Мешкова Н.Н., Федорович Е.Ю. (сост.) Хрестоматия по зоопсихологии и сравнительной психологии

Подождите немного. Документ загружается.

Биопсихология объективная и субъективная

которых принципиальных заключений. Но и эта заслуга метода представляется уже

огромной, если принять во внимание важность этих, хотя и немногих, заключений.

Следующий пример может служить пояснением сказанного. Гнезда птиц, го-

ворит Дарвин, представляют непрерывный ряд форм. Есть птицы, вовсе не име-

ющие гнезд. От них мы постепенно восходим к таким, которые вьют плохие и

простые гнезда, и так далее, до произведений искусства, не уступающих искусст-

ву «ткача».

«Стараясь отыскать полный ряд среди форм гнезд, менее распространенных», —

читаем мы далее у Дарвина, — «мы не должны забывать, что существующие птицы

составляют бесконечно малую группу по отношению к существовавшим с того вре-

мени, когда впервые следы их отпечатались на красном песчанике морского берега

Сев. Америки».

«Можно допустить, с одной стороны, что гнездо каждой птицы, как бы оно ни

было помещено и построено, удовлетворяет этот вид при естественных условиях

существования, а с другой, — что, если строительный инстинкт несколько изменя-

ется, когда птица поставлена в новые условия, то естественный подбор, принимая

во внимание наследственность таких изменений, может с течением времени из-

менить гнездо птицы, усовершенствовав его до высшей степени, сравнительно с

тем, что оно представляло у предков отдаленного прошедшего. Приведу, — говорит

Дарвин, — один из самых необыкновенных примеров, когда-либо известных, и ука-

жу, в каком направлении мог действовать естественный подбор: я разумею наблюде-

ния г. Gould'a, относящиеся к австралийским Megapodidae*.

«Talegalla lathami, например, складывает пирамиду из гниющих растительных

веществ, количеством от 2—4 тачек, и кладет в середину ее свои яйца, которые,

благодаря брожению этой гниющей массы при температуре, равной почти 90°

Фаренгейта, выводят маленьких. Эти последние посредством когтей пробивают

выход из пирамиды».

«Leipoaocellata собирает в кучу листья, покрытые толстым слоем песка; куча

эта имеет 45 футов в окружности и 4 в вышину; в нее самка кладет яйца, которые

и нагреваются брожением».

«Megapodius tumulus, из северной части Австралии, делает еще большую кучу,

которая, повидимому, содержит меньше животных частиц; говорят, что другой

вид этого животного, живущий в Малайском Архипелаге, кладет свои яйца уже в

ямки, вырытые в земле, где они нагреваются только солнечным теплом. Не так

удивительно, что эти птицы утратили свой инстинкт насиживания, когда солнце

или брожение дают достаточно тепла, сколько тот факт, что они заранее подго-

товляют кучи растительных веществ, чтобы в них произошло брожение».

Факт этот Дарвин объясняет таким образом: «Предположим, — говорит он, —

что жизненные условия благоприятствовали распространению птиц того семейства,

представители которого согревали яйца одним солнечным теплом; в стране же, бо-

лее холодной, сырой, лесистой, те особи, у которых склонность к собиранию ма-

териала изменилась бы в том направлении, что листья они начали бы предпочитать

песку, имели бы, очевидно, больший приплод, чем те, которые предпочитали бы

песок — листьям; при большом количестве растительных веществ брожение заменит

недостаток солнечной теплоты, и выводится больше молодых птиц, которые так же

легко наследуют от родителей склонность к собиранию материала, как наши породы

собак наследуют склонность: одни — приносить подстреленную дичь, другие — де-

лать стойку, третьи — бегать вокруг добычи.

Такой процесс естественного подбора может продолжаться, пока яйца будут

развиваться только при посредстве брожения; птица же, конечно, так же мало

В.А. Вагнер

понимает причину этой теплоты, развиваемой гниющими веществами, как и

причину теплоты ее собственного тела».

Приведенный пример достаточно ясно знакомит нас с путем филогенети-

ческого метода исследования сравнительной психологии. Остается сказать, что

на пути к решению задач филогенеза могут встречаться затруднения, вытека-

ющие из свойственных этому методу особенностей исследования предмета.

