Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

обусловлено назревшей потребностью христианизации древнерусского общества и государства,

подключения Руси к уже существовавшим церковно-юридическим структурам. Образуется даже нечто

вроде «большого треугольника» Византия — Германия — Русь, помимо которого в Центральной и

Юго-Восточной Европе данного периода не видно реальных политических сил такого масштаба.

Древнепольское государство становится весомым фактором европейской политики позже, в правление

Болеслава I, так же как и Венгрия — при Иштване I (мы отвлекаемся, разумеется, от локальных

двусторонних отношений— польско-немецких, венгерско-византийских или т. п.). Чехия, несмотря на

свои территориальные размеры во второй половине X в., была слишком инкорпорирована в политико-

юридическую структуру Саксонской державы. Единственным реально действенным политическим

фактором общеевропейского масштаба в то время могла бы быть Болгария, но как раз она утрачивает

политическую самостоятельность в ходе болгаро-византийской войны в конце 60-х — начале 70-х гг. X

в.

150

Ввиду сказанного симптоматично, что некоторые факты двусторонних русско-византийских или

русско-немецких отношений поддаются удобной интерпретации, только если выйти за рамки этой

двусторонности: например, внешне импульсивное и спонтанное посольство княгини Ольги в Германию

в 959 г., как мы видели, хорошо объясняется неудачей ее визита в Царьград в 957 г. Но еще более

важно, что целый ряд загадочных или недостаточно ясных обстоятельств во взаимоотношениях между

двумя империями могут получить естественное объяснение на «русском фоне». Приведем лишь

несколько наиболее характерных примеров. Внезапный конфликт между Венецией и

Константинополем, зафиксированный грамотой дожа Петра IV Кандиана от июня 960 г., который в

самом этом документе возводится к неожиданному и резкому расстройству немецко-византийских

отношений

151

, оставался загадкой, пока не обратили внимания на хронологическое совпадение этого

события с рукоположением на Рождество 959 г. при дворе Отгона I немецкого епископа для Руси,

которое происходило, как можно думать, в присутствии византийских послов нового императора Рома-

на II (959—963)

152

. Обстоятельствами начавшейся тогда русско-немецко-визан-

Они включены в три сборника, носящих один и тот же подзаголовок «Gesammelte Aufsatzc zur Geschichte der byzantinisch-

abendlandischen Beziehungen und des Kaisertums»: Oknsorge W. Abendland und Byzanz. Darmstadt, 1958; Idem. Konstantinopel und

der Okzident. Darmstadt, 1966; Idem. Ost-Rom und der Westen. Darmstadt, 1983.

150

Nazarenko A. The Grand Triangle: Byzantium — Germany — Rus'//Acts of the XVIIlth Intern. Congress of Byzantine Studies;

Selected Papers: Main and Communications (Moscow, 1991). Shep-herdstown. Vol. 2, 1996. P. 3—7.

Urkunden zur altesten Handels- und Staatsgeschichte der Republik Venedig mil besonderer Beziehung auf Byzanz und die Levante / Hg.

G. L. Tafel, G. M.Thomas. T. l.Wien, 1856. № 13. P. 21 (Fontes Rerum Austriacarum. Diplomataria et acta. T. 12).

Идея о связи между поставлением немецкого миссийного епископа для Руси и немецко-византийским конфликтом летом 960 г.

принадлежит английскому историку К. Лейзеру: Ley-

299

тайской дипломатической игры выгодно объясняется и таинственное посольство кремонского епископа

Лиудпранда в Византию летом 960 г., и непонятная задержка больше чем на год с отправлением на

Русь уже хиротонисанного епископа. «Русским фоном» на удивление последовательно можно

объяснить не только тот довольно скандальный факт, что неудавшийся миссийный епископ Руси

Адальберт стал первым магдебургским митрополитом (причем его внезапное назначение было

сопряжено с отставкой уже давно имевшейся кандидатуры — аббата магдебургского монастыря св.

Маврикия

154

), не только некоторые непонятные формулировки папской и императорской грамот

Адальберту

145

, но и, совсем неожиданно, детали германо-византийских отношений в Италии, в

частности, известное посольство доверенного лица Отгона I уже упоминавшегося епископа

Лиудпранда на берега Босфора в 968 г.

156

, не говоря уже о бросающейся в глаза синхронности русских

и немецких военных действий против греков летом 971 г. Интенсивное политическое взаимодействие

Руси и Германии, начиная с середины X в., заставляет поставить вопрос о его возможной предыстории:

дипломатические посольства, как известно, чаще всего двигались путями, которые бывали проложены

купцами и миссионерами. Именно этот аспект истории русско-немецких связей более всего пострадал

от гипнотического воздействия на исследователей упомянутого выше схематического представления о

византийско-скандинавской ориентированности Древнерусского государства. Это априорное (ибо не

сопровождавшееся изучением других потенциальных направлений международных связей Руси)

представление еще более укреплялось ввиду впечатляющих данных об активном движении арабского

монетного серебра по волго-балтийскому пути с рубежа VIII—IX до рубежа X—XI вв.

Многочисленными и порой гигантскими (достигающими нескольких тысяч монет) кладами дирхемов

(дирхем — арабская серебряная монета весом ок. 3 г) изобилуют территории по Верхней Волге,

Поволховье, Восточная Прибалтика, в меньшей мере — Подесе-нье и Верхнее Поднепровье;

картографирование кладов обнаруживает огромное белое пятно, охватывающее практически все

правобережье Днепра южнее Припяти

157

. Поскольку ясно, что так или иначе поступление куфического

серебра в

ser К. The Tenth Century in Byzantine-Western Relations // Relations between East and West in the Middle Ages. Edinbourgh, 1973. P.

30, 50, not. 8.

153

Назаренко А. В. Русь и Германия в IX—X вв. С. 71—72; Он же. «Моудреиши вьсЬхъ че-

ЛОВ'БКЪ»...

Die Chronik des Bischofs Thietmar van Merseburg... II, 22. S. 64; Назаренко А. В. Немецкие ла-тиноязычные источники... С. 134,

138, 143—144, коммент. 1—3.

155

Papsturkunden, 896—1049 / Hg. H. Zimmermann. Bd. 1. Wien, 1988. 2. Aufl. № 190. S. 375; Die Urkunden Konrads I., Heinrichs I.

und Ottos I. / Hg. Th. Sickel. Hannover, 1884 (MGH DD Germ. T. 1). № 366; Urkundenbuch des Erzbistums Magdeburg / Hg. F. Israel,

W. Mollenberg. Bd. 1. Magdeburg, 1937. № 130.

Liudprandi episcopi Cremonmsis De legatione Constantinopolitana // Die Werke Liudprands von Cremona / Hg. J. Becker. Hannover;

Leipzig, 1915. S. 175—212; Kopke R., Dummler E. Kaiser Otto der Grosse. Leipzig, 1876. S. 437; Buhner J. F. Regesta Imperii. Abt. II.

Bd. 1: Die Regesten des Kaiser-reichs unter Heinrich I. und Otto I. (919—973) / Bearb. E. von Ottenthal. Innsbruck, 1893. № 468c;

Назаренко А. В. Русь и Германия в IX—X вв. С. 85—93; Он же. «Metropotia totius Sclavorum gentis»...

