Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая
Подождите немного. Документ загружается.
Теория познания (гносеология, эпистемология)
111
логия должна полностью отказаться от выдачи предписаний, от всякого
нормативизма и свестись к обобщению данных физиологии высшей
нервной деятельности и психологии, использующей аппарат теории
информации.
Известный психолог Ж. Пиаже разработал концепцию «генетической
эпистемологии» (Piaget, 1950). В отличие от У. Куайна, он подчеркивает,
что эпистемология имеет дело с нормами. Но это не те нормы, которые
философ формулирует, исходя из априорных соображений, а те, которые
он находит в результате изучения реального процесса психического
развития ребенка, с одной стороны, и истории науки, с другой. Дело в
том, что познавательные нормы являются не выдумкой философов, а
реальным фактом, коренящимся в структуре психики. Дело специалиста
по теории познания — обобщить то, что существует реально,
эмпирически.
Еще более интересная и перспективная программа разработки
нефундаменталистской теории познания в связи с изучением
современной психологии предлагается в рамках современной
когнитивной науки. Философ строит некоторую идеальную модель
познавательных процессов, используя в том числе и результаты,
полученные в истории теории познания. Он проводит с этой моделью
различные «идеальные эксперименты», исследуя прежде всего
логические возможности этой модели. Затем эти модели сравниваются с
данными, получаемыми в психологии. Это сравнение служит способом
проверки на результативность соответствующих теоретико-
познавательных моделей. Вместе с тем эти модели могут быть
использованы для разработки программ работы компьютера. Этот вид
теоретико-познавательного исследования, взаимодействующего с
психологией и разработками в области искусственного интеллекта,
иногда называют «экспериментальной эпистемологией» (Д. Дэннет и др.
(Dennett, 198 lb)).
Таким образом, в рамках неклассической теории познания как бы
происходит своеобразное возвращение к психологизму. Важно однако
подчеркнуть, что речь не идет более о психологизме в старом смысле
слова. Во-первых, теория познания (как и современная когнитивная
психология) исходит из того, что определенные нормы познавательной
деятельности встроены в работу психики и определяют последнюю (и в
этой связи рациональные основания выступают также и в роли причин
психических явлений). Во-вторых, главным способом получения
данных о работе психики является не индуктивное обобщение
интроспективных данных сознания, а построение идеальных моделей,
следствия из которых сравниваются с результатами психологических
экспериментов (самоотчеты испытуемых при этом используются, но
только при условии их критической проверки и сравнения с другими
данными). Между прочим, в процессе теоретико-познавательной работы
этого рода выявляется важная эвристическая роль некоторых идей,
высказанных в русле антипсихологической традиции (в частности, ряда
идей И. Канта и Э. Гуссерля).
Существуют и другие способы понимания задач теории познания
в свете краха фундаментализма. Целый ряд исследователей подчеркивает
1 12
Часть II. Проблемы и принципы эпистемологии
коллективный характер получения знания (как обыденного, так и
научного) и необходимость в этой связи изучения связей между
субъектами познавательной деятельности. Эти связи, во-первых,
предполагают коммуникацию, во-вторых, социально и культурно
опосредованы, в-третьих, исторически изменяются. Нормы
познавательной деятельности меняются и развиваются в этом
социально-культурном процессе. В этой связи формулируется
программа социальной эпистемологии (которая ныне реализуется
исследователями во многих странах), предполагающей, взаимодействие
философского анализа с изучением истории познания в социально-
культурном контексте. Задача специалиста в области теории познания
выглядит в этой связи не как предписывание познавательных норм,
полученных на основании некоторых априорных соображений, а как
выявление тех из них, которые реально используются в процессе
коллективной познавательной деятельности. Эти нормы меняются, они
являются разными в разных сферах познания (например, в обыденном
и научном познании, в разных науках), они не всегда в полной мере
осознаются теми, кто их использует, между разными нормами могут
существовать противоречия. Задача философа — выявление и
экспликация всех этих отношений, установление логических связей
между ними, выявление возможностей их изменения (Мотрошилова, 1969;
Bloor, 1983; Юдин, 1984; Scientific Knowledge, 1988). В отечественных
исследованиях теории познания под влиянием идей К. Маркса о
коллективном и коммуникативном характере познавательной
деятельности сложилась успешно работающая школа социально-
культурного анализа познания (Ильенков, 1974; Библер, 1975; Кузнецова,
1987; Библер, 1991; Лекторский, 1980; Мамчур, 1987; Теория познания,
1991-1995; Маркова, 1992; Мамарда-швили, 1996; Огурцов, 1998;
Рациональность на перепутье, 1999; Степин, 2000; Фролов, Юдин, 1986;
Фролов, 1995).
