Кохановский В.П., Матяш Т.П. Философия
Подождите немного. Документ загружается.
4. Религиозные ценности и свобода совести
Религиозные ценности занимают совершенно особое место в иерархии человеческих целей и
ценностей. В той или иной степени к ним причастно большинство населения нашей
планеты. Так было на протяжении всей исто-
353
рии человечества, так обстоит дело и сейчас, в начале XXI в. Это, разумеется, не означает,
что неверующие, свободомыслящие и атеисты не имеют отношения к религиозным
ценностям. Очевидно, что практически каждый взрослый человек так или иначе соотносит
себя с миром этих ценностей.
Чтобы разобраться в их сути, необходимо обратиться к миру религии. Под религией обычно
понимается особая духовно-практическая связь между людьми, возникающая на основе
общей веры в высшие ценности, которые для них являются основным смыслом жизни.
Этимологически термин "религия" означает восстановление утраченной связи, ибо, согласно
христианской традиции, после грехопадения первого человека такая связь была утрачена и
может быть восстановлена в полном объеме после второго пришествия и полного
обновления человека и мира. Главным в понимании феномена религии и его роли в жизни
человека является уяснение сущности веры. Этимологически термин "вера" происходит от
древнеиранского корня "вар", что означает "правда" и "верность". Содержательно вера
понимается как мировоззренческая позиция и одновременно психологическая установка,
направленная на осуществление высшего смысла жизни человека, не сводимого к его
биологическому существованию. Вера дает человеку абсолютную уверенность в достижении
желаемой цели (спасения души, воскресения, вечной жизни и т.д.) и в этом смысле она не
требует доказательств.
Это совсем не значит, что вера не нуждается в разуме и знаниях; более того, как будет
показано далее, вера и знание дополняют друг друга в сложном процессе познания мира
человеком. Выделяют рациональную веру, основанную на предполагаемой вероятности того
или иного события и готовности в это поверить, и иррациональную веру, сутью которой
является абсолютная убежденность в существовании иного мира, по сравнению с нашим
обычным, мира потустороннего, не подчиняющегося физическим законам. Этот мир не
является параллельным нашему повседневному миру и опыту, а он находится внутри нас
("царство Божие - внутри вас") и не менее реален, чем
354
мир обычных вещей и явлений. Более того, этот сверхъестественный мир открывается
человеку тем или иным способом, с ним можно общаться и, наконец, он дается человеку в
словах и действиях "святых", "учителей", "пророков" и т.д. Именно этот высший мир,
данный человеку в акте религиозной веры, является той высшей ценностью, которой
человек отдается полностью.
Важно подчеркнуть, что мир религиозных ценностей не творится самим человеком, а дается
ему в актах богопознания и откровения. Вера или неверие выбирается человеком свободно и
является актом личностного самоутверждения, но, сделав этот выбор, личность не может не
измениться внутренне, не изменить своего отношения к миру и людям, своего поведения. В
этом смысле нужно подчеркнуть как сходство, так и различие религиозного и философского
подходов к реальностям мира и человека. Философия есть осознание самого человеческого
сознания, его границ и возможностей в смысле решения самых коренных вопросов
человеческого бытия - о жизни и смерти, смысле существования и его противоречиях,
материи и духе, пространстве и времени. Религиозное сознание пытается понять
Откровение, замысел Творца относительно человека и его истории, исходя из того, что
человек в христианской теологии "образ, подобие" Бога. Если в классической теории
познания, о чем еще будет идти речь далее, объект "дается" субъекту в зависимости от своей
природы и возможностей познающего, то по отношению к Богу это невозможно в принципе.
Действительно, законы физического мира мы познаем настолько, насколько далеко и
глубоко проникают в микро- и макрокосмос наши приборы и логика мысли ученого.
