Хелд Д. и др. Глобальные трансформации. Политика, экономика, культура

Подождите немного. Документ загружается.

средневековой Европе

средствами коммуникации Преобладание зап

пользуются в основном пред- культурных пото

ставители элиты личивающееся ра

потоков

Национализм пользуется

массовой поддержкой — хо-

тя элита непременно доми-

нирует

434

всего благодаря миграции, но также и благодаря другим факторам, устремляясь теперь с Юга на

Север и с Востока на Запад. Музыка, продукты питания, идеи, верования и литература с Юга и

Востока вливаются в культуры Запада, создавая новые контуры и рубежи культурных

взаимосвязей.

В-шестых, есть еще одно существенное изменение исторической формы культурной

глобализации, которую мы должны отметить. Культура есть способ, с помощью которого

индивиды и сообщества организуют и осмысляют свою идентичность во времени и пространстве.

Всегда было и есть множество способов построения картины мира. Говорить о глобализации —

это уже исходить из культурологического дискурса, согласно которому мир является шаром,

вращающимся в пространстве. Форму, протяженность и место Земли во Вселенной не всегда

представляли именно так; способы, каким культуры представляли свое место в рамках более

обширного космоса, земного и небесного, были самыми разными. Некоторые культуры до

европейского Просвещения представляли мир как единое целое, а людей, обитающих в нем, как

единственный род человеческий, вне и независимо от каких бы то ни было социологических,

биологических и духовных различий. В рамках именно такого дискурса, который мы можем

описать как специфическую форму глобализации культуры, появляются и распространяются идеи

и верования относительно земного шара и самого человечества. Даже если большинство людей

остаются носителями местной или национальной культуры и сохраняют привязанность к

определенному месту, им уже почти невозможно жить на этом месте в культурной изоляции от

остального мира (Dasmann, 1988).

7.5 СОВРЕМЕННАЯ КУЛЬТУРНАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ЕЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ

При оценке воздействия культурной глобализации на национальные культуры и идентичности

возникает несколько затруднений. Во-первых, мы должны развеять серьезные сомнения по поводу

объекта изменения. Если довольно трудно определить даже, что такое национальная экономика, то

дать исчерпывающее определение национальной культуры — трудно вдвойне. Что такое шведская

или немецкая культура, как можем мы очертить ее измерения? Можно ли ограничиться просто

культурными традициями? Имеем ли мы ввиду верования и общности? Можем ли мы точно

определить, как шведы воспринимают шведское или французы — французское? Даже если бы мы

могли ответить на каждый из этих вопросов, то смогли бы мы в таком случае проследить

изменения в степени идентификации и соотнести их с изменениями в сфере культуры? Вся эта

система аргументации основана на предположении, что в любом случае есть живая национальная

культура, которой можно дать определение. Тем не менее, мы знаем, что такая идея, по крайней

мере отчасти, является активным идеологическим построением, которое маскирует глубокие

культурные различия между полами, расами и классами в пределах национального государства. С

учетом этих оговорок что можем мы вполне определенно сказать о воздействии культурной

глобализации на политическую жизнь выбранных нами шести развитых капиталистических стран?

435

7.5.1 ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ИНСТИТУТЫ И СФЕРУ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ: КУЛЬТУРНЫЕ ПОТОКИ И

КУЛЬТУРНАЯ АВТОНОМИЯ

Наименее противоречивым элементом современной культурной глобализации является развитие

инфраструктуры и институтов для производства, передачи и приема культурной продукции и

коммуникации всех видов. Они все стали более глобальными и — в плане их доступности — не

знающими государственных границ примерно за последние тридцать лет, хотя собственность на

них, контроль за ними и их использование остаются очень неравномерными как внутри отдельных

стран, так и в разных странах. Мы можем говорить о трех пересекающихся и усиливающих друг

друга элементах процесса глобализации культуры: электронной, лингвистической и общей

инфраструктуре. Электронный элемент инфраструктуры включает в себя глобальное

распространение радио- и телевещания, создание и распространение технологий для производства

и воспроизводства музыкальных звукозаписей, глобальный охват телекоммуникационных сетей.

Языковая инфраструктура связи — билингвизм или мультилингвизм. В этом отношении не может

быть сомнений в том, что главную роль играет распространение английского языка как средства

международного общения. Наконец, общая инфраструктура включает в себя производителей и

структуры распределения, которые эксплуатируют технологические и лингвистические ин-

фраструктуры, наполняя их содержанием и готовой продукцией. Расширение глобальных рынков

кинофильмов, музыкальных звукозаписей, новостей и телевизионных программ сопровождалось

развитием многонациональной индустрии культуры, транснациональных телекоммуникационных

корпораций и разнообразных союзов и проектов, которые связывают их друг с другом, а также с

многонациональными корпорациями посредством компьютерного, программного и электронного

обеспечения. К этим изменениям мы можем добавить и расширяющуюся широкомасштабную

инфраструктуру международных поездок. Все вместе эти инфраструктуры, независимо от их

культурных последствий или содержания, способствовали значительному усилению обращения

идей, артефактов и образов на глобальных и региональных уровнях. Они обеспечивают передачу

большого количества образов и объектов на огромные расстояния с большей интенсивностью и

скоростью. Кроме того, они сделали взаимодействие между отдаленными местами более дешевым

и легким, что способствовало большей символизации социальной жизни. Это значительно

изменило институциональный контекст, в рамках которого развиваются разного рода локальные

или национальные культурные проекты, и повлияло на затраты и прибыль от национальной поли-

тики культурной автономии, политического контроля и цензуры.

