Кристенсен С.О. История России XVII в. Обзор исследований и источников

Подождите немного. Документ загружается.

СВЕН

ОГЕ

КРИСТЕНСЕН

ИСТОРИЯ

РОССИИ

XVII

в.

SVEND

AAGE

CHRISTENSEN

RUSLANDS

HISTORIE

IDET17

arhundrede

FORSKNINGS-

KILDEOVERSIGT

JYSK SELSKAB FOR HISTORIE 1979

UNIVERSITETSFORLAGET I AARHUS

СВЕН

ОГЕ

КРИСТЕНСЕН

ИСТОРИЯ

РОССИИ

XVII

в.

ОБЗОР

ИССЛЕДОВАНИЙ

ИСТОЧНИКОВ

Перевод с датского

кандидата исторических наук

В. Е. ВОЗГРИНА

Вступительная статья

общая редакция

доктора исторических наук

В: И.

БУГАНОВА

МОСКВА

ПРОГРЕСС

1989

ББК

63.3(2)46

Послесловие В. Е.

Возгрина

Комментарии

А. Н.

Медушевского

Кристенсен

С. О.

82 История России

XVII

в. Обзор исслед. и

источников:

Пер. с дат./Вступ. ст. и общ. ред.

В. И. Буганова.— М.: Прогресс,

1989.—256

с.

В книге дается аналитический обзор русской дореволю-

ционной,

советской и зарубежной литературы по истории

России

XVII

в. и приводится обширный источниковый ма-

териал.

„

0503000000—049

006(01

)-89

89 ББК 633(2) 6

5—01—00163—2-Х

Редакция

литературы по международным отношениям и истории

Svend

Aage

Christensen 1979

Перевод на русский язык, вступи-

тельная статья, послесловие и ком-

ментарии издательство «Прогресс»,

1989

ТРУДЕ

С. О.

КРИСТЕНСЕНА

ПО

ИСТОРИОГРАФИИ

ИСТОРИИ

РОССИИ

XVII

СТОЛЕТИЯ

Из

задуманной датскими историками серии «Проб-

лемы истории России и Советского Союза» советский

читатель получил уже возможность познакомиться с

книгой

X. Баггера о Петровской эпохе '. Предлагае-

мый

вниманию специалистов и любителей отечест-

венной

истории данный

труд

посвящен России

XVII

в.,

который

историки нередко называют «предпетров-

ским», «предреформенным». В этом определении, с

одной

стороны, верно подчеркивается значение пери-

ода, когда в стране правили дед, отец и брат Петра I,

периода, сыгравшего большую роль в подготовке

петровских преобразований. С

другой

стороны — на-

лицо

определенное принижение «допетровской» эпохи,

противопоставление времени

«до»

«после»

Петра

Великого, этого «революционера на троне».

В первой главе книги, а она, как и в работе

X. Баггера, посвящена «постановке ключевых проб-

лем», Кристенсен акцентирует внимание на перелом-

ном,

переходном характере

XVII

столетия в русской

истории;

этот тезис получает у него, и с этим нельзя

не

согласиться, глобальное звучание:

«Любой

истори-

ческий

период является в известном смысле пере-

ходной эпохой, на протяжении которой нечто старое

постепенно

отмирает, а нечто новое нарождается».

В целом он считает, что в

XVII

в. «рождений» и

«отмираний» было значительно больше, чем в каком-

либо

другом

столетии, и что в России в это время

имел место переход от средневекового общества к

обществу нового времени, от феодальной к само-

державной монархии (с. 24). Впрочем, как отмечает

' Б а г г е р X. Реформы Петра Великого. Обзор исследований.

М., 1985. (Рец. В. А. Артамонова см.: История

СССР,

1987, № 4.)

Кристенсен,

были представители и «иного направле-

ния», которые выступали с критикой теорий «пере-

ходного общества» и стремились

«освободить»

ту или

иную эпоху от ее переходных комплексов и исследо-

вать только ее собственный облик. Подобный

подход

при

изучении истории России

XVII

в. обусловливал

однобокое понимание «допетровского века».

В этих теоретических положениях, мне думается,

очень хорошо прослеживается мысль о неповторимос-

ти каждой исторической эпохи. Столь же интересно

наблюдение автора о том, что в

XVII

столетии с его

АНГЛИЙСКОЙ

революцией, положившей начало новому

времени в мировой истории (хотя эта точка зрения

может показаться слишком европоцентристской), и

другими революциями, восстаниями и потрясениями

«рождении» и «отмираний» было больше, чем в дру-

УШГ

ЭП0ХИ

Так>

ФР

ан

ЦУз П. Шевалье писал, что

ЛУП

век «замечателен в своем роде теми великими

удивительными революциями, которые в нем про-

изошли...

Восстания в этом веке были часты как на

востоке, так и на Западе»

. В самом деле, помимо

буржуазной революции в Англии,— Фронда во Фран-

ции,

две крестьянские войны и мощные городские

восстания в России, восстания

1647—1648

гг. в Юж-

ной

Италии и Сицилии, 1648 г. в Австрии, 1648-

ШО1

гг. в Польше,

1650—1653

гг. в Швеции, нацио-

нально-освободительная война

1648—1654

гг. на

Украине и т. д.

