Мансуэлли Г. Цивилизации древней Европы

Подождите немного. Документ загружается.

делая невозможным всякий компромисс. Процесс ассимиляции, который мы набросали в общих

чертах, породил новую ситуацию и проблемы, решение которых больше не могло откладываться.

Зарождение на границах самой империи владычества гуннов усугубило происходящее. Натиск на

Запад этого дикого, отсталого народа, возглавляемого вождями насколько предприимчивыми,

настолько же и жестокими, привел к подчинению оседлых и кочевых групп и племен Восточной и

Центральной Европы. Гунны создали настоящую территориальную империю и беспрестанно

грабили римские земли, требуя выплаты тяжелой дани золотом и препятствуя набору наемников

из варваров. Впервые, хотя это положение было зыбким, варварский мир предстал компактным,

сильным и грозным противником. Закат гуннского господства не решил проблемы; напротив, этот

упадок соответствовал кризису, который противопоставил, практически разделив внутренние

территории Европы на две части, сторонников и противников интеграции варваров, которая

казалась единственной альтернативой ассимиляции. Военачальник Аэций, который оттеснил

Аттилу на Запад, на самом деле был одним из защитников варваров; военные были ярыми

сторонниками политики интеграции, как чуть раньше Стилихон, тем более что сами предводители

племен, опиравшиеся на свои армии, были необходимы империи и вот-вот должны были начать

играть первую роль в ее политических и военных делах. История IV—V вв. изобилует именами и

лицами этих предприимчивых, ловких предвЪдителей, которые занимали главные посты в обоих

мирах одновременно. Каждый вел личную политику, которая не обязательно соответствовала

политике того или иного народа, но способствовала аннулированию практически всякого различия

между «внутренним» и «внешним» — понятиями, ставшими чисто формальными. В самой

структуре поздней империи, направленной на то, чтобы свести все проблемы к узкой среде двора,

на уровне высоких сфер государства проявилась оппозиция варварам. Она связывалась с

потоками, благоприятствующими возвращению к греко-римской культуре и классицизму, отныне

лишенному всякого внутреннего смысла. Так, ссора по поводу статуи Победы странным образом

смешалась с усилиями, направленными на вытеснение варваров. Старая сенаторская аристократия

310

Глава 14 Эпоха Великого переселения

начала борьбу против новых элементов, которые искали опоры, с одной стороны, в христианской

идеологии, а с другой — в силе варваров. Впрочем, политика Константина I практически разру-

шила низшие классы к выгоде высших классов, крупных собственников и сановников, и

трансформировала римское общество, некогда очень разнообразное, в сообщество подчиненных,

управляемых тесным меньшинством, во главе которого стоял император. Именно в недрах этого

меньшинства нужно искать непосредственных виновников ситуации, которая ускорила распад

империи, по крайней мере западной ее части. Вопреки названию invictissimi', которым любили

похваляться императоры, большая часть Европы оказалась во власти варваров, под

одновременным воздействием внешнего давления и внутренней политики военных предво-

дителей. Дата 476 г., — когда Одоакр во главе многообразного формирования заставил последнего

императора Западной империи сложить регалии и провозгласил самого себя rex gentium, королем

варваров, которые обосновались на Апеннинском полуострове, — остается ценным ориентиром в

истории древнего мира.

В IV и V вв. — в ситуации настолько смутной, что страдания затмили все основные линии,

прорисовывается, однако, фундаментальная черта: мы впервые оказываемся перед историей

унитарной Европы, если не Евразии. Проблемы империи и варваров основывались на

единоначалии и дворе в Италии и Константинополе, остававшемся долгое время объектом споров,

борьбы и притязаний. Возможно, никогда еще Римская империя не была столь значима в качестве

центра континента, как в эпоху своего заката. Это осознавали все, хотя для одних империя была

врагом, которого нужно сразить, для других — пространством для оккупации, для третьих —

традицией, которую еще нужно было защищать. Крайности противопоставления «варвары —

римляне», характерного для всех древних авторов, сближаются. Европа осознала факт, что

отношения между различными географическими регионами и события, которые там происходили,

тесно обусловлены друг другом. Отныне нельзя было оставлять без внимания то, что происходило

в отдаленных регионах, то, о чем классический мир мог лишь смутно

Превосходная степень от лат. invictus — «непобедимый».

311

Часть IV Европа и Рим

догадываться или же вовсе не знал. История стала «унитарной» в смысле взаимного познания и

взаимных влияний. Географический горизонт расширялся тем же способом, что и политический.

Более отдаленные образования, например славяне, которые частично вытеснили германцев на

центральном восточном и северном европейском пространстве, быстро освоили динамику

перемещений; в начале VII в. их племена уже появляются в древней Паннонии. Они были

западной ветвью того огромного сообщества, которому суждено было занять важное место в

истории Восточной Европы и которое характеризовалось тесным лингвистическим и культурным

родством и ролью посредника между Европой и Азией.