См. карты: Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского Средневековья: Домонгольский период. М., 1956. С. 86, 102, 120,

131. Карта, составленная с учетом более поздних материалов, отмечает небольшую группу кладов в Верхнем Поднестровье:

Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985 (серия: Археология СССР). С. 401. Табл. 161 (автор — В. П. Даркевич).

300

Восточную и Северную Европу связано с международной торговлей, то вывод, который обычно

делается или подразумевается в этой связи в отношении областей к западу от Среднего Поднепровья,

состоит в том, что здесь в IX—X вв. не существовало торговых путей, по своему значению сколько-

нибудь соизмеримых с волго-балтийским путем. Если быть последовательным, то в таком случае

истоки непосредственных русско-немецких торговых связей следовало бы искать на Балтике, где

данные о них обнаруживаются не ранее середины XII в.

158

Разумеется, есть кое-какие сведения и о

более ранней торговле, но она была опосредованной, двигаясь через датский порт Шлезвиг или его

предшественник— Хедебю. Неудивительно поэтому, что даже в трудах, специально посвященных

истории русско-немецкой торговли в средние века, ее начало принято связывать с возникновением на

Балтике древнейшей Ганзы в 50—60-х гг. XII столетия

159

Между тем в распоряжении науки уже давно находится документ, по своей древности и своему

значению стоящий в одном ряду со знаменитыми договорами Руси с греками первой половины X в. —

Раффельштеттенский таможенный устав, который, вопреки распространенному недоразумению, вовсе

не являлся торговым уставом г. Раффелыптеттена (местечко на правом берегу Дуная, ныне в черте

австрийского города Линца), а, будучи только издан в Раффельштеттене, регулировал таможенные

порядки на территории всей Баварской восточной марки, т. е. в Среднем Подунавье от устья Энса на

западе и приблизительно до Венского леса — на востоке. Изданный между 903 и 906гг. устав в

отдельной рубрике упоминает «отправляющихся для торговли» («qui... mercandi causa exeunt») в

Восточную марку «ругов и богемов» («Rugi vel Boemani»), торговые пошлины с которых подробно

регламентируются. Попытки оспорить традиционное мнение, что под «ругами» в Раффелынтеттенском

уставе, как и в ряде других раннесредневековых памятников

160

, имеется в виду Русь

161

, неубедительны,

поскольку не только не опираются на текст самого памятника, но и прямо ему противоречат

162

. Ключ к

разгадке, при ближайшем рассмотрении, обнаруживается в самой устойчивости этнонимической пары

«руги и богемы»: русские купцы прибывали в Восточную Баварию из Праги, одного из центров

транзитной торговли в Центральной Европе X в., где они прямо засвидетельствованы в 960-х гг. за-

пиской испанского еврея Ибрагима Ибн Якуба

163

. Вот почему для торговли им отводится прежде всего

небольшая область «in Rotalariis vel Reodariis», непосредственно примыкающая к перевалам Чешского

леса в верховьях Влтавы. Среди речек, стекающих с Шумавы в этом районе, находим одну, которая

еще в XII в.

158

См. источники, приведенные в примеч. 87, 88.

159

См., например: Goetz L. К. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Liibeck, 1922. Например, в Продолжении

хроники Регинона (княгиня Ольга названа здесь «королевой

ругов» — «regina Rugorum») и в Генеалогии Вельфов (см. примеч. 118). О других источниках, равно как и о проблеме в целом

см.: Ловмяньский Г. Русы и руги // ВИ. 1971. № 9. С. 43—52; На-зареикоЛ. В. Русь и Германия в 70-е годы X века. С. 57—58 и

примеч. 60.

161

См. примеч. 113.

Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники... С. 83—88, коммент. 398; Он же. Русь и Германия в IX—X вв. С. 21—

24; Он же. Русь на «пути из немец в хазары» (IX—X века) // Ом же. Древняя Русь на международных путях... С. 71—112.

Relacja Ibrahima ibn Ja'kuba z podrozy do krajow stowianskich w przekazie al-Bekrlego / Ed. T. Kowalski. Krak6w, 1946. S. 49, 146

(MPH NS. T. 1).

301

носила два конкурировавших названия: Ruzische или Bohmische Muchel

164

, что может служить прямой

иллюстрацией данным Раффельштеттенского устава. Историческая топонимия Баварской восточной

марки содержит и другие архаичные названия, происходящие от этнонима «русь»

165

. Более того,

лингвистический анализ древнейших упоминаний имени «русь» в немецких памятниках показывает,

что его (этнонима) проникновение в южнонемецкие диалекты должно было состояться никак не

позднее первой половины IX в. или даже рубежа VIII— IX вв.

166

Это ео ipso устраняет все недоумения

по поводу якобы слишком раннего упоминания слишком далекой Руси в Раффельштеттенском уставе,

которые и служат главным мотивом, питающим сомнения в тождестве «ругов» устава и ру-си. В целом

надо сказать, что изучение раннесредневековой топонимической номенклатуры немецких земель в

связи с проблемой древнейших русско-германских связей, которое в сущности еще не начиналось

167

может оказаться весьма перспективной областью исследования.

Значение Раффельштеттенского таможенного устава для обсуждаемой здесь темы не исчерпывается

констатацией факта русско-немецкой торговли на юго-востоке Германии во времена князя Олега. Этот

замечательный памятник содержит также данные, которые позволяют, сверх того, оценить

интенсивность такой торговли. Мы имеем в виду специфическую систему денежно-весового счета,

употребляемую в уставе, которая до сих пор, удивительным образом, не подвергалась специальному

изучению. Результаты нашего исследования этой проблемы подробно изложены в другом месте

168

, но

важность темы заставляет еще раз сформулировать основные наблюдения и выводы.

Главная особенность денежно-весового счета Раффельштеттенского устава, резко выделяющая этот

документ среди всех остальных памятников раннего немецкого и франкского Средневековья, — это

отсутствие денария, который служил единственной серебряной монетой на территории франкских

королевств, а после денежных реформ второй половины Villa.—единственным официальным

средством платежа. Функцию денария в Раффельштеттенском уставе выполняет другая денежно-

весовая единица—скот (scoti). Восточнобаварская система денежно-весового счета покоилась на

тяжелом солиде, соответствовавшем стоимости 51 г серебра (30 денариев по 1,7 г серебра), который

подразделялся на 20 фракций, носивших специфически восточнобаварское наименование «скот».

Всякая попытка выяснить происхождение этого оригинального счета наталкива-

164

Schiffmann К. Historisches Ortsnamenlexikon des Landes Oberosterreich. Bd. 2. Berlin; Mun-chen, 1935. S. 190; Die Passauer

Urbare / Hg. A. Maidhof. Bd. 2. Passau, 1939. S. 84; Назаренко А. li. Имя «Русь» и его производные... С. 108—ПО. № 5.

165

Назаренко А. В. Имя «Русь» и его производные... С. 104—106. № 1—2 (863 и 979 гг.).

166

Назаренко А. В. Об имени «Русь» в немецких источниках IX—XI вв... С. 46—57, особенно 53; Он же. Имя «русь» в

древнейшей западноевропейской языковой традиции // Он же. Древняя Русь на международных путях... С. 11—50.

