Иноземцев В.Л. Социально-экономические проблемы XXI века: попытка нетрадиционной оценки

Подождите немного. Документ загружается.

высокий уровень их жизни и более высокую степень социальной мобильности, нежели та,

которой обладали пролетарии. Впоследствии он был распространен на "третью силу,

стоящую между капиталистом и рабочим классом традиционного марксизма: класс

профессионалов-управленцев"

. Эта группа вряд ли может получить сегодня четкое

позитивное определение; так, П. Дракер характеризует ее как "новый класс, который не

является ни капиталистическим, ни рабочим, но который стремительно захватывает

доминирующие позиции во всех промышленно развитых странах: это работающий по

найму средний слой профессионалов - менеджеров и специалистов. Именно этот класс, -

продолжает он, - а не капиталисты, обладают властью и влиянием... Постепенно

имущественные права переходят от капиталиста к этому новому среднему классу.

Сегодня в США все крупные капиталисты являются институциональными

доверительными собственниками сбережений, пенсий и вкладов частных лиц: в их

распоряжении находятся страховые компании, пенсионные и инвестиционные фонды. В

то же время, этот новый класс поглощает рабочих в социальном, экономическом и

культурном аспектах. Вместо того, чтобы превращаться в пролетариев, современный

трудящийся вступает в средний класс работающих по найму профессионалов, заимствуя

их вкусы, образ жизни и устремления"

Между тем термин "средний класс" обозначает слой, включающий весьма разнородные

составляющие

, и его разнородность имеет тенденцию скорее к нарастанию и

углублению, нежели к преодолению и устранению. Еще в начале 80-х Д. Белл отмечал,

что данное понятие чрезвычайно аморфно, "отражая прежде всего психологическое

самоопределение значительной части американских граждан"

. Позже социологи стали

констатировать, что термин "средний класс" обозначает уже не столько социальную

группу, выступающую в качестве стабилизирующего элемента общества, сколько

расплывчатую страту, во все большей мере диссимилирующуюся под воздействием новых

технологических изменений, усиливающих интеллектуальное, культурное и, как

следствие, экономическое расслоение этого прежде единого класса

. Многие

современные исследователи склонны видеть в устранении этого важного элемента

социальной структуры одну из опаснейших тенденций хозяйственной жизни, все более и

более заметную на протяжении последних десятилетий

; с такой точкой зрения трудно не

согласиться, и на этом мы подробнее остановимся ниже.

Таким образом, наиболее принципиальная социальная грань, разделяющая граждан

постэкономического общества (по меньшей мере, на этапе его формирования) пролегает

гдето между двумя крайними группами, каждая из которых вполне позиционирована уже

сегодня. По мере становления этого общества знание не только становится важнейшим

фактором технологического прогресса, но также важнейшим фактором общественной

стратификации и важнейшим фактором социального самоопределения. Пытаясь

охарактеризовать роль субъективных качеств человека в современном обществе, М.

Кастельс отмечает, что "новая власть заключена в информационных кодах и в

репрезентативных образах, вокруг которых общества организуют свои учреждения, а

люди строят свою жизнь и определяют свое поведение; эта власть сосредоточена в

человеческом сознании"

. Мощь подобных репрезентативных образов сегодня настолько

велика, что в современных условиях не имущественное положение или социальное

происхождение определяют принадлежность человека к тому или иному классу, а его

представление о собственном месте в обществе в значительной мере определяет те

ступеньки, которых он сможет достичь в социальной иерархии. В этой связи эарактерно

мнение ПДракера, считающего, что современные "работники интеллектуального труда не

ощущают (курсив мой - В.И.), что их эксплуатируют как класс"

; эта идея исполнена

глубокого смысла. Достигнув некоего уровня благосостояния, человек сегодня может

лишь подготовить исходные предпосылки формирования постматериалистической

мотивации и не обязательно стать постматериалистом; в то же время восприняв

постматериалистическую систему ценностей и действуя в соответствии с ней, он получает

реальную возможность войти в высшую страту нового общества и достичь высоких

показателей благосостояния, даже не стремясь к таковому излишне упорным образом.

Подобная ситуация может казаться воплощением растущих возможностей человека в

постиндустриальном обществе. Такое впечатление ошибочно. Постиндустриальное

общество открывает широкие, практически безграничные перспективы перед теми, кто

разделяет постматериалистические цели и ставит основной задачей совершенствование

собственной личности. Между тем это доступно по лишь людям, отличающимся высокой

образованностью и приверженным идеям прогресса знания. Не имея достижение

материального богатства своей главной целью, они тем не менее будут производить те

уникальные блага, которые окажутся залогом процветания общества, и в силу этого

смогут присваивать все большую часть общественного достояния. По мере того как наука

будет становиться непосредственной производительной силой, роль этого класса будет

нарастать. При этом совершенно очевидно, что

8 - Dahrendorf R.. Class and Class Conflict in Industrial Society. Stanford, 1959. P. 301.

