Макаренко В.П. Аналитическая политическая философия

Подождите немного. Документ загружается.

2.4. Нищета экономики

До сих пор рассматривалась экономическая концепция аттракторов. Она

соответствует АПФ как нормативно-оценочному социальному анализу. При

таком понимании ПФ нормативный анализ приобретает особую важность. Он

позволяет показать, что действия и программы на основе ложных теорий

(ошибочно оценивающих возможность РВ) окажутся безрезультатными и

приведут к нежелательным последствиям. Но экономический анализ проблемы

аттракторов ведет к более радикальному выводу: если политические

действия/программы/институты функционируют на основе человеческих

желаний, они ведут к нежелательным последствиям.

В традиционной ПФ проблема возможности РВ рассматривается с

медицинской ( а не этической) точки зрения: диагноз предшествует лечению.

Медицинская метафора считается не требующей доказательства. Действи-

тельно, медицина базируется на двух посылках: самоочевидности хорошего

состояния здоровья; ошибочный диагноз ведет к лечению, которое вредит

организму. Можно ли эти посылки применять для анализа общества?

Но медицинская метафора не очевидна. При ее использовании в

экономике аттракторы отождествляются с минимальной требовательностью.

Этим объясняется популярность критерия Парето и социальной нормы кон-

сенсуса. Она основана на убеждении: никто не станет отрицать

самостоятельность выбора, поскольку отрицание означает противоречие

самому себе. И потому никто не примет решения, в результате которого

другие члены общества окажутся в худшем положении по сравнению с

существующим. Тем самым другие возможности исключаются из

рассмотрения, в том числе толкование привле-

кательности как альтернативности. В итоге обедняется нормативный аппарат

экономики и социальных наук в целом. Они не в состоянии предложить

выводы, вытекающие из богатого понятийного аппарата этики. Зато

экономика не нуждается в постоянном обращении к строгой моральной

философии. Проблема состоит в разработке такой концепции

привлекательности , которая позволяет детально изучать экономические

аспекты возможности РВ.

Конкретные примеры такого анализа фиксируют эвристические пределы

аттракторов: 1. В 1930- е гг. началась замена утилитаризма как парадигмы

нормативной экономики понятийным аппаратом концепции Парето. Замена

объясняется невозможностью воплотить утилитаризм из-за недоступности

информации, необходимой для реализации его постулатов. Но это еще не

доказывает ложность утилитаристской этики. 2. Возможность РВ предполагает

ведущую роль морали в человеческом поведении. Но большинство экономистов

(вслед за Б. Мандевилем, А. Смитом и «отцами-основателями» США) отрицают

моральную стойкость человека и возлагают надежды на невидимую руку рынка

и стимулирующую роль государства. Эта оценка образует основание

экономического концепта нормативной социальной теории. Экономическое

понимание блага совпадает с юридическим реализмом. В обоих случаях речь

идет о невозможности реализации решений, принятых в расчете на поведение

людей в соответствии с требованиями морали.

Вначале рассмотрим экономическую критику утилитаризма. Затем

покажем влияние проблемы возможности РВ на экономическое мышление ,

включая отношение к проектам улучшения существующего мира.

2.5. От доллара к этическому нигилизму

Утилитаризм сыграл главную роль в развитии экономической теории. От

Д. Юма, А. Смита, Д. С. Милля до 1930- х гг. в экономике господствовала

утилитаристская концепция человеческих желаний. Затем она сменилась

теорией В. Парето. Поворотную роль в этом процессе сыграла книга Л.

Роббинса «Природа и смысл экономической науки»

Эта работа совпала во времени с ординалистской революцией в экономике.

Сторонники ординализма стремились обобщить маршалловскую теорию

спроса, которая базируется на количественном измерении пользы потребле-

ния. Теория Маршалла некоторое время господствовала в экономике. Ее

адепты доказывали ложность ординализма следующим образом: все

положения теории спроса - следствие индивидуальных выборов; поэтому

никакого дополнительного измерения пользы не требуется. Правда,

ординалисты не отрицали возможность измерения пользы, но отбрасывали

логическую необходимость такого измерения.

