Исаченко А.Г. Теория и методология географической науки

Подождите немного. Документ загружается.

рый объяснял бы все связи и свойства того или иного объекта.

Различаются, в частности, законы функционирования и законы

развития. Применительно к географии к ним следовало бы доба-

вить законы размещения, а точнее, пространственной дифферен-

циации и организации. Всякий закон автономен, т. е. независим от

других. Однако его реальное проявление обусловлено совокупным

действием всех остальных, которые создают условия для его реа-

лизации. Отсюда происходят наблюдаемые отклонения в действии

даже таких законов, которые имеют строго математическое выра-

жение, например закона всемирного тяготения. Указанное обсто-

ятельство особенно важно для географии, имеющей дело со слож-

ными системами, конкретное состояние и поведение которых

определяются совокупным действием многих законов и в силу этого

имеют вероятностный характер. Сказанное не означает отсутствия

строгой детерминированности, но выделить действие отдельных

факторов и соответствующих законов «в чистом виде» — задача

далеко не простая.

Здесь мы подходим к вопросу о соотношении понятий закон и

закономерность. В географии оба понятия обычно используются в

одинаковом значении. Например, широтную зональность имену-

ют и законом, и закономерностью. У Э. Б.Алаева определение за-

кономерности ничем не отличается от обычных формулировок

закона. По его мнению, законами именуются наиболее важные

для науки и практики закономерности. Но как определить крите-

рии существенности и важности?

По выражению Д.Л.Арманда, закономерность — место пере-

сечения действия разных законов

. Это означает, что закономер-

ность следует понимать как результат сочетания определенных

условий, создаваемых действием различных законов. В качестве

примера приводится широтная зональность: зоны возникают в

результате сочетания ряда условий (шарообразности Земли, дей-

ствия солнечных лучей, наличия атмосферы и т.д.). Законы, по

Арманду, допускают идеализацию, закономерности всегда конк-

ретны. В связи с этим следует заметить, что объяснение зонально-

сти не только допускает идеализацию, но и не может без нее

обойтись: в основе реальной зональности лежит теоретическая

модель зон на идеальном земном шаре, о чем уже шла речь ранее.

Так что нет никаких оснований исключать зональность из катего-

рии законов, даже в самом жестком толковании этого понятия.

Но Д.Л.Арманд утверждает, что географических законов попрос-

ту нет и что географии, как и многим другим наукам (кроме так

называемых фундаментальных), законы не свойственны. По его

словам, от «закрытия» географических законов, т.е. низведения

их до положения лемм (вспомогательных теорем) физических за-

См.: Арманд Д. Л. Наука о ландшафте. — М., 1975. — С. 38.

140

конов, больше пользы, чем от открытия новых. Он считает край-

не желательным сведение географических закономерностей к гео-

физическим, а по мере возможности и к физическим законам.

Далеко не все специалисты согласны с Д.Л.Армандом. Так, по

К.Н.Дьяконову, закономерность, как правило, соответствует эм-

пирическому этапу познания, а закон — теоретическому, и такое

суждение представляется обоснованным. К закономерностям ло-

гично относить эмпирически установленную последовательность

или повторяемость свойств и состояний геосистем во времени и в

пространстве, — пока их причинность не ясна или имеет гипоте-

тическое объяснение (например, некоторые ритмические колеба-

ния). Но после того как эти закономерности найдут теоретическое

обоснование и «впишутся» в целостную систему теоретических

представлений, они приобретают смысл и значимость закона. В оп-

тимальном варианте закон описывается математически, но дале-

ко не все законы поддаются математическому выражению.

Надо полагать, что С. В.Калесник, составляя «Краткий свод

общих географических закономерностей Земли»

, руководствовался

близкими соображениями. Во всяком случае из 35 перечисленных

им закономерностей он счел возможным только 9 назвать закона-

ми. Впрочем, Д.Л.Арманд справедливо отметил некоторые нело-

гичности в «своде» С.В.Калесника. В частности, среди его поло-

жений есть такие, которые имеют скорее характер констатации, а

не закономерностей (например, «поверхность гидросферы разоб-

щена выступами материков» или «на суше преобладают высоты

менее 1000 м, в море — глубины более 3000 м»).

