Каган М.С. Человеческая деятельность (Опыт системного анализа)

Подождите немного. Документ загружается.

объект,

не

модифицирует

его, не

разрушает

и не реконструирует, а

отражается

им и

воз-

вращается

субъекту

виде знания

об

этом

объекте.

Познавательная деятельность,

как и

пре-

образовательная, имеет своими объектами

природу, общество, человека

или

саму

по-

знающую личность.

В первых трех случаях познание высту-

пает

на

двух уровнях. Первый — уровень

практического познания,

па

котором

оно не-

отрывно

от

практической деятельности

и со-

храняет свои результаты

обыденном созна-

нии людей

виде

их

жизненной мудрости

или практического опыта.

На

втором уровне

познавательная деятельность вырастает

научное познание, которое отделилось

от

практики

историческом процессе общест-

венного разделения труда

стало самосто-

ятельной

профессионализированной кон-

кретной формой деятельности.

В свою очередь, научное познание имеет

свои гносеологические уровни — уровни

эм-

пирического

теоретического знания. Впро-

чем, дихотомия

эта

весьма условна,

она ог-

рубленно представляет широкий спектр

по-

знавательных ситуаций;

на

одном

его

краю

находится познание единичного (например,

в исторической науке,

литературоведении

и искусствознании,

а за

пределами науки —

в различных формах документального опи-

сания наличного бытия, типа летописи,

очерка, фотографии, зарисовки, кино-

и те-

лерепортажа),

на

другом краю этого диапа-

зона находится познание наиболее общих

за-

конов бытия

том виде,

каком

их

форму-

лирует философия,

а в

аспекте количествен-

ном — математика. Между этими полюсами

располагаются специфические

каждой

от-

расли знания гносеологические структуры

изменчивым

скользящим соотношением эм-

пирического

теоретического начал.

Научное познание имеет дело

объекта-

ми разного рода, специфика которых оказы-

вает известное влияние

на

познавательную

деятельность.

Мы не

имеем возможности

рассмотреть здесь сложные проблемы, свя-

занные

отличием общественных наук

от

наук естественных, но считаем необходимым

оговорить

принципиальное отличие гумани-

тарных наук

от тех и от

других

(вопреки

широко распространенной синонимизации

понятий «гуманитарные»

«обществен-

ные»),

ибо познание человека, соединяющего

в себе природную

социальную субстанции,

требует

от

изучающих

его

наук — на-

пример, психологии

или

педагогики — со-

вмещения способов познания, свойствен-

ных естественным

общественным наукам.

А наряду

этими тремя группами наук

должна быть выделена четвертая, объединя-

ющая такие дисциплины, предметом кото-

рых являются общие

для

всех познаваемых

объектов — для природы, общества

чело-

века — законы, всеобщие количественные

качественные отношения бытия.

Когда, наконец, познавательная деятель-

ность устремляется

последнему своему

объекту —

к «я», она

становится глубоко

специфичной:

тут

познание превращается

самопознание и остается на уровне практи-

ческого познания, будучи не в силах под-

няться на уровень науки. Во всяком случае,

с человеком, занимающимся самопознанием,

происходит такое же «раздвоение личности»,

как и в том случае, который был рассмотрен

выше: оставаясь субъектом, данное лицо ста-

новится и объектом, так как должно

смотреть на самого себя словно со стороны,

отстраняясь в качестве наблюдателя от са-

мого себя как объекта наблюдения. Удачно

сформулировал это Т. Шибутани: «...если

речь идет о Я-концепциях, понятно, что

человек является одновременно и субъ-

ектом и объектом своей собственной дея-

тельности... Поскольку один и тот же ор-

ганизм является и действующим лицом

и объектом действия, любое изменение в

его склонности действовать вызывает из-

менение в субъекте, который тут же вос-

принимает себя как изменившийся объект.

Я-концепция может рассматриваться как ус-

тойчивое взаимоотношение между человеком

как действующим агентом и тем, как он по-

стоянно ощущает самого себя» (132, 188).

Что касается типологии познавательной

деятельности, связанной с тем, кто осущест-

вляет функцию ее субъекта, то наиболее

очевидно наличие

индивидуальной

познава-

тельной деятельности — не только в форме

самопознания, но и в различных областях

науки. Однако в наше время становится все

более очевидным и превращение в субъекта

познания целых групп — научных коллекти-

вов,

которые осуществляют исследователь-

скую деятельность именно как коллективы,

как целостные системы, а не как простые

конгломераты отдельных научных работни-

ков.