Первое из них заключается в том, что, пытаясь установить генетический ряд

явлений, связанных между собою, натуралист, особенно в случае недостатка ма-

териала, пользуется данными их внешнего сходства, которые далеко не всегда ока-

зываются для того достаточными.

Второе затруднение заключается в том, что, даже собрав необходимое количе-

ство безукоризненного фактического материала и получив возможность располо-

жить его в один генетический ряд, натуралист далеко не всегда может ответить на

вопрос: где начало и где конец этого ряда. А от решения этого вопроса, как мы

увидим в своем месте, зависит иногда целый ряд других, стоящих с данным в

более или менее тесной связи.

Другим источником ошибок в заключениях при решении тех же вопросов зоо-

психологии методом филогенетическим, как я уже сказал выше, может быть сле-

дующее обстоятельство.

Собрав необходимое количество необходимого материала и получив возмож-

ность расположить его в один или несколько генетических рядов, мы не всегда с

этим вместе получаем возможность ответить на вопрос о том, с которого конца

этого ряда следует начинать. Примером, выясняющим сказанное, служит заклю-

чение Дарвина о строительном инстинкте ласточек. Ученый указывает нам ряд

форм: а, b, с, d, е, и, доказав их генетическую связь между собою, делает заклю-

чение о том, что развитие их шло от а к е.

Вполне соглашаясь с правильностью построенного генетического ряда форм,

мы, однако, конечное резюме автора о том, что развитие шло от а к е, признать

доказанным не можем. Ряд есть, но где его начало и конец, это вопрос спорный,

и требует для своего решения хорошо обоснованных данных, которых для этого

еще не достает. Дарвин же нам не дает никаких.

Таковы главнейшие затруднения, которые ожидают натуралиста при решении

вопроса сравнительной психологии на основании данных филогении инстинктов.

Но ни ошибки, ни, того еще менее, затруднения эти не могут, разумеется,

отнять у генетического метода исследования того огромного значения, которое

он может и должен иметь в решении самых сложных вопросов нашей науки, и не

могут умалить важности заключений, которые, благодаря этому приему решения

задачи, уже удалось в ней установить.

ОНТОГЕНЕТИЧЕСКИЙ МЕТОД

Метод онтогенеза, как и метод филогенетический, являясь новым течением в

науке, далеко еще не обособленным в самостоятельную ее дисциплину, пока

представляет собою ряд более или менее отрывочных, редко доведенных до кон-

ца, попыток.

Тем не менее, однако, и теперь он дает нам неоценимый материал для выяс-

нения многих вопросов зоопсихологии. Под онтогенетическим методом изучения

психики животных разумеют изучение предмета по материалу, который пред-

ставляется этой психикой в разные периоды жизни особи, начиная с момента,

Биопсихология объективная и субъективная

когда она так или иначе начинает психически реагировать на воздействия среды

до ее смерти; эволюция психики индивида составляет ее ближайшую задачу. Для

выяснения сказанного остановлюсь на следующем примере.

Пауки, как известно, считаются животными, не подвергающимися при раз-

витии превращениям.

Возрастные изменения у них, однако, существуют, а параллельно с ними со-

вершаются перемены в их психике, и, что всего интереснее, эти последние выра-

жены гораздо отчетливее и яснее, чем первые.

Вылупляются молодые в разное время лета: и в конце июня, и в июле, и даже

в начале августа. Перед выходом молодых самка понемногу прорывает кокон и

продолжает его носить; в это время, сквозь прорванные ею места можно видеть

уже вылупившихся молодых, и не развившиеся яйца, которые часто из него вы-

валиваются. Эти яйца первое время служат пищею для молодых паучков. Из яиц

молодые выходят не все сразу. Сначала три, четыре; наиболее ранние появляются

на коконе, потом на теле матери, потом на стенках норы, затем появляются

другие, все в большем и большем количестве.

