Хилл К. Английская Библия и революция XVII в

Подождите немного. Документ загружается.

Конец революционной Библии

вает, что в 1642 г. люди на основании религиозных пристрастий

выбирали, к какой стороне присоединиться в гражданской войне,

не учитывают этого соответствия между идеологией и экономи-

ческими интересами. Как мудро отмечает Конрад Расселл, “гово-

рить, что партии разделялись по религиозному признаку, — не то

же самое, что сказать, что религия была причиной гражданской

войны”

Активный милленарийский пуританизм подходил для

экономической экспансии и колонизации лучше, чем традицион-

ная религия. Антиклерикализм продемонстрировал, среди проче-

го, желание освободить совесть мирян. Когда милленарийский

импульс сошел на нет, эта идеология превратилась в идеологию

эгоистической и классовой выгоды, пользы, приукрашенной от-

дельными библейскими текстами. Со временем эти тексты стали

значить все меньше и меньше, и явилась, как бабочка из куколки,

подлинная английская идеология прагматического эмпиризма —

наименее теоретическая из всех ведущих идеологий, потому что

ее библейский базис был отвергнут. Эта идеология была сдобрена

прописной мудростью, которая иногда принимала библейские

формы, но чаще всего это было чисто крестьянское или ремес-

ленное знание, извлеченное из практического опыта. Бэкон сове-

товал английским интеллектуалам учиться у мастеровых; Спрэт

восхвалял их ясный стиль письма в своей “Истории”, которая

была санкционирована Королевским обществом, находящимся

под покровительством главы англиканской церкви.

Англичане гордились умением “как-то справляться”, “завое-

вать империю в приступе рассеянности”, “английским гением

компромисса”. Эти явные недостатки, которыми мы похваляемся

с фальшивым смирением, являются, вероятно, остатками кальви-

нистской уверенности в том, что Бог поможет своим избранным

безотносительно к их достоинствам. Тот факт, что Англия стала

на два с половиной столетия самой сильной державой мира в

экономике и на море, позволило сохраниться этому отношению.

Англичане более не были народом Книги, но они по-прежнему

казались избранными; и Англия добилась явного успеха в судьбе

США. Дар святого надувательства среди англосаксов позволяет

им все еще верить, что их обращение с властью отличается от

того, что делают низшие по происхождению, и приятнее. Это

настолько является их второй натурой, что трудно определить в

каждом конкретном случае, является ли их лицемерие сознатель-

ным или бессознательным.

Мы рассматриваем гораздо более важный процесс, чем упадок

приверженности к Библии. Антихрист после полутора веков, в

Russell, The Causes of the Civil War (Oxford U.P., 1990), p. 59.

Библия свергнута с престола

которые он был центральной фигурой английской политики, по-

тонул в пошлости, когда милленаризм был секуляризован

. Ад

также переживал упадок, и то же происходило с казнями за кол-

довство. Кальвинизм потерял свое господствующее положение,

которое он долго занимал в английской интеллектуальной жизни,

хотя и продолжал преуспевать в субкультуре сектантства. Прови-

денциальная история, Бог, разрабатывающий свои цели для чело-

вечества, уступили место более мирской истории, к которой

Маккиавелли, Гоббс и Гаррингтон имели большее отношение,

чем Библия. Проповедники всегда проклинают исключительное

безбожие своих времен, но изощренный и трезвый Джон Оуэн

думал, что “ни один век не сравним с тем, в котором мы живем”,

по части атеизма, “этой мерзости, с которой наша часть мира

была вообще незнакома до недавних времен”

. И все же атеизм

был все еще отношением, отрицанием, а не философией. Фрэнсис

Осборн был одним из многих, кто доказывал его невозможность:

ведь должна же быть первопричина всего

. Граф Рочестер гово-

рил Бёрнету, что он никогда не встречал абсолютного атеиста

До возникновения научной теории эволюции было действительно

трудно постичь вселенную, не имевшую Создателя. Рантеры на-

стаивали на вечности материи: но откуда появилась материя?

