Левит С.Я. (гл. ред.) Культурология. XX век. Энциклопедия. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

БЕРГСОН (Bergson) Анри (1859-1941) - франц. философ, представитель интуитивизма и философии жизни. В 1878, окончив Лицей

Кондорсе в Париже, поступил в Высшую нормальную школу. После ее окончания преподавал в лицее г. Анжера (1881-1883), а затем

— в Лицее Блеза Паскаля в Клермон-Ферране. В 1888 получил назначение в Париж, преподавал в лицеях Людовика Великого и

Генриха IV, а с 1889 — в Коллеж Роллен и Высшей Нормальной школе. В 1900 стал профессором Коллеж де Франс, где читал курсы

лекций по философии. В 1914 был избран президентом Академии моральных и политических наук и членом Французской академии

наук. В годы Первой мировой войны занялся политической деятельностью, осуществлял дипломатические миссии в Испании и

США. В 1922 стал первым президентом Международной комиссии по интеллектуальному сотрудничеству. В 1927 Б. была присуж-

дена Нобелевская премия по литературе. В его ранних работах проблема культуры ставится как проблема соотношения культуры и

свободы. Культура, по Б., немыслима вне свободного творчества личности; свобода же — изначальное, подлинное состояние чело-

века. Развивая традиции Паскаля, Руссо, франц. спиритуализма и романтизма, Б. исследует глубинные дорефлективные пласты че-

ловеч. сознания, область длительности, конкр. времени — средоточие свободы, уникальности и творч. самореализации личности

(“Опыт о непосредственных данных сознания”, 1889; “Материя и память”, 1896). Длительность характеризует человека как сущест-

во историческое, бесконечно изменчивое; она определяет внутреннее Я, где человек может ощутить себя подлинно свободным.

Свобода и культура взаимно обусловливают друг друга: хотя сама культура возникает на основе свободы и без нее невозможна, для

осознания и проявления свободы необходим опр. уровень культуры. Б. рассматривает в связи с этим возможность гармонич. суще-

ствования человека в об-ве, ставит вопрос о мере, гармонии в самой человеч. жизни. Опасна любая неприспособленность личности к

об-ву, любые нарушения гармонии, среди к-рых Б. выделяет две крайние формы: самоизоляция, уединение человека, его отрыв от

об-ва, и автоматизм и косность самой обществ, жизни. Существуют два осн. инструмента приспособления человека к об-ву: здравый

смысл и смех.

Идеал Б. — целостный человек, следующий велениям здравого смысла; его антипод — узкий специалист, чуждый глубокому и все-

стороннему постижению жизни, равнодушный к классич. образованию, к-рое есть непременное условие подлинной культуры.

В “Творческой эволюции” (1907) культура рассматривается в контексте философии эволюции, в центре к-рой — понятие жизненно-

го порыва, целостного органич. процесса, охватывающего весь мир, в т.ч. и человека, и об-во.

В этой работе достигает высшего развития органич. взгляд на мир, присущий Б. Человек здесь неотъемлемая часть единого целого

— жизненного потока. Вселенной; он неразрывно связан со всей реальностью и ответствен за ее дальнейшую судьбу. Задача чалове-

ка не властвовать над природой, а развивать и продолжать в бесконечность движение жизненного порыва, совершенствуя прежние

формы культуры и создавая новые. Раздумья Б. о смысле эволюции, о роли человечества в эволюц. движении, о противоречиях раз-

вития науки и техники, об опасностях технократич. устремлений обозначили многие центр, проблемы философии и культурологии

20 в. В то же время натуралистич. тенденции Б. подвергались критике. Так, Риккерт отмечал, что жизнь сама по себе, “жизненность

как таковая”, не содержит в себе оснований для собственно культурных оценок, из биологии нельзя вывести понятие ценности. Вся-

кая же моральная оценка, с к-рой мы подходим к культуре, предполагает теор. отношение с позиций ценностей, содержащихся в

культуре, а не в самой жизни. Понятия “жизнь”, “жизненный порыв” аксиологически нейтральны и приобретают то или иное ценно-

стное значение в зависимости от нашей оценки. Но эта реальная слабость философии Б. была оборотной стороной ее достоинства —

целостного рассмотрения человека и культуры в системе всей реальности.

В работе “Два источника морали и религии” (1932) Б. предложил своеобразную культурологич. концепцию, основанную на принци-

пах религ. морали, создав одну из элитарных теорий культуры: сохранение и развитие культуры возможно уже не в деятельности

всего человечества (“Творческая эволюция”); это — дело избранных личностей, религ. и моральных наставников человечества, об-

разующих т.н. “открытое об-во” с “динамической” моралью и религией. Это об-во свободно следует принципам любви и милосер-

дия, но ему противостоят “закрытые об-ва”, опирающиеся на принцип национализма и фактически лишенные свободы. Б. отрицает

возможность прогресса “закрытых об-в”, утративших стимул к развитию и подчиненных круговороту одних и тех же сложившихся

форм и институтов. Единств, реальный путь прогрессивного движения человечества — культуросозидающая деятельность в духе

Христа, активная пропаганда ценностей религ. морали, мистицизма и аскетизма. Своеобразие концепции культуры, развитой в

“Двух источниках...”, определяется, в частности, переплетением в ней разл. философско-религ. традиций, сохранением в рамках

общих христ. установок прежней метафоры жизненного порыва, созданной под влиянием неоплатонизма. Эта концепция Б. оказала

существ, влияние на зап. философию и культурологию 20 в., в частности на К. Поппера, Тойнби, Ортегу-и-Гассета.

Соч.: Собр. соч. Т. 1-5. СПб., 1913-14; Собр. соч.: В 4т. Т. I. М., 1992; revolution ci-eatrice. P., 1911; Длительность и одновременность.

Пг., 1923; La pensee et la mouvant. P., 1934; Ecrits et paroles. Vol. 1-2. P., 1957-59; Два источника морали и религии. М., 1994.

Лит.: Лосский Н.0. Интуитивная философия Бергсона. Пб., 1922; Чанышев А.Н. Философия Анри Бергсона. М., 1960; Свасьян К.А.

Эстетич. сущность интуитивной философии А. Бергсона. Ер., 1978; Гарин И.И. Воскрешение духа. М., 1992; Barlow М. Н. Bergson.

P., 1966.

И. И. Блауберг

БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874-1948) -философ, литератор, публицист, обществ, деятель. Один из “властителей дум” 20

в., экзистенциальный мыслитель, страстно отзывающийся на глубинные сдвиги в человеч. духе; христ. гуманист, наследник Вл. Со-

ловьева, чувствующий свою ответственность за судьбу человека в совр. мире. В 1894 поступил на физ-мат. ф-т Киев. ун-та, через

год перешел на юридический; штудировал немецкую философию и своих “вечных спутников” — Достоевского и Льва Толстого;

увлекался Ибсеном, Метерлинком и Ницше. В ун-те окунулся в марксистскую среду; при посредничестве М.И. Туган-Барановского

стал активно сотрудничать в журн. “Мир божий” (1898-1904). В 1897-1898 за участие в студенч. демонстрациях арестован, затем

исключен из ун-та; в 1898 снова последовал арест. В 1899 дебютировал статьей “Ф.А. Ланге и критич. философия” (опубл. на нем.,

затем на рус. яз. в 1900), содержащей предпосылки его эволюции от марксизма к идеализму.

После возвращения из ссылки (Вологда, 1900-1902, затем Житомир) в Киев (1903) наступил “ставрогинский период” в жизни Б. —

пропагандиста революции, не верящего в свое дело. Разочаровавшись в полит, деятельности, Б. сосредоточился на религиозно-

культурном просвещении. В к. 1902 знакомится с Л. Шестовым (с С.Н. Булгаковым познакомился до ссылки).

С окт. 1904 Б. в Петербурге, соредактор, совм. с Булгаковым, журн. “Новый путь”, а с янв. 1905 “Вопросов жизни”. Б. поначалу

ощущал себя соратником Мережковского и его единомышленников (“О новом религ. сознании”, 1905); но вскоре отходит от них

(“Декадентство и мистический реализм”, 1907); статьей “Трагедия и обыденность” Б. откликнулся на книгу Шестова “Достоевский и

Ницше. Философия трагедии” (1903). Параллельно Б. сотрудничал в “Полярной звезде”, “Вопросах философии и психологии”, “Го-

лосе Юга”, “Моск. еженед.”, “Книге”. Большинство эссе этих лет вошло в сб. “Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социаль-

ные и литературные (1900-06)” (1907), отражающий сложный путь от имманентного идеализма, критич. марксизма и эстетич. мо-

дернизма к христианству нового сознания.

