Иконникова С.Н. История культурологических теорий

Подождите немного. Документ загружается.

Таким образом, вопреки диагнозу Шпенглера, их мнимая смертная агония была не чем

иным, как острой болью рождения новой формы культуры, родовыми муками, сопутствующими

высвобождению новых созидательных сил

Сорокин подчеркивает, что разрушается лишь доминантная, преобладающая форма

культуры, но она ни в одном обществе не существует в «чистом» виде. Наряду с ней развиваются

и иные формы, не интегрированные в целостную систему. Они выражены в многообразии

изобразительных искусств, науки, философии, религии и образов жизни. В каждой культуре

велики созидательные силы, обладающие большой жизнестойкостью. Поэтому всякие

пророчества относительно «конца цивилизации» сильно преувеличены. А многие ценности,

которые подвергаются разрушению, едва ли заслуживают того, чтобы их спасать.

Всеобщий характер изменений является закономерностью социокультурного развития. Но

возникает вопрос: где искать причины перемен: во внутренних свойствах системы или во внешних

факторах?

Сорокин утверждает, что культура и ее субсистемы, будь то живопись, скульптура,

архитектура, музыка, философия, право, религия, мораль, формы социальных, политических и

экономических организаций, содержат внутри себя факторы и основания своих изменений.

Беспрестанные перемены в культуре порождаются ее существованием и деятельностью. Процессы

ее функционирования определяются потенциальной природой данной социокультурной системы,

целостной совокупностью ее свойств. Этот принцип Сорокин называет самодетерминацией, или

эквивалентом свободы. Культура развивается по своим внутренним (имманентным) законам, а

возможные вариации или отклонения зависят от характера суперсистемы и условий среды.

Внешние факторы могут замедлять или ускорять процессы ее жизнедеятельности,

ослаблять или усиливать свойства системы, препят-

Там же. С. 433.

ствовать или способствовать реализации ее возможностей. Но они не могут заставить

культуру проявить то, чем она потенциально не обладает, стать тем, чем она не может стать,

произвести то, чего она не может создать.

Внутренние свойства культуры настолько значительны, что они отбрасывают, не

закрепляют инородные внешние влияния. Их воздействие на систему будет кратковременным, не

затрагивающим существенных свойств, они не могут фундаментально изменить характер и

качество каждой фазы развития культуры.

В этом заключается индивидуальность каждой культурной системы, особенность ее

судьбы. Однако это не означает полного отрицания роли внешних условий. Землетрясение, пожар,

эпидемия, наводнение и другие агенты, внешние по отношению к данной системе — семье,

художественной группе, религиозной или политической сек-,те, — могут погубить всех ее членов

или какую-то их часть, рассеять ее членов — словом, сотнями способов могут прекратить

существование системы. Все это является вполне очевидным. Но это не означает, что культура

приобретет свойства и предназначение, для которых у нее нет никаких внутренних оснований.

(Так же как дуб не может превратиться во что-то иное.) Культуре свойственна самодетерминация.

Чем больше реальных знаний, опыта и мудрости находится в ее распоряжении, чем эффективнее

действуют все функции, тем больше энергии накапливается в системе культуры, тем более она

устойчива, стабильна и независима от внешних воздействий.

Таинственная энергия любви

Сорокиным введено чрезвычайно важное понятие — энергия культуры. Она обладает

огромной силой, умножая духовный потенциал человека, раскрывая его возможности. Энергия

культуры способствует сплочению народов, социальных групп, становится мощным импульсом

единства и согласия.

Этот тезис, сформулированный в «Динамике», был впоследствии реализован в

экспериментальной деятельности Гарвардского исследовательского центра по созидательному

альтруизму. «Таинственная энергия любви>> — так Сорокин назвал свой проект. История

предъявляет человечеству ультиматум: погибнуть или подняться на более высокий моральный

уровень. Многочисленные конфликты становятся все более опасными и разрушительными. Их

нельзя предотвратить ни силой оружия, ни сменой политических режимов, ни

подъемом образования. За два тысячелетия человечество пережило 967 войн и 1629

внутренних смут, и в каждой войне использовались все более смертоносные средства, а масштаб

потерь постоянно возрастал. Эти зловещие факты заставляют пересматривать стратегию

политических курсов и человеческих отношений.

Именно поэтому ученые должны начать всестороннее исследование феномена любви как

важнейшего источника созидательной энергии человечества.

Но в этой области, казалось бы, столь всем известной и понятной, обнаруживается немало

проблем. Неопределенность имеет сам термин любви как энергии, нет какой-либо единицы для ее

измерения, неясно, применим ли к этому виду закон сохранения энергии и другие физические

законы. Сорокин отмечает, что научное исследование лишь начато, но в будущем эта область

привлечет многих.

V* Из многих форм сушествования энергии любви он выделяет три аспек-• та: космический,

биологический и психологический. .

В космической концепции альтруистическая любовь, или Добро, выступает совместно с

Истиной и Красотой. Они являются взаимно дополняющими друг друга ценностями,

управляющими не только в человеческом обществе, но и во всем Космосе, подобно Божественной

Троице. Любовь постигается как объединяющая и гармоническая космическая сила,

противостоящая хаосу и разрушению. Эти идеи развивались в творчестве Ф. Достоевского, Л.

Толстого, В. Соловьева, М. Ганди.

В биологической концепции рассматривается альтруистическая любовь, необходимая для

существования жизни, проявляющаяся в помощи, сотрудничестве, заботе о потомстве.