К. Н.Дьяконов предложил свой вариант основных законов фи-

зической географии, обнаруживающий лишь частичное совпаде-

ние с перечнем С.В.Калесника (законы целостности географи-

ческой оболочки, географической зональности и территориаль-

ной дифференциации)

. Однако содержание законов недостаточ-

но раскрыто. Так, из описания закона территориальной диффе-

ренциации его сущность не вполне ясна; притом сомнительно,

чтобы территориальная дифференциация могла быть охвачена

одним законом: как увидим в дальнейшем (см. гл. 3), она подчине-

на совместному действию нескольких независимых законов. Дья-

конов подобно Арманду видит главную задачу в том, чтобы рас-

крыть в географических законах их физическую сущность.

До сих пор мы касались законов естественно-географических.

Законы общественной жизни, как известно, имеют принципи-

ально иной и во многом более сложный характер, притом они

См.: Колесник С. В. Общие географические закономерности Земли. — М.,

1970.-С. 2 57-260.

См.: Дьяконов К.Н. Географические законы и их физическая сущность. —

Вопросы географии. — 1981. —Сб. 117.— С. 28 — 40.

141

менее изучены. Согласно марксистскому учению, эти законы про-

являются лишь в виде тенденций. Элементы случайности и не-

предсказуемости в социально-экономической сфере выражены

значительно резче, чем в естественно-географической. В советской

экономической географии считалось, что развитие и размещение

производства хотя и зависят от многих факторов, в том числе

природных, но определяющими являются господствующие про-

изводственные отношения. Закономерности экономической гео-

графии рассматривались как частные по отношению к законам

политической экономии; подчеркивалось, что эти закономернос-

ти различны для стран капиталистических и социалистических.

Это, несомненно, упрощенный подход, недооценивающий воз-

можность общих закономерностей, действующих независимо от

господствующих производственных отношений. Общественные

законы не отменяют действия «низших», природных, законов,

создающих определенную среду для проявления социально-эко-

номических закономерностей, существенно усложняя их формы.

В нашу задачу не входит рассмотрение различного рода част-

ных общественно-географических закономерностей, что же каса-

ется попыток установить общие законы, то они затрагивают хо-

рологические аспекты социально-экономических процессов.

Б. Б. Родоман считает одним из главных законов социально-эко-

номической географии пространственную концентрацию антро-

погенных явлений. Сущность этого закона сводится к тому, что

вокруг каждого очага человеческой деятельности возникают кон-

центрические зоны, образующие «радиальные волны», которые

«разбегаются» вокруг растущего очага и «сбегаются» к угасающе-

му очагу; при этом на передовой стороне движущейся зоны ее

функциональная роль проградирует, а на тыловой деградирует;

вокруг центра происходит пульсация радиальных волн, выражаю-

щаяся в маятниковых миграциях.

Один из наиболее спорных и запутанных методологических

вопросов связан с поисками общегеографических законов, т. е. таких

законов, действие которых должно распространяться как на есте-

ственно-географические, так и общественно-географические яв-

ления. Инициатива в этом направлении исходит от сторонников

«единой» географии и относится к началу 60-х гг. прошлого века.

Наиболее радикальная точка зрения сводилась к попытке распро-

странить на всю географию общественные законы на том основа-

нии, что человеческая деятельность по своим масштабам якобы

сравнялась с природными процессами или даже превзошла их,

что природные ландшафты и вся географическая оболочка пре-

вратились в предмет труда и средство труда и стали развиваться

по общественным законам. Подобные идеи активно пропаганди-

ровали В.А.Анучин, Ю.Г. Саушкин и некоторые их привержен-

цы. Однако трудно согласиться с исходными посылками этих ав-

142

торов. Нет никаких оснований для столь преувеличенных сужде-

ний о масштабах человеческой деятельности; ландшафт и любой

другой природный объект, выступая в своей социальной функ-

ции как предметы и средства труда, не перестают развиваться по

природным законам. Здесь мы имеем дело с антропоморфизмом,

т.е. с философски несостоятельным переносом качеств и зако-

нов, присущих только человеческому обществу, на всю природу.

Видимо, ощущая ненадежность описанного подхода, сторон-

ники «единой» географии стали искать иные пути, надеясь найти

либо особые законы взаимодействия природы и общества, либо

такие законы, которые, будучи действенными и для природы и

для общества, имели бы географическую специфику. В некоторых

случаях поиски приводили к тривиальным результатам, к повто-

рению в тех или иных формах общеизвестных истин о всеобщей

связи явлений, их изменчивости, неравномерности развития и

т. п. Но нередко встречаются оригинальные суждения, в том числе

такие, которые не поддаются серьезному научному обсуждению.