С янв. 1909 начался моек., “религ.” этап жизни и творчества Б.: он входил в среду “правосл. возрождения”, участвовал в Религ.-

филос. об-ве, в деятельности изд-ва “Путь”, печатался в его сб-ках. Изучал рус. религ. мысль, вост. патристику, аскетич. лит-ру. В

центре его размышлений на этом этапе — послерев. “кризис духа” и проблема ответственности за него опр. обществ, сил (“Духов-

ный кризис интеллигенции. Ст. по обществ, и религ. психологии”, 1907-1910). Критика церкви шла у Б. в русле идей B.C. Соловье-

ва; интеллигенцию Б. обвинял в подчинении “утилитарно-обществ. целям”, в измене бескорыстной истине и “метафизич. духу вели-

ких рус. писателей” и призывал ее порвать с радикализмом (“Филос. истина и интеллигентская правда”, вошедшая в знаменитый сб.

“Вехи”, 1909).

Зимой 1911 Б. уехал в Италию; происходит окончат. творч. самоопределение — новое религ. сознание Б. расщепилось: его филос.

интуиция вылилась в метафизику свободы в духе Я. Бёме и нем. мистиков (“Философия свободы”, 1911). Его профетич. реформа-

торство, направлявшееся ранее на “общественность”, оформилось в экстатич. утопию творчества. Манифест Б. “Смысл творчества.

Опыт оправдания человека” (1916) Вяч. Иванов оценил как “покорительно талантливую”, но в то же время “опрометчиво своеволь-

ную” книгу. В 1912 Б. вышел из “Пути” и Религ.-филос. об-ва. Опыт своих блужданий и встреч Б. в своей обычной полемич. манере

обобщил в серии статей “Типы религ. мысли в России” (1916). Он борется против идущих в 10-е гг. на смену “декадентству” ок-

культных увлечений.

Первонач. подъем духа у Б. во время Февр. революции 1917, вызванный “вступлением в великую неизвестность” и бескровным “па-

дением священного рус. царства”, к-рое приравнивалось им к “падению Рима и Византии”, сменился страхом перед нараставшей

стихией насилия. В “стихии коммунистич. революции”, к-рую он считал возмездием за пороки старого об-ва и противником к-рой

он был как враг насилия, и в годы сов. власти Б. переживал “чувство наибольшей остроты и напряженности жизни”, вылившееся в

разнообразную активность: Б. читал лекции, выступал в Клубе анархистов, проводил у себя дома лит.-филос. “вторники” (1917-22),

участвовал в кооперативной Лавке писателей. В 1918 Б. был избран вице-пред. Всерос. союза писателей. В 1920 Б. — проф. Моск.

ун-та. Зимой 1918/19 Б. организовал Вольную акад. духовной культуры, где читал лекции на филос.-ист. и филос.-религ. темы, вел

семинар по Достоевскому, в результате чего родилась кн. “Миросозерцание Достоевского” (Прага, 1923), во многом определившая

восприятие писателя на Западе.

В 1920 был арестован и допрошен Дзержинским, к-рому Б. высказал все, что он думает о коммунистич. идеологии и новом режиме.

В 1922 последовал второй арест, а в сентябре высылка из России с известной группой интеллигенции. Уезжал в тоске, но с прови-

денциальным предчувствием начала новой “творч. эпохи”.

До сер. 1924 Б. в Берлине, где учреждает Русский научный ин-т, а при поддержке амер. организации ИМКА открывает Религиозно-

филос. академию, продолжавшую программу московской ВАДК; он читает лекции по истории рус. мысли и этике; участвует в пер-

вом съезде РСХД в г. Пшерове (окт. 1923), редактирует альманах “София”. Дом его становится центром оживленных лит. собраний

не только рус. эмиграции, но и нем. интеллигенции. Краткий берлин. период творчества Б. можно назвать историософским: проду-

мываются мысли о путях рус. и мировой истории, родившиеся прежде всего в революц. пожаре, но также навеянные углубляющейся

секуляризацией духа и наступлением массового об-ва в Европе (Смысл истории. Опыт человеч. судьбы, Берлин, 1923; Новое сред-

невековье: Размышление о судьбах России и Европы, 1924).

Не позже осени 1924 благодаря хлопотам Шестова Б. переезжает в Париж и окончательно поселяется в Кламаре, в доме, подаренном

ему одной англ. поклонницей, где жизнь его приняла по-европейски размеренный оборот при обширной лит., научно-лекционной и

редакторско-издат. деятельности. В ноябре 1924 он открывает париж. отделение РФА, основывает и возглавляет журн. “Путь”

(1925-40), изд-во ИМКА-пресс. Вместе с Маритеном и о. С. Булгаковым становится одним из инициаторов экуменич. движения. С

к. 20-х гг. выступает с докладами на европ. конгрессах, участвует в “Декадах Понтиньи”, на к-рых устанавливаются постоянные свя-

зи с М. Бубе-ром, Г. Марселем, Э. Мунье, Р. Фернандесом, А. Жидом, Р. Мартен дю Гаром, А. Моруа, Ф. Мориаком, К. Бартом, А.

Мальро; выступает одним из основателей “Лиги православной культуры” (1930), журн. “Esprit” (1932), соредактором ежекварталь-

ника “Orient et Occident” (1929-34), читает лекции в “Русском центре” и прославленном Богословском ин-те (1934). Дом Б. в Клама-

ре становится центром притяжения интеллектуальной элиты Франции и местом регулярных коллоквиумов. Париж, этап жизни Б.

богат собственно филос. творчеством, развитием идей его экзистенциалистской метафизики (Философия свободного духа, 1927; О

назначении человека, 1931; О рабстве и свободе человека, 1931; Я и мир объектов, 1934; Дух и реальность, 1935 и др.). Б. выступает

и как культурно-истор. публицист, выделяющий центр. явления в жизни духа, творчества, церкви, об-ва в “Пути”, “Новом граде”,

“Совр. записках”, “Возрождении”, “Рус. записках”, “Новоселье”, “Рус. новостях”, “Последних новостях”, “Рус. патриоте”. В центре

всегда остается судьба России: он раздумывает над ее истор. предназначением, над ее нац. лицом и духовным складом (Русская

идея, 1946), никогда не забывая о случившейся с ней катастрофе. Однако Б., не перестававший до конца дней заявлять о “правде

коммунизма”, а также не вполне изживший в себе марксизм, трактует Октябрьскую революцию прежде всего как “национальную”,

списывая издержки марксистской идеи за счет нац. почвы, подставляя на место “пролетарского мессианизма” будто бы действую-

щий в революции некий “мессианизм рус. народа”. Этот дезориентирующий миф, получил затем широкую популярность благодаря

сочинению Б. “Истоки и смысл русского коммунизма” (на нем. и англ. яз., 1937; на франц. и исп., 1938 и 1939, на рус., 1955).

Во время Второй мир. войны Б. пережил патриотически-ностальгич. настроения, его идейная неприязнь к советскому гос-ву потуск-

нела, что до крайности обострило отношения с эмиграцией. Однако по окончании войны Б. испытал разочарование в своих надеж-

дах на близкое либеральное перерождение советского режима, однако окончательно их не утратил (“Истина и откровение”, 1996).

Умер Б. за письменным столом, завершая работу над кн. “Царство Духа и царство Кесаря” (1949). Похоронен на старом кладбище в

Кламаре.

Верующий вольнодумец, Б. не нашел себе места ни в одном стане “рус. ренессанса”: в лит.-модернист. кругах он оказался посто-

ронним как христ. моралист, а в православных как непреклонный индивидуалист. Первонач. увлечение синтезом христианства и

язычества (“О новом религ. сознании”) переходит затем у Б. в осуждение его принципиальной двусмысленности; его отталкивал

эстетически-эротич. уклон у Мережковского (нехватка “нравств. твердости”), родовой и бытовой — у Розанова; магический — у

Флоренского. В критике совр. искусства Б., будучи персоналистом, прежде всего улавливал признаки дегуманизации, что в итоге

перевешивало симпатию Б. к модернист. течениям, “освобождающимся от материи” (футуризм, кубизм); ужас от “складных чудо-

вищ” Пикассо побеждал спиритуалистич. веру Б. в правоту разоблачения материальных иллюзий; “растерзание” человеч. образа в

“Петербурге” Белого мешало Б. признать роман полноценным прообразом “нового” искусства. Опасный отказ от личного начала Б.