Сложнее вопрос о возможности всего

общества быть субъектом познавательной

деятельности. По-видимому, именно такова

была его роль па том исходном этапе разви-

тия познания, когда оно выступало в форме

мифов — этих плодов совокупной познава-

тельной деятельности широчайших масс и

многих поколений, т. е., в сущности, всего

общества. Можно также предположить реа-

лизацию подобной возможности, но на ином

уровне, в далеком будущем, когда известные

новые знания человечество сможет полу-

чать,

лишь интегрируя частные знания, до-

бываемые всеми науками и всеми исследо-

вательскими организациями.

Познавательная деятельность имеет раз-

новидности, подобные тем, которые мы вы-

делили в деятельности преобразовательной.

В сфере познания мы встречаемся прежде

всего с деятельностями производящей и по-

требляющей, одна из которых добывает но-

вые знания, а вторая — усваивает добытое.

Производство и потребление имеют тут, ес-

тественно, духовный характер, но их взаим-

ная дополнительность столь же непреложна,

как и в материальной жизни общества: без

диалектического единства производства и

потребления знаний немыслимы были бы, с

одной стороны, их закрепление, сохранение

и передача от поколения к поколению, а с

другой — их обогащение, расширение и уг-

лубление. В сфере познания также сущест-

вует различие между продуктивной

репро-

дуктивной разновидностями деятельности.

Проявляется

оно как

различие между

ис-

следовательской деятельностью, приводящей

к открытию новых законов бытия,

деятель-

ностью научно-популяризационной, которая

размножает, «тиражирует», репродуцирует

научные открытия, придавая

им

форму,

до-

ступную

для

массового восприятия.

Но это

значит,

что

данная разновидность деятель-

ности

сфере познания,

как и в

материаль-

ной практике, служит посредником между

производством

потреблением,

что и

обус-

ловливает объективную необходимость вто-

ричной, репродуктивной деятельности, наря-

ду

деятельностью продуктивно-творческой.

Ценностно-ориентационная

деятельность

Третий возможный

тип

отношения субъ-

екта

объекта — оценивающая

или

ценно-

стно-ориентационная

деятельность. Как и

познание,

она

имеет духовный характер,

но

представляет собой специфическую форму

отражения субъектом объекта. Своеобразие

ее состоит

в том, что она

устанавливает

от-

ношение

не

между объектами,

между объ-

ектом

субъектом,

т. е.

дает

не

чисто объ-

ективную,

объективно-субъективную

ин-

формацию,

информацию

ценностях,

а не

о сущностях.

Для более глубокого обоснования этого

положения обратимся

теоретическому

на-

следию В. И. Ленина, где содержится ис-

ключительно важная, на наш взгляд, мысль

двух

— а не одном, как принято

думать!

—

значениях практики: она выступает, писал

В.

И. Ленин, «и как критерий истины и как

практический определитель связи предмета

с тем, что нужно человеку» (4, 42, 290). Это

означает, что отражение человеческим со-

знанием действительности имеет не только

форму познания, т. е. отражения объектив-

ной реальности вне зависимости от потреб-

ностей (интересов, желаний, устремлений,

целей, идеалов) субъекта, но и форму оце-

нивания, т. е. отражения реальной связи

объекта с потребностями (интересами, же-

ланиями, устремлениями, целями, идеала-

ми) субъекта. Игнорирование этой особен-

ности отражающей деятельности сознания

ведет к неправомерному отождествлению

понятий «отражение» и «познание», «созна-

ние» и «познание», к приравниванию науки

и идеологии, к тому, что проблема оценива-

ющей деятельности сознания предстает в

полностью гносеологизированном виде, ког-

да оценка трактуется как форма познания

объективных отношений, как познание зна-

чения одного объекта для другого объекта.

Аргументируя эту точку зрения, В. П. Ту-

гаринов, например, утверждал, что «пред-

ставление о ценностном отношении как о со-

вершенно самостоятельной способности» не-

верно, ибо «лишь на основе объективной

истины возможна и правильная оценка»;

следовательно, последняя «является видом

знания» (118, 40). Аналогичные рассуж-

ен

дения мы находим у А. М. Коршунова

(66,

66-69).

Довод этот приходится, однако, признать

неосновательным, так как правильна оцен-

ка или неправильна, опирается она на зна-

ние объективной истины или нет, она оста-

ется оценкой, т. е. неким специфическим,

негносеологическим продуктом духовной де-

ятельности. Когда, например, два идеолога

оценивают прямо противоположным обра-

зом роль революции в истории общества, или

когда две личности дают взаимоисключаю-

щие эстетические оценки прочитанному ими

роману и т. д. и т. п.— мы имеем дело со

столкновениями оценочных суждении, кото-

рые являются таковыми независимо от то-

го,

основаны они на знании или на предрас-

судке, на науке или на суеверии, на жизнен-

ном опыте или па его отсутствии. Поэтому

речь должна идти о всегда имеющем место

взаимодействии познавательной и оценоч-

ной деятелъностей человеческого сознания, а

отнюдь не о сведении второй к первой.

