Липман М., Рябов А. Пути российского посткоммунизма

Подождите немного. Документ загружается.

лее продвинутых или вестернизированных

групп, консолидирующих общественные си-

лы, оформляющих аморфные, не рационали-

зированные идеи и стремления. Поэтому

и идеология партийной поддержки строилась

на совершенно других основаниях или моби-

лизационных механизмах. По существу полу-

принудительное голосование представляло

собой архаическое одобрение той или иной

фракции номенклатуры по соображениям

или причинам, совсем не обязательно связан-

ным с материальными интересами или идей-

ными соображениями. Партии могли играть

роль популистских или идеологических «за-

травок» для символической идентификации

(вроде футбольных команд) или служить ка-

налом социального протеста, ярлыком соци-

альных надежд и т. п. Единственное, чего не

делали политические партии в России, — они

не выдвигали никаких конкретных программ

реформ, стратегий политических действий,

которые люди могли бы оценивать и обсуж-

дать. На всех прошедших выборах в Госдуму

избирателю предлагалось лишь манифести-

ровать свое принятие или непринятие власти

и ее оппонентов, кандидатов во власть.

Роль электоральной «демократии» в кризис-

ном, но не модернизированном обществе за-

ключается не в обеспечении конкуренции по-

литических лидеров и программ, а, напротив,

в санкционировании авторитаризма, утратив-

шего источники своей легитимации в миссио-

нерской или экспансионистской идеологии

и поэтому вынужденного ограничиваться зада-

чами консервации режима, в первую очередь

посредством устранения оппонентов, созда-

ния и поддержания условий неконкурентнос-

ти. Признание «законности» власти и всей си-

стемы ее организации в подобной ситуации до-

стигается двумя вещами.

Во-первых, обращением к эклектическому

традиционализму, связующему советское про-

ПОСТТОТАЛИТАРНЫЙ СИНДРОМ: «УПРАВЛЯЕМАЯ ДЕМОКРАТИЯ» И АПАТИЯ МАСС

ЛЕВ ГУДКОВ, БОРИС ДУБИН

шлое и настоящее, соединяющему без тени со-

мнений элементы дореволюционной импер-

скости с советской великодержавностью, пра-

вославие и ксенофобию с изоляционизмом

и национализмом, «духовность» с музеифика-

цией великой русской культуры, неприятие ин-

дивидуализма и осторожное восстановление

культа советских вождей и «органов». Более то-

го, обращение к такому традиционализму в ка-

честве непременного условия предполагает

дискредитацию самого периода изменений,

а значит, источников инноваций и реформ,

квалификацию его как времени распада, неста-

бильности и кризиса

Во-вторых, атмосферой безальтернативнос-

ти выбора тех, кто у власти

, институциональ-

ной профилактикой предупреждения появле-

ния возможных оппонентов, их шельмованием

или уголовным преследованием

. Именно для

этого и создается громоздкая система имита-

ции демократии (псевдопарламент, псевдовы-

боры, псевдосуд, псевдосвободные СМИ, псев-

допубличность с ее ток-шоу, политтехнологи

и т. п.).

Хотя электоральная демократия и выносит

на первый план наименее модернизирован-

ные группы, характеризующиеся сильными

установками и требованиями государственно-

го патернализма, но побеждает всегда «пар-

тия власти» действующей номенклатуры вме-

сте с созданными ею клонами вроде «Роди-

ны», которые связывают избыточные, т. е.

грозящие выйти из-под контроля, протест-

ные настроения.

Электоральная демократия в условиях авто-

ритарного режима, полицейского государства,

политической культуры холуйства и государст-

венной зависимости всегда оборачивается

тем, что побеждают радикально консерватив-

ные силы, ослабляя сопротивление старому

режиму, с одной стороны, и замедляя процесс

разложения, делая его более тяжелым — с дру-

О консервативной легити-

мационной роли неотрадици-

онализма в авторитарных ре-

жимах, сменяющего миссио-

нерскую идеологию или

политическую религию тота-

литарных режимов, см.:

Linz J. J. Totalitäre und autoritäre

Regime / Hrsg. von

R. Krämer. — Berlin, Berliner

Debatte-Verl., 2000.

