Иншаков С.М. Зарубежная криминология

Подождите немного. Документ загружается.

преиму^ щественно, имеют нос прямой, часто вогнутый, вздернутый у основания,

короткий, широкий, сплющенный и во многих случаях отклоненный в сторону. Глаза и

руки подвижные (вор избегает встречаться с собеседником прямым взглядом —

бегающие глаза).

Изнасилователи. У изнасилователей глаза навыкате, лицо нежное, губы и

ресницы огромные, носы сплющенные, умеренных размеров, отклоненные в сторону,

большинство из них сухопарые и рахитические блондины.

Мошенники. Мошенники нередко обладают добродушной внешностью, их лицо

бледное, глаза маленькие, суровые, нос кривой, голова лысая. Ломброзо удалось

выявить и особенности почерка различных типов преступников. Почерк убийц,

разбойников и грабителей отличается удлиненными буквами, криволинейностью и

определенностью черт в окончаниях букв. Для почерка воров характерны буквы

расширенные, без острых очертаний и криволинейных окончаний.

Ломброзианские подходы к воздействию на

преступность

Как уже отмечалось, Ломброзо рассматривает преступников как больных

(нравственно помешанных). Соответственно и меры воздействия на них сходны с

мерами воздействия на сумасшедших. На его взгляды в этой области, помимо

психиатрической практики, значительное вли

яние оказала теория социальной защиты, разработанная Э. Ферри. В одной из

своих работ Ломброзо довольно популярно раскрывает сущность своей концепции

воздействия на преступников: "Мы говорим прирожденным преступникам: "Вы не

виноваты, совершая свое преступление, но не виноваты и мы тоже, если прирожденные

свойства нашего организма ставят нас в необходимость ради собственной защиты

лишать вас свободы, хотя мы и сознаем, что вы более заслуживаете сострадания, чем

ненависти".' В ранних работах Ломброзо даже предлагал отменить институт судов и

заменить его комиссией психиатров, которая, пользуясь разработанным одним из его

последователей та-хиантропометром (Ломброзо называет его антропометрической

гильотиной), производила бы соответствующие исследования и делала выводы

относительно принадлежности человека к классу прирожденных преступников.

Впоследствии он отказался от этой идеи, признал необходимость суда и антропологам

отводил роль экспертов.

Эволюция идей Ломброзо

Взгляды Ломброзо, изложенные в первом издании "Преступного человека",

отличались определенной односторонностью, что вполне понятно, если учесть его

необычайную увлеченность антропологическими идеями, граничащую с экстатическим

состоянием (как он сам указывал в предисловии к одной из своих книг).

Многие

выводы и рекомендации Ломброзо были наивны, что было обусловлено недостатком

юридической подготовки ученого. Под воздействием своего молодого соотечественника

Энрико Ферри Ломброзо во многом изменил и уточнил свои воззрения. Изменение

первичных взглядов Ломброзо под воздействием критики и рекомендаций Э. Ферри и

других ученых было настолько существенным, что пятое издание "Преступного

человека", которое вышло в Турине в .1897 г. в трех томах (на русский язык был

переведен лишь последний том как отдельная работа под названием "Преступление"),

вряд ли можно считать работой чисто антропологического направления. Выводы и

высказывания Ломброзо стали более осторожными. Он уже не заявляет, что проблема

преступности решена для него. Более того, он упрекает многих своих критиков, что они

не знакомы с теми переменами в его взглядах, которые произошли за десятилетия после

вы-

хода в свет первого издания "Преступного человека", и что критикуют они выводы,

от которых он сам давно отказался или которые в значительной мере изменил и

уточнил.'

Действительно, надо признать, что по мере учета критики изменения во взглядах

Ломброзо произошли весьма существенные. Во-первых, он отказался от понятия

преступный тип человека и принял предложенный Э. Ферри термин "прирожденный

преступник" и перестал рассматривать всех преступников как прирожденных. Ферри

предложил деление преступников на пять групп (душевнобольных, прирожденных,

привычных, случайных и преступников по страсти)

, и Ломброзо принял эту

классификацию, в соответствии с которой прирожденные преступники составляют лишь

40% от всех нарушителей закона.