Первая попытка собрать и классифицировать соответствующие данные на баварском и австрийском материале была

предпринята нами более пятнадцати лет назад (Назаренко А. В. Имя «Русь» и его производные... С. 86—129) и пока

продолжения не получила.

Назаренко А. В. О происхождении древнерусской денежно-весовой системы // ДГ, 1994 год. М., 1996. С. 5—93; Он же. Между

арабами и варягами, Западом и Контантинополем: древнерусская денежно-весовая система как результат межэтнического

культурного возаимодействия // Он же. Древняя Русь на международных путях... С. 113—218.

302

ется на ту сложность, что какие бы то ни было аналогии ей в других регионах Европы отсутствуют.

Единственным исключением в этом отношении является Древняя Русь, денежно-весовой счет которой,

насколько он реконструируется на основании данных Русской Правды, ряда актовых материалов и

археологических данных, обнаруживает не просто сходство с восточнобаварским, а полное с ним

тождество. Счет двадцатками был, как известно, характерен для Руси, и древнерусская счетная гривна

(или гривна кун), так же как и баварский солид, подразделялась на 20 фракций, которые в эпоху

Русской Правды, т. е. в XI в., именовались заимствованным из арабского языка термином «ногата».

Стоимость же гривны кун, составлявшей четверть западноевропейской марки (т. е. полуфунта при

фунте в 408 г серебра), была равна 51 г серебра, полностью совпадая, таким образом, со стоимостью

баварского солида. Весьма показательно, что баварские материалы помогают понять и происхождение

древнерусской гривны кун, которая пока не получила достаточного метрологического объяснения.

Дело в том, что тяжелый баварский солид в источниках VIII—X вв., в противоположность франкскому

легкому серебряному солиду, называется иногда золотым, или солидом по цене золота (solidus aureus,

solidus aureo adpreciatus). Такое название понятно: при наиболее вероятной относительной цене золота

и серебра как 1:12 солид в 51 г серебра соответствовал выраженной в серебре стоимости золотой

монеты того времени — византийской номисмы или арабского динара (ок. 4,3 г). Следовательно,

возникновение расчетной единицы в 51 г серебра было естественно в регионах, в которых

сталкивались серебряная и золотая валюты. К таковым относились как Восточная Европа, так и

Бавария.

Итак, наша гипотеза состоит в том, что возникновение в восточнобаварских землях своеобразной

денежно-весовой единицы в V

часть солида объясняется влиянием древнерусской системы денежно-

весового счета. Дополнительное подтверждение тому — само название этой единицы «скот», которое

не поддается удовлетворительной этимологизации на германской почве

169

, но имеет естественную и

притом очевидную древнерусскую этимологию: слав. *skotb в специфическом значении «деньги»

известно только древнерусскому языку.

Сказанное позволяет сделать вывод, что достаточно активные торговые и, возможно, также

этнокультурные связи между Средним Поднепровьем и поду-найскими областями на юго-востоке

Германии на рубеже IX и X вв. не просто существовали, а имели за собой определенную историю.

Очевидно, этот торговый путь был частью более протяженной магистрали, которая для X в. так хорошо

обрисована в известном послании испанского еврея Хасдая Ибн Шафрута хазарскому кагану (Испания

— Чехия — Венгрия — Русь — Волжская Булгария — Хазария)

170

, а для IX в., менее отчетливо—в

описании Ибн Хордадбехом одного

Непосредственное включение восгочнобаварского scoti в этимологическое гнездо, представленное родственными германскими

названиями средств платежа готск. skats, др.-англ, sceat, др.-верх.-нем. scaz, нем. Schatz и др., которое иногда встречается в

археологической литературе (см., например: Бауер Н. П. Денежный счет Русской правды // Вспомогательные исторические

дисциплины: Сб. статей. М.; Л., 1937. С. 192), лингвистически некорректно, так как без объяснения остаются

«непередвинутый» t (ср. z в древневерхненемецкой форме) и о в огласовке корня вместо этимологического общегерманского а.

Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932. С. 65—66. Здесь не место вдаваться в спор востоковедов

относительно подлинности еврейско-хазарской переписки X в.; заметим лишь, что высказывавшиеся иногда сомнения

(кажется, преувеличенные) адресовались

303

из путей еврейских купцов-раданитов, из Испании следовавших «позади Византии к областям славян, а

затем к Хамлиджу, городу хазар»

171

. Это помогает понять происхождение сведений о Руси и Восточной

Европе в уже упоминавшемся Баварском географе, который, в свою очередь, бросает свет на некоторые

другие аспекты проблемы.

Баварский географ — название неточное. По заключению текстологов, памятник создан в скриптории

швабского монастыря Райхенау на Бодензее, а его единственный сохранившийся список (возможно,

оригинал) изготовлен еще в IX в.

172

Другим важным достижением в изучении этого интересного

источника стал кодикологический анализ сборника, включающего Баварский географ, чешским

историком Р. Новым, который заметил, что рукописи, составляющие «конвой» Баварского географа,

зафиксированы в том же порядке в трех датированных каталогах библиотеки Райхенау: 821/822,

835/842 и 842/850 гг. Из этого исследователь сделал вывод, что и существующий список Баварского

географа изготовлен до 821 г.

173

В свое время мы были склонны принять это заключение, но после

внимательной проверки аргументации Р. Нового и ознакомления с рукописью пришли к убеждению,

что именуемая Баварским географом приписка к трактату Боэция о геометрии сделана после 842/850 г.,

но еще в течение второй половины IX в.

174

, что весьма близко к датировке памятника 870-ми гг., уже

высказывавшейся в науке. Правильная кодикологическая и палеографическая атрибуция Баварского

географа, связавшая его с Райхенау, дает возможность предложить новое решение вопроса о

происхождении восточноевропейской информации, которая содержится в этой записке.

Реконструкция дорожной сети каролингской эпохи, насколько она возможна на основе позднеримских

итинерариев, показывает, что через Брегенц вдоль южного берега Боденского озера проходил путь,

связывавший австрийское По-дунавье с долиной Роны, в устье которой находился Арль — важнейший

транзитный пункт европейской работорговли того времени. Это позволяет предположить, что сведения

о Руси и этнической ситуации в Восточной Европе вообще могли попасть в Райхенау благодаря

достаточно активному функционированию уже во второй половине IX в. трансъевропейского

торгового пути, который соединял Баварскую восточную марку с югом Франции, с одной стороны, и с

киевским Поднепровьем и Хазарией — с другой

175

. Более вероятным представляется, однако,

несколько иное решение вопроса, которое, впрочем, можно рассматривать как модификацию только

что высказанной общей гипотезы. Дело в том, что

ответу хазарского кагана, а не посланию самого Иосифа, которое нас в данном случае интересует (Новосельцев Л. П. Хазарское

государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 5—6).

Калинина Т. М. Торговые пути Восточной Европы IX в. (по данным Ибн Хордадбеха и Ибн-ал-Факиха) // История СССР. М.,

1986. № 4. С. 72; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран / Пе-рев.. коммент. и исслед. Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 124.

