Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 1
Подождите немного. Документ загружается.
Преподавание археологии было перенесено при нем из университета в Национальный
музей. В административных делах он был тираном и деспотом. Он выступал, однако,
против закона об охране памятников и регламентации раскопок, боясь, что это оттолкнет
случайных находчиков и заставит их бояться властей и археологов.
По методологическим убеждениям Мюллер был позитивистом, ориентировался на
Джона Стюарта Милля. Он первым сформулировал для археологии индуктивную
процедуру исследования:
1) сбор материала,
2) наблюдение (осмотр его),
3) выводы о частностях,
4) обобщения – выводы о правилах (с установлением типов, их комбинаций, стилей.
культурных групп),
5) подтверждение этого их подведением под общечеловеческие правила (тут и
подключение к современным явлениям),
6) выведение причин обнаруженных явлений сравнением и заключением по
аналогии, выдвижение и проверка гипотез (Müller 1898: 298 – 299).
В другом месте он излагает процедуру, исходящую из отдельного артефакта:
1) сравнение с этим одним предметом многих (подбор аналогий),
2) предметы изучаются в их контекстах,
3) исследуется соотношения, упорядоченность предметов в их контестах,
4) сравнение с другими странами определяет, какие предметы были импортами (они
служат установлению хронологии), а какие произведены на месте,
5) обращение к этнографии помогает уяснить производство и назначение
предметов (Müller 1907: 39).
Законы эволюции он отвергал. Он считал, что естественные науки должны
привлекаться на помощь археологии, и сам это делал интенсивно (в одной его экспедиции
участвовали зоолог, остеолог и ботаник), но археологию он наукой (типа биологии или
социологии) не считал, как не считал ее и исторической дисциплиной. Это для него
самостоятельная область знания.
Вклады Софуса Мюллера в археологию разнообразны. В отличие от Монтелиуса он
много копал. Курганы копал по секторам, поселения по 20-сантиметровым штыкам в
метровых квадратах. В погребениях фиксировал сгнившие гробы и совершенно истлевшие
(так наз. "теневые") скелеты. В конце XIX века им была изучена курганная культура
одиночных погребений Дании – там он выделил по обряду и инвентарю а) нижние (ямные)
погребения, б) на горизонте и в) верхние (в насыпи). Это были образцовые раскопки,
которые были затем сымитированы Городцовым на Донце. Он первым стал изучать
разницу инвентаря мужских и женских погребений, отличия кладов от погребений и т. д.
Редактируя основные археологические журналы страны и распоряжаясь всеми
основными коллекциями, он возглавлял десятилетиями датскую археологию (рис. 13).
Несмотря на возрастающую глухоту, он много общался с публикой, популяризируя
археологию. В отставку он вышел 75-летним, в 1921 г. – как раз когда Монтелиус умер.
Если бы не преклонный возраст, можно было бы подумать, что когда его основной
соперник ушел со сцены, и ему стало скучно работать. Он жил еще 13 лет и умер 88-
летним.
9. Отражение скандинавского диффузионизма в Центральной Европе. Пауль
Рейнеке. Очень долго еще скандинавский диффузионизм или, как его называли
противники, скандинавизм влиял на археологов всей Европы, особенно Центральной
Европы. Отличительными особенностями скандинавизма было сочетание диффузионизма,
в основном трансмиссионного, с детальной проработкой огромного археологического
материала и с сугубой методичностью, формальной разработкой по комплексам, при чем
основная направленность проработки была хронологическая. Эволюционистские эскапады
Гильдебранда и Монтелиуса воспринимались в Центральной Европе плохо, особенно с
наступлением ХХ века, но Софус Мюллер редко прибегал к эволюционистской
фразеологии, а его позитивизм и приверженность индуктивной методологии были близки
381
эмпиристским настроениям немецких археологов, его упор на полную проработку
комплексов производил хорошее впечатление.
Для юга Центральной Европы свою систему хронологии на общих принципах Софуса
Мюллера построил баварский археолог Пауль РЕ Й Н Е К Е (Paul Reinecke, 1872 – 1958),
почти на три десятилетия младше обоих скандинавских ученых. Родившись в Берлине, он
обучался антропологии в Мюнхенском университете и дипломную работу писал по
скелетам из немецких колоний в Африке. Но еще больше интересовался классической
археологией, которой занимался у Фуртвенглера, усвоив его методические приемы, и
первобытной – под влиянием Йоганнеса Ранке (все они в Мюнхене) и особенно Рудольфа
Вирхова из Берлина, с которым еще студентом вступил в контакт. В 1893 г. молодой
Рейнеке предпринял путешествие по многим музеям Австро-Венгрии и Германии. В 1896 г.
окончил университет и в следующем году поступил работать ассистентом в Римско-
Германский Центральный Музей в Майнце – к Людвигу Линденшмидту Младшему. После
10 лет работы в Майнце он перевелся в 1908 г. в Мюнхен, где отверг престижную работу в
Университете и избрание в Академию. Его привлекала только работа хранителя в музее.