9 - Wright Mills C. The Power Elite. Oxford - N.Y„ 1956. P. 6.

10 - Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. N.Y., 1976. P. 212.

11 - Подробнее см.: Hepworth M.E. Georgaphy of the Information Economy. L, 1989. P. 15.

12 - См.: Young M. The Rise of Meritocracy: 1958 - 2033. L., 1958.

13 - См.: Marcuse H. One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced Industrial

Society. L, 1991. P. 31.

14 - Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 125.

15 - Toffler A. Powershift. Knowledge, Wealth and Violence at the Edge of the 21st Century.

N.Y., 1990. P. 464.

16 - См.: Pakulski J., Waters M. The Death of Class. Thousand Oaks - L., 1996. P. 57 - 58.

17 - См.: Touraine A. The Post-Industrial Society. Tomorrow's Social History: Classes, Conflicts

and Culture in the Programmed Society. N.Y., 1974. P. 17.

18 - См.: Frankel В. The Post-Industrial Utopians. Madison (Wi.), 1987. P. 210 - 211.

19 - Giddens A. Social Theory and Modern Sociology. Cambridge, 1987. P. 279.

20 - Renner К. The Service Class // Bottomore Т. В., Goode P. (Eds.) Austro-Marxism. Oxford,

1978. P. 252.

21 - Brzezinski Zb. Between Two Ages. N.Y., 1970. P. 9.

22 - Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 344.

23 - Galbraith J. K. The New Industrial State. 2nd ed. L, 1991. P. 86.

24 - CM.: Kleinoerg B.S. American Society in the Postindustrial Age: Technocrasy, Power and

the End of Ideology. Columbus (Oh.), 1973. P. 51-52.

25 - См.: Touraine A. <.i> The Post-Industrial Society. P. 70.

26 - Подробнее см.: Giddens A. Social Theory and Modern Sociology. P. 263 - 264; Pakulski

J„ Waters M. The Death of Class. P. 55, и др.

27 - Toffler A. The Adaptive Corporation. Aldershot, 1985. Р. 87.

28 - См.: Toffler A. Powershift. P. 12.

29 - Подробнее см.: Wright Mills С. The Power Elite. P. 278-279.

30 - См.: Touraine A. The Post-Industrial Society. P. 70.

31 - Ibid. P. 65.

32 - Toffler A. Powershift. P. 12.

33 - Geus A., de. The Living Company. Boston (Ma.), 1997. P. 18

34 - См.: Lasch Ch. The Revolt of the Elites and the Betrayal of Democracy. N.Y. - L, 1995. P.

41.

35 - См.: Weber M. Economy and Society. L, 1970. P. 183.

36 - См.: Sayer D. Capitalism and Modernity. L - N.Y., 1991. P. 101-102.

37 - См.: Baudrillard J. The Transparency of Evil. L - N.Y., 1996. P. 10.

38 - Wedderburn K.W. , et al. Labour Law in the Post-Industrial Era. Aldershot, 1994. P. 89.

39 - См.: Clement W., Myles J. Relations of Ruling: Class and Gender in Postindustrial

Societies. Montreal, 1994. P. 33.

40 - См.: Touraine A. The Post-Industrial Society. P. 70, 61; Castoriadis С. The Imaginary

Institution of Society. Cambridge (Ma.), 1996. P. 115.

41 - Lyon D. The Information Society. Cambridge, 1996. P. 61.

42 - Drucker P.F. Landmarks of Tomorrow. New Brunswick (US) - London (UK), 1996. P. 98 -

99.

43 - См.: Harvey D. The Condition of Postmodernity. An Inquiry into the Origins of Cultural

Change. Cambridge (US) - Oxford (UK), 1995. P. 347.

44 - Bell D. The World and the United States in 2013. // Daedalus. Vol. 116. No 3. P. 28.

45 - В этой связи характерен опрос общественного мнения, проведенный в США в 1993

году и показавший, что почти одинаковое количество американцев (44,9 и 45,3 процента

соответственно) относят себя к рабочему классу и к среднему классу (см.: Greider W.

One World, Ready or Not. The Manic Logic of Global Capitalism. N.Y., 1997. P. 382); между

тем первое понятие рассматривается как неопределенное и фактически не используется

в современной социологии, второе же считается обозначающим основную социальную

группу постиндустриального обще-ства. Следует отметить и то, что фактически

никто не отнес себя к низшим слоям общества (underclass) или высшей страте; таким

образом, современное постиндустриальное общество не столько является относительно

эгапитаристским, сколько хочет выглядеть таковым.