Познание живого уже ограничено хотя бы тем, что мы не можем получить живое из
неживого и классический принцип: "каждая клетка из клетки" остается в силе. Тем более
ограничено познание человека, о чем говорит весь опыт современной биоэтии, включая
возможности генной инженерии, клонирования, эйтаназии и др. Что же касается
богопознания, то христианская теология говорит нам о том, что человеку открывается
только "теофания", т.е. "слава Божья", а не сама сущность Творца мира и человека.
355
Отсюда понятно, что мир религиозных ценностей в сущности своей есть то, что открыто
человеку в качестве исходных посылок для следования воле Божьей и исполнения замысла
Творца. Поэтому задавать вопросы Богу по поводу природы этих ценностей или следствий
их применения в реальной жизни человека, по меньшей мере, бессмысленно. Более того, это
греховно, поскольку первоначальное обращение к Богу и его заповедям должно в
христианской традиции начинаться с покаяния, т.е. полного пересмотра своей жизненной
позиции и отказа от своеволия и гордыни. Человек должен всю жизнь "идти" к Богу,
исполнять его волю, совершенствоваться сам в духе той или иной конкретной системы
религиозных ценностей. Источник этих ценностей по-разному понимается в западной и
восточной традиции, но их следствия для жизни человека во многом близки, что позволяет
утверждать: "перегородки, разделяющие верующих на земле, не доходят до Неба".
Как свидетельствует современная культурантропология, первые признаки раздвоения мира в
сознании человека на реальный и потусторонний, загробный появились около 40 000 лет
назад. В эту эпоху уже фиксируется обряд захоронения и главным в нем является
приготовление тела покойного к будущей жизни (оружие, украшения, пища, предметы
обихода). В то же время появляется наскальная живопись с элементами магических ритуалов
в сценах охоты. В первобытных религиозных верованиях (фетишизм, тотемизм, магия,
анимизм) главным моментом была связь жизни и судьбы человека с таинственным миром
злых и добрых духов, а также вера в существование души после смерти тела и возможности
ее переселения в новые тела. Вся повседневная жизнь человека с рождения до смерти была
непрерывным выполнением обрядов и правил, неисполнение которых влекло за собой
тяжкие кары, вплоть до смерти. В эту эпоху формируются абсолютные запреты (табу) на
определенный род пищи, на определенные виды половых отношений и т.д. Слова римского
поэта Стация "Страх создал богов" хорошо иллюстрируют начальный этап формирования
религиозных ценностей.
356
Далее формируются достаточно разветвленные системы ценностей в национальных и
мировых религиях, возникают синкретические и нетрадиционные культы, делаются попытки
создания единой мировой религии. Подробнее с ними можно познакомиться в курсах
религиоведения и религиозной философии. Наша задача - дать эскиз системы религиозных
ценностей в цивилизациях Востока и Запада, их роли в жизни человека и духовной культуре
общества.
Несомненно, одной из важных и наиболее притягательных для человека религиозных
ценностей является сама идея Бога, как творца всего сущего в богословском понимании или,
по словам современных представителей свободомыслия К. Ламонта и П. Куртца, "иллюзия
бессмертия" и "искушение потусторонним". Имеется в виду, что Бог не только творец мира
и человека, но и объект высшего поклонения, бесспорная и безусловная высшая ценность.
Недаром в христианской догматике самым тяжким грехом считается хула на Святого Духа, а
состояние богооставленности рассматривается как наиболее ущербное для человека. Для
ислама понятие "неверного" или иноверца может рассматриваться в качестве объекта для
обращения в истинную веру или джихада, т.е. священной войны.
Если на Западе Бог выбирает людей, давая им Откровение через пророков и святых, то в
восточных цивилизациях люди сами выбирают богов или Бога и действуют не по
откровению, а на основе собственной интуиции, стремясь к самосовершенствованию.