В.А.Анучин относил к общегеографическим закон метахрон-

ности (неодновременности) развития ландшафтной сферы, ил-

люстрируя его примерами неодновременного вымирания масто-

донтов в Европе и Америке и одновременностью существования

капиталистической и социалистической формаций

. Трудно пред-

ставить себе, какие общие причины лежат в основе столь разных

феноменов, — автор этого не разъясняет.

Б. Б. Родоман попытался распространить законы территориаль-

ной концентрации общественных явлений на природные и сфор-

мулировал цикл таких законов. Один из них, например, объеди-

няет «питание озера впадающими в него реками и рост городов

путем строительства и монтажа зданий»

Почти одновременно с Б. Б. Родоманом Ю.Г.Саушкин пред-

ложил набор самых разнообразных «общегеографических» зако-

нов. Среди них, например, «закон многомерности географичес-

ких границ», «закон самосохранения человечества», «...закон тер-

риториальной концентрации пресных и соленых вод, льда, мно-

гих химических элементов в толщах рудных и нерудных тел (желе-

за, угля, солей и пр.), концентрации населения в городах и го-

родских агломерациях, промышленности в промышленных райо-

нах и узлах и т.д.»

. По Саушкину, огромные концентрации уче-

См.: Анучин В.А. О проблемах географии и задачах пропаганды географиче

ских знаний. — М., 1968. — С. 40—41.

Родоман Б. Б. Пространственная концентрация антропогенных явлений (по

иски географических законов) // Ученые записки Тартуского ун-та. — 1981. —

Т. 578. - С. 53.

Саушкин Ю.Г. Объективные законы диалектического взаимодействия раз

личных форм движения материи, времени, земного пространства // Известия

ВГО. - 1980. - Т. 112. - Вып. 6. - С. 533.

143

ных, студентов и аспирантов и концентрация железа или солей в

месторождениях суть проявления одного и того же закона.

Некоторые авторы связывают перспективы открытия общегео-

графических законов с принципом всеобщего изоморфизма, т. е.

внешнего (морфологического) сходства разнокачественных пред-

метов и явлений как выражение общих законов. Так, известны

попытки трактовать закон зональности как объединяющий ши-

ротную ландшафтную зональность со схемой известного немец-

кого экономиста И. Г. Тюнена, установившего в 1826 г. концент-

рическое расположение полос с различными системами сельско-

го хозяйства вокруг центра «изолированного государства» (по су-

ществу, рынка). Модель «центральных мест» В. Кристалл ера сопо-

ставляется с морфоструктурами центрального типа, система ли-

ний водоразделов — с сеткой политико-административных гра-

ниц и т.д. А. Н.Ласточкин распространяет принцип изоморфизма

не только на пространственные закономерности, но и на времен-

ные. По его мнению, существует согласованная изменчивость, или

синхронность процессов вулканизма, динамики горных и покров-

ных ледников, флоры и фауны и развития человечества.

Приходится констатировать, что усилия, направленные на от-

крытие законов, общих для всей географии и в то же время спе-

цифических только для нее, не дали положительных результатов.

2.15. География и искусство

Проблема отношения географии к искусству давно занимает

географов, и новая вспышка интереса к ней замечается в совре-

менной географии. В этой проблеме можно различать несколько

аспектов: влияние ландшафта в широком смысле слова на искус-

ство, отображение ландшафта в произведениях искусства, «ответ-

ное» воздействие искусства на ландшафт и, наконец, связь гео-

графической науки с искусством.

Многие географы обращали внимание на зависимость искусст-

ва в его многообразных формах от характера ландшафта. Видный

географ и знаток искусства В.П.Семенов-Тян-Шанский привел

ряд примеров того, как эмоциональное воздействие различных

ландшафтов, в том числе их природных красок, тонов и звуков,

отразилось в художественном творчестве разных народов с древ-

нейших времен

. Влияние природы находит наиболее полное вы-

ражение в живописи; в национальной живописи отражается ко-

лорит местного ландшафта, из него художник заимствует линии

и краски. То же можно сказать об архитектурных формах: напри-

мер, двускатные крыши как бы копируют ели и пихты. Суще-

См.: Семенов-Тян-Шанский В.П. Район и страна. — М.; Л., 1928. 144

ственную роль в архитектуре играют и местные строительные ма-

териалы. Расцвет ваяния в Средиземье В.П.Семенов-Тян-Шан-

ский связывал с наличием месторождений мрамора, а также с

благоприятным климатом.