Работая с 1908 по 1937 г. главным хранителем Мюнхенского музея, Рейнеке полвека
был ведущей фигурой центрально-европейской первобытной археологии (Eggers 1959: 105
– 110; Coblenz 1972; Geiß 1987). Он также был диффузионистом: писал о "культурных
народах" и помещал "культурные центры" на Востоке, вел оттуда "культурные течения", в
частности выводил орнаментацию линейной керамики из Крита и, в конечном счете, из
Египта. Культуры он воспринимал как большие "культурные круги", которые в материале
представали как "круги форм". "Культурные круги" делились на "культурные группы", а по
времени - на "культурные ступени".
Но главным его коньком была хронология. В ней он отвергал схемы, построенные на
случайных находках, и стремился строить на базе замкнутых комплексов (как Софус
Мюллер) и искусствоведческого сравнения находок (наследие Фуртвенглера). Методику
изложил очень скупо в статье "Спорные вопросы неолита: к методике преистории" (1902).
Младше скандинавских основоположников на три десятилетия, он создал собственную
систему хронологии именно на памятниках юга Центральной Европы. Гильдебранд-
младший первым стал использовать Гальштат и Латен как хронологические обозначения, а
Рейнеке придал им общеевропейское звучание, разработав периодизацию каждого
(гальштата и латена) по четырем ступеням: А – D (рис. 14). Кельтские древности были его
излюбленным материалом.
Конечно, опора на сочетания в комплексах так подошла югу Центральной Европы
именно потому, что там еще больше чем в Ютландии (Дании) развитие не давало длинных
линий преемственности, часто прерывалось вторжениями и было открыто разнообразным
влияниям, особенно с юга, из Средиземноморья. Рейнеке и сам предпринимал попытки
определить конкретные народности, участвовавшие в этих событиях (кельты, германцы,
славяне, писал о германской принадлежности украинских полей погребения).
Рейнеке был очень своеобразным исследователем, далеким от систематичности
скандинавских образцов. Музейщик до мозга костей, привыкший корпеть над коллекциями и
не любивший писать (рис. 15), он оставил после себя мало полностью обоснованных
трудов, а систематических монографий вообще никаких, но более 400 частных статей,
рецензий и заметок, в которых его система была изложена по частям, нередко без ссылок,
без аргументов, голословно. Но за его заключениями стояли годы работы и горы тщательно
проработанного материала, и каждый раз, когда кому-либо приходило на ум проверить его
выводы, он оказывался прав. Это не избавляет его от нареканий, потому что при
отсутствии доступных проверке доказательств даже 99 подтвердившихся диагнозов не
гарантируют, что сотый окажется верен, но всё же это объясняет, почему он пользовался
непререкаемым авторитетом, а его система хронологии используется до сих пор.
Об этой черте Рейнеке Гахман пишет: "Объяснительные обоснования своих позиций
были ему не по нраву – как и Косинне. Однако было и существенное различие: Косинна
часто и не мог предъявить никаких обоснований; Рейнеке же имел их в своем
распоряжении, но не сообщал. "Любезная злоба" – называет Эггерс это поведение, но
здесь было больше презрения к людям". Сравнивая и дальше Рейнеке с Косинной, Гахман
пишет, что "Рейнеке был вряд ли менее властолюбивым, но скорее во "внутреннем круге".
… Ему наверняка было ясно, что его пренебрежительное отклонение почестей
обеспечивало ему род уважения, которого он не мог бы достичь принятием их. … Рейнеке
382
радовался втихаря тому "личному террору", которому он подвергал молодых научных
работников своего мюнхенского окружения" (Hachmann 1987: 189 – 190).
10. Некоторые уроки. Из этого отрезка истории нашей дисциплины можно извлечь
немало личных уроков. Назову несколько. Первый урок – следя за спорами титанов (а
вероятно, и не только титанов), не спешить с определением, кто одерживает победу.
Обычно в серьезном споре много за и против, и условия нестабильны, изменчивы. На
всякого Монтелиуса найдется свой Софус Мюллер.
Но при всей важности спора ставьте под сомнение его радикальность. Может
оказаться, что за ожесточенностью спора скрывается общая позиция, объединяющая обе
спорящие стороны – Монтелиуса и Софуса Мюллера, эволюционистов и диффузионистов.
Тому, кто это поймет, откроется новая дорога. Это второй урок.
И третий урок. Даже очень большое мастерство и чувство личного достоинства не
обеспечивают полной благодарности последующих поколений, если нет искренней и
продуманной заботы о тех, кто будет пользоваться плодами твоего труда. Научный аппарат
и иллюстративная часть должны выполняться с тем же тщанием, как и розыск и
построение. Иначе вы заслужите ту же горечь, с которой классически строгие мастера
Эггерс и Гахман писали о бесподобном виртуозе Рейнеке.