См. подробнее об этом: Ле-

вада Ю. Альтернативы: обре-

тенные и утраченные //

Вестн. обществ. мнения. —

2005. — № 3 (83). — С. 8—14.

Речь идет не только о «11

чемоданах компромата» Алек-

сандра Руцкого, «гонорарном

скандале», криминальных ис-

ториях нескольких генпроку-

роров включая Юрия Скура-

това и министров внутренних

дел, но и более удачных

в практическом применении

угрозах уголовных дел в отно-

шении лиц, близких к Юрию

Лужкову (уже осенью 1999 г.).

Сюда же может быть отнесе-

на дачная история с «Соснов-

кой» Михаила Касьянова, об-

винения в адрес Дмитрия

Аяцкова и множество им по-

добных возбужденных, но не

реализованных дел, не гово-

ря уже о Михаиле Ходорков-

ском.

гой. Образцово-либеральная по форме Кон-

ституция, номинальное разделение властей,

парламентаризм, права человека очень быст-

ро обнаружили свой декоративно-риторичес-

кий характер. Эта «инфраструктура» демокра-

тии осталась главным образом на бумаге,

не просуществовав и одного избирательного

срока. Уже на президентских выборах 1996 г.

решающую роль стал играть «административ-

ный ресурс» и «политтехнологии», снявшие

проблему «стратегии развития страны» и заме-

нившие принципиальные дискуссии вопросом

персональной поддержки держателя власти.

В этих условиях террор или масштабные ре-

прессии в прежнем виде не нужны или пред-

ставляются избыточными и даже опасными

для стабильности режима. Для сохранения вла-

сти правящей верхушки в демобилизованном

обществе, при отсутствии сколько-нибудь чет-

кой оппозиции, вполне достаточно 30—35% го-

лосов, этого «контрольного пакета» «партии

власти», для проведения ею любого нужного

решения и доминирования в ключевых орга-

нах государственного управления.

Принятая Конституция исходила из возмож-

ности прямого переноса государственных

форм извне, из практики других стран и при-

нуждения российской реальности к тому, что-

бы она уложилась в эти формы или соответст-

вовала им. Это старая идея идеологического

воздействия, сохраняющая свою силу и в насто-

ящее время (пропаганда, обучение, внесение

внешних образцов в тупую и косную среду рос-

сийского традиционализма или авторитариз-

ма). Но подобным формальным нормам мало

соответствовала реальная практика управле-

ния и господства, которая вскоре и подчинила

себе писаную Конституцию через управляемый

и зависимый от исполнительной власти суд

В строгом смысле нельзя по-

этому говорить и о складыва-

нии собственно «государст-

венного суверенитета» (авто-

номности «государства» от

частных группировок, от «об-

щества»), поскольку никакой

опоры под этими положения-

ми Конституции в виде устой-

чивой структуры интересов,

морального согласия, массо-

вых легитимных представле-

ний не было.

ПОСТТОТАЛИТАРНЫЙ СИНДРОМ: «УПРАВЛЯЕМАЯ ДЕМОКРАТИЯ» И АПАТИЯ МАСС

ЛЕВ ГУДКОВ, БОРИС ДУБИН

За последние почти

20 лет (1987—2006 гг.)

никакой публичной,

открытой, сознатель-

ной и последователь-

ной политики реформ в России не было, как

не было и тех сил, которые могли их реализо-

вать. Как только ситуация начинала в очеред-

ной раз стабилизироваться, у властей исчезал

стимул к реализации и завершению реформ,

а очередная группа реформаторов устранялась

с политической сцены, становясь разменной

жертвой, «козлом отпущения» в угоду массово-

му популизму, требованиям найти и наказать

виновных в массовом снижении уровня жизни.

Реальной опорой новой власти с самого нача-

ла (т. е. уже с 1991 г., а затем в 1993 г.) оказыва-

лись силовые структуры. Номинально это бы-

ло командование армии, фактически же — все

в большей мере тайная политическая поли-

ция, первоначально ослабленная в ходе борь-

бы с советскими органами власти, но потом

восстановленная и используемая в полной ме-

ре для защиты интересов новых властей.