Что касается политики и государства, то эти глобальные инфраструктуры культуры и

коммуникаций внесли свой вклад в дело уплотнения межнациональных элитных и

профессиональных культур, формирования научных межнациональных элитных сообществ,

формирования межнациональных политических групп и союзов, развития и укрепления

диаспорных культур и общин, в дело увеличения открытости информации и сокращения

цензурного и информационного контроля со стороны правительств тех или иных стран. Степень

сокращения национальной культурной автономии зависит от той культурной и информационной

политики, которую проводит правительство. Тоталитарные и коммунисти-

436

ческие государства, теократические и реакционные военные режимы — все они старались

проводить закрытую культурную политику, при которой иностранные влияния, товары и идеи

тщательно контролировались. Это может означать контроль на границе на предмет поиска и

изъятия запрещенных иностранных изданий и видеоматериалов, контроль за

международными коммуникационными средствами связи, строгую цензуру, ограничения на

поездки и жесткое руководство образовательным учебным процессом. Для политики

подобного типа современная культурная глобализация представляет самую большую угрозу.

Спутниковые и другие телекоммуникационные технологии превышают возможности

территориального контроля со стороны отдельных национальных государств. Правительства

Китая и Бирмы, например, сочли невозможным для себя ни блокировать межнациональное

радиовещание, ни контролировать продажу и использование радиоприемников. Советский

Союз и его восточноевропейские сателлиты оказались не в состоянии запретить слушать

западное радио и смотреть передачи западного телевидения, а также запретить ввоз

иностранной печатной продукции. Интернет обеспечивает еще один канал, через который

граждане таких государств могут избежать информационного контроля со стороны своего

правительства. Вместе с тем эти каналы все более затрудняют национальным правительствам

задачу следить за тем, чтобы «плохие новости» не выходили за пределы страны. Другими

словами, произошли изменения в контексте национальных правительств и их способности

управлять культурными процессами и развитием культуры; затраты на осуществление

контроля и выгоды от него тоже неизбежным образом изменились. Развитые

капиталистические государства, культурные амбиции которых более ограничены, чем

амбиции авторитарных режимов, как правило, стремятся укреплять внутренние институты и

контролировать внешнее влияние с помощью регулирования и торговой политики. Однако

интенсивность реакции может быть более тесно связанной с уровнями элитной культурной

паранойи и со способностью внутренней индустрии культуры оказывать влияние, чем с любой

действительной эрозией или преобразованием национальных культурных идентичностей.

Французское правительство через Европейский Союз стремилось защитить свою собственную

индустрию культуры путем установления европейской нормы, которая гарантировала бы на

национальных каналах радиовещания 51% передач, подготовленных в странах ЕС, и

удерживало ВТО от демонтажа ее сложной системы внутренних субсидий, пособий и

кассовых сборов. Что касается языка, то Франция ведет бесконечную баталию за сохранение и

распространение французского языка — запрещая использовать «франглиш» (Franglais) на

официальном и общественном уровне, а также принимая и усиливая законы и учреждения,

которые сохраняют чистоту и подлинность французского языка. Угроза, исходящая от

процесса транснационализации и проникновения импорта в индустрию культуры, особенно

кинофильмов и телепередач, побудила Францию, Испанию и Италию проводить индустриаль-

ную и культурную политику, нацеленную на то, чтобы остановить поток импорта и вместе с

тем поддержать внутренних производителей. Канада пыталась установить контроль за

проникновением американской культурной индустрии в канадские средства массовой

информации и телекоммуникации, блокируя некоторые передачи и нарушая существующие

на сей счет правила Североамериканской зоны свободной торговли (NAFTA). Торговые

переговоры в начале 9о-х гг.

437

были осложнены требованиями американцев создать гораздо более свободный рынок

культурной продукции, в то время как многие европейские страны приводили доводы в

пользу ограничения импорта, установления национальных квот и усиленной поддержки

национальных культурных индустрии со стороны государства. Такие же споры шли в Совете

Европы и во всех странах Европейского Союза.

