Хрестоматия по теории литературы

Подождите немного. Документ загружается.

http://phf.grsu.by/Kafedry/008/academic_process/umo/17/09

Министерство образования Республики Беларусь

УЧРЕЖДЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ «ГРОДНЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ ЯНКИ КУПАЛЫ»

ХРЕСТОМАТИЯ ПО ТЕОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ

В 4 частях

Часть 1

ОБЩИЕ СВОЙСТВА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Для студентов специальностей:

Г 02 02.00 Русский язык и литература,

Г 02 05,00 - Современный иностранный язык;

Г 02.01.00 - Белорусский язык и литература

Гродно 2002

УДК 82.0

ББК 83

Х93

Составители: И.В. Егоров, канд. филол. наук, доц.;

А.С. Смирнов, канд. филол. наук

Рецензенты: д-р филол. наук Ю.Б. Орлицкий;

канд. филол. наук, доц. И.В. Жук

Рекомендовано Советом филологического факультета ГрГУ им, Я, Купалы

Хрестоматия по теории литературы. В4 ч. Ч, I: Общие свойства

Х93 художественной литературы / Сост. И.В, Егоров. А.С. Смирнов.–

Гродно: ГрГУ, 2002 – 83 с.

ISBN 985-417-411-5.

Хрестоматия по теории литературы содержит фрагменты теоретико-литературных

и эстетических работ посвященных рассмотрению общих свойств художественной

литературы в трех аспектах: гносеологическом, коммуникативном и аксиологическом.

Адресуешь студентам специальностей «Русский язык и литература»

«Современный иностранный язык», «Белорусский язык и литература».

УДК 82.0

ББК 83

ISBN 985-417-411-5.

ГрГУ им. Я.Купалы, 2002.

ОГЛАВЛЕНИЕ

От составителей.

ГНЕСЕОЛОГИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ИСКУССТВА

Платон. Государство.

Аристотель. Поэтика.

Дени Дидро. Парадокс об актере.

В.Ф.Асмус. В защиту вымысла.

В.В. Вересаев. Об автобиографичности Пушкина.

Марина Цветаева, Пушкин и Пугачев.

КГ. Юнг. Психология и поэтическое творчество.

Д. С. Лихачев. Внутренний мир художественного произведения.

КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ ИСКУССТВА.

Л.Н. Толстой. Что такое искусство?

А.А. Потебня. Из записок по теории словесности.

О. Э. Мандельштам. О собеседнике.

А.И Велецккп. Об одной из очередных задач историко-литературной науки

(изучение истории читателя).

В.Ф Асмус. Чтение как труд и творчество.

A.M. Левидов. Автор - Образ – Читатель.

Я Парандовский. Алхимия слова.

Ю.М. Лотман. Текст и структура аудитории.

У. Эко. Заметки на полях «Имени Розы».

Г Барт. Смерть автора.

Аксиологическая функция искусства.

Платон. Пир.

Аристотель. Большая этика.

И. Кант. Критика способности суждения.

Ф. Шиллер, Письма об эстетическом воспитании человека.

Г.В.ф. Гегель. Лекции по эстетике.

Н.Г. Чернышевский. Эстетические отношения искусства к действительности.

Г.В. Плеханов. Письма без адреса.

В.С. Соловьев. Общий смысл искусства.

X. Ортега-И-Гассет. Дегуманизация искусства.

И. Хейзинга. Homo ludens.

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Предлагаемая хрестоматия адресована студентам-филологам, изучающим курс

«теория литературы». Ее составители планируют подготовку и издание еще трех

частей хрестоматии, посвященных соответственно литературному произведению,

литературным родам и жанрам и, наконец, литературному процессу. Таким образом

может быть обеспечена минимально необходимая научная база для изучения

упомянутого курса в соответствии с теми программами, которые действуют в

Республике Беларусь и Российской Федерации и в основном соответствуют учебнику

В.Е. Хализева «Теория литературы» (М., 1999).

Составители хрестоматии сгруппировали фрагменты научных источников в трех

разделах, каждый из которых освещает одну из трех основных функций и

соответственно самых общих свойств художественной литературы – теорию

художественного познания, теорию художественной коммуникации и эстетическую

функцию литературы. Разумеется, ограниченный объем издания не позволяет сколько-

нибудь полно представить цитируемые тексты так же, как и круг авторов, которые

внесли значительный вклад в формирование теории литературы как научной

дисциплины. Однако мы надеемся, что включенные в хрестоматию источники

позволят читателям составить определенное представление как об эволюции взглядов

на сущность литературно-художественного творчества, так и о различных гранях и

возможных аспектах понимания каждой из заявленных проблем теории литературы.

С этой целью все разделы пособия завершаются вопросами для самопроверки и

заданиями, предполагающими развитие у студентов аналитического подхода к

изучению научных источников.

Составители будут благодарны читателям за замечания и предложения по

совершенствованию состава и структуры хрестоматии.

ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ИСКУССТВА

ПЛАТОН

Платон – крупнейший представитель античной философии, один из первых

обратившийся к изучению специфики искусства среди других видов творчества.