Наконец, нужно назвать и такое направление современной не-фун-
даменталистской теории познания, как эволюционная эпистемология —
исследование познавательных процессов как момента эволюции живой
природы и как ее продукта (К.Лоренц, Г. Фоллмер и др.). В этой связи
делаются попытки решения ряда фундаментальных проблем теории
познания (включая вопросы соответствия познавательных норм и
внешней реальности, наличия априорных познавательных структур и др.)
на основе данных современной биологии (Лоренц, 1994; Фоллмер, 1998;
Кезин, 1994; Меркулов, 1999).
3. Отказ от субъектоцентризма. Если для классической теории
познания субъект выступал как некая непосредственная данность, а все
остальное вызывало сомнение, то для современной теории познания
проблема субъекта является принципиально другой. Познающий субъект
понимается в качестве изначально включенного в реальный мир и систему
отношений с другими субъектами. Вопрос не в том, как понять познание
внешнего мира (или даже доказать его существование) и мира других
людей, а как объяснить генезис индивидуального сознания, исходя из
этой
Теория познания (гносеология, эпистемология)
113
данности. В этой связи важные идеи были высказаны выдающимся
отечественным психологом Л. Выготским, согласно которому
внутренний субъективный мир сознания может быть понят как продукт
межсубъектной деятельности, включающей коммуникацию.
Субъективность, таким образом, оказывается культурно-историческим
продуктом. Эти идеи были использованы в ряде отечественных разработок
проблем теории познания (при таком понимании снимается различие
двух современных подходов в разработке теории познания:
взаимодействующего с психологией и опирающегося на культурно-
исторический подход). Они были также подхвачены и соединены с
философским идеями позднего Л. Витгенштейна рядом западных
специалистов в области теории познания и философской психологии,
предложивших коммуникативный подход к пониманию Я, сознания и
познания (Р. Харре и др. (Harre, 1984; Harre, Gillet, 1994)).
Коммуникативный подход к пониманию субъекта, оказавшийся весьма
плодотворным, вместе с тем ставит ряд новых для теории познания
вопросов: возможно ли познание без Я; не ведет ли коммуникативное
взаимодействие исследователя и исследуемого при изучении психических
процессов к созданию тех самых явлений, которые изучаются и др.
4. Отказ от наукоцентризма. Наука является важнейшим способом
познания реальности. Но не единственным. Она принципиально не
может вытеснить, например, обыденное знание. Для того, чтобы понять
познание во всем разнообразии его форм и типов, необходимо изучать
эти до-научные и вне-научные формы и типы знания. Самое важное
при этом то, что научное знание не просто предполагает эти формы,
но и взаимодействует с ними. Это было хорошо показано, в частности,
при изучении обыденного языка в философии позднего Л. Витгенштейна
и его последователей. Например, сама идентификация предметов
исследования в научной психологии предполагает обращение к тем
явлениям, которые были выделены здравым смыслом и зафиксированы в
обыденном языке: восприятие, мышление, воля, желание и т. д. То же
самое в принципе относится и ко всем другим наукам о человеке:
социологии, филологии и др. Подобные идеи развивал и Э. Гуссерль в
своих поздних работах, когда он пытался показать, что ряд проблем в
современной науке и европейской культуре являются следствием
забвения укорененности исходных абстракций научного познания в
обыденном «жизненном мире» (Гуссерль, 1994 а). Наука не обязана
следовать тем разграничениям, которые осуществляет здравый смысл. Но
она не может не считаться с ними. В этой связи взаимодействие
обыденного и научного знания может быть уподоблено отношениям
между разными познавательными традициями, которые взаимно
критикуют друг друга и в этой критике взаимно обогащаются (сегодня,
например, идет острая дискуссия по вопросу о том, насколько нужно
учитывать данные «народной психологии», зафиксированные в
обыденном языке, в когнитивной науке (см.: Порус, 1982; Зотов, 1985;
Филатов, 1989; Научные и ненаучные формы мышления, 1996; Касавин,
1998; Касавин, 2000; Фарман, 1999)).
