Исаев Г.Г. (ред.) Архетипы, мифологемы, символы в художественной картине мира писателя

Подождите немного. Документ загружается.

161

неясной тревоги, порожденной историческими катаклизмами, А. Блок пытался укрыть-

ся в идеальном мире своей мечты и фантазии.

В поэме разворачиваются две реальности – сон-явь и жизнь за пределами сна.

Пространство сна – это образ города и избушка, а пространство реальной жизни – вос-

поминания лирического героя. На протяжении всей поэмы лейтмотивом звучит фраза:

…Когда-то я был здесь и видел

Все, что вижу во сне, – наяву (с. 19).

Эти строки свидетельствуют о присутствии в поэме еще одной реальности – ре-

альности предсуществования. В связи с этим каждому пространственно-временному

отрезку соответствуют определенные предметы-символы. Необходимо заметить, что

связывает их между собой образ Ночной Фиалки – «лилово-зеленый, безмятежный и

чистый цветок», также имеющий свою символику и занимающий доминирующее по-

ложение в поэме.

Реальность города насыщена обыденными подробностями жизни: тощие псы, де-

вицы, фабричные гудки, извощичьи дрожки и т.д. Несмотря на мистическое содержа-

ние поэмы, А. Блок намеренно вводит элементы социальной действительности для то-

го, чтобы показать чудовищные контрасты и непримиримые противоречия общества:

В час фабричных гудков и журфиксов,

В час забвенья о зле и добре,

В час разгула родственных чувств

И развратно длинных бесед

О дурном состоянье желудка,

И о новом совете министров,

В час презренья к лучшим из нас,

Кто, падений своих не скрывая,

Без стыда продает свое тело

И на пыльно-трескучих тротуарах

С наглой скромностью смотрит в глаза, –

Что в такой оскорбительный час

Всем доступны виденья… (с. 20)

Но все меняется после того, как герой все дальше и дальше уходит от города.

Здесь появляется образ болота. Перекинутые через него мостики выступают как символ

созидательной

энергии человеческого духа. Именно на этом отрезке пути лирического

героя появляется образ Ночной Фиалки, символизирующей скрытые достоинства, кра-

соту, скромность. В христианстве фиалка – символ смирения и, в частности, смирения

Христа как Сына Божия. Фиалка – эмблема Девы Марии.

Проникновению героя в иную реальность сна – избушки – предшествует прохож-

дение своеобразной границы двух миров, в качестве которой выступает сетка дождя.

Интересным является то, что в большинстве толкований дождь символизирует божест-

венное благословение, нисхождение небесного блаженства и очищения, плодородие. В

поэме есть и другая граница двух миров, имеющая очень важное значение для про-

странственно-временной организации текста, – порог:

Сам не зная, куда я забрел,

Приоткрыл

я тяжелую дверь

И смущенно встал на пороге (с. 20).

В статье М.М. Бахтина «Формы времени и хронотопа в романе» читаем: «Назовем

здесь еще такой, проникнутый высокой эмоционально-ценностной интенсивностью,

хронотоп, как порог; он может сочетаться и с мотивом встречи, но наиболее сущест-

венное его восполнение – это хронотоп кризиса и жизненного перелома. Самое слово

«порог» уже в речевой жизни (наряду с реальным значением) получило метафориче-

162

ское значение и сочеталось с моментом перелома в жизни, кризиса, меняющего жизнь

решения (или нерешительности, боязни переступить порог). В литературе хронотоп по-

рога всегда метафоричен и символичен»

570

Самое большое количество символов использовано автором именно в той части

поэмы, когда герой находится в избушке.