46 - См.: LIpietz A. Towards a New Economic Order. Cambridge, 1992. Р. 35.

47 - См.: Lash S., UrryJ. Economies of Signs and Space. L. - Thousand Oaks, 1994. P. 160 -

161.

48 - Castelts M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. 2: The Power of

Identity. Malden (Ma.) - Oxford (UK), 1997. P. 359.

49 - Drucker P.F. The New Realities. Oxford, 1996. P. 23.

способность продуцировать новые знания отличает людей друг от друга в гораздо

большей степени, чем принимающее любые масштабы вещное материальное богатство;

более того, подобная способность не может быть приобретена мгновенно и в

значительной мере заложена на генетическом уровне, определяющемся

межгенерационными отношениями. Таким образом, по мере того как новая высшая страта

будет вбирать в себя наиболее достойных представителей прочих слоев общества,

потенциал оставшихся будет лишь снижаться. Следует также иметь в виду, что обратная

миграция, вполне возможная в буржуазном обществе, где в периоды кризисов

предприниматель мог легко разориться и вернуться в состав класса мелких хозяйчиков, в

данном случае исключена, ибо раз приобретенные знания могут только

совершенствоваться, а утраченными быть практически не могут. Поэтому, на наш взгляд,

сегодня существуют достаточные основания для предположения, что формирующееся

общество будет характеризоваться предельно поляризованной классовой структурой,

которая вызовет к жизни противоречия более острые, нежели те, которыми были

отмечены предшествующие ступени общественной эволюции.

Революция интеллектуалов

Современные развитые общества сложились как самодостаточные индустриальные

системы к началу нашего столетия. К этому периоду в наиболее передовых из тогдашних

наций - Великобритании и США - социальное неравенство достигло весьма значительных

масштабов, и основными полюсами богатства и бедности были промышленники и

финансисты, с одной стороны, и представители рабочего класса, с другой. В течение

второй половины прошлого столетия промышленный класс в США устойчиво наращивал

свою долю в национальном богатстве: так, в 1860 году десять процентов наиболее

богатых американцев владели 40 процентами национального богатства США; в 1890 году

доля наиболее состоятельных 12 процентов населения составила уже 86 процентов

национального достояния

. Между тем композиция высшего класса американского

общества первой половины XX века показывает, что он отличался тремя основными

особенностями: во-первых, его представители были достаточно мобильны и включали в

себя выходцев из различных социальных слоев и групп: в 1900 году 13 его процентов

были иммигрантами, 25 процентов происходили из сельских районов и около 20

процентов представляли новые промышленные регионы США - Запад и район Великих

озер

. Во-вторых, большая часть миллионеров (и это положение сохранялось вплоть до

конца 70-х

) не сами создали свое состояние, а по преимуществу унаследовали его от

своих родителей или родственников, лишь приумножив его; данный факт безусловно

свидетельствует об относительно постепенном характере обогащения в индустриальную

эпоху. В-третьих, подавляющее большинство лиц, занимавших в компаниях высшие

посты, либо сами были предпринимателями-собственниками, либо управляли семейными

состояниями (в совокупности эти две категории составляли до 66 процентов высшего

менеджмента)

Таким образом, в начале нашего столетия потенциал снижения имущественного

неравенства в США оставался весьма значительным; он основывался на возможности

появления множества новых предпринимателей (в частности, из других регионов страны и

из числа иммигрантов), возвышения класса менеджеров, распыления капитала в

результате роста числа акционерных предприятий и, что весьма существенно, на

повышении оплаты квалифицированного труда, который явно недооп-лачивался в годы

расцвета индустриального строя.

Все эти моменты вполне проявились в период, последовавший за Великой депрессией

1929-1932 годов. Если до этого заработки промышленных рабочих росли очень быстро

ввиду появления новых трудоемких отраслей промышленности (так, с 1914 по 1924 год

превышение заработной платой клерка с высшим образованием над окладом среднего

рабочего снизился более чем на треть; в результате в 1924 году он получал лишь на 40

процентов большую заработную плату

), прибыли которых обогащали высшие слои

общества

, то в 40-е и 50-е годы положение изменилось. Рост высокотехнологичных

производств привел к всплеску потребности в квалифицированных кадрах: между 1953 и

1961 годами зарплаты инженерных работников удвоились, тогда как средних рабочих -

выросли лишь на 20 процентов

. Возникающий слой профессионалов несколько улучшил

общие показатели распределения национального дохода. Помимо этого, быстро росло

влияние нового управленческого класса

. Если в 1900 году более половины высших

должностных лиц крупных компаний были выходцами из весьма состоятельных семей, то

к 1950 году их число сократилось до трети, а в 1976 году составило всего 5,5 процента

Начиная с 60-х го-дов, когда информационный сектор хозяйства оказался довольно

широким, и перед инициативными и образованными людьми открылись новые

перспективы, состав высшего класса резко и кардинально изменился: к концу 90-х годов

80 процентов американских миллионеров были людьми, каждый из которых сам

заработал свое состояние

Таким образом, в период с начала 30-х по начало 80-х годов основная тенденция в

распеделении богатства среди населения США заключалась в преодолении

существовавших ранее форм неравенства.