114
Часть II. Проблемы и принципы эпистемологии
Таким образом, сегодня теория познания оказывается в центре
многих наук о человеке, начиная с психологии и кончая биологией и
исследованиями истории науки. Возникновение информационного
общества делает проблематику получения и ассимиляции знания одной
из центральных для культуры в целом. Вместе с тем проблематика и
характер теории познания существенно меняются. Находятся новые пути
к обсуждению традиционных проблем. Появляются вопросы, которых не
существовало для классической теории познания (см. также: Никитин,
1993; Микешина, 1997).
Ощущение
Ощущение — предполагаемое рядом философских и
психологических концепций элементарное содержание, лежащее в основе
чувственного знания внешнего мира, «кирпичик» для построения
восприятия и иных форм чувственности. В качестве примеров данного
явления обычно приводят ощущения цвета, звука, твердого, кислого и т.
д. Ощущения истолковывались как относящиеся не к предмету в целом,
а лишь к его отдельным свойствам, «качествам». В истории философии и
психологии ощущения были разделены на относящиеся к свойствам
предметов внешнего человеку мира и относящиеся к конкретным
состояниям самого тела человека (последние сигнализируют о движениях
и относительном положении разных частей тела и о работе внутренних
органов). Вместе с тем ощущения, относящиеся к внешнему миру,
делятся по их модальности на зрительные, слуховые, осязательные,
обонятельные и вкусовые.
Ощущения были четко выделены в качестве исходной единицы
анализа познавательных процессов в философии эмпиризма и
сенсуализма XVII—XVIII веках (до этого, например, в античной
философии не существовало резкого разделения ощущения и
восприятия). Правда, сам термин «ощущение» возник еще позже их
четкого выделения — первоначально философы-эмпирики именовали их
то «чувственными идеями», то «простыми идеями», то «впечатлениями» и
т. д. Основания, которые были использованы для выделения ощущений,
могут быть классифицированы следующим образом.
1. Восприятие как знание целостных предметов и ситуаций предпо
лагает участие ума. Но любые операции ума, в том числе и относящиеся
к созданию восприятия, предполагают материал, над которым ум опери
рует. Таким исходным материалом являются ощущения (Кант, который
противостоял эмпиризму вообще, сенсуализму в частности, тем не менее
допускал наличие ощущений как исходного материала для деятельно
сти априорных форм чувственности и рассудка, организующих опыт).
Поэтому данность, непосредственность являются специфическими харак
теристиками ощущений. Очень важно, что при этом имеется в виду
осознаваемая данность. Эта данность может пониматься либо как резуль
тат прямого причинного воздействия объективных свойств предметов
внешнего мира — Д. Локк, Э. Кондильяк, Б. Рассел и др. (Локк, 1898;
Рассел, 1957; Кондильяк, 1982), либо просто как факт сознания безот
носительно к его причине — Д. Беркли, Д. Юм, Э. Мах и др. (Мах, 1908;
Юм, 1965; Беркли, 1978).
2. Именно потому, что восприятие предполагает определенную ак
тивность ума, оно может вводить в заблуждение, быть иллюзорным.