Музыкальное творчество целых народов, по словам того же

автора, подчинено в значительной мере географическому ланд-

шафту. От климата и рельефа (горного или равнинного), по-види-

мому, зависят высота звука голоса и его тембр. Давно было заме-

чено обилие обладателей баса и контральто среди российских пев-

цов; известно также, что славянский тембр теноров отличается от

итальянского. Свою «географию» имеют и музыкальные инстру-

менты: у одних народов преобладают струнные, у других — удар-

ные, у третьих — духовые (деревянные, роговые или металличе-

ские). В.П.Семенов-Тян-Шанский сравнивает влияние таежного

сурового безмолвия и разнообразия звуков и пейзажей лесостепи

на народное музыкальное и поэтическое творчество.

Ограничимся этими примерами, не касаясь достаточно тонко-

го вопроса о том, какова истинная роль ландшафта в народном

художественном творчестве, а что в нем имеет иные истоки.

Среди различных форм искусства первое место в реалистиче-

ском художественном отображении ландшафта принадлежит жи-

вописи. В истории изобразительного искусства известны отдель-

ные мастера и целые национальные школы, прославившие себя в

области пейзажной живописи. К XVII в. относится расцвет голланд-

ской пейзажной школы, в произведениях которой, выдержанных

в приглушенных тонах с коричневатыми оттенками, реалистиче-

ски отображена неброская природа низменной страны с обилием

рек и каналов, ветряными мельницами, рощами, вересковыми

дюнами и низко плывущими облаками. Для начала XIX в. наибо-

лее известны реалистические пейзажи романтического направле-

ния, принадлежащие главным образом английским и француз-

ским мастерам. В середине XIX в. начался расцвет русской пейзаж-

ной живописи; в ней сложились разные направления, в том числе

романтическое, к которому относят знаменитого мариниста

И. К. Айвазовского. К так называемому направлению лирического

пейзажа принадлежали крупнейшие мастера, воспевшие русскую

природу, среди них А.К.Саврасов, И.И.Шишкин, Ф.А.Васильев,

А.И.Куинджи, И. И.Левитан, А. М. Васнецов. В XX в. распро-

странение символизма, кубизма, абстракционизма, сюрреализма

не способствовало развитию реалистического направления в пей-

зажной живописи, но все же можно отметить ряд выдающихся

произведений, в том числе отображающих природу Арктики

(Р.Кент), Гималаев, Тибета, Монголии (Н.К.Рерих).

Музыка, если подходить к ней с точки зрения отображения

ландшафта, — наиболее условный и абстрактный вид искусства,

но по эмоциональному воздействию на человека она превосходит

145

все другие виды. История музыкального искусства свидетельству-

ет о безграничных возможностях создания музыкальных образов

природы: от художественной интерпретации разнообразных при-

родных явлений — бури (Л. Бетховен, Дж. Россини), шелеста леса

(Р. Вагнер), шума морского прибоя, пения птиц, жужжания шмеля

(Н.А. Римский-Корсаков) до обобщенного звукового описания

годового природного цикла («Времена года» — от А. Вивальди до

А. К. Глазунова); от музыкальных портретов конкретных местнос-

тей, с точно обозначенными географическими названиями («Фин-

галова пещера» Я.Л.Ф.Мендельсона, «Астурия», «Гранада» и де-

сяток других мест в «Испании» И. Альбениса), до синтетических,

музыкальных картин целых стран и природных областей (Фин-

ляндия у Я. Сибелиуса, русская природа у отечественных масте-

ров, в особенности у Н.А. Римского-Корсакова). Русские компо-

зиторы-классики отдали дань также неповторимому музыкально-

му колориту других стран и более всего Испании и Востока.

Касаясь проблемы возможного «ответного» воздействия искус-

ства на ландшафт, следует упомянуть об архитектуре. В отличие от

живописи и музыки как форм духовной культуры, не оказываю-

щих прямого воздействия на природу, архитектура воплощается в

конкретные формы материальной культуры, оставляющие глубо-

кий след в ландшафте. При этом надо иметь в виду не только

собственно архитектурные сооружения, которые могут представ-

лять большую или меньшую художественную ценность, но и про-

изведения так называемой ландшафтной архитектуры — художе-

ственные ансамбли, в которых произведения рук человеческих

гармонично сочетаются с элементами естественного ландшафта.