Особо примечательными являются образы старика и старухи:

И глаза различили венцы,

Потускневшие в воздухе ржавом,

На зеленых и древних кудрях… (с. 22)

В работе «Поэтика Достоевского» М.М. Бахтин пишет: «Сквозь увенчание с са-

мого начала просвечивает развенчание. Обряд развенчания как бы завершает увенчание

и неотделим от него»

571

. И действительно, в финале поэмы:

А старик и старуха на лавке

Прислонились тихонько друг к другу,

И над старыми их головами

Больше нет королевских венцов… (с. 25)

Здесь же возникает образ остановившегося времени: «здесь сидели веками они»

(с. 22); «было видно, что он, не старея, не меняясь, и думая думу одну, прогрустил

здесь века» (с. 22); «и проходят, быть может, мгновенья, а быть может, – столетья» (24)

и т.д. Появляется образ веселой мышки, побежавшей из-под шлема. Мышь – символ,

означающий силы тьмы, беспрестанное движение, бессмысленное возбуждение, сума-

тоху. Поэтому можно предположить, что в данном случае мышка символизирует необ-

ратимость и безжалостность времени, знак изменения судьбы героя, его возвращения в

реальный мир, признак которого – появляющиеся вновь образы болота и города.

Тем не менее, герой находит для себя выход из этой физической и духовной не-

подвижности:

Но столетья прошли,

И продумал я думу столетий.

Я у самого края земли,

Одинокий и мудрый, как дети.

Так же тих догорающий свод,

Тот же мир меня тягостный встретил.

Но Ночная Фиалка цветет,

И лиловый цветок ее светел (с. 25).

Единственной надеждой героя остается Ночная Фиалка, помогающая ему обрести

силы в ожидании «нечаянной Радости». В финале поэмы возникает образ корабля:

Слышу волн круговое движенье,

И больших кораблей приближенье (с. 25–26).

Корабль в контексте поэмы – символ надежды, ожидания, символ пересечения

границ между реальным и ирреальным мирами.

В числе важнейших – проблема вещного наполнения пространства. По мнению

В.Н. Топорова, «важная особенность, отличающая архаичное понимание пространства

(или пространства-времени), заключается в том, что оно не предшествует вещам, его

заполняющим, а наоборот, конституируется ими. Мифопоэтическое пространство все-

гда заполнено и всегда вещно; вне вещей оно не существует»

572

. Именно вещественное

570

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Очерки по исторической поэтике / Бах-

тин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 364.

571

Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М. : Советская Россия, 1979. С. 298.

572

Топоров В. Н. Пространство и текст // Исследование по этимологии и семантике. Теория и некоторые

частные ее приложения. Языки славянской культуры. М., 2004. С. 60.

163

наполнение так или иначе организует пространство, собирает его, сплачивает и связы-

вает с единым центром.

Таким образом, можно говорить о том, что мифопоэтическое пространство рас-

членено и состоит из определенных частей, каждая из которых содержит образы-

символы, с помощью чего автор раскрывает основную тему и идею произведения.

Символическая поэзия А. Блока предельно зашифрована. За каждым образом сто-

ит идея или указание на нее, кажущееся предельно ясной для автора и затуманенной

для нас, читателей. Наиболее значимые для автора слова в его поэзии приобретают

символическое значение и служат для создания авторских образов-мифологем. Реаль-

ная вещь или предмет, изображенные в исследуемых поэмах, приобретают определен-

ные формы в соответствии с высшим ирреальным проявлением.

МИФОПОЭТИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ПЛАТОНОВСКИХ ДИАЛОГОВ

В ТВОРЧЕСТВЕ М. ВОЛОШИНА

Н.Г. Арефьева

Вся лирика М. Волошина связана с духовной жизнью поэта, с его «блуждания-

ми», ошибками, прозрением. Для волошинского мировосприятия было очень близко и

созвучно платоновское учение о душе, являющееся сердцевиной философских взглядов

античного мыслителя. Примечательно, что даже свой дневник коктебельский художник

назвал «Историей моей души». Именно с позиций любимой платоновской категории –

«души» – Волошин воспринимает не только свою жизнь, но и образ всего мира.

В первом опубликованном сборнике стихотворений М. Волошина («Стихотворе-

ния. 1900–1910») особый интерес для нас представляет стихотворение «Спустилась

ночь. Погасли краски…», датированное 1909 г. Вспоминая о прошлой, волшебно-

детской любви, молодой поэт заканчивает свое произведение следующими строчками:

И тусклый мир, где нас держали,

И стены пасмурной тюрьмы

Одною силой жизни мы

Перед собою раздвигали.