В психологическом аспекте любовь имеет широкую цветовую гамму и тональность. Она

обозначается такими терминами, как сочувствие, симпатия, доброта, дружба, преданность,

благоговение, доброжелательность, восхищение, уважение. Эти качества противоположны

ненависти, враждебности, неприязни, антипатии, зависти. Любящий человек стремится к слиянию,

идентификации с любимым, который всегда рассматривается как высшая ценность.

Альтруистическая любовь разделяется на два вида: эрос и агапе. Эгоцентричный эрос

прежде всего любит самого себя, не отказывается от своих желаний во имя другого. Его девизом

служат такие суждения: «Помогай другим, чтобы помогали тебе», «Не делай вреда другим, чтобы

не вредили тебе», «Живи и давай жить другим».

Агапе — любовь совсем иная. В ней главным является самоотдача, самоотверженность,

щедрость. Она обращена на злых и добрых, бедных и богатых, больных и здоровых,

добродетельных и порочных. Она не ищет личного удовольствия, но свободно изливается на все

окружающее, не добиваясь признания. Все великие апостолы любви — Будда, Иисус Христос,

Махатма Ганди проповедовали и жили по законам агапе.

**■ Любовь обладает огромной жизненной силой, она необходима во всех человеческих отношениях.

Приветливый, добрый, отзывчивый человек более расположен к долголетию, нежели одержимый враждой и

ненавистью, иелительная и терапевтическая сила любви подтверждается огромной массой эмпирических

данных. .

Недружелюбная эмоция лишает человека душевного спокойствия и подрывает его здоровье.

Эмоции любви, симпатии, дружбы создают душевный покой и благотворно влияют на жизнь человека. «Лю-

бовь — витамин для здорового роста ребенка» — так Сорокин назвал один из разделов своего трактата.

Нежеланные, нелюбимые, отверженные дети, лишенные блага любви в раннем возрасте, рано

умирают или вырастают «искривленными» душами. Среди них больше правонарушителей, враждебно и

агрессивно настроенных, неустойчивых личностей. «Любовь порождает любовь, ненависть рождает

ненависть», — пишет Сорокин. В Гарвардском центре был проведен ряд эмпирических исследований, ко-

торые убедительно подтвердили это положение. Дружелюбие, как и агрессия, способно вызвать эффект

«заражения и иррадиации», когда эти эмоции распространяются и вовлекают все большее число людей.

Особенно опасны общественные и личные эмоции мести, возмездия, наказания, принуждения, насилия,

страха и враждебности.

«Самые кровавые революции и мировые войны нашего времени привели все человечество,

особенно воинственный и беспокойный Запад (включая Россию), на грань апокалиптической катастрофы.

Вдохновленные ненавистью, бойни не улучшают социальное благосостояние, не излечивают социальные

недуга. Только благоразумно управляемые силы любви и свободной кооперации могут выполнить эти

функции», — заключает П. А. Сорокин

Мирное и гармоничное общество основывается на отношениях любви и согласия. Это самое

счастливое общество, когда люди могут

Сорокин П. А. Таинственная энергия любви // Социологические исследования. 1991. № 1. С. 80.

сказать: «Я люблю находиться здесь», «Я люблю быть участником». И наоборот,

общество, созданное насилием, принуждением, — это тюрьма, притон, откуда все стремятся

убежать. Это относится не только к «большому» обществу, но и к малым группам — семье, трудо-

вым коллективам и компаниям.

Если альтруистическая любовь обладает столь большой жизненной энергией, то вполне

разумно ставить вопрос о ее накоплении и возможном применении:

Без минимальной кооперации доброй воли и взаимной помощи никакое общество не сможет

выжить даже в течение нескольких дней, недель или месяцев, оно немедленно начало бы страдать от

непрерывной напряженности, конфликтов и гражданских войн. Ни порядок, ни безопасность, ни спокойная

работа по обеспечению средств существования невозможны в обществе человеческих существ, движимом

лишь эгоистичными удовольствиями, ненавистью и жадностью, необузданной энергией любви

Сорокин предлагает пять базисных величин для измерения качественного и

количественного многообразия конкретных феноменов любви. Он не претендует на законченность

такого подхода, считая его лишь возможным для эмпирического исследования и описания.

1. Интенсивность (психологическая и поведенческая) ранжируется от нуля до

бесконечности; от чисто словесного, но демонстративного выражения чувств до добровольного

пожертвования для благополучия любимого человека.

2. Экстенсивность — от нулевой точки любви к себе (эгоизм) до любви ко всему

человечеству и всем живущим созданиям универсума.

3. Длительность — от кратчайшего момента до нескольких десятилетий жизни индивида

или группы.

4. Чистота — от любви ради самой любви, ради любимого человека вне мотивов пользы,

вознаграждения, удовольствия, вплоть до корыстной любви, связанной с ожиданиями

приключений, выгоды, наслаждения.

5. Адекватность — от любви слепой, избирающей неверные средства и поэтому

приводящей к обратным результатам, до любви мудрой, глубокой и обоснованной.

Эти параметры позволяют проследить возрастание или уменьшение любви в человеке,

группе или обществе.

Там же. С. 151.

224 Глава 6. П. А. Сорокин о динамике культуры

Особое значение Сорокин придает деятельности «апостолов любви», творческим

личностям, героям, проповедникам. Великие альтруисты Будда, Иисус Христос, Лао-Цзы,

Конфуций, св. Франциск Ассизский, Махатма Ганди излучали энергию любви. Потому необ-

ходимо всемерно содействовать их творчеству и увеличивать их влияние на людей.