находил в “Серебряном голубе”, где автор, открыв в рус. народе экстатич. стихию, сам “растворяется” в безличной тотальности. В

“двоящуюся атмосферу” расслабляющей мечтательности погружена, по Б., символист, поэзия с ее подменами мистич. опыта поэти-

ческим, чаемого откровения — текущей эмпирикой (“Двенадцать” Блока он характеризует как “почти гениальную ... но кощунст-

венную вещь”, “Мутные лики”//сб. “София”, 1923). Он сетует на утрату блестящим серебряным веком существенности, “необыкно-

венной правдивости и простоты рус. лит-ры” 19 в., к-рая осталась уникальной для Б. ценностью, возраставшей в его глазах по мере

знакомства с зап., гл. обр. франц., романом 20 в., с его “фактографич.” правдой, отсутствием духовной позиции у автора (Л. Селин,

А. Мальро, Д. Лоренс) и распадом Я в “плавучем мире ощущений” (М. Пруст, А. Жид). Рус. классика с ее “больной совестью” и

“нравств. гениальностью” защищает метафизич. права личности и одарена ист. провидением: “пневматолог” Достоевский, по Б.,

возвратил человеку его “духовную глубину”, уловил “подземные сдвиги” в человеч. душе и показал “человека, отпущенного на сво-

боду”, чем и предвозвестил судьбу совр. человечества (Миросозерцание Достоевского); эта трактовка не обходится, однако, у Б. без

избыточного упора на “безосновную свободу”. Его собств. философия творчества унаследована от рус. символизма как теургич.

идея спасающего искусства, к-рая претерпевает радикальные изменения в религ. экзистенциализме Б. с его антиномией между

христ.-позитивным “мир во зле лежит”, и его надо спасать, и неоромантически-бунтарским “мир есть зло”, и его надо упразднить.

Упор на переживание необъективируемого творч. подъема открывает у Б. за истиной спасения мира психологию спасения от мира с

его тоскливой обыденностью. Б. оказал влияние на ев-роп. критич. культурфилософию своей профетической концепцией заката ев-

роп. цивилизации (Конец Ренессанса, 1922; Предсмертные мысли Фауста, 1922; Новое средневековье, 1924 и др.), на франц. экзи-

стенциализм и персонализм.

Б. принадлежит около 40 книг и 500 статей; его работы переведены на более полутора десятка языков, о нем написано более десятка

монографий. По свидетельству зап. наблюдателей, Б. оказался самым известным русским философом, чей труд явился связующим

звеном между Востоком и Западом, между христианами и нехристианами, между нациями, между прошлым и будущим, между фи-

лософией и теологией, между видимым и невидимым (Д. Лоури); одним из величайших философов и пророков нашего времени,

сравнимым с Ницше, Гегелем и даже Аристотелем.

Соч.: Собр. соч. Т. 1-3. Париж, 1989; Соч. М., 1994; Судьба России. М., 1918; Воля к культуре и воля к жизни//Шиповник. Сб. 1, М.,

1922; Предсмертные мысли Фауста // Освальд Шпенглер и закат Европы. М., 1922; Константин Леонтьев: Очерк из истории русской

религиозной мысли. Париж, 1926; В защиту А. Блока// Путь. Париж, 1931, N 26; Кризис интеллекта и миссия интеллигенции // Нов.

град, Париж, 1938, N 13; Эрос и личность: Философия пола и любви. М., 1989; Судьба человека в современном мире // Новый мир,

1990, N 1; Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991; О русских классиках. М., 1993; О назначении человека. М.,

1993; Философия творчества, культуры и искусства. Т. 1-2. М., 1994.

Лит.: Шестов Л. Николай Бердяев: Гнозис и экзистенциальная философия//Совр. записки. 1938. N 67; Вадимов А. Жизнь Бердяева:

Россия—Berk., 1993; Н.А. Бердяев: pro et contra: Антология: В 2 кн. Т. 1. СПб., 1994; Н.А. Бердяев о русской философии. Ч. 1-2.

Свердловск, 1994; Гальцева Р.А. Очерки русской утопической мысли XX в. М., 1992; Porret E. Berdiaeff, prophete des temps nouveaux.

Neuchatel, 1951; Lowrie D.A. Rebellious Prophet: A Life ofN. Berdyaev. N.Y., 1960; Bibliographic des oeuvres de N. Berdiaev. P., 1978;

Clement 0. Berdiaev. P., 1991.

P.A. Гальцева

БИДНИ (Bidney) Дэвид (1908-1987) - амер. культур-антрополог, проф. отделения антропологии Индианс-кого ун-та, специалист в

области истории антропол. мысли, теории культуры, сравнит, этики, сравнит, мифологии, философии обществознания, философии

истории.

Становление Б. произошло в Йельском ун-те, где он в 1932 защитил докт. дис. “Проблема ценностей в метафизике Спинозы”, затем

продолжил работу и в 1940 опубликовал первое в англоязычной лит-ре критико-истор. исследование, посвященное анализу Спино-

зовской философии эмоций (“Психология и этика Спинозы”, 1940), где предлагает читателю научную интерпретацию философии

Спинозы; доказывает оригинальность его идей в общей филос. традиции, значимость вклада в психологию, прослеживает влияние

философии и этики Спинозы на развитие совр. мысли в области метафизики, психологии и теории ценностей. Исследование про-

блем истории науки, вместе с занятиями антропологией, к-рая становится осн. сферой проф. интереса Б., создают необычный син-

тез. Общие рез-ты этой многолетней работы он собирает в “Теор. антропологии”, 1953, к-рая становится гл. книгой его жизни.

Смысл и общая направленность работы были определены названием, к-рое должно было подчеркнуть, что антропология обладает

собств. корпусом теор. знания. Такая позиция Б. объяснялась официально негативным отношением к теор. построениям, сложив-

шимся в школе Боаса.

Б. не без основания полагал, что амер. культурной антропологией накоплен огромный опыт не только практич. изучения, но и теор.

осмысления культуры и считал своим долгом собрать воедино и проанализировать все осн. метаантропол. постулаты, сформулиро-

ванные к 40-м гг.: таковыми он считал проблемы человека и мира человека, концепции культуры, проблемы культурной динамики,

соотношения этнологии и психологии, концепции мифа, концепции культурного кризиса, способы культурной интеграции и т.д.

Выдвигая концепцию метаантропологии, Б. подчеркивал, что это не просто другое название для антропол. теории, но определение

для особого рода теории, связанной с проблемами культурной реальности и природы человека, т.о. вводя название метаантрополо-

гии для науки о культуре.

Соч.: The Psychology and Ethics of Spinoza. A Study in the History and Logic of Ideas. New Haven; L., 1940; Theoretical Anthropology.

N.Y., 1968; Studies in General Anthropology, (ed.). The Hague, 1963.

Л.А. Мостова

БИЛЗ (Beals) Ральф Леон (1901-85) - амер. культурантрополог, исследователь Лат. Америки. Учился в унте штата Калифорния

(Беркли) у Кребера, Лоуи и Э.У. Джиффорда, увлекался идеями культурного релятивизма. Защитив докт. дис. по этнич. истории ин-

дейцев штата Нью-Мехико, занимался полевыми исследованиями в Мексике, потом вернулся в Беркли. С 1936 работал в Калифор-

нийском ун-те в Лос-Анджелесе. Много лет Б. изучал индейцев Лат. Америки, считается пионером этнографии Мексики. Как теоре-

тик Б. — последователь Ф. Боиса, изучал в разных аспектах проблему аккультурации. Он рассматривал аккультурацию как особый

случай изменения, хотя разграничить аккультурацию и диффузию бывает достаточно сложно, т.к. оба понятия представляют куль-

турное изменение как результут передачи культуры из одной группы в др. Осн. направления исследований Б.: изучение крестьян-

ских общин, в т.ч. на локальном уровне; система рынка в крестьянской среде и проблема экон. изменений; его интересовали соци-

альные аспекты жизни изучаемых стран — рез-том стал его труд по социальной стратификации Лат. Америки. Особую сферу науч-

ной деятельности Б. составили работы по теории культуры (культурный контакт, культурный конфликт и результаты взаимодейст-

вия культур — процессы и культурные изменения). Б. полагал, что проблема изменений, происходящих в культуре, вследствие ее

периодич. контактов с носителями иных культур наиболее актуальна для исследователя. Более всего Б. интересовала проблема

культурных изменений в об-вах, испытавших на себе влияние Запада. Выдержанные в целом в боасовской традиции монографии Б.