Еще более существенный довод в пользу культурного значения не признающих

государственных границ глобальных культурных структур, организаций и потоков был

приведен в других областях. Три примера подробно освещались в текущей литературе. В

первую очередь следует упомянуть о существовании и значимости трансатлантической

черной культуры, которая соединяет в себе образ мыслей и традиции черных общин,

находятся ли они в Африке, в Северной или Латинской Америке, в странах Карибского моря

или образуют многочисленную диаспору в Западной Европе (Gilroy, 1993)- Активность новых

социальных движений на Западе, равно как и все чаще на Юге, является дополнительным

примером межнациональных или «третьих» культурных структур. В женском движении,

движении за мир и прежде всего в движении в защиту окружающей среды появились такие

культурные и интеллектуальные структуры, которые помогают общаться и дискутировать

группам лиц из многих национальных государств (см. гл. 8). Были созданы межнациональные

организации, связывающие их и облегчающие потоки информационной и политической

мобилизации. Политическое сотрудничество и новые методы проведения политических

кампаний и ведения спора развиваются в контексте общепризнанных ценностей и целей,

помогая выработать отчетливую межнациональную перспективу (Dickenson, 1997)- Наконец,

некоторые исследователи доказывают существование аналогичных межнациональных

структур и общепризнанных международных культур и систем ссылок среди — иным

способом никак не связанных друг с другом — «гностических сообществ»: ученых,

специализирующихся в разных областях знания, художников, работающие в одних и тех же

сферах искусства, и специалистов всех видов (Е. Haas, 1990)- Все эти явления ставят под

вопрос непроницаемость национальной культуры и идентичности.

7.5.2 РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫЕ И СТРУКТУРНЫЕ ВОЗДЕЙСТВИЯ: ПОПУЛЯРНАЯ КУЛЬТУРА И

НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

Подавляющее большинство изделий и образов, циркулирующих по земному шару,

приходится на долю популярной культуры (Street, 1997)- Независимо от степени

распространенности культурной продукции и средств массовой информации имеется вполне

достаточно свидетельств, заставляющих предложить, что соотношение между иностранным и

«своим» изменилось в пользу иностранного. Конечно, некоторые государства благодаря

политике изоляционизма, правительственному контролю, из-за нехватки ресурсов или

благодаря развитой внутренней индустрии культуры и крепким традициям сумели в какой-то

степени остаться в стороне от этой тенденции. Например, мощность индийской и

американской киноиндустрии позволяет им по-прежнему доминировать на большей части

своих внутренних рынков (Pendakur and Subramanyam, 1996; Ray and Jacka, 1996). Сила

Иранского государства и культурная гегемония ислама способствуют тому, что

438

товары и продукты, потребляемые в Иране, имеют в основном внутреннее происхождение. Тем не

менее, тенденции в этих областях ясны. Весь глобальный рынок музыкальной звукозаписи,

телепередач и радиовещания, производство игровых фильмов и книгоиздательство

свидетельствуют о значительном увеличении иностранных влияний и образов.

География этих потоков сложна. Многонациональные корпорации, владеющие культурной

индустрией, в подавляющем большинстве своем — западные, а среди них — преимущественно

американские. Английские, немецкие, французские, голландские, австралийские и японские

корпорации занимают среди них некоторое место, но чаще всего в качестве владельцев филиалов

американских предприятий. Большинство экспортных рынков контролируется этими

корпорациями. Таким образом, поток изображений, жанров и развлечений устремляется главным

образом из США и некоторых западных стран в другие страны Запада и в большую часть

развивающегося мира. Там, где нет никаких местных массовых аудиовизуальных отраслей

промышленности или где они очень слабы, эти потоки доминируют на местных рынках

потребления; там, где внутреннее производство имеет некоторую точку опоры и силу, они

разъедают внутренний рынок. В некоторых случаях это приводило к тому, что местные

производители вытеснялись с рынка. Тем не менее, по мере того как этот способ глобального

производства для местного потребления усиливался, корпорации должны были приспосабливать

структуру своего производства и выпускаемую продукцию, чтобы удовлетворять устоявшиеся

традиционные вкусы и интересы местных рынков и культур. Кроме того, имеется много

отклонений от общей тенденции к западному господству в этой области. Например, бразильское

телевидение глубоко проникло в область португальского радиовещания (Тгасеу, 1988; Sinclair,

1996).

Конечно, степень участия тех или иных стран в формировании глобальных и региональных

культурных потоков и процессов — разная. Если говорить о странах, составляющих предмет

нашего анализа, то США стоят несколько особняком от остальных стран как в плане их господства

на собственном внутреннем рынке, так и с точки зрения того места, какое они занимают на

международных рынках информационной и культурной продукции. Великобритания, Япония,

Франция и Германия имеют существенные доли на своих внутренних рынках, потребности

которых удовлетворяются их собственной культурной индустрией. Эти страны достаточно велики,

чтобы создать многонациональные корпорации с экспортным потенциалом, хотя, как уже

отмечалось, этот потенциал нередко реализовывался с помощью закупки американских компаний.

Великобритании особенно помогает то обстоятельство, что английский язык стал языком

международного общения во всем мире, но это сделало ее уязвимой со стороны американского

экспорта, что особенно заметно в сфере кинопроизводства. Швеция, подобно многим другим

малым странам Западной Европы, сохранила свое преимущественное присутствие на собственных

внутренних рынках, что в значительной степени объясняется спецификой языка. Но, за

исключением популярной музыки, ее культурный экспорт невелик.