573

Невольно приходит на память платоновская пещера, где узники (ее обитатели)

прикованы цепями и не в силах повернуть голову, поэтому весь настоящий мир они не

способны увидеть и познать, они видят лишь тени истинных явлений, которые отобра-

жаются на стенах пещеры. По сравнению с истинным миром – миром идей – наш зем-

ной материальный

мир – лишь тень: он тускл, однообразен и в то же время иллюзорен.

Конечно же, в стихотворении Волошина нет ярко выраженных идей Платона.

Платоновская «тюрьма» – пещера, «тусклый мир» – предметы, принимаемые всеми за

реальность, взяты лишь как художественные детали, чтобы противопоставить обычно-

му миру мир влюбленных, который их глазами теперь видится совсем

иным.

Символический образ пещеры Платона возникает и в прозе Волошина. Впервые –

в статье «А. Блок. Нечаянная радость» (1907). Автор называет Блока «поэтом сонного

сознания»: слишком много тайного и недосказанного в его ранней лирике. Смутная по-

эзия «напоминает притчу Платона о рабах, прикованных в пещере у стены, и они име-

ют понятие о

мире только по тем теням, которые скользят по сводам, но кто проходит

там у них за спиной, за стеной, и какой огонь бросает блеск на своды их пещеры, они

573

Волошин М. Стихотворения. М. : Книга, 1989. С. 45. Далее приведены цитаты из этого издания с ука-

занием страниц в скобках.

164

не знают. Таково наше познание мира. Не передана ли высшая реальность души в этих

смутных тенях, бегло зачерченных поэтом сонного сознания?»

574

Здесь уже не только детали, а изложение платоновского мифа, способствующего

образной характеристике поэзии Блока – поэта «сонных видений».

В статье «Поль Клодель. "Музы"» (1910) Волошин рассуждает об уникальности,

сложности поэтики Клоделя. Стиль Поля Клоделя, по утверждению русского критика,

необычайно краток и энергичен. Каждый образ, каждая зарисовка вызывает мгновен-

ные ассоциации, которые, в свою очередь, порождают следующие, подчас неожидан-

ные. Среди них – и «платонова пещера и тени, видимые узниками на противоположной

стене ее»

, потому что у читателя от восприятия строф «Муз», посвященных Клио, воз-

никает мысль о том, что «не в человеке, а где-то за его спиной источник света, и лишь

падающей тенью бытие его свидетельствуется на земле»

575

Как видим, один и тот же миф Платона обыгрывается в разных произведениях с

определенными целями: в лирическом – чтобы углубить противопоставление двух ми-

ров; в эссе о Блоке – чтобы образно выразить сущность его поэзии; в статье о Клоделе –

чтобы обратить внимание на его поэтику, усложненную различными ассоциациями и

вызывающую быструю смену впечатлений.

В 20-е гг. Волошин пытается издать свою новую книгу “Selva oscura”. По замыслу

поэта сборник открывался циклом «Блуждания» – рядом лирических стихотворений,

написанных главным образом в 1910–1914 гг. Название цикла и определяет тематику

его стихотворений: оно связано с лирическими переживаниями художника, с поисками

своего пути, с блужданием и прозрением духа. Несомненно, именно в этот период уче-

ние Платона становится для Волошина не только поэтическим материалом, но и осно-

вой его мировосприятия. Многие лирические стихотворения представляют собой реми-

нисценции платоновских диалогов.

Сонет М. Волошина «Как некий юноша в скитаньях без возврата…» был создан

7 февраля 1913 г.:

Как некий юноша в скитаньях без возврата,

Иду из края в край и от костра к костру…

Я в каждой девушке предчувствую сестру

И между юношей ищу напрасно брата.

<…>

Бездомный долгий путь назначен мне судьбой…

Пускай другим он чужд… я не зову с собой –

Я странник и поэт, мечтатель и прохожий.

Любимое со мной. Минувшего не жаль.

