Хелд Д. и др. Глобальные трансформации. Политика, экономика, культура

Подождите немного. Документ загружается.

международные правила, регулирующие применение силы и ведение войн. Понятие

«справедливой войны» стало «нравственным ориентиром» христианской цивилизации в ее

подходе к войне и выработке более последовательного юридического учения о законах войны

(Watson, 1992> Р- 144—148; Contamine, 1984, р. 280—284). Но доктрина справедливой войны —

jus ad bellum — имела лишь ограниченное влияние на светские власти и использовалась для того,

чтобы узаконить завоевания как внутри, так и вне Европы. Отчасти это происходило потому, что

государства оставались скорее пустыми скорлупами, не имевшими постоянных армий, и ведение

войны было в значительной степени частным делом. Развитие формальных систем дипломатии и

становление государственной монополии на орудия насилия обеспечивали институциональную

инфраструктуру для всесторонних и более систематических попыток регулировать ведение войны.

Французская революция и последующие за ней наполеоновские войны, завершившиеся Венским

конгрессом, еще более усилили этот процесс.

Законодательные основы современных законов войны были заложены в период с 1815 по 1914 г.

(Best, 1980, р. 128). Ряд международных конференций, отчасти под влиянием «индустриализации

войны», отчасти международного движения за мир, принявшего широкий размах, издал законы,

регулирующие правила ведения современной войны, тогда как в более ранний период главное

внимание уделялось правилам, определяющим законное использование вооруженных сил (Best,

1980, р. ЗЗ

)- Этот процесс завершился на Гаагской конференции, которая разработала и

кодифицировала более гуманные нормы международного права, регулирующего ведение войны и

ограничивающего применение силы. То, что началось в Европе, распространилось далеко за ее

пределы, а в XX в. превратилось в стандарт, установленный европейским международным правом,

и жесткий критерий принадлежности того или иного государства к международному сообществу.

После создания Лиги Наций и ее преемницы — Организации Объединенных Наций — законы

войны были распространены на новые сферы, затрагивающие переговоры и ратификацию более

строгих правил поведения во время войны как государств, так и военнослужащих (см. врезку 1.6

на с. 84). Кроме того, в послевоенный период были приняты нормы международного права,

направленные на защиту гражданских лиц в условиях тотальной войны. Эти документы

составляют общепринятый свод принципов и правовых норм, имеющих силу международного

права, и обязывают подписавшие их государства соблюдать признанные всем миром нормы

ведения войны. В XX в. международные законы войны обрели статус общепринятых норм. Тот

факт, что они, к несчастью, не всеми и не всегда соблюдаются, свидетельствует о том, что нет

такой международной власти, которая могла бы гарантировать согласие, а равным образом

отражает саму меняющуюся природу войны (Kaldor, 1998).

154

2.5.3 ГЕОУПРАВЛЕНИЕ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ: СРЕДСТВА ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ

Одной из самых ранних письменно зафиксированных инициатив по контролю за вооружениями

является постановление Латеранского собора 1139 г., запрещающее использовать арбалеты в

армиях христианских государств (Contamine, 1984. р. 274)- Это запрещение, подобно большинству

предложений о контроле за вооружениями и разоружении, оказало лишь кратковременное и

ограниченное воздействие. Однако оно положило начало несколько скучноватой истории межго-

сударственных попыток регулировать (и предотвращать) приобретение, распространение,

использование и развертывание средств войны. История, как правило, настаивает на том, что эти

ранние дискуссии о войне и безопасности имеют большое значение, что именно они оказали

влияние на серьезные изменения, которые в XX в. претерпели формы, возможности и

интенсивность межгосударственной регулирующей деятельности. На самом деле вполне резонно

утверждать, что международный контроль над вооружением и разоружением — явления сугубо

современные.

До Гаагских мирных конференций (1899 и 1907 гг-) попытки ограничить распространение оружия

носили характер односторонних инициатив. Например, в i66o г. в Англии был установлен

контроль за экспортом вооружений (нужно сказать, что он был установлен главным образом для

того, чтобы гарантировать внутренние поставки) (Krause, 1992, р. 41)- Но к концу XIX в. в

результате революции в способах ведения войны усилились политические требования, предъяв-

ляемые к международному «законодательству» и поддержанные громогласным движением за мир,

запретить негуманные виды оружия и ввести ограничения на торговлю оружием, объемы которой

все увеличивались (Howard, 1981). Хотя Гаагские конференции занимались почти исключительно

первой из этих проблем, их относительный успех послужил политическим импульсом для

дальнейшего усиления контроля, что — после массового побоища Первой мировой войны — было

четко сформулировано на переговорах о всеобщем и полном разоружении в ЗО-е гг. XX в.

Гаагские конференции обозначили существенный водораздел в истории контроля над

вооружениями, так как после них контроль над вооружениями сделался задачей многих

государств, руководствующихся при этом нормами потенциально глобальной юрисдикции. Если в

работе первой Гаагской конференции приняли участие двадцать шесть (в основном европейских)

государств, то в работе второй — сорок четыре государства, «представлявшие признанные нацио-

нальные правительства почти всех стран мира» (S. Brown, i994> P- 220).