Одним из неожиданных последствий поражения радикальной

революции было то, что Дозволенная версия заменила Женев-

скую Библию: последнее издание Женевской Библии было опуб-

ликовано в 1644 г. За это, как я думаю, более всего были ответст-

венны силы рынка. Как только прекратились возражения со сто-

роны правительства против популярных изданий Библии, оказа-

лось, что Дозволенную версию производить гораздо дешевле, чем

Женевскую Библию с ее обильными примечаниями, иллюстра-

циями и другими аксессуарами. Попытка создать пересмотренное

комментированное издание в 1650-х годах окончилась ничем.

Упадок теологической политики, явившийся последствием побе-

ды парламента в гражданской войне, провал попытки достигнуть

согласованных решений и увядание милленарийских надежд —

См. выше, глава 14.

Owen, Works, XIII, p. 364 (1669), VIII, pp. 612-16 (1681); cp. IX, p.

345 (1672). Cp. The Travels of Cosmo III, Grand Duke of Tuscany, Through

England in 1669 (written in fact by Lorenzo Magalotti): “Атеизм имеет

много последователей в Англии” (английский перевод, 1821, р. 468).

Osborn, Miscellaneous Works, I, p. 28.

Burnet, Life... Of... Rochester, p. 12. Столетие спустя Джон Уэсли

сказал, что он насчитал только двух атеистов за пятьдесят лет (Rivers,

Reason, Grace and Sentiment, p. 230).

Конец революционной Библии

все это способствовало потере женевскими примечаниями той

актуальности, которую они имели до 1645 г.

Антипуританский

интеллектуальный климат, ставший респектабельным после 1660

г., привел к опорочению Женевской Библии, а также Псалтири

Стернхолда и Хопкинса. Желание Якова I создать бесспорную

Библию осуществилось на одно поколение и одну революцию

позже публикации Дозволенной версии. Не в последний раз в

английской истории “бесспорный” означало консервативный.

Издания Дозволенной версии с Женевскими примечаниями про-

должали публиковаться.

20. НЕЗАВЕРШЕННОЕ ДЕЛО

Оживут ли кости сии [сухие]?

Иез. 37.1-14

Дело в термине, предложенном для того, чтобы облегчить не-

знание причин, как лекари обычно называют странные воз-

действия растений и минералов “тайными способностями” не

потому, что они не имеют причин, а потому что их причины

неизвестны. И действительно, нет ничего в природе или собы-

тии, что не имело бы целой цепи причин, которые, хотя и не-

ясны для нас, не могут быть таковыми для Бога, Кто является

первопричиной всех вещей.

Samuel Butler, Characters and Passages

from Note-Books, p. 300

Вы все, кто сбросил старых тиранов, посмотрите серьезно, что

вам еще нужно сделать, и так, чтобы вы могли создать и под-

держать равенство всех товаров и земель... а если вы не добь-

етесь этого, вы хуже, чем старые тираны, потому что вы пре-

тендуете на улучшения, а они нет.

[Anon.], Tyranipocrit, Discovered with

his

wiles, wherewith he vanquisheth (Rotter-

dam, 1649)

(ed. A. Hopton, n.d.), p. 33

Гражданская война семнадцатого века... никогда не

была завершена.

T.S. Eliot, Milton (1947)

Одно из моих давних убеждений, которое подтвердилось в

процессе написания этой книги, — что мы обедняем наше пони-

мание прошлого, если разбиваем его на мелкие кусочки, назы-

ваемые “конституционная история”, “экономическая история”,

“литературная история”, “политическая история” и т.п.; и не ме-

нее обедняем его, если разрешаем статистическим подсчетам

Сэр Томас Браун сказал нечто подобное, хотя и менее кратко, в

Religio Medici (1642), Works (Bohn ed., 1852), II, pp. 344-6.