Отсюда вытекает разное отношение к системе религиозных ценностей у людей разных
цивилизаций. В западных религиях (иудаизм, христианство, ислам) выбор веры делается
человеком раз и, как правило, на всю жизнь. Вероотступничество рассматривается как
предательство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Человек должен более или
менее жестко (особенно в исламе) следовать традиционным нормам своей религии и
публично демонстрировать свою принадлежность к данной конфессии. Пренебрежение этим
вле-
357
чет за собой соответствующие социальные санкции. Религии Востока (буддизм, синтоизм и
др.) в этом отношении более "мягкие", не запрещающие человеку поклонение другим богам,
если это не противоречит его личным убеждениям. Восток не знал широкомасштабных
религиозных войн, хотя проявления фанатизма и экстремизма есть и там, восточные
системы религиозных ценностей вбирают в себя элементы западных, давая человеку
больший диапазон выбора.
Не менее важен практический аспект исповедания той или иной системы ценностей,
понимание того, что человек должен делать ежедневно и ежечасно. Если по отношению к
Богу или богам человек выстраивает вертикаль отношений, осознавая себя малой частицей
творения или Универсума, то сейчас нас интересует горизонталь, т.е. отношение между
людьми в свете той или иной системы религиозных ценностей. Речь идет о треугольнике:
Бог, мир, человек, где под миром понимается природная и социальная среда, окружающая
человека. Известно, что суть христианства можно выразить одной евангельской фразой:
"Возлюби Бога и возлюби ближнего как самого себя". Ислам рассматривает своих
приверженцев как братьев, объединенных общей покорностью Аллаху. Любовь к человеку и
человеческому, стремление к просветлению лежит в основе восточных религиозно-
духовных систем. Наибольшего развития идея человеческого в человеке как
богочеловеческого достигает в христианстве. В личности Христа "нераздельно и неслиянно"
соединились две природы - божественная и человеческая. Задачей христианина является
уподобление и подражание Христу и в этом усматривается подлинная природа человека.
Следовательно, отношения между людьми должны быть пронизаны духом любви и
братства, независимо от возраста и пола, социального положения и отношения к
собственности, здоровья и болезни и т.п.
Нужно особо подчеркнуть существенное различие в моральном отношении человека к Богу
и к людям. В первом случае мы имеем дело с абсолютным неравноправием (человек есть
творение Бога, но ни в коем случае не сам Бог), из чего вытекает необходимость служения
Богу как
358
высшему идеалу. В то же время, верующий в Бога и любящий его всеми силами души, не
может не ненавидеть его антипода - Дьявола и не может не бороться со злом, прежде всего в
своей душе. В отношениях с другими людьми на первый план выходит идея равноправия и
равноценности, где вражда и борьба принципиально недопустимы. Однако другой человек
может быть носителем зла, противником моего отношения к Богу и, следовательно, с ним
нужно вести борьбу, иногда смертельную. Для разрешения этого парадокса в христианстве
есть формула: "Ненавидь грех, но возлюби грешника". Известен ответ Александра II на
просьбу о помиловании Дм. Каракозова, который предстал перед судом за попытку
покушения на императора: "Как человек я его прощаю, но как государь простить не могу".
Соотнесение Бога как высшего идеала и нравственной ценности с ценностью жизни и
духовного мира каждого человека чревато еще одной труднейшей проблемой. Речь идет о
том, что пламенная вера в тот или иной идеал (религиозный или светский) может вести к
жестокости и бесчеловечности, когда миллионы человеческих жизней приносятся в жертву
этому идеалу. Говоря словами русского религиозного мыслителя С. Л. Франка, "ненависть к
злу превращается в ненависть ко всей живой жизни". Вот почему так трудно отделить добро
от зла, ценность от антиценности, служение идеалу от поклонения идолу. В этом смысле к
человеку неприложимы абсолютные моральные оценки с позиций того или иного вечного
нравственного идеала. Деление людей на плохих и хороших, нравственных и
безнравственных, "наших" и "не наших" основано на вещном подходе к человеку,
игнорировании его главного сущностного качества - свободы и возможности изменения.
Жесткое следование нормам религиозной (конфессиональной) морали в сущности ведет к
тому, что представители других конфессий, а тем более неверующие люди заведомо
рассматриваются как ущербные, неполноценные, не овладевшие подлинными ценностями.