После Первой мировой войны сторонники всеобщего и полного разоружения открыли в Лиге

Наций новый институциональный форум, на котором составили проект дальнейшего разоружения

(Howard, 1981). С 1932 по 1934 г. представители всех шестидесяти четырех признанных

государств мира встречались в Женеве на Всемирной конференции по разоружению, чтобы поло-

жить начало процессу всеобщего и полного разоружения. Но «реализм» одержал победу над

«идеализмом», и по окончании конференции достигнуто было немного. Пока в Лиге спорили об

опасностях, угрожающих Европе, Германия вторглась в Судетскую область, внеся свою лепту в

проект всеобщего и полного разоружения.

155

С наступлением холодной войны появился новый стимул для разоружения — атомная бомба и

другое оружие массового поражения. В результате послевоенный период отмечен самыми

настойчивыми, интенсивными — равно как и неудавшимися — попытками установить

многосторонний контроль не только над оружием массового поражения, но и над обычными

типами вооружений. Контроль над вооружениями стал неотъемлемым атрибутом международной

политики. Институты контроля над вооружениями и процессом разоружения (или же отделы в

рамках министерств иностранных дел) имеются у всех крупных стран мира, и занимаются они

тем, что непрерывно ведут дипломатические переговоры. Постоянно действующая Конференция

ООН по разоружению, работающая в Женеве, также свидетельствует о том, что контроль над

вооружениями занимает первое место в списке основных проблем глобальной безопасности.

Хотя процесс послевоенного контроля вооружений включал переговоры о глобальных

ограничениях и запрещении вооружений, подобных Договору о нераспространении ядерного

оружия (NPT — Non-Proliferation Treaty on Nuclear Weapons), большая часть инициатив касалась

более частных проблем, таких как Соглашение о ядерном оружии среднего радиуса действия (в

Европе), или Тихоокеанская зона, свободная от ядерного оружия, или же такие вопросы специ-

фического назначения, как Договор о запрещении испытаний ядерного оружия (СТВТ —

Comprehensive Test Ban Treaty). И если некоторые соглашения, например, Женевский протокол

1925 г. и Соглашение о запрещении биологического оружия были ратифицированы почти всеми

странами мира, то многие другие, такие как Конвенция о негуманных типах оружия или

Соглашение об Антарктике, получили чрезвычайную слабую международную поддержку.

Контроль над вооружениями стал многосторонним процессом, отражающим широту и интен-

сивность взаимосвязей между государствами в военной сфере. Даже в «золотую эпоху»

двусторонних переговоров сверхдержав (1968—1990 гг.), таких как Переговоры по ограничению

стратегических вооружений (OCB/SALT — Strategic Arms Limitations Talks) и Переговоры по

сокращению стратегических вооружений (START — Strategic Arms Reduction Talks), формальный

дипломатический процесс омрачался как неформальными, так и формальными многосторонними

обсуждениями и переговорами с союзными партнерами.

Приоритет многосторонности возникает просто потому, что большинство ключевых проблем

контроля над вооружениями обусловлено сегодня тесными взаимосвязями в рамках мирового

военного порядка, требующими принятия коллективно согласованных и совместно реализуемых

решений. Как уже отмечалось, существование множества производителей оружия, в сочетании с

ростом технологий двойного назначения, чрезвычайно усложняет международные попытки

контролировать вооружения. Ведь правительства могут приобретать оружие из многих

потенциальных источников или производить его на месте, закупив технологии или

комплектующие у многочисленных поставщиков. Кроме того, по мере исчезновения различия

между гражданскими и военными технологиями, стремление контролировать утечку секретных

технологий обязательно требует все большей внутригосударственной и международной регуляции

(а также контроля) как внутренней, так и международной торговли. Таким образом,

международные режимы контроля вооружений вторгаются и во внутригосударственную, и в

гражданскую сферу.

156

Опора на формальные и неформальные многосторонние режимы при решении разнообразных

вопросов, связанных с контролем над вооружениями, значительно усилилась в послевоенный

период. Неофициальные режимы предлагают механизм для решения тех или иных проблем в той

или иной области без помех и сложностей, которые свойственны официальной дипломатии и

сопровождают процесс заключения договоров. Так, например, Группа поставщиков ядерного

оружия (Nuclear Suppliers Group) и Ближневосточная группа контроля над вооружениями (Arms

Control Middle East Group) были созданы с целью облегчить доступ к секретным ядерным

технологиям и, соответственно, обеспечить поток оружия на Ближний Восток.

