Мейер, К. Шостакович. Жизнь. Творчество. Время

Подождите немного. Документ загружается.

154 ГЛАВА 9 (1931 — 1936)

так что нужно было не только дополнительно пригласить мно-

го инструменталистов, но и как-то разместить их. Хор тоже

был явно мал. Некоторые певцы предъявляли претензии к

своим партиям, ссылаясь на их мнимую невокальность и на

прочие трудности. К счастью, члены оркестра, которым дири-

жировал Григорий Столяров, а также режиссер Борис Мордви-

нов отнеслись к произведению с энтузиазмом и постепенно пе-

редали его певцам. На одну из первых репетиций пришел

Николай Мясковский, который сразу поделился впечатлениями

с Прокофьевым: «...ошеломляюще здорово, хотя и мучительно

временами. Оркестровка тоже необыкновенная, хотя так же,

как у Франсе, крикливая (трубы верещат беспрерывно)»".

Напряженная работа позволяла питать надежду, что премьера

«Леди Макбет» состоится в том же году, и дирекция театра

запланировала ее на 15 декабря.

Осенью в Ленинграде прошли закрытые спектакли для му-

зыкантов, представителей прессы и радио, а также партийных

функционеров, занимавшихся культурной политикой. Хотя

немного спустя Александр Острецов выступил с негативной

оценкой oпepы^^ это не изменило общего доброжелательного

отношения властей к новому произведению. Восторженную

статью о «Леди Макбет» опубликовал на страницах «Извес-

тий» Валериан Богданов-Березовский". Самуил Самосуд, как

бы желая раз и навсегда прекратить возможные споры, катего-

рически заявил:

«Со времени создания "Пиковой дамы" П. И. Чайковского

в русской музыке, по моему мнению, не появлялась опера бо-

лее новая для своей эпохи, более волнующая и воздействую-

щая, чем "Леди Макбет" Д. Шостаковича. По своему высоко-

му драматизму, по эмоциональной силе и виртуозности

музыкального языка — это лучшее, что за последние полсто-

летия создано в русской оперной литературе. Да и в новой

западно-европейской опере нелегко подыскать что-либо рав-

ное. "Воццек" Альбана Берга, несомненно, эмоционально

сильное произведение, но и там драматизм достигается порою

ценой несколько традиционной сентиментальности, а огромная

драматическая выразительность и эмоциональность "Леди

Макбет" совершенно чисты от всякого поверхностного, при-

вычного для аудитории сентиментализма. Но опера его не

только существом своим драматична, она вместе с тем по-мо-

цартовски "концертно" виртуозна во всех своих элементах.

«ЛЕДИ МАКБЕТ МЦЕНСКОГО УЕЗДА»

155

<...> Я называю "Леди Макбет" оперой гениальной и уверен,

что будущее оправдает эту характеристику. И нельзя не гор-

диться, что в 1934 году в советском музыкальном театре по-

является опера, превышающая все, что сейчас могло бы быть

создано в опере капита-тистического мира. И в этом отнощении

наща культура, по справедливости, не только "догнала", но и

"перегнала" самые передовые капиталистические страны»'".

По стечению обстоятельств обе премьеры прошли почти

одновременно: ленинградская - - 22 января 1934 года, москов-

ская - на два дня позднее, с измененным названием «Катери-

на Измайлова», что обусловливалось концепцией создателей

спектакля, которые сделали упор на образе главной героини.