И в неволе, и на свободе — молодые паучки, по выходе из кокона и вплоть до

того времени, когда начнут самостоятельный образ жизни, плотно усаживаются

на теле матери, как только она начинает двигаться. Таким образом они не только

не мешают ее движениям при ловле добычи, но и сами застрахованы от возмож-

ности затеряться и погибнуть. Стоит, однако, матери остановиться, как на теле

ее начинается возня молодых паучков, сначала медленная, потом все большая и

большая. Если мать остается покойной, дети с брюшка переходят на головогрудь,

оттуда на ноги. Если и тут мать не обнаруживает беспокойства, не «предупрежда-

ет» их движением своих ног о том, чтобы они оставались в покое, то молодые,

прикрепив паутинку к телу матери, к какому-нибудь ее шипу или волосу, слеза-

ют на землю или спрыгивают на нее и начинают свое путешествие вокруг. Они

стараются при этом, чтобы паутинка, которой один конец закреплен ими на теле

матери, не прорывалась и служила постоянной связью их с нею. В это время они

как будто ходят на помочах. Стоит, однако, матери сделать движение, как раз-

бредшаяся по всем радиусам молодежь, бросается по паутинке назад, как по

сигналу, и взбирается на свои места: на спину, на бока самки-матери и т.д. Еще

минута, — и самка может пуститься в путь «в полной уверенности, что никто не

оставлен, не забыт,— все в сборе». Во время таких остановок матери и путеше-

ствия детей совершается их кормление, главным образом, в неволе, по крайней

мере, при содействии матери. Закусивши муху или другое насекомое, которое

положено в террариум, мать бросает его и успокаивается; молодые паучки слеза-

ют, отыскивают убитое насекомое и начинают его сосать.

Позднее пауки совершенно изменяют этот инстинкт и никогда не трогают

насекомого, если оно не движется; в молодости же тарантулы одинаково набра-

сываются как на убитую и брошенную им муху, если на нее наткнутся, так и на

добычу, оставленную им матерью.

Позднее, когда паучки сами начинают ловить себе добычу, они начинают ис-

треблять друг друга, как истребляют всякое посильное для одоления живое суще-

ство, т.е. как добычу.

Таким образом, с возрастом пауков происходят существенные изменения и в

составе пищи, и в их отношении к ней. Сначала они питаются яйцами, потом не-

подвижной добычей, к которой позднее не прикасаются даже во время крайнего

голода. Охотясь за добычей, они, в ранний период жизни, оставляют за собой

В.А. Вагнер

паутинную нить, которая соединяет их с телом матери; позднее они никогда

этого приема не употребляют. Друг к другу молодые паучки вначале относятся

безразлично, позднее они нападают друг на друга, как на обыкновенную добычу.

Из сказанного само собою вытекает заключение, что ни один из последующих

моментов в развитии инстинктов не представляет развития предшествующего, в

смысле психической эволюции; ни один не является следствием усложнения или

усовершенствования имевшегося ранее инстинкта. Ни один из этих моментов ло-

гически не объясняет другого и не вытекает из него.

Каждое данное психическое состояние представляет собою простое знание того,

что нужно делать в данный период жизни, причем знание это представляет собою

не личное приобретение особи, а знание вида, закрепленное подбором, как наи-

более целесообразный для него признак. Одно значение заменяется другим с насту-

плением нового возраста и возникновением новых условий жизни, заменяется

без подготовки и наблюдений у всех особей одинаково в один период развития,

ни прежде, ни позднее.

В ту стадию жизни, которую паучок проводит на теле матери, он оставляет

конъюнктивную нить. Он будет оставлять ее и тогда, когда вы посадите его в

стеклянный цилиндр, т.е. в случаях, когда ему эти нити решительно не нужны и

проведение их бессмысленно; но проходит известный период развития, в обихо-

де которого такое проведение нитей входило как обязательное, и он перестает

это делать даже тогда, когда по условиям, в которые его ставит наблюдатель,

такие нити были бы ему очень полезны.

Тот же характер онтогенетической эволюции инстинктов мы наблюдаем у па-

уков и в их дальнейшем развитии.

После четвертой линьки молодые покидают свою мать и начинают вести само-

стоятельный образ жизни. Сначала они перестают взбираться на тело матери, но

продолжают жить в ее норе, разбредаясь в сумерки в разные стороны за добычей.