Каково воздействие на национальные идентичности и местные культуры глобально

ориентируемого производства и распределения произведений популярной культуры? Самое

большее, что можно с уверенностью утверждать, это то, что в пределах Запада достигнута

определенная степень гомогенизации массо-

439

вого культурного потребления, особенно среди молодежи, и что эта гомогенизация

распространяется среди наиболее богатых слоев населения развивающихся стран, особенно в

Восточной Азии и Латинской Америке. Одно и то же произведение популярной музыки, один и

тот же кинофильм и телепередачу могут одновременно слушать или смотреть масса людей в

самых разных местах. Есть также основания предполагать, что следствием этого стало некоторое

уменьшение внутренних национальных альтернатив на рынке. Например, самым очевидным

следствием американского преобладания на кинорынке Великобритании стало то, что теперь

английским кинематографистам труднее производить и показывать свое кино в Англии. Однако

более глубокое культурное воздействие такого рода давления на английскую культуру и

национальную идентичность англичан оценить горазда труднее. Трудно сказать, была ли

гомогенизация потребления в области фильмов перенесена в другие сферы культуры, в область

верований и идентичностей. Есть свидетельства, позволяющие предположить, что после многих

десятилетий американского коммерческого доминирования в популярной культуре местные и

национальные альтернативы восстанавливаются.

Утверждение о гомогенизации имеет и другие уязвимые стороны; оно не дает возможности

принимать во внимание, как воспринимаются продукты культуры в тех или иных местах, как

читают книги и как они преобразуются в самом процессе потребления. Во-первых, ясно, что

радио- и тележурналисты и специалисты по маркетингу в сфере культурной индустрии хорошо

осведомлены о культурном разнообразии и различии аудитории, на которую они работают, и что с

их стороны требуются значительные усилия, чтобы приспособиться к ней и вызвать симпатию с ее

стороны; сказанное справедливо, например, относительно европейского филиала MTV, который

не мог просто копировать тон и содержание своего американского родителя (Negus, 1993)- Во-

вторых, тезис о гомогенизации предполагает, что аудитория воспринимает происходящее на

экране слишком пассивно, а читатели не могут воспринимать прочитанное самым неожиданным

образом (Liebes and Katz, 1993; D. Miller, 1994; J. B. Thompson, 1995).

Если утверждение об исчезновении национальных культурных различий кажется слишком

преждевременным, то означает ли это, что национальные культуры остаются нетронутыми и

незамутненными? Есть серьезные основания предполагать, что в современном мире идет процесс

обособления национальных культур. Один из лучших показателей этого процесса — наличие и

политический вес движений деволюционистов, регионалистов и сторонников независимости во

многих развитых капиталистических странах. Великобритания столкнулась с серьезными

движениями в поддержку независимости в Шотландии, Северной Ирландии и Уэльсе.

Аналогичные мощные движения имеются в Италии (Legga Lombarda), Испании (движения басков

и каталонцев), Канаде (в провинции Квебек) и Бельгии (между районами, населенными

валлонцами и фламандцами). В США существует множество антигосударственных групп правого

толка. В каждом случае территориальная целостность и культурное единство национального

государства сталкивается с вызовом, который бросают им местные или региональные поборники

иной культурной идентичности, требующие отделения и признания их политического

суверенитета. За переделами Запада, в странах, где идея национального государства, не говоря уж

о полноценной национальной культуре, нередко оказывается желаемым, выдаваемым за

действитель-

440

ное, ситуация еще более взрывоопасна. Однако неясно, в какой степени культурная

глобализация, бросающая вызов и подрывающая главенствующее положение национальных

чувств, сама оказывается фактором, способствующим возникновению и усилению различных

сепаратистских движений. Наряду с фактами местного сопротивления существуют более

организованные попытки остановить поток импортных изображений с целью оживить и

восстановить «периферийные культуры». В этом отношении технологические новшества, в

том числе, например, видеокамера, позволили снизить затраты на производство и тем самым

освободили новое культурное пространство для «альтернативных» каналов телевидения и

кинопроизводства. Это особенно справедливо применительно к телевидению,

организованному коренными народами Канады и Австралии, что вместе с тем пробудило

интерес к традициям телевидения некоторых западных стран (Downmunt, 1991)-

Позволяют ли все эти явления сделать вывод о появлении сложных сочетаний и комбинаций

разнообразных культурных форм и методов, которые имеют реальное значение в культурном

отношении? Самый известный и исторически наиболее давний тип такого рода гибридных

культур — всевозможные иммигрантские культуры. Несмотря на сознательное и

неосознанное стремление народов, давших приют иммигрантам, и самих иммигрантских

общин к ассимиляции, эти общины лишь в редких случаях утрачивают все свое культурное

наследие и редко когда сохраняют его в первозданном виде в новой для них ситуации. На

уровне популярной культуры, что могло бы на первый взгляд показаться результатом

процесса гомогенизации, действительно существуют некоторые формы, которые обладают

свойствами гибридной культуры. Ни одно явление культуры, ни один эстетический феномен,

ни один символ, функционирующие во времени и пространстве, не пребывают в культурном

вакууме. Культурный контекст производства и распространения тех или иных произведений

всегда в конце концов сталкивается с уже существующей в сознании потребителя или зрителя

системой ценностей. Потребитель оказывается участником чрезвычайно сложного процесса

— такие простые понятия, как гомогенизация, идеологическая гегемония или империализм, не

в состоянии вполне адекватно описать природу этих столкновений, взаимных переплетений и

взаимодействий и характер того культурного процесса, который они порождают. Однако

совсем непонятно, как эти гибридные культуры и межнациональные общины могут серьезно

посягать на господствующие национальные культуры и национальные идентичности.