Премьер ждали с нетерпением, поскольку, благодаря газетным

статьям и кадрам кинохроники, о «Леди Макбет» было уже

многое известно". Но даже и без такой рекламы интерес люби-

телей музыки был бы большим, ведь имя Шостаковича уже

пользовалось в то время заметной популярностью. Хотя его

музыка все еще относительно редко появлялась в концертных

программах, у многих были живы в памяти споры о трех сим-

фониях, двух балетах и «Носе». Эти дискуссии обеспечили

композитору репутацию enfant terrible советской музыки, а

противоречивые мнения о его творчестве — от крайне негатив-

ных до апологетических - создали ситуацию, при которой

каждое исполнение его произведений, а особенно в Ленингра-

де, ожидалось с большим интересом. Поэтому нет ничего уди-

вительного, что в обоих театрах билеты были распроданы на

много дней вперед, и, по общему убеждению, премьеры долж-

ны были стать значительным художественным событием.

В родном городе Шостаковича, где показа оперы ожидали

с особым нетерпением, публика заполонила театр задолго до

начала спектакля. С первых тактов слушатели внимали му-

зыке с огромным волнением, нараставшим по мере развития

действия. Аплодисменты с каждым актом становились все не-

истовее, и, когда представление закончилось, исполнителей и

композитора встретили нескончаемые овации. Казалось, ком-

позитор был удивлен и даже смущен таким восторженным при-

емом: он скромно и почти застенчиво выходил на сцену снова

и снова, вызываемый не только публикой, но и счастливым Са-

мосудом и певцами. Этот триумф превышал все его прежние

успехи. Через два дня такой же прием был устроен «Леди Мак-

бет» в Москве. С этого момента Шостакович вошел в круг

156 ГЛАВА 9 (1S31 — 1936)

корифеев советской музыки и был признан одним из наиболее

значительных ее творцов.

Константин Станиславский, поздравляя Немировича-Дан-

ченко с огромным успехом оперы Шостаковича, писал: «Если

он гений, это отрадно!»^'' Пианист Александр Гольденвейзер

выразился так: «Настоящая человеческая драма. Шостакович

гениально одарен...»^' Опера увлекла и Максима Горького,

который видел московскую премьеру, и его «восхитила...

сцена в полицейском участке и все последнее действие. Это

действие особенно тронуло писателя, и он утирал набежавшие

слезы»^^. Следует также вспомнить, что после ленинградской

премьеры Михаил Тухачевский сказал Самосуду: «Эта му-

зыкальная трагедия станет первой советской классической

оперой»".

Постановки сильно отличались друг от друга. В противопо-

ложность ленинградцам, москвичи позволили себе определен-

ные изменения в партитуре: сократили некоторые эпизоды,

переделали финал второго акта, а в сцене в полицейском уча-

стке даже заменили нигилиста служкой. Композитор, в принци-

пе не допускавший никаких изменений, вероятно, не посмел

противиться воле Владимира Немировича-Данченко, который

на заключительном этапе подготовки сам занялся режиссурой

спектакля. И если ленинградская постановка подчеркивала са-

тирическую сторону оперы, то в Москве высвечивали трагизм

образа Катерины, особенно в последнем акте. Столь разные

интерпретации «Леди Макбет» стали причиной бурной полеми-

ки между создателями обоих спектаклей и между музыкальны-

ми критиками. Друзья композитора в целом ставили на первое

место ленинградскую постановку. Адриан Пиотровский крити-

ковал московскую концепцию за чрезмерное, по его мнению,

подчеркивание бытовой стороны очерка Лескова, а Немирови-

чу-Данченко, в свою очередь, трудно было согласиться с мно-

гими чертами ленинградской постановки. Он записал в своем

дневнике:

«У Столярова нет такого спокойствия мастера, как у Само-

суда... В этом разница между нами и Ленинградом. Второе -

не в пользу Ленинграда: у нас трагедия, в Ленинграде — лири-

ческая опера, у нас — насыщенность сильных переживаний,

там — осторожность, боязнь преувеличить, потрепать нервы.