Bischoff В. Die sudostdeutschen Schreibschulen und Bibliotheken der Karolingerzeit. Bd. 1. Wiesbaden, 1960. 2. Aufl. S. 262. Anm.

178

Novj R. Die Anfange des behmischen Staates. Bd. 1: Mitteleuropa im 9. Jh. Praha, 1968. S. 132—140.

Назаренко А. В. Русь и Германия в IX—X вв. С. 35—36; Он же. Кирилло-мефодиевская миссия и Русь: новый аспект (IX в.)

// Он же. Древняя Русь на международных путях... С. 56—60. Назарета А. В. Русь и Германия в IX—X вв. С. 26—28.

304

изучение синодика монастыря Райхенау (уже упоминавшегося в связи с графом Куно из Энигена)

выявило в нем целую группу имен, связанных с кирилло-мефодиевской миссией, в том числе имена

самих свв. Константина-Кирилла и Мефодия, их противника нитранского епископа Вихинга,

моравского князя Святополка и др.

176

Это дает основания думать, что именно Райхенау был тем не

названным по имени швабским монастырем, в котором, согласно Житию св. Мефодия, моравский

архиепископ находился в изгнании в начале 870-х гг., или — если быть более осторожным (ввиду того,

что имена Кирилла и Мефодия стоят на «почетных» местах во главе соответствующих списков) —

Райхенау был одним из мест временного пребывания Мефодия на его обратном пути из Швабии в

Моравию, после того как он был освобожден по приказу папы. Так или иначе, какие-то специфические

связи Райхенау с Моравией прослеживаются и по другим данным

177

. В таком случае нельзя не обратить

внимания на то замечательное обстоятельство, что почти все упоминаемые во второй части Баварского

географа этнонимы из числа надежно локализуемых могут быть поставлены в связь с деятельностью

кирилло-мефодиевской миссии: висляне (Vuislane), бу-жане (Busani), лендзяне (Lendizii) и др. входили

в сферу политической экспансии Великоморавского государства, а хазары (Caziri) и венгры (обитавшие

тогда в северопричерноморских степях) (Ungare) упоминаются в рассказе о хазарской миссии св.

Константина-Кирилла (возможно, к этой последней группе следует отнести и русь-Ruzzi). Возникает

впечатление, что по крайней мере существенная часть информации Баварского географа о славянских

племенах Центральной и Восточной Европы была получена в Райхенау благодаря св. Мефодию или его

окружению

178

Таким образом, изучение ранних русско-немецких связей дает повод на новом витке историографии

вернуться к уже ставившемуся, но за недостатком материала так и не решенному вопросу о возможном

месте Руси в кругозоре кирилло-мефодиевской миссии — вопросу, важному не только для историков,

но и издавна волновавшему русское национальное самосознание. Непосредственно с этим вопросом

сопряжена и более общая проблема путей и форм первоначального проникновения христианства на

древнерусские земли. Приведенные данные еще раз ставят под сомнение хрестоматийное

представление об исключительно византийско-болгарском источнике древнерусского христианства.

Лингвисты уже предпринимали попытки разделить древнерусскую лексику мораво-пан-нонского

происхождения на так или иначе восходящую к древневерхненемецкому и латинскому, но

опосредованно через церковнославянский (др.-русск. църкъг «церковь», крыть «крест», комъкати

«причащаться» и т. п.) и непосредственные изустные заимствования

179

. Среди заимствований

последнего рода—целый ряд слов, связанных с практикой торговли, в том числе само др.-русск. пла-

176

Das Verbruderungsbuch der Abtei Reichenau. S. 4 A 1, 53 D 4—5, 63 В 4—5; Mares F. V. Die Namen des Slavenapostels Methodius

von Saloniki und seiner Gefahrten im Verbruderungsbuch der Reichenauer Kirche//Cyrillomethodianum. T. 1. Thessalonique, 1971. P.

107—112; ZettlerA. Cyrill und Method im Reichenauer Verbruderungsbuch//FMASt. Bd. 17, 1983. S. 280—289; SchmidK. Zum Quel-

lenwert der Verbruderungsbucher von St. Gallen und Reichenau// DA. Bd. 41, 1985. S. 361—372.

Schwarzmaier H. Ein Brief des Markgrafen Aribo an Konig Arnulf tiber die Verhaltnisse in Mahren// FMASt. Bd. 6, 1972. S. 55—66.

Назарета А. В. Кирилло-мефодиевская миссия и Русь... С. 51—70. Львов А. С. Лексика Повести временных лет. М., 1975.

305

тмти

180

; к выделенным А. С. Львовым заимствованиям надо прибавить по меньшей мере еще др.-русск.

годоваблъ «шелк»

181

. Языковедческая и текстологическая дискуссия относительно исторических

маршрутов церковнославянской лексики латинского и древневерхненемецкого происхождения,

приведших ее на страницы древнерусских памятников (через болгарское посредство? из скриптория

чешского православного монастыря в Сазаве в XI в.? благодаря прямым связям Руси с зоной немецкого

миссионерства среди славян в IX—X вв.?) также далека от своего завершения

182

. Думается, что

дальнейшее изучение связей Руси с моравским и немецким Подунавьем способно принести новые

открытия в древнейшей истории восточнославянской государственности.

Весьма многозначительно, что существование в IX—X вв. стратегически важного торгового пути

между Средним Поднепровьем и юго-восточными немецкими землями, проходившего через

Червенские города, Малую Польшу и Прагу, не только хорошо объясняет определенный круг фактов

(например, настойчивую политику киевских князей, направленную на овладение волынско-хорватско-

лендзянским регионом), но и заново подводит нас к некоторым принципиальным проблемам

древнерусской истории.

Одна из них — это проблема формирования территории Древнерусского государства. Кроме

меридиональной оси — пути «из варяг в греки», она слишком явно обнаруживает и наличие широтной

оси: Киев — Южная Погорина и далее на Перемышль или на Владимир-Волынский и Червен;

возможно, эту широтную ось следует продлить в восточном направлении вдоль пути по Десне и Оке в

Волжскую Булгарию и Хазарию. Характерно, что аналогичную широтную конфигурацию, вытянутую

вдоль оси Прага — Краков — Южное Побужье, демонстрирует и Древнечешское государство второй

половины X в. в пору его столкновения с Киевской Русью на Волыни в 970-х гг. при Ярополке

Святославиче. Далее, территория Русской Земли в собственном смысле слова, как она сложилась в

IX—X вв. и реконструирована в труде А. Н. Насонова, кроме компактной области по обоим берегам

Днепра с городами Киёв, Чернигов и Переяславль, тянется от Киева на запад узким «языком» по

меньшей мере до Верхней Горыни, вероятно, исключая территорию позднейших Дорогобужской и

Пересопницкой волостей и занимая водораздел между бассейнами Припяти и Западного Буга, с одной

стороны, и Днестра и Южного Буга — с другой

183

. Эти две оси образовывали как бы каркас, вокруг

которого происходило «огосударствление» восточнославянских земель. Нельзя не обратить внимания

на то, что ось Прага— Краков— Волынь — Киев образует «хребет» археологического ареала V—VII

вв.—

180

Там же. С. 262—264.

Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд / Под ред. О. Н. Трубачева. Вып. 7. М., 1980.