Будучи объективным идеалистом по типу мировоззрения, в целом негативно оценивал

искусство и его познавательные возможности, тем не менее высказав существенные

замечания о природе художественного творчества.

Текст печатается по изданию: Платон. Собр. соч.: В 3 т. – Т.2. – М.: Мысль, 1970. –

С.

ГОСУДАРСТВО

Ее <поэзию – сост.> никоим образом нельзя допускать, поскольку она

подражательна. (…)

Возьмем… какое… угодно множество. Например, кроватей и столов на свете

множество…(…)

Но идей этих предметов только две – одна для кровати и одна для стола. (…)

Мастер изготовляет ту или иную вещь, всматриваясь в ее идею: один делает кровати,

другой столы,.. но никто из мастеров не создает самое идею. (…)

Но…назовешь ли ты мастером еще и такого человека,.. кто создает все, что делает

в отдельности каждый из ремесленников?.. Тот самый мастер не только способен

изготовлять разные вещи, но он творит все, что произрастает на земле, производит на

свет все живые существа, в том числе и самого себя, а вдобавок землю, небо, богов и

все, что на небе, а также все, что под землей, в Аиде. (…)

Это нетрудное дело, и выполняется оно часто и быстро. Если тебе хочется

поскорее, возьми зеркало и води им в разные стороны – сейчас же у тебя получится и

Солнце, и все, что на небе, и земля, и ты сам, и остальные живые существа, а также

предметы, растения и все, о чем шла речь.

– Да, но все это будет одна лишь видимость, а не подлинно сущие вещи.

– Прекрасно. Ты должным образом приступаешь к этому рассуждению. К

числу таких мастеров относится, думаю я, и живописец?.. <Хотя> ты скажешь, что он

не на самом деле производит то, что производит, хотя в некотором роде и живописец

производит кровать…

– Да, но у него это только видимость.

– А что же плотник?.. он производит не идею [кровати] – она-то… и была бы

кроватью, как таковой, – а только некую кровать?

– Раз он делает не то, что есть, он не сделает подлинно сущего; он сделает

только подобное, но не само существующее. И если бы кто признал изделие плотника

или любого другого ремесленника совершенной сущностью, он едва ли был бы прав.

(…) Его изделие будет каким-то смутным подобием подлинника. (…)

Эти самые кровати бывают троякими: одна существует в самой природе, и ее мы

признали бы… произведением бога. (…) Другая – это произведение плотника. (…)

Третья – произведение живописца… Живописец, плотник, бог – вот три создателя

этих трех видов кровати. (…)

– Он <живописец – сост.> подражатель творениям мастеров.

– Хорошо. Значит, подражателем ты называешь того, кто порождает

произведения, стоящие на третьем месте от сущности? Значит, таким будет и творец

трагедий: раз он подражатель, он, естественно, стоит на третьем месте… от истины;

точно так же и все остальные подражатели. (…) Какую задачу ставит перед собой

каждый раз живопись? Стремится ли она воспроизвести действительное бытие или

только кажимость? Иначе говоря, живопись – это воспроизведение призраков или

действительности?

– Призраков.

– Значит, подражательное искусство далеко от действительности. Поэтому-то,

сдается мне, оно и может воспроизводить все, что угодно: ведь оно только чуть-чуть

касается любой вещи, да и тогда выходит лишь призрачное ее отображение. (…)

Следует рассмотреть, обманывались ли люди, встречая этих подражателей, замечали

ли они, глядя на их творения, что такие вещи втрое отстоят от подлинного бытия и

легко выполнимы для того, кто не знает истины: ведь тут творят призраки, а не

подлинно сущее. Или, может быть, люди правы, и хорошие поэты в самом деле знают

то, о чем, по мнению большинства, они так хорошо говорят. (…) Если бы кто-нибудь

был в состоянии творить… и подлинник, и его подобие, – думаешь ли ты, что такой

человек старательно стал бы делать одни подобия и считал бы это лучшим и самым

главным в своей жизни?.. Если бы он поистине был сведущ в том, чему подражает,

тогда, думаю я, все его усилия были бы направлены на созидание, а не на подражание.

(…)

Насчет всяких прочих дел мы не потребуем отчета у Гомера или у кого-либо еще

из поэтов; мы не спросим их, были ли они врачами или только подражателями языку

врачей. И существует ли на свете предание, чтобы хоть один из поэтов… вернул кому-

то здоровье,.. или чтобы поэт оставил по себе учеников по части врачевания..? Не

станем мы их спрашивать и о разных других искусствах – оставим это в покое. Но

когда Гомер пытается говорить о самом великом и прекрасном – о войнах, о

руководстве военными действиями, об управлении государствами, о воспитании

людей, – тогда мы вправе полюбопытствовать и задать ему такой вопрос: «Дорогой

Гомер,.. скажи нам, какое из государств получило благодаря тебе лучшее устройство,

подобно тому как это было с Лакедемоном благодаря Ликургу..? Какое государство

признает тебя своим благим законодателем, которому оно всем обязано?..