Но как бы ни был велик их энергетический потенциал, он должен быть дополнен

возрастанием доброжелательной атмосферы в жизни и поступках обыкновенных людей. Сорокин

выдвигает принцип «аль-труизации» посредством культуры, которая должна пропитать чело-

вечество благодатью любви и освободить от яда вражды. Культурные системы должны излучать

позитивную энергию любви и приостанавливать распространение негативного влияния ненависти.

Новый подход к культуре будет способствовать возникновению дружественной атмосферы в

обществе, предотвращению конфликтов, содействию творческой деятельности, уменьшению

страданий и созиданию теплой, доброжелательной атмосферы в общении.

Гарвардский исследовательский центр существовал в течение почти 10 лет до конца 1959

г. П. А. Сорокин вспоминал:

«Таинственной энергии любви» я посвятил около десяти лет своей жизни. И надо сказать, кое-что

добавил к существующим знаниям об этом предмете. И если результаты более скромные, чем мне хотелось,

в мое оправдание можно произнести древнее выражение: «Я сделал, что смог, пусть другие сделают

лучше»

Сорокин П. А. Долгий путь. С. 236.

Глава 7

П. Н. МИЛЮКОВ КАК ИСТОРИК РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

Культура русского зарубежья

Возрождение русской культуры — одна из самых актуальных проблем современности. К ней

привлечено внимание ученых, публицистов, деятелей культуры и искусства. Целостное представление об

историческом пути России еще ждет своих исследователей. Именно поэтому столь необходимо бережно

относиться к тем теоретическим концепциям, которые были разработаны, но незаслуженно отвергнуты или

забыты.

Русское зарубежье — понятие не столько географическое, сколько культурно-историческое, и оно

характеризует жизнь и судьбу нескольких волн российской эмиграции. В период XX в. было по-край-ней

мере четыре крупных потока эмиграции из России. Каждая волна уносила за пределы страны огромный

культурный и научный потенциал, вызывала необходимость сохранения русской культуры и одновременно

приспособления к новой социальной среде.

Русское зарубежье возникло как обобщенный образ первой волны исхода из России после

революции 1917 г. и служило обозначением «второй» или «малой» России, совокупностью диаспор бывших

российских подданных, обосновавшихся в разных странах. Русские за рубежом считали своим долгом

хранить устои и ценности национальной культуры, чистоту русского языка, особенности образа жизни,

быта, православной веры, традиционных праздников, ритуалов, обрядов, национальных символов, форм

общения и гостеприимства, русского искусства и литературы, фольклора и народных промыслов, рецептов

русской кухни.

Конечно, каждый поток эмиграции обладал индивидуальными чертами, отличался отношением к

России, особенностями национального самосознания, причинами отъезда, глубиной связей с культурой

покинутого Отечества.

8 Зак. 1050

Особенно многочисленной была «первая волна» эмиграции из России в послереволю-

ционные годы. По самым приблизительным данным, в эти годы стали изгнанниками около двух

миллионов бывших российских граждан, а всего в 1920-1925 гг. в разных странах оказалось около

10 миллионов россиян

. Так впервые возник термин «русское зарубежье». Культура русского

зарубежья — «живая вода» Серебряного века. Она сохранила духовный источник в чистоте,

наполнив его преданной и искренней любовью к Родине. Серебряный век — в хронологическом

плане понятие достаточно условное, он охватывает период конца XIX столетия и продолжается до

начала Первой мировой войны.

Но это время было столь насыщенным творческим новаторством в художественной

культуре, столь интенсивным в поисках нового стиля, что вполне заслуженно именуется

Серебряным (вслед за Золотым веком пушкинской поры). Это был ренессанс лирической поэзии,

расцвет символизма в художественной жизни, обращение к проблемам личности в философии,

возрождение идей соборности, нравственных идеалов истины, добра, красоты и мудрости. Но

наряду с оптимистической верой в будущее России нарастали критические настроения и

трагические предчувствия надвигающейся опасности, ожидание гибели культуры, пророческие

предсказания краха и кризиса. Эта двойственность Серебряного века наложила отпечаток на

творчество многих деятелей культуры и вызывала негативное отношение к ним в советское время.

Поэтому их произведения были почти неизвестны, находились под строгим контролем

идеологической цензуры. Предстоит еще большая исследовательская работа по восстановлению

культурного наследия России в полном объеме.

Но Серебряный век не закончился 1914-1917 гг., а имел продолжение вплоть до конца XX

столетия и тем самым оправдал свое на-

См. подробнее: Доронченков А. И. Российская эмиграция «первой волны» о национальных проблемах покинутого отечества.

СПб., 1997; Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический биографический словарь. М.,

1997; Новиков А. И., Фрейкман-Хрусталева Н. Эмиграция и эмигранты. СПб., 1995; Раев М. Культура Русского зарубежья. М., 1995;

Аронов А. А. Воспроизводство русской культуры в условиях эмиграции (1917-1939): сущность, предпосылки, результаты. М., 1999.

звание «века». Этой вековой длительностью он обязан деятелям культуры русского

зарубежья, которые выполнили свой нравственный и патриотический долг, сохраняя и развивая

национальное наследие.

Однако происходило это за пределами России, в условиях вынужденной или добровольной

эмиграции, изгнания или бегства. Среди эмиграции долго сохранялись надежды на возвращение, и

это отражалось в настроениях временности пребывания за границей, неустроенности быта и

«чемоданном» образе жизни.