Конец революционной Библии

демографов прятать человеческие жизни за недостоверными за-

писями рождений, браков и смертей.

Я помню, как был поражен, когда впервые прочел в нежном

возрасте высказывание Т.С. Элиота об искусстве поэта. “Душа

поэта... постоянно объединяет разнообразные впечатления.

Обычный человек... влюбляется или читает Спинозу, и эти два

переживания не имеют никакого отношения одно к другому, или

к звукам пишущей машинки, или к запахам приготовляемой пи-

щи; в душе поэта эти переживания всегда формируют новую це-

лостность”

. Не желая предъявлять слишком больших претензий

к истории и еще меньше — отличать историков от “обыкновен-

ных людей”, я думаю все же, что есть некая правота в заявлении

Сиднея: “Лучший из историков — подданный поэта”

. В письме

своему брату Роберту в 1580 г. Сидней описывал искусство поэта

словами, которые подходят к историку. “Поэт в изображении

эффектов, движений, шепотов людей может быть признан прав-

дивым, и все же тот, кто хорошо их замечает, найдет в них вкус

поэтической жилки... ибо хотя они таковыми и не были, доста-

точно того, что они могли быть такими”

Существуют аналогии между истолковательной задачей исто-

рика и описанием практики поэта, данным Сиднеем и Элиотом.

Историк не должен останавливаться на поверхности событий; его

интересы не должны быть ограничены государственными бума-

гами, парламентскими дебатами, актами и ордонансами, реше-

ниями судей и местных властей и еще меньше — битвами и лю-

бовными приключениями королей. Он должен "слушать" — ос-

торожно и критически — баллады

, пьесы, памфлеты, газеты,

трактаты, “шепоты людей”, шифрованные дневники и частную

корреспонденцию членов парламента, духовные автобиографии

— любой источник, который может помочь ему или ей получить

ощущение того, как люди жили и каким образом их восприятия

отличались от наших. Он или она должны попытаться понять,

почему даже самый демократический из реформаторов XVII в.

явно никогда не думал о том, чтобы позволить участвовать в по-

литической или профессиональной жизни страны 50 процентам

ее населения — женщинам. Да женщины, как видно, и не проси-

Eliot, Selected Essays (1932), p. 287.

Sidney, Apologie for Poetrie (ed. J. Churton Collins, Oxford U.P.,

1907), p. 22.

Цит. по: Katherine Duncan-Jones, Sir Philip Sidney, p. 170.

Включая политические баллады того типа, который собирал Фэр-

холт (см, например, выше, глава 2 прим. 4, глава 12 прим. 57), но не

ограничиваясь ими.

Незавершенное дело

ли о таких вещах. Историк должен слушать алхимиков и астроло-

гов не менее, чем епископов, требования лондонских толп; и он

или она должны попытаться понять мотивацию мятежников, был

ли на них ярлык антикатолических мятежников, или анти-

огораживателей, или просто мятежников, требовавших пищи.

Значительная часть работы здесь была уже проделана, и не по-

следнюю роль сыграли историки литературы и литературные

критики, еще не включенные в главный поток исторической нау-

ки.

Хорошая — имагинативная — история сродни ретроспектив-

ной поэзии. Она — о жизни как она есть, а также как мы можем

восстановить ее. В XVII в. Библия была центром эмоциональной

и интеллектуальной жизни. Величественная проза Тиндела, Же-

невская и Дозволенная версии трансформировали образ мыслей

англичан, а также английский язык — не только образ мыслей

относительно теологии. Вчитывание в Песнь песней вело нас в

милленаризм так же, как и в пустыню. Связанные друг с другом

символы пустыни, сада и ограды имели отношение к возникнове-

нию конгрегационалистских церквей, а также к сельскому хозяй-

ству. И все это вместе вело за Атлантический океан, где антика-

толицизм тоже захватил нас. Каин и Авель, Исав и Иаков помо-

гают нам понять теологические споры о предопределении и сво-

боде воли; но они говорят также об экономических проблемах

младших сыновей и проясняют политические идеи левеллеров и

диггеров, память о которых остается с нами до XIX столетия. К

сожалению, Милленниуму не удалось прийти на землю; но рево-

люционный милленаризм многое говорит нам о нужде в социаль-

ных реформах, а секуляризованный милленаризм помогал Брита-

нии стать мировой империей. Библейская концепция идолопо-

клонства использовалась для политических целей против Карла I;