Расчет реформаторов из числа сторонников

Егора Гайдара на то, что их тактический союз

с выходцами из советской номенклатуры поз-

волит провести «модернизацию сверху», ока-

зался совершенно ошибочным. Постепенно

и те, и другие превратились в заложников

спецслужб, а затем — в декоративное украше-

ние становящегося все более авторитарным

режима. Провозглашенная в начале 1990-х го-

дов программа социально-политической и эко-

номической трансформации, политический

курс на строительство демократии и рыноч-

ной экономики, зафиксированные в Конститу-

ции России 1993 г., были свернуты уже к следу-

ющим выборам (1995—1996 гг.). После кризиса

1998 г., открывшего дорогу к власти представи-

телям ФСБ и приведшего к установлению ре-

жима Путина, они и вовсе стали забываться.

Отказ от реформ

и частичная

реставрация

прежней системы

Но еще до этого тактика борьбы за удержа-

ние власти заставила окружение Ельцина реа-

нимировать прежние комплексы закрытого

общества, идеологию противостояния, поис-

ки внутренних врагов и другие компоненты ев-

разийской (имперской) негативной исключи-

тельности, бывшие катализаторами возвраще-

ния к мобилизационному обществу. Первая

и в особенности вторая война в Чечне, пере-

шедшая в кампанию борьбы с терроризмом за

национальную безопасность и нейтрализацию

антироссийских сил, агентов их влияния, ста-

ли условиями, в которых прежние репрессив-

ные институты восстановили свою функцио-

нальную роль и влияние на бесконтрольную

власть, полностью нейтрализовали начавшие-

ся реформы. Попытки создать государствен-

ную систему, опирающуюся на баланс трех вет-

вей власти, с утверждением режима Путина

оказались совершенно несостоятельными.

Российский парламент к 2002—2003 гг. лишил-

ся всякого значения и превратился в декора-

тивный орган, полностью подчиненный адми-

нистрации президента — неконституционному

властному образованию. Принцип многопар-

тийности оказался выхолощен в ходе исполь-

зования административного давления еще на

думских и президентских выборах 1999—

2000 гг., а после укрепления режима Путина,

создания параллельных теневых структур уп-

равления, принуждения к образованию одной

административно управляемой «партии влас-

ти» («Единой России») утратил всякий смысл.

Последние поправки в законы, регулирующие

выборы и деятельность партий, закрепляют

этот порядок «управляемой демократии».

Так называемая судебная реформа свелась

к усилению корпоративной замкнутости судей,

несколько трансформировав старый принцип

неподконтрольности суда обществу, но оста-

вив в силе главное — полную зависимость су-

дебных органов от исполнительной власти лю-

ПОСТТОТАЛИТАРНЫЙ СИНДРОМ: «УПРАВЛЯЕМАЯ ДЕМОКРАТИЯ» И АПАТИЯ МАСС

ЛЕВ ГУДКОВ, БОРИС ДУБИН

бого уровня. Множество судебных процессов —

от шпионских дел до дел Гусинского и Ходор-

ковского — показали, что суд абсолютно управ-

ляем на всех уровнях. Реформа армии, объяв-

ленная указами Ельцина 12 лет назад, полно-

стью провалилась. Это означает, что в руках

группы, контролирующей власть, сохраняют-

ся не только средства и угроза силового давле-

ния на любые этнонациональные и региональ-

ные движения и структуры интересов (не обя-

зательно сепаратистские), но и мощнейшие

формы принуждения общества, инструменты

восстановления мобилизационного порядка

управления. Шаг за шагом важнейшие сферы

общественной, экономической, социальной

жизни оказались фактически полностью выве-

денными из-под публичного контроля.

С приходом Путина к власти начался быст-

рый процесс создания вторичных структур

контроля и управления путем рассаживания

представителей спецслужб на ключевые долж-

ности во все значимые отрасли государствен-

ного и хозяйственного управления — от сырь-

евых и транспортных монополий, экспорт-

ных корпораций до Министерства культуры,

СМИ, структуры регионального управления.