лишены серьезных теор. обоснований и выводов, касающихся природы аккультурации. Полевые исследования в Мексике дали ему

материал для книги, изучающей крестьянские рынки с т.зр. проблемы аккультурации. Б. — соавтор популярного учебника по ан-

тропологии, выдержавшего пять изданий. Он активно сотрудничал с Амер. ассоциацией, его имя пользуется большим уважен-ием в

странах Лат. Америки.

Соч.: The contemporary Culture of the Cahita Indians. Wash., 1945; Cheran: A Sierra Tarascan Village. Wash., 1946; An Introduction to

Anthropology. N.Y., 1953; 3d. N.Y., 1965 (with H. Hoijer); No frontier to learning: The Mexican Student in the United States. Minnesota,

1957 (with N.D. Humphrey); The Peasant Marketing System of Oaxaca, Mexico. Berkeley, 1975; The Social Anthropology of Latin America.

Essays in Honor of Ralph L. Beals. Eds. Goldschmidt W., Hoijer H. Los Ang., 1970 (библиогр.).

E.M. Лазорева, Л.А. Мостова

БИОГРАФИЯ — повествоват. изображение истории жизни отдельной личности, способ представленности в культуре специфики

отд. человеч. существования. Занимает важное место в культуре различных эпох. Жизнь отд. личности может быть предметом нау-

ки, философии или искусства, но каждый раз в случае Б, она опосредствована повествованием о ней, к-рое, в отличие от портрета

или аналитич. модели, предстает здесь объектом изучения. Осн. специфич. качествами Б. выступают отнесение ее к ценности инди-

видуального человеч. существования (гипотеза о его частном смысле) и наличие повествоват. текста, идентифицирующего это су-

ществование.

Культурная функциональность Б. выявляется в противостоянии ее конкретности всем видам научно-филос. и худож. обобщения.

Максимальное приближение Б. к жизненно-истор. подлинности фактов подтверждает и реальность и значительность существования

отд. личности, и реальность самой культуры, осуществляющейся только в социальной идентификации индивида. Биогр. эмпирика

(ценность индивидуального жизненного опыта) — одно из существ, оснований любого антропол. теоретизирования. Б. сама содер-

жит значит. теор. проблематику. В аспекте философии это касается категорий индивидуального, личности, жизни, судьбы, смертно-

сти и др.; в аспекте повествоват. теории, или нарратологии как одного из разделов коммуникативно-семиотич. цикла наук, — поня-

тий ситуации, поступка, “жизненного сюжета”, текстуальности, структуры повествования, повествоват. идентификации и др.; в ас-

пектах других гуманитарно-социальных наук это проблемы: личность и социальные группы, социализация личности (социология),

личность творца и произведение искусства (лит-ведение, иск-ведение), структура и типология личности (психология), воспитание

личности (педагогика), религ. персонология (теология) и др.

Др. стороной отношения биогр. практики и гуманитарно-социальных наук является периодически возобновляющийся в них биогр.

подход (метод), к-рый оказывается одним из вариантов качеств, анализа эмпирич. материала неизбежно необходимым для дополне-

ния рез-тов, получаемых методом колич. анализа или дедуктивного построения. В разной степени такой подход применяется в исто-

рии (Карлейль, Ранке и мн. др.), в лит-ведении и иск-ведении (Сент-Бёв, Брандес, Фрейд и др.), в социологии (Знанецкии и У.А. То-

мас — 20-е гг.; совр. амер., нем. и франц. социология), в психологии (психоанализ, совр. амер. психобиография), в медицине, в педа-

гогике, в истории науки и философии. Особенно значит, оказываются совр. методы коллективных Б. (“просопография”), исполь-

зующие новые технологии обработки материалов и снимающие болезненные для социально-истор. наук противоречия между част-

ным характером фактов и общим характером заключений (школа Л. Навьера, изучение элит и др.).

В культурологии значение Б. теоретически подтверждается феноменологически-герменевтич. направлением мысли (Дилыпей, Вин-

дельбанд, Риккерт, М. Вебер). В конкр. культурологич. исследованиях Б. становится ценным источником истор. реконструкции

конкр. и целостного облика культурных эпох (следует учитывать, что и сама Б. при этом является рез-том реконструктивной рабо-

ты), она также является материалом для построения историко-культурной персонологии (культурной типологии личности, соответ-

ствующей типологии культурных образований) и для стилистич. исследований разного масштаба.

Однако, при всей значительности связи с научной гуманитаристикой. Б., как это неизбежно происходит в случае реконструктивного

подхода к явлениям истор. жизни, вполне обоснованно предстает также как жанр искусства (в данном случае повествоват. искусства

— лит-ры, кинематографа, театра). В этом ракурсе Б., вместе с автобиографией как ее разновидностью, тесно связана с развитием

жанра романа, к-рый также ставит в центр повествования жизнь индивида. Сущностное противостояние между Б. как научным

предметом и Б. как разновидностью художеств, литературы фактически снимается в целом спектре поджанров биогр. письма: от

документальной Б. до биогр. романа (Б. научная, истор., интеллектуальная, популярная, дидактич., беллетризованная и др.). Это, в

свою очередь, дает повод для предположений о выделении биографики в качестве отд. отрасли гуманитарного знания (А.Л. Валев-

ский). Писатель, работающий в жанре Б., выступает в качестве “принявшего присягу” не извращать известные биографические фак-

ты, а ученый, работающий над Б. как целым (а не над биогр. материалами), невольно обязуется представить ее цельностью, близкой

к худож. полноте. Поэтому развитие Б. исторически связывается и с развитием научно-интеллектуальных представлений, и с худо-

жественно-коммуникативными аспектами культуры (т.е. одновременно с ее научной и худож. подсистемами).

В мифол. основе формирования столь важного для культуры повествоват. способа коммуникации прообразом Б. предстают истории

о богах и героях. С др. стороны, возможность историко-биогр. указания на личную судьбу предвещают именные списки правителей,

сохранившиеся как единств, знак выделения индивидуальности в памятниках многих древних цивилизаций.

Биогр. по смыслу и документальными по стилю являются древнеегип. надгробные памятные надписи о фараонах и их чиновниках,

связываемые уже и с их пластич. изображениями (скульптурами и барельефами), и со светской беллетристикой (с известной сказкой

о Синухете-египтянине, по указанию Б.А. Тураева). Ветхий Завет в значит, степени заполнен “биогр.” историями. Евангелия явля-

ются биогр. повествованием, относительно полно отражающим земную жизнь Иисуса, и при этом они демонстрируют колоссальные

возможности воздействия текстов этого рода.

Античная Б., связанная с развитием античной риторики и античного гражд. об-ва, начинается вместе с историографией в трудах Ге-

родота, Фукидида и Ксенофонта, приобретая свой классич. вид у Тацита и особенно у Плутарха и Светония, к-рые представили уже

разработанные и противопоставленные друг другу варианты организации биогр. рассказа (последоват. событийное изложе-

ние/предметно-тематич. систематизация) и его оценочно-смыслового итога (морализирующее сравнение/объективизм). Успех ан-

тичной Б. соотносится с греч. и рим. романами как началом традиции европ. романистики и с расцветом скульптурного портрета.

Ср. века выдвигают обобщенную стилистику житийной лит-ры, связываемую и с сословно-корпоративными идеалами обществ, уст-

ройства, и с мистич. возможностью их преодоления. В то же время в светской литре феодально-куртуазный идеал жизни как лично-

го подвига-приключения (легендарная Б.) поддерживается развитием рыцарского романа.

Духовная углубленность христианства открывает в то же время мощную культурную традицию автобиографии-исповеди (Августин,

Абеляр, Челлини, Казанова, Руссо, Гёте, Уайльд, Розанов и мн.др.)

Эпоха Возрождения с ее культом худож. индивидуальности представлена “Жизнеописаниями художников” Дж. Вазари, соответст-

вующими проявившемуся многообразию индивидуальных стилей в искусстве. В это же время европ. худож. лит-ра обозначает на-

правление своего развития произведениями Сервантеса и Шекспира, представляющими индивидуальную судьбу и внутр. мир лич-

ности в качестве осн. категорий повествования. Индивидуализированный живописный портрет в эту эпоху занимает свое законное и

уже не оспариваемое место.