«Первая волна» эмиграции буквально изобилует блестящими талантами, великолепными

достижениями в художественной культуре, в развитии философии и истории, открытиями в науке

и технике.

Такой взлет творчества трудно поддается рациональному объяснению. Скудные

материальные условия, непривычное, а иногда и чуждое по образу жизни и духовным ценностям

социальное окружение, конкуренция и ограниченные возможности для организации выставок,

изданий и других форм культурной деятельности, казалось, должны были негативно влиять на

творчество. Но происходило обратное. Активно развивалась духовная жизнь, публиковались

интересные и новаторские произведения литературы, проводились выставки художников, с

лекциями о русской культуре выступали известные историки и философы.

Несмотря на все невзгоды и испытания, русское зарубежье сыграло уникальную и до сих

пор недостаточно оцененную роль в истории мировой культуры.

Даже далеко не полное перечисление деятелей русской культуры, оказавшихся в

эмиграции, дает представление об интенсивности духовной и интеллектуальной жизни. За

пределами России оказались всемирно известные писатели: И. А. Бунин, М. А. Алданов, Б. К.

Зайцев, А. И. Куприн, Д. С. Мережковский, В. В. Набоков; поэты 3. Н. Гиппиус, Г. В. Иванов, И.

В. Одоевцева, В. Ф. Ходасевич, М. И. Цветаева. Их судьбы сложились по-разному. Одни

стремились к возвращению в Россию, другие не помышляли об этом. Но для каждого из них

важнейшим было творчество, несомненно обогатившее историю культуры.

В 1922 г. по решению Главного политического управления (ГПУ) и советского

правительства были высланы многие историки, философы, социологи, экономисты. Среди них

были Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, В. А. Ильин, Л. П. Карсавин, Н. О. Лосский, П. И. Новгород-

цев, П. А. Сорокин, П. Б. Струве, Ф. А. Степун, Г. П. Федотов,

С. Л. Франк. В эмиграции оказались историки П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер.

Лишь в 1990-е гг. их труды, уже давно известные во всем мире и переведенные на многие

языки, были опубликованы в России.

В разных странах продолжали свою художественную деятельность композиторы И. Ф.

Стравинский и С. В. Рахманинов; артисты Ф. И. Шаляпин, С. М. Лифарь, Т. П. Карсавина, М. Ф.

Кшесинская, Д. Баланчин; художники Л. С. Бакст, А. Н. Бенуа, Н. С. Гончарова, 3. Н. Серебрякова,

В. В. Кандинский и многие другие.

Перечисление этих имен дает возможность представить судьбу талантов, воссоздать

картину жизни и творчества российской интеллигенции за рубежом, трудности и препятствия,

которые им пришлось преодолевать, а также противоречия и споры, надежды и разочарования,-

взаимопонимание и сотрудничество, дружеское общение и участие в решении проблем жизни и

творчества.

Для сохранения традиций русской культуры, приобщения молодых поколений к богатству

русского языка, искусства и литературы, православной религии, истории были организованы

школы всех ступеней, курсы и университеты, научные центры и издательства.

Поддерживались национальные традиции в различных жанрах искусства, создавались

балетные и художественные студии, театральные и музыкальные общества, снимались фильмы,

проводились литературные вечера и философские диспуты. Немалую роль в сохранении

культурного наследия играла Православная Церковь, имевшая свои приходы, храмы, духовные

семинарии и богословские институты.

Действовали множество политических, воинских, спортивных, профессиональных,

научных, просветительных, благотворительных обществ и объединений, русские дома искусств,

библиотеки; проводились Дни русской культуры, праздники и юбилеи.

В Берлине был основан Русский институт, продолжала научную деятельность Свободная

духовная и философская академия, где читали лекции Н. А. Бердяев, Ф. А. Степун, С. Л. Франк.

В Праге действовал вплоть до 1938 г. Русский народный университет для подготовки

специалистов в различных областях науки. Сохранению документов, рукописей, писем

содействовал Русский заграничный исторический архив.

В Париже в 1919 г. был создан Институт славянских исследований, Свято-Сергиевский

Богословский институт, при поддержке ИМКА-Пресс выпускались журналы «Православная

мысль» и «Путь». Большой известностью пользовалась газета «Последние новости»,

главным редактором которой с 1921 г. по 1940 г. был известный историк П. Н. Милюков.

Журналы и газеты «Современные записки», «Русская мысль», «Новый град» также

способствовали поддержке творчества интеллигенции.

Культура России органично включает этот мощный интеллектуально-нравственный поток,

объединяя «две России» в одно целое. Возрождение культуры неразрывно связано с сохранением

исторического наследия в полном объеме.

Этапы жизненного пути

Судьба известного историка, публициста, общественного деятеля П. Н. Милюкова (1859-

1943) была сложной и противоречивой. Она во многом схожа с судьбой тех, кто оказался в силу

известных политических обстоятельств в эмиграции, и поэтому его имя в течение многих

десятилетий либо вовсе не упоминалось, либо сопровождалось гневными обличениями как лидера

партии кадетов, министра иностранных дел во Временном правительстве.

В новых социальных условиях в России можно объективно, а не с ограниченно классовых

позиций, оценить вклад П. Н. Милюкова в историю русской культуры.