С. 189—190; Schramm G. Clsarb «Kaiser», *guduabb «Sci-denstoff» und andere Niederschlage einer Ersatzdehnung von «a» im

Gotischen // Die Welt der Slaven. Mimchen. Jg. 29/2 (Neue Folge. Jg. 8/2), 1984. S. 279—281, 289—292.

182

См., например: de Vincent A. West Slavic Elements in the Literary Language of Kievan Rus' // Harvard Ukrainian Studies.

Cambridge (Mass.). Vol. 12/13 (1988/1989), 1990. P. 262—275 (Proceedings of the Intern. Congress Commemorating the Millennium

of Christianity in Rus'-Ukraine).

Насонов А. Н. «Русская Земля» и образование территории Древнерусского государства: Историко-географическое

исследование. М., 1951. С. 28—50 и карта-вклейка между с. 32 и 33; Кучкин В. А. «Русская Земля» по летописным данным XI —

первой трети XIII в. // ДГ, 1992— 1993 годы. М., 1995. С. 95—96.

306

древнейшего, который с достоверностью можно считать славянским (так называемая пражско-

корчакская культура). Это наблюдение наводит на мысль, что торговые связи внутри названного ареала

могли восходить к каким-то значительно более архаичным этнокультурным контактам.

Ввиду сказанного, думается, настало время снова вернуться к вопросу о роли дальней международной

торговли в формировании самогб социально-экономического механизма Древнерусского государства.

Эта проблема в свое время активно дискутировалась в отечественной науке в связи с известной

«торговой» или «городовой» теорией происхождения Древнерусского государства, которую выдвинул

В. О. Ключевский. Однако в дальнейшем она выпала из поля зрения исследователей, поскольку

господствующее положение в историографии советского времени заняла концепция школы Б. Д.

Грекова, согласно которой главным экономическим фактором процесса государствообразования у

восточных славян служила концентрация местного сельскохозяйственного и ремесленного

производства. Возродить «торговую теорию» в том виде, в котором она была сформулирована самим

ее создателем (Древняя Русь как конгломерат торговых городовых волостей), конечно, невозможно, да

и не нужно. Но снова задуматься над вопросом о дальней торговле как одном из государственно-

консолидирующих факторов на раннем этапе древнерусской истории стоит. В зарубежной русистике

последнего времени все громче раздаются голоса в пользу «торговой теории», предпринимаются

попытки подкрепить ее новыми археологическими и прочими материалами

184

. Последние

модификации теории древнерусского феодализма, предложенные Л. В. Черепниным, В. Л. Яниным

186

др., вплотную приближают нас к представлению о правящем слое ранней Руси не как о политико-

административной структуре, а как о корпорации собственников, достаточно устойчивой в

количественном отношении и участвующей в определенной пропорции в разделе государственного

дохода, значительная часть которого (рабы, меха, воск) затем служит предметом экспорта

188

В заключение считаем уместным коснуться еще одной темы, непосредственно не связанной с русско-

немецкими взаимоотношениями. Речь идет о сравнительной типологии социально-политических

структур. Разумеется, такое сравнение не может и не должно ограничиваться Русью и Германией, но

есть параметры, по которым политическое устройство Древнерусского государства и Франкской

державы, предшественницы Германского королевства, обнаруживает специфи-

184

Schramm G. Fernhandel und fruhe Reichsbildung am Ostrand Europas: Zur historischcn Einordnung der Kiever Rus' // Staat und

Gesellschaft im Mittelalter und friiher Neuzeit: Gedenkschrilt fur Joachim Leuschner. Gottingen, 1983. S. 15—39; Muhle E. Die

stadtischen Handelszentren der nordwestlichen Rus': Anfange und fruhe Entwicklung altrussischer Stadte (bis gegen Ende des 12.

Jahrhunderts). Stuttgart, 1991 (Quellen und Studien zur Geschichte des ostlichen Europa. Bd. 32); cp. нашу рецензию на последнюю

работу: НазаренкоА. В.//ОН. 1993. №3. С. 202—208.

ЧерепнинЛ. В. Русь: спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX—XV вв. // Новосельцев А. П.,

Пашуто В. Т., Черептн Л. В. Пути развития феодализма (Закавказье, Средняя Азия, Русь, Прибалтика). М., 1972. С. 131—187;

Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина (Историко-генеалогическое исследование). М., 1981. Особенно с. 242—249.

186

Назаренко А. В. Некоторые соображения о договоре Руси с греками 944 г. в связи с политической структурой

Древнерусского государства // Восточная Европа в древности и Средневековье: Политическая структура Древнерусского

государства (VIII Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто). М., 1996. С. 58—63.

307

ческое сходство — например, наличие братского совладения представителями правящего рода

государственной территорией

187

. На данном примере хорошо видно, что предметом типологического

сравнения может быть не только аналогия, но и характерное расхождение. Почему развитие

государственной власти на Руси (как, скажем, и в Польше) пошло по пути эволюции братского

совладения, а в Германии резко порвало с этой традицией в самом начале, уже при Конраде I (911—

918) и Генрихе! (919—936)? Напомним, что переход от наследственных разделов к примогенитуре в

Германии до сих пор не нашел в себе вполне удовлетворительного объяснения. Думаем, что и здесь

будущие исследования способны не только внести вклад в копилку общеевропейской типологии, но и

пролить свет на те или иные стороны как древнерусской, так и ранней немецкой государственности.

Список сокращений

ВВ — Византийский временник. М.

ВИ — Вопросы истории. М.

ДГ—Древнейшие государства Восточной Европы: Материалы и исследования (до 1991 г. —

Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования).

ДИ — Древнейшие источники по истории Восточной Европы (до 1991г.— Древнейшие источники по

истории народов СССР).

Изв. АН — Известия АН СССР, VII серия: Отделение гуманитарных наук. Л.

ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и литературы имп. Академии наук. СПб.

ЛХ—Летописи и хроники.

НПЛ — Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А. Н. Насонова. М.; Л.,

1950.

ОИ — Отечественная история (до 1991 г. — История СССР). М.

ПСРЛ—Полное собрание русских летописей.

AQDGM—Ausgewahlte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters: Frei-herr vom Stein-

Gedachtnisausgabe.

AS—Acta sanctorum quotquot toto urbe coluntur. 3 ed. Paris.

DA—Deutsches Archiv fur Erforschung des Mittelalters. Koln; Wien.

FMASt—Fruhmittelalterliche Studien. Berlin.

JbbGOE —Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. Munchen u. a.

JbGSLE—Jahrbuch fur Geschichte der sozialistischen Lander Europas. Berlin.

JbGUdSSR—Jahrbuch fur Geschichte der UdSSR und der volksdemokratischen Lander Europas. Berlin.

MGH Capp. — Monumenta Germaniae Historica. Leges. Capitularia regum Francorum. Hannover.

MGH DD Germ. — Monumenta Germaniae Historica. Diplomata. Die Urkunden der deutschen Konige und

Kaiser.

187

Назарета А. В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью (X—XI вв.) // ДГ, 1985 год. М., 1986. С. 149—157; Он же.