Век Просвещения отмечен, с одной стороны, сближением биогр. лит-ры с историч. наукой (Вольтер), с другой — началом традиции

англ. лит. Б. (Босуэлл). В этот период начинают выходить первые биогр. словари (Мишо, позже Чамберс и Уэбстер).

Эпоха романтизма связана с наполеоновской легендой, воплотившей в биографическом повествовании освобождение бурж. инди-

видуализма в предельном идеале безграничных возможностей частного лица. Наличие Б. становится необходимостью для всякой

исторически или культурно значимой персоны. Определяется проф. специализация биографов. Традиция организации истор. пове-

ствования вокруг личности великих людей формируется в творчестве знаменитых историков 19 в. — Карлейля, Ранке, Соловьева,

Ключевского. Лит. Б. в России отмечена выдающимися работами П. Вяземского о Фонвизине, П. Анненкова о Пушкине, И. Аксако-

ва о Тютчеве и др. Развитие биограф, повествования во вт. пол. 19 в. явственно связывается с распространением фотографии и мас-

совой документализацией населения.

В пер. пол. 20 в. известность получили беллетризированные Б., принадлежащие перу А. Моруа, С. Цвейга, Р. Роллана, Литтона

Стречи, И. Стоуна. В России серия ЖЗЛ, организованная Ф. Павленковым еще в к. 19 в., продолжилась в советское время под тем

же названием. Замечат. романы - Б. принадлежат Тынянову. Выдающимся произведением рус. биографики является работа Лотмана

“Сотворение Карамзина” (1988).

В целом к к. 20 в. жанр Б. в своей научно-худож. полноте превратился в значит, отрасль культурной индустрии, ощутимое отстава-

ние к-рой в нашей стране по сравнению с положением в зап. культуре объясняется имевшими место идеол. ограничениями и требует

усилий по его преодолению.

Совр. уровень историко-теор. осмысления биог. деятельности проявился в работах исследователей 20 в. Г.0. Винокура, Дж. А. Гар-

рати, Д. Стауффера, В. Р. Тейера, С.С. Аверинцева, Ю.М. Лотмана, А.Л. Валевского, Б. В. Дубина и др.

Перспективы развития биографики открываются на путях свойственного совр. осмыслению культуры усиления внимания к индиви-

дуальному и уникальному, в свете осознания потенциала поэтологического (сюжет, стиль и др. формальные категории повествоват.

текста) и феноменологически-герменевтического (категории интерпретации, повествовательности, реконструкции) подходов к про-

чтению “жизненного текста”. Одним из существенных вопросов при этом является создание теоретически обоснованных методик

чтения и понимания неограниченно растущего в наст. время массива биогр. документов, представленных на электронных носителях.

Лит.: Винокур Г.0. Биография и культура. М., 1927; Аверинцев С.С. Плутарх и античная биография. М., 1973; Историч. биография.

М., 1990 (отеч. библ.); ВалевскийА.Л. Основания биографики. Киев, 1993 (библ.); Биогр. метод в социологии. М., 1994; Лица: Биогр.

альманах. М.; СПб., 1995. № 6; Thayer W.R. The Art of Biography. N.Y., 1920; Stauffer D.A. The Art of Biography in Eighteenth Century

England. Princeton, 1941; Garraty J.A. The Nature of Biography. N.Y., 1964; Momigliano A. The Development of Greek Biography. Camb.

(Mass.); L., 1971; The Biographer's Art. Basingstoke, 1989.

Л. Б. Шамшин

БИХЕВИОРИЗМ (от англ. behaviour — поведение) — теор. направление в психологии, возникшее в конце 19 — нач. 20 вв. и сде-

лавшее осн. предметом изучение поведения организма в среде. В рамках этого направления, в целом, поведение рассматривается как

совокупность реакций, формирующихся во взаимодействии организма со средой и являющихся непосредств. следствием воздейст-

вия на него внешних стимулов. Б. сложился в русле объективистского понимания принципов научности, предполагавшего возмож-

ность построения такой науки о человеке, к-рая бы базировалась на тех же самых методол. основаниях, что и естеств. науки, и опи-

ралась в своих выводах на наблюдение и эксперимент. Как общая объяснит, теория психич. процессов, Б. уходит корнями в экспе-

риментальную зоопсихологию. Основоположником Б. считается амер. исследователь Э. Торндайк.

Проводя эксперименты с животными, Торндайк (1898), установил, что в рамках одной и той же проблемной ситуации опр. последо-

вательность поведения у животного закрепляется и протекает все более стабильно. Закрепление адаптивного образца поведения

Торндайк назвал “запечатленном”, а сам факт запечатления — “законом эффекта”. Фиксируя промежутки времени, требовавшиеся

животному для решения поставленной экспериментатором проблемы в последоват. серии экспериментов, Торндайк строил “кривые

научения”; это была одна из наиболее ранних попыток колич. измерения поведенч. процессов. Однако “кривые научения” не описы-

вали сущности самого процесса запечатления.

Развернутая научная программа Б. была сформулирована амер. психологом Дж. Уотсоном (ему же принадлежит и сам термин “Б.”);

значит, влияние на бихевиористскую психологию оказали работы рус. ученых И. Павлова и Бехтерева.

Принципы Б. были впервые изложены Уотсоном в программной статье “Психология с т.зр. бихевиориста” (1913). Опираясь на гос-

подствовавшие в то время принципы научности, Уотсон заявил о необходимости устранения субъективного фактора (наблюдателя-

интерпретатора) из процесса научного исследования психич. явлений и, соответственно, о недопустимости применения метода ин-

троспекции в подлинно научной психологии. Он писал: “С т.зр. бихевиориста психология есть чисто объективная отрасль естеств.

науки... Для бихевиориста интроспекция не составляет существ, части методов психологии, а ее данные не представляют научной

ценности, поскольку они зависят от подготовленности исследователей в интерпретации этих данных в терминах сознания”. Объек-

тивная научная психология, с т.зр. Уотсона, не может быть наукой о сознании (как считалось прежде); ее предметом должно быть

объективно наблюдаемое и беспристрастно фиксируемое поведение, причем, вынося за скобки сознание, Б. выносит за скобки вся-

кое различие между поведением человека и животного и проблему сознания как таковую. “Кажется, пришло время, когда психологи

должны отбросить всякие ссылки на сознание, когда больше не нужно вводить себя в заблуждение, думая, что психич. состояние

можно сделать объектом наблюдения”.

В качестве отправной точки бихевиористской психологии Уотсон предложил взять “тот наблюдаемый факт, что организм как чело-

века, так и животного приспосабливается к своему окружению посредством врожденного и приобретенного набора актов”. Для экс-

периментального исследования поведения была предложена модель “стимул-реакция” (С—>Р), а задачей психологии было провоз-

глашено выявление соответствий (“устойчивых корреляций”) между конкр. стимулами и реакциями. Предполагалось наличие одно-

значных соответствий между конкр. стимулом и конкр. реакцией, на основе чего Уотсон считал возможным точное предсказание

тех поведенч. реакций, к-рые последуют за введением опр. стимула, и точное определение стимула, вызвавшего ту или иную на-

блюдаемую на практике реакцию. В идеале предполагалась возможность моделирования желат. поведения членов об-ва посредст-

вом целенаправленного введения необходимых для этого условий (стимулов).

Все формы поведения рассматривались как врожденные или приобретенные реакции на те или иные стимулы среды; т.о., психич.

деятельность была полностью сведена к совокупности эксплицитных (видимых) и имплицитных (“внутр.”, скрытых) реакций орга-

низма. Под имплицитными понимались эмоц. и мыслит. реакции, представляющие собой “свернутый”, или “отсроченный” вариант

соответствующих эксплицитных реакций. В частности, Уотсон полагал, что “мышление есть поведение, двигат. активность, совер-

шенно такая же, как игра в теннис, гольф или другая форма мускульного усилия. Мышление также представляет собой мускульное

усилие, и именно такого рода, каким пользуются при разговоре. Мышление является просто речью, но речью при скрытых мускуль-

ных движениях.., представляет собой в значит, мере беззвучную речь”.

Последние годы жизни Уотсон посвятил экспериментальному изучению обусловливания, а именно, образования условных эмоц.