Отныне лишенное своего традиционного смысла в том, что касается общей политики,

противоречие между «внутренней» и «внешней частью» империи долгое время сохраняло свое

значение с культурной точки зрения. Варвары еще находились на протоисторической и племенной

стадии; их королевства, даже самые могущественные, продолжали оставаться стойбищами

кочевников, управляемыми военной аристократией. Именно в этом их сила: исторические

источники иногда переоценивали численность варварских народов в эпоху переселений. Однако,

какой бы она ни была, эти племена представляли угрозу и пока сохраняли свое единство; из-за

территориальной разрозненности они утратили силу, их потенциал ослаб, тем более что никакой

другой стимул, кроме воинственной природы и личного авторитета предводителей, не толкал их

на эти предприятия, если исключить стремление избавиться от преследования более сильных

групп и расположиться в удобном жизненном пространстве. Возможно, стремление войти в мир,

организованный империей, — очевидное по некоторым следам и рассматриваемое некоторыми

современными историками как основная причина попыток прорвать лимес — было порождено

самой римской политикой, филоварварской тенденцией, в связи с которой на границах империи

обосновались многочисленные группы и в армию проникли иностранные элементы. Но это

недостаточное объяснение. Варвары довольно рано, еще до появления национального сознания,

смогли оценить свою силу и свою роль перед лицом господства империи, становившегося

номинальным.

312

Глава 14 Эпоха Великого переселения

«Ошибка» Феодосия I, который санкционировал разделение Римской империи, усугубила

положение. Богатый Восток мог к тому же подкупить предводителей и группы, чередуя уплату

дани и контрнаступления; Запад, экономически ослабленный, отныне стал территорией, открытой

для завоевания. Любые политические компромиссы и уловки были бесполезны в эту эпоху,

возможно самую смутную и тяжелую в истории Европы.

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

Глава 15

ЗАКАТ РИМА. ГОСПОДСТВО ВИЗАНТИИ

В эпоху, когда Тит Ливии писал «Историю Рима», империя, казалось, достигла апогея и

утвердилась в своем положении универсального господства, не ограниченного ни во времени, ни в

пространстве. Но историк, произведение которого было вдохновлено провиденциальной

концепцией развития римского народа, уже мучится мрачными предчувствиями: не пострадает ли

эта впечатляющая конструкция от своего собственного величия? История поздней империи станет,

действительно, историей упадка, логическим завершением серии сложных феноменов, много-

численных аспектов которых мы коснулись в предыдущих главах. Невозможно рассмотреть

историю империи в целом, поскольку если здесь и устанавливаются некоторые постоянные связи с

логикой самого режима, то от эпохи Августа до эпохи Феодосия проблемы трансформировались

до такой степени, что полностью перевернулись. Однако в V в., несмотря на упадок и, казалось

бы, приближающийся закат, было достигнуто осознание исторической роли Рима, не известное

«золотому веку» империи. Чтобы подвести итог, достаточно лишь сравнить строки из Вергилия

(Энеида, VI): Tu regere imperio populos, Romane, memento; / hae tibi erunt artes, pacique imponere

morem / parcere subiectis et debellare superbos' — и фрагмент поэмы De reditu suo

Римлянин! Ты научись народами править державно! В этом искусство твое, налагать"условия мира, милость к покорным являть

и смирять войною надменных.

(Перевод С. Омерова)

(«О моем возвращении») Рутилия Намациана, галло-римлянина и префекта Рима (415 г.): Fecisti

patriam diversis gentibus unam, / profuit invitis te dominante capi / dumque affers victis proprii con-

sortia iuris / urbem fecisti quod prius orbis erat '.

Эти тексты не нуждаются в долгих комментариях. Они представляют точку зрения на две

различные ситуации, которые современники оценили, каждый по своим соображениям, как успех,

В первой сквозит триумфальный дух тех, кто милостью богов покорил мир, тогда как вторая

является в некотором роде признанием того, что весь мир был обязан Риму. В двух этих взглядах

есть нечто общее; благо права, этого прочного фундамента, на который империя опиралась на всех

этапах великого завоевания и наследия.

Теперь попробуем понять причины, по которым ctiversae gentes

, составлявшие единое целое, в

определенный момент достигли независимости. Отвергли ли они дух того города, который

идентифицировался с миром? Или, напротив, они продолжили римский опыт? Именно этот

важный вопрос встает перед историком, погруженным в описание этих «ужасных лет», когда закат

античного мира сменяется зарождением средневекового.

Дата 11 мая 330 г. является фундаментальной для истории древнего мира. Открытие новой

столицы, города Константина, ознаменовало перемещение центра империи на Восток. По замыслу

императора, вокруг этого центра при Флавиях должно было образоваться новое единство, что

было равноценно поражению Запада и практически понижению станса Европы. Константинополь,

так же как столицы тетрархии, был искусственной столицей в том смысле, что его выбрали по

чисто функциональным причинам стратегического и экономического порядка. Расположенный в

точке соединения Европы и Азии, на средиземноморской оси, он обладал преимуществом как

командный пункт, близкий, насколько это было возможно, к наиболее важным

314

Для разноликих племен ты единую создал отчизну:

Тем, кто закона не знал, в пользу господство твое.'

Ты предложил побежденным участие в собственном праве:

То, что миром звалось, городом стало теперь.

(Перевод М. Грабарь-Пассгк)

Различные народы (лат.).