Вопросы для продумывания
1. Что говорит за эволюционизм Монтелиуса и что против?
2. Можно ли считать Гильдебранда эволюционистом?
3. Какие основания для присвоения какому-либо археологу титула археологического
Линнея и кому именно больше подходит этот титул, по-Вашему? Или никому?
4. Кого в археологии стоило бы называть археологическим Дарвином? Какое открытие
было бы равноценно хоть по каким-то параметрам открытию Дарвина?
5. В споре двух гигантов – Монтелиуса и Софуса Мюллера – кого всё-таки можно
считать победителем и почему?
6. Если отрешиться от ярлычка, данного методу в споре на основании неудачного
терминологического выбора Монтелиуса, как бы Вы назвали типологический метод
по его сути?
7. Почему типологический метод Монтелиуса, при всем его изяществе и
совершенстве, не применяется на практике до сих пор?
8. Почему метод сериации комплексов, в сущности являющийся модификацией
метода Софуса Мюллера (метода сравнения сочетаний в комплексах), лежит в
основе современной методики установления относительной хронологии, несмотря
на то, что в истории науки преимущество было отдано Монтелиусу, а не Мюллеру?
9. Почему хронологическая система Софуса Мюллера, построенная на строгих
основаниях и с приведением всех доказательств, не привилась в Северной Европе,
тогда как система Рейнеке, построенная без предъявления доказательств, на Юге
Центральной Европы, повсеместно принята и удержалась?
10. Возможно, приведенные суждения Эггерса и Гахмана о причинах отсутствия в
работах Рейнеке полной системы доказательств неубедительны. Ведь он не
оставил также ни одной книги! Но в таком случае, что еще могло привести его к
такому пренебрежению полнотой системы доказательств и научным аппаратом?
Литература
Городцов В. А. 1929. Типологический метод в археологии. Рязань (Общество
исследователей Рязанского края. Серия методич., вып. 6).
Клейн Л. С. 1991 Археологическая типология. Ленинград, издат.: Академия наук СССР, ЛФ
ЦЭНДИСИ, Ленинградское археологич. научно-исследоват. объединение.
383
Мартынов А. И. и Шер Я. А. 1989. Методы археологического исследования. Учебн. пособ.
для студ. вузов. М, Высшая школа.
Хлобыстина М. Д. 1961. О происхождении минусинских коленчатых ножей. - Сообщения
Гос. Эрмитажа 21: 44 - 47.
Almgren B. 1966. Das Entwicklungsprinzip in der Archäologie - eine Kritik. - Tor 11 (1965/66): 15 -
38.
Arne T. J. 1908. Hans Hildebrand som förhistorik. - Fornvännen, 29: 317 - 326.
Arne T. J. 1944. Oscar Montelius. Till hundraårsminnet av hans födelse. – Scandia XVI: 69.
Bohmers A. 1964. Evolution and archaeology. - Palaeohistoria 10: 1 - 13.
Coblenz W. 1972. Paul Reinecke, ein Wegbereiter der modernen Ur- und
Frühgeschichtlichtsforschung. - Zeitschrift für Archäologie, 6: 240 – 249.
Déchelette F. 1962. Livre d'or de Joseph Déchelette. Roanne, Impr. Sully.
Eggers H. J. 1959. Einführung in die Vorgeschichte. München, Piper.
Evans J. 1850. On the date of British coins. - The Numismatic chronicle and Journal of
Numismatic Society, 12 (1849): 127 – 137.
Evans J. 1864. The coins of the Ancient Britons. London, J. R. Smith.
Forssander J. 1933. Die schwedische Bootaxtkultur und ihre kontinentaleuropäische
Voraussetzungen. Lund, Akademisk avhandling.
Geiß R. 1987. Paul Reinecke. – Hachmann R. (Hrsg.). Studien zum Kulturbegriff in der Ur- und
Frühgeschichte (Saarbrückener Beihefte zur Altertumskunde, Bd. 48). Bonn, Rudolf
Habelt: 57 - 72.
Gräslund B. 1974. Relativ datering. Om kronologisk metod i nordisk arkeologi (Tor 16).
Gräslund B. 1987. The birth of prehistoric chronology. Dating methods and dating systems in
Nineteenth-Century Scandinavian archaeology. Cambridge, Cambridge University Press.
Gräslund B. 1999. Gustaf Oscar Augustin Montelius. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of
archaeology. The great archaeologists. Vol. I. ABC – Clio, Santa Barbara et al.: 155 –
163.
Hildebrand H. 1873. Den vetenskapliga fornforskningen, hennes uppgift, behof och rätt.
Stockholm.
.H.