А ты, что

за плечом, – со мною тайно схожий,

Несбыточной мечтой сильнее жги и жаль! (с. 153)

Авторское раздумье о своей судьбе перекликается с библейским мотивом о блуд-

ном сыне. Блуждания духа, поиски себя придавали сонету сходство с притчей: «Без-

домный долгий путь назначен мне судьбой…» – путь «странника и поэта, мечтателя и

прохожего». Что

заставляет поэта вечно метаться, какая сила толкает его на это? Поче-

му в каждом человеке он упорно ищет родственную душу? У Платона в «Пире» изло-

жен аллегорический миф об андрогинах – существах, совмещающих в себе особенно-

сти того и другого пола. Они были очень сильны и имели большие замыслы. Чтобы они

не замышляли зла против богов, Зевс их разрезал на половинки. И с тех пор эти поло-

винки, ставшие обычными людьми, ищут одна другую, стремясь слиться. Это-то

574

Волошин М. Александр Блок. «Нечаянная радость» // Волошин М. Лики творчества. Л. : Наука, 1989. С. 490.

575

Волошин М. Поль Клодель. «Музы» // М. Волошин. Лики творчества. Л. : Наука, 1989. С. 72.

165

стремление и воплощает Эрос. Люди когда-то были цельными существами, теперь они

разделены на части, и их одолевает страсть по утерянной цельности. Этот миф находит

объяснение влечения людей друг к другу. В своем сонете М. Волошин сместил некото-

рые акценты. Для него миф об андрогинах (кстати, в лирическом произведении нет ни

одного образа, взятого из мифа, присутствуют лишь скрытые намеки) становится пред-

метом размышлений о судьбе поэта, обреченного на вечные скитания, о стремлении к

красоте, любви и духовному совершенству, о поисках второй половинки-двойника. Тот

же платоновский миф ощущается в следующем стихотворении, написанном на день

позже приведенного выше сонета. «Мой пыльный пурпур был в лоскутьях…» является

продолжением авторского раздумья над своей судьбой: здесь тот же мотив «блужда-

ния» и поисков двойника: «Мой дух горел… <…> Но не чужую, а свою / Судьбу искал

я в снах бездомных / И жадно пил от токов темных, / Не причащаясь бытию. / И средь

ладоней неисчетных / Не находил еще такой

, / Узор которой в знаках четных / С моей

бы совпадал рукой» (с. 150).

Мысль о разделении людей, которые тоскуют по своей целостности звучит и в за-

вершающем цикл стихотворении «Отроком строгим бродил я…» (1911):

…Бесконечная жалость и нежность

Переполняют меня.

Я безысходно люблю

Человеческое тело. Я знаю пламя,

Тоскующее в разделенности

тел… (с. 160)

В прозе Волошина диалог Платона «Пир», о котором мы упоминали выше, ото-

звался несколькими годами раньше. В отличие от лирических произведений образы,

взятые из «Пира», вошли в статью «"Эрос" Вячеслава Иванова» (1906) практически не-

измененными. Объясняя поэзию Вяч. Иванова, Волошин подробно излагает фрагмент

из платоновского диалога, точнее, иллюстрирует стихи мифом об Эросе, рассказанным

Диотимой. По Платону, любовь к прекрасному есть путь восхождения человека к ис-

тинно сущему, это рост души. Почти тех же мыслей придерживается и Волошин, толь-

ко в его трактовке любовь предстает как вечное творчество, «великий творческий Де-

мон»; носитель этого начала – поэт.

Образ Атлантиды в творчестве М. Волошина также возник под влиянием Плато-

на, так как этот древнегреческий философ впервые рассказал о загадочном острове в

своих диалогах «Критий» и «Тимей».

Напомним: в «Тимее» платоновский Критий объясняет, что его семья обладает

документами, написанными государственным деятелем Солоном, который получил эту

информацию от египетского жреца. Согласно этой версии, греки по своему историче-

скому

знанию подобны детям, они помнят только один потоп, тогда как их было не-

сколько. Один из самых сильных разрушил далекий континент Атлантиду, который

был расположен за Геркулесовыми Столбами (Гибралтар) и был больше, чем Ливия и

Азия вместе взятые. Разрушение было «своевременно», так как жители Атлантиды ре-

шили напасть на Египет

и Афины. «Тимей», помимо знаменитого мифа об Атлантиде,

содержит ряд серьезных натурфилософских взглядов Платона на Космос. Космос соз-

дан демиургом из сочетания ума и необходимости (нуса и ананки). Материя является

воспреемницей исходящих из ума эйдосов и лежит в основе всякого становления. Ум

при этом оказывается «отцом», материя – «матерью» и «кормилицей», а возникший

мир – «ребенком».