В это время уже случаи поедания друг друга становятся реже, так как выросшие

настолько сильны, что без серьезной борьбы не дадутся. Проходит еще несколько

дней, молодые покидают родное гнездо и закладывают свои собственные пост-

ройки — норы, сначала недалеко от материнской и довольно близко друг от друга.

С возрастом расстояние между ними все увеличивается: более слабые устраняются

более сильными.

Приготовление норы делается пауком с помощью челюстей и ног. Комки зем-

ли, если они достаточно велики, паук берет челюстями и выносит из норы; если

они мелки, то он предварительно склеивает их паутиной.

Выносимую на поверхность землю пауки располагают вокруг отверстия неоди-

наково: взрослые тарантулы складывают ее по одну сторону отверстия норы, иногда

на довольно далеком от нее расстоянии; самые молодые размещают эту землю

равномерно вокруг отверстия, которое приходится в центре почти правильного

круга. С возрастом паука отверстие норы все более и более приближается к грани-

це этого круга и, наконец, выходит из него; самый круг все более и более теряет

свою правильную форму и мы получаем, наконец, то, что видим у взрослых.

Молодые пауки устраивают себе норы, которые сначала идут под камень в виде

простого под него хода, и лишь потом несколько углубляются в землю. Только с

возрастом, мало помалу, эти норы получают ту форму и направление, которые мы

встречаем у тарантулов, достигших 8—9-й линьки, то есть почти вполне сформиро-

вавшихся. В последней стадии развития, вплоть до последней линьки, норы самцов и

самок совершенно одинаковы и только после того, как сброшена последняя кожица,

Биопсихология объективная и субъективная

т.е. когда самец делается половозрелым, его нора отличается от норы самки не-

брежностью работы, меньшей шириной и глубиной. Преследуя самок днем и ночью,

он редко пользуется даже и таким несовершенным жилищем, какое себе устраивает.

Вывод из сказанного один: архитектура постройки пауков с возрастом изме-

няется.

Молодые тарантулы до тех пор, пока они живут на теле своей матери, или в ее

норе, не делают себе никаких приготовлений перед линькой и сбрасывают свою ко-

жицу там, где их застанет соответствующий момент развития.

Позднее, когда процесс линьки становится более трудным, тарантулы пред-

принимают работы, назначение которых сводится всегда к тому, чтобы, во-1-х,

сделать себя недоступными для насекомых, из которых одни могут их беспокоить,

а другие, пользуясь их беспомощным состоянием во время линьки, могут сделать

их предметом нападения; во-2-х, — к тому, чтобы дать возможность пауку принять

во время линьки такое положение, которое облегчило бы ему сбрасывание старой

кожицы. С этою целью они производят ряд действий, чрезвычайно целесообразных.

Характерным актом психологии паука, доказывающим, что его знания возни-

кают преемственно, хронологически, а не психологически, и, будучи связаны

между собою преемственно во времени, они не имеют никакой связи в смысле

развития их психологических способностей, служит устройство кокона половоз-

релой самкой, которая, никогда не видевши ни порядка, ни производства рабо-

ты, выполняет целый ряд актов один другого «остроумнее», один другого целесо-

образнее и совершеннее.

Таковы данные, удостоверяющие, что преемственность в развитии инстинк-

тов особи представляет собою развитие не психическое, так как группа сменяю-

щих инстинктов не представляет собою развития сменяемых, а лишь хронологи-

ческую преемственность и следование одних за другими.

Этого нужно было ожидать из самой природы этих психических способностей,

которые представляют собою следствие не научения и опыта особи, а следствие на-

учения и опыта вида.

Что это заключение справедливо, в этом нас убеждает, между прочим, тот

факт, что каждая стадия в сказанной хронологической смене одних инстинктов

другими у особи представляет собою стадию из истории развития инстинктов

этого вида, другими словами, что онтогения данного инстинкта данной особи

представляет в то же время филогению инстинкта данного вида, не всегда, разуме-

ется, одинаково ясно и полно выраженную, но иногда совершенно очевидную.