Во-вторых, Ломброзо во многом под воздействием Ферри признал очень

существенную роль социальных факторов как причин преступлений. Третий том

последних изданий "Преступного человека" посвящен анализу неантропологических

факторов, среди которых метеорологические и климатические, географические, уровень

цивилизации, плотность населения, эмиграция, рождаемость, питание, неурожаи, цены

на хлеб, алкоголизм, влияние просвещения, экономическое развитие, беспризорность и

сиротство, недостатки воспитания и др.

В-третьих, он вынужден был признать, что прирожденный преступник не

обязательно должен совершить преступление. При благоприятных внешних,

социальных факторах преступные наклонности человека могут так и не реализоваться в

течение всей его жизни. Таким образом, применение антропометрической гильотины

может оказаться излишним. Признание этого положения многие ученые расценили как

конец антропологической школы. Справедливости ради надо признать, что, помимо

ранних трудов самого Ломброзо, вряд ли справедливо относить к биологической школе

криминологии труды его сподвижников, тем более неверно это делать в отношении

одного из крупнейших уголовных социологов XIX в. Э. Ферри, так же как неверно

называть Э. Ферри учеником Ломброзо, поскольку влияние идей Ферри на Ломброзо

было гораздо более сильным, нежели наоборот. Хотя сам Ферри и считал себя

представителем антропологической школы, это название "ан

тропологическая следует воспринимать весьма условно, ибо уже с первого издания

"Уголовной социологии", которая вышла в свет в Болонье в 1881 г., он выступал

активным проводников социологических взглядов на природу преступности и

некарательные социальные методы воздействия на преступность считал наиболее

действенными.

В 1885 г. в Риме был проведен Первый конгресс уголовной антропологии, на

котором собралось огромное количество ученых со всего мира, горячо одобрявших

выводы Ломброзо, в значительной мере уже подредактированные Ферри. Среди

участников конгресса были и ученые из России — Дриль и Тарновская. Характерной

деталью, раскрывающей сущность антропологической школы было то, что на конгрессе

работали две секции: уголовной биологии и уголовной социологии (первой руководил

Ломброзо, второй — Ферри).

Критика ломброзианства современниками

На Втором парижском конгрессе обоснованность выводов Ломброзо была

подвергнута сомнению. Аргументы его оппонентов носили в основном логический

характер. Так, французский исследователь Тард высказал мысль о том, что если бы

главной причиной преступности были физиологические аномалии преступников, то

количество преступлений всегда оставалось бы неизменным, в то время как цифра

преступности колеблется в зависимости от социальных условий. Французский

криминолог Лакассань сравнил преступников с микробами, которые всегда есть в

любом здоровом организме, и если организм силен, то он не дает им отрицательно

проявить себя, — поэтому истоки преступности следует искать в больном

общественном организме. Эти положения принципиально не противоречили

модифицированным взглядам Ломброзо (но многие критики умышленно или по

незнанию не учитывали, что Ломброзо значительно доработал и изменил свою теорию).

Защищая основные постулаты антропологической школы, настаивая на том, что

прирожденный преступник отличается от нормального человека, Гарофало предложил

сформировать международную комиссию в составе Ломброзо, Лакассаня, Бенидикта,

Берти-льона, Мануварье, Маньяна и Лаваля для того, чтобы провести ряд

сравнительных наблюдений по крайней мере над ста живыми преступниками и ста

честными людьми. Конгресс единогласно одобрил это предложение. Однако

противники идей Ломброзо отказались от исследований и ограничились беспредметной

критикой (комиссия так ни разу и не собралась). Этот факт возмутил сторонников

Ломброзо и

на Третий конгресс в Брюссель ни один из них не приехал. Этот Третий конгресс,

проходивший в 1892 г., некоторые ученые считают крахом идей ломброзианства. А вот

как его описывает Э. Ферри: "Отсутствие итальянцев на этом конгрессе дало, конечно,

свободу самой усиленной и красноречивой болтовне против преступного типа и

уголовной антропологии, и тщетно Ван-Гамель, Дриль и г-жа Тарновская пытались

остановить этот поток".

