Иконникова С.Н. История культурологических теорий

Подождите немного. Документ загружается.

этой лестницы находится та или иная страна/народ, какова дистанция между ними. В дальнейшем

Россия будет продолжать свою эволюцию и пройдет те же ступени, которые уже пройдены

Западом. П. Я. Чаадаев и отчасти Б. С. Соловьев советовали России пережить сначала все стадии

европейской жизни, чтобы прийти к такому же уровню развития цивилизации. Эта позиция

периодически возникает в дискуссиях об историческом пути России. Отголоски тех споров можно

услышать и в наше время.

Какой из этих двух подходов верен? Представляет ли Россия совсем особый тип

национального развития или находится только на одной из ступеней, давно пройденных Европой?

Милюков считает, что тот и другой взгляды в чистом виде обнаруживают крайность,

Там же. С. 238.

Там же. С. 296.

когда истина смешана с ошибкой, тогда как во всем же необходимы мера и «золотая

середина».

Несомненно, что история и культура каждой страны уникальны, неповторимы, самобытны,

что является их беспорным достоинством. Но при этом во всех областях жизни историческое

развитие совершается в России в том же направлении, что и в Европе.

Это, конечно, не означает абсолютного совпадения и тождества. Как, впрочем, и на Западе,

где каждое государство отличается своеобразием и сведение всех стран в общую рубрику имеет

весьма условное и относительное значение.

Это позволяет не просто категорически отказываться от любых форм заимствования, а

принять наиболее пригодные и технически удобные, чтобы облечь в них назревшую потребность

данного момента народной жизни. При этом сходство России с Европой не является заведомой

целью, а лишь естественным следствием поиска возможностей для решения возникающих

проблем.

Итак, делает вывод Милюков,

не следует пугать самих себя и других страхом перед мнимой изменой нашей национальной

традиции. Если наше прошлое и связано с настоящим, то оно связано не так, как связывается идея с ее

постепенным осуществлением, а только как балласт, мешающий идее осуществиться и тянущий нас книзу,

хотя с каждым днем все слабее и слабее

Помимо естественного хода общественной эволюции особое значение имеет человеческая

деятельность, вдохновляемая идеалами, ценностями и опирающаяся на традиции. Воспитание из

поколения в поколение передает эстафету, создавая культурные нормы, привычки, повседневный

уклад, стиль и способ жизни. Но в случае резких общественных перемен традиции прерываются,

лишаются жизненной опоры, становятся помехой на пути развития.

Продолжая исследование истории русской культуры, Милюков отмечает, что в развитии

культуры как демографический, так и этнический состав населения, территориальное

пространство, экономический уклад, государственный и сословный строй — лишь «стены»

огромного здания. Несомненно, что если фундамент гнилой, то и весь каркас дома грозит обвалом,

и все погибнут под обломками. Поэтому внешняя обстановка не просто «жалкая шелуха», не

имеющая отношения к культуре, но она и не исчерпывает всего объема культурной жизни. Отрыв

материальной и духовной культуры ведет лишь к тра-

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1.4. 2. С. 297.

гическим заблуждениям в теории и на практике. Более того, материальный характер

экономического фактора лишь кажущийся, ибо в нем всегда выражается определенный уровень

сознания людей, их интересы, потребности, желания и оценки. Но также ошибочным было бы

игнорировать этот фактор, объясняя развитие культуры лишь особенностями национального

характера и народного русского духа. И хотя спор о том, что первично, а что вторично, казалось

бы, изжил себя, старые понятия живучи и обладают свойством возрождаться в новых формах.

Исследуя особенности развития культуры России, можно поставить такие вопросы: как

жилось в этой исторической «постройке» ее обитателям? Во что они веровали, чего желали, к

чему стремились, как развивались совесть и мысль русского народа?

Эволюция духа имеет собственную внутреннюю закономерность. В существе своем она

воспроизводит те же черты, какими этот процесс характеризуется в других странах и в иные

времена истории. Но наряду с общим характеристиками существует и национальная особенность,

столь важная для понимания русской культуры. Милюков выделяет наиболее значимые ценности,

определяющие, на его взгляд, чувства и мысли русского общества.

Этому он посвящает весь II том «Очерков»: «Вера. Творчество. Образование». В

соответствии с логикой исследования можно сказать, что речь идет о религии, просвещении, их

эволюции в истории русской культуры, их влиянии на художественное творчество и систему

образования, состояние общественного мнения, национальное самосознание русских.

** Культурное влияние церкви и религии было преобладающим в исторической жизни русского

народа, но не однозначным. Милюков считает неправомерным ни преувеличивать, ни недооценивать роль

христианства в русской культуре.

Но при этом необходимо знать степень принятия веры в обществе, ее распространенность

в различных социальных слоях. Православие имело своих искренних последователей. Об этом

свидетельствуют летописи, жития святых, которые сохранили до наших дней живую память о

духовном подъеме, охватившем Древнюю Русь. «Печер-ский патерик» надолго остался любимой

книгой народного чтения. Но в миру, за монастырской оградой, православие лишь постепенно

вытесняло язычество. По мнению А. Хомякова, Древняя Русь в период до монгольского

нашествия еще оставалась языческой, восприняв религиозные обряды лишь внешне.