Jensen J. 1988. Sophus Müller og det moderne gennembrud I dansk arkaeologi. – Andersen A. et
al. (eds.). Festskrift til Olaf Olsen pa 60-ars dagen den 7. Juni 1988. Copenhagen, Det
Kongelike Nordiske Oldskriftselskab.
Klejn L. S. 1882. Archaeological typology. Translated by Penelope Dole. Oxford, British
Archaeological Reports, 1982 (BAR International Series, no. 153).
Klindt-Jensen O. 1975. A history of Scandinavan archaeology. London, Thames and Hudson.
Kock A. 1917. Hans Hildebrand. – Kungl. Svenska vetenskapsakademiens Årsbok för år 1917
(Uppsala): 273 – 292.
Kossinna G. 1922. Oscar Montelius. – Mannus, 13: 309 – 335.
Kunst M. 1982. Intellektuelle Information – Genetische Information. – Zu Fragen der Typologie
und typologischen Methode. – Acta Praehistorica et Archaepologica (Berlin), 13/14: 1 –
11.
Malmer M. P. 1962. Jungneolithische Studien (Acta Archaeologia Lundensia, series in 80, Nr. 2).
Bonn – Lund, Habelt – Gleerup.
384
Montelius O. 1884. Den Förhistoriske fornforskarens metod och material. Antiqvarisk Tidskrift för
Sverige (Stockholm), 8 (3): 1 - 28.
Montelius O. 1899. Typologien eller utvecklingsläran tillämpad på det menskliga arbetet. ß
Svenska Fornminnesföreningens Tidskrift (Stockholm),10 (3): 237 – 268.
Montelius O. 1903. Die typologische Methode. Die älteren Kulturperioden im Orient und in
Europa. I. Stockholm, Selbstverlag des Verfassers.
Montelius in memoriam. 1922. Minnesord av T. J. Arne, S. Reinach, G. Kossinna, H. Kjaer, H.
Shetelig, A Bugge, R, Sernander, H. Orlik, E. Reuterskjöld. - Nordisk tidskrift.
Müller S. 1884. Mindre bidrag til den forhistoriske Archaeologis methode. I. Den svenske
Typologie. - Aarbøger for nordisk Oldkyndighed og Historie (Kjobenhavn): 161 - 216.
Müller S. 1897 - 1898. Nordische Altertumskunde. Straßburg, Karl Trübner, Bd. I - II.
Müller S. 1907. National museet. Hundrede aar efter Grunleggelsen. Kjobenhavn,
Folkeoplyssningens Fremme.
Padberg W. 1953. Evolutionsgeschehen und typologische Methode. - Jahresschrift für
mitteldeutsche Vorgeschichte (Halle/Saale), 37: 19 - 48.
Rydh H. 1937. Oscar Montelius, en vägrödjare genom årtusenden. Stockholm, Åhlén.
Schwantes G. 1952. Vom Wesen der Typologie. - Offa (Neumьnster) 10: 1 - 8.
Sørensen M. L. S. 1999. Sophus Otto Müller. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The
great archaeologists. Vol. I. ABC – Clio, Santa Barbara et al.: 193 – 209.
Sprockhoff E. 1952. Methodisches. - Festschrift des Rцmisch-Germanischen Zentralmuseums,
Mainz, RGZM, Bd II: 86 - 108.
Åberg N. 1943. Oscar Montelius som forskare. – Kgl. vitterhets, historie och
antikvitetsakademiens handlingar, 57.
Åberg N. 1966. Oscar Montelius, arkeologiens Linné. – Industria (Stockholm), 11: 86 – 87, 114,
116, 118.
Иллюстрации:
1. Портрет молодого Монтелиуса (Gräslund 1987: 70, fig. 28, или Gräslund1974: 196, fig.
27).
2. Портрет Гaнса Гильдебранда в молодом возрасте (Gräslund 1987: 92, fig. 34).
3. Параллельное развитие главных типов артефактов бронзового века Швеции
(топоров, мечей, фибул и подвесных к поясу сосудов) по работе Монтелиуса 1881 г.
(схема впервые построена в1873 г.). (Klindt-Jensen 1975: 92, fig. 82 или Trigger 1989:
159, fig. 24 или Равдоникас, История первобытного общества, I или Eggers 1959:
Abb. 7).
4. Портрет Софуса Мюллера в молодом возрасте (Gräslund 1987: 63, fig. 26, или
лучше Gräslund 1974: 155, fig. 16).
5. Портрет Оскара Монтелиуса в зрелом возрасте (Gräslund 1987: 95, fig. 35).
6. Портрет Софуса Мюллера в зрелом возрасте (конец 1870-х – начало 1880-х)
(Gräslund 1987: 72, fig. 29).
7. Развитие (типологический ряд) топоров от плоских с закраинами (а) через топоры с
крылышками (b), с надевающейся спиралькой (с), литым кольцом (d) к втульчатым
кельтам (e – g) (Klindt-Jensen 1975: 90, fig. 80).