В то же время те из противников, кто по побуждению

Ломброзо решил лично прикоснуться к преступникам, немало изменили свои взгляды.

Вот как высказался один из них — консерватор и горячий сторонник идей классической

школы уголовного права профессор Канонико: "Я не фаталист, но когда я увидел

нескольких рецидивистов уже зрелого возраста, собранных в одной камере

Брухзальской тюрьмы, я сказал себе: что бы ни делали, эти люди останутся всегда

мошенниками".

В 1896 г. на очередной конгресс в Женеве не приехали противники Ломброзо. Так

что размежевание научных направлений приобрело характер противостояния. Хотя

анализ высказываний ломброзианцев на этом конгрессе показывает, что непроходимой

стены между учеными антропологической школы и их оппонентами по существу не

было. Ломброзо и его последователи одобрили выступление Э. Ферри, в ходе которого

тот еще раз подтвердил высказанную им в 1880 г. мысль о том, что прирожденный

преступник не обязательно должен совершить преступление в течение жизни.

Благоприятные социальные условия могут нейтрализовать его природную

предрасположенность к преступлению так же, как правильное развитие ребенка с

предрасположенностью к туберкулезу и обеспечение ему оптимальных климатических и

гигиенических условий жизни могут способствовать тому, что тот не умрет от этой

болезни. Но ни у одного специалиста не возникает сомнения в том, что существует

клинический тип прирожденного туберкулезника только из-за того, что возможно

предотвратить у последнего развитие болезни. И Ферри считает необоснованным

отрицание типа прирожденного преступника только на том основании, что некоторые из

лиц данной категории вследствие благоприятного стечения обстоятельств в течение

жизни не совершат преступления.

Постепенно, в основном под влиянием Э. Ферри, в рамках антропологической

школы выкристализовывался веро

ятностный подход в оценке склонности к преступлению (мы помним, что основы

этого подхода были заложены А. Кетле):

вероятность совершения преступления лицом, имеющим признаки прирожденного

преступника, несравненно выше вероятности совершения подобных действий со

стороны нормального человека. Рассчитывая процент проявления тех или иных

признаков у преступников различного типа, Ломброзо сделал первые шаги к расчету

цифры этой вероятности.'

Научные выводы и практические рекомендации Ломброзо постоянно подвергались

серьезной критике со стороны его оппонентов. Аргументы критиков по мере их

опровержения Ломброзо и его сторонниками становились все более и более научными и

убедительными — Ломброзо вынудил многих своих оппонентов повернуться лицом к

серьезным научным исследованиям, наблюдениям и экспериментальной работе. Первые

возражения против теории Ломброзо носили скорее эмоциональный характер: этого не

может быть, потому что этого не может быть никогда. Затем стали выдвигаться

логические аргументы. Сразу же было подмечено, что единого преступного типа быть

не может, — различные преступники имеют и разные антропологические признаки.

Ломброзо с этим был вынужден согласиться и вначале разделил всех преступников на

убийц, воров и насильников, а затем воспринял более основательную классификацию

Ферри. Французский ученый Легран отметил, что невозможно выделить тип

прирожденного преступника, поскольку само понятие преступления носит социальный

и исторический характер: то, что преступно в одном государстве, не преступно в

другом; то, что считалось нормой в древние времена, стало преступным теперь, и

наоборот. Парировать этот аргумент сам Ломброзо не смог. Его последователь Р.

Гарофало предпринял попытку разработать понятие естественного преступления.