В 1906 г. М. Волошин как критик обращается к злободневной для русских симво-

листов теме эстетического индивидуализма. В статье «Индивидуализм в искусстве»

критик пытается примирить два противоречивых явления: индивидуализм и традицию.

По мнению Волошина, индивидуализм – «этот тонкий культурный цветок» – вырастает

166

только на почве традиции. Диалектика «индивидуальности» и «канона» раскрывается

Волошиным на примере платоновского Божественного Духа и материи из «Тимея»:

«Божественный Дух погружается постепенно в материю, постепенно отказывается от

себя для того, чтобы погаснуть совершенно в безднах материи, что выражено в словах

Платона о "мировой душе, распятой на кресте мирового тела". И тогда материя, преоб-

раженная и самоосознавшая, начинает свое восхождение к вечному Духу. Именно здесь

рождается индивидуальность, потому что сознание индивидуальности – это свойство

просветленной материи»

576

Таким образом, платоновское учение о нисхождении Духа в материю и его обратное

восхождение критик переносит на творчество. Подобно Духу творческий человек (индиви-

дуальность) должен раствориться в художественном произведении, то есть в жертву искус-

ству принести «свое имя», что в конечном счете снимает и растворяет индивидуальность.

В трех последующих статьях автор

обращается к мифу об Атлантиде из «Тимея».

Так называемый реферат «Демоны разрушения и закона» (1908) несет мысль-

предупреждение о том, что человечество в своем безумии, создавая орудия смерти, ве-

дет себя к полному уничтожению. Во второй части этой работы под названием «Порох»

Волошин перечисляет три величайшие катастрофы, пережитые Землей. Здесь он опира

ется в основном на легенды, переработанные теософами. Среди страшнейших катаст-

роф упоминается гибель Атлантиды. Чтобы предостеречь человечество от подобного и

предупредить людей о реальности возможной смерти, автор в качестве аргумента под-

черкивает, что повествование о гибели Атлантиды исходит не просто из легенд или

мифов, а от самого Платона. Атлантида здесь реальность: «Атлантида – человечество,

предшествовавшее нашему, память о котором сохранилась у Платона, погибла от воды,

и прежнее сказание о всемирном потопе осталось памятником этой катастрофы»

577

В 1909 г. образ Атлантиды снова воскресает в волошинской статье «Архаизм в

русской живописи»: «Кажется, суждено переступить последние грани нашего замкну-

того круга истории, заглянуть уже по ту сторону звездной архаической ночи и увидеть

багровый закат Атлантиды. С той минуты, когда глаз европейца увидел на стене Кнос-

ского дворца изображение царя Миноса в виде краснокожего и в короне из птичьих

перьев, напоминающей головные уборы северо-американских индейцев, первая связь

между сокровенным преданием и исторической достоверностью положена, первая ося-

заемость о существовании Атлантиды зажата в нашей руке»

578

. Указывая на внешнее

сходство царя Миноса с местными жителями Америки, М. Волошин намекает на рас-

пространенные в то время теософские учения об Атлантиде. В них говорилось, что ее

жители – люди Четвертой расы, цвет кожи которых был темно-красный или красно-

коричневый (в зависимости от своей подрасы). Континент Атлантида занимал очень

большую площадь, которая впоследствии раздробилась на Европу, Африку и Америку.

Автор статьи не настаивает на истинности этих легенд, но предполагает возможность

существования этого государства, впервые упомянутого Платоном и ставшего для мно-

гих с конца ХIХ в. «разбегом для мечты и для догадки».

Сказочная Атлантида не переставала волновать воображение философа и поэта

Волошина. В статье «Клодель в Китае» (1911) он показывает, какой восторг и вдохно-

вение испытывают люди искусства при знакомстве с восточными цивилизациями. Ев-

ропейская культура по сравнению с другими, очень юная, «варварская»; настоящую

мудрость несут в себе лишь древние цивилизации. Эти размышления невольно застав-

ляют создателя статьи обратиться к фрагменту из «Тимея»: «Гоген – перед девочкой-

таитянкой Теурой и Клодель – перед знаком китайского письма испытывают то же чув-

576

Волошин М. Россия. Индивидуализм в искусстве // Волошин М. Лики творчества. Л. : Наука, 1989. С. 260.