>> Процесс христианизации народа шел очень медленно, лишь постепенно Россия становилась

страной многочисленных церквей, колокольного звона, церковных служб и обрядов, исполнения строгих

постов и усердных молитв. Религия превращалась во внутреннее состояние души, а вера приобретала

национальный характер, становилась основой народного духа.

Усиление влияния Церкви на русское общество в значительной степени связано с

падением Константинополя, когда попечение о судьбе православия было возложено на Россию.

Так сложилась легенда о Москве — Третьем Риме. Национальное возвеличение русской церкви, ее

самостоятельность были делом не только духовным, но и политическим. Церковь признала над

собой верховенство государственной власти и ее покровительство. Несмотря на раскол, сек-

танство и другие движения, православие приобретало черты национального религиозного

вероисповедания русского народа. • История художественного творчества была тесно связана с

развитием религиозности в обществе. Милюков разделил историю русской литературы и

искусства на четыре периода.

Первый период характеризуется воспроизведением и невольным искажением образцов

храмовой архитектуры, иконописи, стихосложения, полученных от Византии. Он соответствовал

внешнем}' восприятию религиозных форм. Только в архитектуре он заканчивается довольно рано,

а в остальных областях художественного творчества продолжается до конца XV — начала XVI в.

Второй период наступает в XVI-XVII вв., его можно назвать периодом бессознательного

народного творчества. Он выразился в почитании местных национальных особенностей,

принимаемых за подлинную христианскую старину. Это привело к развитию самобытного

искусства, когда христианская легенда вдохновляла художника и оказывала влияние на

религиозную живопись, а архитектура переживала период расцвета национального стиля. Однако

Церковь, утверждавшая религиозные каноны и догматы во имя формализма веры, начинает

усиленное преследование и строго осуждает плоды самостоятельного религиозного творчества.

Официальная вера ставит этому искусству слишком узкие рамки, и созданное положение

оказывается роковым для дальнейшей судьбы русского искусства. В конце XVII в. русский

религиозный формализм был еще слишком силен, чтобы дать свободу новым тенденциям, но и

слишком слаб, чтобы вызвать сочувствие в широких кругах общества. Русская душа все еще была

слишком поверхностно затронута религиозным влиянием. И эти обстоятельства положили начало

новому этапу.

Третий период начинается с XVIII в. и характеризуется усилением западного светского

влияния, которое находит в России благодатную почву. В самый короткий срок все мировоззрение

высшего русского общества было секуляризовано. Отрешенное от своих национальных начал,

осужденных Церковью, лишенное религиозного импульса, отвергнутого обществом, русское

искусство оказалось восприимчивым к западным образцам. Все национально-самобытное было

названо простонародным, сделалось достоянием низших слоев общества. Назначение высокого

искусства в значительной степени определялось потребностью украшать обстановку точными

копиями с произведений западного искусства.

Четвертый период (с конца XVIII до начала XIX в.), определяется поворотом в искусстве

к собственным национальным формам, к выражению новых духовных потребностей русского

общества. Для литературы сближение с жизнью началось раньше, но вслед за ней в этот поток

были вовлечены архитектура, живопись и музыка. Как только в нашем искусстве обнаружились

попытки самостоятельности, так тотчас же целью этого стремления становилось служение об-

ществу, а средством — самый широкий реализм.

В тесной зависимости между собой находятся истории православия и русского

просвещения. Эта связь в разные периоды то была достаточной прочной, то ослабевала.

Несомненно, что в истории образования огромную роль играли монастыри, церковные приходы, а

впоследствии семинарии и духовные академии. Просветительская деятельность церкви была

первоначальным импульсом в распространении знаний. Но ограниченные возможности церкви и

возрастающая потребность в образованных людях привели к тому, что развитие школы

сосредоточилось в ведении государственной власти.

Относительно роли образования в Древней Руси существуют разные точки зрения. Одни

признают, что в это время грамотность была большой редкостью. Другие придерживаются иного

мнения, считая, что распространение грамотности было почти повсеместным, жития святых

имелись в каждом доме, а допетровская Русь была знакома со средневековой энциклопедией

«свободных знаний». Для разрешения этих споров нужны достоверные источники.

Уже в XVI в. наряду с грамотой, знанием азбуки и умением читать стала вводиться

грамматика, чтобы обрести «силу в писании». Затем последовали диалектика и риторика, и все эти

«словесные предметы» образовали основу начальной школы, дающей тривиальные знания.

Понятие тривиальности, но уже в ином смысле — про-

стоты, обычности, банальности — и сейчас употребляется в русской речи.

Затем к этим предметам добавились философия и богословие. Такую программу

«свободных знаний» имела Киевская духовная академия. Но новая программа встретила

сопротивление у духовенства, считавшего, что развитие разума станет основой ослабления и даже

изменой вере, разовьет непомерную гордыню, и поэтому предлагалось исключить из образования

«поганские науки» Платона и Аристотеля. Такая позиция поддерживала отношение

подозрительности к знаниям и учености и довольно долго удерживалась в общественном

сознании. Однако уже во второй половине XVIII в. стало нарастать сопротивление невежеству,

настойчивое стремление развивать просвещение. Получили распространение частные школы,

домашнее образование, обучение у мастеров-специалистов.