в конце концов сама Библия была осуждена как идол. Псалмы

подняли вопросы о политике и литературных жанрах, а также о

теологии. Они привели нас к Милтону, подобно тому как сад

ведет нас к Марвеллу и метафизической поэзии. Библия связыва-

ет Хэкуилла с Сэмюэлем Фишером и Спинозой, битва книг — с

битвой о Книге

Мужчины и женщины использовали библейские идиомы и

библейские рассказы, чтобы обсудить религиозные, политиче-

ские, моральные и социальные вопросы, которых, может быть,

было опасно касаться прямо. Концепция избранного народа по-

могала выразить крайний национализм Англии, а также давала

Джерарду Уинстэнли и диггерам уверенность в том, что их ком-

См. выше, глава 8.

Конец революционной Библии

мунистические колонии реализовывали истину библейских про-

рочеств; это в конце концов помогло утвердить сектантство как

постоянную черту английского общества. Идея, что Бог оставляет

своих избранных англичан, заставила некоторых эмигрировать в

Америку, других — бороться за более праведное общество дома,

а общество — лучше осознавать международные обязательства.

Если мы хотим понять менталитет в Англии XVII в., мы мо-

жем последовать рекомендации Джека Фишера начать с Библии.

Библия на английском языке помогла мужчинам и женщинам

подумать о своем обществе, критически отнестись к его институ-

там, поставить под вопрос некоторые из его ценностей. Она име-

ла такой авторитет, которого не могла достичь ни одна другая

книга: короли и их оппоненты обращались к Библии в великих

конфликтах революционных десятилетий. По меньшей мере один

комментатор указал, что иезуит Роберт Парсонс, цареубийца

Джон Брэдшоу и виг-республиканец Олджернон Сидней — все

цитировали одни и те же библейские тексты в поддержку своих

совершенно различных политических позиций

Теми, кто основывал конгрегационалистские церкви, были

часто младшие братья и сестры, которые знали, что такое земель-

ный голод и социальное угнетение. Баниан говорит об искушении

продать свое право первородства во Христе, как Исав; он с одоб-

рением вспоминал еврейский юбилей: “Землю не должно прода-

вать навсегда; ибо моя земля, сказал Бог" (Лев. 25.23)

. Так что

продажа земли, к которой предков Баниана привела нищета, по-

влияла на состояние его души. Земельный вопрос был все еще не

решен, когда последователи Спенса выдвинули идею юбилея.

Гнев Божий, от которого решились бежать некоторые нонкон-

формисты, выражался в несправедливости английского общества.

Милленниум, правление святых и земля обетованная были назва-

ниями, которые они давали своим надеждам на лучшее общество,

в Новой ли или в старой Англии. Вдобавок к угрозам воздаяния

Библия дает надежду: пророки — на возвращение из изгнания, на

добрый приход Благой Вести, на Откровение. Конец всех трех

последних поэм Милтона давал надежду — после и через пора-

жение — в делах более великих, чем личная жизнь. Идолопо-

клонство было словом, которое Милтон и Тороуджон употребля-

ли для обозначения ложных ценностей.

Когда мы по праву утверждаем, что англичане стали народом

Книги, мы не должны думать, что теология или жизнь после

смерти — это было все, что они изучали в этой Книге. В действи-

William Assheton, цит. по: John Carswell, The Porcupine, p. 232.

Bunyan, Grace Abounding, pp. 42-5.