8. Иллюстрация типологического рудимента у Монтелиуса: форма вагонов железной
дороги по инерции сохраняет форму вагонов конки, а та – кареты, хотя в новой
технике старые элементы формы уже не нужны (изогнутое дно отсутствует). Четыре
вагона конки, на последовательность которых ссылается Монтелиус: Англия 1825,
Австрия 1840, Швеция и Германия 1850 (Klindt-Jensen 1975: 91, fig. 81, или Bahn
1996: 135 – сверху вниз, слева направо).
385
9. Система связей через импорты ("принцип домино") в Европе ок. 1200 г. до н. э.
(Eggers 1959: Abb. 13).
10. Типология и хронология Монтелиуса (Eggers 1959: Abb. 20 - 21).
11. Портрет Ганса Гильдебранда, королевcкого антиквария Швеции, в старости
(Gräslund 1987: 104, fig. 36).
12. Монтелиус в старости (посетив раскопки Озебергского корабля) (Klindt-Jensen 1975:
99, fig. 91, правая часть).
13. Портрет Софуса Мюллера в старости (Malina 1980: 149 слева сверху).
14. Относительная хронология Пауля Рейнеке: гальштат и латен (Eggers 1959: Abb. 8).
15. Портрет Пауля Рейнеке (Malina 1980: 152, справа внизу)
386
Лекция 19. Антиэволюционизм
1. Церковь против эволюции. Еще при жизни Габриэля Мортилье сопротивление
эволюционизму, да и прогрессизму во Франции не ограничивалось критическими выпадами
типа тех, что выдвигали эволюционисты же Бойд Докинз и Саломон Рейнак. Всё больше
откристаллизовывалась позитивная антиэволюционисткая концепция. Разумеется, она была
как-то связана с клерикальными кругами, но если бы она исходила только от религиозных
католических догм, только от Библии, то споры с ней свелись бы к обычному
противостоянию религии с наукой. Верующие остались бы приверженцами библейских догм,
библейской хронологии, но для ученых, полагающихся на трезвую критику, логику и
эмпирическую проверку, многие библейские догмы рушились бы вместе с библейской
хронологией.
Поначалу ход дискуссии был именно таким. Клерикалы старались свести на нет
противоречия между новыми научными данными и Библией, доказать, что новые факты
укладываются в библейские рамки. В 1869 г., т. е. на следующий год после смерти Буше де
Перта, в год публикации первой схемы периодизации Мортилье, епископ Шалона на Марне
монсиньер де Меньян (G.-R. Meignan) издал книгу "Мир и первобытный человек по Библии".
Епископ вынужден был согласиться с единодушным решением авторитетных геологических
экспертов, признавших открытие Буше де Перта. Но он не видит в этом противоречия с
Библией.
"Не надо надеяться, однако, встретить в истории и на земном шаре следы примитивного
человека такого, каким он вышел из рук Создателя – в блеске юности и силе разума. Эти благие
дни невинности и величия не продолжались достаточно - до времен, для которых род людской
сохранил горестные воспоминания. Восстав в раю против Создателя их жизни, наши
прародители сами переменили условия жизни. Если геология открывает остатки примитивного
человека, то это остатки человеческих отбросов. Они не свидетельствуют ни о чем, кроме
страшных результатов наказания Божия". Он признает, что открытия "показывают расу низшую и
самую дикую. Враги христианства празднуют эти открытия с энтузиазмом". А открытия
показывают только, что "великое преступление имеет свое возмездие" (Meignan 1869: 134 –
135).
Примерно в то же время аббат Ламбер (E. Lambert) выступил с двумя книгами –
"Мозаичный потоп" и "Первобытный человек и Библия". Он признает, что первобытный
человек сосуществовал с ископаемыми животными, но, по его разумению, это не
опровергает Библию. Священное писание, Книга Бытия и не утверждает, что потоп был по
всей Земле сразу. Он затронул только ту местность, где обитали потомки Адама, в других
местах потоп мог быть в другое время.
К клерикалам присоединялись такие же креационисты (отстаивавшие creatio – акт
Творения) из университетов. Арман де Катрфаж (Armand de Quatrefages), профессор из
Национального Музея Естественной Истории признавал, что человеческие орудия залегают
в очень древних слоях вместе с ископаемыми животными, но это орудия настоящего
человека – такого, каким он создан Богом. Глава университета МакДжилла в Монреале
(Канада) археолог-любитель Джон Уильям Досн (Dawson), признавая связь между остатками
ископаемого человека и вымерших животных, заявлял, что это доказывает только одно –
позднее геологическое залегание таких комплексов. Он утверждал, что североамериканские
индейцы используют в одно и то же время как совершенные, так и грубые кремневые орудия,
а европейские образцы прогрессивной смены культур представляют собой просто случайные
взаимоналожения соседних общин с разными культурами (Trigger 1989: 102 – 103).