Социолог Э. Ферри, отметив, что со времен Древнего Рима отношение к убийцам и

ворам практически не менялось и во всяком государстве их признают преступниками,

указал, что антропологи разрабатывают теорию для современного цивилизованного

общества, а исторический анализ не имеет сколь-нибудь существенного значения для

разработки актуальных практических рекомендаций по защите от преступников.

Французские криминалисты Дюбюсон и Джоли, отмечая, что некоторые

преступники, начиная как воры, заканчивают преступную карьеру как убийцы, с

изрядной долей

сарказма высказали сомнение, не меняют ли преступники при этом внешность.

Ломброзо, отстаивая свои выводы, опираясь на классификацию преступников,

разработанную Ферри, убедительно доказал, что лишь у случайных или привычных

преступников возможно совмещение убийства и воровства. Среди прирожденных

преступников воры и убийцы составляют два совершенно различных класса: вору

противно пролитие крови, убийце, напротив, наиболее приемлемым способом хищения

будет совершение насилия над жертвой и после этого присвоение ее вещей.

Тард заметил сходство антропологических признаков прирожденного преступника

с антропологическими признаками женщины. Это, по мысли Тарда, опровергает

выводы антропологов, поскольку установлено, что женщина реже совершает

преступления и менее склонна к преступной деятельности. Этот упрек Ломброзо

признал частично обоснованным и сделал вывод, что каждому полу соответствует свой

набор антропометрических признаков преступного человека. Эти идеи он развил в

книге "Женщина преступница и проститутка", где привел очень много интересных

фактов о женской преступности.'

Ломброзо упрекали в том, что признаки преступного типа выявляются менее чем у

50% преступников (у 45% убийц, 33% изнасилователей, 24% воров)

, а о типичности тех

или иных качеств можно говорить, когда они встречаются по крайней мере более чем у

половины людей. Приняв классификацию преступников, разработанную Ферри,

Ломброзо удалось найти контраргументы: далеко не все преступники прирожденные,

среди них немало случайных, привычных, неосторожных и преступников по страсти.

Лишь около 30—40% из них можно отнести к преступному типу. Именно у них-то и

выявляются криминальные признаки. Выводы Ломброзо значительно укрепили данные

исследований итальянского ученого Пенты, который, лично изучив в каторжных

тюрьмах 400 человек, совершивших тяжкие преступления, у 97% из них нашел

криминальные антропологические аномалии, у 96% из них он наблюдал совокупность

трех и более аномалий.

Наиболее весомые аргументы против теории Ломброзо представили социологи. В

1897 г. французский ученый К. Раковский опубликовал книгу "К вопросу о

преступности и

дегенерации". В ней он обнародовал собственные исследования и данные

сравнительного анализа преступников и непреступников, проведенного другими

оппонентами Ломброзо. Он сделал вывод, который, по его мнению, должен был

окончательно низвергнуть криминальную антропологию: "Тип прирожденного

преступника не обоснован, поскольку те же самые признаки можно обнаружить у

нормального индивида".' Аналогичные выводы сделал и английский тюремный врач

Чарльз Горинг.

Когда вышла в свет книга Раковского, Ломброзо находился в

преклонном возрасте. Исследования Горинга были проведены уже после его смерти.

Довольно убедительные контраргументы представили единомышленники Ломброзо. В

частности, Э. Ферри противопоставил этим ученым следующие доводы:

— решающее значение для отнесения определенного человека к преступному типу

имеет не отдельный признак (который может быть обнаружен и у нормального

индивида), но их совокупность;

— "часто профаны придают некоторым признакам только потому, что они более

бросаются в глаза, такое значение, которого с научной точки зрения они не имеют.