Да и не то: просто не чувствуют сильных переживаний. Кто-то

сострил: в Москве "Катерина Измайлова", а играют "Леди

«ЛЕДИ МАКБЕТ МЦЕНСКОГО УЕЗДА» 174

Макбет", в Ленинграде же "Леди Макбет", а играют "Катери-

ну Измайлову"...»*"

В декабре 1935 года, когда опера продержалась в репертуа-

ре обоих театров уже почти два года, Шостакович сказал:

«Я часто задумываюсь также над тем, чья постановка "Ка-

терины Измайловой" — Немировича-Данченко или Смоли-

ча - более мне близка. Я в чрезвычайном затруднении, ибо

оказывается, что обе они мне чрезвычайно близки, но разны-

ми своими сторонами. Большой талант Немировича-Данченко,

который внес в этот оперный спектакль всю драматическую

культуру мхатовской системы, привел в отдельных местах к

буквально потрясшим меня результатам. Но одновременно я

чувствую, что в отдельных местах Владимир Иванович исходит

больше от повести Лескова, чем из либретто оперы. В поста-

новке же Смолича вложено глубокое знание природы оперно-

го спектакля. Музыкальная культура его постановки находит-

ся на большой высоте»^^

Насколько требователен был Шостакович по отношению к

исполнителям, свидетельствует тот факт, что уже сразу после

премьеры он хотел, чтобы постановщики исправили некоторые

недоделки, которые, по его мнению, выявились в инсцениров-

ке. В конце февраля, то есть через месяц после премьеры, он

писал Смоличу:

«Дорогой Николай Васильевич! Вчера сошел 10-й спектакль

"Леди Макбет". Спектакль идет хорошо. Публика слушает

очень внимательно и начинает бежать за галошами только

после падения занавеса. Почти не кашляют. В общем, происхо-

дит ряд приятных вещей, которые радуют мое авторское сердце

и лишний раз наполняют меня большой благодарностью к Вам

и Вашей работе над "Леди Макбет". Забыл еще упомянуть, что

все десять спектаклей прошли с аншлагами по повышенным

ценам. Это меня тоже радует, ибо если не будет ходить публи-

ка, то спектакль снимут с репертуара и я буду лишен воз-

можности слушать свое детище. Иногда бывает очень большой

успех, вплоть до вызовов автора. Но, в среднем, в конце под-

нимают занавес с 2-х до 5 раз. Соколова работает изумитель-

но. Чем дальше, тем лучше.

В целом необходимо сказать, что в Вашей постановке "Леди

Макбет" "донесена" до зрителя. Есть напряжение, есть интерес

и есть симпатии к Екатерине Львовне. Но есть и некоторые

недостатки, которые очень досадны на высоком уровне спек-

158 ГЛАВА 10 (1932 — 1936)

такля. Первый недостаток — это все, что следует за убийством

Зиновия Борисовича. Каждый раз, когда Сергей нa^.инaeт

уволакивать "труп", то в зале громкий смех. Что-то необходи-

мо сделать, доделать или переделать. И второе ~ Сонетка.

Мне кажется, что все исполнительницы (Вельтер, Головина и

Лелива) делают Сонетку женщиной-вампиром, виконтессой-

кокотессой или великосветской кокоткой. <...> Сонетка, по

моему замыслу, должна быть простой кокетливой девчонкой,

без налета "демонизма". Вот эти моменты меня не устраивают.

Было бы хорошо, если бы при случае Вы помогли устранить

эти ляпсусы...»^^

Неожиданно многочисленные рецензии не жалели похвал

композитору и исполнителям. Февральский номер газеты

«Советское искусство» посвятил опере несколько страниц,

поместив высказывания наиболее крупных критиков под

общим заголовком «Победа музыкального театра». В Ленин-

граде опера щла в среднем каждый третий день, и компози-

тор присутствовал на всех представлениях. Через пять месяцев

МАЛЕГОТ мог гордиться уже тридцатью щестью спектаклями.

Через год было официально подтверждено: «Леди Макбет»

открыла «пути для создания новой, подлинно советской реали-

стической оперы»".

После триумфального приема произведения в Ленинграде и

Москве оперой заинтересовались многие театры за границей.