Павел Николаевич Милюков родился в Москве 27 января 1859 г. в семье архитектора,

преподавателя Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Старинный род Милюковых

был известен в России с XVII в., происходил из Тверской губернии, имел большие заслуги перед

отечеством. Мать принадлежала к дворянскому роду Султановых, владела имением в Ярославской

губернии. У Павла и его младшего брата Алексея были общие друзья.

Большая домашняя библиотека оказала влияние на интересы будущего историка. Милюков

учился в 1-й московской гимназии на Волхонке, увлекался чтением античной литературы, хорошо

изучил европейскую и русскую классику, сочинял стихи, играл в школьном театре. Еще в 7-м

классе он написал сочинение по истории «О влиянии земледелия на развитие цивилизации»,

которое получило высокую оценку. В эти годы он стал заниматься музыкой, играл на скрипке и

достиг успехов.

В 1877 г. он поступил в Московский университет на филологический факультет и увлекся

новой наукой — сравнительным языкознанием. Это положило начало его исследованиям истории

мировой

и отечественной культуры, которыми он занимался всю жизнь. История языка была

представлена в тесной взаимосвязи с фольклором, мифологией, ритуалами и обрядами народной

культуры. На семинаре он сделал доклад «О роли огня в развитии понятий о загробной жизни у

примитивных народов». Эта тема очень близка к культурологии.

В эти годы Милюков изучает историю философии, читает труды И. Канта, Г. Спенсера, О.

Конта, которые впоследствии оказали влияние на его теоретические взгляды при исследовании

истории русской культуры. На третьем курсе он отдает предпочтение занятиям историей. Этому

способствовали лекции замечательных историков: известного профессора С. Соловьева, молодого

доцента П. Г. Виноградова, представлявшего новый взгляд на историю. Но особенное влияние на

него оказал историк В. О. Ключевский, «затмивший всех , остальных блеском своих лекций и

глубиной перестройки всего схематизма русской истории»

. Он обладал удивительной

исторической интуицией, вычитывал смысл русской истории, учил переживать психологию

людей. В. О. Ключевский проводил семинарий у себя дома, знакомил студентов с библиотекой,

археологическими раскопками. Все это определило выбор Милюкова — посвятить себя изучению

истории России.

После окончания учебы в 1882 г. он был оставлен на кафедре истории и приступил к

подготовке магистерской диссертации. Эти годы он усиленно занимался самообразованием,

готовился к сдаче экзаменов по русской и всеобщей истории, политэкономии, подготовил лекции

и «счастливо переступил через границу от ученика к ученому»

В эти годы одновременно с научной работой он преподавал историю в женской гимназии

(1883-1891), давал уроки в частной школе и в Земледельческом училище. Материальное

положение семьи после смерти отца значительно ухудшилось, и пришлось давать частные уроки

— деньги были крайне нужны. В 1885 г. он женился на Анне Сергеевне Смирновой, дочери

ректора Троицко-Сергиевской духовной академии, слушательнице Высших женских курсов. Она

разделяла либеральные взгляды Милюкова, была преданным и любящим другом. Вместе они

прожили пятьдесят лет. Современники вспоминали, что их квартира на Зубовском бульваре

напоминала

Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. С. 71

Там же. С. 99.

лавку букиниста: в ней было огромное количество книг. Милюков прославился своими

книжными собраниями. Дом был гостеприимным, в нем всегда было много друзей.

В 1886 г. он успешно защитил магистерскую диссертацию на тему «Государственное

хозяйство России в 1-й четверти XVIII в. и реформы Петра Великого». Милюков утверждал, что

европеизация России не была продуктом заимствования, а стала неизбежным результатом

внутренней эволюции страны, идущей в русле всемирной истории, но задержанной

неблагоприятными условиями российской жизни. Выводы опирались на огромный архивный

материал. Именно в эти годы сложились профессиональная эрудиция и колоссальная трудо-

способность ученого.

В 1886 г. он стал приват-доцентом по кафедре истории Московского университета и читал

спецкурсы по исторической географии, историографии. Надо отметить удивительный ораторский

талант Милюкова, широкую образованность и историческую эрудицию, умение увлечь

студенческую аудиторию.

Но его влияние на студентов, вольнодумство и либеральные взгляды, требование

ограничить самодержавие принятием конституции вызвали отрицательную реакцию начальства. В

1895 г. департамент полиции распорядился устранить Милюкова от любой педагогической

деятельности вследствие крайней политической неблагонадежности и выслать опального историка

в Рязань. Там он провел два года. В это время он усиленно занимался наукой, сотрудничал с

редакцией энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, написал книгу «Главные течения

русской исторической мысли» (1898).

В 1895-1896 Милюков готовит к изданию «Очерки по истории русской культуры», в

которых излагает свою историческую концепцию. (Об этом произведении будет сказано в

следующих разделах.)

В 1897 г. Милюкову пришло приглашение из Болгарии с предложением возглавить

кафедру всеобщей истории в Софийском университете. Комиссия по делу Милюкова предложила

ему выбор: годичный срок тюремного заключения в Уфе или высылка за границу на два года.

Милюков предпочел отъезд и принял приглашение Болгарии.

Он весьма успешно читал лекции, изучил болгарский, новогреческий и турецкий языки,

стал специалистом по сербско-болгарским отношениям.

В 1899 г. он возвратился в Россию, поселился под Петербургом и сразу оказался в

накаленной политической атмосфере. В 1901 г. за участие в нелегальном собрании, посвященном

памяти известно-

го теоретика революционного народничества П. Л. Лаврова (1823— 1900), он был

арестован.