Упоминается ли хоть какая-нибудь война во времена Гомера, удачная потому, что он

был военачальником или советчиком?.. А рассказывают ли о разных замысловатых

изобретениях – в искусствах или других родах деятельности, – где Гомер выказал бы

себя искусным на деле, как люди передают о милетце Фалесе..?.. Быть может,..

Гомер… руководил чьим-либо воспитанием и эти люди ценили общение с ним..? (…)

Если бы Гомер действительно был в состоянии воспитывать людей и делать их

лучшими, руководствуясь в этом деле знанием, а не подражанием, неужели он не

приобрел бы множества приверженцев, не почитался бы и не ценился ими?… Неужели

же Гомеру, если бы он был способен содействовать человеческой добродетели, да и

Гесиоду люди предоставили бы вести жизнь бродячих певцов, а не дорожили бы ими

больше, чем золотом..?

Так не установим ли мы, что все поэты, начиная с Гомера, воспроизводят лишь

призраки добродетели и всего остального, что служит предметом их творчества, но

истины не касаются? Это как в только что приведенном нами примере: живописец

нарисует сапожника, который покажется настоящим сапожником, а между тем этот

живописец ничего не смыслит в сапожном деле; да и зрители его картины тоже – они

судят лишь по краскам и очертаниям… То же самое, думаю я, мы скажем и о поэте: с

помощью слов и различных выражений он передает оттенки тех или иных искусств и

ремесел, хотя ничего в них не смыслит, а умеет лишь подражать…(…) Тот, кто творит

призраки, – подражатель,.. нисколько не разбирается в подлинном бытии, но знает

одну только кажимость. (…)

…Относительно достоинств и недостатков одного и того же предмета создатель

его приобретет правильную уверенность, общаясь с человеком сведущим и волей-

неволей выслушивая его указания;.. Относительно достоинств и недостатков тех

предметов, которые он изображает, у подражателя не будет ни знания, ни правильного

мнения… Он все-таки будет изображать предметы, хотя ни об одном из них не будет

знать, в каком отношении он хорош или плох. Поэтому, естественно, он изображает

прекрасным то, что кажется таким невежественному большинству… О том предмете,

который он изображает, подражатель не знает ничего стоящего; его творчество –

просто забава, а не серьезное занятие. А кто причастен к трагической поэзии – будь то

ямбические или эпические стихи, – все они подражатели по преимуществу. (…)

…Живопись – и вообще подражательное искусство – творит произведения,

далекие от действительности, и имеет дело с началом нашей души, далеким от

разумности; поэтому такое искусство и не может быть сподвижником и другом всего

того, что здраво и истинно. (…)

АРИСТОТЕЛЬ

Аристотель – виднейший представитель античной философии, своей «Поэтикой»

заложивший основы теории литературы; ученик Платона, во многом

скорректировавший представления своего учителя о природе и гносеологических

возможностях искусства.

Текст печатается по изданию: Аристотель. Поэтика. Риторика. – СПб.: Азбука,

2000. – С.23–67.

ПОЭТИКА

…Сочинение эпоса и трагедий, а также комедий и дифирамбов, большая часть

авлетики и кифаристики – все это, вообще говоря, подражания; различаются они друг

от друга в трех отношениях: или тем, в чем совершается подражание, или тем, чему

подражают, или тем, как подражают… (…)

Подобно тому, как некоторые подражают многим вещам при их воспроизведении в

красках и формах, одни – благодаря искусству, другие – по навыку, а иные – благодаря

природному дару, так и во всех только что упомянутых искусствах подражание

совершаются в ритме, слове и гармонии, отдельно или вместе. (…)

Но есть некоторые искусства, которые пользуются всеми названными средствами –

то есть ритмом, мелодией и метром; такова, например, дифирамбическая поэзия,

номы, трагедия и комедия. (…)

А так как все подражатели подражают действующим [лицам],… то подражать

приходится или лучшим, чем мы, или худшим, или даже таким, как мы… Такое же

различие и между трагедией и комедией: последняя стремится изображать худших, а

первая – лучших людей, нежели ныне существующие.

Есть и третье различие, заключающееся в том, как подражать в каждом из этих

случаев. Именно, подражать в одном и том же и одному и тому же можно, рассказывая

о событии как о чем-то отдельном от себя, как это делает Гомер, или же так, что

подражающий остается сам собою, не изменяя своего лица, или представляя всех

изображаемых лиц как действующих и деятельных.

Вот в каких трех различиях заключается всякое подражание как мы сказали с

самого начала; именно: в средстве, предмете и способе. (…)

Комедия… есть подражание худшим людям, однако не в смысле полной

порочности, но поскольку смешное есть часть безобразного: смешное – это некоторая

ошибка и безобразие, никому не причиняющее страдания и ни для кого не пагубное;…

комическая маска есть нечто безобразное и искаженное, но без страдания.

Изменения в трагедии и виновники их нам известны, а история комедии нам

неизвестна, потому что сначала на нее не обращали внимания. (…)

…Трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему

определенный объем, подражание при помощи речи, в каждой из своих частей

различно украшенной; посредством действия, а не рассказа, совершающее путем

сострадания и страха очищение подобных страстей. (…)