
множество отличных друг от друга текстов, из которых каждый в равной мере
является переводом исходного. При этом очевидно, что если мы осуществим
обратный перевод, то ни в одном случае мы не получим исходного текста. В
этом случае мы можем говорить о возникновении новых
текстов. Таким
образом, механизм неадекватного, условно-эквивалентного перевода служит
созданию новых текстов, то есть является механизмом творческого
мышления.
Неадекватность языка, на котором А
1
кодирует сообщение, и того, с
помощью которого А
2
осуществляет декодировку, что является неизбежным
условием всякой реальной коммуникации, может быть рассмотрена в свете
двух идеальных моделей. Первая будет иметь целью циркуляцию в данном
коллективе уже имеющихся сообщений. С этой позиции идеальным будет
тождество кодов K
1
и К
2
, и все различия между ними будут трактоваться как
вредный шум. Вторая имеет целью выработку в процессе коммуникации
новых сообщений. С этой точки зрения разница между кодами будет полезным
и работающим механизмом. Однако этот механизм по своей природе
базируется на структурных парадоксах.
Основной из «их состоит в следующем: минимальным устройством,
способны-м генерирбвать новое сообщение, является некоторая коммуни-
кативная цепь, состоящая из А
1
и А
2
. Для того чтобы акт генерирования имел
место, необходимо, чтобы каждый из них был самостоятельной личностью, т.
е, замкнутым, структурно организованным семиотическим миром, е
индивидуализированными иерархиями кодов и структурой памяти. Однако,
чтобы коммуникация между А
1
и А
2
вообще была возможна, эти различные
коды в определенном смысле должны представлять собой единую
семиотическую личность. Тенденции к растущей автономии элементов,
превращению их в самодовлеющие единицы и к столь же растущей их
интеграции и превращению в части некоего целого и взаимоисключают, и
подразумевают друг друга, образуя структурный парадокс.
В результате такого построения создается уникальная структура, в которой
Каждая часть одновременно есть и целое, а каждое целое функционирует и как
часть. Структура эта с двух сторон открыта непрерывному усдожнению —
внутри себя она имеет тенденцию все свои элементы усложнять, превращая их
в самостоятельные структурные узлы, а в тенденции — в семиотические
организмы. Извне она непрерывно вступает в контакты с равными себе
организмами, образуя с ними целое более высокого уровня и превращаясь
сама в часть этого целого.
Такая структура складывается в двух вариантах. С одной стороны, мы
имеем дело с реальными человеческими коллективами, в которых каждая
отдельная единица имеет тяготение к превращению себя в самодовлеющий и
неповторимый личностный мир и одновременно включается в иерархию
построений более высоких уровней, образуя на каждом из них групповую
социо-семиотическую личность, которая, в свою очередь, входит в более
сложные единства как часть. Процессы индивидуализации и генерализации,
превращения отдельного человека во все более сложное целое и во все более
дробную часть целого протекают параллельно.
С другой стороны, таким же образом строится всякий художественный текст
(в несколько менее выраженном виде эта закономерность действительна и для
всякого нехудожественного текста). Каждая его часть имеет тенденцию в
процессе искусства усложняться, образуя некоторое замкнутое целое, и
интегрироваться с другими структурами того же уровня, входя как часть в
более сложные целостные образования.