Порядок престолонаследия на Руси X—XII вв.: наследственные разделы, сеньорат и попытки десигнации (типологические

наблюдения) // Из истории русской культуры. Т. 1: Древняя Русь. М., 2000. С. 500—508.

308

MGH Dt. Chron.— Monumenta Germaniae Historica. Scriptores qui vernacula lingua usi sunt (Deutsche

Chroniken). Hannover.

MGH LdL—Monumenta Germaniae Historica. Libelli de lite imperatorum et pon-tificum. Hannover.

MGH SRG NS — Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerum Germani-carum. Nova series.

MGH SS—Monumenta Germatiae Historica. Scriptores (in folio). Hannover.

MICJG—Mitteilungen des Institute fur osterreichische Geschichtsforschung. Wien.

MPH — Monumenta Poloniae Historica—Pomniki dziejowe Polski / Ed. A. Bielow-ski. Lw6w.

MPH NS — Monumenta Poloniae Historica—Pomniki dziejowe Polski. Series II / Seires nova.

OCh — Orientalia Christiana. Roma.

SRA—Scriptores rerum Hungaricarum tempore ducum regumque stirpis Arpadi-anae gestarum. T. 1—2.

Budapest.

ZfSl—Zeitschrift fur Slawistik. Berlin.

В. А. Машин

РУССКИЕ НА АФОНЕ

И РУССКО-ВИЗАНТИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XI—XII вв/

Часть первая

В ряду исторических проблем, принятых Академией наук СССР в программу тем, подлежащих

преимущественному изучению, очень много внимания уделено проблемам международных отношений

России, и в частности вопросам русско-византийских связей (см. доклад акад. Волгина в № 3

Исторического журнала за 1945 год). Как мы уже имели случай указывать в другом месте, история этих

связей является едва ли не одной из самых темных областей русской историографии. При всем наличии

огромного количества фактов, отражающих эти связи во всех областях средневековой русской

культуры, мы почти лишены исторических свидетельств об отдельных конкретных моментах в истории

сношений средневековой Руси с Византией. С того дня, когда Византия перестала быть для Руси

«посторонней» и, часто, враждебной державой, т. е. со времени св. Владимира, летопись почти не

упоминает о Царьграде. Случайные указания на приход «из Грек» митрополита, на вызов оттуда

мастеров, на рождение в княжеской семье сына от «царицы Грькини», на пребывание в

Константинополе «заточенного» беспокойного князя— все это представляет чрезвычайно скудный

материал для восстановления картины тех непрерывных связей, которые проявлялись в постоянных

дипломатических сношениях русских князей с византийским двором, в политических браках, в

общении русской митрополии с константинопольским патриархатом, в регулярном товарообмене,

осуществлявшемся ежегодными путешествиями в Византию русских торговых караванов, наконец в

культурных взаимоотношениях в специальном значении этого слова, свидетелями которых являются

многочисленные художественные и литературные памятники эпохи Киевской Руси.

Ценные и интересные, еще неиспользованные данные для восстановления цепи русско-византийских

связей в течение XI и XII веков содержатся в исторических свидетельствах о русском монастыре на

Святой Горе в течение указанного периода. Интерес этих данных двоякий. С одной стороны, уже

самый факт постоянного существования русского монастыря в тогдашнем духовном центре Восточной

Римской империи имеет выдающееся значение для проблемы русско-византийских культурных связей.

Но помимо этого заслуживает изучения и весь комплекс сохранившихся документов русского

святогорского монастыря в их хронологической связи с известными нам событиями в области

политических русско-

' Печатается по изд.: Byzantinoslavica. Rocn. XI. 1950. N 1. С. 32—60.

310

византийских отношений XI—XII веков. С этой точки зрения эти акты еще не подвергались изучению,

и это дает мне право остановиться на указанном вопросе. При этом я позволю себе не входить в

полемику с ненаучной, полунаучной и даже научной, но не занимавшейся специально вопросом о Руси

на Афоне литературой, относящей появление русских на Святой горе только к XII или даже к XIX

веку. «Научную» основу этим теориям дала, как известно, неудачная гипотеза историка Афона, еп.

Порфирия Успенского, о том, что якобы русские, получившие от Святогорского протата

Пантелеимоновский монастырь в 1169 году, были сербы «из далмато-сербского города Роса»

(разрушенного арабами в IX веке) или из Рагузы'. Принятая одними исследователями по доверию к

авторитету автора многотомных исследований об Афоне

, другими — по соображениям ничего общего

с наукой не имеющим (прежде всего политическим, в период греческих шовинистических настроений

и борьбы с русским влиянием на Святой горе), эта теория в разных видоизменениях проникла даже в

западноевропейскую литературу

и была в Греции зафиксирована официальным документом:

докладной запиской афинскому парламенту, представленной комиссией по выработке нового устава

афонских монастырей в 1925 г.

Мы не будем останавливаться на этом вопросе, поскольку он уже

получил справедливое освещение в краткой, но ценной статье А. В. Соловьева «История русского

монашества на Афоне»

, и поскольку фактическим опровержением ее явится следующее исследование

о начале русского монастыря на Святой горе.

С первых дней своего существования Святая гора отличалась чрезвычайным гостеприимством в

отношении каждого человека, приходившего туда для подвига, независимо от его национальности. Так,

древний Ивирский монастырь, построенный на горе, где сейчас стоит Ивирский Предтеченский скит,

существовал уже в первое время афонского монашества: его игумен подписался под одним

святогорским актом 943 года. В эпоху наиболее живых византийско-кавказских (грузинских и

армянских) связей, во второй половине X века, представитель грузинской аристократии, друг св.

Афанасия Афонского, Иоанн Ивир и его сподвижник, полководец Иоанн Торникий, с помощью

императора претворили древний Ивирский монастырек в лавру, переместив его в подаренный им Кли-

ментов монастырь на морском берегу. В X столетии возник и Римский монастырь (Каракал, который,

по вероятному предположению Порфирия Успенского, назывался и Антониевым монастырем), игумен

которого подписался на латинском языке под дарственной грамотой св. Афанасия 985 г. Другой

латинский монастырь построили латинские монахи из итальянского города Амальфи, находившегося в

то время под властью Византийской империи. О амальфитанских

Еп. Порф. Успенский, История Афона, ч. III, отд. 2, Спб., 1892, 19—21.

Г. Inupvdioiq. T6 "Ayiov "Орос,. Athen, 1903,658.

Это мнение цитирует, напр., Hasluck, Athos and its Monasteries. London, 1924, 122.

Прооохп «ц тб "Ayiov "Орос,. 'Ev. 'АЭ^уац 1926, 28.

Записки Русского Научного Института в Белграде, вып. 7, 1932, 138—141. Эта статья вышла с дополнениями на

французском языке: Histoire du Monastere Russe au Mont Athos. «By/antion» VIII (1933), 213—238 и отдельным изданием с

приложением снимков с нескольких актов в Белграде.