реакций у ребенка. Суть процесса обусловливания, или научения, как процесса приобретения живым существом необходимых адап-

тивных реакций, состояла, с его т.зр., в том, что “стимулы, первоначально не вызывавшие каких-либо реакций, могут впоследствии

вызвать ее”. Индивидуальный опыт в концепции Уотсона сводился к образованию условных связей между стимулами и реакциями;

научение же понималось как усиление одних связей и ослабление других. Экспериментальные исследования побудили Уотсона от-

казаться от теории инстинктов, поскольку большинство сложных реакций оказались условными (“надстроенными”). Он указывал на

отсутствие врожденной связи между организмом и объектами: вследствие процессов обусловливания стимулами одной и той же

реакции могут становиться разные объекты. Уотсоном был сделан важный вывод о том, что “при наличии сравнительно немного-

числ. врожденных реакции, к-рые приблизительно одинаковы у всех детей, и при условии овладения внешней и внутр. средой воз-

можно направить формирование любого ребенка по строго опр. пути”.

В 30-е гг. изучение процессов обусловливания и научения получило широкое распространение (К. Халл, Э. Гатри, Б. Скиннер, Э.

Толмен и др.). В частности, Толмен, проводя эксперименты на крысах, установил, что организм не просто реагирует на стимулы, а

формирует “когнитивные карты” (устанавливающие смысловые связи между стимулами) и обусловленное поведение организуется в

соответствии с этими картами, причем в исполнительной деятельности выученное обнаруживается только частично. Иначе говоря,

неадаптивные реакции не просто ослабляются, как считал Уотсон, а остаются компонентами таких когнитивных карт.

Классич. Б. достиг пика своей популярности в 20-е гг. Однако критика многочисл. его положений потребовала значит, его модерни-

зации. Одним из осн. объектов критики была недостаточность упрощенной схемы “стимул-реакция” для анализа поведения. Попыт-

ки усовершенствования классич. бихевиористской модели дали жизнь многочисл. необихевиористским концепциям, одной из пер-

вых среди к-рых была теория “молярного Б.” Толмена (теория промежуточных переменных). Указывая на ограниченность Б. Уотсо-

на, Толмен полагал, что Б. вполне может быть совмещен с гештальт-психологией и глубинной психологией. Он считал наивной и

упрощенной схему “С—>Р” с ее однозначными “устойчивыми корреляциями” и определением поведения через мускульные сокра-

щения и предложил новое (как он говорил, “молярное”) понимание поведения: “Поведение как таковое... не может быть выведено из

сокращений мускулов... Поведение должно быть изучено в его собственных свойствах”. Стимул Толмен назвал “независимой пере-

менной”, реакцию — “зависимой переменной”; между ними он расположил систему внутренних процессов, которую назвал “про-

межуточными переменными”. Это прежде всего процессы когнитивного характера (ориентация на цель, отношение к объектам как к

средствам, выбор целей и средств для достижения целей); эти процессы являются целевыми и когнитивными детерминантами пове-

дения, и именно ими, с т.зр. Толмена, объясняются его пластичность и вариативность реакций на один и тот же стимул.

Амер. психолог К. Халл в книге “Принципы поведения” (1943) предложил свою усовершенствованную модель бихевиористской

психологии. Подобно Толмену, он постулировал сложную систему промежуточных переменных, опосредующих реакцию организма

на стимул. В число промежуточных переменных включались “потенциал возбуждения”, “потенциал торможения”, “стимульный

след” и др.; важнейшей промежуточной переменной Халл считал “навык”, понимаемый им как функциональная связь между стиму-

лом и реакцией.

Основную функцию поведения Халл определял как установление адаптивного равновесия между организмом и средой. В процессе

органич. эволюции, как он отмечал, сложились два способа поведенч. адаптации: 1) рецепторно-эффекторные связи на уровне нерв-

ного волокна, определяющие эффективные поведенч. решения в сиюминутных ситуациях, и 2) “способность организма самостоя-

тельно, автоматически приобретать приспособит, рецепторно-эффекторные связи”, т.е. способность к научению. Осн. фактором

научения, то есть формирования навыка, является подкрепление — как первичное (устранение потребности, вызвавшей ряд двигат.

реакций), так и вторичное (когда агентом подкрепления выступает ситуация, включающая стимулы, тесно и постоянно связанные с

редукцией потребности). Сила навыка представляет функцию числа подкреплений; каждое подкрепление ведет к усилению навыка.

Осн. задачей психол. теории Халл считал установление внутр. связи между промежуточными переменными и их связи с независи-

мыми и зависимыми переменными. Гипотетико-дедуктивная теория была изложена Халлом в форме многочисл. математич. урав-

нений, опирающихся на экспериментальные данные и описывающих психол. механизмы поведения и научения.

Авторы теории субъективного Б. Миллер, Галлантер и Прибрам, ориентируясь на кибернетич. модель исследования, включили в

структуру поведения в качестве промежуточных механизмов, опосредующих стимул и реакцию, “Образ” (организованную инфор-

мацию, к-рой обладает организм о себе и окружающем мире) и “План” (усвоенные организмом алгоритмы поведения). Человек упо-

доблялся своего рода вычислит, машине. Человеч. поведение описывалось цепочкой “проба — операционная фаза — проба — ре-

зультат”; тем самым в структуру человеч. поведения был включен механизм обратной связи.

Опираясь на собственные экспериментальные исследования, амер. ученый Скиннер разделил два типа обусловленного поведения:

респондентные условные реакции и оперантное поведение. В адаптации организма к среде, с его т.зр., важнейшую роль играют не

респондентные реакции (подчиняющиеся модели С—>Р), а оперантное поведение, под к-рым понимается исходящее от самого

организма поведение, “воздействующее” на среду и генерирующее подкрепления. Если в случае респондентного поведения, когда

организм пассивно реагирует на среду, подкрепление сочетается с внешним стимулом, то в оперантном поведении подкрепление

связано с самой реакцией. Скиннер подверг исследованию разл. закономерности оперантного поведения (угасание оперантных ре-

акций, зависимость закрепления и скорости угасания оперантных реакций от регулярности и нерегулярности подкрепления и т.д.).

Принципы Б. оказали огромное воздействие на развитие социальных наук в 20 в. Бихевиористские теор. модели (особенно теория

научения), наряду с психоаналитическими, активно использовались в пер. пол. века представителями направления “культура-и-

личность”. Радикальная трансформация модели “С—>Р” и введение в нее в качестве промежуточного звена символов и интерпрета-

ций легли в основу “социального Б” (символич. интеракционизма) Дж.Г. Мида. Необихевиористские модели активно используются

в социологии и социальной психологии (теория обмена Дж. Хоманса и П. Блау; социол. концепции Скиннера), а также в области

психотерапии и коррекции поведения.

Лит.: Уотсон Дж. Психология как наука о поведении. М.; Л., 1926; Он же. Психология с т.зр. бихевиориста; Бихевиоризм // История

психологии: период открытого кризиса (нач. 10 — середина 30-х гг. XX в.). М., 1992: Миллер Дж., Галлантер Э., Прибрам К. Планы

и структура поведения.М., 1965; ХомансДж. Социальное поведение как обмен // Совр. зарубеж. социальная психология. М., 1984;

Скиннер Б. Оперантное поведение // История зарубеж. психологии (30-60-е гг. XX в.). М., 1986; Он же. Технология поведения

//Амер. социол. мысль. М., 1994; История психологии; Период открытого кризиса (нач. 10-х — середина 30-х гг. XX в.). М., 1992;

Халл К.. Принципы поведения // История зарубеж. психологии (30-е -60-е гг. XX в.). М., 1986; Тол-мен Э. Поведение как молярный

феномен; Когнитивные карты у крыс и у человека//История психологии: период открытого кризиса (нач. 10-х—середина 30-х гг. XX

в.). М., 1992; Watson J. Behaviorism. N.Y., 1925; Tolman E.Ch. Purposive Behavior in Animals and Men. N.Y.; L., 1932; Idem. Collected

Papers in Psychology. Berk., 1951; Hull C.L. Principles of Behavior. N.Y.; L., 1943; Skinner B.F. Science and Human Behavior. N.Y., 1965;

Idem. Beyond Freedom and Dignity. N.Y., 1971; Idem. Reflections on Behaviorism and Society. Englewood Cliffs; N.Y., 1978; Homans G.

Social Behavior. N.Y., 1961; Bandura A., Walters R.H. Social Learning and Personality Development. N.Y., 1964.