Весной 1934 года в Ленинграде прошел музыкальный фести-

валь, на котором прозвучало несколько сочинений Шостакови-

ча, в то.м числе «Леди Макбет». Два выдающихся дирижера —

Артур Родзинский из США и Герберт Сандберг из Швеции —

приехали специально для того, чтобы познакомиться с оперой.

Находившийся в то время в Ленинграде .Артур Рубинштейн пи-

сал:

«Все говорили о грандиозном успехе оперы "Леди Макбет

Мценского уезда" молодого Шостаковича, который показал

большой талант уже в своей Первой симфонии. Мой гид...

достал мне билет на эту оперу в дни моего приезда. Я действи-

тельно был потрясен жестокой драмой, почерпнутой из русско-

го рассказа под тем же названием и оправленной в музыку

большой красоты и силы выражения.

[На следующий день] мне позвонил Артур Родзинский, ди-

рижер... симфонического оркестра Лос-Анджелеса. <...> Когда

«ЛЕДИ МАКБЕТ МЦЕНСКОГО УЕЗДА»

159

я рассказал ему, с каким восторгом воспринял оперу Шостако-

вича. он взволнованно сообщил:

- Я именно потому и приехал! В Нью-Йорке много о ней

говорят, поэтому я мечтаю о том, чтобы быть первым, кто ее

там покажет. Вы мне поможете? — спросил он. — Сходим на

нее вместе, а потом вы могли бы представить меня нужному

человеку. Я хотел бы только получить партитуру. А посколь-

ку я не знаю русского, умоляю, будьте моим переводчиком.

Я пообещал сделать все, что в моих силах. <...> Во второй

раз опера понравилась мне еще больше, особенно при виде

восхищения Родзинского. Он так хотел достать партитуру, что

не давал мне покоя до тех пор, пока я ее ему не раздобыл. По-

видимому, русские поняли, что и для них важно, чтобы оперу

представил человек, обладающий славой Родзинского»^^

В октябре 1934 года Шостакович получил приглашение в

Соединенные Штаты в связи с подготовкой к постановке

«Леди Макбет» в Кливленде, однако до выезда дело не дошло.

Тем временем последующие месяцы оказались дальнейшей

полосой успехов его оперы. Уже в конце того же года Артур

Родзинский продирижировал фрагментами произведения на

концерте в Нью-Йорке. В январе 1935 года, тоже в Соединен-

ных Штатах, прошло исполнение фрагментов оперы под управ-

лением Артуро Тосканини. В мае Альберт Коутс исполнил от-

рывки из «Леди Макбет» по лондонской Би-Би-Си. Но прежде

всего, 1935 год принес беспрецедентную для современной музы-

ки серию постановок оперы во всем мире. В январе состоялись

премьеры в Буэнос-Айресе, Цюрихе и Кливленде, где спектакль

под управлением Родзинского имел прямо-таки сенсационный

успех. 5 февраля Родзинский дирижировал «Леди Макбет» в

нью-йоркской «Метрополитен-опера». 5 апреля опера была

представлена в Филадельфии под управлением Александра

Смолленса. Вскоре прошла премьера в Любляне. 14 ноября «Леди

Макбет» прозвучала в Братиславе, а через два дня Герберт

Сандберг дирижировал первым ее исполнением в Стокгольме.

26 декабря состоялась новая московская премьера оперы, тоже

под названием «Катерина Измайлова», но на этот раз в Боль-

шом театре (в режиссуре Николая Смолича и под управлением

Александра Мелик-Пашаева), и, таким образом, в столице про-

изведение представляли одновременно два театра. В начале

1936 года оперу поставили в Копенгагене, где за первый сезон

160 ГЛАВА 10 (1932 — 1936)

она прошла целых семнадцать раз. 16 июня 1937 года произве-

дение пережило свою премьеру в Загребе.