В книге «Философия сознания», вышед-

шей одновременно со статьей, цитата из ко-

торой была приведена выше, В. П. Тугари-

нов высказывает уже иную точку зрения на

этот предмет. Здесь утверждается, что «цен-

ностное отношение следует отличать от по-

знавательного как относительно самостоя-

тельное свойство сознания», что «познание

и оценка являются внутренними, относи-

тельно самостоятельными моментами» в

циклическом движении «познание — оцен-

ка— практика» (119, 87, 86) и что соответ-

3 М. С. Каган 65

ственно идеология, как «система ценностей»,

есть «не просто составная часть знания, но

звено перехода от знания к практике» (там

же,

143, 142). Если не абсолютизировать по-

рядок движения от познания к оценке (их

отношение может быть и обратным), то об-

щая позиция В. П. Тугаринова, высказан-

ная в данной книге, безусловно, предпочти-

тельнее той, что была им изложена в упо-

мянутой статье.

Нетождественность познания и отраже-

ния и наличие в этом ряду третьего необ-

ходимого явления — оценки — убедительно

показаны в монографии А. Я. Хапсирокова

«Отражение и оценка» (Горький, 1972) —

первом в пашей философской литературе

специальном исследовании данной пробле-

мы.

С выводами автора этого исследования

можно было бы согласиться полностью, если

бы в них не были смещены основные поня-

тия:

вместо того чтобы рассматривать позна-

ние и оценку как формы отражения,

А. Я. Хапсироков определяет отражение и

оценку как формы познавательной деятель-

ности. Тем не менее несомненным достоин-

ством данной работы является доказательст-

во самостоятельности оценочной деятельно-

сти человеческого сознания.

Познание есть отражение отношений

между объектами — однородными или раз-

нородными, сосуществующими или взаимо-

действующими. Это отношение можно в ря-

де случаев определить как значение одного

объекта для другого (например, солнечного

света для жизни животных или растений).

Определение подобных значений является

проблемой познания (такой же, как и воп-

рос о природе света или о сущности жизни).

Ибо пока речь идет о значимости одного объ-

екта для другого объекта, последняя не вы-

ходит за пределы отношения полезности.

Чем бы — или даже кем бы! — ни был вто-

рой объект — камнем, растением, живот-

ным, человеком, машиной,— значение, на-

пример, тепла будет для всех них в равной

мере измеряться категорией полезности, но

не ценности, ибо все они в данной ситуации

являются объектами. Сказанное относится

и к социологической науке, в той мере, в ка-

кой она изучает различные социальные зна-

чения, исследуя отношения между общест-

венными группами и отдельными людьми

как объектами. Ничего специфически аксио-

логического в этих ситуациях нет, и потому

решение подобных гносеологических задач

ЕО

вызывает никакой необходимости в по-

становке проблемы ценности. Такая необхо-

димость возникает лишь тогда, когда мы

сталкиваемся с другим родом значений — со

значением объектов для субъекта, а их оп-

ределение никак в рамки познавательной

деятельности не укладывается. По справед-

ливому замечанию А. Г. Спиркина, «субъ-

ект осознает не только сами по себе вещи,

их свойства и отношения, но и их значи-

мость для себя, общества», и это определя-

ет

различие

познавательной

оценочной

Ггятельностей сознания (111, 111).

Никак нельзя, следовательно, согласить-

:д с В. А. Василенко, когда он утверждает,

г- 67

что «категория ценности раскрывает один

из существенных моментов универсальной

взаимозависимости явлений, а именно мо-

мент значимости одного явления для бытия

другого». В этом случае оказывается, что

ценность отождествляется с полезностью и

что «субъектом ценностного отношения» мо-

жет быть не только человек, но и... бакте-

рия! (98, 42). Избирательное отношение

животного к тому, что ему полезно и вред-

но,

можно рассматривать как биологическую

праформу ценностного отношения человека,

которая послужила для последнего в антро-

погенезе такой же отправной точкой, как,

скажем, общение животных для качественно

иного общения людей. Но недопустимо

отождествлять ценность как социальный фе-

номен и полезность как феномен биологиче-

ский, хотя и та и другая обозначаются об-

щим понятием «значения» или «значимо-

сти».

Это различие хорошо пояснил В. Н. Мя-

сищев: «Физиологическая действенность

раздражителя основывается на его биологи-

ческой жизненной значимости. У собаки

действенность раздражителя определяется

его связью с жизненно важными сложными

безусловными рефлексами при заряженно-

сти их центров. У человека жизненная зна-

чимость обстоятельства определяется обще-

ственной значимостью в связи с его общест-

венной практикой» (88, 147).

Необходимость четкого различия двух

родов значения впервые отметил А. Н. Ле-

онтьев, который предложил различать «объ-

ективные значения» вещей и «личностные