7.6 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Несмотря на трудности и препятствия, с которыми сталкиваются теперь развитые

капиталистические страны, пытающиеся сохранить древнюю, если не сказать мифическую,

национальную культуру и управлять потоком информации и общественным мнением в

пределах и за пределами своих территориальных границ, пока еще мало признаков,

свидетельствующих о том, что эти националистические культурные проекты переживают

период окончательного упадка. В конце концов, и Голливуд, и такие компании, как

Майкрософт и AT&T, занимаются тем, что делают деньги, — а не созданием альтернативных

центров политической идентичности и легитимности. Тем не менее, огромные потоки

информации, лю-

441

дей и образов, которые циркулируют по земному шару, безнаказанно пересекая границы,

изменили контекст, в рамках которого должны происходить любые национальные процессы.

Реальной угрозой националистическим проектам любого типа стал бы, вероятно,

зарождающийся культурный космополитизм, который отбросил бы идею нации как

первичной политической и культурной общности и потребовал бы передачи власти в руки

институтов иного рода, нежели национальное государство (см. гл. i). Но, как выяснилось,

трудно создать жизнеспособный мультикультурализм в пределах национальных государств и

жизнеспособный космополитизм в рамках таких режимов, как ЕС.

За последние сорок лет политические элиты Западной Европы, так же как и институты самого

ЕС, затратили немалый политический капитал и приложили массу усилий для того, чтобы

создать европейскую идентичность (A. Smith, 1992; Leonard, 1998). С одной стороны, еще

совсем недавно, в 1997 г., 41% населения тех стран, которые входят в состав ЕС, считал, что

их страна выигрывает от членства в ЕС, в то время как 36% полагали, что для их страны это

не приносит никакой пользы (Directorate General X, 1997)- В 199° г-> на пике общественной

популярности в Европе, 47% населения европейских стран считали себя преимущественно

европейцами, впоследствии же это число уменьшилось. С другой стороны, опрос населения

показывает, что 97% европейцев никогда не имели прямого контакта ни с ЕС, ни с его

учреждениями, не принимали никакого участия в событиях, связанных с ЕС, и т. д. (Leonard,

1998). Стоит ли удивляться, что — как показало еще одно исследование — меньше 5%

опрошенных ответили, что считают себя прежде всего европейцами, а 45% признались в том,

что в их чувстве национальной принадлежности нет вообще никакой европейской

составляющей. В то же время 88% идентифицируют себя, главным образом, со своей нацией

или регионом (Reif, 1993)- Для ЕС такая картина непонятна. И если это — самое большее,

чего удалось достичь после четырех десятилетий систематических усилий в такой части света,

которая — при всех перемещениях ее границ и прочих географических причудах — обладает

чувством общей истории и общего культурного наследия, в которой есть межнациональные

институты со значительным политическим весом, — то насколько же труднее будет

справиться с этой задачей на межрегиональном и глобальном уровне?

8 НАДВИГАЮЩАЯСЯ КАТАСТРОФА: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ОКРУЖАЮЩАЯ

СРЕДА

В течение последних трех десятилетий мы наблюдаем за тем, как во всем мире неуклонно

возрастает унылый перечень глобальных проблем и угроз, связанных с окружающей средой.

Инвайронментализм стал синонимом глобального подхода. Радикально мыслящие биологи и

экологи доказывают, что наша планета есть взаимосвязанная целостная экосистема, будь то

полумистическое живое существо (согласно «теории Гея») или весьма поэтический образ Земли

как космического корабля. Многие не столь радикальные ученые соглашаются с тем, что из-

менения окружающей среды, причины и последствия которых в географическом отношении

разбросаны довольно широко, угрожают всей планете. Наряду с этими дебатами произошел

колоссальный рост численности всевозможных международных институтов, законов и

соглашений, которые регулируют отношения, связанные с окружающей средой, что

сопровождалось возникновением сложных международных союзов и организаций, объединяющих

участников движений в защиту окружающей среды. Применительно к проблемам окружающей

среды наше определение глобализации как совокупности социальных процессов и взаи-

модействий, которые принимают межрегиональные или трансконтинентальные масштабы,

нуждается в четырех существенных оговорках.