Существенными факторами, способствовавшими данному процессу, служили, с одной

стороны, потери американского бизнеса после кризиса 1929-1932 годов, в результате чего

доля доходов, присваиваемая наиболее состоятельными 5 процентами населения,

снизилась до 24 процентов в 1941 году с 30 процентов в 1929-м, а также относительно эга-

литаристская политика и сокращение операций в финансовом секторе в военный период, в

результате чего данная доля снизилась к 1947 году до 20,9 процента (в эти же годы доля

национального дохода, получаемая беднейшими 40 процентами американцев,

последовательно росла с 12,5 до 13,6 и 16,8 процента)

. Еще более серьезно снизилась

доля 1 процента самых богатых американцев в совокупном богатстве страны: достигавшая

в 1929 году 36,3 процента, она упала в 1939 году до 30,6, а в 1949-м - до 20,8 процента

. С

другой стороны, важную роль сыграли и целенаправленные усилия правительства,

которое сначала в 30-е годы, последовавшие за Великой депрессией, а затем очень

интенсивно в 60-е, пыталось решить проблему бедности, активно наращивая социальные

ассигнования. В период пребывания у власти президентов Дж. Ф. Кеннеди и Л. Джонсона

социальные расходы неудержимо росли; демократическая администрация поставила своей

целью уничтожение бедности к 1976 году

. Только с 1965 по 1972 год расходы на

социальные нужды выросли с 75 до 185 млрд. долл.; если в 1960 году на эти цели

направлялось 7,7 процента ВНП, то в 1965 году - уже 10,5 процента

, а в 1975-м - 18,7

процента

. Подобные процессы развивались и в других постиндустриальных странах, а

социальная политика их правительств также преследовала аналогичные задачи.

В результате период с начала века и вплоть до середины 70-х годов оказался отмечен

устойчивой тенденцией к снижению разрыва между богатыми и бедными. Так, в США

доля 1 процента наиболее состоятельных семей в общем богатстве снизилась с 30

процентов в 1930 году до менее чем 18 процентов в середине 70-х; в Великобритании доля

1 процента богатых снизилась с более чем 60 процентов до 29, а доля 10 процентов - с 90

до 65; в Швеции соответствующие показатели составили 49 и 26 процентов, 90 и 63

процента

. Аналогичные данные приводит Р.Хайльбронер, отмечающий, что "в нашем

столетии прослеживается тенденция к постепенному переходу к более равномерному

распределению доходов и богатства: например, доля суммарного чистого дохода 5

процентов наиболее состоятельных семей Америки упала с одной трети в 1929 году до

одной шестой в начале 80-х годов; концентрация богатства тоже снижалась, хотя и не

столь резко, с конца XIX века до 70-х годов"

. В результате к 1976 году 1 процент

наиболее состоятельных американцев владел 17,6 процента национального богатства, что

составляло самый низкий показатель со времени провозглашения независимости США

Однако к середине 70-х годов данный процесс замедлился, а затем, в период

экономического кризиса 1978-1981 годов, и вовсе остановился. С начала 80-х наметилась

и стала интенсивно развиваться противоположная тенденция. Ниже мы подробно

остановимся на масштабах проблемы и рассмотрим различные ее аспекты; сейчас же

хочется обратить внимание на тот фактор, который кажется нам наиболее

принципиальным.

К середине 70-х годов сложилась ситуация, когда, во-первых, технологические основы

производства стали определять постоянно возрастающую потребность в

квалифицированной рабочей силе, во-вторых, распространились новые компьютерные и

коммуникационные технологии, и, в-третьих, информационный сектор стал значимой

частью национальной экономики каждой из постиндустриальных стран. В этих условиях

экономия на найме квалифицированных специалистов стала недопустимо опасной, и их

заработки начали быстро расти. Период с 1973/74 годов до 1986/87 можно назвать

первым этапом данного процесса, когда его природа и масштабы могли быть в целом

вполне удовлетворительно объяснены действием на рынке труда традиционных законов

спроса и предложения.