Часть IV Европа и Рим

фронтам: балканскому и переднеазиатскому. С другой стороны, восточные регионы были более

богатыми, поскольку меньше ощутили экономический кризис, начавшийся в III в. Кроме того, они

были наиболее благоприятны для монетной реформы Константина, заложившей фундамент для

золотого солида' и обозначившей упадок буржуазии и пролетариата к выгоде аристократии, столь

же могущественной, сколь узкой. С другой точки зрения, в плане религиозной политики,

восточное окружение особенно устраивало Константина: на самом деле он осуществил

революционный акт, признав христианскую религию и пожелав стать арбитром в вопросах веры.

Новая столица оказалась центром монархии династического и харизматического типа. Восток

одержал верх в то же самое время, когда связи с римским прошлым были разорваны. Вся

восточная часть древнего мира сгруппировалась вокруг Константинополя, а римское единство

стало лишь формальностью. Феодосии в 395 г. утвердил это положение, разделив империю между

своими сыновьями. Однако — и это урок, из которого история должна извлечь выводы, — на

политически распавшемся Западе вскоре показались новые силы, тогда как история Византии

представляла собой лишь долгую и мучительную агонию.

Со времен Августа до эпохи Антонинов различия между Востоком и Западом игнорировались.

Этот период, который называли «апогеем империи», казалось, укрепил единство; однако причины

распада становились все более очевидными. Они имели социальные и культурные, а не этнические

корни. Кризис разразился в то же время, когда на границах усилился натиск варваров и парфян.

Именно в этот момент нарушение равновесия между ценой войны и продуктивностью экономики,

по выражению Р. Ремондона, проявлялось драматическим образом. Финансовый крах выразился в

стремительном обесценивании монеты, что повлекло огромный рост налогов: за несколько

десятилетий благосостояние большей части провинций оказалось сведено к нулю.

Государственное регулирование экономики, навязанное Севера-ми, лишь частично исправило

сложившуюся ситуацию, более того, примененные средства в глазах большинства выглядели как

Солид — золотая монета, введенная в 314 г., равнявшаяся 25 денариям.

316

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

посягательство на свободу. В то же время власть приобрела военный характер, а легионы стали ее

арбитрами. Впрочем, империя со времен своего основания, несмотря на все компромиссы,

покровительствовала сословию всадников, легионам, народу и провинциям, сталкивая новые силы

с сенаторской аристократией. Столкновения мнений и интересов, которые противопоставляли эти

социальные слои, не регулировались; со временем рост сознательности отсталых слоев усилился

под укрытием институционального единства. Несомненно, в 212 г. распространение права

римского гражданства на всех свободных жителей империи упразднило все юридические

привилегии, но это право очень быстро потеряло свою ценность, поскольку экономический кризис

допускал лишь формальную свободу населения. Общее обеднение заставило колонов и мелких

ремесленников смешаться в едином низшем классе, управляемом плутократической и бюро-

кратической аристократией. Эта новая аристократия, которая выделилась в ходе реформ

Диоклетиана, происходила из того среднего класса, который одновременно был воспитан Италией

и провинциями и в который со временем войдут варварские элементы. «Провинциальная

империя» в III в., когда августы были, по сути дела, представителями военного класса, проводит

черту между ранней либеральной империей и поздней империей абсолютной, харизматической

монархии. В этом неуравновешенном сообществе доступ к высшей власти становился объектом

ожесточенного соперничества, это выражалось в появлении сторонников независимого

управления, таких как Одепат t Пальмире и Ла-тиний Постум в Галлии. Диоклетиан ясно осг-

^навал эту ситуацию, когда разрабатывал систему тетрархии: децентрализация власти должна

была решить двойную проблему защиты и сохранения единства империи. Его замысел

политического и экономического обновления целиком ориентировался на принцип верности.

Но равновесие, достигнутое с таким трудом, оказалось непрочным. К экономическим,

политическим и военным трудностям добавились столь же серьезные идеологические и мораль-

ные. Кризис, как это часто бывает, повлек за собой состояние длительной неопределенности,

тенденцию к поиску спасения в иррациональности — религии и мистериях, что закрепило пер-

венство Востока в духовной сфере, прежде чем завершилась

317

Часть IV Европа и Рим

ориентализация империи. Это массивное влияние проникло прежде всего в средние и низшие слои

населения — философия, в дальнейшем также трансцендентная и мистическая, была уделом

образованного меньшинства, — однако на Западе сохранялись и локальные культы дорийского

происхождения, более или менее модифицированные interpretatio

[

. В обеих частях империи это

был духовный реванш прошлого, которое казалось давно минувшим. Протоисторическим основам

локальных европейских культов соответствовали очень древние пласты, прошедшие через религии

и восточные мистерии. Этому смешению верований, которые давали беспокойным душам

достаточно смутную надежду на бегство за пределы опасного, а иногда даже отвратительного

настоящего, христианство противопоставило прозрачность своих догм и гуманистическую направ-

ленность, намного глубже проникая в реальность и проблемы времени, разоблаченные без всякой

двусмысленности христианскими авторами. Труды апологетов христианства, особенно западных,

приобрели революционный оттенок. Мистические религиозные культы имели абстрактный и

эзотерический характер, тогда как христианское учение было основано на последовательной

доктрине, открыто обращалось к менее благополучным, презираемым слоям и отвечало

социальным проблемам. Противопоставление града Божия и человеческой организации,

утверждавшее истинность идеального бытия вне материальной реальности империи, объясняет то,

что Константин, по-видимому, нашел в христианской религии объединяющий фактор. Но в то же

время, сделав христианство государственной религией, он лишил его того революционного

облика, который в предшествующую эпоху — героический период — составлял значительную

часть притягательной силы и авторитета этой религии. Впрочем, в течение долгого времени в

Азии и Африке, в Испании и Галлии различные «еретические» интерпретации христианской

догмы приобрели окраску национальных притязаний. Политика Константина была направлена на

согласование различных тенденций и устранение тех поводов для разногласий, которые

сохранятся несмотря ни на что и приведут

Истолкованием, интерпретацией (ляж,).