У тарантула, например, строительные инстинкты представляют собою как

раз те именно стадии развития, которые с достаточным основанием могут

считаться повторением их эволюции у пауков семейства Lycosidae; первона-

чально — случайная ямка на земле, потом — искусственное, небольшое углуб-

ление, еще далее — неправильная горизонтальная нора и, наконец, нора оп-

ределенной глубины, идущая вертикально.

Изложенные данные и многое множество других аналогичных с полною оче-

видностью устанавливают следующее.

Совершается ли развитие животного с тою последовательностью, какую мы ви-

дим у пауков (а, вероятно, у всех беспозвоночных животных с прямым развитием,

без превращения), совершается ли оно резко обособленными стадиями развития,

друг на друга мало или совершенно не похожими, — его психика в том и другом

случае сменяется в свою очередь следующими друг за другом готовыми формами и

готовым содержанием, друг на друга мало или совершенно не похожими.

В.А. Вагнер

Вся разница лишь в том, что в первом случае между психическим содержани-

ем стадии предшествующей к последующей наблюдается кажущаяся непрерыв-

ность и последовательность, а во втором — между этим содержанием может даже

не быть кажущейся связи; нет ни одного момента, который можно было бы, хотя

бы с некоторой натяжкой, вывести из момента предшествующего.

Поэтому мы не только не можем проследить у них эволюции психических спо-

собностей, в смысле их постепенного осложнения и развития из той или другой

основной формы психики, но по необходимости должны признать, что живот-

ные в известный определенный момент их жизни получают сразу необходимый

запас в совершенстве готовых знаний и приемов и что знания эти сменяются, по-

добно декорациям театральной сцены.

Я отнюдь не утверждаю, конечно, чтобы эти перемены психических декора-

ций в отношении беспозвоночных совершались как бы по мановению волшебно-

го жезла: каждой из них соответствуют очень важные, глубокие, «закулисные»

процессы, оканчивающиеся ко времени поднятия занавеса.

Но это уже другое дело: эти внутренние процессы ничего не могут ответить нам

на вопрос о генетической преемственности собственно психических состояний.

БИОГЕНЕТИЧЕСКИЙ МЕТОД

Как сравнительная морфология животных имеет основания утверждать, что, го-

воря вообще, развитие особи повторяет собою развитие вида или что онтогения

повторяет филогению, так точно то же устанавливает и сравнительная психология.

Примером может служить только что описанное развитие логова у тарантулов.

Мы видели, что молодые тарантулы первоначально логова (нор) себе не делают;

они пользуются для отдыха естественными углублениями в земле. Потом начинают

делать небольшие и неправильные норки, устраивая их где-нибудь под камнями

таким образом, что норка отчасти есть результат работы, а отчасти — дело природы.

Еще далее норка принимает правильный вид и большую глубину. В конце концов

нора делается тою типическою, какою мы видим ее у взрослых особей этих пауков.

Если сравнить эти моменты онтогенетического развития строительного ин-

стинкта с тем, что представляет собою картина филогенетического развития это-

го же инстинкта, то легко убедиться, что онтогенетическое развитие строитель-

ных инстинктов тарантулов повторяет собою филогению рода. В справедливости

этого заключения нас убеждает идентичность сопоставляемых явлений.

Совершенно аналогичное явление мы видим и у Argyroneta aquatica, у которого

образ жизни вызвал очень глубокие изменения инстинктов; данные пост-эмбрио-

нального развития этих пауков проливают свет на филогенетическую связь этих

инстинктов с инстинктами родственных групп между собою, а с этим вместе и на

природу их самих. Так, молодые Argyroneta в неводе часто выходят из воды на водя-

ные растения, а иногда устраивают паутину, напоминающую логово Drassus. Как

сравнительная морфология удостоверяет, что претерпеваемые личинкой на пути своего

развития перемены в качестве вторичных явлений получили место под влиянием

приспособлений, способных в течение развития личинок видоизменять все системы

их органов, так точно то же удостоверяет и сравнительная психология. Особенные

органы движения ео ipso предполагают и особенные инстинкты, ими руководящие;

особенные органы дыхания и указанные особенности в органах пищеварения ео ipso

дают нам право предполагать и особенные, только личинкам свойственные повадки,

другими словами, особые, им свойственные инстинкты, которые, как и морфоло-

Биопсихология объективная и субъективная

гические личиночные признаки, могут либо вовсе исчезнуть по достижении ими

конечной стадии развития, либо удержаться в рудиментарной форме. В этом сообра-

жении нас укрепляют факты, доказывающие, что животные, в период их личиноч-

ной жизни, могут иметь особые нервные центры (например, у немертин) и даже

особенные органы чувств, потом исчезающие.