Однако исходный материал для построения восприятия не может сам
116 Часть II. Проблемы и принципы эпистемологии
по себе вести к заблуждению. Я могу ошибочно воспринять прямой
карандаш, опущенный в стакан с водой, как сломанный, однако
сами элементарные ощущения, из которых складывается мое
восприятие, не могут быть ошибочными. Я могу ошибиться, восприняв
холодную воду горячей рукой как теплую, однако тепловые ощущения не
могут меня обманывать относительно самих себя. «На самом деле не
бывает иллюзий чувств, бывают только ошибки в истолковании данных
как знаков вещей, иных, чем они сами» (Рассел, 1957, с. 200). Поэтому
абсолютная несомненность, неоспоримость является также отличительной
характеристикой ощущений (Сагпар, 1928).
3. Как учит научное познание (в частности, классическая механика,
которая в XVII—XVIII веках, т. е. в то время, когда было
сформулировано учение об ощущениях., выступала как парадигма
научного познания вообще), сложные образования могут быть поняты
как результат взаимодействия элементарных составляющих. Таким
неразложимым далее элементом всех психических процессов вообще и
познавательных процессов в частности в ряде направлений философии и
психологии считались ощущения. Поэтому они понимались как
атомарные единицы опыта.
Сформировавшаяся в конце XIX века экспериментальная
психология и прежде всего такой ее раздел, как психофизика, сделала
ощущения предметом научного исследования. Изучались зависимость
ощущений от действия внешних раздражителей (стимулов). В этой
связи были выявлены так называемые пороги чувствительности, характер
зависимости ощущений от интенсивности раздражителя (закон Вебера—
Фехнера) и целый ряд других фактов.
Однако философский и научный анализ ощущений столкнулся с
целым рядом принципиальных трудностей.
1. Оказалось трудным точно очертить тот круг элементарных еди
ниц опыта, которые следует считать ощущениями. Следует ли относить
к ощущениям переживания боли, чувства удовольствия и неудовольствия?
Существуют ли ощущения пространства и времени? (Если допустить су
ществование ощущений пространства и времени, то оказывается, что их
очень трудно выделить, но для последовательного сенсуалиста приходится
допускать их существование, как это вынужден признать Э. Мах.)
2. Мы переживаем каждое ощущение, поскольку мы можем его
выделить в составе нашего опыта, как нечто не только уникальное и не
повторимое, но одновременно и как нечто обобщенное. Так мы ощущаем
данное цветовое пятно не только как абсолютно единичное, но и как ин
дивидуальное выражение цветовой универсалии, например, как данный
конкретный оттенок красного цвета («красного вообще»). Если выделение
общего является результатом деятельности ума, в частности, результатом
сопоставления разных индивидуальных случаев, то непонятно, каким
образом ощущения, для которых характерна абсолютная непосредствен
ность (т.е. отсутствие в них составных частей, признаков), могут иметь
не только уникальный, но и обобщенный характер.
Ощущение 117
3. Если одной из важнейших характеристик ощущений является их
данность в индивидуальном сознании, то непонятно, как из этих субъек
тивных и индивидуальных элементов может быть построено восприятие,
относящееся к предметам внешнего мира, которые существуют неза
висимо от моего сознания и могут быть восприняты не только мной,
но и всяким другим человеком. Вообще вопрос об отношении ощу
щений к соответствующим качествам внешнего мира оказался трудным
и приводящим к парадоксальным решениям. Ряд философов, в частно
сти, Д. Локк, разделили ощущения на относящиеся к так называемым
«первичным качествам», которые реально существуют в самих предметах
(ощущения, относящиеся к пространственным свойствам предметов, к их
форме, расположению и др.), и к «вторичным качествам», существующим
лишь в сознании — при том, что критерии разделения этих качеств не со
всем ясны (и были оспорены Д. Беркли). В XIX веке в связи с открытием
того факта, что те или иные ощущения могут вызываться не толь
ко адекватными стимулами (например, зрительное ощущение светом),
но и стимулами неадекватными (например, то же зрительное ощущение
механическим или электрическим раздражителем), был сформулирован
(И. Мюллером) так называемый «закон специфической энергии органов
чувств»: качество ощущения зависит не от свойств внешних предме
тов, а от особенностей ощущающей (рецепторной) системы человека.