Главным фактором растущей дифференциации доходов на этом этапе стало общее

изменение структуры применяемой рабочей силы. По мере роста масштабов

высокотехнологичного производства происходило сокращение потребности в тех

категориях работников, которые Джеймс К. Гэлбрейт очень удачно назвал, в

противоположность knowledge-workers, consumption-workers

. Автоматизация этих видов

производства, перенесение их в развивающиеся страны и снижение удельных цен на их

продукцию привело к избытку подобного рода работников и вызвало сильное давление на

рынок рабочей силы. В результате возникло явление, которое Ч. Винслоу и У. Брэмер

называют "существенным расслоением по признаку образования". "За период с 1968 по

1977 год, - пишут они, - в Соединенных Штатах реальный доход рабочих (с учетом

инфляции) вырос на 20 процентов, и это увеличение не зависело от уровня образования

работников. Люди с незаконченным средним образованием повысили свой доход на 20

процентов, выпускники колледжей - на 21 процент. Но за последующие десять лет

разница в уровне образования стала решающим фактором. С 1978 по 1987 год доходы в

среднем выросли на 17 процентов, однако доход работников со средним образованием

фактически упал на 4 процента, а доход выпускников колледжей повысился на 48

процентов. Число рабочих мест, не требующих высокой квалификации, резко

сокращается, и тенденция эта сохранится (курсив мой - В.И.) и в будущем"

. В эти годы

Соединенные Штаты стали приобретать облик мировой сверхдержавы,

специализирующейся на производстве наиболее высокотехнологичной продукции. В 1971

году был изобретен первый персональный компьютер; в 1980 году их совокупный парк в

США составил 78 тыс. штук, в 1983 году - 1 миллион, а в 1985 - 5 миллионов

. Возникли

целые отрасли, специализировавшиеся на изготовлении такой продукции на экспорт; в то

же время рос импорт относительно дешевых потребительских товаров. Как подсчитал в

своей работе М. Линд, с 1979 по 1985 год доходы выпускников колледжей выросли на 8

процентов, а людей со школьным образованием упали на 20 процентов; при этом развитие

американской внешней торговли имело совершенно различное воздействие на заработки

тех и других: с 1972 по 1985 год оно способствовало повышению суммарных доходов

высокообразованных работников на 33 млрд. долл. и снижению доходов средних рабочих

на 46 млрд. долл

Исследователи, анализирующие проблемы возрастания неравенства в 80-е годы,

настойчиво обращают внимание на фактор образования, однако, как будет показано далее,

он не всегда рассматривается ими как доминирующий. Известно, что в течение этого

десятилетия "почасовая заработная плата (с учетом инфляции) для имеющих высшее

образование мужчин увеличилась на 13 процентов, а для имеющих незаконченное высшее

образование снизилась на 8 процентов. Для мужчин со средним образованием почасовая

ставка сократилась на 13 процентов, а те, кто не окончил даже среднюю школу, потеряли

18 процентов заработка"

. Отмечается также, что "в 1979 году недавние выпускники

высших учебных заведений получали на 23 процента больше, чем окончившие среднюю

школу... В 1989 году подобная 'надбавка' выросла до 43 процентов. Для лиц мужского

пола более старшего возраста она также увеличилась - с 42 процентов в 1979 году до 65

процентов в 1989 году. Для женщин эта разница оказалась еще существеннее: среди более

молодых она увеличилась с 32 до 54 процентов, а среди женщин постарше

- с 36 до 70 процентов"

. Основной удар пришелся по тем группам трудящихся, которые

составляют в рабочей силе США традиционные меньшинства, и в первую очередь по

афроамериканцам. После того впечатляющего улучшения их материального положения,

которое имело место в 60-е и первой половине 70-х годов, это было особенно болезненно.

Если в 1973 году разрыв в оплате белого и чернокожего выпускников колледжа снизился

до минимального значения в 3,7 процента, то в 1989 году он возрос до 15,5 процента;

соответствующие данные для выпускников школ составили 10,3 и 16,7 процента

. К

началу 90-х годов более половины афроамериканцев и работников латиноамериканского

происхождения, не имевших высшего образования, получали доход, не позволявший

обеспечить существование на уровне выше черты бедности для семьи из четырех

человек

Однако основными факторами подобного расслоения традиционно считается изменение

спроса и предложения на рынке высококвалифицированных кадров, в значительной

степени вызванное сокращением количества выпускников колледжей в 80-е годы и резким

ростом спроса на квалифицированные кадры со стороны наукоемких отраслей

промышленности

. Отмечаются также рост иностранной конкуренции и некоторые

другие факторы. Но в последнее время появляются публикации, авторы которых считают

растущую в этот период бедность низкоквалифицированных работников в США мало

связанной с интеграцией страны в мировое хозяйство; напротив, указывается, что

"наиболее серьезной проблемой, с которой сталкиваются малооплачиваемые работники в