.3IU.-

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

к схизмам

; одной из исторических особенностей христианства была, несомненно, возможность

адаптации к потребностям различных слоев: оно было настолько гибким, что многочисленные

народы могли создавать каждый свое собственное христианство. Впрочем, этот факт скорее не

причина, а следствие исторической ситуации, симптомы дезинтеграции накануне всеобщего

принятия христианства были уже очевидны. Культурное и идеологическое преобладание Востока

начало проявляться при Септимии Севере. Хотя история поздней империи не может

ограничиваться своего рода восточным детерминизмом, он вызвал расслоение между двумя

частями римского мира, которое постепенно усиливается, по мере того как завоеванные народы,

как на Востоке, так и на Западе, развиваются в осознании самих себя благодаря возможностям,

предоставленным зависимостью от Рима.

Этот феномен, который мы затронули в отношении Европы, равным образом проявляется в

Африке и на Востоке, где благодаря римской политике эллинизм наконец проник в среду, едва

затронутую эпохой великих эллинистических монархий. Именно это культурное развитие,

происходившее в течение многих веков, позже позволило разным народам подняться до ранга

главных действующих лиц истории. Отныне они становятся различными, по мере того как

утверждаются присущие им черты. Вслед за нивелированием, характерным для полутора веков

империи, проявилось общее стремление народов

Восточная схизма — конфликт, который привел к раасолу христиан-

ской Церкви на Римско-католическую и Восточную (Православную). Первый раскол произошел в 863—867 гг. при патриархе

Фотии. Окончательный раскол относится к 1054 г. Попытка примирения двух церквей в 1065 г. не привела к истинному

единению. Западная (великая) схизма — конфликт, который расколол церковь и в ходе которого (1378—1417 гг.) римский

престол одновременно занимали несколько пап. У истоков лежали двойные выборы 1378 г., когда выбору папой Урбана VI

воспротивилось большинство неитальянских кардиналов и избрали француза Клемента VII. Последний » качестве резиденции

остановился в Авиньоне. Ситуация осложнилась, когда в Пизе был избран третий папа — Александр V (1409 г.), которому в

1410 г. наследовал Иоанн XXIII. Наконец, на соборе 1414—1418 гг. было принято решение о низложении трех пап, что

спровоцировало созыв нового конклава и выбор единственного папы — Мартина V (1417 г.).

319

Часть IV Европа и Рим

к собственной автономии. Дополнительным «ферментом», как мы видели, стали иммиграции,

особенно в Европе и Африке. Но они заставали уже сложившуюся среду.

Вопрос Иллирии в эпоху Стилихона хорошо показывает, что восточная часть (pars Orientis)

подчиняла своим интересам общие потребности в защите. Два мира отныне следовали каждый

своей собственной дорогой, Восток по отношению к Западу осуществлял своего рода опеку.

Таким образом, внутри усиливался раскол, первичные причины которого мы проанализировали. К

этим причинам добавилось влияние новых элементов. Было бы исторической ошибкой

приписывать тому или иному отдельному фактору упадок римского единства, будь то вторжение

варваров, победа христианства, крах экономики, бессилие армии горожан или превосходство

Востока. В реальности именно стечение многих обстоятельств объясняет данный исторический

феномен.

Прежде всего, не следует переоценивать значения собственно пережитков: на самом деле

национальное государство, одновременно с этнической и языковой точки зрения, существовало

только у кельтов Арморика, Оно представляло собой последнее проявление единой кельтской

цивилизации в наименее романизированной части Галлии. Армориканское государство обязано

своей автономией, впрочем непродолжительной, чрезвычайному расцвету кельтской культуры,

которая равным образом задевала часть Британии и Гибернии (Ирландии). Его образование

кажется, помимо прочего, связанным с кризисом центральной власти в древнем галло-римском

пространстве. Этот довод объясняет появление «королевства» Эгидия и Сиагрия, в котором

сохранялась римская структура. Сиагрий, вероятно, был знаком с правом Византии; наиболее

примечательный аспект его политики — попытка «культурного завоевания» германцев и

заключение соглашения между ними и галло-римля-нами, попытка, которая соответствовала эпохе

и которой, возможно, воспользовался победитель Сиагрия — Хлодвиг. Но армориканское

государство, так же как галло-римское государ-

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

ство Сиагрия, было анахронизмом: решающими стали новые исторические элементы.