311

монахах на Афоне рассказывает житие св. Афанасия, упоминают их акты X века, амальфитанские

игумены также по латыни подписываются под актами протата X—XI столетия. Существовали и

греческие монастыри, основанные выходцами из Италии, как обитель сицилийцев, упоминаемая в

актах 996, 1035 и 1108 годов, и Калабрийская обитель св. Василия (теперь Хиландарский мона-стырек

св. Василия на морском берегу). В X—XI вв. был знаменит исихастирий Магула, иначе называвшийся

Халдовым, т. к. его основателем был подвижник Савва из кавказской области Халдии. Вне всякого

сомнения, в X веке жили на Святой горе и славяне. На судебном акте Ивирского монастыря 982 года

находится подпись попа Георгия глаголическими буквами (древнейший датированный памятник, в

котором встречаются глаголические буквы)

. Хрисовул императора Романа Коловуйскому монастырю

960 г. упоминает 40 освобожденных от податей париков, подаренных монастырю взамен отнятой земли

у Ерисса (на северной границе Афона) и взятых из числа поселенных там славяно-болгар

. Некоторые

из числа этих болгарских поселенцев могли стать монахами на Афоне, а можно предполагать, что

отдельные болгары могли появиться на Афоне и раньше, в эпоху завоеваний Симеона Великого во

Фракии и Македонии, т. к. традиция, записанная в так называемом «сводном» зографском хрисовуле,

утверждает, что основатели болгарского монастыря на Афоне братья Моисей, Аарон и Иоанн Селима

пришли на Святую гору за время императора Льва Мудрого (886—912) и основали Зографскую

обитель в 919 году

. Но во всяком случае не подлежит никакому сомнению, что в первую эпоху

славянской письменности на Афоне должны были жить славяне, и притом не только отдельные

подвижники в тех или иных греческих обителях, но существовал и значительный славянский центр, где

составлялись переводы греческих книг на славянский язык и переписывались славянские рукописи.

Как раз на Афоне найдены древнейшие и замечательнейшие памятники славянского письма:

знаменитое Зографское глаголическое евангелие, столь же знаменитое второе глаголическое Мариино

евангелие, один из древнейших кирилловских памятников — Киевские фрагменты поучений св.

Кирилла Иерусалимского, а, по всей вероятности, отсюда перенесены в Россию и три других

древнеславянских памятника—отрывки Ундольского, Саввина книга и Супрасльская рукопись, по

письму и языку несомненно югославян-ского происхождения

. Возможно, что этот первый славянский

монашеский центр на Афоне с самого начала находился в монастырьке Зографе, как это утверждает

болгарская зографская традиция, но вероятнее предполагать, что сначала болгарские монахи

поселились в какой-нибудь другой обители, может быть именно в той Селинской башне вблизи

Зографа, о которой говорит болгарская традиция и которая несомненно существовала как особая

обитель в середине XI века, когда соединилась с Зографским монастырем

Иордань Ивановь, Български сгарини изъ Македония. 1931,22.

«...жара ТШУ £vcncTiv(oS£vTwv ЬсеТае XxXdptov BouXydpcav». Изв. Арх. общ. V, 17; ср. И. Иванов, цит. соч. 23.

Ивановь, Бълг. ст. 537—546; Солов/ее и Машин, Грчке повеле српских владара. Београд 1936, 352—373.

Г. Ильинский, Значение Афона в истории славянской письменности. «Жури. Мин. Нар. Проев.» 1908, XI, 11 и слл.

П. Успенский, Ист. Афона, III, отд. 1. 1892,3—4; Ивановь, 537, 236—237; Машин, Акта из све-тогорских архива.

«Споменик Срп. крал. Акад.» 91. С. 171—174.

312

В эту эпоху появились на Афоне и русские монахи. Еще к святому Афанасию собрались 3000 монахов

и мирян для пострига из Италии (Рима, Амальфи, Калабрии), из Греции, Фессалии, Епира, Македонии,

Фракии, из придунайских областей, из Малой Азии, Грузии и Армении. Эта слава достигла и России,

недавно возрожденной в купели святого крещения, и привела оттуда на Афон тех избранников,

которые по слову евангельскому «желали восхитить царствие Бо-жие»". Не невозможно, что между

пришельцами из придунайских областей могли находиться и русские. Если примем во внимание, что

христианство на Руси стало распространяться задолго до св. Владимира, что в середине X века сущест-

вовала в Киеве христианская церковь и что в течение всего X столетия Русь находилась в постоянных

связях как с Византией, так и с православной Болгарией, необходимо предположить, что и в

Восточную Европу должны были доходить слухи о самом большом и знаменитом тогда монашеском

центре на православном Востоке и привлекать на Афон отдельных христиан, увлеченных жаждой

духовного подвига. Таким был св. Антоний, основатель Киево-Печерского монастыря. О его

путешествии на Афон летопись рассказывает под 1051 г. в связи с вопросом о поставлении киевским

митрополитом Илариона, в пещере которого поселился по возвращении со Святой горы св. Антоний и

где затем возникла Печерская обитель. Однако нет сомнения, что путешествие его на Афон имело

место гораздо ранее. В упомянутом месте автор летописи, препод. Нестор, делает длинный экскурс о

начальной истории Печерского монастыря, причем в этом рассказе говорится и о ряде событий из

значительно позднейшего времени, после смерти Ярослава (1054). Между прочим упоминается, что

когда, уже при князе Изяславе, около св. Антония собралась братия и возник монастырь, Антоний

поставил в нем игуменом Варлаама, а сам «иде в гору, и ископа печеру, яже есть подъ новымь

манастыремъ, в нейже сконча животь свой, живъ в добродетели, не выходя ис печеры лЪтъ 40 нигдаже,

в нейже лежать мопгЬ его и до сего дне». В другом месте, под 1074 годом, в связи с упоминанием о

смерти св. Феодосия летописец снова говорит о Печерском монастыре и его подвижниках и здесь

указывает, что св. Антоний умер в 1073 году, ранее св. Феодосия (1074), но и не ранее 1073 г., т. к. во

время похода Изяслава на ляхов он еще был жив, и князь перевез его тогда в Чернигов. Если от 1073

года отнимем 40 лет его непрерывной жизни в пещере, то получится, что св. Антоний должен был

поселиться в этой пещере около 1033 года. Кроме того летопись говорит, что св. Антоний умер 90 лет.

Следовательно, в 1051 году ему было 68 лет: трудно предположить, чтобы в таком возрасте он

отправился в первое путешествие на Афон, получил там пострижение и был оттуда послан в Россию

насаждать в ней монашество. Много вероятнее, что это должно было происходить в его молодые годы,

т. е. еще во время княжения св. Владимира (родился св. Антоний в 973 г.). Все это с несомненностью

свидетельствует, что в летописи известия о св. Антонии перепутаны. Другой источник о его жизни—

Киево-Печерский патерик—распределяет эти события в ином порядке, однако находящееся там теперь

житие св. Антония не представляет произведение современника, а является позднейшей реконст-

рукцией. Однако в древности существовало житие св. Антония (которое было известно составителям

Патерика, Симону и Поликарпу, и которое уже в средние века исчезло), послужившее источником

(может быть, не непосредственно) лето-

" П. Успенский, Ист. Аф., III/1. С. &—7.