Соединенных Штатах, является не конкуренция со стороны иностранцев, а несоответствие

между все более высокими требованиями, предъявляемыми работодателями к персоналу,

и уровнем квалификации, с которым молодежь выходит на рынок труда"

В конце 80-х и первой половине 90-х годов сложилась ситуация, существенно

отличавшаяся от той, которой характеризовался предшествующий период. В условиях

роста спроса на квалифицированные кадры фактически в любой отрасли бизнеса,

профессиональная структура перестала являться важнейшим основанием для различий в

заработной плате. Доходы управленческого персонала впервые сравнялись с заработками

промышленных рабочих, а затем и существенно отстали от них. Причем эта тенденция

проявилась не только в сфере массовых услуг, но и в тех областях, которые традиционно

принято относить к четвертичному сектору. К концу 1997 года заработная плата среднего

промышленного рабочего (13,62 долл. в час) превысила доходы его коллег в банковском

бизнесе, страховании и сфере риэлтерских операций (13,46 долл. в час)

. Напротив,

носители уникальных знаний и опыта в любой сфере общественного производства стали

получать доходы, несоизмеримые со средней оплатой персонала в той или иной отрасли.

На этом этапе новое место информационных работников в структуре общественного

производства стало обеспечивать дополнительные доходы фактически вне зависимости от

спроса на высококвалифицированные кадры, так как у последних появились широкие

возможности альтернативной занятости. В новых условиях "некоторые весьма успешные

компании начинались с инвестиций всего в несколько долларов"

;именно к этому

периоду относится возникновение большинства столь известных сегодня компаний,

производящих программное обеспечение. Соответственно и потребности в рабочей силе

стали выражаться не столько в количественных, сколько в качественных показателях.

Если в 1967 году в штате "Дженерал моторc" состояло 870 тыс. человек, то самая

высокооцениваемая корпорация сегодняшнего дня, "Майкрософт", имеет персонал, не

превышающий 20 тыс. человек; рыночная же оценка ее такова, что удельная стоимость

компании в расчете на человека (включая вспомогательный персонал) составляет около 15

млн. долл. Уникальность совеременной ситуации подчеркивается также и тем, что

персонал двадцати наиболее быстрорастущих высокотехнологичных компаний,

включающих в себя таких лидеров бизнеса, как "Майкрософт", "Интел", "Оракл",

"Новелл", "Сан Майкросистемз, "Эппл", "Си-ско", "America-on-Line" и им подобных,

капитализация которых составляет более 1 трлн. долл., не превышал в 1995 году 128 тыс.

чел., будучи равным числу занятых в компании "Кодак" и оказываясь в шесть раз

меньшим, нежели в корпорации "Дженерал моторc"

. Кроме того, "сегодня 25 миллионов

американцев работают в компаниях, состоящих лишь из одного человека, - пишет

К.Келли и продолжает, - если эта тенденция продолжится в течение еще двух десятков

лет, то в будущем каждый станет самостоятельной хозяйственной единицей, работающей

на самое себя, и наша страна превратится в государство независимых индивидуальных

работников

. В такой ситуации квалифицированный специалист, или член социальной

группы, которая все чаще стала рассматриваться как "класс профессионалов", становится

собственником интеллектуального капитала и получает новую степень свободы. Однако

вхождение в этот класс требует высокой степени квалификации и опыта. Именно

представители новой социальной группы, формирующейся в своем нынешнем виде с

середины 80-х, и стали носителями идей "революции интеллектуалов", а сам период после

1986/87 годов может быть назван вторым этапом этого важного процесса.

Революция интеллектуалов стала развиваться на основе нового качества современного

образования и нового отношения к нему среди американских граждан, некоммерческих

организаций и промышленных компаний. В этих условиях, как отмечал Н.Гингрич,

"обучение рассматривается [сегодня] как процесс, продолжающийся всю жизнь. В

различные ее периоды и на разных уровнях мастерства людям необходимо будет изучать

разные вещи, и общество в целом предоставляет все возможности для продолжения

образования"

. В результате, с одной стороны, инвестиции в подготовку

квалифицированных кадров резко выросли, но, с другой стороны, эти вложения средств

стали давать намного больший доход, чем прежде. Значение данного фактора таково, что

мы считаем необходимым остановиться на нем более подробно.