В течение почти всего послевоенного периода контроль над вооружениями пребывал больше в

сфере обещаний, чем реальных достижений. Но начиная с конца 8о-х гг. контроль стал

«напоминать скорее способ осуществления изменений, чем просто способ поддержания status quo»

(Sharp, 1991, Р- 111). Множество недавних соглашений предусматривают методы проверки или

содержат обязательства, которые в значительной степени посягают на национальный суверенитет

и национальную военную автономию. С окончанием холодной войны темп изменений

значительно ускорился, и было осуществлено подлинное разоружение, а не просто налажен

контроль над вооружением. Не подлежит сомнению, что в период после окончания холодной

войны регулирование вооружений, вероятно, станет более успешным, чем до этого, но нетрудно

понять, что ныне оно весьма серьезно покушается на оборонную политику многих государств.

Международное регулирование вооружений заключается не только в том, что происходит на фо-

румах ООН, оно состоит из военной и военно-производственной деятельности многих государств.

Общим итогом усилий, направленных в течение всего послевоенного периода на создание

системы международного контроля над вооружениями, стало возникновение глобальной

инфраструктуры регулирования вооружений.

2.6 ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВОЕННОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

В этом разделе мы попытаемся привести совокупность доказательств и пояснений для всего

вышеизложенного, с тем чтобы описать основные особенности военной глобализации в начале

Нового времени, в XIX — первой половине XX в. и в наше время. Хотя эта периодизация весьма

произвольна и нестрога, однако она обеспечивает нас простой схемой, позволяющей оформить

наши размышления о том, чем отличается военная глобализация сегодня (если она действительно

чем-то отличается).

Текстовая таблица 2.1, составленная на основании изложенного выше материала, показывает

основные особенности развития мирового военного порядка на каждом из выделенных нами

этапов. Особенно удивляет сравнение между периодом, охватывающим позднее Средневековье и

начало Нового времени, и новейшей эпохой, тогда как различие между новым и новейшим

периодами более неуловимо, хотя ни в коем случае не менее глубоко. Например, если в период

между мировыми войнами система продажи оружия была несомненно глобальной по своему

масштабу, то в нынешнею эпоху она гораздо более интенсивна, подверже-

157

Текстовая таблица 2.1 Мировой военный порядок: исторические сравнения

Ранний современный

период (позднее Средне-

вековье — начало Нового

времени; XIV— XVIII вв.)

Современный период (XIX

— первая половина XX вв.)

Новейший период (пост

1945 г-)

Геополитика Внутрирегиональное со- Глобальные империи Глобальное соперничес-

перничество Тотальная война

тво

Начальная имперская эк-

спансия

Совместная оборона и

коллективная безопас-

Ограниченная война

ность

Соперничество и сорев-

нование внутри институ-

циализированных коопе-

ративных рамок

Взаимопересекающиеся

региональные и глобаль-

ные комплексы безопас-

ности

Система

перемещения

Локализованная, неорга-

низованная, цеховое про-

Индустриализация войны Интенсификация гло-

бальной динамики воо-

оружия изводство Возникновение глобаль- ружений

ной динамики оружия

Неотрегулированный

частный мировой рынок

оружия

Увеличение масштабов и

объема торговли оружием

Транснационализация

Распространение оборон- производства вооружения

ной промышленности Коммерциализация тор-

говли оружием на регу-

лируемом глобальном

рынке

Геоправление В значительной мере от- Начало многосторонне- Возникновение, легали-

сутствует: цивилизацион- го и правового регулиро- зация и институциали-

ные и религиозные огра- вания зация регулирующих ре-

ничения

жимов

Отсутствие системы кол-

лективной безопасности

на весьма многосторонней регуляции, отражает различные механизмы распространения оружия и

несет на себе печать высоко институциализированной межгосударственной дипломатии и

внешней политики.

Чтобы смысл наших комментариев к историческим моделям военной глобализации был понятен,

необходимо вспомнить систему понятий, разработанную во Введении. Она обеспечивает нас

достаточно последовательным и строгим методом, позволяющим сравнить исторически

меняющиеся фор-

Текстовая таблица 2.2 Основные черты военной глобализации

Ранний современный

период

Современный период Новейший период

Экстенсивность Внутрирегиональные

потоки оружия в ши-

роком масштабе

Век открытий и экс-

пансии

Консолидация гло-

бальных империй и

соперничающих госу-

дарств

Начало глобальной

торговли оружием и

многосторонней регу-

ляции

Глобальная система го-

сударств

Глобальная динамика

вооружений

Взаимопроникновение

глобальных и регио-

нальных комплексов

безопасности

Интенсивность Небольшой объем по-

токов и низкий уровень

связей из-за слабых

инфраструктурных

возможностей

Большой объем и вы-

сокая скорость потоков

и связей

Беспрецедентный объ-

ем потоков/тесная

связь между военными

сферами и сферами

безопасности

Скорость Измеряется веками и

десятилетиями

От низкой к высокой Высокая: интенсивная

диффузия

Предрасположенность

влияниям

Низкая: меркантилизм

и автаркия

Высокая: чувствитель-

ность/уязвимость

Высокая: чувствитель-

ность/растущая уязви-

мость

Инфраструктура Ограниченная: отсут-

ствие отрегулирован-

ных, надежных, эффек-

тивных, скоростных

глобальных коммуни-

кационных систем

Развитие отрегули-

рованного, надежного

глобального транс-

порта и систем комму-

никации

Развитые универсаль-

ные коммуникации и

транспортные системы,

военное присутствие

Институциализация Чрезвычайно огра-

ниченная: отсутствие

систем военной дипло-

матии, торговли ору-

жием, регулирования

Ограниченная и хруп-

кая: эволюция и крах

глобальной системы

торговли оружием, со-

глашений по коллек-

тивной безопасности

Развитая, но хрупкая:

консолидация и рас-

ширение торговли

оружием, коллектив-

ной обороны и согла-

шений по коллектив-

ной безопасности, ре-

гулирующие режимы

Стратификация Европейское преобла-

дание и монополия на

оружие — европоцен-

тристский порядок

В высшей степени не-

равномерная

Вооруженные силы со-

средоточены главным

образом на побережье

Атлантического океана

Ограниченное распро-

странение военного

производства и воору-

женных сил

Ослабление атланти-

ческого глобального

доминирования — от-

носительно децентра-

лизованная

Существенная гло-

бальная диффузия во-

енного производства и

вооруженных сил

Способы взаимодей-

ствия

Империалистическое/

принудительное

Империалистическое,

глобальное соперни-

чество; экспансио-

нистская, тотальная

война

Соперничество, сорев-

нование и конфликт

внутри совместных,

коллективных и колла-

боративных структур

159

мы военной глобализации. В текстовой таблице 2.2 представлена обобщенная картина главных

особенностей военной глобализации в каждый исторический период.

Основной вопрос, на который мы должны здесь ответить, заключается в следующем: что является

(если это что-то вообще есть) отличительной особенностью военной глобализации в новейший

период? На этот вопрос можно получить ответ, если внимательно рассмотреть некоторые

ключевые параллели, представленные в текстовой таблице 2.2:

• Военная глобализация новейшего времени почти во всех отношениях несет на себе печать более

крупных моделей и систем военной/оборонной взаимозависимости, нежели в любое время,

начиная с конца XIX в., за исключением периодов мировых войн. Несмотря на окончание

холодной войны, сколько-нибудь заметного возврата к более ранним формам национальной

военной автаркии не произошло, скорее наоборот, и при этом мир не разбился на дискретные ре-

гиональные оборонные комплексы. Глобализация и регионализация в военной области кажутся

скорее усиливающими друг друга, нежели взаимоисключающими процессами.

• Сумма глобальных военных расходов, объем продаж оружия и усиление военно-

дипломатических связей, по историческим стандартам, чрезвычайно высоки для эпохи,

отличающейся длительным отсутствием военных конфликтов между великими державами.

• По сравнению с концом XIX в. торговля оружием, военное производство и структуры военных

и оборонных отношений гораздо более институциализи-рованы и регулируемы.

• Последствия начавшейся военно-технологической революции должны были ускорить динамику

глобального вооружения, поскольку военные стандарты, установленные государствами первого и

второго эшелона, стремительно приобретают глобальный статус (Buzan, 1987).

• Мировой военный порядок стал более децентрированным, поскольку глобализация и

модернизация способствовали появлению новых центров сосредоточения крупных вооруженных

сил. Если в начале XX в. Европа лидировала в мировом военном порядке, то в конце этого же

столетия ее потеснили США, и в то же время огромные концентрации военной мощи и военного

производства возникли в Азии, Латинской Америке и на Ближнем Востоке.

• Хотя структура мировой военной мощи и возможностей (с первого по четвертый эшелон)

осталась в значительной степени той ке самой, что и прежде, произошли довольно серьезные

изменения, затрагивающие статус стран, относящихся к тому или иному эшелону. Поэтому

модели стратификации, связанные с современной военной глобализацией, совершенно отличаются

от тех, что были в начале XX в. или еще раньше. Конечно, интересно отметить, что некоторые

страны сохранили свой прежний статус, несмотря на то чтo глобальная диффузия военной техники

и военного производства создала совершенно иную стратегическую среду, тогда как Индия, еще в

1897 г. бывшая британской колонией, теперь обладает ядерным оружием.

• Хотя современная глобальная торговля оружием все больше подчиняется законам рынка, она

все еще в гораздо большей степени, чем в любой предыду-

16o

щий период, управляется государством и подчинена международному контролю и регулированию.

• В современную эпоху диффузия военной техники, знаний и умений является не побочным

продуктом строительства империи, военного завоевания или конфликта между цивилизациями,

как это преимущественно было на более ранних этапах военной глобализации, — скорее она

обрела свою собственную динамику.

• Существование глобальных и региональных регулирующих режимов или оборонных структур

всех видов указывает на высоко институциализированную и регулируемую природу современной

военной глобализации. Поэтому многосторонность и транснационализация обороны и политики

безопасности возрастают по мере того, как бюрократы, политические деятели, военнослужащие,

неправительственные организации и гражданские группы стремятся к достижению своих

интересов.

• Понятия национальной и военной безопасности претерпевают существенные изменения в связи

со значительными сдвигами по направлению к совместной или многосторонней защите и

оборонным механизмам, а в повестку дня, когда речь заходит о безопасности, включается все

многообразие угроз, начиная с тех, которые исходят от окружающей среды, и кончая культурной.