В эти годы Милюков приобрел известность как историк и получил приглашение

Чикагского университета в США для чтения лекций по истории России. В 1903-1904 гг. он с

успехом читает лекции в Чикаго и Бостоне, а затем и в Лондоне. В 1905 г. возвращается в Москву,

встречается со многими политическими деятелями, сотрудничает с редакциями журналов,

участвует в деятельности «Союза освобождения», разрабатывает проект конституции.

Осенью 1905 г. была создана конституционно-демократическая партия (кадеты), лидером

которой стал Милюков. Затем он был избран в Государственную думу от Петрограда. Он стал

лидером фракции народной свободы, популярным оратором.

Политический темперамент, способность широко и ответственно , анализировать

ситуацию создали Милюкову авторитет в российском парламенте. Он обладал исключительной

работоспособностью, писал статьи, был главным редактором газеты «Речь», выступал с лекциями

в городах России и других странах. По-прежнему увлекался игрой на скрипке, любил заниматься

благоустройством своей дачи, с удовольствием проводил свободное время с детьми.

В 1916 г. в составе парламентской делегации ездил в Швецию, Норвегию, Англию,

Францию, Италию, встречался с политическими лидерами этих стран.

В Февральскую революцию 1917 г. Милюков вошел в состав Временного правительства и

был назначен министром иностранных дел. Эти исторические события были описаны им в книге

«История второй русской революции» (1918). Октябрьскую революцию 1917 г. он воспринял

враждебно и уехал из Петрограда в Ростов, а затем в Новочеркасск; участвовал в создании

Добровольческой армии на Дону. Он был автором ряда важных документов, определивших цели и

принципы Белого движения, поддержал мятеж генерала Корнилова против большевиков. Эти

события определили его дальнейшую жизнь. Он уехал сначала в Лондон, а затем в январе 1921 г.

перебрался в Париж, где прожил до самой смерти.

В 1926 г. он издал книгу «Россия на переломе», в которой анализировал итоги

Гражданской войны. Он оценивал революцию как трагический эксперимент, в огне которого

разрушились целые классы, оборвались вековые традиции культуры. Но он был противником

вооруженного вмешательства и нарушения законного права России на строительство нового

общества. В годы нацизма он сочувствовал

Советской армии, радовался победе над фашизмом, был сторонником Сопротивления. Он

считал, что социальная система России, пришедшая на смену самодержавию, должна изжить себя

изнутри.

В Париже с марта 1921 г. в течение 20 лет он был главным редактором газеты «Последние

новости», издававшейся на русском языке. Он объединил вокруг нее русскую эмиграцию: на

страницах газеты публиковали свои произведения будущий лауреат Нобелевской премии И.

Бунин, М. Цветаева, В. Набоков (Сирин), М. Алданов, Саша Черный, В. Ходасевич, Н. Берберова,

К. Бальмонт, А. Ремизов, Н. Тэффи, Б. Зайцев, Г. Иванов, И. Одоевцева, А. Бенуа, С. Волконский и

многие другие писатели, поэты, философы, историки.

Большим событием было празднование 70-летия Милюкова. В зале Океанографического

института собралось более четырехсот человек, среди них были послы славянских государств,

французские сенаторы, депутаты парламента, академики, русские друзья и коллеги. Были собраны

средства для нового издания «Очерков».

В годы оккупации Франции Милюков мог принять приглашение многих университетов

США, почетным доктором которых он был, и переехать в Америку. Но он верил в победу над

фашизмом, хотел быть «свидетелем истории» и остался во Франции.

Современники отмечали, что Милюков был необычайно душевным, высоконравственным

человеком, настоящим русским интеллигентом.

На протяжении всей жизни Милюков вел дневник, сохранял архивы. В 1991 г. были

изданы его «Воспоминания», впервые опубликованные в Париже в 1955 г. Знакомство с ними

помогает воссоздать духовный облик этого человека, прожившего долгую жизнь, полную драм и

трагедий, мирового признания и забвения.

П. Н. Милюков умер 31 марта 1943 г. в маленьком курортном городке Экс-ле-Бен близ

границы со Швейцарией. После войны гроб перевезли в Париж на кладбище Батиньоль и

похоронили рядом с женой.

Таковы лишь основные вехи необычайно насыщенного жизненного пути известного

политического деятеля и историка русской культуры Павла Николаевича Милюкова.

«Очерки по истории русской культуры»

Теперь обратимся к концепции истории русской культуры, изложенной в

фундаментальном труде Милюкова «Очерки по истории русской культуры».

Первые выпуски «Очерков» начали печататься в 1895-1896 гг. в журнале «Мир Божий»

(изд-во А. А. Давыдова), впоследствии переименованного в «Современный мир, журнал для

самообразования». Это определило литературный стиль «Очерков». Немаловажное значение

имело и то, что работе над ними предшествовал курс лекций. Это задало логику построения глав,

заключительных выводов по каждому разделу. В них много иллюстративного материала,

статистических таблиц, диаграмм, придающих исследованию аргументированность и историко-

социологическую значимость. Каждый раздел заканчивается основательной библиографией,

свидетельствующей об огромной исторической эрудиции автора. В «Очерках» много дис-

куссионных и острых, спорных проблем в изучении истории русской культуры. Но полемика

всегда выдержана в спокойных интонациях. «Очерки» написаны в лучшей традиции русской

научно-историче-,ской литературы.

