного синтеза (или трансцендентального синтеза вообра-

жения), когда из многообразного материала ощущений формируется

Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1976. С. 56.