Сегодня, по оценкам Ольги Крыштановской,

свыше четверти всех государственных долж-

ностей занято «людьми в погонах»

. При раз-

рушенной системе кадрового резерва государ-

ственной службы представители спецслужб

и военные стали рассматриваться как ресурс,

наиболее применимый для восстановления

централизованного контроля государства.

В свою очередь приток военных в структуры

экономического или гражданского управле-

ния через какое-то время стал причиной уси-

ливающейся дезорганизации государственно-

го аппарата в силу полной некомпетентности

этих «специалистов» и «чиновников». Однако

подобные изменения лишь парадоксальным

образом стимулировали усиление репрессив-

См.: Крыштановская О. Указ.

соч. — С. 269.

ной практики, массовое распространение ксе-

нофобии, антизападничества, агрессивного

национализма и компенсаторного неотради-

ционализма.

Главное, что защищали различные команды

в администрации и Ельцина, и Путина, — это

сам принцип номенклатурной организации го-

сударственной власти «сверху вниз», когда выс-

шая власть конституирует не только структуру

управления, но и пытается задать обществу та-

кие параметры его организации, которые со-

ответствовали бы интересам самой власти, ее

самосохранению и воспроизводству. Это озна-

чает закрепление административного произ-

вола и возведение его в принцип государствен-

ного строительства, при котором практически

только исполнительная власть обладает наи-

большими легальными ресурсами и средства-

ми управления и перераспределения. Она ре-

шает, что законно и незаконно для нее самой.

Других, альтернативных или параллельных ис-

точников контроля над государственной сис-

темой, кроме внутривластной конкуренции

и латентной борьбы интересов разных при-

ближенных к президенту клик или кланов, так

и не возникло.

Принципы формирования правящих элит

остались теми же, что и раньше: решающее

значение имеют кланы, группировки, партику-

ляристские структуры поддержки и лояльнос-

ти начальнику. Эти закрытые, объединенные

вокруг одной символической фигуры автори-

тета группы интересов управляют нижележа-

щими уровнями без конкуренции и ответствен-

ности перед управляемыми. От того, что в мо-

мент кризиса 1991—1993 гг. высшей властью

был кооптирован ряд лиц из нижележащих

уровней номенклатуры, не имевших до того

перспектив быстрой карьеры, суть организа-

ции общества и власти не изменилась.

ПОСТТОТАЛИТАРНЫЙ СИНДРОМ: «УПРАВЛЯЕМАЯ ДЕМОКРАТИЯ» И АПАТИЯ МАСС

ЛЕВ ГУДКОВ, БОРИС ДУБИН

Можно говорить

о сильнейшем внут-

реннем противоре-

чии в самой структу-

ре посттоталитарно-

го общества и государства. С одной стороны,

мы явно наблюдаем массу усилий, прилагаемых

режимом для «зачистки» политического и ин-

формационного пространства, а в последние

годы и попыток взять под контроль крупный,

наиболее доходный бизнес (сырьевые отрас-

ли). Выборы вновь стали управляться самыми

разными средствами, в том числе с помощью

фальсификаций, организованных властями на

местах. Региональные руководители сегодня

уже не избираются, а назначаются. Наиболее

важные в политическом отношении электрон-

ные СМИ оказываются совершенно подконт-

рольными администрации президента и регио-

нальным властям, подцензурными. В отличие

от советского времени, когда СМИ были час-

тью системы идеологической обработки насе-

ления, пропаганды, агитации, нынешние масс-

медиа не являются мобилизационными, по-

скольку сама государственническая идеология

носит консервативный, эклектический и за-

щитный характер. Роль СМИ сводится к раз-

влечению и отключению населения от нежела-

тельной информации, могущей поставить под

сомнение авторитет власти. Авторитаризм ог-

раничивается принуждением даже не к демон-

страции внешней минимальной лояльности,

а к удержанию от выражения нелояльности,

не требуя уже, как в тоталитарных режимах,

идейной солидарности или двоемыслия.