Читатели могут воспользоваться новым изданием «Очерков»

(5 частей в 3-х томах),

опубликованным в России в 1993-1995 гг. Находясь в эмиграции в Париже, Милюков существенно

обновил содержание «Очерков», использовал богатый материал современной науки, дабы

представить более обоснованный взгляд на ход русского исторического процесса.

Первый том был полностью переработан автором и издан в Париже в 1937 г., а второй — в

1964 г. в Гааге уже после смерти П. Н. Милюкова.

В предисловии П. Н. Милюков пишет, что в новом историческом материале он не встретил

опровержения своих прежних позиций, но нашел в нем очень хорошую иллюстрацию основных

положений и общего замысла своей работы. События подтверждают, что происходит процесс

постепенного стирания случайных идеологических зигзагов и возвращения к «генеральным

линиям» исторических законов — делает вывод П. Н. Милюков.

Подводя итог многолетним спорам «западников» и «славянофилов», Милюков считал

необходимым воспользоваться тем положительным, что было в работах обоих направлений,

достигнуть их синтеза в постижении истории русской культуры. Для этого он обращается к

анализу «предыстории» России на основе описания данных о географической среде,

антропологическом субстрате и археологических чертах быта славян. Идеей, объединяющей

черты своеоб-

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: В 3 т. М, 1993-1995.

разия и сходства, является понятие «месторазвитие русской культуры»

Этот термин он считает наиболее удачным, ибо в нем сочетаются как элементы азиатского

своеобразия, так и несомненные элементы сходства с европейской средой. В современной

культурологии этот термин оказывается близким к понятию «культурное пространство», широко

используемому в научной литературе и публицистике.

Милюков был знаком с позициями «евразийцев» (Н. Трубецкой, П. Сувчинский и др.), и

хотя во многом не разделял их взгляды, с научной точки зрения отмечал важность решения

проблемы геополитического положения России. Термин «месторазвитие» широко использовался

Ш. Монтескье в «Духе законов», Вольтером в «Опыте о нравах и духе народов», И. Гердером в

«Идеях к философии истории человечества», Ф. Ратцелем в «Антропогеографии». К этому

перечислению можно было бы добавить и Л. Н. Гумилева, в работах которого понятие

«месторазвитие» приобрело ключевое значение для генезиса этноса. Милюков отмечает, что

данный термин дает возможность научно обосновать причинную связь между природой данной

территории и поселениями людей. Причем правильнее было бы говорить не об одной местности, а

о множестве занятых этносом территорий и о культурных процессах, развивавшихся в них и лишь

постепенно слившихся в одно органическое целое. На большом этнографическом,

археологическом, лингвистическом, антропологическом материале Милюков доказывает

проявление закона «запоздания исторического развития», характерного для истории русской

культуры. Особенно это заметно при анализе отличий между странами Западной Европы и

европейской частью России. Еще более значительные различия в уровне цивилизационного

развития можно обнаружить на территориях Сибири и Дальнего Востока.

«Применение этого метода к изучению "начала культуры" дало возможность впервые составить хотя и очень

общее, но тем не менее связное представление о ходе этого процесса на русской территории», — заключает Милюков

Интересен общий замысел «Очерков». Как пишет Милюков, в них должна быть дана не

повествовательная, а объясняющая история, не хронологический пересказ событий прошлого, а

объяснение исторических процессов в каждой отдельной области жизни, в их последовательном

развитии, сохраняющем их внутренние тенденции.

Там же. Т. 1. С. 66.

Там же. С. 32.

События, даты истории становятся лишь вехами тех глубинных процессов, которые

происходят в духовной культуре России. Они отражаются в истории организации общественной

жизни и в истории идей.

i История русской культуры представляется не как повествовательная, а как объясняющая история,

раскрывающая внутренний смысл эпохи, настроения, верования, мировосприятие людей, их своеобразный

менталитет.

Такой подход способствовал тому, что в «Очерках» всегда ощущался пульс исторического

времени, соединяющий прошлое с настоящим. История русской культуры позволяет понять

особенности национального самосознания и народного характера, драматизм внутренних

противоречий, напряженность духовных поисков, инерцию общественных привычек, трудность

принятия нововведений. Он при-* зывает историков не ограничиваться лишь перечислением

«кристаллизовавшихся» продуктов культуры, ее окаменелых форм, созданных процессом

культурной эволюции, а стремиться к пониманию внутренних импульсов духовных перемен.

Это требует освоения культуры в широком историческом контексте, где органично

соединяются демографические и этнические процессы, экономические и государственные

изменения, умственные предпочтения и нравственные нормы, художественные вкусы и эстетика

повседневной жизни.

4 Основой духовности русской культуры является религия: вначале — язычество, а затем —

православие, но всегда тесно переплетенные друг с другом. Активный дух культуры обнаруживается в

свободной инициативе человеческой личности, разрушающей отжившие формы, утратившие исторический

смысл и создающей новые.

В первой части «Очерков» представлен исторический каркас здания русской культуры, того Дома, в

котором проводит свою жизнь русский народ.

Предлагается своеобразная экспертиза этого Дома: территориальные размеры, состав и

качественные характеристики населения, особенности его архитектурного стиля. Такое описание

вполне можно назвать пространственной моделью культуры. Опираясь на статистические данные

о демографическом росте от эпохи Петра I, когда в России проживало 13 миллионов, до 1897 г.,

когда численность населения увеличилась до 129 миллионов, Милюков делает вывод, что русское

население находится в периоде свободного возрастания.