Наконец, как сравнительная морфология констатирует, что личиночные органы

могут либо вовсе исчезать у достигших полного развития особей, либо удержива-

ются ими в качестве рудиментарных органов, так то же констатирует и сравни-

тельная психология по отношению к инстинктам.

Другими словами, в сравнительной психологии, как и в сравнительной мор-

фологии, мы встречаем наряду с явлениями палингенетическими, т.е. унаследован-

ными от предков, признаки новообразовавшиеся, возникшие в течение эмбрио-

нальной жизни, как результат приспособления к ее условиям; признаки эти

называются ценогенетическими.

Таким образом, теоретически рассуждая, пользование биогенезом представ-

ляет собою путь, способный дать ключ к решению целого ряда спорных вопросов

сравнительной психологии; но практически мы встречаем здесь еще большие зат-

руднения, чем в сравнительной морфологии, что, впрочем, из сказанного о психи-

ческой эволюции понятно и само собою.

Таковы приемы объективного метода изучения психологии животных. Они одни

дадут нам возможность установить законы эволюции психических способностей,

от первых моментов их возникновения до самых сложных из них у человека. Они

укажут нам: как изменялись унаследованные способности под влиянием внешних

и внутренних факторов изменчивости психики, какое влияние оказывали они

друг на друга в своем эволюционном пути; как влияли эти перемены на признаки

морфологические, а последние на перемены психических способностей, к чему

привел этот эволюционный процесс у человека, как отличаются отрицательные

и положительные особенности его психики от психики животных и где надлежит

искать основы правил его поведения, индивидуального и коллективного.

А. Н. Северцов

ЭВОЛЮЦИЯ И ПСИХИКА

<...> Существуют два способа приспособления организмов к изменениям ок-

ружающих условий: 1. наследственные изменения организации, способ, посред-

ством которого достигаются весьма значительные количественно приспособлен-

ные изменения строения и функций животных; способ весьма медленный,

посредством которого животные могут приспособиться только к очень медленно

протекающим и весьма постепенным изменениям среды; 2. способ не наследствен-

ного функционального изменения строения, посредством которого животные могут

приспособляться к незначительным, но быстро наступающим изменениям окру-

жающих условий. И в том, и в другом случае строение организмов изменяется. Оба

эти способа приспособления существуют и у животных, и у растений.

Кроме них существуют еще два способа приспособления, которые встречаются

только у животных и которые мы могли бы обозначить как способы приспособления

посредством изменения поведения животных без изменения их организации. Они являют-

ся для нас особенно интересными и этот вопрос приводит нас к рассмотрению

различных типов психической деятельности животных в широком смысле этого сло-

ва. Мы знаем три основных типа психической деятельности у животных, а именно

рефлекторную деятельность, инстинктивную и деятельность, которую мы условно

обозначим как «деятельность разумного типа». Само собой разумеется, что я здесь

рассматриваю этот вопрос о психической деятельности животных не как психолог, и

соединяя эти три типа (рефлекс, инстинкт и «разумный тип») в одну общую группу,

хочу только выразить, что здесь мы имеем деятельности одного порядка. Термином

рефлекс мы обозначаем наследственные, однообразные, правильно повторяющиеся

целесообразные, т.е. приспособительные реакции организма на специфические раз-

дражения. Обыкновенно говорят, что рефлекторные действия отличаются машино-

образностью, определение, которое только до известной степени точно, так как

далеко не всегда одна и та же реакция следует за одним и тем же раздражением.