Во-первых, не все проблемы окружающей среды могут быть квалифицированы как глобальные, не

все они несут с собой глобальные экологические угрозы. Множество подобного рода угроз по

своему происхождению и последствиям носит сугубо локальный характер, не оказывая сколько-

нибудь значительного — с точки зрения времени и пространства, — а то и вовсе никакого влияния

на социальные отношения и на уровень загрязнения окружающей среды. Многие виды за-

грязнения, такие как фотохимический смог и выбросы отравляющих тяжелых металлов, имеют

незначительный радиус действия. Точно так же во многих случаях причины загрязнения водоемов

носят локальный или даже национальный характер. Британские берега загрязнены, главным

образом, британскими сточными водами. Лос-Анджелес изнемогает от собственного отравления

озонового слоя атмосферы. Бухта Минимата (Minimata Bay) была залита ртутью, производимой на

местных промышленных предприятиях. Во-вторых, хотя ссылки на слепую природу в наше время

звучат неубедительно, окружающая среда не представляет из себя некий самостоятельный

социальный процесс ни в самом упрощенном, ни в полном смысле слова. Экосистемы — это

сложная смесь флоры, фауны и динамических природных систем и циклов, которые

взаимодействуют с человеческими социальными институтами и структурами. Невозможно

полностью перевести фактуру экосистемы, окружающей среды и происходящих в ней изменений

на язык социальных наук, невозможно описать разнообразные воздействия окружающей среды

таким же образом, каким удается описать экономические, политические и культурные процессы.

В-третьих, даже если сконструировать модель окружающей среды, которую можно было бы

описать с точки зрения нашей модели глобализации, такой подход был бы ошибочным. Наша

главная забота — это

443

не окружающая среда сама по себе, а именно ухудшение окружающей среды, не социальные

воздействия и процессы вообще, а те социальном воздействия и процессы, которые прямо или

косвенно способствуют деградации окружающей среды. Не вполне ясно, однако, что

понимается под деградацией окружающей среды. Здесь перед нами возникает четвертая

проблема: Деградация окружающей среды — например, повышение уровня радиации — часто

бывает невидимой. Угрозы подобного типа зачастую можно обнаружить только с помощью

усовершенствованных технологий и осмыслить в терминах сложных научных моделей и язы-

ков. Короче говоря, факт деградации окружающей среды и ее последствий всегда

предполагает активную человеческую деятельность (Hannigan, 1995)- Нарисовать картину или

определить степень деградации окружающей среды — значит одновременно с этим

нарисовать картину или определить степень и построить модель человеческого восприятия

глобальных изменений окружающей среды (Taylor and Buttel, 1992; Yearly, 1996). Хотя все

модели отнюдь не бесспорны, мы должны ясно изложить свою собственную.

8.1 ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА

Под деградацией окружающей среды мы понимаем изменение всей экосистемы или

компонентов экосистемы (хотя в силу ее целостного характера экосистема и ее компоненты

практически почти неотделимы друг от друга), последствия которого, независимо от того,

осознаются они или не осознаются, оказывают негативное воздействие на экономические или

демографические условия жизни людей и на их здоровье. Кроме того, деградация

окружающей среды включает в себя процессы, которые люди вполне осознают и которые в

каком-то смысле оскорбляют, противоречат или входят в конфликт с их эстетическими или

моральными ценностями, независимо от их практических или чисто биологических

последствий. Сокращение численности китайских бамбуковых медведей панда и среды их

обитания, хотя это никак не отразилось ни на местном, ни на международном уровне

экономического благосостояния и не имело никаких вредных последствий для телесного

здоровья людей, может квалифицироваться как деградация окружающей среды. Ибо

исчезновение бамбуковых медведей входит в конфликт со стремлением сберечь все богатство

окружающей среды и признанием права на существование не только за разумными, но и за

всем живыми существами. Точно так же сокращение полезащитных полос и микроэкосистем,

которые они содержат в себе, не имеет серьезных прямых последствий для экономической

жизни сельских местностей в Англии, но имеет огромный эстетический, экологический и

символический смысл.

Эта модель деградации окружающей среды, будучи антропоцентрической, заставляет нас

обратить внимание на те способы, которыми взаимодействие естественных и социальных

миров создает ограничения, возможности и проблемы для других форм социального действия

— будь то формы политические, военные, этические или экономические. Это должно быть

соединено с восприимчивостью к меняющейся географической досягаемости социальных

процессов, которые и производят деградацию окружающей среды, и испытывают ее на себе. В

этом разделе мы рассмотрим, каким образом концепция глобализации может применяться к

пространственным аспектам социальных истоков и последствий деградации

444

окружающей среды, и предложим методы, с помощью которых мы могли бы оценивать

экстенсивность, интенсивность, воздействие и т. д. этих социальных взаимодействий (см.

также «Методологическое приложение»). В разделе 8.2 мы представим очерк исторических

форм, которые принимала глобализация окружающей среды и реакции на нее, как

эмпирический ответ на утверждения о том, что мы переживаем исторически беспрецедентный

уровень глобальной деградации окружающей среды. Затем, в разделе 8.3, буден сделан

сравнительный анализ исторических форм глобализации окружающей среды. Раздел 8.4

посвящен более подробному анализу специфического вклада каждой из шести стран,

составляющих предмет нашего исследования, в создание глобальных и региональных моделей

деградации окружающей среды и тех угроз, с которыми они в результате этого сталкиваются.

Наконец, в разделе 8.5 мы рассмотрим, какое влияние оказывают эти процессы на суверенитет

и автономию развитых капиталистических государств.

8.7./ ФОРМЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Мы опишем глобализацию деградации окружающей среды двумя способами: во-первых,

рассмотрим происхождение и последствия разного рода проблем окружающей среды, и

установим те специфические социальные различия, к которым приводит трансформация

разных частей экосистем; во-вторых, рассмотрим культурные и политические процессы,

которые пытаются описать и регулировать эти изменения. Оба способа могут работать и

работают в глобальном, региональном, национальном и локальном масштабах.