Роббинс поставил перед собой цель доказать противоположные

положения: аргументы Милля и большинства экономистов базируются на

утилитаризме; равенство распределения доходов зависит от оценок;

экономическая наука исключает оценочные суждения. Тогда как

последователи Милля доказывали: если глобальная польза индивидуальных

доходов уменьшается, люди довольствуются равенством; поэтому для

максимальной глобальной пользы надо уравнять доходы. Например, у одного

индивида 100, у другого 1 доллар. Если забрать 1 доллар у первого и отдать

другому, убыток первого несравним с пользой другого. Следовательно, рост

доходов ведет к паде-

нию абсолютной пользы. Перераспределение по принципу равенства

увеличивает глобальную пользу до тех пор, пока доходы не уравняются (если

только перераспределение не окажется дорогостоящим). Но равенство доходов

приведет к падению мотиваций. После уплаты налогов все получают средний

доход ( независимо от количества и качества труда). При таком положении

вещей развивается социальный паразитизм - все индивиды стремятся жить за

счет других. Тем самым равенство разрушает мотивацию.

Утилитаристский расчет максимальной пользы перераспределения

доходов отличается от полного равенства. С учетом вероятных цен товаров и

услуг эта польза предполагает равную зарплату всех индивидов, которая

выплачивается из подоходного налога размером 25%. Тем самым равное

распределение реализует лишь одну возможность применения этических

норм.

Но Роббинс интересовался гносеологическим, а не этическим смыслом

утилитаризма. И доказал невозможность его практической реализации по

причине ложности эпистемологических посылок. Невозможно знать, что при

передаче 1 доллара от одного индивида другому польза другого больше

убытков первого. Не существует научных доказательств истинности такого

вывода. Наука есть наблюдение реального поведения индивидов, которое для

экономики является решающим. Оценочные суждения недостаточны для

нормативных выводов. Для реализации максимальной пользы требуется

информация, которую получить невозможно. Аргументы Роббинса были

признаны в экономике. В результате утилитаристская экономика

благоденствия была заменена концепцией Парето, которая не нуждается в

интерсубъективном сравнении пользы. Роббинс подчеркнул

противоположность рыночного обмена и государственного

перераспределения доходов.

Рыночный обмен полезен для обоих сторон. При государственном

распределении одна сторона (правительство и аппарат управления) извлекает

пользу из нанесения вреда другой стороне (населению страны).

Методология Роббинса базируется на бихевиоризме. Он считал

достоверной только такую информацию, которая реализуется в фактическом

поведении. Остальная информация (интроспекция , интервью, анкеты, опросы

и т. д.) недостоверная, ненаучная и ложная. В ней отражен интерес индивидов

к полезному для них перераспределению.

Этот вывод позволяет зафиксировать параллель концепций Роббинса и Ф.

Хайека - Л. Мизеса. Правда, первый критиковал утилитаризм , а австрийские

экономисты - социализм. Однако суть рассуждений Хайека-Мизеса сводится к

положению о принципиальной недоступности информации для выработки

оптимального социального плана. Индивиды не могут установить собственную

пользу и производительную способность вне социального контекста, который

определяется рынком. Для замены рынка планом нужна информация о

доходах и расходах индивидов. Такую информацию они либо скрывают, либо

она им недоступна. Но Хайек-Мизес не критиковали социализм за отсутствие

социального выбора. И не исключали мотивы выработки оптимального плана и

выполнения ролей в его рамках. Но отсюда не вытекает доступность

указанной информации. Поэтому планирование ( социальная координация в

виде набора правил деятельности всех индивидов) в принципе невозможно.

Рынок ( особенно информация о ценах) необходим для индивидуальной

ориентации в наличных социальных интересах.