Удивляет то, что никакая сила не смогла подняться в Италии, для того чтобы попытаться

исправить ситуацию, В этой стране, где в течение веков несоответствия сглаживались под

влиянием римской цивилизации, ни одно проявление государства не вызвало проблем, между

цивилизацией и каждым городом не возникло никаких промежуточных образований. Именно

варварские группы впервые принесли в Италию концепцию территориального государства,

которую реализовали готы в V— VI вв. То же самое было в Испании, древней романизированной

провинции, которая проявляла ту же пассивность, столкнувшись с вторжением вестготов, свевов и

вандалов. Но в Испании, как и в Италии, двойственность романизированных слоев и вновь

прибывших сохранялась долгое время. В Испании, так же как в Галлии, в эпоху империи уже

проявились националистические «ферменты» в местных интерпретациях, различные христианские

конфессии и оппозиция официальной Церкви легко приобрели политический оттенок. Достаточно

вспомнить донатизм, который свидетельствует, впрочем, о важности африканской среды в

цивилизации Западной Европы в период поздней империи. Но эти тенденции практически

исчерпались, когда появились королевства, которые называют романо-гер-майскими: готов,

бургундов и вандалов. Эти королевства политически сохранили принадлежность к ариансксму

вероисповеданию, со временем приняли римско-каюл.'иеское, которое, разбитое имперским

единством, все же станет «общим знаменателем» для римлян.

Наконец, новые события, вызванные Великим переселением, поразят Европу в эпоху,

характеризуемую скорее в культурном отношении, нежели в политическом, когда вот-вот должны

были проявиться национальные тенденции; народы переселенцев и завоевателей объединялись,

порой неожиданным образом, этими тенденциями согласно собственным склонностям и органи-

зовали соответствующие территориальные образования. Античность знала только две формы

государственного объединения: город и империю. Приблизительно к началу Средних веков мы

относим рождение третьей формы — национального государства.

Часть IV Европа и Рим

В этом участвовали многие факторы: понятие государства, которое постепенно усвоили варвары, в

своей основе было наследием средиземноморских цивилизаций; что касается форм, они были

заимствованы из недавнего прошлого Римской империи и в Константинополе. Их склонность к

раздельному сосуществованию, противоречащему имперской универсальной концепции и

эффективному нивелированию различий, была связана, напротив, с наследием континентального

мира и новых германских племенных образований.

Одним из наиболее заметных симптомов затянувшегося кризиса римской Европы является

лингвистическая эволюция. Свидетельства, впрочем достаточно поздние, новых романских

наречий показывают тем не менее, что начало этого процесса предшествовало миграциям.

Официальная и литературная латынь, как мы видели, никогда не была разговорным языком ни для

жителей провинций, ни для населения Италии. Существование художественной культуры, и

особенно литературной элиты, контрастировало с недостаточным культурным развитием масс,

долгое время остававшимся фактором разъединения. Литературный латинский язык еще

сохранялся в школах, прежде чем действительно стал мертвым. С этой точки зрения искусство,

особенно фигуративное, удивительным образом отразило эпоху через параллелизм и связь с

исторической реальностью. Что касается литературных свидетельств, все они происходят из элит-

ных кругов и школ. Художественные свидетельства, с другой стороны, несут на себе отпечаток

экономических условий: вот почему они становятся редкостью в эпоху, когда они более всего не-

обходимы нам в качестве ориентира.

* * *

Перемещение столицы на Восток увенчало это положение вещей. Благодаря своей многовековой

традиции Восток, все еще ' представленный сложным этническим смешением, был более еди-

нообразным с культурной точки зрения, более приспособленным к подчинению абсолютной

монархии. Запад, который начиная с протоисторической стадии очень быстро интегрировался в

экуменическое сообщество, сохранял множество зачатков, оставших-

322

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

ся незадействованными и способных возродиться. Исторически романизация привела к ускорению

цивилизационньгх процессов у различных покоренных народов, предоставив им возможность

развиваться и не принуждая их принимать заранее установленные решения. В IV в. к

последствиям этого процесса добавилось недовольство и общий беспорядок; теперь в небольших

политических образованиях, подобных империи галлов, искали уверенность и безопасность,

которые больше не находили в универсальном организме.

Образовавшейся в результате расщепления римского мира Византийской империи вскоре суждено

было стать государством скорее азиатским, чем европейским, и его языком будет греческий. По

сути, «империя римлян» было лишь название. Ее греческие основы на Западе осознали очень рано.

Но не стоит забывать, что десять веков миновало со времен классической цивилизации и что

собственно эллинистическая традиция не была ее прямым продолжением. Присутствие в империи

азиатских сообществ и групп, древние традиции которых были пробуждены длительными

контактами с восточной цивилизацией парфян и Сасанидов, изменило жизнь. Греческий язык и

эллинистическая культура зачастую позволяли только внешне скрыть мир, оставшийся глубоко

чуждым. Тем не менее культурные проявления — можно сказать, культурные привычки — были

многочисленны, развиваясь в основном в крупных центрах, каковыми по-прежнему были города.