С огромным интересом отнесся к «Леди Макбет» Ромен

Роллан. Во время поездки по Советскому Союзу в 1935 году он

выразил желание встретиться с Шостаковичем. Встреча долж-

на была проходить в доме Максима Горького. Автор «Мате-

ри» в то время был уже всецело предан советской власти и

Сталину, с его помощью совершалось духовное порабощение

народа. Ромен Роллан тоже публиковал наивные или лживые

высказывания о Советском Союзе. Поэтому композитор ска-

зался больным, и встреча не состоялась.

Успех «Леди Макбет» обернулся повышением интереса

к музыке Шостаковича. В ноябре 1933 года Первой симфо-

нией дирижировал Николай Малько в Лондоне, в феврале

1934 года — Леопольд Стоковский в^Филадельфии, в октябре

1935 года — Отто Клемперер в Нью-Йорке. В декабре 1934 го-

да появилась одна из первых грамзаписей музыки Шостако-

вича: в Англии была издана сюита из «Золотого века». Ком-

позитор приобрел популярность.

Уже тогда было отмечено интересное явление: исполнители

и публика принимали музыку Шостаковича с энтузиазмом,

зато критики часто не признавали ее значения и отказывали ей

в какой-либо ценности. После американской премьеры «Леди

Макбет» появился целый ряд исключительно негативных ре-

цензий, похожих на прежние оценки Первомайской симфонии.

Уильям Хендерсон писал на страницах «Нью-Йорк сан», что

«Шостакович, несомненно, главный создатель порнографи-

ческой музыки в истории оперы». Он назвал произведение

«будуарной оперой» и добавил, что «в некоторые моменты ее

иллюстративность просто непристойна. Если такая музыка

называется искусством, то остается только рвать волосы на

голове»^'. Один из ведущих и наиболее влиятельных американ-

ских критиков Оулин Даунз заявил в «Нью-Йорк тайме», что

«самое горячее одобрение вызывают... самые низкопробные и

кричащие эффекты» и остается общее впечатление «беспоря-

дочного набора дешевых приемов и расхожих оборотов, ли-

шенных оригинальности и творческой силы, соединенных с

коммунистически окрашенным либретто — наивным и гоня-

щимся за сенсацией»^®.

Композиторы отнеслись к «Леди Макбет» по-разному.

После посещения американской премьеры Игорь Стравинский

«ЛЕДИ МАКБЕТ МЦЕНСКОГО УЕЗДА» 178

заявил: «Дмитрий Шостакович — молодой талантливый ком-

позитор. Я знаком с некоторыми его хорошими произведени-

ями, но в "Леди Макбет" отвратительное либретто, музыкаль-

ный дух этого произведения направлен в прошлое, а музыка

идет от Мусоргского...»" Со своей стороны, Бенджамин Брит-

тен спустя много лет вспоминал, с каким восторгом слушал в

молодости концертное исполнение оперы в Лондоне, и призна-

вался, что это было для него «началом глубокого почитания

творений Шостаковича»". Жорж Орик, Франсис Пуленк и

Альфредо Казелла также восприняли оперу с воодушевлением,

о чем Орик писал в статье по случаю шестидесятилетия Шос-

таковича".

«Леди Макбет Мценского уезда» принесла своему создателю

мировую славу. С 1934 года его музыка все чаще исполнялась,

записывалась, издавалась и нередко становилась предметом

горячих дискуссий. Через восемь лет после премьеры Первой

симфонии Шостакович занял место в передовом отряде твор-

цов музыки XX столетия.