Поскольку таких "случайных взаимоналожений" было слишком много, а традиционное
понимание Библии как-никак было дискредитировано, такие увертки могли убедить только
набожных людей, получающих облегчение от сохранения своей веры любой ценой. Более
трезво и самостоятельно мыслящие люди невольно начинали всё больше доверять науке в
этом споре.
Гораздо больший ущерб эволюционизму наносили не эти выступления клерикалов-
креационистов, а выступления ученых, не опиравшихся прямо на библейские тексты, а лишь
отвергавших вообще эволюционные идеи и с этой точки зрения подвергавших критике
фактические устои эволюционизма. Так, эолиты, открытые аббатом Буржуа в 1867 г. (за год
387
до смерти Буше де Перта) в третичных отложениях (которым 30 миллионов лет), были с
энтузиазмом встречены Мортилье: удревнение, считал он, больнее ударит по религии – чем
дальше от библейской хронологии, тем лучше. Мортилье внес эолиты в свою периодизацию
как эпоху тене, а геолог Рюто установил целый ряд эпох: фаньян, канталь, кент, прест,
рейтель, маффли, месвинь, стрепи…
По этому вопросу разгорелись горячие споры уже в 1872 г. на Международном
антропологическом конгрессе в Брюсселе, где Мортилье докладывал свою схему. Была
создана комиссия из 15 человек для изучения и решения этого вопроса. Противники эолитов
ставили опыты: желваки кремня бросали во вращающиеся барабаны, имитируя природные
случаи столкновения камней, подбрасывали их в водяные мельницы. В итоге комиссия
голосовала так: 5 против, 8 за и 2 воздержались. Эолиты прошли, но не очень гладко.
Однако к рубежу веков сами сторонники доставили самое веское доказательство
недостоверности эолитов: охотясь за эолитами, они стали доставлять их из таких эпох, где
не только человека, но и обезьян еще не было, и доставлять в таких количествах, что музеи
отказались их принимать. Сейчас остались как реалистичные только месвинь и стрепи,
объединенные в эпоху до-шелль, да еще обнаружилась олдувейская индустрия. Но всё это
четвертичные находки.
Однако, при всем влиянии католических идей во Франции, антиэволюционистская
концепция сложилась во французской науке только в XX веке.
Попытки церкви опровергнуть сходу учение об эволюции, особенно дарвинизм, или
согласовать с ними библейскую догматику, приспособить католическую картину мира к
новым реалиям, оказались безрезультатными, недейственными. Книги церковных
авторитетов (как епископа де Меньяна, отца Ламбера и др.), написанные с позиций
теологического перетолкования библейских легенд и чисто фактуальной критики
доказательств эволюции, не выглядели убедительными для интеллигенции преддверия ХХ
века, имеющей дело с развитой наукой и мощной техникой. Но католическая церковь
вообще отличается гибкостью и большой способностью приспосабливаться к
меняющемуся миру.
И церковь сменила стратегию борьбы с эволюционным учением, перестроилась.
Силы, организованные церковью, стали строить сопротивление эволюционизму изнутри
науки, сугубо научными средствами. Появилась целая плеяда археологов в рясах: Бардон,
двое Буисоньи, Вилленёв, Кильмейер, Глори, Тейяр де Шарден, Брёйль, Обермайер…Это
не было чем-то разительно новым: в археологии всегда было много священников и
монахов. Еще со времен "сакральной археологии" изучение древностей было связано с
познанием церковных традиций, церковная археология, библейская археология были
внушительными разделами не только во французской археологии. Но теперь священники
ринулись в первобытную археологию.
Не нужно понимать новую стратегию церкви слишком примитивно и прямолинейно –
как отправку некой тайной миссии с секретным заданием от папы: разложить науку изнутри,
провести диверсии, фальсифицировать доказательства. Просто было усилено изучение
эволюции в церковных семинариях, и молодым выпускникам было позволено цели к о м
посв я т и ть с е б я све т с кой н а у ке . Возможно, были какие-то наставления от старших
не забывать о нуждах укрепления веры, но в этом и не было надобности. Не имея прямого
"подрывного" задания от церкви, эти ученые в основном честно и объективно изучали
материалы, ничего не стараясь фальсифицировать. Но по условиям своего воспитания и
среды, под влиянием веяний нового времени, они с особенным вниманием собирали
факты, говорящие об ошибках эволюционистов, с особенным рвением исследовали те
вопросы, где эволюционизм был слабее, весь пафос обращали на утверждение
антиэволюционных идей. Это была игра на слабостях эволюционизма. Она облегчалась
ошибками основоположника, Мортилье, и догматизмом его учеников.