Городскую застройку можно рассматривать как самый существен-

ный вклад архитектуры в ландшафт. Этот аспект взаимных связей

между географией и искусством имеет непосредственное отноше-

ние к проблеме культурного ландшафта, к которой нам предсто-

ит вернуться в дальнейшем.

В истории географической науки неоднократно высказывалась

мысль о близости географии к искусству, а некоторые авторы даже

склонялись к тому, чтобы считать географию скорее искусством,

нежели наукой. Основанием для такого мнения могло служить то,

что главной «продукцией» географии в течение многих веков ос-

тавались страноведческие описания, имевшие широкого читате-

ля; от них требовалась занимательность, доступность, образность.

Составление ярких красочных описаний стран в какой-то степени

сближало географию с художественной литературой. Можно ска-

зать, что в XIX в., создавая подобные описания, географы вы-

полняли социальный заказ, притом многие из них именно в этом

видели важнейшую задачу своей науки. Н. В. Гоголь в «Мыслях о

географии» (1829) призывал географов более умело извлекать

материал из описания путешествий так, чтобы он не обременял

146

память читателя, а представлялся ему светло нарисованной кар-

тиной. Таким образом, явно заботясь о «потребителях» географи-

ческих описаний, писатель ставил вполне четкую задачу перед их

«производителями».

Многие работы географов XIX в. отвечали мыслям Гоголя. Сре-

ди них можно назвать Э. Реклю, а из последующих — представи-

телей французской региональной школы, делавших акцент на опи-

сании внешних, визуально легко улавливаемых черт ландшафта.

Нельзя однако сказать, что эти труды оставили глубокий след в

теоретическом багаже географии. В современную эпоху идея бли-

зости географии к искусству наиболее ясно звучит в высказыва-

ниях некоторых американских географов, связывающих геогра-

фию в значительной мере с искусством описания территории. Эта

идея нашла отражение в названии сборника «Наука и искусство

географии» (М., 1989), который уже упоминался в гл. 1.

До тех пор, пока география оставалась на описательной стадии

развития, ее сравнение с искусством не вызывало серьезных спо-

ров, не возникало и существенных противоречий в восприятии

географии между профессионалами, т.е. самими географами, и

непрофессионалами. Но такие противоречия должны были появить-

ся по мере превращения географии из описательной науки в фун-

даментальную теоретическую дисциплину. Выдающиеся общеоб-

разовательные, культурно-воспитательные, информационные

функции географии не только не потеряли своего значения, но и

напротив усилились в прошлом столетии. Но к ним нельзя сводить

всю географию. Перед ней стоят более сложные научные и прак-

тические задачи, решение которых требует принципиально нового

уровня теоретического развития.

Современные требования к географической науке заставляют

по-новому подходить к проблеме «география и искусство». В ней

следует различать два аспекта — собственно научный и приклад-

ной. Подход к языку научно-теоретической монографии и попу-

лярного страноведческого описания не может быть одинаковым.

Если в последнем элементы искусства и художественные приемы

играют исключительно важную роль, то в первой они могут ока-

заться бесполезными и даже неуместными. Это хорошо понимал

еще в середине XVII в. Б.Варениус. В прошлом изобразительное

искусство имело более существенное значение для географиче-

ской науки, чем сейчас. Когда не существовало фотографии, те-

левидения, спутниковой связи, многообразных измерительных

приборов и полевые исследования сводились в основном к визу-

альным наблюдениям, в экспедициях участвовали художники или

же сами географы должны были владеть приемами изобразитель-

ного искусства.

Последнее время многие географы стали придавать большое

значение понятию

образ.

Говорят об образе места, образе про-

147

странства, образе страны, образе ландшафта. Но сущность этого

понятия весьма туманна и не поддается точному определению.

Наиболее привычно связывать его с искусством, т.е. трактовать

как художественный образ. В этом случае данный термин можно

определить как субъективное представление о предмете, основан-

ное на чувственном (зрительном, слуховом) восприятии и запе-

чатленное в художественной форме. Однако существуют и «неху-

дожественные» образы, в том числе мысленные, воображаемые,

воспринятые без участия органов чувств, навязанные извне и т.д.

Все образы, имеющие отношение к географии, можно разделить

на три группы.