577

Волошин М. Демоны разрушения и закона // Волошин М. Лики творчества. Л. : Наука, 1989. С. 171.

578

Волошин М. Архаизм в русской живописи // Волошин М. Лики творчества. Л. : Наука, 1989. С. 275–276.

167

ство, что греческий философ, которому египетские жрецы говорили: "Вы, эллины, де-

ти"»

579

. Последняя фраза – это аллюзия из платоновского диалога. В «Тимее» есть объ-

яснение этой знаменитой фразы. Египет по сравнению с Грецией и другими странами

никогда не испытывал катастрофы, поэтому и сумел сохранить мудрость, утерянную

другими народами из-за неоднократных наводнений.

В стихотворении Волошина «Материнство» (1917), являющимся поэтическим

выражением сложных отношений между поэтом и его матерью Еленой Оттобальдов-

ной, есть такие строчки:

Кто нас связал и бросил в мир слепыми?

Какие судьбы нами расплелись?

Как неотступно требуешь ты: «Имя

Свое скажи мне! Кто ты? Назовись!..»

Не помню имени… Но знай? Не весь я

Рожден тобой, и есть иная часть

И судеб золотые равновесья

Блюдет вершительная власть. (с. 158)

Наряду с другими мотивами, в том числе с христианскими и антропософскими,

возникает и античный, связанный с именем Платона. В своем диалоге «Кратил» фило-

соф поднимает вопрос о «правильности имен», которые устанавливаются не человече-

ской, а божественной силой. Каждое «правильное» имя несет глубокий эзотерический

смысл. «Посвящение в глубинный смысл имен, согласно платоновскому Сократу, есть

обретение тайного знания вещей и явлений»

580

, поэтому устами Сократа Платон утвер-

ждает: «Кто знает имена, тот знает и вещи <…>, кто постигнет имена, тот постигнет и

то, чему принадлежат эти имена»

581

. «Правильное имя» – это глубинная суть предметов

и явлений. Знать свое имя – значит познать самого себя: «Разве я знаю свое имя? И раз-

ве не живу я на земле именно для того, чтобы узнать его?..»

582

И только истинным по-

этам-мудрецам, божьим избранникам, «кто видит сны и помнит имена», удается при-

общиться к этой тайне. Так, в цикле «Облики» из книги “Selva oscura”, пристально

вглядываясь в своего героя, Волошин пытается выявить истинный «лик» каждого и

осуществляет это по-разному: через внешность, какие-то события в жизни человека, его

привычки, творческую деятельность. К облику Майи. Кювилье (стихотворение «Над

головою подымая…») поэт подходит с иной позиции:

Кто ты? Дитя? Царевна? Паж?

Тебя такой я принимаю:

Земли полуденной мираж,

Иллюзию, обманность… – майю. (с. 181)

Имя, данное героине со дня рождения, отражает ее духовный облик, ее постоян-

ное стремление к осуществлению своих грез, подчас даже несбыточных, иллюзорных,

до конца ею не осознанных, как и символическое значение ее имени: «Майя» – иллю-

зия, видимость, обман.

Я – глаз, лишенный век, Я брошено на землю,

Чтоб этот мир дробить и отражать…

И образы скользят, Я чувствую, я внемлю,

Но не могу в себе их задержать. (с. 59)

579

Волошин М. Клодель в Китае // Волошин М. Лики творчества. Л. : Наука, 1989. С. 81.

580

Фомин В. Сокровенное учение античности в духовном наследии Платона. М., 1994. С. 165.

581

Платон. Сочинения : в 3 т. М., 1968. Т. 1. С. 484–485.

582

Из письма М. Волошина к А. Петровой от 16 авг. 1915 г. // Волошин М. Коктебельские берега. Симфе-

рополь, 1990. С. 122.