Особенно ярко такая позиция проявляется у представителей религиозного фундаментализма,
когда отрицаются такие ценности, как автономия личности, авторитет Ра-
359
зума, понятие прогресса и т.д. В то же время религиозный фанатизм и экстремизм как
духовная основа фундаментализма несут в себе все черты тоталитарной идеологии с ее
отрицанием гражданского общества и прав человека. Вот почему феномен религиозных
ценностей во всем объеме его проявлений, от постановки свечи в храме до гибели
религиозного фанатика, может быть рассмотрен в связи с системой нерелигиозных
ценностей.
Речь идет о феномене свободомыслия как своеобразном явлении духовной культуры,
берущим свои истоки еще в древневосточных и античной цивилизациях. Свободомыслие
принимало различные исторические формы, такие как богоборчество, скептицизм (П. Бейль
и Д. Юм), пантеизм и деизм (многие ученые Нового и новейшего времени), атеизм и
светский гуманизм и другие. Среди выдающихся современных свободомыслящих ученых
можно назвать такие имена как Б. Рассел, 3. Фрейд, Э. Фромм, Ж. П. Сартр, Дж. Хаксли, П.
Куртц, К. Ламонт и др. Они убеждены в том, что человек должен иметь мужество для
критического рассмотрения всех феноменов своей жизни, в том числе и религиозной веры,
оставаясь на позициях здравого скептицизма. Не отвергая необходимости религиозных
ценностей для миллионов верующих и признавая, что человек, видимо, нуждается в мире
иллюзий, мифов и фантазий, помогающем ему выжить, они исходят из того, что
трансцендентальное искушение таится в сердце человека. Его невозможно преодолеть чисто
рационалистическими умозаключениями и выводами, а тем более силой и насилием.
Необходимы диалог и дискуссия, выработка компромиссов и взаимодействие науки и
религии на основе принципа взаимодополнительности в рамках общечеловеческой
культуры. В любом случае нужно избежать фанатизма, связанного с ортодоксально-
догматическим подходом, культивировать две главные гуманистические добродетели: разум
и мужество.
Реализация этих принципов возможна при соблюдении одного из важнейших прав человека
- права на свободу совести и свободу вероисповедания. Эта проблема в виде веротерпимости
или преследования иноверцев прослеживается на протяжении всей истории. Она не раз была
предметом
360
острейших политических споров, столкновений, в том числе и кровавых, на религиозной
почве. Государство в той или иной форме достаточно жестко определяло свою политику по
отношению к религии. В Российской империи все религии делились на три группы:
государственную (православие), терпимые (другие христианские конфессии, ислам, буддизм
и др.) и нетерпимые (различные секты). Свободомыслие и атеизм преследовались по закону.
В современной России действует закон "О свободе совести и о религиозных объединениях"
(1 октября 1997 г.), где под свободой совести понимается: "право исповедовать
индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой,
свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и
действовать в соответствии с ними". Законом закрепляется и охраняется как светский
характер государства и равенство всех религий перед законом, так и право гражданина на
свободный выбор своего отношения к религии. Это особенно важно, поскольку избрание той
или иной системы ценностей (как религиозной, так и светской) является сугубо личностным
выбором человека, за который он несет ответственность перед своей совестью. Более того,
нужно подчеркнуть, что в многонациональном и многоконфессиональном государстве,
каким является Россия, общенациональная идея должна быть нерелигиозной, светской. В
противном случае невозможна выработка национального самосознания всех россиян, а
общество будет обречено на постоянную конфронтацию.
В последние десятилетия набирает силу экуменическая тенденция, сутью которой является
попытка сближения разных христианских конфессий и других мировых и национальных
религий для решения глобальных общечеловеческих проблем. Действительно, разные
системы религиозных ценностей имеют немало общего, особенно в сфере религиозной
морали. Независимо от исповедования или неисповедования какой-либо религии, люди
хотели бы жить в мире, благополучии, безопасности, любви к семье и детям и т.д. Кроме
того, у любого человека в той или иной степени есть стремление к духовным ценностям,
361
к тому, что выходит за рамки повседневной жизни, к тому, что возвышает и укрепляет
человеческий дух. Единственное и непременное условие культивирования любой системы
ценностей состоит в реализации права каждого человека на свободный выбор, в уважении
аналогичного права других людей и понимании сущностного единства человеческого рода.