Характеризуя этнический портрет населения России, он убедительно показывает его

разнородный состав, пребывающий в постоянной исторической динамике. Если Европа «уселась

на месте» к VIII—IX в., то в России перемещение племен и народов в это время только начи-

налось:

Пестрота племенного состава до сих пор превращает Россию в живой этнографический

музей всевозможных народностей

Еще далек от завершения вековой процесс слияния различных этнических элементов и

становление русского народа. Милюков представляет подробную карту расселения различных

народов на территории России, объясняя исторические пути миграции, закрепления населения за

определенными регионами, освоения им естественных богатств земли Русской. Смешанный

национально-этнический состав определил территориально-административное деление России на

губернии, введенное Петром I в 1708-1712 гг.

Анализируя тенденции развития экономической жизни России, Милюков обращает

внимание на относительно медленный и экстенсивный характер изменений, низкую

земледельческую культуру, определяемую обширностью территорий, возможностью освоения

новых пространств. Разобщенность различных частей России была вызвана плохим состоянием

дорог, а это вело к затруднениям в организации внутреннего рынка, где торговля имела

караванный и ярмарочный характер. Промышленность была преимущественно «домашне-

кустарной», хотя во 2-й половине XIX в. начался быстрый рост капитализма, и с каждый годом

Россия все более укреплялась на новой ступени экономической жизни, а индустриализм явился

необходимым продуктом внутреннего развития.

В России интенсивно совершается процесс, который на Западе шел почти тысячу лет.

Милюков обращает внимание на высокий курс денег, накопление драгоценных металлов,

постепенное, но неуклонное развитие кредитной системы. Особое значение он придает

формированию третьего сословия, развитию городов. Но в силу особых экономических условий

город складывается прежде всего как административный и военный центр. Он всегда был

«огорожен» крепостными стенами, внутри сосредоточивались власть, армия, а вокруг селились

ремесленники, торговцы. Они составляли второе — посад — и третье — слобода — городские

«кольца», обслуживая нужды города.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1.4. 2. С. 37.

Государственное управление приобретало централизованный характер при недостаточном развитии

гражданских свобод и политического народного представительства. Все это оказало несомненное влияние

на становление и специфику политической культуры России. Интерес представляет исследование

сословного строя России, его эволюция, происходившие позитивные и негативные перемены. Милюков

анализирует четыре периода истории русского дворянства, изменения его отношений с властью,

возможности накопления богатства и процессы разорения, распространение просвещения и культуры. Он

отмечает трудность выживания сословия, многократное прерывание культурной преемственности. Иван IV

вел борьбу с титулованным дворянством, загубил множество знатных фамилий, извел их «под корень». За

полвека исчезло большинство княжеских боярских родов, ликвидированы их имения. Примером тому

служат истории существования таких старинных аристократических фамилий, как Голицыны, Одоевские,

Куракины, Трубецкие, Мстиславские, Курбские. Крупные состояния на Руси приобретались чрезвычайно

быстро, но также быстро и проживались. Стоимость имений определялась не столько размером территории,

сколько количеством душ. (Вспомним «Мертвые души» Н. В. Гоголя.) Земля и владение ею не считались

особой ценностью, а небрежное отношение к хозяйству было традицией «служилого» класса.

Распространение кредитов и займов под залог, продажа имений за долг привели к разорению дворянства. В

конце XIX в. только 1/3 дворянства владела землей.

Отмечая особенности развития сословий в России, Милюков пишет:

...В нашей исторической жизни не было условий для образования крепко сплоченных сословий, в

нашем дворянстве не создавалось чувства сословного единства. При отсутствии этого корпоративного духа

никогда и нигде привилегии дворянского сословия не возникали так быстро и не существовали так недолго

и не разрушались так полно, как у нас

Это положение высшего сословия, наиболее инициативного и образованного, оказывало влияние на

характер развития культуры в России. В ней сочетались традиционность и новаторство, косность и

прогрессивность, человеколюбие и воинственность, демократизм и местничество, сословная замкнутость и

гуманистическая открытость. Эти противоречивые тенденции приводили к появлению двух достаточно

полярных взглядов на процесс исторического развития России.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1. Ч. 2. С. 292.

Первый взгляд выражен в позиции славянофильства. Он сводится к тому, что

«историческое развитие русского народа было, есть и будет совершенно самобытно, своеобразно и

не похоже ни на какую другую национальную историю»

. Славянофилы верили в то, что каждый

народ призван к осуществлению своей национальной идеи, которая связана с внутренними

свойствами народного духа. Единство национальной идеи должно выразиться и в единстве

национальной истории, а всякое заимствование со стороны есть искажение национальной идеи,

измена заветам предков.

Милюков высказывает несогласие с таким подходом и считает, что его возрождение

является теоретическим оправданием надвигающейся политической реакции. Какая историческая

связь существует между натуральным хозяйством, крепостным правом и периодом развития

нового хозяйства и гражданским равноправием? Между историческим прошлым русского севера и

необычайно быстрым развитием юга, способствовавшим перемещению центра экономической

жизни всего лишь за один век?

«Наши националисты, — пишет Милюков, — жаловались на Петра Великого, что он хотел только что

вышедшую из младенчества Россию одеть в ■ костюм взрослого человека: но настаивая на поддержании исторической

традиции, не хотят ли они сами во что бы то ни стало сохранить на юноше детские пеленки»

Иной взгляд в оценке исторического процесса основан на утверждении общности

исторического развития всех стран и народов. Разница заключается лишь в том, на какой ступени