Конституция теряет всякие признаки дейст-

венности и авторитета. Все общественно-поли-

тические институты дискредитированы или

пользуются доверием очень незначительной

части населения, как правило, пассивной в по-

литическом отношении. Чем ниже уровень до-

верия к власти, тем чаще предпринимаются

Нестабильность

сложившегося

социально-

политического порядка

символические жесты, демонстрирующие во-

левой и энергичный характер авторитарного

управления, тем сильнее видимые знаки усиле-

ния власти, ограничения доступа к ней других

политических сил и групп.

Однако — и в этом состоит сильнейшее про-

тиворечие системы — все эти усилия повысить

эффективность государственного управления,

вновь сосредоточив утраченные функции кон-

троля и перераспределения в руках государст-

ва, оказываются все менее успешными. Больше

того, несмотря на видимые знаки лояльности

Путину всех участников политического и эко-

номического процесса, результаты их дейст-

вий выглядят скорее негативными. Так, произ-

водство в реальном секторе снижается, управ-

ляемость (особенно после предпринятой сразу

за Бесланской трагедией административной

реформы госуправления, на полгода погрузив-

шей страну в министерский хаос) падает, при-

нимаемые решения не выполняются.

Можно сказать, что в таком пассивном сопро-

тивлении со стороны исполнительной власти,

изо всех сил старающейся быть решительной

и энергичной, проявляется тот же самый по-

рок, который в свое время вызвал крах совет-

ской системы, — скрытая эрозия и децентрали-

зация власти, ее латентная делегитимация.

Централизованная государственная система не

может работать без механизмов тоталитарного

террора и принуждения, а эффективность госу-

дарственной машины падает пропорциональ-

но усилению жесткости государственного кон-

троля. Идет парадоксальный процесс: чем

больше президентская команда аккумулирует

в своих руках средств управления и контроля,

проводя одну за другой реорганизации феде-

рального и местного административных аппа-

ратов, тем сильнее падает эффективность ис-

полнения принятых решений и самой бюро-

кратической системы в целом. Фактически же

чем больше концентрация полномочий у ис-

ПОСТТОТАЛИТАРНЫЙ СИНДРОМ: «УПРАВЛЯЕМАЯ ДЕМОКРАТИЯ» И АПАТИЯ МАСС

ЛЕВ ГУДКОВ, БОРИС ДУБИН

полнительной власти, тем менее управляемой

становится система в целом. На практике мы

имеем дело с расширяющейся сферой латент-

ной передачи полномочий на нижележащие

уровни управления, апроприации ими власт-

ных функций, когда исполнители сами стано-

вятся для себя и источниками правил своей де-

ятельности, и их контролерами. Иначе говоря,

по мере все более откровенного усиления адми-

нистративного произвола растут коррупция

и децентрализация практического управления.

Создание теневых и непрозрачных структур

перераспределения финансовых потоков

и влияния, режимов давления на власть ведет

к тому, что имеет место скрытая приватизация

государственных функций на местах, сращива-

ние чиновничества и бизнеса, парализующего

давление сверху, из центра. В свою очередь, это

подрывает легитимность властей и оборачива-

ется массовым цинизмом в отношении ко всей

сфере политики.

В государственно-по-

литической системе

описываемого типа,

в номенклатурных играх и «разборках» власт-

ных клик массовые интересы, понятно, не учи-

тываются и учитываться не могут. Такое поло-

жение вещей, безусловно, вызывает существен-

ные напряжения в социальной и политической

жизни масс, определяет их общую оценку ситу-

ации. Не зря в ответах респондентов она устой-

чиво характеризуется именно как «напряжен-

ная». Характерно, однако, что все это не ведет

к социальному взрыву, бунту, массовым соци-

альным возмущениям, которых тем не менее

панически боится нынешний режим. Данные

об участии россиян в массовых выступлениях

протеста за последние годы (табл. 1) устойчи-

вы, а масштабы их не слишком велики.

Ресурсы пассивной

адаптации населения