.Несмотря на различные запреты, удержать просвещение в заданных границах не

удавалось. Расширялись контакты, проникали новые знания, вытесняя примитивные

представления. В 1703 г. издается первый учебник арифметики, написанный воспитанником

Московской академии Леонтием Магницким. По этому учебнику учились многие поколения

молодых людей России. Получили распространение и другие математические знания: геометрия

(или землемерие), алгебра и тригонометрия. Это выражало общественную потребность в

прикладных знаниях.

Симеон Полоцкий в своем произведении «Венец веры» развивал средневековые

астрономию и астрологию, разделяя мнение о наличии влияния звезд на судьбы людей. Уже во

времена Петра I в России были известны телескопы и другие инструменты для наблюдения за

небесными светилами. Телескоп и поныне хранится в Кунсткамере в Санкт-Петербурге. В 1719 г.

издается первый научный календарь, составленный Алексеем Изволовым. Известная коллекция

«монстров и раритетов», привезенная Петром I, положила начало музейному собиранию,

пробудила интерес к естественной истории. Созданная в 1715 г. Кунсткамера имела богатые

минералогическую, ботаническую, палеонтологическую коллекции. Все это пробудило в россий-

ском обществе интерес к изучению природы, к жизни народов разных стран, организации научных

экспедиций. В русских рукописях XV-XVI вв. передаются антропологические познания наших

предков. Человек устроен по образцу «макрокосма» и подобно большому миру зависит от четырех

стихий, проявляющихся в характерах людей. Понятия о мире и человеке служили основой

врачебных и житей-

ских предписаний: когда и что нужно есть, чего избегать, какие дела предпринимать. В

конце XVI в. в Москве открылась первая аптека, а знаменитая книга Везалия об анатомии

человека была переведена на русский язык в 1650 г. Немалое распространение имели различные

исторические знания: летописи, жития святых, сказания, легенды, былины из жизни богатырей,

византийские всемирные хроники, греческая мифология. Появилось систематическое изложение

исторических событий в виде «Хронографа». В 1727 г. известным дипломатом князем Куракиным

была написана «Гистория», проникнутая тонкими наблюдениями жизни и быта русских людей.

Широкое распространение получают учебники словесности, буквари, учебные часословы,

учебный псалтырь и другие издания. Весьма велики по тем временам и тиражи: 25-40 тысяч за

период с 1678 до 1689 г. для 16-миллионного населения России. Особый интерес представляют

«Азбуковники», известные в рукописях с XIII—XV столетий. Это древние энциклопедии, в

которых даются объяснения иностранным словам, понятиям из разных сфер знания. Во 2-й

половине XVII в. в них содержатся сведения о различных «свободных премудростях» —

диалектике как учении о мироздании; риторике — умении говорить, излагать мысли; арифметике,

геометрии, астрономии.

Обзор важнейших этапов истории российского просвещения допетровской эпохи

позволяет сделать вывод, что общество с древних времен испытывало глубокую потребность в

образовании, распространении знаний. Представления о дремучем невежестве или поголовной

неграмотности народа не только несправедливы, но и искажают историческую реальность.

**• Российское общество было открыто к западным влияниям, имело собственные традиции

просвещения и подготовило почву для быстрых перемен, начавшихся в период петровских реформ и

получивших впоследствии дальнейшее развитие. В «Очерках» представлена широкая панорама развития

просвещения в России, становления интеллигенции, влияния образования на изменение национального

самосознания и общественного мнения. .

В современной ситуации, когда проблема возрождения и развития культуры народов

России приобрела особую актуальность, труды Милюкова по истории русской культуры вносят

значительный вклад в становление идеалов и самосознание народа. Поиск разделяемых

обществом духовных ценностей, символов веры и надежды, дает ориентир, позволяющий найти

выход из кризиса, преодолеть распад общества, объединить жизненные силы народов России.

Взгляд на развитие культуры в 1917-1930-е гг.

Теперь обратимся к тем изменениям и дополнениям, которые внес Милюков во II том «Очерков». В

предисловии «От автора», написанном в 1930 г. в Париже, он отмечает, что последнее, пятое, издание

«Очерков» увидело свет в 1916 г. За это время появилось немало новых исследований, которые необходимо

было включить в текст. Поэтому он поставил задачу довести фактическое изложение «Очерков» до 1930-х

гг., охватив период послереволюционного развития России, приложить к нему масштабы исторической

оценки, построить мост от прошлого к настоящему. Он внес существенные дополнения по истории

литературы, Церкви, иконописи, живописи, архитектуры, музыки, образования.

Подобное связное изложение фактов на русском языке появилось впервые. В общей сумме эти

добавления составили не менее 300 страниц. Именно поэтому II том «Очерков» оказался разделенным на

две части. Изучив новый исторический материал, Милюков выражает несогласие с теми, кто утверждал, что

революция ознаменовала «духовную смерть» русского народа, настойчиво ищет доказательства обратного.

«Историческая ткань культуры не порвана, — пишет Милюков. — Видно откатывание культуры

далеко назад, а пройденные фазы прошлого свидетельствуют лишь о том, что иные достигнутые успехи

оказались поверхностными и внешними. Навстречу разрушению идут начатки новых творческих процессов,

стремящихся притом связать себя с достижениями прошлого. И это является доказательством жизненности

русской культуры»

Милюков изменил построение и структуру II тома по сравнению с первым, написал новые главы.

В разделе «Церковь и вера» он изложил взгляды на православие А. Хомякова, К. Леонтьева, Вл.