Глава 10

1932 — 1936

Культурная политика советской власти

после 1932 года. — Позиция

Шостаковича. — Песня о встречном. —

Поиски в области оперы: «Сказка

о попе». — Фортепианная музыка:

24 Прелюдии и Концерт. — Соната

для виолончели и фортепиано. — Балет

«Светлый ручей». — Поездка в Турцию

Известная либерализация культурной

жизни, которую принесло партийное постановление «О пере-

стройке литературно-художественных организаций», длилась

недолго. Очень быстро оказалось, что со стороны властей это

был, по существу, точно рассчитанный шаг, имевший целью

установить в недалеком будущем еще более жесткий контроль

над художественным творчеством. Об отношении властей к ис-

кусству и художественным ценностям как к подручному инст-

рументу свидетельствует множество фактов, и среди них —

одно весьма красноречивое решение, принятое в начале 30-х го-

дов, в период лихорадочных поисков средств на крупные про-

мышленные капиталовложения в рамках первых пятилетних

планов. Сталин постановил тогда продать часть сокровищ

Эрмитажа, и таким образом Россия лишилась многих полотен

Рембрандта и Рафаэля (в том числе знаменитого изображения

святого Георгия, 1506 год). Продали и «Благовещение» Ван

Эйка (за полмиллиона долларов). В результате и сегодня боль-

шинство этих шедевров находятся в американских музеях.

Политика, направленная на полное подчинение искусства

потребностям идеологии, была особенно очевидна в области

литературы. В 1932 году Сталин часто встречался с Горьким и

другими писателями. Во время одной такой встречи он назвал

их почетным именем «инженеров человеческих душ». О литера-

туре он начал авторитетно высказываться лишь с того момен-

та, когда после самоубийства затравленного окружением и вла-

КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ ПОСЛЕ 1932 ГОДА 163

стями Маяковского отметил в резолюции, адресованной Ежо-

ву': «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим

поэтом нашей советской эпохи». Для поддержки своей полити-

ки диктатор нуждался в писателе, который, с одной стороны,

пользовался бы в обществе огромным моральным авторитетом,

а с другой -- безусловно повиновался бы его планам. Для этой

роли лучше всех подходил Горький.

В конце 20-х годов, когда великий писатель еще жил на

Капри, вокруг него началась тонкая игра. Он стал получать из

России бессчетное количество писем и телеграмм от частных

лиц и общественных организаций, от литераторов, рабочих и

пионеров — с призывами вернуться на родину. Поток призы-

вов умело направлялся председателем ОГПУ Генрихом Ягодой^

и постепенно достиг таких размеров, что Горький решился

приехать в Россию. Несомненно, важную роль в принятии это-

го решения сыграла и грызущая его тоска по родине, а также

искушение занять ведущее место среди русской культурной

элиты. В дальнейшем, до 1933 года, он делил свое время меж-

ду Москвой и Капри, куда возвращался из-за слабого здоровья.

Он получил от государства великолепный дом в столице и две

роскошные дачи: одну под Москвой, другую в Крыму.

Горького действительно ждали. Его авторитет выдающего-

ся художника, большого гуманиста, защитника угнетенных был

очень велик. Однако официальное положение первого писате-

ля России довольно быстро изменило образ его действий. Горь-

кий по-прежнему клеймил социальную несправедливость, го-

лод, нужду и отсутствие правопорядка — но уже только на

Западе. То, что происходило в его стране, он отныне лишь

хвалил и поддерживал. Когда в ноябре 1930 года было сфабри-

ковано обвинение против инженеров и техников в заговоре с

целью свержения советской власти, писатель уже в первый день

двухмесячного процесса публично осудил невинных людей.

Через две недели «Правда» и «Известия» опубликовали его

статью «Гуманистам», в которой он особенно резко нападал на

«профессора Альберта Эйнштейна и господина Томаса Манна»

за то, что они подписали протест немецкой Лиги защиты прав

человека против «казни сорока восьми преступников, органи-

заторов пищевого голода в Союзе Советов». Да, это был уже

не тот Горький, который в 1918 году негодовал из-за произво-

ла народных комиссаров, и не тот, который в 1922 году, навле-

кая на себя гнев Ленина, метал громы и молнии по поводу