Еще в 50-е и 60-е годы образование позволяло не только сделать более быструю карьеру,

но и обеспечить себе большие доходы. Как отмечал П.Дракер, обучение в колледже,

затраты на которое в этот период редко превышали 20 тыс. долл., "дает возможность

дополнительно заработать 200 тыс. долл. в течение тридцати лет после окончания

учебного заведения, и не существует другой формы вложения капитала, способной

окупить себя в десятикратном размере, принося в среднем 30 процентов годового дохода

на протяжении тридцати лет"

. Соответственно, если в 1940 году в США менее 15

процентов выпускников школ в возрасте от 18 до 21 года поступали в колледжи и другие

высшие учебные заведения, то этот показатель вырос почти до 50 процентов к середине

70-х

. Но в 70-е и 80-е годы ситуация изменилась весьма кардинальным образом. Затраты

на получение образования, необходимого для работы в высокотехнологичном

производстве, сегодня в пять раз превосходят все прочие затраты - на питание, жилье,

одежду и так далее, - осуществляемые до достижения будущим работником

совершеннолетия. Более того, эти затраты, составляющие не менее 100 тыс. долл., даже

превосходят величину средней стоимости производственных мощностей, на которых этот

работник будет трудиться (около 80 тыс. долл.)

. Однако и результаты отличаются в

совершенно иной пропорции. Уже в 1992 году работник с дипломом колледжа мог

заработать за свою карьеру на 600 тыс. долл. больше, чем человек, получивший лишь

среднее образование, а разрыв ожидаемых доходов обладателя докторской степени и

выпускника колледжа достигал 1,6 млн. долл

. В результате разрыва ожидаемых доходов

выпускника школы и колледжа до более чем 50 процентов

доля молодых людей,

поступающих в колледж по окончании школы, составила в 1993 году 62 процента

Некоммерческие организации, промышленные компании и государство стали уделять

постоянно растущее внимание подготовке кадров. Около 60 процентов расходов,

направляемых на социальные и образовательные цели, осуществлялось через посредство

разного рода некоммерческих организаций

. Среди компаний, направлявших на

образовательные цели наибольшие средства, выделялись, разумеется,

высокотехнологичные корпорации. В 1975 году был создан Intel University - первые

высшее учебное заведение, целиком финансируемое промышленной корпорацией

;

сегодня их число в США превышает 30. Motorola University, основанный в 1981 году,

имеет годовой бюджет в 120 млн. долл., не считая тех 100 млн. долл., которые компания

непосредственно тратит на подготовку собственных кадров, получая при этом в течение

трех лет доход в 30 долл. на каждый доллар, вложенный в повышение квалификации

работников

В 3Com, одной из ведущих компаний по обработке данных,

обнаруживающей темпы роста от 50 до 75 процентов в год, "примерно половина

сотрудников являются 'кочующими', т.е. работающими одновременно в разных местах"

Государство предоставляет студентам и лицам, постоянно повышающим свою

квалификацию, все новые и новые льготы. Только в послании президента Б.Клинтона о

положении страны в 1997 году было предложено ассигнование на нужды американских

студентов 51 млрд. долл. в виде прямых грантов или сокращения налогов

Таким образом, инвестиции в образование стали сегодня одними из наиболее выгодных,

причем они приносят человеку не только дополнительный материальный доход, но и

новое общественное признание. Именно в конце 80-х и начале 90-х годов развились два

характерных процесса, которые мы рассматриваем как свидетельство начала революции

интеллектуалов как таковой.

Во-первых, проявилась тенденция, которая, судя по ее современным оценкам, получает

сегодня совершенно неверную трактовку. На протяжении последних десятилетий доходы

лиц с высшим образованием не обнаруживали какой-то однозначно повышательной

тенденции. Достигнув в 1972 году максимального значения в 55 тыс. долл. (в

покупательной способности 1992 года), они сохранялись на этом уровне вплоть до конца

80-х, когда началось их постепенное, а затем и более резкое (в период 1989-1992 годов)

снижение

. Средняя почасовая зарплата обладателя диплома четырехгодичного вуза

снизилась за период 1987-1993 годов с 15,98 до 15,71 долл., то есть менее чем на 2

процента

. Эта ситуация была "исправлена" экономическим бумом второй половины 90-х,

однако сам подобный факт дал основание говорить о том, что предложение

высококвалифицированных кадров достигло уровня насыщения, и "разрыв в оплате труда

более и менее образованных работников может в ближайшие годы сократиться, поскольку

все больше выпускников средних школ поступают в высшие учебные заведения", что

"вновь может отбить у абитуриентов охоту получить высшее образование"

. На наш

взгляд, нет ничего более ошибочного, чем подобное утверждение. Напротив,

приостановление роста доходов лиц с высшим образованием в конце 80-х имеет то же

основание, что и аналогичная тенденция в отношении выпускников школ, наблюдаемая с

середины 70-х: как тогда они стали ординарной рабочей силой на фоне выпускников

колледжей, так сегодня последние сами оказываются "средними работниками" по

отношению к имеющим ученые степени, звания, получившим высокий уровень

послевузовской подготовки или проявившим себя в высокотехнологичных компаниях. На

наш взгляд, это обстоятельство чрезвычайно важно как показатель того, что сегодня

ценится уже не формальное образование, то есть информированности, а именно знание, то

есть способность к созданию нового, к самостоятельной творческой, созидательной

деятельности. Характерно, что именно со второй половины 80-х доходы лиц с

незаконченным высшим образованием стагнировали, хотя в то же время работники со

степенью бакалавра увеличили их на 30 процентов, а обладатели докторской степени -

почти вдвое.