В этой же связи Г. Гельмгольц сформулировал тезис о том, что ощущение
относится к качествам внешнего мира как иероглиф к обозначенному
им предмету. Для сенсуалистов — феноменалистов (Д. Беркли, Д. Юм,
Э. Мах и др.) проблемы отношения ощущения к объективному свойству
предмета не существует, но и для них остается камнем преткновения
возможность построения из субъективных, индивидуальных ощущений
восприятия объективно существующего предмета.
4. Сам способ соединения ощущений в восприятие тоже был пред
метом дискуссий. Большинство философов и психологов, разделявших
позиции сенсуализма, считали таким способом (вслед за Д. Юмом) ассо
циации разного рода. Однако характер этих ассоциаций во многом так
и не был прояснен.
5. Не было ясно и то, следует ли считать ощущение элементарным
знанием. Для большинства философов, анализировавших ощущения,
именно несомненность и безошибочность ощущений выводит их за пре
делы знания. С точки зрения этих философов в ощущениях нет деления
на субъект и объект. Поэтому даже если мы предполагаем, что ощущения
относятся к каким-то качествам объективных предметов, мы можем сде
лать этот вывод, только выходя за пределы самих ощущений. Вместе с тем
в начале XX века возникла концепция (ранние Э. Мур, Б. Рассел и др.
(Russell, 1915)), согласно которой ощущение — это акт осознания неко
торого элементарного чувственного содержания (чувственного данного),
существующего вне сознания субъекта и вместе с тем не принадлежа
щего миру объективных физических вещей. В этом случае ощущение
рассматривается как элементарное знание.
118 Часть II. Проблемы и принципы эпистемологии
В философии и психологии XX века возникли направления,
поставившие под сомнение сам факт существования ощущений как
некоторых самостоятельных сущностей. Было обращено прежде всего
внимание на то, что в большинстве случаев в обыденной жизни мы
никогда не осознаем наших ощущений, а имеем дело только с
восприятием целостных предметов и ситуаций. Даже в тех редких
случаях, когда мы, как нам кажется, имеем дело только с ощущениями
(теплоты на некотором участке тела, давления и т.д.), мы в
действительности имеем дело не с элементарными фактами нашего
сознания, а с получением информации о некоторой объективной
ситуации (пусть воспринимаемой очень неопределенно). Конечно, можно
попытаться выделить отдельные ощущения в составе восприятия,
например, внимательнее всмотреться в оттенки красного цвета
помидора (решением задач такого рода нередко занимаются художники).
Однако, во-первых, эта ситуация является достаточно редкой и не
характерной для обычного опыта, во-вторых, она не объясняет
формирования восприятия, ибо осуществляется уже на основе
существующего восприятия, в-третьих, даже в этом случае не удается
выделить ощущение как таковое, ибо красное в данном случае
воспринимается как свойство некоторого предмета — помидора, т. е.
как бы на фоне целостного восприятия. В этой связи было отмечено,
что экспериментальное изучение ощущений, которым занималась
психофизика на протяжении ста лет, было возможным только потому,
что происходило в искусственных лабораторных условиях, не
учитывавших ряда важных особенностей нормального, естественного
восприятия мира (поэтому результаты психофизики применимы лишь
постольку, поскольку возникает ситуация, близкая к искусственной). Как
отметил английский философ Г. Райл, исходивший из идей позднего Л.
Витгенштейна, в случае с ощущениями была совершена категориальная
ошибка: на мнимые объекты, которыми являются ощущения, были
перенесены особенности восприятия: в действительности можно видеть
предметы, например, цветы, а не ощущения красного, зеленого, можно
слышать шум прибоя, грохот грома, звуки речи и т. д., а не звуковые
ощущения громкого, тихого и т. д. Поэтому никаких неоспоримых и
несомненных единиц опыта (а именно эти качества приписывались
ощущениям) не существует (Райл, 2000). Восприятие не может быть
абсолютно несомненным, что не мешает ему быть в большинстве случаев
достаточно достоверным.