Иначе говоря, выводы Роббинса и Хайека-Мизеса не относятся к одному

предмету анализа. Зато они ставят од-

ну и ту же проблему: если ученый занимает определенную этическую

позицию, то как он может получить достоверную информацию о реальном

поведении индивидов, которая необходима для практического воплощения

этой позиции? Эта проблема порождает производные вопросы: не является ли

утилитаризм более строгой концепцией (с информационной точки зрения) по

сравнению с теорией Парето? возможно ли вообще достоверное знание о том,

что принятое решение улучшит положение одних и одновременно не ухудшит

положение других индивидов? и становится ли ближе идеал всеобщей

взаимной пользы в результате данного решения?

Экономисты почти не интересуются этой проблемой и вопросами. Работы

Д. Бьюкенена являются исключением. Он предлагает критерий социального

единомыслия для обоснования системы этических норм: « Если строгая

проверка единомыслия невозможна, то у теоретика нет достоверных посылок

для признания надежности критерия Паре-то. Утилитаристскую концепцию

нельзя воплотить в жизнь из-за барьеров в получении достоверной информа-

ции. Но невозможно реализовать и те варианты стратегии Парето, которые не

опираются на критерии научной проверки» ". Правда, большинство

экономистов убеждено, что свободный рынок является таким критерием. Но

это мнение ложно по следующим основаниям.

Во-первых, данный критерий базируется на традиции мышления, для

которой центральной является категория явного { а не скрытого) выбора. Эта

категория опирается на убеждение: в действии отражено представление

субъекта о благе. В результате смешиваются понятия вкуса, желания, выбора

и ценности. Исключается другая традиция этической мысли, в которой

ценности противопоставляются склонностям . Представление о рынке

как критерии научной проверки вытекает из посылки: на каждом этапе

действия происходит оптимальное сочетание противоположных склонностей.

Тем самым действия освобождаются от этического контроля. Отрицается

этика как независимая инстанция оценки человеческих действий, ведь они по

определению совпадают с индивидуальными ценностями. Отсюда вытекает

либеральное кредо: « Никто не обязан поступать иначе по сравнению с

фактическим поведением ». Эта мудрость означает смерть этики.

Следовательно, если этика - самостоятельная сфера человеческих отношений ,

то поведение не есть единственный источник информации о человеке . Не

менее важным источником является язык (связанный с мышлением).

Во-вторых, рыночный критерий предполагает детальное описание

недостатков рынка. Недостатки рынка - это множество ситуаций, при которых ни

один индивид не может максимально реализовать собственные ценности по

причине аналогичных стремлений всех индивидов. Обстоятельства появления

таких ситуаций всегда находились в центре внимания экономики

благосостояния на протяжении всей ее истории. Причем рынок сам по себе не

определяет появление ( исчезновение) таких обстоятельств. Эта проблема и

является центральной для АЭТ: « Только строго определенный тест на

единомыслие решает проблему появления таких условий. Рыночный критерий

обладает всеобщностью только в той мере, в которой все индивиды

единодушно согласны с существованием рынка как наиболее подходящим

институциональным решением. Если такого согласия нет, рыночный критерий

есть дело случая и произвола»

В-третьих, из поведения человека тоже можно извлечь определенную

информацию о ценностях, хотя оно не яв-

ляется единственным источником. Но большинство экономистов не согласны

с таким выводом. Следовательно, тезис Роббинса об эпистемологическом

произволе интерсубъективных сравнений ведет к этическому нигилизму.