ТНТ

ТО

тве

Рждение, вполне возможно, может встре-

Inntr,

раЖения со ст

°Роны историков, изучающих

ICTZUT

ст

летия

специалистов по философии

впяЖ?'

Деиствите

льно, в эпоху перехода от рабо-

Фпя

ЧеСК

Стр

оя к

Феодальному или во времена

KDennSf

№ И Аме

И1

<анской революций, отмены

DSS

ПраВа в России и

Рабства в Америке,

бнгтп и

революц

ий

начала нынешнего столетия тоже

свп

о*п

ШаЛ

° «Рвений» и «отмираний» и важных,

MomS

ЫХ

И неповт

оримых событий, оказавших

Тля

?°

здеиствие

на мировую историю.

Для нашей страны

XVII

в. явился, согласно ле-

новки JLnfi""

68 Б

К ха

Рактеристике международной

обста-

Дов-Вопп°

ДИТеЛЬН

ЙНЫ

УРаинского народа

1648-1654

го-

дов. Вопросы истории, 1954, № б, с. 50.

нинскому

определению, основанному на суждениях

русских историков — В. О. Ключевского и др.,— на-

чалом «нового периода русской истории»

. Кристенсен

общую формулу о переходном характере века"

включает и переход «от феодальной к самодержавной

монархии». Вероятно, точнее было бы сказать: от

сословно-представительной к абсолютной монархии.

В интерпретации автора, правда, не совсем ясна

разница

между

феодальной и самодержавной монар-

хиями.

Далее,

следует

добавить, и это, пожалуй,

более существенно, что общая формула о переходе

от средневековья к новому времени в России и до-

полняющий,

уточняющий ее тезис о переходе от фео-

дальной к самодержавной монархии в значительной

степени совпадают. В связи с этим можно отметить,

что в своих научно-исторических построениях, а это

относится как к упомянутой книге Баггера, так и

другим работам западных учёных, автор исходит

из

приоритета государственного фактора перед

эконо-

мическим

и социальным.

С.

О. Кристенсен держит в поле своего 4рения

большое число

трудов

русских, советских и зарубеж-

ных специалистов по истории России

XVII

в., исходя

из

своих представлений об их значимости в разработ-

ке

рассматриваемых им проблем. Конечно, он упоми-

нает не всю

литературу,

да это и невозможно, и вряд

ли

необходимо — слишком она обширна и неравно-

ценна.

Автор

здесь волен и выбирать

труды,

и да-

вать им оценки. Это не должно смущать, читателя,

несмотря на случайный подчас характер подобного

отбора, ибо извинительным обстоятельством может

служить то, что не вся наша специальная литера-

тура

имеется в распоряжении зарубежных ученых.

Конкретный

историографический анализ начина-

ется со славянофилов и их антиподов-западников —

С.

М. Соловьева и В. О. Ключевского. Приводится

точка зрения последнего о том, что

«XVII

в. был

целиком

и полностью подготовительным периодом

по

отношению к эпохе реформ Петра Великого». Это

положение,

по словам Кристенсена, повлияло на позд-

нейшие

работы советских ученых, хотя и основанные

на

иных предпосылках (с. 26). В связи с этим

Крис-

Ленин

в. И.

Поли.

собр. соч., т. 1, с.

153—154.

тенсен упоминает об имевших место среди советских

историков

дискуссиях о генезисе капитализма, об

абсолютизме в России. Говорит он и о разном

пони-

мании

феодализма большинством дореволюционных

историков

и советскими учеными: первые считали, что

феодализм (его главный признак — наличие ленов,

феодов, в качестве каковых выступали удельные кня-

жества) • прекратил существование в

XVI—XVII

вв.,

т. е. с ликвидацией последних

уделов

и возникнове-

нием

централизованного абсолютистского государства;

вторые исходили из окончательного оформления в

XVII'

в. крепостного права и тем самым усиления

монархии и класса феодалов, из факта существова-

ния

феодальной формации в России до 1861 г.

Отмечая расхождения

между

историками по во-

просам о роли государства и дворянства, о значении

воин

(в частности,. Тридцатилетней войны) как при-

чины

народных восстаний (здесь автор предпочитает

точку зрения советских историков, в частности

Б.

Ф. Поршнева, в противовес мнению Хобсбаума),

Кристенсен

намечает «основные

темы»

своего иссле-

дования.

Это — политическая, социальная, экономи-

ческая история; далее — внешняя политика,

между-

народные связи и территориальное расширение; и

особо автор выделяет Смутное время, т. е. начало

AV1I в.

В соответствии с намеченной программой он оста-

навливается прежде всего на проблеме государства

его институтов, которой посвящена вторая глава

книги.

В целом Кристенсен исходит из «общепризнан-

ного» положения, согласно которому в

XVII

в. про-

должалась централизация Русского государства.