Нередко думают, что нашли преступный тип у человека лишь потому, что у него

красные жилки на глазах, уродливый рот, всклокоченная борода и т. п., а между тем все

эти особенности могут не иметь никакого значения для антрополога";

— "иногда преступные инстинкты находят себе выход в какой-нибудь скрытой

форме и таким образом ускользают от уголовных законов. Вместо того, чтобы заколоть

свою жертву, ее можно вовлечь в какое-нибудь гибельное предприятие; вместо того,

чтобы грабить на проезжей дороге, можно обирать людей посредством биржевой игры;

вместо того, чтобы грубо изнасиловать женщину, можно соблазнить какую-нибудь

несчастную, а затем обмануть ее и бросить и т. д." Таким образом, человек "может не

совершить ни кражи, ни убийства, ни изнасилования и пр., и в то же время не быть

нормальным";

— "мы не знаем, останется ли человек, отмеченный упомянутыми

антропологическими признаками и до сих пор еще не совершивший преступления, не

преступным до конца своей жизни";

— "мы не знаем, действительно ли не преступен индивид, отмеченный этими

аномалиями. Кому не известно,

что совершается очень много таких преступлений, и весьма важных, которые

остаются не открытыми или совершители которых неизвестны".'

Значение исследований Ломброзо

Современный стереотип восприятия научного наследия Ломброзо обычно носит

отрицательный характер. С таким положением дел вряд ли можно согласиться, если

объективно оценить вклад этого ученого в науку. Как уже отмечалось выше, абсолютное

большинство критиков Ломброзо не провели и десятой доли того объема научных

исследований, на которые опирался итальянский профессор. Его чрезвычайная

одержимость идеей поиска путей защиты общества от преступности, неутомимая

работоспособность, научная добросовестность снискали ему глубокое уважение многих

современников (достаточно упомянуть лишь, что, когда Ломброзо посетил Россию в

1897 г., сотни студентов Московского университета выехали ему навстречу и встретили

его еще в Смоленске).

Уровень аргументов Ломброзо потребовал резкого повышения уровня научных

исследований многих его современников, чтобы критика его взглядов могла носить

предметный характер. Таким образом, он дал мощный импульс проведению

многочисленных глубоких исследований в криминальной сфере.

Поставив в центр научных исследований человека, который совершает

преступление, Ломброзо положил начало глубоким системным исследованиям

личности преступника — открыл глобальное направление криминологического поиска.

Идеи Ломброзо об отношении к преступнику как к больному человеку были

проникнуты гуманизмом. И хотя Ломброзо не удалось реализовать этот гуманизм в

системе воздействия на преступников, сама гуманная устремленность его теории имела

немалое значение.

Исследования Ломброзо пользовались большой популярностью у практических

работников. К его горячим сторонникам принадлежал известный французский

криминалист Бертильон, разработавший антропометрический метод идентификации

преступников, а также Гальтон и Ан-фосо, усовершенствовавшие на основе уголовной

антропологии методы идентификации преступников.

Антропологические исследования Ломброзо легли в основу созданного им

детектора лжи, который сам Ломбро

зо назвал сфигмографом. При помощи этого прибора, фиксировавшего изменения

циркуляции крови и констатировавшего внутреннее волнение человека, ученому

удалось доказать, что лицо, заподозренное в краже золотых вещей в Турине, не виновно.

При этом прибор зафиксировал волнение этого человека при упоминании о другой

краже, в которой его не подозревали (расследование подтвердило виновность его в

последней).' О приоритете Ломброзо в этой области обычно не упоминают, хотя первым

автором этого оригинального прибора был именно он.

Немалое практическое значения имели исследования Ломброзо в области

графологии.