Религиозные войны, которые долгое время потрясали византийское государство и отличатш?ь

невиданной на Западе жестокостью, свидетельствуют о сближении в христианской среде

эллинистического рационализма, одноаременно логического и демагогического, и восточного де

терминизма. Древняя восточная концепция господства божественного права должна была

проникнуть в христианскую империю: как только появилась возможность допустить, что монарх

имеет божественное происхождение, он стал главой церковной организации и арбитром в

религиозных вопросах. Константин подал тому пример, созвав в 325 г. Никейский собор.

Верховенство светской власти над духовенством было закреплено в момент иконоборческого

кризиса. Константин хорошо представлял доводы, действовавшие в пользу восточной столицы, но

он, конечно, не предвидел, что его

Часть IV Европа и Рим

политика, направленная на объединение, разрушит романское единство. Возвращение к

децентрализации после смерти Феодосия I привело к окончательному разделению, которое день за

днем становилось все заметнее. Отношения между восточной и западной частью империи (pars

Orientis и pars Occidentis), которая формально еще провозглашалась единой, были не намного

проще, чем отношения между двумя империями или разными странами. В действительности

Константинополь рассматривал западную часть как зависимое пространство и использовал для ее

ослабления соперничество между предводителями варваров, ставших решающим элементом как

во внутренней, так и во внешней политике. Перемещение на Восток политического центра ввергло

Запад в анархию, тогда как прежняя столица приняла на себя новую роль идеологического центра

западного христианства. В то время как на Востоке иерархия Церкви была подчинена монархам,

на Западе отсутствие действительной политической власти повысило авторитет римского

епископа.

Восточный характер Византийской империи полностью проявился в результате долгого развития.

Но в эпоху Юстиниана агрессивная политика, направленная на то, чтобы отвоевать территории,

потерянные на Западе, приобретает вид настоящего завоевания. Речь шла не о восстановлении

Римской империи, но об утверждении главенства Византии. Знаменитые памятники Равенны, не

имея прямого отношения к локальной традиции, хорошо это показывают. Кроме Италии, новая

«романизация» Запада затрагивала только более или менее ограниченные прибрежные регионы.

Восточная империя, которая не смогла помешать падению Западной империи в 476 г., а также

направила в Италию Теодориха' и его готов, слишком поздно осознала опасность западной

ситуации. Попытка взять реванш у варваров закончилась поражением. Внутри компактной

структуры империи наиболее слабые западные образования были покорены, особенно в Италии и

Африке, где интеграция происходила медленнее в силу римской традиции. Варварские

королевства, с другой стороны, консолидировались. С политической точки зрения история

Теодорих — король остготов (493—526}, под предводительством которо-

го они уничтожили государство Одоакра и завоевали Италию.

324

Глава 15 Закат Рима. Господство Византин

Византийской империи — это история длительной инерции. Тогда как Запад был организован на

базе национальных государств, а Италия была почти полностью разорена вследствие переселений

лангобардов, на Балканах продвигались славяне и болгары, так что Константинополь вынужден

был уступить территории, и его европейское значение свелось к роли европейской столицы

азиатского государства. Византийская империя после длинной полосы успехов и поражений

просуществовала до XV в. Она до конца оставалась экономическим посредником между Европой

и Азией, что объясняет ее благополучие. Что касается ее политической роли в Европе, она имела

лишь второстепенное значение. Даже перед общей опасностью, которую представляло движение

арабов, двум частям континента не удалось прийти к согласию. Конфликт между ними, впредь

непримиримый, был связан с совокупностью причин, одновременно политических и религиозных:

«великая схизма» на Западе действительно разделила на две части сразу и христианство, и Европу.

Временное единство образовалось в империи, основанной Карлом Великим (768—814), который

воспротивился, хотя и не явно, восточному единению с Константинополем, Первенство Востока,

таким образом, оказалось довольно недолгим, пока это владычество было действительным и на

Востоке, и на Западе.

Византийская империя играла роль наследницы Римской империи в эпоху, которая

предшествовала ее распаду. Это теократическое, бюрократическое и космополитичное

государство в реальности было поздней империей, которая в течение десяти веков использовала

историческую ситуацию, давшую ей начало. С точки зрения права Константинополю

предписывалось быть легитимным хранителем наследия Римской империи. Юстиниан I ярко

продемонстрировал это своим законодательством, которое, наряду с построенными им

памятниками, представляет, несомненно, наиболее заметный результат его правления. Поскольку

Восточная империя, по крайней мере до коронации Карла Великого в 800 г., представляла для

Запада центр законности, фундамент власти, западные властители смотрели на Константинополь,

понимая его превосходство. Даже его прямые противники, например болгары, ценили наследие

этой традиции власти, в которой религиозная харизма смешалась с юридическим смыслом.

325

Часть IV Европа и Рим

Но римское право Константинополя было перенесено на основание, корни которого уходили в

восточные традиции; в реальности древний, одновременно практичный и религиозный характер

римского права был противоположностью утонченному духу греческой среды. Проявляя

глубокую политическую мудрость, Рим всегда позволял народам эллинистической культуры

править по их собственным законам. Византийский мир способствовал крайним последствиям

некоторых неявных тенденций римского права: praxis, внешняя сторона, одержал верх над

истинным юридическим сознанием, формализм — над конкретностью. Именно поэтому

«византийской» называют вводящую в заблуждение манеру, которая формам уделяет внимания

больше, чем сути.