5. Личность: проблемы свободы и ответственности
Хорошо известно, что со времен Великой французской революции свобода рассматривается
в качестве величайшей ценности культуры. "Все люди рождаются и остаются свободными и
равными в правах", - было записано в статье первой "Декларации прав человека и
гражданина". О свободе подробно говорится в ст. 27 "Всеобщей декларации прав человека",
принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. Свободе ставят памятники (в
Нью-Йоркской гавани), ей посвящают литературные произведения и научные исследования.
Ее изображают на картинах, как это сделано на полотне Делакруа "Свобода на баррикадах"
(1830), где она изображена в виде красивой женщины, величественно размахивающей
флагом на фоне возбужденней толпы. О свободе слагают стихи:
Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!
Представляется, что каждый знает, что имеется в виду, когда заходит речь о свободе. Однако
не все так просто. И как бы подтверждая это, великий поэт и мудрец Иоганн Вольфганг Гете,
которому принадлежат приведенные выше слова, говорит: "Свобода - странная вещь". О
том, что люди легко вводятся в заблуждение соблазнительным "именем свободы", знал уже
Т. Гоббс. Об этом же писал Гегель: "Ни об одной идее нельзя с таким полным правом
сказать, что она неопределенна, многозначна, доступна величайшим недоразумениям и
потому действительно им подвержена, как об идее свободы". Можно привести и другие
высказывания подобного рода, принадлежащие лучшим умам человечества.
362
Так что же такое свобода? Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем обратиться к
уголовному законодательству, подробно регламентирующему назначение такого вида
наказания за серьезные преступления, как лишение свободы. "Лишение свободы, - читаем
мы в ст. 56 действующего Уголовного кодекса, - заключается в изоляции от общества путем
направления его в колонию-поселение или помещение в исправительную колонию... в
тюрьму". Под лишением свободы понимается принудительная изоляция в учреждениях со
специальным режимом, а под свободой, соответственно, жизнь за пределами этих
учреждений. Вряд ли такое понимание свободы может нас удовлетворить, если все люди за
пределами исправительных учреждений свободны, то и речь не о чем вести. Тем более, не за
что бороться, "каждый день идти на бой", как выразился Гете. Следует признать, что речь
идет о специальном, юридическом, а не философском употреблении термина. Однако сам
подход, заключающийся в определении понятия свободы через противопоставление ее тому,
что свободой не является, достаточно плодотворен. Последуем и мы этим путем,
последовательно ставя рядом со "свободой" понятия, обозначающие то содержание, которое
противоположно ей.
Первым рядом со словом "свобода" поставим слово "произвол". Рассмотрим сначала
этимологию, т.е. первоначальное значение этих слов. Обратимся для этого к "Толковому
словарю живого великорусского языка" Вл. Даля. Даль ставит рядом со словом "свобода"
слово "слобода". Он пишет: "слобода" - вольное поселение. Свобода - "своя воля, простор,
возможность действовать по-своему: отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения
чужой воле".
Свобода, таким образом, есть воля. А что такое воля? Ответ таков: воля есть "данный
человеку произвол действия". Нетрудно видеть, что все вертится вокруг одного и того же и
переходит одно в другое. Свобода, воля, произвол - практически синонимы. Но уже
приводимые В. Далем иллюстрации настораживают. Для разъяснения
363
терминов он подбирает такие пословицы и поговорки, которые как бы предостерегают нас
от чего-то: волю дать - добра не видать; боле воли - хуже доля; дай сердцу волю - заведет в
неволю; жить по воле - умереть в поле; воля портит, а неволя учит; воля и добру жену
портит; своя воля страшнее неволи.