168

Так начинается стихотворение «Зеркало» (1905). Зеркало связано с символикой лу-

ны (очень распространенного образа в поэзии М. Волошина). Оно означает истину, муд-

рость, разум, глубину души. Волошин сравнивает себя с зеркалом, так как зеркало отра-

жает внешнюю реальность видимого мира; точно таким свойством обладал поэт – «объ-

ективностью» ума: «У меня нет непосредственного чувства "добра" и "зла". Я отношусь

к ним с одинаковым интересом»

583

. Здесь – явная перекличка с учением Платона о том,

что материя – это зеркало, в котором отражается умственный мир, то есть мир идей.

Я глазами в глаза вникал,

Но встречал не иные взгляды,

А двоящиеся анфилады

Повторяющихся зеркал.

<…>

Я пленен в переливных снах,

Завивающихся круженьях,

Раздробившихся в отраженьях,

Потерявшийся в зеркалах. (c. 151–152)

(«Я глазами в глаза вникал…», 1915)

«Раздробившийся в отраженьях, потерявшийся в зеркалах», то есть потерявшийся

в явленном, временном мире – тот же отзвук платоновского высказывания.

Цикл стихотворений «Когда время останавливается» – одно из первых лирико-

философских произведений Волошина. Образ остановленного времени восходит к биб-

лейскому эпизоду из «Книги Иисуса Навина» (10, 13). Вместе с тем здесь ощущаются

идеи Платона, связанные с такими категориями, как Вечность и Время:

Быть заключенным в темнице мгновенья,

Мчаться в потоке струящихся дней.

<…>

Время свергается в вечном паденьи,

С временем падаю в пропасти я.

Сорваны цепи, оборваны звенья –

Смерть и Рожденье – вся нить бытия. (с. 38).

В первых двух строках из приведенного стихотворения воспроизведен земной

мир; на это указывают такие образы, как «темница мгновенья» и «поток струящихся

дней» – время. «Время» – конечная и преходящая форма бытия вещей, по Платону, по-

нятие, характеризующее мир материальный. Вечность же противопоставлена времени,

она является атрибутом мира идей. Природа ее неизменная и неподвижная, «вечность

пребывает вечно»

584

время движется, оно «есть обращение неба: частицы времени суть

день, ночь, месяц и прочее»

585

. Человек на земле существует во времени; как только

оно прекращается, наступает смерть обитателя земли: «Время свергается в вечном па-

деньи, / С временем падаю в пропасти я». Поэтому и «сорваны цепи» земной темницы,

и «оборваны звенья» времени: «Смерть и Рожденье – вся нить бытия».

Другое стихотворение этого цикла («По ночам, когда в

тумане…», 1903) отобра-

жает все ведущие платоновские категории: «время и вечность», «мир иной и преходя-

щий», «душа и вещь». С самых первых строк произведение наполняется глубоким фи-

лософским смыслом:

По ночам, когда в тумане

Звезды в небе время ткут,

583

Волошин М. Избранное. Минск, 1993. С. 433.

584

Диоген Лаэртский. Платон (О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов) // Учебники пла-

тоновской философии. М. – Томск, 1995. C. 29.

585

Там же.

169

Я ловлю разрывы ткани

В вечном кружеве минут.

Я ловлю в мгновенья эти,

Как свивается покров

Со всего, что в формах, в цвете,

Со всего, что в звуке слов.

586

За чисто поэтическими образами («Звезды», «небо», «ночь», «туман», «кружево»)

угадывается философия Платона и неоплатоников. Промежутки времени заполняются

секундами, минутами, часами, месяцами, годами. «Шары солнца, луны и прочие звез-

ды»

587

порождают время и ведут его в вечном хороводе: «Звезды в небе время ткут, / Я

ловлю разрывы ткани / В вечном кружеве минут».

Да, я помню мир иной –

Полустертый, непохожий…

<…>

Ряд случайных сочетаний

Мировых путей и сил

В этот мир замкнутых граней

Влил меня и воплотил.

<…>

Мир отрывочен и пуст…

Непривычно мне сознанье

Знать его как сочетанье

Лишь пяти отдельных чувств.

Что одни зовут звериным,

Что одни зовут людским –

Мне, который был единым,

Стать отдельным и мужским!