Незавершенное дело

тельности в Ветхом Завете ничего не сказано о жизни после

смерти

. Они находили уроки и утешение для жизни на земле, как

и для пути на небеса. Некоторые англичане находили также под-

тверждение и оправдание для худших своих пороков — дискри-

минации женщин, патриархальности, расизма, социальной иерар-

хии, национальной вражды. Набожные тоже не монополизирова-

ли библейскую фразеологию. В конце XVIII в. народные песни

восхваляли библейские добродетели разбойников с большой до-

роги

. Библия установила культурные нормы, которые пережили

религиозную веру.

В этой книге я не сказал ничего о Библии в Уэльсе, хотя она

имела продолжительное влияние на культурную историю этой

страны. Послания и Евангелия были переведены в 1551 г., весь

Новый Завет — в 1567, вся Библия переведена на валлийский

язык в 1588 г. Относительно дешевые переводы, продававшиеся

по 5 шиллингов, появились в 1630 г. Сравнительное изучение

влияния Библии на родном языке на национальное и культурное

развитие протестантских стран было бы полезным; но оно выхо-

дит за рамки данной книги и не в моих силах. Протестантский

английский библеизм был во многих аспектах уникален. Но в

XVIII и XIX столетиях он начал экспортироваться. Профессор

Валентин Босс убедительно доказал, что “Потерянный рай” Мил-

тона был бестселлером в предреволюционной России до того, как

Библия стала доступной на родном языке. Он имел огромное

влияние как заместитель Библии

. В Китае миссионеры имели

при себе переведенную на китайский язык великую библейскую

аллегорию Баниана. И когда тайпинские мятежники в середине

XIX в. подняли на бунт миллионы крестьян, приблизившись к

свержению императора больше, чем любое другое движение до

1948 г., Библия и “Пути странника” были любимыми книгами их

лидера

Эта книга имеет дело почти исключительно с Ветхим Заветом,

почти не касаясь Откровения и Нового Завета. Когда я только

начинал обдумывать тему, в мои намерения это не входило, но

Lane Fox, op. cit., p. 98.

См. Приложение А (в настоящем издании не приводится).

См. Professor Boss, Russian Popular Culture and John Milton, кото-

рую я имел удовольствие читать до ее выхода в свет.

G. Wagner, Re-enacting the Heavenly Vision: the Role of Religion in

the Taiping Rebellion (Institute of East Asian Studies, University of Califor-

nia, Berkeley, 1982), pp. 16, 59-60, 102, 109.

Конец революционной Библии

путь был указан самим материалом. Ветхий Завет описывает

странствие к земле обетованной. Оливер Кромвель, я полагаю, —

последний английский политик, которого приветствовали как

Моисея. Это случилось сразу после разгона им “охвостья” Долго-

го парламента. Джордж Фокс был, возможно, последним религи-

озным лидером, которого уподобляли Моисею

. Но старая Анг-

лия не превратилась в Израиль; Новая же Англия превратилась не

в страну, где текут молоко и мед, а в полезный рынок для произ-

веденных товаров и торговли рабами. Эдвардс, перечисляя ошиб-

ки сектантов, называл среди них то, что Ветхий Завет “не интере-

сует и ни к чему не обязывает христиан, живущих по Новому

Завету”. Память о Вавилоне и страх перед антихристом отошли

на задний план, когда Навигационный акт и новая имперская по-

литика дали англичанам иное богатство и большую уверенность в

себе. Любимые тексты "людей свободы" брались почти исключи-

тельно из Нового Завета

Великая протестантская доктрина предопределения пыталась

приспособить весть, содержавшуюся в Ветхом Завете, к миру

XVI и XVII вв.; учение о священстве всех верующих начинается с

ветхозаветной концепции священства, которую не всегда легко

найти в Новом Завете. Идеи права первородства, права наследо-

вания восходят к патриархальному обществу Ветхого Завета.