Это связано с тем, что судьбы и удачи национальных сообществ все более и более переплетаются

друг с другом (см. гл. i).

• Сразу же после окончания холодной войны развитые капиталистические государства начали

испытывать возрастающее (финансовое, технологическое, индустриальное и политическое)

давление, побуждающее их участвовать в многосторонних совместных усилиях с целью

рационализации их оборонных промышленных баз. Это способствует (по общему признанию,

медленно) денационализации отраслей оборонной промышленности в наиболее развитых го-

сударствах и глобализации оборонного производства (Bitzinger, 1994)-

• И наконец, предполагаемая историческая связь между милитаризацией общества и военной

глобализацией, по-видимому, больше не наблюдается, так же как и у ведущих государств

современная военная глобализация долгое время сопровождалась внутренней демилитаризацией

общества (Shaw, 1991)- В современную эпоху военная глобализация и социальная

демилитаризация могут быть усиливающими друг друга процессами.

В следующем разделе многие из этих пунктов будут рассмотрены применительно к участию

развитых капиталистических стран в современном мировом военном порядке.

2.7 СОВРЕМЕННЫЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ МОДЕЛИ ВХОЖДЕНИЯ В МИРОВОЙ ВОЕННЫЙ ПОРЯДОК

В предшествующих разделах наше внимание было сосредоточено исключительно на исторических

формах военной глобализации. В связи с этим значительное место занимали позиции и роли тех

ключевых государств, которые составляют предмет настоящего исследования: США,

Великобритании, Швеции, Германии, Японии и Франции. Однако акцент ставился на их статусе в

иерархии мирового

161

военного порядка. Здесь предметом анализа является способ вхождения каждого из этих

государств в структуру современного мирового военного порядка. Это позволит дать более

точную оценку сравнительной значимости военной глобализации для этих государств и обеспечит

нас более надежными эмпирическими данными, опираясь на которые мы в заключительном

разделе главы сделаем некоторые общие выводы по поводу политических последствий

глобализации. Но прежде чем приступить к этому анализу, надо сделать одно замечание по поводу

структурных тенденций, проявляющихся в отношениях между вооруженными силами и

государственной властью развитых капиталистических государств.

М. Шоу, опираясь на ряд показателей, утверждает, что развитые капиталистические страны

эволюционируют в направлении «поствоенных обществ» (Shaw, 1991)- Он имеет в виду не то, что

эти общества сами по себе обязательно более миролюбивы, а скорее то, что структурное

равновесие между благосостоянием и войной в обществе решительно переместилось в пользу

благосостояния. По сравнению с эпохой, охватывающей XIX — начало XX в., когда все

капиталистические государства были организованы для тотальной войны, теперь армия как соци-

альный институт (а по определению, и военно-промышленный комплекс) «находится скорее на

обочине поствоенного общества» (Shaw, 1991, Р- 134)- Некоторые показатели, например

сокращение численности военнослужащих и постоянное снижение военных расходов государства,

явно свидетельствуют об этой тенден-" ции (см. ниже диаграмму 2.8). С окончанием холодной

войны эти тенденции в большинстве случаев еще более усилились. Как указывает далее М. Шоу,

контраст между милитаристскими обществами периода «индустриализации войны» и нынешними

поствоенными обществами хорошо виден на примере войны в Персидском заливе 1991 г.: в той

войне резко проявились различия «между классическим милитаристским Ираком, где даже

старики и подростки призывались на военную службу и исповедовали воинственную идеологию,

пронизывающую их повседневную жизнь, и поствоенными западными обществами» (Shaw, i99i>

P- 203).

Эту тенденцию нельзя отделить от изменившихся в конце XX в. военных технологий и способов

ведения войны. Эпоха тотальной войны, согласно М. ван Кревелду, сменяется эпохой локальных

межгосударственных конфликтов малой интенсивности (Creveld, 1991)- Более того, ведение войны

в век информации, по-видимому, больше не требует тотальной мобилизации общества, достаточно

его молчаливого политического согласия, так как тотальная мобилизация является одновременно

и более капиталоемкой, и потенциально более ограниченной (С. Gray, 1997)- Действительно, как

уже отмечалось, возможно, это тот случай, когда мир переживает новую военно-технологическую

революцию, так как информационные технологии изменяют существующие военные потенциалы,

способы ведения войны и обеспечивают возможность обрушивать военную мощь на значительные

расстояния и с большой точностью (Cams, 1994)- Как это ни парадоксально, но поражающая сила

военной мощи увеличивается по экспоненте, в то время как военные учреждения и военные

расходы переживают период относительного упадка. Военно-технологическая революция

способствует развитию двух совершенно противоположных тенденций, поскольку она как

увеличивает спектр возможностей использования военной силы, так и сокращает самостоя-

тельность военных при ведении войны; последнее происходит потому, что оперативные системы

глобальных коммуникаций допускают прямое политическое

1б2

Диаграмма 2.8 Военные расходы в процентном отношении ко всем правительственным расходам, 1890—

199° (источники: Mitchell, 1983, 199

; SIPRI, 199

)

участие и вмешательство в военные действия в такой степени, которая является исторически

беспрецедентной.