Искусство сублимировало эту манеру. Конкретная классическая форма, соответствующая

человеческому измерению, уступает место метафизике символов. Хорошо известно, что в оп-

ределенный момент византийский мир столкнулся с иконоборческим кризисом. Византийское

искусство, по большей части религиозное, могло отстраниться от создания образов. Оно проявляет

такую силу в своей способности к абстракции, что приводит к отказу от иконографических

изображений, — талант художника и возвышенность тем позволяли это сделать. В определенном

смысле не имело значения, представлять ли великое божество в образе Пантократора, Владыки

Вселенной, или через большой золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Это образ

метафизический, выходящий за пределы человеческой системы координат. Разумеется, на

протяжении долгой истории византийское искусство обращается и к реализму, особенно в

нарративных формах, более или менее связанных с потребностями культа и народных масс,

которым нужно было доступно, через образы, передать содержание священных книг. Такой

сложный мир не мог на протяжении десяти веков находить отражение в одних и тех же формах.

Абстракция развила тенденции, возникшие в результате синтеза восточных влияний и популярных

течений, характерных для поздней империи, которую называют поздней Античностью или

Spatantike — немецким термином, ставшим общепринятым у археологов. Византийское искусство

развивалось вокруг двух полюсов — придворных и клириков.

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

Таким образом, речь идет об элитарном искусстве; оно было народным лишь в той мере, в которой

популяризировало понятия и способы выражения, упомянутые выше.

Одной из наиболее примечательных черт византийского искусства является отсутствие

скульптуры. Его основные формы — архитектура и живопись. Зачастую они дополняли друг

друга: большая часть шедевров византийской живописи представлена фресками и мозаиками,

выполненными на стенах монументальных зданий: фигуры «на престоле» Пантократора или Бого-

родицы, Богоматери, являются только в вышине небесного свода купола или в глубине апсиды,

завершая вместе с тем архитектурные линии и ансамбль живописного декора. Интерьер здания

ставит и в то же время решает проблемы пространства и цвета. С этой точки зрения византийское

искусство развивает искусство Spatantike. Однако отказ от классической формы, склонность

решать изобразительную задачу при помощи линии и цвета, фронтальность, наконец, столь же

характерные для этого искусства, отражают преобладание восточных влияний. Впрочем, это лишь

ясное свидетельство исторической ситуации.

В связи с византийским искусством часто говорят о наследии, или ренессансе, эллинизма, но,

возможно, не всегда достаточно глубоко понимают значение собственно эллинистического

искусства. Разумеется, искусство Византии является отчасти эллинистическим, но так же можно

сказать, хотя и в разной степени, обо всех художественных проявлениях, последовавших за III в.

до н. э. Эллинизм представляет собой о-Чцее достояние, которое принесло пользу всему миру, из

не стоит связывать с эллинистическим ренессансом иконографическое наследие, которое восходит

лишь к эпохе Антонинов, — в тот период изменилась фундаментальная концепция искусства.

Литературная деятельность, так же как искусство, оставалась привилегией меньшинства.

Византийский двор явил многочисленные примеры, очень редкие в других странах, принцев и

принцесс — писателей, ученых и поэтов. Наряду с тем, что можно было бы назвать культурой

государства, довольно высокого уровня благодаря монастырям достигла религиозная культура.

Именно византийским ученым принадлежит заслуга сохранения большей части античного

литературного наследия Греции

327

Часть IV Европа и Рим

и эллинизма. Именно образованным кругам, интеллектуальной элите, принадлежат формы

искусства, которые, по-видимому, заимствовались из эллинистических источников. Византийцы,

особенно в области ремесла, широко использовали также опыт варварского мира, который, как мы

видели, пробудил на Западе интерес к полихромией бижутерии и который уделял больше

внимания богатству материала, чем художественной обработке, и декору — больше, чем

образным изображениям. Со временем эти тенденции привели к чрезвычайному изяществу в

технике, благодаря которому византийский ремесленник занял одно из первых мест в истории

древних цивилизаций. Необходимо добавить, что, хотя Запад никогда полностью не примет

византийские художественные формы, византийская ремесленная продукция, однако, очень

широко распространится не только в славянском пространстве, которое сохранило это наследие до

новых времен, но и во всей Европе.

На Балканском полуострове, как в Иллирии, так и в Болгарии, византийское искусство подарило

нам наиболее значимые шедевры Средневековья. То же самое произошло на Руси. Византийские

ремесленники в период иконоборческого кризиса внесли свой вклад в западное искусство и, более

того, в искусство мусульманских государств. Влияние Византии ощущалось непрерывно, даже в

период упадка, уже в названных областях и, более того, в мусульманской среде, так же как у

коптов Верхнего Египта и Эфиопии.

Роль христианства среди таких же сложных проблем требует отдельного разговора. Миланский

эдикт 313 г. устранил опасность раскола христианства, который, казалось, наметился раньше. Вне

всякого сомнения, христианство, широко распространившись в менее развитых кругах,

противопоставляло свой по существу демократический дух государственной организации

империи, тогда как его культура, обращенная к массам, сталкивалась с аристократической

языческой культурой. Христианская культура концентрировалась не на знаниях и формальном

поиске, но на насущных проблемах. После 313 г. это оригинальное наследие отчасти исчерпалось.