Соловьева, Е. Трубецкого, С. Булгакова, П. Флоренского, Н. Бердяева, проанализировал деятельность ре-

лигиозно-философский собраний Д. С. Мережковского и 3. Н. Гиппиус в Петербурге.

Введена новая глава «Церковь во время революции», в которой представлена трагическая судьба

Православной Церкви в постреволюционной России, поиск компромисса с властью, кровавые столкновения,

массовые аресты, ссылки и расстрелы священнослужителей, преследования и гонения, попытки раскола.

Упразднение церквей,

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 1. С. 7.

разрушение храмов, в том числе имеющих художественно-историческую ценность,

публичное сожжение икон, запрет богослужений, религиозной литературы, колокольных звонов,

исчезновение богословского образования и духовенства — таков был итог «пятилетки безбожия».

Исследуя причины перемен, происшедших в сфере религиозной жизни в России, Милюков

пишет о том, что «революция застала русскую церковь врасплох»

. Поясняя это положение, он

указывает, что Православная Церковь в России всецело поддерживала самодержавие и потому

оказалась втянутой в политику, стала противником революции. Именно эта идеологическая

позиция Церкви определила ее дальнейшую судьбу. Немалое значение имело распространенное в

массовом сознании равнодушие к религиозной деятельности Церкви. Новая власть была настроена

против религии, объявив ее «опиумом» и обманом, требуя отказа от религиозных убеждений.

Идеологический натиск «пятилетки безбожия» сокрушил почти до основания церковную

организацию в России.

В «Очерках» представлены драматические события, развернувшиеся внутри Церкви,

появление групп «обновленцев», искавших компромисса с советской властью. «Живая церковь»

выдвинула требования о смене высшего духовенства, прекращении противостояния и борьбы

Церкви и государства. Она требовала увольнения непокорных священников. Но подобные

действия и призывы лишь усилили гонения. Духовенство не признало нового церковного

управления, верующие отказывались посещать богослужения «живцов».

Милюков пишет о трех стадиях наступления власти на Церковь.

Первая стадия заключалась в попытках разложить и дискредитировать Православную

Церковь и другие религиозные конфессии.

Вторая стадия была связана с покаянием патриарха Тихона и некоторыми уступками

власти в легализации Церкви, в отказе последней от политической деятельности. Но смерть

патриарха Тихона в 1925 г. привела к новым разногласиям.

Третья стадия (1928-1929) ознаменовалась прямым и открытым штурмом всех

религиозных организаций. В 1929 г. всего за полгода были закрыты 423 церкви, назначены к

разрушению 317. Служители культа были ограничены в гражданских правах, оставшиеся церкви

обложены непосильными налогами, запрещено издание религиозной литературы. Казалось, что с

религией и Церковью покончено навсегда.

Там же. С. 203.

Однако Милюков считает возможным в будущем «возвращение к прежнему, но с новым

запасом опыта и с новым импульсом к внутреннему развитию»

. Этот прогноз оказался

пророческим.

Отношение революции к литературе и искусству было еще более сложным, хотя и не столь

прямолинейным. Но и здесь, как известно, не обходилось без крайностей субъективизма,

замаскированного под «классовый подход». Некоторые деятели культуры стремились объявить

искусство, подобно религии, «опиумом для народа», высказывались предположения об отмирании

искусства в будущем, когда оно «насытит жизнь до отказа».

Революция существенно изменила условия и возможности литературного творчества. В

первое десятилетие после революции значительная часть писателей оказалась в эмиграции. И. А.

Бунин

A. И. Куприн, Л. Андреев, И. Шмелев продолжали свою творческую деятельность, но за

границей. В эмиграции оказались более 50 писателей, известных в России и в других странах.

Жизнь в изгнании была для многих очень тяжелой: неустроенность и непривычность бытовых

условий, отсутствие постоянной работы, трудность публикации произведений, ностальгия по

утраченной России оказывали влияние на настроение и снижали творческие возможности.

Новый этап в развитии литературы Милюков связывал с деятельностью группы молодых

писателей «Серапионовы братья». К этому объединению примыкали Л. Н. Лунц, Н. Никитин, М.

Зощенко,

B. Каверин, Вс. Иванов, К. Федин, Н. Тихонов, М. Слонимский. Среди них оказалось

немало тех, кто впоследствии приобрел известность не только в СССР, но и во всем мире.

«Немногим удалось остаться на нейтральных позициях в те годы, когда по обе стороны баррикады

вошло в силу правило военного положения: кто не с нами, тот против нас», — заключает Милюков

Период «нэповской оттепели» вскоре подошел к концу, и на смену пришел новый этап,

потребовавший от писателя прямого участия «в борьбе за пятилетку», выполнения партийного

заказа. Это привело к усилению цензуры на произведения многих писателей: М. Булгакова, И.

Бабеля, Е. Замятина, Б. Пильняка и др. В литературе сложилось положение до крайности

напряженное и неустойчивое. Но, как отмечает Милюков, и в этих «чрезвычайно трудных

обстоятельствах русская литература, взятая в целом, не утратила жизненности и внутренней силы

сопротивления».

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 1. С. 260.

Там же. С. 372.

Тенденции развития русской литературы в постреволюционный период нашли отражение

в новой главе — «Литература революции и возвращение к реализму»

Судьба изобразительного искусства во многом сходна с судьбой литературы. Наиболее

известные художники эмигрировали за границу: Ф. А. Малявин, К. А. Коровин, И. Я. Билибин, С.