Ьыражалось это в усилении власти' царя, влиянии

дворянства, в административных реформах, подчи-

нении

церкви светской власти, образовании регуляр-

ной

армии, расширении экономических и культурных

связей

между

различными областями обширной стра-

ны.

Отталкиваясь от идей русских историков-«госу-

дарственников», он концентрирует внимание на ана-

лизе государственной формы, государственных инсти-

тутов

— Боярской думы, Земских соборов и прика-

зов,—

на взаимоотношениях государства и церкви

изменениях в связи с расколом — «великой схизмой

русской церкви в середине столетия».

Кристенсен

отмечает как «основную лакуну в ис-

следованиях» отсутствие работ по общественным

потребностям и инвестициям, об участии обществен-

ного сектора в экономике страны. Очевидно, он по-

лагает, что, сосредоточившись на изучении роли

государства в России

XVII

в., историки (а речь идет

об авторах XIX в.— от Б. Н. Чичерина и К. Д. Ка-

велина до народника П. Н. Ткачева) упускали из

виду то,-что многие их современники называли «зем-

ством»

— общество, народ, его потребности, стрем-

ления,

его долю участия в развитии страны. Этот

упрек в значительной степени справедлив, хотя пол-

ностью с ним согласиться трудно. В русской историо-

графии,

у тех же «государственников» и

других

пред-

ставителей буржуазной историографии, начиная с ее

пионеров

XVIII

в. (М. Д. Чулков и др.), заметное

место занимали наблюдения по поводу участия пред-

ставителей крестьянства, купечества и

других

слоев

населения

в экономической жизни страны (земледе-

лие,

ремесло, мануфактуры, сбор налогов и т. д.),

работе сословно-представительных учреждений —

Земских соборов; вложения средств «капиталиста-

ми»-купцами, крестьянами, промышленниками (Стро-

гановы, Никитников, Шорин и др.) в торговлю, про-

мышленное предпринимательство, различные про-

мыслы. Особо широкий размах разработка этих сюже-

тов приобрела в исследованиях советских историков.

Большое внимание

уделяет

Кристенсен термино-

логии,

понятийному аппарату в связи с обсуждением

советской и западной историографии проблемы

абсолютизма. Рассматривая разные точки зрения о

соотношении

понятий «самодержавие», «сословно-

представительная монархия», «абсолютная монархия»,

об этапах развития монархии, самодержавия в Рос-

сии,

он исходит из факта осуществления монархом

XVI—XVII

вв. власти «совместно с Боярской думой

боярской аристократией» и существования пол-

ностью не ограниченной, абсолютной власти монарха

XVIII—XX

вв. (с. 37). Это так, но необходимо при

этом уточнить некоторые хронологические моменты:

что касается Боярской

думы

и боярской аристокра-

тии,

то они существовали и функционировали еще

при

великих князьях со времен Киевской Руси, и это

«совместное» осуществление власти имело место

задолго до XVI в. Первый русский правитель, при-

нявший

титул

царя, созвал в середине XVI в. первый

Земский

собор с представителями от сословий.

Имен-

но

с этого времени и

существует

в России сословно-

представительная монархия; а в первой половине

XVII

столетия, после окончания Смуты, роль сосло-

вий

в этом представительном органе становится особо

'заметной.

Впрочем, как давно уже отметили русские

историки,

среди них В. О. Ключевский, роль эта, в

сравнении

с тем, что имело место, например, в Анг-

лии

или Франции, была более чем скромной. Сосло-

вия

не получили развития, сошли на нет, как только

самодержавие после потрясений Смутного времени

окрепло и не нуждалось более в их помощи (в пер-

вую очередь для мобилизации средств в истощенную

казну),

не говоря уж о том, что опыт сословного

представительства в России не привел и не мог при-

вести к выработке парламентарной традиции с вы-

текающими

отсюда

последствиями. Наоборот, уже

с середины

XVII

в. нарастают антисословно-пред-

ставительные, абсолютистские тенденции, традиции,

окончательно утвердившиеся при Петре I и дожившие

до начала нынешнего столетия.

Перечисляя

разные точки зрения о предпосылках,

движущей силе русского абсолютизма, автор подчер-

кивает его своеобразие и отличие от западноевропей-

ского абсолютизма (большая экономическая мощь

монарха, медленное социально-экономическое раз-

витие страны, слабость буржуазии). Далее, столь

же верно указывается на автократичность, само-

властность форм правления в России и до установ-

ления

абсолютизма. Кристенсен уточняет: «Положе-

ние

усугублялось

влиянием известных иллюзий, ко-

торые крестьянское сословие питало по отношению

царской власти, и, наконец, низким уровнем клас-

совой борьбы вплоть до начала XX в.» (с. 42).

Относительно царистских иллюзий русского кресть-

янства, его наивного монархизма сказано справедли-

во,

но

следует

добавить, что они были свойственны

западноевропейскому крестьянству. Во Франции

ходе

крестьянских восстаний и войн, в том же

XVII

в., их участники шли в бой под лозунгами:

против габели, тальи (т. е. против высоких налогов),

но

за короля; впрочем, это не помешало существо-