Глобализация и «ничейные составляющие» (commons) окружающей среды

Деградация окружающей среды может затрагивать как локальные и национальные природные

ресурсы и экосистемы, так и мировые. Действительно, даже не принимая все аспекты

гомеостатической модели «Гея», вполне можно согласиться с тем, что наша планета может

рассматриваться как единая и целостная экосистема и что значительные ее части составляют

различные региональные или континентальные экосистемы. «Ничейные составляющие»

окружающей среды — это те элементы глобальной экосистемы, которыми одновременно

пользуются, воспринимают и обладают все и которыми не может владеть или по праву распо-

ряжаться никто в отдельности (Ostrom, 1990). Атмосфера и климатическая система — лучшие

примеры этого типа «ничейности», хотя то же самое можно сказать и о мировом океане, и о

глобальных гидрологических циклах и системах. Атмосфера и климатическая система

относятся к такого рода ресурсам, которые необходимы для жизни и превосходят собой любое

государство и общество. Невозможно себе представить, чтобы кто-то мог на самом деле

владеть атмосферой или чтобы кто-то был лишен права пользоваться ею, хотя те или иные

действия, совершенные на изолированных и небольших территориях, могут иметь совершен-

но непредсказуемые и неуловимые последствия для всей планеты. Подлинно глобальный

характер этих ничейных экосистем означает, что социальные действия и структуры,

совершаемые и находящиеся в разных точках пространства, могут оказаться чрезвычайно

сильно связанными друг с другом.

Например, в результате исторически сложившейся и укоренившейся любви европейцев к

автомобилю и расточительного использования ими энергии в атмосферу поступает огромное

количество выхлопных газов, что вносит существенный вклад в глобальное потепление.

Нетрудно установить сложную, но вполне правдоподобную причинно-следственную связь

между западными способами передвижения и транспортировки, западной энергетической

политикой и урожайностью сельскохозяйственных культур в Бангладеш или странах Африки,

расположенных южнее Сахары, и их внутренней политикой. Решения о выделении части

бюджета на охрану морей от загрязнения или на борьбу с опустыниванием зависят от

решений, принятых в другом месте относительно дорожного строительства и политики в

области энергетики. Политические решения на самом деле обладают «протяженностью», а

общества сплетены друг с другом. Отдельные государства и общества невидимым образом

связаны и зависят друг от друга. Как мы уже знаем, в этом нет ничего нового (см. гл. i).

Однако что отличает современные проблемы «ничейных составляющих» окружающей среды

и оправдывает их характеристику как глобальных — так это уникальная степень этих

взаимосвязей, возрастающее число отдельных национальных государств и сфер политики,

вовлеченных в расширяющуюся сеть всевозможных отношений, и усиливающаяся

интенсивность глобальных и региональных взаимодействий. Наряду с глобальностью таких

«ничейных составляющих» окружающей среды, как атмосфера и климат, примерами

региональных и более ограниченных «ничейных составляющих» служат моря и океаны.

Глобализация, ресурсы, демография и перенаселенность

Вторая категория глобальных проблем окружающей среды касается связанных друг с другом

явлений демографического расширения и ресурсов потребления. Все проблемы окружающей

среды имеют демографическое измерение, ибо при прочих равных условиях чем больше

количество людей, тем сильнее загрязнение и больше объем потребления (WCED, 1987).

Почти весь прирост населения приходится в наше время на долю развивающихся стран.

Последствия этого для окружающей среды будут прежде всего ощущаться в обществах,

испытывающих быстрое демографическое изменение. Тем не менее что касается локальных

загрязнений окружающей среды, имеющих глобальный и региональный масштаб, то их

последствия, как правило, обрушиваются на экономику и политику других наций. Точно так

же объединенные запасы глобального сырья и ресурсов будут испытывать совокупное

воздействие многих местных дефицитов, в то время как отдельные национальные экономики

и отрасли промышленности испытывают воздействие глобального дефицита — что

отражается на глобальных рынках и ценах на основные предметы потребления (Westing,

1986).

Быстрый демографический рост — главный фактор при объяснении растущего обнищания

Африки в районе южнее Сахары и процессов разрушения почвы и опустынивания. Это

осложняет решение экономических проблем данного региона и способствует увеличению

суммы его внешнего долга. Таким образом, проблемы окружающей среды в отдельных

африканских странах отражаются на международной банковской политике. Решение этих

международных проблем повлекло за собой политическое противостояние и борьбу между

правительства-

446

ми западных стран и их финансовыми секторами. В будущем, демографические и природно-

климатические осложнения на юге могут привести к политической неустойчивости и массовому

исходу населения, что затронет как внутренние, так и внешние интересы целого ряда других

народов (Myers, 1993а, 1993b).