Ю. Судей-кин, Б. Д. Григорьев, К. А. Сомов, М. В. Добужинский, А. Н. Бенуа, Н. С. Гончарова, М.

Ф. Ларионов, 3. Н. Серебрякова, Н. К. Рерих, И. Е. Репин. Они продолжали работать, но за

пределами Родины. Более соответствуют революционному духу крайне левые течения

футуристов, кубистов, супрематистов. К. С. Малевич, В. Е. Татлин, Н. Альтман получают заказы

на оформление массовых революционных праздников. «Коллективный человек-машина

становится лозунгом не только советской государственности, но и советской культуры»

. В

изобразительном искусстве отвергаются психологические тонкости сюжета, эмоциональные

переживания. Главным направлением становится «инженеризм», искусство формы.

Однако вскоре эти позиции были подвергнуты критике за формализм, и на смену им

пришел заказ на «героический реализм», отражающий трудовые будни и подвиги рабочих. Наряду

с этим появилось течение, которое хотело примирить классику и современность, сохранить

цветовую гамму, солнечность и свежесть пейзажей, натюрмортов, жанровых сцен. Таким было

творчество П. П. Кончалов-ского, И. И. Машкова, А. В. Лентулова, А. А. Осмеркина и других ху-

дожников советской России.

Основной чертой этого периода является постепенное сближение различных течений в

изобразительном искусстве. Появляются талантливые художники — А. Дейнека, Ю. Пименов, —

стремящиеся органически соединить реализм и импрессионизм. По мнению Милюкова, при более

спокойном развитии событий в стране этот процесс взаимного приспособления оказался бы

ведущим.

Но идеологический перелом 1928 г. оказал воздействие на все процессы духовной жизни, в

том числе и на отношение к изобразительному искусству. Он состоял в требовании внедрения

искусства в жизнь, соединения художественной формы и производства. Государственную

поддержку получают плакат, графика, прикладное искусство, фрески для украшения зданий. В

архитектуре преобладает стиль

Там же. С. 355-394.

Там же. С. 101.

конструктивизма, соединяющий рационализм техники и утилитаризм функционального назначения.

В жилых домах архитектор должен был отразить не идеалы семейного уюта, а дух коммунальной жизни и

общения.

Милюков признает, что, несмотря на чрезмерное подчинение искусства идеологии, в этот период

новая власть содействовала демократизации культуры. Она открыла клапаны социальной и художественной

активности, пробудила инициативу, изменила самосознание народа.

«Независимо от желаний этой власти процесс приобщения масс к культуре развивается дальше, а

плоды его скажутся, когда будут сняты связывающие национальную жизнь внешние путы», — заключает

Милюков

Он высказывает беспокойство по поводу ограничения свободы

творчества социальным заказом, предвидит возможность репрессий

за неповиновение, пренебрежение к творческой индивидуальности

художника. Но он верит в могучие духовные силы русского народа,

благодаря которым будут преодолены все трудности.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 2. С. 480.

Глава 8

Л. И. МЕЧНИКОВ О КУЛЬТУРЕ И ПРИРОДЕ

Экологический кризис XX в. убедительно доказал необходимость бережного, гуманного и

гармоничного отношения к окружающей природной среде. Вместо прежних представлений о

господстве и подчинении, власти и насилии над природой все большее значение приобретают

понятия взаимодействия, взаимной зависимости, поддержания разумного равновесия и баланса

между человеком и природой.

«Натура» не противопоставляется культуре как естественное — искусственному, они

состоят в органичной и взаимной связи.

Такой поворот в общественном сознании изменил отношение к природе, выдвинул на

первый план проблемы преодоления технической «вседозволенности», личной ответственности,

сохранения красоты первозданных ландшафтов.

Люди почувствовали, что природные ресурсы ограниченны и их бездумное расходование и

расхищение могут привести человечество к вырождению и обнищанию.

Эта новая ситуация, столь обострившаяся в XX в., назревала уже в предшествующие

столетия. Так называемый «географический фактор», который считали неизменным и потому не

влияющим на ход истории, заявил о своем значении. Ученые были вынуждены обратиться к тем

мыслителям, которые и прежде в своих теориях отстаивали значение природной среды в развитии

культуры и цивилизации.

Французский философ Ш. Монтескье (1689-1755) в работе «О духе законов» развивал идеи

о влиянии географических, климатических условий на быт и нравы людей. Английский историк Г.

Бокль (1821-1862) в двухтомном труде «История цивилизации в Англии» особое значение

придавал ландшафту, или «общему виду природы».

Впоследствии идеи о роли Космоса и природной среды получили развитие в трудах

русских ученых: В. И. Вернадского (1863-1945), А. Л. Чижевского (1897-1964), К. Э.

Циолковского (1857-1935).

Однако это направление в общественной мысли вызывало критическое отношение,

обвинение в географическом детерминизме, игно-

рировании роли социальных факторов, обосновании геополитики и территориальных

претензий стран.

Идеологические и политические факторы содействовали тому, что многие труды ученых

были преданы забвению и стали библиографической редкостью. К их числу можно отнести труды

русского ученого Л. И. Мечникова (1838-1888).