Два обстоятельства усиливали позицию клерикалов в науке. Во-первых, церковь
обладала финансовыми и организационными средствами, гораздо более значительными,
чем университеты и музеи. Аббаты могли заниматься научными открытиями, не думая о
хлебе насущном, у них было достаточно средств на научные командировки, конференции,
покупки древностей, аппаратуру, издания, если нужно – институты.
Во-вторых, вокруг аббатов, увлекающихся наукой, формировалась светская научная
среда из ученых, даже материалистов и атеистов, по тем или иным причинам
388
склоняющихся к поддержке антиэволюционистской позиции. Одних привлекали
материальные выгоды сотрудничества, других - личное обаяние и отличная
образованность аббатов, третьих – видимая объективность и преданность науке, а вот
ненаучные увлечения эволюционистов (политикой, идеологией, революционной
фразеологией) отвращали. К таким единомышленникам принадлежали (нередко лишь
отчасти) Пьетт, Картальяк, Капитан, Буль, Пейрони…
Вот почему антиэволюционистские идеи расцвели во Франции, и дальнейшее
развитие французской преистории осуществлялось в рамках культурно-исторической
археологии, ориентированной не на однолинейную эволюцию, а на параллельное
существование и взаимодействие разных культур.
2. Буль и палеонтология человека. Введение культурно-исторического подхода,
антиэволюционного по своей природе, ощущалось во Франции прежде всего именно там,
где эволюционизм добился наибольших успехов и был особенно разработан - в археологии
палеолита. И так же, как эволюционизм, это антиэволюционное движение начало свое
утверждение в науке не с разработок непосредственно в археологии, а со связанной с ней
палеонтологии. Во главе этого движения встал исследователь, которого называют
основателем палеонтологии человека (т. е. палеоантропологии), Марселен БУ Л Ь
(Marcellin Boule, 1861 – 1942).
Родился он в Монсальви, в провинции Канталь, в семействе очень скромного
достатка. В юности его приобщил к естественным наукам местный аптекарь Ж.-Б. Рам
(Rames), любитель геологии, который помог ему получить университетское образование,
сначала в Тулузе, потом в Париже и Клермон-Ферране. В Тулузе, где в 1886 г. он получил
дипломы по естественным наукам и геологии, встретил он Эмиля-Эдуарда-Филиппа
КА Р Т А Л Ь Я К А (Emil-Edouard-Philipp Catrailhac, 1845 – 1921), известного преисторика, позже
специалиста по пещерному искусству. Картальяк познакомил его с палеоантропологией и
преисторией, т. е. первобытной археологией. В Париж он прибыл с рекомендацией от Рама
к геологу Ф. Фуке (Fouqué), но книга "Цепь мира животных" увлекла его палеонтологией, и
он стал заниматься у ее автора Альбера Годри (Gaudry). В Клермон-Ферране всё же изучал
геологию, и делал диссертацию по ней. Завершив университетское образование в 1887 г.,
он устроился в Музей Естественной Истории в Париже, где провел всю свою научную
карьеру. Сначала он был взят стажером, потом в 1892 г. стал ассистентом Годри по
кафедре палеонтологии. В 1994 г. защитил диссертацию и стал ассистентом по музею, к
1898 г. организовал палеонтологическую галерею. За эту работу он стал кавалером Ордена
Почетного Легиона (в 1935 он станет Командором ордена). В 1903 г. он унаследовал от
Годри кафедру палеонтологии, которую и занимал до своей отставки в 1936 г. (рис. 1).
По-видимому, палеоантропологические проблемы, открытые ему Картальяком еще
в Тулузе, произвели стойкое впечатление на Буля, и, честно занимаясь по рекомендации
своего покровителя Рама геологией, а затем у своего основного учителя и покровителя
Годри палеонтологией, он не забывал о проблемах археологии и п ро и с хожден и я
чело в е к а . Еще в 1884 г. опубликовал работу о ямах для добычи кремня. Время было
полно жаркими дискуссиями о теории Дарвина (обсуждались книги Дарвина 1859 и 1871 гг.
и книга Хаксли 1863 г.). Круги, в которых обретался молодой Буль, были
естественнонаучными, далекими от католической догматики, но в то же время это была
фра н ц у з ская геология – та самая, которая очень долго сопротивлялась признанию
сосуществования человека с ископаемыми животными. Конечно, Буль уважал Дарвина как
гениального естествоиспытателя, но ему претила антиклерикальная риторика атеистов,
вдохновленных успехами дарвинизма и сильно упрощавших концепцию. Впрочем, не
нравились ему и догматическая аргументация клерикалов. Буль считал, что наука должна
быть в стороне от политики и идеологии. У него руки чесались ввязаться в дискуссию и,
отодвинув политические аспекты, продвинуть решение самой проблемы, но сдерживало
уважение к своему учителю и шефу Годри. Пришлось бы выступать самостоятельно и без
оглядки на мнение старших, иначе незачем и соваться. До поры до времени Буль
сдерживался и, совершая иногда экскурсы в геологию и археологию, в основном
ограничивался занятиями одной лишь палеонтологией.