Рефлекторная деятельность является наследственной, т.е. молодое животное начина-

ет производить те же рефлекторные действия, которые производили его родители,

без всякого предварительного обучения, вполне правильно.

Точно так же как и рефлекторная деятельность, инстинктивная деятельность

является целесообразной, наследственной и до известной степени машинообраз-

ной, но отличается от рефлекторной своей гораздо большей сложностью. Здесь

мы обычно находим длинный ряд сложных целесообразных действий, являющих-

ся ответом на определенное внешнее раздражение.

«Деятельность разумного порядка» является так же целесообразной, но в отличие

от предыдущих типов психической деятельности не наследственной и не машинооб-

разной. Наследственной является способность к деятельности данного типа, но не

самые действия, и животные являются наследственно весьма различными в этом

отношении: одни способны к сложным действиям «разумного» порядка, другие к

Северцов А.Н. Эволюция и психика. М: Издание М.и С. Сабашниковых, 1922.54 с. (с сокр.)

Эволюция и психика

весьма элементарным, но самые действия не предопределены наследственно и в

индивидуальной жизни не являются готовыми, как рефлексы и инстинкты: для про-

изводства определенного действия требуется определенная выучка. Далее эти дей-

ствия не являются «машинообразными»: за определенным раздражением могут сле-

довать весьма разнообразные действия. Сопоставляя эти три типа приспособительной

деятельности животных, мы видим вполне ясно, что мы можем распределить их по

основному сходству между ними на две группы: к одной будут относиться рефлексы

и инстинкты, которые отличаются друг от друга только количественно, к другой —

действия «разумного типа»: первые наследственны (как действия), не требуют выуч-

ки и машинообразны, вторые не наследственны, требуют выучки и в общем не

машинообразны. Совершенно ясно, что при сравнении с приспособительными из-

менениями строения животных, инстинкты и рефлексы будут соответствовать на-

следственным изменениям строения органов, действия «разумного» типа — функ-

циональным изменениям органов.

Рефлексы свойственны всем животным и в общем хорошо известны: на них я

не буду останавливаться, и приведу некоторые примеры, поясняющие биологи-

ческое значение инстинктов с одной стороны, действий «разумного» типа — с

другой.

В различных группах животных преимущественное значение имеет либо тот,

либо другой тип деятельности. Суживая нашу задачу и принимая в соображение

только метамерных билатерально симметричных животных, мы находим, что в

типе членистоногие преимущественное значение приобрела деятельность типа

инстинкта, в типе хордат — психика «разумного» типа; мы говорим, конечно,

только о преимущественном значении, а не об исключительном, так как не-

сомненно и у членистоногих психика «разумного типа» играет известную, хотя

и второстепенную роль (мы говорим главным образом о высших представителях

этого типа, насекомых, психика которых относительно хорошо изучена) и у

высших хордат, т.е. позвоночных существуют сложные инстинкты, как напри-

мер строительные инстинкты птиц и т.д

В типе членистоногих мы видим постепенное повышение инстинктивной дея-

тельности, причем у высших представителей типа, у насекомых, инстинкты сдела-

лись необычайно высокими и сложными, и достигли высокой степени совершен-

ства, вследствие чего сознательная психика если не атрофировалась, то во всяком

Говорить об эволюции психики, конечно, можно только с известными оговорками, ибо труд-

ность изучения эволюции психической деятельности, конечно, чрезвычайно велика и в наших

представлениях об этом процессе, несомненно, еще более гипотетического элемента, чем в

наших сведениях об эволюции морфологических признаков. Трудность эта станет понятна чи-

тателю, если он примет в соображение, что для вопроса об эволюции психических свойств

палеонтология дает очень мало, а именно, только довольно отрывочные сведения о строении

мозга ископаемых животных и некоторые, сделанные на основании строения ископаемых форм,

умозаключения об их образе жизни (Абель). Психоэмбриологическое исследование, т.е. уче-

ние о развитии психических свойств, вследствие отрывочности произведенных исследований,

до сих пор дало тоже немного; сравнительная зоопсихология в этом отношении дает гораздо

больше, но и здесь приходится постоянно учитывать недостатки самого метода, затрудняю-

щие его применение. Основным из этих недостатков является то, что при сравнительно-психо-

логическом исследовании (как и при сравнительно-анатомическом) мы имеем дело с конечны-

ми членами эволюционных рядов, эволюционировавших независимо друг от друга, а не с пос-

ледовательными членами одного и того же филогенетического ряда.