Теперь настало иное время, и мы должны воспользоваться теми открытиями, которые

изменят утилитарный и прагматический взгляд на отношения природы и культуры.

Жизнь и деятельность

Лев ИЛЬИЧ Мечников родился 30 мая 1838 г. в Санкт-Петербурге в семье помещика. Его

брат Илья Ильич Мечников (1845-1916) был «известным биологом, профессором Петербургского

университета, почетным академиком Петербургской академии наук. За открытия в области

бактериологии и иммунологии он был удостоен Нобелевской премии (1908). Ему принадлежат

широко известные труды «Этюды о природе человека» и «Этюды оптимизма». С 1888 г. он

жил в Париже и работал в Пастеровском институте. Его именем названа больница в Санкт-

Петербурге (и ныне действующая). Но речь пойдет не о нем, а о его старшем брате Л. И.

Мечникове, судьба и жизнь которого сложилась совершенно иначе.

По своему характеру, интересам, увлечениям, образу жизни, вкладу в науку он во многом

отличался от младшего брата.

Лев Мечников неоднократно поступал в различные учебные заведения, но по разным

обстоятельствам их не заканчивал.

Причиной тому были нездоровье, разочарование в будущей профессии, увлечение

политикой. Он был воспитанником Училища правоведения в Петербурге, один семестр учился на

медицинском факультете Харьковского университета; три семестра проучился на факультете

восточных языков на арабо-персидско-турецко-татарском отделении Петербургского

университета; посещал классы Академии художеств.

Но все эти занятия не привлекали его надолго, он их начинал и вскоре бросал. Таково было

начало его студенческой жизни. Все это

вызывало тревогу его родителей, и, наконец, по их настоянию он успешно сдал экзамены

на физико-математический факультет Петербургского университета, окончил его весьма

успешно и даже получил право на представление диссертации. Но к этой работе он не приступал.

На тот момент ему исполнилось 22 года, и многое было еще впереди.

Л. Мечников был необычайно деятельным, энергичным, увлекающимся человеком. Его

притягивала романтика дальних стран, участие в освободительной борьбе в Италии, живое

обсуждение политических проблем. Так он стал гарибальдийцем, участвовал в сражениях, был

ранен. В Италии сблизился с русскими эмигрантами: А. И. Герценом и М. А. Бакуниным.

Общение с ними, политические споры о будущем России оказали большое влияние на его

мировоззрение.

В этот период он становится членом Сиенского комитета за объединение Италии, пишет

статьи для «Колокола», издаваемого Герценом, знакомится с Александром Дюма — редактором

газеты «Независимость».

В конце 1864 г. переезжает с семьей в Женеву. Начинается «швейцарский» период его

деятельности.

Л. Мечникова привлекали политические позиции и личность М. А. Бакунина, лидера

русского анархизма. На стороне Бакунина он принимает участие в Гаагском конгрессе

Интернационала, публикует политические статьи, делает попытку вернуться в Россию, но

испытывает реальные опасения по поводу возможного преследования и ссылки.

В Швейцарии жизнь была трудной, денег не хватало. Он принимает приглашение

переехать в Японию. Изучив японский язык, получает работу на русском отделении Токийской

школы иностранных языков.

Так, с 1874 г. начался еще один, «японский», период его жизни.

Он увлекся новой для него страной, много читал, путешествовал, делал зарисовки. В

результате в 1881 г. в Женеве вышла книга Л. И. Мечникова «Японская империя», в которой не

только текст, но и рисунки, фотографии выполнены автором. Пребывание в Японии было

непродолжительным, и он вновь возвращается в Европу.

Л. Мечников становится членом Этнографического общества в Париже, членом

Географического общества в Женеве, профессором, имеющим право преподавать русский,

географию, историю, мате-

матику. Возобновляются прежние знакомства с П. А. Кропоткиным, С. М. Кравчинским, Г.

В. Плехановым, В. И. Засулич.

Известный французский географ Элизе Реклю предлагает ему должность секретаря

издания «Земля и люди. Всеобщая география». Это было многотомное издание по географии и

истории культуры стран Европы, России, Востока.

Очевидно, эти занятия, а также дружеские отношения с Э. Реклю повлияли на научные

интересы Л. Мечникова.

С 1884 г. он был профессором сравнительной географии и статистики Невшательской

академии, читал лекции с демонстрацией диапозитивов. Именно тогда у него возникла идея

написания книги «Цивилизация и великие исторические реки». Она была написана на

французском языке на основе курса лекций, прочитанных в Невшательской академии в

Швейцарии. Но книга осталась незаконченной, , II в ее завершении принял участие его друг,

географ Э. Реклю.

Л. И. Мечников написал более 400 научных статей, повестей, острой публицистики. Он

умер в Кларане 30 июня 1888 г., ему было всего 50 лет.

Три стадии исторической эволюции культуры

Книга «Цивилизация и великие исторические реки» была впервые опубликована после

смерти Л. И. Мечникова в 1889 г. и вызвала немало как положительных, так и отрицательных

откликов. О ней писали немецкий ученый, представитель школы диффузионизма Ф. Ратцель,

русские философы В. Соловьев и Г. В. Плеханов.

В русском переводе она сначала вышла в 1897 г. в журнальном варианте, отдельным

изданием, но с цензурными купюрами — в 1899 г., и полностью — в 1924 г. Но в России вскоре

попала в опалу за методологические позиции, не совпадавшие с марксистским пониманием ис-

тории. Автора обвиняли в географическом детерминизме, а в политическом плане — в анархизме.