Его описания татуировок преступников с раскрытием их тайного смысла до сего

времени имеют актуальность. То же можно сказать и о проведенном им анализе

преступного жаргона. Не случайно, видимо, взгляды Ломброзо оказались так живучи в

среде практиков, несмотря на их научный остракизм. Как заметил известный немецкий

криминолог Шнайдер, на идеи Ломброзо во многих странах наложено своеобразное

табу. Но несмотря на это, периодически в разных странах появляются последователи

самозабвенного итальянского исследователя. К числу наиболее заметных фигур среди

продолжателей традиции Ломброзо можно отнести американских ученых Хуттена и

Глюка (об их исследованиях будет рассказано в следующей главе). А вот как отзывается

об исследованиях итальянского ученого А. Гуров, ученый, возглавлявший первое в

нашей стране управление по борьбе с организованной преступностью: "Странно,

разумеется, звучит его утверждение о том, что мозг у преступника-убийцы весит на 30

граммов меньше, чем у обычного человека. Такие данные были получены после

взвешивания мозга 400 гильотинированных преступников и около 200 умерших

обычной смертью граждан. Но более странно другое. Никто, кроме него, больше не

делал таких экспериментов, хотя в один голос заявляли об абсурдности подобных

выводов".

§ 6. Уголовная социология (Э. Ферри)

К средине XIX в., когда стало ясно, что реализация на практике идей классической

школы уголовного права не оказала сколь бы то ни было значительного влияния на

цифру преступлений (один из представителей указанной школы — Гельцендорф —

эту ситуацию назвал "банкротством современной карательной системы"), ученые стали

искать иные пути эффективного воздействия на преступность. И если главным

двигателем исследований Ломброзо был научных интерес (в выступлении на Втором

парижском конгрессе уголовной антропологии он заявил: "Мы трудимся не для

юридического применения; ученые занимаются наукой ради науки, а не для

практического применения")', основным источником научной активности Энрико Ферри

(1856—1928), профессора Римского университета, депутата итальянского парламента от

социалистической партии, была практическая польза.

Ферри был на двадцать лет моложе Ломброзо. В 1876 г., когда вышла знаменитая

брошюра Ломброзо — первое издание "Преступного человека", Энрико, выпускник

юридического факультета, готовил к защите докторскую диссертацию, которую

защитил через два года в возрасте двадцати двух лет. Тема докторской диссертации

Ферри — "Теория невменяемости и отрицание свободной воли" (в том же году Ферри

опубликовал ее в виде книги — первое издание "Уголовной социологии").

Мы помним, что первые сомнения в том, что воля человека вообще и преступника

в частности свободна, появились после исследований А. Кетле. Научные данные

Ломброзо также отрицали факт свободы выбора преступных форм поведения. Эти

исследования укрепили уверенность Ферри в правомерности его научных гипотез о том,

что время наказания как фактора эффективного воздействия на преступность прошло.

Необходимо искать новые меры воздействия, которые способны защитить общество от

преступности и свести масштабы этого феномена к минимально возможным.

Сущность позитивного метода

Э. Ферри был горячим сторонником использования в юридической науке

позитивного метода, под которым он понимал применение экспериментальных

исследований при изучении преступлений и наказаний в целях оживления абстрактной

юридической техники свежими наблюдениями, проводимыми антропологией,

статистикой, психологией и социологией.

Сейчас пионеров криминологии нередко

упрекают в позитивизме как в чем-то ущербном. Однако этот упрек необоснован.

Позитивный метод в науке берет свое начало в исследованиях Галилея, и его

применение означает отказ от мистики, априорных понятий и неаргументированных

достоверными научными фактами утверждений. С позитивным методом очень тесно

связан принцип практической пользы научных исследований, в качестве своей цели

позитивная школа уголовного права определяет уменьшение преступлений. И если

девизом основоположников классической школы был "гуманизм", то девиз

позитивистов — "эффективность мер воздействия на преступность".

В отличие от Ломброзо Э. Ферри был гораздо последовательнее, его взгляды в

течение его творческого пути не претерпевали радикальных перемен. И если в 70-е гг.

XIX в. нестандартность антропологических идей Ломброзо как бы затмевала

социологические исследования Ферри, то по мере того, как становились очевидными

некоторые биологические несуразности концепции Ломброзо, роль Ферри как лидера