588

Согласно учению неоплатоника Плотина, душа отходит от Единого, обособляется

от Мировой Души и переходит из умственного мира в небесный, получая тело (огонь),

затем уже вливается в материю и погружается в чувственный мир, облачаясь в земные

формы. Происходит воплощение земного человека. Главная функция человеческой ду-

ши – память, припоминание того, что видела душа

в ином мире: «Да, я помню мир иной,

/ Полустертый, непохожий, / В вашем мире я – прохожий, / Близкий всем, всему чужой».

«Прохожий» потому, что душа – вечная странница; земное существование не вечно.

Человеческая душа – часть Мировой Души (у Плотина); когда-то до ее земного

существования они были с ней единым целым: «Что

одни зовут звериным, / Что одни

зовут людским – / Мне, который был единым / Стать отдельным и мужским…»

Мне так радостно и ново

Все обычное для вас, –

Я люблю обманность слова

И прозрачность ваших глаз.

Ваши детские понятья

Смерти, зла, любви, грехов –

Мир души, одетый в платье

Из священных, лживых слов.

Гармонично и поблекло

В них мерцает мир вещей…

586

Волошин М. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М., 1991. С. 31.

587

Апулей. Платон и его учение // Учебники платоновской философии. С. 44.

588

Волошин М. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М., 1991. С. 31.

170

Начиная с орфического учения, философы называли тело «хитоном», «склепом»,

«гробницей» души, из которых она стремится вырваться. Здесь у души другой «хи-

тон» – лживые слова. Слова, которые, как и тело, мир вещей, не вечны и тусклы по

сравнению с миром идей, где все озарено необычайным светом.

Разумная душа, согласно орфико-пифагорейскому учению, платонизму и неопла-

тонизму, через определенное количество воплощений все же окончательно освободится

от тела и станет такой, какой она была до земного рождения, сольется с Благом и снова

станет Единой, созерцая Вечное:

Вечность с жгучей пустотою

Неразгаданных чудес

Скрыта близкой синевою

Примиряющих небес.

<…>

Когда ж уйду я в вечность снова?

И мне откроется она,

Так ослепительно ясна,

Так беспощадна, так сурова

И звездным ужасом полна!

589

Приобщение к Благу, переход в Вечность – высшее назначение души. Мир Веч-

ности всегда притягивал души, но вместе с тем эта «вечность с жгучей пустотою»

«звездным ужасом полна», поэтому, несмотря на утверждение о том, что он – «прохо-

жий», поэт – все же сын земли, и заоблачный «Рай» страшит его.

Заключительным произведением «Алтарей в пустыне» становится стихотворение

«Она» (1909), которое было написано под влиянием работ философа и поэта В.С. Со-

ловьева, в частности, его учения о Мировой Душе и Вечной Женственности, перекли-

кающегося с идеями Платона и неоплатоников:

Знайте же: вечная женственность ныне

В теле нетленном на землю идет.

В свете немеркнущем новой богини

Небо слилося с пучиною вод.

Все, чем красна Афродита мирская, –

Радость домов, и лесов, и морей, –

Все совместит красота неземная

Чище, сильней, и живей, и полней.

590

В этих строчках (стихотворение “Das Ewig – Weibliche”, т.е. «Вечная Женствен-

ность», 1898) В.С. Соловьев запечатлел два типа Эроса – двух Афродит: Уранию (Не-

бесную) и Афродиту Пандемос (Всенародную). Образы и понимание любви-эроса явно

заимствованы из «Пира» Платона. Эти образы и понятия, взятые у Платона, получают

свое дальнейшее развитие в трудах Плотина: потребность любви – прирожденная необ-

ходимость души. «Душа, будучи отличной от Бога, происходит от Него, любовь к нему

составляет для нее естественную необходимость; но только пока душа обитает. Там,

она любит Бога небесной любовью и остается Афродитой небесной, здесь же она ста-

новится Афродитой публичной, как бы гетерой. Так выходит, что всякая душа – Афро-

дита, <…> пока душа следует своей истинной природе, она любит Бога и желает со-

единиться с ним, как непорочная девушка любит отца непорочной любовью; когда же

душа ниспадает в область рождения, то тут, вдали от Отца, она, обольщаемая лживыми

589

Волошин М. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М., 1991. С. 31–32.

590

Соловьев В. Das Ewig – Weibliche // Соловьев В. Смысл любви. М., 1991. С. 448.