Так от чего же предостерегают нас эти пословицы? От злоупотребления свободой. Только та
воля хороша, которая основывается не на чувстве, не на сердце, а на уме. Когда же человек
осуществляет свою волю, не считаясь с нормами человеческого общежития, интересами
других людей, в том числе и их стремлением тоже быть свободными, - это произвол.
Становится понятным, что свобода и произвол - не одно и то же. Более того, произвол - это
нечто противоположное свободе. Нарушение ее культурных рамок и есть полная внутренняя
и внешняя несвобода. Теоретически различать свободу и произвол достаточно легко, но на
практике это сделать часто весьма сложно. Отсюда призывы лучших людей человечества к
осторожности. Несколько столетий назад об этом писал Б. Паскаль, утверждая: "нехорошо
быть слишком свободным". Среди наших современников можно назвать А. Солженицына с
его максимой: "Золотое правило всякой свободы: стараться как можно меньше пользоваться
ею". Здесь как ни в каком другом случае, нужно семь раз отмерить, прежде чем один раз
отрезать. Яркой иллюстрацией к сказанному является понятие неосторожной вины в
уголовном законодательстве, согласно которому человек несет ответственность за
нарушение закона и в том случае, когда он не желал нарушить закон, не знал, что это
совершает, но по обстоятельствам дела должен был знать.
Проблемой соотношения "свободы" и "воли" много занимались русские философы как в
общефилософском плане, так и применительно к России. Особенно интересны размышления
Г. Федотова в цикле статей, посвященных истории и культуре России. Воля, писал он, есть
прежде всего возможность жить или пожить по своей воле, не стесняясь никакими
социальными узами, не только целями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Воля
торжествует или в уходе из существа, на степном просто-
364
ре, или во власти над обществом, в насилии над людьми. Свобода личная немыслима без
уважения к чужой свободе; воля всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо
тиран есть тоже вольное существо. В России, позже других европейских стран вступившей
на путь буржуазного развитая, веками акцент делался на "волю", а не на "свободу". Г.
Федотов обращает внимание на то, что на Руси "свобода" в одном из своих значений -
понятие отрицательное, синоним распущенности. Идеал московской воли - разбойник.
Поскольку воля невозможна в культурном общежитии, то русский идеал воли находит себе
выражение в культуре пустыни, дикой природы, кочевого быта, цыганщины (не случайно
пушкинское противопоставление неволи душных городов подлинной вольности цыган),
вина, разгула, самозабвенной страсти - разбойничества, бунта и тирании. Отсюда и
интересный феномен, подмеченный русским мыслителем. Когда становится невмочь, народ
разгибает спину: бьет, грабит, мстит своим притеснителям - пока сердце не отойдет. Тогда
вчерашний "вор" сам протягивает руки: вяжите меня. "Так московский народ раз в столетие
справляет свой праздник "дикой воли", после которой возвращается, покорный, в свою
тюрьму. Так было после Болотникова, Пугачева, Ленина".
Вопрос в следующем: насколько все сказанное о русской воле актуально сегодня, когда XX
в. остался позади? В ситуации катастрофы, в которой оказалась наша страна, представители
властвующих и оппозиционных элит любят пугать друг друга и самих себя словами А. С.
Пушкина о "русском бунте, бессмысленном и беспощадном". Многие события,
происходящие в разных концах страны, как будто бы подтверждают перспективу
надвигающегося хаоса. Однако Россия уже не та. И слова, сказанные под впечатлением
изучения материалов пугачевского бунта, вряд ли можно отнести к сегодняшней России.