313

писцу. Реконструируя отдельные места этого древнего жития на основе данных о святом, имеющихся в

житиях других печерских угодников, акад. Шахматов устанавливает, что св. Антоний действительно

поселился в пещере задолго до 1051 года: уже в 1031 году к нему пришел один из первых учеников и

подвижников, преп. Моисей Угрин, а в 1032 г. — св. Феодосии. Последняя дата, имеющаяся во 2-й,

Кассиановской, редакции Патерика 1462 г., не могла быть придумана в позднейшее время

. В этой же

редакции говорится о двух путешествиях св. Антония на Афон. Первый раз он ушел туда еще при св.

Владимире", был там пострижен неким игуменом, который позднее, когда он уже возмужал в подвиге,

послал его на родину. Вернувшись в Киев в последние годы княжения св. Владимира, он поселился там

в какой-то варяжской пещере на Берестове, но, когда по смерти Владимира настали волнения, св.

Антоний снова ушел на Афон. Посланный вторично на родину, преподобный поселился теперь в

пещере Ила-риона на Берестове. Возможно, что известие о втором путешествии на Афон и вторичном

возвращении на Русь является позднейшим домыслом в целях примирить данные Патерика с данными

летописи, однако, по существу, нет особых оснований подозревать это свидетельство

. Но, во всяком

случае, можно считать несомненным фактом, что св. Антоний подвизался на Святой горе и что это

имело место в молодости преподобного, т. е. еще в княжение св. Владимира".

Где подвизался преп. Антоний на Афоне — его житие не сообщает. Поздняя афонская традиция

считает, что святой подвизался в пещере в скале над морем

По мнению Шахматова (ИОРЯС 1837, т. II), ряд добавлений, сделанных уставщиком Кас-сианом в обеих редакциях

1460 и 1462 гг., заимствован им из Печерской летописи.

«Нестора, мниха обители монастыря Печерскаго, сказание, чего ради прозвася Печерский монастырь», — говорит о

преп. Антоние: «Въ княжеше самодръжца Русюя земля, благовЪрнаго неликаго княза Владимира Святославичя

благоволи Богъ явити свЪтилника РоустЪй земли и наставника иночсствоущимъ, яже о немъ намъ сказаше...»

Шахматов считает, что из Печерской летописи Кассиан мог взять «и рассказ о двукратном путешествии Антония на

Афон. Что рассказ о первом путешествии не мог быть придуман Кас-сианом, помимо бесцельности такой выдумки,

доказывает упоминание в нем о поселении Антония в пещере, юже ископаша Варязи; о существовании же варяжской

пещеры мы знаем из сказания Поликарпа о Федоре и Василии, причем, однако, то, что о нем читается в этом сказании,

не могло дать основания заключить о первоначальном поселении в ней Антония» (ЖМНПр. 1898,111, 127).

См. А. А. Шахматов, Житие Антония и Печерская летопись. ЖМНПр. 1898, III, 105—149; его же: Киево-Печерский

патерик и Печерская летопись. ИОРЯС, 1897, II, кн. 3; его же: Разыскания о древнерусских летописных сводах, 1908,

гл. 12. М.Д. Приселков, Очерки по церковно-политичсской истории Киевской Руси X—XII вв. 1913, доказывая, что в

данное время Киево-Печерский монастырь являлся центром национальной борьбы против гречествующей митро-

поличьей кафедры, высказал предположение, что житие св. Антония было составлено при кафедре ко дню канонизации

преп. Антония в целях предотвращения канонизации преп. Феодосия (чего желал Печерский монастырь и киевское

общество): поэтому в данном житии и подчеркнуто «благословение Святой горы», т. е. греческий источник

русского монашества. В. А. Пархоменко, В какой мере было тенденциозно несохранившееся древнейшее житие Анто-

ния Печерского, ИОРЯС 1914, кн. I, 238 и д., допуская известную тенденциозность жития, настаивает на наличии там

фактической почвы, и в частности подчеркивает, что при известной западноримской ориентации кн. Изяслава

показания о связях преп. Антония со страной Греческой и Афоном нельзя считать тенденциозными. Другой рецензент,

С. П. Розанов, К вопросу о житии преп. Антония Печерского, ИОРЯС, 1914, кн. I, 36—37 и др. вообще не согласен с воз-

зрениями Приселкова на степень достоверности показаний жития и относительно путешествия преподобного на Афон

держится убеждения в его полной несомненности.

314

вблизи монастыря Есфигмена, однако большинство исследователей относятся к этому скептически:

характерно, что и Григорович-Барский в своем втором путешествии описывает эти пещеры около

Эсфигмена, но ничего не упоминает о подвигах там св. Антония. Летопись (под 1051 г.) говорит о нем

только, что он «устремился в Святую гору, и вид'Ь ту монастыря сущая, и обходивь, вьзлюбивь

черенечьский образъ, приде в монастырь ту, и умоли игумена того, дабы на нь възложиль образъ

мнишьскый. Онъ же послушавъ его, посгриже и нарекъ имя ему Антоний, наказавъ его и научивъ

чернечьскому образу...» Следует согласиться с Порф. Успенским, что, если бы св. Антоний принял

пострижение в русской обители на Афоне, русские источники, вероятно, сохранили бы об этом какое-

нибудь воспоминание. Но из этого не следует, что во время св. Антония не мог существовать русский

монастырек на Святой горе: преподобный, как известно, тяготел к пустынножительству и, выбрав для

себя уединенную пещеру, должен был принять посвящение от того игумена, во владениях которого

данная пещера находилась. В Киево-Печерском патерике существует и еще одно житие, приводящее

данные о вероятном существовании русской обители на Афоне при св. Владимире. Житие св. Моисея

Угрина рассказывает, что после войны 1019 года в Польшу пришел один афонский иеромонах: «Въ ты

же дни JTUKTO п о п и н ъ идыи оть Святыя горы, Богу наставльшю, прииде къ блаженомоу и остригь и

отъиде»

. Трудно предполагать, чтобы это был болгарин или грек. Если же это был русский иеромонах

(«попинъ), то данное свидетельство говорит о существовании на Афоне некоего русского монастыря,

который уже начал проявлять свою историческую миссию — нести со Святой горы в Восточную

Европу свет византийского духовного просвещения.

В последнее время это предположение стало доказанным фактом. Действительно, в первом томе актов

лавры св. Афанасия, изданном в Париже в 1937 году, помещен один акт святогорского протата,

датируемый февралем 1016 года, под которым среди других подписей разных игуменов стоит и

подпись: «Герасим, монах, божией милостью пресвитер и игумен обители Русского, свидетельствуя

подписал собственноручно»". Чрезвычайно важно обратить внимание на то, что здесь слово «русский»

употреблено не во множественном, а в единственном числе, тогда как в позднейших актах русский

монастырь называется «обителью русских»—т) |iovf| TCOV 'Pouaauv

. Это указывает на то, что в

данное время обитель еще называлась по национальности ее основателя, а не по национальности ее

братства, т. е. свидетельствует, что этот основатель, по всей вероятности, был еще жив и управлял

обителью или умер совсем недавно, когда память о нем еще жила на Горе

. Другими словами, это

свидетельствует, что русская обитель на Афоне возникла сравнительно незадолго до 1016 года. Таким

образом, подтверждается догадка Успенского, что появление русских монахов на Святой горе

относится ко времени св. Афанасия, подвиги которого особенно прославили эту