Первая группа объединяет наиболее примитивные образы, на-

зовем их условно обывательскими, или бытовыми, которые воз-

никают у человека под влиянием случайного впечатления или

поверхностного знакомства с действительностью либо навязаны

ему пропагандой, рекламой, низкопробной литературой и т.п.

Естественно, пользы от подобных образов мало, но ими легко

манипулировать в политических, коммерческих и иных неблаго-

видных целях. К этой же группе относятся вполне безобидные, но

примитивные ходячие штампы-символы. Так, образ России неиз-

менно связывается с березовыми рощами, а Канаду СМИ имену-

ют не иначе, как «страной кленового листа».

Ко второй группе относятся художественные образы — под-

линно реалистические, высокопрофессиональные произведения

искусства, о которых уже шла речь выше. С точки зрения геогра-

фа, художественный образ ландшафта можно рассматривать как

особый тип его модели. Но далеко не любой художественный об-

раз пригоден для использования в качестве такой модели. Главное

требование к нему со стороны географа — реалистичность, или,

лучше сказать, географическая достоверность. Примеры такой

достоверности мы находим, например, в прозе и поэзии А. С. Пуш-

кина, в пейзажах И.И.Шишкина, в произведениях ряда других

классиков мировой литературы и искусства. Однако с помощью

художественного вымысла, гипербол и других литературных при-

емов впечатление полной достоверности может создаваться и в

тех случаях, когда она отсутствует. Нельзя исключить, что неиску-

шенный младший школьник поверит классику, утверждающему,

будто редкая птица долетит до середины Днепра. Отделить правду

от художественного вымысла не всегда просто. Дискуссия о досто-

верности географических сведений, содержащихся в поэмах Го-

мера, длилась веками. Эратосфен и некоторые другие античные

географы относились к Гомеру резко критически, но для Страбо-

на он был величайшим авторитетом в географии.

Осторожного критического подхода со стороны географа тре-

буют и произведения изобразительного искусства. В пейзажной

живописи известны школы, направления, стили, далекие от реа-

148

листического отображения ландшафта и передающие его вымыш-

ленный, условный, идеализированный или деформированный

образ. Для художника характерно субъективное восприятие дей-

ствительности, окрашенное его философскими представлениями,

личными переживаниями, мимолетными впечатлениями или на-

строениями.

Третий тип образов можно назвать научно-художественным.

В данном случае идет речь о географическом образе страны или

ландшафта, в котором объективность, научная достоверность и

информативность сочетаются с художественной выразительнос-

тью. Содержание такого образа и пути его формирования еще не

вполне ясны. Г. А. Исаченко определяет его сущность через следу-

ющие основные свойства: 1) максимальная степень обобщения

информации о территории; 2) целостность (связность, комп-

лексность, синтетичность); 3) достоверность (адекватность, ре-

альность); 4) репрезентативность (типичность); 5) неповтори-

мость

Очевидно, создать емкий и выразительный географический

образ страны или ландшафта, обладающий перечисленными свой-

ствами, задача непростая. Она вряд ли может быть решена на ос-

нове использования традиционных художественных форм. Для того

чтобы конкретизировать эту задачу, необходимо четко опреде-

лить назначение географического образа и круг его «потребите-

лей».

Географический образ создается не в качестве модели для бо-

лее глубокого научного познания ландшафта, но сам является

результатом интерпретации реального ландшафта, его как бы вто-

ричной моделью, создаваемой для широкого круга потребителей.

Основные функции географического образа — учебно-просвети-

тельские и информационные. Он должен служить важным сред-

ством формирования научной картины мира. Круг его возможных

«реципиентов» необычайно широк — от дошкольника до туриста

и дипломата. Подготовленность к восприятию географического

образа, характер запросов, практические потребности у разных

возрастных, профессиональных и других групп населения далеко

не одинаковы. Человеческий опыт говорит о том, что попытки

навязать всем и каждому некий единый стереотип чего-либо со-

здают эффект, обратный ожидаемому. Отсюда следует важное ус-

ловие: невозможность создания какого-либо универсального гео-

графического образа «на все случаи жизни». Необходимы различ-

ные варианты в зависимости от того, на кого они рассчитаны.

Инвариантом, или единым исходным началом, для них должна

служить строго научная модель ландшафта.

См.: Исаченко Г. А. Образное восприятие в географическом познании мира. —

Известия РГО. - 2001. - Т. 133. - Вып. 3. - С. 27-28.

149