В XX веке возникли психологические направления, которые по-
разному пересматривали те философские основания, из которых до этого
исходили исследователи ощущения и восприятия. Результаты этого
пересмотра приводили к разным теориям восприятия. Однако в итоге все
эти теории по разным соображениям отказывались от понятия
ощущения, как оно использовалось в предшествующей философии и
психологии. Гештальт-психология формулировала тезис о структурном,
целостном характере восприятия и о невозможности понимания этой
целостности как суммы отдельных атомов, «кирпичиков» — ощущений.
В экспериментах
Ощущение 119
представителей этого направления было показано, что восприятие может
не измениться и в том случае, если меняются некоторые из компонентов
целостной системы (если истолковать эти компоненты как ощущения,
то получается, что восприятие не определяется входящими в его состав
ощущениями). С точки зрения гештальт-психологов непосредственно
дано не ощущение, а целостное восприятие (последнее, таким
образом, не предполагает конструктивных операций ума над отдельными
ощущениями). Согласно концепции, развитой Дж. Гибсоном (Гибсон,
1988), восприятие является активным процессом собирания организмом
информации об окружающей среде. В этом процессе отдельные
ощущения (так же, как и отдельные образы восприятия) не существуют.
Представители когнитивной психологии считают возможным выделять
отдельные единицы информации, из которой строится восприятие.
Однако эти единицы в большинстве случаев не осознаются и значит,
вряд ли могут быть истолкованы в качестве ощущений, как они
понимались раньше в философии и психологии.
Таким образом, в силу разных причин понятие ощущения не является
употребительным в большинстве направлений современной философии
и психологии, ибо поставлены под сомнение те философские посылки,
в рамках которых это понятие имело смысл.
Между тем, в отечественной философии советского периода в
течение длительного времени это понятие играло важную роль. Это было
связано с некритически принятыми в ней положениями В. И. Ленина,
сформулированными в его работе «Материализм и эмпириокритицизм»,
о том, что ощущение является единственным источником всех наших
знаний, что ощущение — это «субъективный образ объективного мира»
(Ленин, 1957, с. 101), что материя как объективная реальность «дана
человеку в ощущениях его», что она «фотографируется,
отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них»
(Ленин, 1957, с. 131). Критикуя субъективистский феноменализм Э.
Маха, В. И.Ленин противопоставляет ему материалистическое
(реалистическое) истолкование ощущений, однако делает это
некорректно. Все те, кто признавал и исследовал ощущение, отмечали
такие его качества, которые делают невозможным мнение о том, что в
ощущениях «дана материя». С этой точки зрения в ощущениях «даны» не
материальные предметы (не говоря уже о материи в целом), а лишь
отдельные свойства. К тому же, как считает большинство сторонников
существования ощущения, в нем нет вообще знания, ибо нет
разделения на субъект и объект. Поэтому оно не может быть и
«образом» чего бы то ни было. Самое же главное состоит в том, что,
критикуя Э. Маха, В. И. Ленин в то же время оказался в зависимости от
главной философской посылки объекта своей критики — его
философского сенсуализма, т. е. мнения о том, что все содержание
нашего знания может быть выведено из ощущений (Ойзерман, 1994).
Нужно сказать, что некоторые отечественные философы, формально
не критикуя тезисы В. И. Ленина относительно ощущений, в своих
исследованиях фактически дезавуировали их (Э. В. Ильенков, В. А.
Лекторский
120
Часть II. Проблемы и принципы эпистемологии
и др. (Ильенков, 1960; Лекторский, 1980)). Ряд виднейших
отечественных психологов (А.Н.Леонтьев, А. В. Запорожец, В. П.
Зинченко и др. (Запорожец, 1967; Леонтьев, 1982)), исследуя проблему
восприятия, фактически опровергли теорию ощущений как
элементарных атомов опыта, в частности в связи с развивавшейся ими
критикой рецепторной теории чувственности.