В. Г. Николаев

БИЦИЛЛИ Петр Михайлович (1879-1953) - историк и философ культуры, литературовед. Окончил в 1905 историко-филол. ф-т

Новоросс. ун-та как историк-медиевист. С 1911 приват-доцент Новоросс. ун-та. В 1917 защитил магистерскую дис. “Фра Салимбе-

не” и был избран профессором. По своим полит, взглядам Б. был левым либералом. С 1920 в эмиграции. В 1920-23 проф. ун-та Ско-

пле (Югославия), в 1924-48 проф. Софийского ун-та. В 1948 отстранен от преподавания как “буржуазный ученый”. Автор более 300

печатных работ.

В кн. “Салимбене. Очерки итал. жизни XIII в.” (1916), посвященной известному итал. хронисту 13 в., его мироощущению и истор.

мышлению, Б. на примере Салимбене анализирует ментальность “рядового человека” ср.-вековья, его понимание жизни и пережи-

вание истории. Особо выделяются моменты зарождения личного и нац. самосознания, судьбы францисканства и иоахимизма, как

они были усвоены массой средних людей рубежа ср.-вековья и начинающегося Возрождения.

В книге Б. “Элементы ср.-век. культуры” (1919) дана общая характеристика ср.-век. человека, его истор, и культурных горизонтов

отражения и трансформации в его сознании окружающего его и созидаемого им мира. Специфич. формами ср.-век. восприятия и

переживания мира Б. считает символизм и иерархизм мышления. Ср.-вековье — эпоха абсолютно моноцентрич. и универсалистско-

го мировоззрения, рассыпающегося по мере усложения жизни и утончения человеч. личности и превращающегося в пустую форму,

доказывает Б. Ср.-вековье не было эпохой “историзма”, ср.-век. человек не способен воспринимать жизнь как процесс, его мышле-

ние статично, что связано с непосредств. восприятием и переживанием жизни, медленностью ее течения, неподвижностью, узостью

пространств, горизонтов. Анализ пространственно-временных представлений и символики ср.-век. человека — ценная сторона ра-

боты.

Как историк-медиевист Б. был близок к Петербург. школе историков ср.-век. культуры (И.М. Гревс, О.А. Добиаш-Рождественская,

Л.П. Карсавин, Г.П. Федотов, А.И. Хоментовская). Работы Б. отличает целостный анализ культуры, особый интерес к духовной и

религ. культуре, тонкое чувство истор. и культурного стиля ср.-вековья. Важными и продуктивными были его ис следования истор.

и социальной психологии — именно к этой области следует отнести его изыскания, хотя до конституирования этих дисциплин было

еще далеко и этими терминами Б. не пользовался. Медиевистич. культурологию Б. можно считать предварением многих тем и вы-

водов совр. зап. медиевистики, разработка к-рых связана с деятельностью школы “Анналов”.

В эмиграции Б. обратился к темам теории истор. знания и философии культуры. Он участвовал в двух ранних евразийских сборни-

ках (1922, 1923), но с сер. 20-х гг. критиковал полит, философию евразийства с либерально-демократич. позиций.

Осн. труд Б. по теории истории — “Очерки теории истор. науки” (1925). Б. дает очерк развития истор. чувства и истор. мышления от

античности до нач. 20 в. с яркими характеристиками истор. метода Геродота, Данте, Макиавелли, Вольтера, Гердера, Гёте, Маколея,

Моммзена, Ранке, Буркхардта, Трёльча, Шпенглера. Как теоретик истор. знания Б. — представитель неоиде-алистич. историзма,

связанного с именами Дильтея, М. Мера, Кроче, под определяющим воздействием к-рых сформировались его взгляды. Особенно

близки ему установки Кроче; Б. принимает многие центр, положения Риккерта и Трёльча (разделение наук на номотетические и

идиографические), Дильтея (утверждение примата “переживания”, “жизнеощущения” над понятийно формулированным “мировоз-

зрением”), М. Вебера (борьба против гипостазирования отвлеченных понятии, концепция рационализации как отличит, признака

новоевроп. цивилизации), Бергсона. Б. критиковал историософские концепции Шпенглера и Карсавина с позиций крочеанского “аб-

солютного историзма”.

В книге “Место Ренессанса в истории культуры” (1933) Б. дает целостную характеристику Возрождения как культурного периода в

его отношении к ср. векам и позднейшему Новому времени с выделением специфики ренессансного понимания мира, Бога и чело-

века.

За границей Б. печатался в “Совр. записках”, “Числах”, “Новом Граде” и др.; опубликовал цикл статей о проблемах совр. культуры

(Нация и гос-во, 1929; Нация и язык, 1929; Эволюция наций и революция, 1930; Проблема нового средневековья, 1932; Трагедия

русской культуры, 1933 и др.). Б. напечатал большое число работ по истории рус. лит-ры, охватывающих период от “Слова о Полку

Игореве” до Зощенко и Набокова. Особенно значительны его работы по поэтике Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Л.

Толстого, Чехова. Б. — один из видных лит. критиков рус. зарубежья.

С конца 80-х гг. работы Б. вновь издаются и переиздаются в России и Болгарии.

Соч.: Салимбене: Очерки итал. жизни XIII в. О., 1916; Падение Римской империи. О., 1919; Элементы ср.-век. культуры. О., 1919;

Тоже. СПб., 1995; Очерки теории истор. науки. Прага, 1925; Этюды о рус. поэзии. Прага, 1926; Место Ренессанса в истории культу-

ры. СПб., 1996; Творчество Чехова: Опыт стилистич. анализа. София, 1942; Пушкин и проблема чистой поэзии.

София, 1945; К вопросу о внутр. форме романа Достоевского. София, 1946; Проблема человека у Гоголя. София, 1948; Избранное:

Историко-культурологич. работы. Т. I. София, 1993.

Лит.: Каганович Б.С. П.М. Бицилли как литературовед // Studia Slavica. Будапешт, 1988. Т. 34. N 1-4; Он же. П.М. Бицилли как исто-

рик культуры // Одиссей. 1993. М., 1994.

Б. С. Каганович

БЛАНШО (Blanchot) Морис (р. 1907) - франц. писатель, философ, эссеист. Творч. путь Б. начался в годы Второй мир. войны рома-

нами “Темный Тома” (1941, вторая ред. 1950) и “Аминадав” (1942). В дальнейшем Б.-прозаик писал преимущественно повести:

“При смерти” (1948), “В желанный миг” (1951), “Последний человек” (1957) и др. Тогда же началась и деятельность Б. — критика и

эссеиста; его многочисл. статьи собраны в кн. “Лотреамон и Сад” (1949), “Обречено огню” (1949), “Пространство лит-ры” (1955),

“Грядущая книга” (1959), “Бесконечный диалог” (1969) и др. С 70-х гг. Б. выпускал в осн. соч. смешанного жанра, состоящие из раз-

нородных, худож. и филос., фрагментов: “Шаг по ту сторону” (1973), “Катастрофическое письмо” (1980) и др.

Философско-критич. эссе Б., в большинстве своем написанные на материале худож. лит-ры и философии 20 в., создавались под

влиянием таких мыслителей, как Ницше, Хайдеггер, Левинас, и таких писателей и поэтов, как Малларме, Кафка, Батай. Существ,

роль в становлении взглядов Б. сыграла воспринятая во многом благодаря Левинасу ср.-век. иудаистская философия, особенно идея

сотворения мира как умаления, а не приращения бытия: Бог, создавая отдельный от себя мир, как бы выгораживает в своей бытий-

ной полноте участок не-себя, небытия. Такую негативную природу имеет, по мысли Б., и всякий творч. акт, совершаемый челове-

ком, в частности создание лит. произведения. В нек-рых, преимущественно ранних текстах, эта негатив-ность толкуется Б. в смысле

диалектич. отрицания: уже в простейшем акте номинации, указывает Б. вслед за Гегелем, Малларме и Сартром, утрачивает свою

реальность не только конкр. именуемая вещь, но и вообще весь мир, превращаемый в знак, отбрасываемый в область “возможного”,

воображаемого. Подменяя реальные вещи словами, лит-ра не может остановиться, пока не изгонит бытие из всего мира; в этом

смысле образцовым писателем оказывается маркиз де Сад, с его неутолимой страстью к разрушению и поруганию любых бытийных

ценностей. Писатель “ничтожит” окружающий мир, а тем самым неизбежно уничтожает и себя самого, поэтому творч. акт сопоста-

вим со смертью, с актом самоубийства, только это самоубийство творческое — “смерть приводит к бытию... небытие помогает со-

зиданию мира”.