Полтора столетия назад страна окончательно вступила на путь индустриального развития,
сначала в буржуазной, а затем - коммунистической форме. Она прошла школу рационально-
технологической и политико-авторитарной дисциплины. Не говоря уже о поголовной
грамотности и образо-
365
ванности. Наша эпоха, писал тот же Федотов уже в середине XX в., теперь не знает
бессознательно-органической стихии народа. Эта "земля" перепахана и выпахана. Русский
народ вступил в полосу рационализма. Он верит книжкам и печатному слову. Н. Бердяев в
"Русском коммунизме" добавляет сюда еще и веру в машину: русский народ из периода,
когда он жил под мистической властью земли, перешел в период технический, когда он
поверил во всемогущество машины. Так что если России суждено скатиться в хаос, путь к
нему проложит отнюдь не "бессмысленный бунт".
Следующим понятием, которое мы поставим рядом со свободой, будет фатализм. Согласно
Сартру, истинной противоположностью свободе является фатум, судьба. Что такое судьба?
Отвечая на этот вопрос, В. Даль ставит в один ряд судьбу, суд, судилище и расправу. Судьба
- это участь, жребий, рок, предопределение. Иллюстрацией такого понимания может
служить небольшая новелла "Фаталист" в повести М. Ю. Лермонтова "Герой нашего
времени".
Новелла, как всякое подлинно художественное произведение, предполагает множество
толкований, оставляя в данном случае вопрос о существовании фатума открытым. На
теоретическом же уровне понятно, что идея предопределения ставит человека в положение
объекта - марионетки, которую двигают за ниточки. Это не только противоречит опыту
повседневной жизни, но и снимает ответственность за содеянное. Не случайно в начале
повествования один из несогласных восклицает: "Если точно есть предопределение, то зачем
нам дана воля, рассудок? почему мы должны отдавать отчет в наших поступках?".
Ответственность же без вины есть то, что в уголовном законодательстве называется
объективным вменением и что этим законодательством категорически запрещено. В
философии ответ на вопрос, поставленный в новелле, дал Кант, правда, имея ввиду не
фатум, а окружающую человека среду. Его ответ состоит в том, что среда во многом
действительно детерминирует поведение человека, правомерно ставить вопрос о его
ответственности, ибо человек не только включен в цепи при-
366
чинения, но и способен начинать причинный ряд, реализовать то, что Кант называл
"причинностью из свободы". Отсюда линия, представленная Руссо, Сартром и другими
мыслителями, суть которой состоит в том, что человек рождается свободным и должен
нести бремя свободы до самой смерти, свободен даже "под клещами палача" и т.д. Идея
фатума не противостоит свободе, не соотносится никаким образам с ней. Она ее
теоретически уничтожает. А что соотносится? Соотносится "необходимость".
Поставим теперь рядом со свободой необходимость. Вопрос о соотношении свободы и
необходимости тщательно разработан в Новое время, что объясняется общим
гносеологическим креном философии в последние несколько столетий. К настоящему
времени сложилось несколько подходов, предлагающих как положительное, так и
отрицательное решение. Согласно первому, необходимость как таковая не существует. Она
есть фантом сознания. "Необходимость не факт, а интерпретация", - гласит афоризм Ф.
Ницше. Примерно то же говорит и Л. Шестов, сравнивая необходимость с мифической
головой Медузы. Близок к этому подходу Ф. Достоевский. Идея необходимости, читаем мы
в "Записках из подполья", - это "идея каменной стены", предписывающей - "восставать
нельзя". Но не примиряться ни с одной из невозможностей и каменных стен можно и нужно.
По-видимому, своеобразным римейком этой формулы являются слова В. И. Ленина из
легенды о его первом аресте. На вопрос жандарма, почему он бунтует, ведь перед ним стена,
он, якобы, ответил: "Стена, да гнилая, ткни и развалится". Среди современных философов
можно назвать Сартра, определявшего свободу как "разжатие бытия", и Камю,
утверждавшего, что любая стена - это дверь и призывавшего не отыскивать дверь, избегая
стены.
Согласно второму подходу, необходимость существует как некоторая отдельность.