Во-вторых, также с середины 80-х годов стала заметной и иная тенденция. Известно, что

при относительно быстром в целом росте ВНП западных стран, после 1973 года

обнаружилась разнонаправленная динамика доли капитала и труда, особенно явная в 80-

Во второй половине прошлого десятилетия производительность в американских

компаниях начала расти при стабильной и даже снижающейся оплате труда

. Если взлет

доли предпринимателей в национальном доходе и национальном богатстве в первой

половине 80-х мог быть объяснен через апелляцию к налоговой политике во времена

президентства Р. Рейгана, бурный рост курсов акций и активную финансовую

спекуляцию, то последнее обстоятельство не может трактоваться подобным образом.

В этих условиях настойчивее, чем когда бы то ни было ранее, ставится вопрос о природе

данного феномена, считающегося одной из важнейших причин развития социального

неравенства. Безусловно, нельзя отрицать ни того факта, что рост доходов

предпринимателей утрачивает прежнюю тесную связь с финансовыми показателями

деятельности их компаний (например, по итогам 1996 года прибыль компаний, входящих

в индекс S&P500, выросла на 11 процентов, курсовая стоимость их акций - на 23

процента, а доходы управляющих - на 54 процента

100

), ни того, что данный процесс

развивается сегодня темпами, несравнимыми с теми, что имели место в 50-е и 60-е

годы

101

.Хорошо известно, что по итогам 1996 года не менее 20 руководителей

американских компаний получили в виде заработной платы и бонусов более 20 млн. долл.

каждый, а трое из них (Л.Косс из "Грин Три Файнэншиал", Э.Гроув из "Интел" и С.Вейль

из "Трэвелерс Груп" - примерно по 100 млн. ролл.

102

С учетом прочих компенсационных

выплат данные суммы оказываются намного большими;так, доходы Р.Юйзуеты,

президента "Кока-Колы", составили в 1996 года более 1 млрд. долл.

103

Однако, несмотря

на общий негативный смысл, который вкладывается обычно в подобные констатации,

трудно не заметить в данном процессе вполне естественные и объективные

составляющие. Сегодня, когда руководители большинства компаний и корпораций

являются не только высокообразованными людьми (лишь 5 процентов из них имеют

школьное образование, тогда как более 60 процентов окончили колледжи и имеют степень

бакалавра или доктора, причем 40 процентов - в области экономики и финансов или в

юриспруденции

104

), но и носителями уникального знания о стратегии компании, быстрое

повышение их доходов (с 35 долл. на 1 долл., зарабатывавшийся средним рабочим в 1974

году до 120 долл. в 1990 и 225 долл. в 1994-м

105

) не кажется противоестественным.

Разнонаправленность динамики показателей производительности и заработной платы

представляется исключительно важным фактом, поскольку именно он наиболее ясно

показывает, что со второй половины 80-х основную роль в повышающихся прибылях

американских промышленных и сервисных компаний стали играть интеллектуальные

усилия работников их высшего эшелона и технологические нововведения, также

коренящиеся в использовании интеллектуального капитала. Доля не-

материальных активов в балансовой стоимости компаний достигла 30 и более

процентов

106

, а доля чистых активов в рыночной оценке составляет сегодня

неправдоподобно низкую величину даже для фирм, не относящихся к наиболее

высокотехнологичным отраслям: у "Кока-Колы" всего 4 процента (против 6 процентов у

"Майкрософт"), у "Дженерал электрик" - 18 процентов (против 15 у "Интел")

107

. В

большинстве случаев эти цифры свидетельствуют об уникальности рыночного поведения

компании, отражающего объективные оценки интеллектуального капитала и ценность

работников фирмы. В результате низкоквалифицированные работники оказываются

сегодня в гораздо более тяжелом положении, чем прежде, так как теперь очевидна

"экономический рост не может обеспечить их 'хорошими' рабочими местами так, как это

было в прошлом"

108

Поэтому, в-третьих, важное значение приобрела тенденция к явному замыканию новой

высшей социальной страны, особенно заметная с того момента, как процесс получения

знаний стал основой подготовки человека к его последующей деятельности в

современном обществе. С 1970 по 1990 год средняя стоимость обучения в частных