Этого было достаточно, чтобы предать его имя забвению. Лишь в 1995 г. этот труд был переиздан

в России.

Книга отразила идеи эволюционизма, столь популярные в Европе и России того времени.

Обсуждались перспективы прогресса в истории, получила распространение концепция

культурного диффузионизма и роли культурных контактов. Автор был знаком с работами Г.

Спенсера, Ш. Монтескье, О. Конта, этнографов А. Бастиана, Т. Вайца, Ш. Летурно, Ю. Липперта,

Ф. Ратцеля. Ссылки на их труды имеются в тексте книги. Это свидетельствует о теоретической

эрудиции Л. И. Мечникова.

В основу книги положены тексты лекций, что наложило отпечаток на язык и стиль

изложения. Она логически последовательна, имеет четкое деление на 11 глав, сохраняет

интонацию диалога с читателем. По воспоминаниям современников, Л. Мечников писал до-

статочно быстро, почти всегда набело, умел сосредоточиться в любой обстановке, обладал

прекрасной памятью и почти энциклопедическими знаниями, умело использовал личные

впечатления.

Можно выделить следующие основные теоретические проблемы.

1. Обсуждение идеи прогресса в истории цивилизации, выделение трех периодов

эволюции общества и культуры (главы 1,2).

2. Влияние природной среды на процесс становления и развития мировых цивилизаций и

человеческих рас. Географический синтез истории, человеческие расы, среда (главы 3-5).

3. Обоснование закона трех фазисов исторического развития мировых цивилизаций и

выделение речной, морской, океанической эпох (главы 6-7: великие исторические периоды и

области речных цивилизаций).

4. Описание речных цивилизаций Египта, Месопотамии и Ассиро-Вавилонии, Индии и

Китая (главы 8-11).

Рассмотрим их более подробно.

Прежде всего следует определить понятие цивилизации, которое Л. Мечников использует

в своем труде. Он ссылается на книгу французского ученого П. Мужоля «Статика цивилизации» и

разделяет точку зрения последнего. Понятие цивилизации включает в себя:

• совокупность всех открытий и изобретений, сделанных человеком;

• сумму идей и технических приемов, находящихся в обращении;

• степень совершенства науки, искусства и промышленной техники;

• состояние семейного и социального строя и всех существующих учреждений.

В целом это достаточно сложное и емкое понятие состояния частной и общественной

жизни, взятые в совокупности.

В представленном определении при всей широте охваченных социальных явлений оно

служит для Л. Мечникова обоснованием идеи прогресса:

Человеческая история, лишенная идеи прогресса, представляет лишь бессмысленную смену событий, вечный

прилив и отлив случайных явлений, которые не укладываются в рамки общего мировоззрения

-Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. М., 1995. С. 232.

Но обоснование критериев прогресса — задача не только сложная, но и вызывающая

немало споров и дискуссий.

Наиболее простым критерием можно считать усовершенствование техники.

Действительно, история техники наглядно подтверждает эту идею. Значительно труднее

обнаружить критерий общественного развития.

Л. Мечников считает, что несомненным доказательством прогресса в истории является

непрерывная эволюция социальной связи между людьми, нарастание общечеловеческой

солидарности.

Существуют различные виды добровольной ассоциации людей, кооперации их усилий для

решения жизненно важных задач.

Высшим типом объединения являются союзы на основе свободы, самосознания и

взаимного договора. Они представляют более прогрессивную общность в отличие от тех, которые

объединяются под влиянием принуждения, насилия или власти. Этот критерий соответствовал

политическим воззрениям Л. Мечникова как анархиста. Любой народ обладает всеми

перечисленными признаками цивилизации. Каждый народ обладает орудиями труда,

техническими изобретениями, использует огонь, имеет язык, подчиняется семейному строю и

социальной организации, пользуется средствами транспорта и сообщения. В этом смысле любой

народ цивилизован:

Все это скромное культурное «имущество» является наследием многих поколений, оно составляет

сумму приобретенных благ; народ, обладающий этими благами, уже имеет свою историю, правда,

неписаную, а следовательно, имеет право на причисление себя к семье цивилизованных народов

Конечно, между этими крайними звеньями в общей цепи эволюции существует немалая

дистанция. Но при этом обнаруживается влияние субъективных оценок и симпатий.

Л. Мечников определяет три стадии исторической эволюции народов

1. Низший период характеризуется преобладанием подневольных союзов, основанных на

принуждении и устрашении, связанных с внешней силой.

2. Переходный период отличается преобладанием подчиненных союзов и группировок,

объединенных между собой благодаря соци-

Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. С. 233.

Там же. С. 259.

альной дифференциации, разделению труда, доводимого до все большей и большей

специализации.

3. Высший период, основанный на преобладании свободных союзов и групп, возникающих

в результате свободного договора и объединяющих отдельных людей в силу общности интересов,

личных наклонностей и сознательного стремления к солидарности. Этот период только

начинается и принадлежит будущему. В его основе три принципа: свободы — уничтожение

всякого принуждения; равенства — ликвидация несправедливых делений и привилегий; братства

— солидарной согласованности индивидуальных сил, заменяющих борьбу и разъединение,

ведущих к жизненной конкуренции.