Наконец, в период, начавшийся после окончания холодной войны, существенные изменения

претерпевают и традиционные отношения между военными, государством и промышленностью,

нашедшие выражение в учреждении военно-промышленного комплекса. Как уже отмечалось

выше, отрасли оборонной промышленности во всех основных государствах переживают

серьезную реструктуризацию производства, форм собственности и корпоративной организации.

Резкое снижение расходов на оборону и одновременное повышение издержек производства и

затрат на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы послужили мощным

стимулом для всесторонней реорганизации оборонной промышленности времен холодной войны

во всех великих державах. Взаимосвязанный процесс общей национальной и транснациональной

корпоративной перестройки оборонного сектора способствует, как было отмечено нами ранее,

значительной транснационализации западной оборонной промышленности. Как замечает Э.

Сконс, говоря о Европе, «в 9о-е гг. XX в. крупные западноевропейские компании становятся все

более взаимосвязанными не только на уровне совместного развития или производства, но также и

на уровне капиталовложений» (Skons, 1994)-

Наряду с этой реструктуризацией происходит приватизация оборонного бизнеса и, как было

отмечено в предыдущем разделе, частичный переход военной промышленности на гражданские

рельсы. Правительства, в особенности правительства стран-поставщиков оружия второго эшелона,

к числу которых относятся европейские государства, сталкиваются с острой дилеммой оборонного

производства, а именно: для того чтобы обеспечивать рентабельные военные возможности,

национальный военно-промышленный комплекс должен все больше транснационализироваться,

компрометируя тем самым сами понятия национальной оборонной промышленности и

национальной обороны (Buzan, 1991; см. гл. 8).

1бЗ

Реструктуризация усиливается далее благодаря воздействию со стороны военно-технологической

революции, так как «более новые и более мощные обычные типы вооружения... производят

двойственный эффект: способствуют повышению затрат на оборону и, увеличивая безопасность,

ставят ее в зависимость от импорта» (Haglund, 1989, р. 245). Совокупное влияние этих явлений

должно восстановить фундаментальные отношения между государством, промышленностью и

армией. Как утверждает Д. Силверберг, холодная война «была уникальна в том плане, что давала

возможность администраторам, правительствам и штабным военным рационально планировать,

распределять бюджет и последовательно проводить промышленную политику и программы на

предсказуемой, регулярной и долгосрочной основе» (Silverberg, 1994)- С окончанием холодной

войны на смену такому режиму работы приходят более гибкие, регулируемые краткосрочными и

коммерческими соглашениями, что приводит к разрушению традиционных отношений между

ключевыми фигурами военно-промышленно-бюрократического комплекса.

Эти три тенденции образуют тот исторический контекст, который поможет нам понять

национальные модели вхождения развитых капиталистических стран, составляющих предмет

нашего рассмотрения, в структуру мирового военного порядка. Эти модели будут описаны после

изучения тенденций, проявившихся после войны в развитии национальных ресурсов, выделяемых

на оборону, оборонной промышленности, торговли оружием, принадлежности к структурам

международной безопасности, внешнего использования или развертывания вооруженных сил. Для

каждой из изучаемых стран: США, Японии, Швеции, Великобритании, Германии и Франции —

будет создан индивидуальный портрет ее национальной модели вхождения в структуру мирового

военного порядка. Анализ начинается с США, поскольку они остаются единственной страной,

сохраняющей свой статус первого эшелона по производству и поставкам оружия.

2.7.1 ПЕРВЫЙ ЭШЕЛОН: США

Авторы исследования, озаглавленного «Экономика холодной войны», утверждают, что «для

Соединенных Штатов вторая половина XX в. была военно-промышленной эпохой» (Markusen and

Yudken, 1992, p. xv). Во многих отношениях как объем, так и тенденции послевоенных расходов

на оборону, как правило, не дают полного представления о том, до какой степени вся экономика

США определялась политикой «военного кейнсианства», а ее структура зависела от «промыш-

ленной политики», проводимой министерством обороны. В то время как расходы на оборону

всегда составляли существенную часть бюджетных ассигнований и значительная доля бюджета

расходовалась на военное материально-техническое обеспечение и проведение научно-

исследовательских и конструкторских работ, общая тенденция после окончания холодной войны

состояла в том, что расходы на оборону в процентном отношении к национальному валовому

продукту стали уменьшаться (см. диаграмму 2.8), а численный состав военнослужащих —

сокращаться. Несмотря на это, США сохраняют свою военную мощь и обладают большим

количеством как обычного, так и ядерного вооружения, оставляя позади себя Россию и даже все

государства среднего ранга вместе взятые.