Другим примером этого типа глобальных проблем, имеющих как этические, так и экономические

и демографические последствия, является проблема исчезновения видов и уменьшение

биологического разнообразия. В этом отношении деградация окружающей среды носит

безусловно локальный характер, поскольку многие виды животных и растений встречаются лишь

на ограниченных территориях в пределах одного или нескольких граничащих друг с другом госу-

дарств. Однако локальные изменения окружающей среды, которые ведут к исчезновению

биологических видов, могут иметь нравственные, эстетические и экономические последствия для

всей планеты. С точки зрения международного права разнообразие видов и биологическое

разнообразие составляет часть «общего достояния человечества» (см. гл. 1).

Трансграничное загрязнение окружающей среды и международная экономика

Трансграничное загрязнение означает, что вредные и отравляющие вещества с того места, где они

возникли или были созданы, передаются через воздух, почву и воду и, пересекая политические

границы, оказывают свое разрушительное воздействие на окружающую среду, которая находится

в юрисдикции уже других стран. Помимо фактического трансграничного загрязнения, такого как

кислотный дождь или загрязнение поймы рек, существует еще и страх перед угрозами

трансграничного загрязнения, который мы тоже должны учитывать (Yearly, 1994)- Самое главное,

что наличие и работа атомных электростанций создали для окружающей среды угрозу в масштабе

катастрофы, — угрозу, которая претворилась в действительность, когда произошла авария на

Чернобыле. Другую непреднамеренную угрозу, которая может иметь серьезные последствия для

окружающей среды, представляет перемещение животных и растительных видов из их родной

среды обитания в рамки новых экосистем, где их присутствие может полностью разрушить

сложившееся там сообщество. Случайная доставка тихоокеанских змей на остров Гуам на

американском военно-транспортном самолете — яркий тому пример из современной жизни.

Результат был таков, что оказавшиеся на Гуаме змеи в течение пятнадцати лет уничтожили на

острове всех пернатых. Помимо подобного рода непреднамеренных побочных эффектов

экономической и социальной деятельности мы рассмотрим и такие трансграничные перемещения

отравляющих и вредных веществ, которые являются непосредственным, преднамеренным, а

нередко и легитимным с юридической точки зрения результатом экономического обмена и

производства, например, экспорт и импорт опасных отходов, а также строительство или

передислокация промышленных предприятий с высоким уровнем вредных отходов.

Глобализация, экологическая политика и экологическое образование

Окончательный смысл, в каком мы можем говорить о глобализации или регионализации

окружающей среды, зависит не от материальной степени, организации

447

или формы деградации и изменения окружающей среды, а от пространственных характеристик тех

социальных институтов и процессов, которые материально оформляют окружающую среду,

интерпретируют ее и пытаются осуществлять над ней политический контроль. Короче говоря,

истоки и последствия глобальных и региональных проблем, связанных с окружающей средой,

пересекаются с экономическими, политическими и культурными институтами и процессами.

Примеры, почерпнутые в каждой из названных областей, показывают, как может Использоваться

идея глобализации для объяснения подобного рода явлений.

Что касается экономики, то можно доказать, что постоянное распространение промышленных

способов производства с Севера на Юг — одна из форм глобализации — привело к колоссальному

росту возможностей глобальной экономики производить вредные и отравляющие вещества,

представляющие опасность для окружающей среды, в частности для ее «ничейных компонентов»,

таких как мировой океан и атмосфера. Если говорить о политике, то совершенно ясно, что

множество институтов и соглашений, которые были учреждены и подписаны за последние

тридцать лет и которые охватывают большое количество государств, ограничивают их

внутриполитическую и экономическую деятельность и включают национальные центры

политического и административного управления (такие как департаменты или министерства по

охране окружающей среды) в глобальные и региональные структуры, осуществляющие контроль

над окружающей средой, формулирующие связанные с ней проблемы, влияющие на экологи-

ческую политику и наблюдающие за исполнением их рекомендаций. Наконец, на уровне культуры

признание факта деградации окружающей среды и оценка степени этой деградации тесно связаны

с расширяющейся межнациональной сетью научных и экологических организаций, аргументы и

мнения которых быстро становятся известными во всем мире, оказывая влияние на сугубо

внутренние дискуссии и точки зрения по поводу окружающей среды и, кроме того, способствуя

выработке более широкого консенсуса по поводу последствий экологических проблем,

затрагивающих все человечество, и соответствующих ответных действий (Е. Haas, 1990).

Мы выделим четыре фактора, которые оказывают влияние на способы решение глобальных

проблем окружающей среды, и рассмотрим:

• культурные, интеллектуальные и научные структуры, которые отслеживают и обнародуют

глобальные и региональные формы деградации окружающей среды и способны создавать и

отстаивать модели глобальных взаимодействий, связанных с охраной окружающей среды;

• международные и межнациональные политические структуры и организации, которые стремятся

регулировать процессы, способствующие деградации окружающей среды;

• глобальные и региональные экологические службы, законы, соглашения и протоколы,

рассматриваемые с 'точки зрения их количества, охвата и настойчивос-ти;и

• два предыдущих фактора в плане их взаимодействия с внутриполитическими институтами,

движениями в защиту окружающей среды, а также формирования и направления их деятельности.

448

Каждый из этих четырех факторов можно было бы рассмотреть в первой или седьмой главе

(посвященной проблемам культуры). Но мы поместили их сюда по той причине, что между