Необходимость - это не-об-ходимость, то, что нельзя обойти. Сфера свободы существует за
пределами сферы необходимости. Они плохо смешиваются, как плохо смешиваются вода и
масло. Достаточно ясные следы этого подхода можно найти в мар-
367
ксизме, который - несмотря на следование традиции Спинозы и Гегеля - различал две эпохи
в истории человечества: "царство необходимости" (предысторию) и "царство свободы"
(подлинную историю, начинающуюся с победой коммунизма, в основе которого лежит
"свободное развитие индивидуальностей").
Наконец, третий подход, в рамках которого нащупы-вается связь между свободой и
необходимостью, даже их взаимопереход и тождество. "Свобода, - говорит Шеллинг, -
должна быть необходимостью, необходимость - свободой". Главный путь трансформации
необходимости в свободу - познание. Так считал Спиноза, сформулировавший свою
знаменитую максиму "Свобода есть познанная необходимость". На этом настаивал Гегель.
Об этом писал Энгельс: свобода есть способность принимать решение со знанием дела.
Наиболее популярный аргумент против такого понимания свободы состоит в том, что оно
оправдывает психологию раба, смирившегося со своей участью. Если, говорят нам, свобода
есть познанная необходимость, то, например, заключенному достаточно осознать
неизбежность отбывания наказания в тюрьме или проживания в тоталитарном государстве,
чтобы почувствовать себя свободным. Но это поверхностный аргумент. Слепая
необходимость сама по себе не есть свобода. Чтобы стать свободой, она, на основе познания,
должна быть использована человеком в своих целях. Энергия электрического заряда,
проскакивающего между тучей и землей, способна убить человека. Но та же энергия,
пропущенная по проводам, зажигает лампу накаливания, отапливает помещение в холодное
время года и охлаждает его в жаркое, приводит в движение станки и механизмы,
обеспечивает работу компьютерам и поддерживает жизнь всемирной информационной
паутины. То же можно сказать и об энергии ветра, энергии рек и морей, атомной энергии и
т.д.
Познанная необходимость дает освобождение человеку от действия, стихийных сил
природы, социального гнета, непосильного труда и т.д. Однако она не дает ответа на вопрос
о том, для чего человеку эта свобода. Есть такая легенда о змее. Однажды в человека заполз
змей и его жизнь превратилась в ад. Он все время думал об освобож-
368
дении. Но змей все жил и жил в человеке. И вот однажды, когда он спал, змей уполз.
Человек стал свободным. "Свободным от". Но после первых радостей встает другой вопрос:
что делать с полученной свободой? для чего она? Мы видим, как проблема свободы
расслаивается на две проблемы: "свободы от" и "свободы для".
Идея свободы как познанной необходимости - это идея "свободы от". Она возникает,
формулируется и решается в русле рациональной просветительской позиции. С течением
времени, как и идеи Просвещения, в целом, она стала обнаруживать свою ограниченность.
Как только это было осознано, стали предприниматься попытки найти альтернативную
платформу для решения проблемы свободы. Такой платформой стала гуманистически-
натуралистическая позиция. На ее основе оказывается возможным сделать то, что вызвало
затруднение в рамках гносеологического подхода: эксплицировать содержание "свободы
для". С этих позиций свобода должна быть понята прежде всего как возможность раскрытия
природных или приобретенных в культуре задатков и способностей, "сущностных сил", так
же как творчества культуры и самого себя. Отсюда как классический идеал целостной,
всесторонне и гармонически развитой личности, саморазвития и самосовершенствования
человека, так и неклассические экзистенциальные идеи изначальной свободы,
предшествования существования сущности, непрерывного процесса изобретения человеком
самого себя.
Гуманистически-натуралистическая позиция предполагает значительно большую активность
человека, чем чисто гносеологическая. С этой активностью тесно связана проблема свободы
выбора. Первоначально эта проблема разрабатывалась, главным образам, в лоне
христианства, вынужденного решать "проклятый вопрос" согласования идеи благого и
разумного Бога с наличием мирового зла, получившего название "теодицея". Наиболее
распространенное решение относит наличие мирового зла на счет злоупотребления
человеком дарованной ему Богом свободой воли. Общая секуляризация, осуществленная в