2.6. Проблематичность пользы

Специфику такого нигилизма покажем на примере парадокса Арроу о

принципиальной невозможности общего выбора. Существует целый массив

экономической и философской литературы, в которой описаны разные версии

парадокса. В нашу цель не входит ее анализ. Нас интересует только та версия,

которая противостоит утилитаризму и эгалитаризму одновременно

Постулат Арроу гласит: любой общий метод установления социального

порядка нарушает элементарные нормы человеческого поведения. Мнения

индивидов о социальном порядке отличаются бесконечностью, которая не

воплощена ни в одном обществе. И потому в принципе невозможен

социальный порядок со следующими свойствами: доминирования ( в смысле

Парето): если хотя бы один индивид предпочитает X У и ни один не

предпочитает У X, то в социальном порядке X стоит выше У; изменчивости:

если в социальном порядке X стоит выше У, а У выше Z, то X предпочтительнее

Z; независимости от несущественных альтернатив: социальный порядок X по

отношению к У не изменяется в результате произвольного третьего выбора W;

отсутствия диктатора: не существует индивидуального выбора, тождественного

выбору социального порядка; если индивид отождествляет свой выбор с

общим выбором социального порядка, он является диктатором. Но такого

индивида не существует.

Разумеется, установление строгих рамок индивидуальных выборов позволяет

связать их с главными свойствами социальных порядков и избежать парадокса

Арроу. Но из этой связи невозможно вывести социальный порядок, в котором

справедливость и честь определяются указанными свойствами.

Новая интерпретация парадокса Арроу изложена в книге Д. Бреннана и

Л. Ломаски « Демократия и решения». Авторы утверждают:

интерсубъективное сравнение пользы есть необходимый элемент понятий

«социальные интересы» и « общее благо». Индивидуальные выборы различны.

Но при любых обстоятельствах невозможен общий выбор, соответствующий

критериям изменчивости, свободы от диктатуры и равенства. Иначе говоря,

если польза является главной ценностью, то большинство общества

предпочитает стабильность, твердую власть, неравенство, несправедливость и

мошенничество. Отсюда вытекает порочный круг общего выбора. Правда, не

исключена сумма индивидуальных выборов на основе противоположных

ценностей. Но она нарушает требование независимости общего выбора от

несущественных альтернатив.

Однако парадокс Арроу не содержит требования постоянства общего

выбора путем голосования. Поэтому ошибочна трактовка парадокса как

утверждения о порочном круге общего выбора на основе принципа большин-

ства. Кардинальная проблема демократии - суммирование индивидуальных

выборов в общий выбор. Суммирование - это иерархия социальных порядков.

Но ее невозможно измерить количественно. Зато институты демократии

позволяют избежать порочного круга. Не исключена также статистическая

вероятность голосования избирателей, которое ограничивает феномен

нестабильного большинства: «Проблема не сводится к гарантиям избиратель-

ного равновесия. Проблема состоит в гарантиях такого равновесия, для

которого можно найти убедительные этические аргументы. Тогда как парадокс

Арроу ведет к противоположному выводу: этические цели недостижимы без

опоры на интерсубъективное сравнение пользы»

Философы морали сформулировали множество этических аргументов

против утилитаризма. Тогда как экономисты вымучили одно соображение:

утилитаризм невозможно реализовать из-за отсутствия информации, которая

требуется для его реализации . Этот аргумент ведет к этическому нигилизму.

Если же иметь в виду не природу, а содержание аргумента, то он является

экономическим в той мере, в которой определяет толику возможности РВ. Она

позволяет иначе взглянуть на проблему соотношения индивидуальных

желаний и социальных целей. В экономике возможность РВ - главный

критерий оценки любых социальных проектов . Поэтому отказ от

утилитаризма в 1930-е гг. весьма показателен.

2.7. Уполномоченные, исполнители и обитатели ментовки

Становление АЭТ как разновидности традиции Просвещения связано с

проблемой морального несовершенства человека. Возможность РВ - один из ее

аспектов. Социальный анализ принципиально невозможен без определенной

концепции человеческой природы. Нормативный социальный анализ

базируется на посылке: если моральная доктрина считается истинной,

индивиды и группы обязаны ее соблюдать. Однако утилитаристская экономи-

ка внесла уточнение в эту посылку. Недостаточно установить, какие

социальные действия/программы/институты