И тут было что делать. Палеонтологию многие рассматривали как служанку
геологии – она помогает датировать слои. Буль стоял за самостоятельность этой науки. У
нее есть свои задачи, она выясняет происхождение видов животных. Его учитель Годри по
389
старинке занимался сравнением крупных подразделений животного царства, общих
планов. Буль занялся генеалогией конкретных видов, увязывая в цепи виды ископаемых, из
которых выросли современные виды животных. Например, он проследил происхождение
медведей, лошадей и носорогов. Вот прослеживая эти генеалогические линии, Буль
пришел к выводу, что в природе не т о дноли н е й ной эволю ц и и , которую так любят
переносить на все отрасли жизни эволюционисты. Всё гораздо сложнее. Виды дробятся,
образуя генеалогические древес а , в которых очень трудно уловить основную цепочку,
ведущую к современным видам; есть много тупиковых ветвей, а ископаемые нельзя
выстраивать в одну линию. Среди них много тех, которые не имели продолжения.
Палеонтология важна не только как самостоятельная наука, проясняющая
систематику зоологии и естественную историю. Она помогает не только геологии, но и
преисторической археологии организовать их материал, расположить его по эпохам – она
дает им достоверную периодизацию. В 1888 г. Буль не удержался и написал "Очерк
стратиграфической палеонтологии человека". Он считал, что в 80-х годах преисторическая
археология находится в состоянии атрофии и виноват в этом Мортилье. Буля не только
воротило от радикальной, социалистической и атеистической риторики этого человека, но
он считал неправильной, ложной и вредной его установку на чисто археологическую
периодизацию. Для Буля правильной была традиция Ларте, и он считал, что Мортилье
напрасно свернул с этой дороги. "Чистая археология" не может построить для себя
объективную шкалу, потому что археологическая классификация отражает разнообразие
древнейших человеческих обществ. Типичные группы инвентаря могут иметь локальный
характер, а не универсально-хронологический. Для надежности археологии нужна внешняя
шкала. Она естественнонаучная, в геологии и палеонтологии. Хронологию палеолита
нужно строить на основе периодизации оледенений и соответствующих изменений фауны.
В эту стратиграфию нужно вписать "палеонтологию человека", потому что только
она, истинно "историческая наука", способна "воссоздать последовательные фазы
творения" (он сохраняет, таким образом, библейскую терминологию и, очевидно, некую
долю божественного участия в создании человека, даже если физически человек
происходит от обезьяны). Буль чувствовал себя в силах это совершить – построить
палеонтологию человека - и в 1902 г., когда его учитель Годри ушел в отставку, оставив
ему кафедру, у Буля оказались развязаны руки. Он взялся за палентологию человека, то
есть за палеоантропологию, сделав это своей основной профессией. В первой трети ХХ
века он был вне конкуренции как лидер французской палеонтологии и палеоантропологии.
Две основных его работы отмечают его биографы (Hammond 1982; Albarello 1987;
Richard 1999; Van Reybrouck 2002) – изучение неандертальского скелета из Ла Шапель и
книгу "Ископаемые люди".
3. Шапельский неандерталец. В 1908 г. в южной Франции, в местности Ла Шапель-
о-Сен (La Chapelle-aux-Saints), два брата-аббата, Аммедей и Жан Буисоньи (Bouissonie),
обнаружили в пещере Бонневаль остатки почти полного скелета неандертальца: половину
черепа с лицом, позвонки и конечности. Выбирая, кому поручить анализ своей находки,
аббаты представили скелет не в Антропологическую школу отъявленному материалисту
Леонсу Мануврие, который бы поднял скелет на щит как очередное доказательство
дарвинизма, а Булю как человеку благонамеренному, известному своей критикой
Мортилье. Буль занялся анализом и восстановлением этого скелета между 1911 и 1913
годами и издал своё исследование "Ископаемый человек из Шапель-о-Сен" тремя
большими статьями в своем журнале "Annales paleontologiques" ("Анналы палентологии").
На двустах с лишним страницах он дал подробные описания частей скелета, сравнения их
с костями обезьяны и современного человека, измерения и иллюстрации (впрочем,
измерениям он не придавал большого значения, так как считал, что они создают иллюзию
математической точности, которую природа не соблюдает).
Главное в этой работе – его исходные позиции (или, если хотите, его предвзятые
идеи). Он исходил из своей концепции эволюции в виде древа, перенесенной из общей
палеонтологии на палеонтологию человека. Для этой концепции неизбежно, что многие
веточки человеческой эволюции окажутся тупиковыми, не давшими продолжения. Ведь
современный человек оказался только одной из ветвей – ее мы считаем успешной,
прогрессивной. Все остальные дали другие результаты, которые мы считаем
неудавшимися – не давшими человека.
390