После окончания холодной войны оборонный промышленный сектор США

164

остался сверхмощным (он производил до 90% всех ракет). Это заставило начать процесс его

реструктуризации, продолжающийся и поныне и особенно затронувший отрасли, занимающиеся

производством космического вооружения (Brzoska and Pearson, 1994; Gansler, 1995). В связи с

этим усилилось и стремление к заключению «стратегических корпоративных альянсов и

субподрядных соглашений между США и европейскими компаниями, владеющими

предприятиями оборонного назначения» (OTA, I991> Р- 24). Зарубежные военные компании

активно приобретали военно-промышленные предприятия США, о чем ясно свидетельствует —

как показало исследование, проведенное министерством обороны США, — рост числа

приобретений и слияний компаний, включая даже чувствительные для безопасности области

(Friedberg, 1991)- Эти явления наряду с растущим интересом к совместному производству,

совместному развитию компаний и сотрудничеству с партнерами за границей (главным образом,

европейскими) вызвали беспокойство у сотрудников министерства обороны и конгрессменов,

озабоченных тем, не вредит ли национальной безопасности США транснационализация (во

многом преувеличенная) их военно-промышленного потенциала. Это беспокойство усиливается

еще больше из-за того, что нужды обороны все чаше удовлетворяются благодаря использованию

технологий двойного назначения. В таких коммерческих отраслях, как электроника, от которой

оборонная промышленность полностью зависит, уровень глобального финансирования и

зарубежных инвестиций чрезвычайно высок. В результате оказывается, что не только оборонная

промышленность подвергается процессу транснационализации, но косвенным образом и ее

продукция. Дж. Стовски замечает, что «многое из наиболее превозносимого в Америке оружия —

от новейших ракет среднего радиуса действия класса „воздух-воздух" до танка M-i — в

буквальном смысле слова не могло бы быть собрано без приобретенного у японцев станочного

оборудования» (Stowsky, 1992, р. 137)- Важно не преувеличивать масштабы этой

транснационализации, ибо — хотя и нет никаких данных для сравнения — это, вероятно, тот

случай, который менее значителен, чем в Европе, развивающемся мире или даже Японии. Несмот-

ря на эти оговорки, главное остается в силе: проблема транснационализации, как недавно

сообщило Бюро технологической экспертизы при Конгрессе США, является совершенно новым

явлением для военных, отвечающих за состояние обороны, и для оборонной промышленности

США (ОТА, 1991. P- 38).

США всегда были главным экспортером оружия, но их положение на глобальном рынке оружия и

цель их поставок с течением времени менялись. В самом начале холодной войны они обладали

почти монополией на мировом экспортном рынке, но к /о-м и 8о-м гг. их догнали Советы. В

период, начавшийся после окончания холодной войны, они снова заняли доминирующее

положение. В 8о-е гг., когда торговля оружием переживала бум, США за четыре года

экспортировали военное снаряжение на сумму 59 млрд. долларов в 84 страны (Krause, 1992, р.

102). Но это ничего не говорит о важных сдвигах, которые произошли в географической модели,

способе и промышленном значении их торговли оружием. Ибо начиная с 5о—бо-х гг. XX в.

основные потоки оружия шли уже не в Европу. В 7о— 8о-х гг. они переместились на Ближний

Восток, а в 9о-е — в Азию (Krause, 1992, р. 100). Американские производители оружия стали все

больше ориентироваться на его продажу за границу, но эта тенденция, имеющая большое

значение, в начале 8о-х гг. снизилась. Начиная с 1983 г. значительно возросло число таких

коммер-

165

ческих сделок, «когда американская компания продавала оружие непосредственно зарубежной

корпорации или правительству» (ОТА, 1991. P- 11)- В связи с резким падением спроса на

вооружение на внутреннем рынке, которое произошло в конце 8о-х гг., заметно увеличилась

зависимость от зарубежных продаж. Произошел явный структурный сдвиг, в результате которого

объем внутренних поставок вооружения неизменно сокращался и по сравнению с 1990 г.

уменьшился, по крайней мере, на треть. По этой причине крупные компании, которые преиму-

щественно ориентировались на оборонный бизнес, начали все активнее заниматься экспортом

оружия (см.: Gansler, 1995)- Кроме того, увеличение затрат на новые программы обеспечения

оружием и сокращение выделяемых на это бюджетных средств заставляют предположить, что в

качестве альтернативы постоянному «снижению» будет отдано предпочтение (или это даже станет

необходимым) продаже на экспорт или будут заключаться соглашения о сотрудничестве, которые

предполагают разделение затрат (ОТА, 1991; Krause, 1992; Gansler, 1995)-Это представляет собой

существенный сдвиг в состоянии дел и общей стратегии американских подрядчиков, работающих

на оборону, которые в течение почти всего XX в. ориентировались почти исключительно на

внутренний рынок.