Уничтожить мир — значит лишить его осмысленности; этого настойчиво добивается совр. писатель, и этого не дано “настоящему”

самоубийце (образ Кириллова из “Бесов”), к-рый до конца остается в рамках своего сознательного — а, стало быть, осмысленного

— экзистенциального проекта. При разрушении, упразднении смысла от мира остается “нейтральное”, темное и немое “пространст-

во лит-ры”, пространство “сущностного одиночества”, где нет времени и целенаправленного движения, а возможны лишь “блужда-

ния”, подобные странствиям Моисея по пустыне (практич. вариант таких блужданий — “автоматич. письмо” сюрреалистов). Из ме-

тафизич. пустоты рождается слово, пророческое и литературное: так главным итогом странствий народа иудейского явилось не за-

воевание мира, а обретение Книги завета.

Понятие “нейтрального”, небытийного, к-рое скрывается в глубине бытийного мира, разрабатывается в ряде текстов Б. Образом та-

кого странного Ничто служит, в частности, “коловращение слов” (ressassement eternel, переосмысленный ницшеанский мотив “веч-

ного возвращения”) — безличный, неопр. поток речи, к-рый сохранился бы в нашей жизни после исчезновения лит-ры. Задача писа-

теля, творца-разрушителя, состоит в том, чтобы принудить к молчанию даже и эту “ничью” речь, отвоевать у гула человеч. языка

островок небытия-безмолвия. Соответственно задача критики, в противоположность бытующим представлениям, состоит не в по-

гружении исследуемого произведения в максимально плотный смысловой контекст, а, напротив, в изъятии его из контекста, в соз-

дании вокруг него разреженной атмосферы пустоты и безмолвия. Критика и филос. мысль должны стремиться рассматривать Дру-

гого (напр., исследуемого автора) как абсолютно чуждого субъекта, не имеющего с нами “общего горизонта”, как некое подобие

мертвеца, с к-рым невозможен диалектич. диалог. Критич. текст, нацеленный на такое постижение абсолютной инаковости, должен

отказаться от континуальности и усвоить себе дискретную, фрагментарную структуру.

Конкр. выражениями такой творч. программы оказываются, согласно Б., утопия Книги у писателей типа Малларме, “блуждающая”

писательская стратегия Кафки, “опыты-пределы” совр. мистиков, напр. Батая или С. Вейль. Концепция безмолвия, “отсроченности

смысла” как идеала лит. творчества, а также связанные с нею идеи иллокутивной “смерти автора” и “гула языка”, глубоко усвоен-

ные франц. “новой критикой” и постструктурализмом у (в частности, Р. Бортом), были впервые с большой философ, глубиной

сформулированы в работах Б. В своем собств. худож. творчестве Б. также реализует идеи такого рода, стремясь к максимальной аб-

страктности, бытийной разреженности атмосферы, обезличенности персонажей: нек-рые из них (в повестях “При смерти”, “Послед-

ний человек”) непосредственно переживают мистич. опыт смерти. С помощью повторов, намеренных неясностей фабулы, мотивов

бессилия языка и его гибели в произведениях Б. создается оригинальный худож. эффект “утечки”, ускользания смысла. В поздних

книгах Б. окончательно отказывается даже от слабых остатков сюжета и переходит к фрагментарному построению, где отд. остров-

ки смысла (и — иногда — сюжетности) теряются в общем течении дисконтинуального текста. Лит-ра здесь имеет тенденцию пре-

вращаться в иную, комбинаторно-игровую (хотя и в высшей степени ответственную) деятельность, лишенную катартического раз-

решения и не отягощенную ответственностью за судьбу конкр. героя.

Соч.: Сад // Маркиз де Сад и XX век. М. 1992; При смерти // Иностр. лит-ра. 1993. № 10; Орфей, Дон Жуан, Тристан // Диапазон.

1993, № 2; Лит-ра и право на смерть // Новое лит. обозрение. 1994. № 7; Смерть как возможность // ВЛ. 1994. Вып. III; Опыт-предел

// Танатография эроса. СПб., 1994.

Лит.: Collin F. Maurice Blanchot et la question de Fecriture. P., 1971.

C.H. Зенкин

БЛОК Александр Александрович (1880-1921) — поэт, драматург, литературный критик, переводчик, выдающийся представитель

так называемого “младшего” символизма, крупнейший рус. поэт 20 в. Первая книга стихов “Стихи о Прекрасной Даме” вышла в

1904, за ней последовали “Нечаянная Радость”, “Снежная маска” (обе — 1907), “Земля в снегу” (1908), “Ночные часы” (1911), “Сти-

хи о России” (1915) и др. Большую часть своего поэтического наследия Б. объединил в лирическую “трилогию” (Стихотворения.

Книга первая, 1916; Стихотворения. Книга вторая, 1918; Стихотворения. Книга третья, 1921), в которую не вошли, но к ней примы-

кают поэмы “Двенадцать” (1918), “Возмездие” (1910-21), “Скифы” (1921) и ряд др. произведений. Его перу принадлежит несколько

лирических драм: “Балаганчик”, “Король на площади”, “Незнакомка” (все — 1906), драматическая поэма “Песня Судьбы” (1908),

пьеса “Роза и крест” (1913). Б. — автор ряда литературно-критических статей и эссе, в которых он выразил свои эстетические и ис-

торико-культурные взгляды.

Взгляды Б. на сущность культуры формировались постепенно и с наибольшей полнотой выявились в его культурно-исторических

эссе 1918-21 гг. (“Интеллигенция и революция”, “Искусство и революция”, “Катилина” (все — 1918), “Крушение гуманизма”, “О

романтизме” (обе — 1919), “О назначении поэта” (1921) и др.).

Культурология Б. сочетает в себе традиции гуманистического рационализма, идущие из 19 в., с мистико-эсхатологическими тенден-

циями, главным источником которых для Б. были труды Вл. Соловьева. Существенное влияние на формирование культурологиче-

ской концепции Б. оказало творчество романтиков, Р. Вагнера, Ф. Ницше, а также русские и зарубежные современники-символисты

(М. Метерлинк, Д.С. Мережковский, А. Белый и др.).

Понятие культуры одно из ключевых в воззрениях Б. на сущность и динамику истории, цивилизации, бытия в целом, а также на

проблему ценности и смысла человеческого существования.

Символистское миропонимание обусловливает систему взглядов Б. на культуру. Б. неоднократно декларировал свою привержен-

ность символистским идейно-художественным принципам. Символизм для Б. выражается во всеобщей знаковой сущности явлений,

в утверждении теургического начала в творческом акте, в обосновании идеи обнаружения через художественно-поэтическую дея-

тельность сокровенных “иных миров”, из чего следует пророческое предназначение художника.

В символическом дуализме Б. мир предстает не столько с четко означенными полюсами (идеал — реальность и т.д.), как это было в

романтической традиции, сколько в “трагическом сознании неслиянности и нераздельности всего — противоречий непримиримых и

требовавших примирения” (поэма “Возмездие”, Предисловие, 1919). Постижение единства мира возможно через творчество, кото-

рое трагедийно по природе: преодоление индивидуально-личностной отделенности художника от бытийной цельности — процесс,

наполненный мужественной и самоотверженной героикой.

Категория жизни отмечена у Б. эстетической характеристикой прекрасного, и здесь прослеживается влияние Ницше, поскольку в

этой категории сочетается вся полнота бытия, преломленная в индивидуальном опыте. Отсюда актуализация Б. мотива пути в зна-

чении вхождения, погружения в бытие, воссоединения с ним. Идеалом человеческого существования Б. считает артистизм, пони-

маемый как органичное переживание в индивидуальном опыте всей полноты и красоты жизни.

Б. в своей концепции культуры постоянно оперирует устойчивыми оппозициями типа: цельность — дробность, бытие — социум,

хаос — космос, стихия — цивилизация, народ — интеллигенция и т.д.

Историко-культурная позиция Б. эсхатологична. Внешнему, событийному ходу вещей Б. противопоставляет мистику жизни, мисти-

ку истории, опознаваемые через художественное видение. Мир, в концепции Б., находится в ожидании эсхатологической катастро-

фы, сущность которой заключается в самообнаружении стихийно-хаотических первооснов бытия, в их “возмездии” по отношению к