Монархия была проблемой для детей Израиля, так же как и для

людей XVI и XVII вв., и не была проблемой для тех, кто жил по

Новому Завету, будучи безнадежно покоренным Римской импе-

рией. Ветхозаветные добродетели не были утонченными, это бы-

ли “героические” военные добродетели, которые отвергал Сэмю-

эль Батлер, когда Гудибрас пытался

доказать ортодоксальность своей доктрины

с помощью апостольских ударов и стуков, —

но они, конечно, не были апостольскими, а скорее пророче-

скими. Милтон отрицал “рыцарские” военные доблести; свою

силу духа он черпал главным образом в Ветхом Завете, однако,

может быть, эта добродетель более характерна для Нового Завета.

Но Милтон — это последний великий создатель библейского

эпоса; век Августа потерял интерес к родовому обществу древне-

го Израиля. В конце XVII в. культурная самоуверенность Англии

[Anon.], The Humble Petition of the Church of Christ (1653), цит. по:

I. Gentles, The New Model Army: In England, Ireland and Scotland, 1645-

1653 (Oxford, 1992), p. 434; The Short Journal and Itinerary Journals of

George Fox (ed. N. Penney, Cambridge U.P., 1925), pp. 243, 366. См. вы-

ше, глава 4.

Edwards, Gangraena, I, p. 19; Rivers, op. cit., pp. 72-3.

Незавершенное дело

и английская литература уже утвердились. Дефо, чьи идеи знаме-

нуют собой наивысший подъем антипапизма, помогал создавать

новый буржуазный роман, в котором Англия повела за собою

мир.

В конечном счете я думаю, что Библия на английском языке

принесла гораздо больше добра, чем вреда; мы должны быть бла-

годарны, что критики работали над ней, подтачивая ее сверхъес-

тественный авторитет и свергая ее с пьедестала по истечении

периода ее абсолютного авторитета. Кто-то сказал, что “мир, ко-

торый создала Библия, сбросил Библию с пьедестала”. Страстное

желание радикальных праведников разобраться в Библии привело

их к такой критической деятельности, которая в конечном итоге

свергла ее с пьедестала. Воздадим же должное ученым трудам

Тиндела, Томаса Джеймса, Уильяма Крэшоу, Перкинса, Престона

и Чиллингуорса, а также светилам меньшей величины вроде

Гринхилла и Бэрроуза; великому Милтону и Оуэну, радикалам

Уолвину, Уинстэнли, Райтеру и Фишеру. Они опрокидывали свое

настоящее в Библию, как Гоббс опрокидывал его в естественное

состояние. Они находили в Библии руководство к действию, ко-

гда усердно стремились понять отношение варварских историй в

книгах Судей, Царств и Паралипоменон к своему собственному,

более сложному обществу. Фактические достижения их огром-

ных истолковательных томов могут показаться не соответствую-

щими вложенным в них усилиям; но влияние их учености на ав-

торитет их проповедей и книг не следует преуменьшать. До из-

вестной степени тем, что Англия в конечном счете стала демо-

кратической страной, она во многом обязана дискуссиям, развя-

занным этими учеными, — дискуссиям, которые, как это ни

смешно, через какое-то время заставили людей полагаться боль-

ше на свой собственный разум, чем на цитаты из священного

текста. Они срубили ту самую ветвь, на которой сидели, дав дос-

туп свету, и это пошло на пользу тем, кто последовал за ними

Одна книга появилась слишком поздно, чтобы я должным образом

воспользовался ею; это книга David Harris Sacks, The Widening Gate:

Bristol and the Atlantic Economy, 1450-1700 (California U.P., 1992). Сакс

показывает на убедительных примерах, насколько религия смешана с

экономикой, внешняя торговля - с сектантской верой, местная политика

- с международной. Когда у нас будет больше исследований, подобных

этому и книге David Underdown, Fire from Heaven, мы начнем понимать

все сложности торжества капитализма в Англии. Я очень благодарен

профессору Саксу за то, что он послал мне эту содержательную книгу.