Как это ни парадоксально, но перенос акцента на конкуренцию на мировом рынке оружия по

времени совпал с существенным сокращениям контингента американских вооруженных сил в

разных регионах мира. По сравнению с 8о-ми гг. военное присутствие США во всем мире

сократилось, хотя новая технология и возросшие возможности переброски войск и вооружения по

воздуху (что было продемонстрировано во время войны в Персидском заливе в 1991 г-) и сократи-

ли в нем потребность. Это сокращение не помешало США продолжать использовать свои

вооруженные силы там, где и когда они сочтут необходимым. Несмотря на окончание холодной

войны, связи между США и их союзниками остаются столь же тесными, как и пятьдесят лет назад.

Действительно, в связи с расширением НАТО и событиями, происходящими в Азиатско-

Тихоокеанском регионе, роль США как «гаранта стабильности» во всех основных региональных

системах безопасности остается решающей для поддержания глобальной безопасности во всем

мире и способствует его интеграции в единую систему военной безопасности.

США продолжают, как это было и в период холодной войны, играть важную роль в военной

дипломатии и деле осуществления глобального контроля за вооружениями. Несмотря даже на то,

что холодная война уже подошла к концу, американское участие в мировом военном порядке не

столько сократилось, сколько подверглось существенной реструктуризации.

2.7.2 СТРАНЫ ВТОРОГО ЭШЕЛОНА: ЯПОНИЯ, ВЕЛИКОБРИТАНИЯ, ФРАНЦИЯ, ШВЕЦИЯ И ГЕРМАНИЯ

В течение всего послевоенного периода Японии входила в мировой военный порядок прежде

всего как крупнейший — среди промышленно развитых стран мира — импортер оружия. Хотя

сегодня военные расходы Японии одни из самых больших в мире, ее расходы на оборону (в

процентном отношении к валовому национальному продукту), начиная с 1955 г. снижались и

лишь совсем недавно снова стали увеличиваться. Даже несмотря на то, что Япония создала свою

собственную мощную оборонную промышленность, ее оборонное производство остава-

166

лось ограниченным и в значительной степени зависимым (хотя зависимость эта уменьшается) от

приобретения лицензий на производство оружия у США. Действительно, в том, что касается

основных систем вооружения, Япония полностью зависит от США, так что «6о% ее оружия

приобретено у американцев и только остальные 40% произведены самой Японией» (Ikegami-

Anderson, 1993> P- 339)-

Но начиная с 8о-х гг. все более сильный акцент ставится на внутреннем производстве оружия. Но

и в этом случае Японии все еще требуется существенная помощь из-за границы, осуществляемая в

виде продажи технологий. Однако союзнические отношения с США по-прежнему накладывают

ограничения как на то, что производит Япония, так и на общее состояние ее обороны. Так, амери-

кано-японское сотрудничество по созданию и производству усовершенствованного истребителя,

осуществляемое компаниями «Мицубиси» и «Дженерал Дай-нэмикс» (General Dynamics),

возникло отчасти из-за того, что американцы опасались, как бы Япония не наладила собственное

производство таких истребителей. Экспорт оружия остается под запретом согласно 9-й статье

японской конституции, но этот запрет не распространяется на оборудование двойного назначения,

которое можно использовать в оборонной промышленности. Однако не существует никаких

официальных данных об объемах этой экспортной торговли (ОТА, 1991 Р- 114—15)- Интересно

отметить, что большая часть экспорта электроники и полупроводников из Японии,

приобретаемого американскими заказчиками, работающими в сфере обороны, фиксируется как

коммерческие операции (ОТА, 1991» р. 116).

Несмотря на то, что формально участие Японии в мировом военном порядке носит ограниченный

характер, можно утверждать, что «сегодня она играет более значительную роль в системе

международной безопасности, потому что обладает ресурсами, которые главным образом и

определяют степень военной мощи, — высокими технологиями» (Vogel, 1992, р. 56). Учитывая к

тому же роль Японии в ООН, возросшую активность ее военной дипломатии в Азии в вопросах,

относящихся к проблемам региональной безопасности, ее настойчивое стремление усилить свое

военное присутствие в районе Южно-Китайского моря, приходится признать, что степень ее

участия в системе глобального военного порядка гораздо больше, чем в любой момент ее истории,

начиная с периода между двумя мировыми войнами.

Хотя европейские производители оружия представляют собой совершенно различные модели

участия в мировом военном порядке, они обнаруживают немало и общих черт. Явные различия

между ними заключаются в их оборонных потенциалах и уровнях безопасности. Все развитые

европейские страны обладают мощной современной оборонной промышленностью, но состав их

вооруженных сил сильно различается по численности, размещению и составу. Кроме того, если

Швеция открыто придерживается политики нейтралитета, то Германия, Великобритания и

Франция являются членами НАТО

. Начиная с момента окончания холодной войны и Франция и

Швеция изменили свою позицию по отношению к НАТО (Швеция теперь принимает участие в

движении «Партнерство ради мира», а Франция снова вошла в военную организацию блока). Все

развитые ев-

6. Официальная политика Швеции обсуждалась совсем недавно (см.: Commission on Neutrality Policy, 1994).

1б7

ропейские страны в той или иной степени принимают активное участие в системах военных

договоров глобального и регионального уровней. Швеция, Англия и Франция обеспечивают