А.Н. Северцов

случае отступила на задний план. Напомню необычайно сложные строительные ин-

стинкты общественных насекомых, соты пчел, гнезда муравьев и термитов и т.д..

Высота и сложность инстинктов насекомых станут ясны для всякого, кто ознакомит-

ся с классической книгой Фабра или с более близкими нам прекрасными работами

В.А. Вагнера об инстинктах пауков и шмелей. Сложность и постоянство (машинооб-

разность) инстинктов здесь очень ясны, точно так же, как их удивительная целесо-

образность. В качестве примера возьмем одну из роющих ос, сфекса, и посмотрим, в

каких действиях выражается ее инстинкт заботы о потомстве. Сначала оса роет нор-

ку, сообщающуюся узким коридором с ячейкой, в которой откладывается добыча,

служащая пищей будущей личинке; затем эта добыча (сверчок) отыскивается и пос-

ле некоторой борьбы крайне своеобразным способом делается неподвижной и бес-

помощной: сфекс перевертывает сверчка на спину, придерживает его лапками и

своим жалом колет его в три совершенно определенные места, а именно в три пе-

редних нервных ганглия брюшной нервной цепочки: в результате добыча остается

живой, но парализованной, так что не может двигаться. После этого сфекс приносит

ее к норке, кладет у входа, влезает в норку, вылезает из нее, втаскивает туда добычу,

откладывает в совершенно определенное место ее тела яйцо, из которого впослед-

ствии вылупится личинка и наконец заделывает ячейку; затем в другую ячейку от-

кладывается другая добыча, совершенно так же парализованная и т.д. Целесообраз-

ность этого инстинкта поразительна: слабая личинка снабжается свежей пищей,

которая не портится в течение всей жизни личинки, и вместе с тем добыча непод-

вижна в такой степени, что не может сбросить с себя личинку-хищника, питающе-

гося ее телом. Аналогичных примеров того же инстинкта можно привести немало для

других насекомых. Весьма интересно, что этот очень сложный вид инстинктивных

действий является вполне наследственным: животное производит их без всякой выуч-

ки, без всяких изменений из поколения в поколение с замечательной правильностью.

Машинообразность инстинктивных действий, отличающих их от действий, ко-

торые нам приходится отнести к типу «разумных», особенно бросается в глаза

при так называемых ошибках инстинктов, когда правильный ход процесса вслед-

ствие каких либо причин нарушается и окончание его становится вполне беспо-

лезным и бесцельным, и тем не менее животное заканчивает его по раз навсегда

установленной рутине. Если у роющей осы, принесшей парализованную добычу,

в то время как она осматривает норку, утащить добычу, то она некоторое время

ищет ее, но затем успокаивается и заделывает пустую норку совершенно так же,

как будто там была положена добыча, что вполне бесцельно. Пчелы имеют обык-

новение исправлять поврежденные ячейки сотов, причем производят ряд слож-

ных действий; при нормальных условиях эти действия вполне целесообразны, но

пчелы проделывают те же действия, когда ячейка повреждена наблюдателем и

пуста и действия совершенно бессмысленны. Таких примеров можно привести

много и они показывают, что инстинкты суть приспособления видовые, полез-

ные для вида в такой же степени, как и те или другие морфологические признаки

и столь же постоянные. Если мы будем следить за последовательным изменением

инстинктов в течении жизни насекомого или паука, то оказывается, что целый

ряд инстинктов сменяет друг друга и что каждый инстинкт соответствует органи-

зации и образу жизни животного в определенный период жизни особи: при этом

каждый инстинкт определенного периода жизни является готовым, действует оп-

ределенное время и сменяется новым, таким же совершенным, когда изменяется

при индивидуальном развитии организация и образ жизни особи, например, когда

личинка превращается в куколку и т.д.