Отношения между государством и христианством, которые установил Миланский эдикт, уже не

были отношениями гонителей и гонимых. Экономические аспек-

Глава 15 Закат Рима. Господство Византии

ты этого длительного противостояния исчезли, а Церковь официально стала представлять собой

экономическую силу и центр власти. Однако появились новые причины для оппозиции, которые

касались взаимной автономии двух структур или, точнее, доминирования одной над другой. В

сущности их контрастность была абсолютна, христианский идеал отличался от идеала империи,

так же как духовная жизнь отличается от материальной, христианская универсальность не знала

границ. Политический, культурный, экономический и религиозный разрывы между Востоком и

Западом дополняли друг друга, соответствуя различным, но тесно связанным сторонам

многогранника, объединяющим различные аспекты и причины упадка античного мира.

Гдава 16

ОТ АНТИЧНОСТИ К СРЕДНЕВЕКОВЬЮ

Начиная с Великого переселения народов история Европы, как мы видели, приобретает новый

масштаб: ее географический горизонт расширился поразительным образом. Каждое событие,

имеющее хоть какое-нибудь значение, отражалось во всех уголках континента, где факты,

элементы, силы отныне оказывали взаимное влияние, несмотря на различия в интеллектуальном

уровне и пестрое многообразие народов. Одна фраза Лукреция передает всю ситуацию: rerum

concordia discors

[

. Эту сложность осознавали все: различные народы и страны получают непосред-

ственные знания друг о друге, а политические программы должны теперь учитывать и сдерживать

последствия, которые влекли за собой любую инициативу. Последующий динамизм миграций

расширил также контакты между Европой и необъятными азиатскими территориями, которые по

большей части утратили свою фантастичность. Константинополь долгое время оставался центром

политической жизни Восточной Европы: это был мощный культурный очаг и заслон от натиска

варваров. Их оттесняли контрударами или, чаще, переключали их внимание на другую цель в

соответствии с древней тактикой, которая заключалась в противопоставлении, сталкивании друг с

другом различных государств или ллемен; однако, с другой стороны, армия басилев-са, «царя»

римлян, принимала наемников любого происхождения. Нигде больше, кроме как в византийской

столице, не было

Ситуация примирения непримиримого (лат.).

330

Глава 16 От Античности к Средневековью

стольких возможностей для пересечения людей из Европы и Азии. Европейские силы были

мобилизованы в Азии для защиты византийских позиций, тогда как азиатские играли ту же роль в

отношении Европы. Но еще больше, чем политика Византии, вовлекла Азию в международные

отношения арабская экспансия. Древние отсталые народы этой части света со своей стороны стали

главными действующими лицами истории. При равных условиях эту арабскую экспансию можно

сравнить с германскими или славянскими миграциями, с той лишь разницей, что арабы были

носителями духовного наследия, во имя которого они и начали распространять свое влияние за

пределами своих исконных территорий; тогда как европейские народы лишь стремились достичь

единства за счет своих передвижений и интеграционного процесса, который после IV в. займет

главное место в истории.

* * *

Как следствие политики поздней Римской и Византийской империй, племена и племенные союзы

оседают на определенных территориях и переходят от кочевой и племенной стадии к

государственной и оседлой. Нужно отметить, что движение германцев и славян в III—IV вв. н. э.

было вызвано той же необходимостью, что и у галлов в IV в. до н. э.: они нуждались в землях.

Заселение и колонизация вновь занятых территорий были скорее результатом их собственных

усилрй, а не проявлением провиденциальной имперской власти. Варвары проделали путь от

состояния зависимости от империи г.о положения завоевателей: готы в Италии и Испании,

вандалы в Африке, бур-гунды и франки в Галлии стали владыками римского или рома-

низированного населения.

Интеграция варваров в Европе была более или менее сложной в зависимости от того, на каких

территориях она разворачивалась, соответствовали ли эти территории прежней империи Запада

или входили в зону влияния Византии. На Западе можно увидеть некоторое единообразие в

поведении германцев по отношению к римлянам: различным племенам повсеместно

предоставлялось привилегированное правовое положение,

331

Часть IV Европа и Рим

тогда как римляне рассматривались как подчиненные. У готов и вандалов арианское вероучение

установило дистанцию между завоевателями и покоренными католиками. На самом деле ни

германские народы, ни их предводители не интересовались теологическими проблемами, но,

возможно не осознавая этого, они стремились таким способом дистанцироваться от латинян. Они

утверждали право силы, положение свободного человека было доступно только завоевателям. Эти

народы игнорировали гражданское право, основанное на гуманистической и рациональной

концепции общества; они сохранили сепаратистский ревнивый дух, выше которого смог

подняться только римский гений, хотя и гораздо позже. Эгалитарные принципы христианской

доктрины, и особенно католическая и римская традиция, противопоставлялись аристократической

концепции, в которой привилегии базировались главным образом на военной силе. То же самое

можно сказать о духе римских законов, которые в IV в. Юстиниан собрал в один монументальный

труд'. Таким образом, политические образования варваров противопоставлялись западным по

протоисторическому образу жизни; долгое время это были варварские войска, лагерями

располагавшиеся на территориях, которые снабжали их продовольствием, и лишь позже они