История мировых цивилизаций может проиллюстрировать каждый из трех актов этой

величественной драмы и кровавого шествия человечества по пути прогресса.

В первом периоде пребывали четыре великие культуры — египетская, ассирийская,

индийская и китайская. Эти культуры характеризовались беспримерным развитием деспотизма и

обожествлением угнетателей. Социальный строй развил принцип власти до неслыханных

размеров. Власть абсолютного повелителя: бюрократическая в стране фараонов, жестокая и

военная — в Месопотамии, мрачно-величавая и жреческая — в Индии, патриархальная и

тщательно уравновешенная — в Китае, «эта власть была главной основой этих древних

цивилизаций, среди которых с большим трудом можно заметить зачатки позднейшей социальной

дифференциации, утопающие в волнах рабства», — отмечает Л. Мечников

В Древнем Египте ни один человек не имел прав больше, чем его наделял каприз фараона.

В брахманской Индии произвол верховного повелителя и жрецов ограничен невозможностью для

властителя сделать человека низшей касты членом касты высшей.

Начало второго периода в истории мировых цивилизаций знаменуется появлением

финикийцев. Отныне начинается постепенный упадок восточных деспотий и формируются

основы федеративно-республиканского строя. В эту эпоху господствующим фактором по-

литической истории становится олигархия. Наиболее чистая форма классической демократии —

афинская республика, а также и более поздняя — народная флорентийская коммуна — были

разновидностью олигархии. На данных принципах господствующей формы

Там же. С. 262.

9 Зак. 1050

угнетения и власти над человеком строились все государства. К ним относятся: рабство — для

древних деспотий и олигархий, крепостничество — для феодальных государств Средних веков, система

наемного труда за плату — для новейшего времени.

Во всех этих формах сохраняются в той или иной степени власть над человеком, возможность

принуждения и вознаграждения, ограничения прав и свобод.

Третий период начинается с принятия знаменитой «Декларации прав человека и гражданина»,

документа Великой французской революции 1789 г. Но прошедшее столетие, отмечает Л. Мечников, не

смогло окончательно ввести эти принципы в наши социальные учреждения, а без этого невозможен

дальнейший прогресс.

Роль водного пространства

Следующий раздел в культурологической концепции Л. Мечникова связан с обоснованием роли

географической среды в истории цивилизаций. Данная область исследований стала развиваться сравнитель-

но недавно. Среди наиболее известных в этой сфере ученых Л. Мечников отмечает К. Риттера, А.

Гумбольдта, А. Гюйо, Н. Миклухо-Маклая, Ж. Мишле, Г. Бокля, Ф. Ратцеля. Определяя свою позицию, Л.

Мечников подчеркивает, что он далек от географического фатализма, в котором нередко упрекает теорию о

влиянии среды.

«По моему мнению, — пишет он, — причину возникновения и характер первобытных учреждений

и их последующей эволюции следует искать не в самой среде, а в соотношении между средой и

способностью населяющих данную среду людей к кооперации и солидарности»

Он выделяет несколько направлений анализа географического фактора в истории: астрономические,

физико-географические, ант-рополого-расовые, а также влияние растительного и животного мира на

историю цивилизации. Уделяя должное внимание анализу каждого из них, он особенно резко относится к

расовым теориям, считая их роль в объяснении истоков цивилизации мало аргументированными и

ошибочными.

Зарождение человеческого общества и начало цивилизации уходят корнями в глубину тысячелетий.

Ученые до сих пор высказывают различные предположения относительно первичного очага цивилизации,

послужившего фундаментом всемирной истории человеческого рода.

Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. С. 262.

Л. Мечникову, само собой, не были известны последующие находки и теоретические

концепции, но он и не претендует на окончательное суждение. Кроме того, он вполне справедливо

отмечает возможность существования более древних, чем уже известные, цивилизаций, памятники

которых бесследно исчезли в силу неблагоприятных обстоятельств, таких как непрочность

строительных материалов, изменение климатических и иных географических условий,

разрушавших поселение, отсутствие традиций сооружать какие-либо величественные постройки.

Поэтому вопрос о «первоначалах» цивилизации остается открытым.

Не менее остро обсуждается и другая проблема — о множестве очагов цивилизации:

«Зажглись ли светочи цивилизации в одном месте, в одном общем очаге, или же различные

культуры и возникали и зародились независимо и отдельно друг от друга?

А если было несколько первоначальных цивилизаций, то как хронологически последовательно они

возникали, существовали ли между ними контакты и культурные связи? Говоря вообще, вопрос о

происхождении цивилизации на Земле один из самых темных», — заключает Л. Мечников

Он предлагает как одну из возможных гипотез свою теорию о зарождении цивилизации.

Оставив в стороне вопрос о происхождении цивилизации, Л. Мечников разделяет историю на три

последовательных периода, или три фазиса развития цивилизации, которые протекали в

собственной географической среде.

Общим объединяющим признаком такой классификации мировых цивилизаций является

водное пространство. Вода как символ жизни и энергии, движения и плодородия, благополучия и

богатства, контактов и торговых путей становится центральной категорией.

Л. Мечников называет исторические реки «великими воспитателями человечества», ибо

они отличались не только мощностью объема своих вод, способствующих выживанию, но

главным образом тем, что река-кормилица заставляла население объединять свои усилия в общей