Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь
Подождите немного. Документ загружается.
Отождествление духа хлеба с животным ничем не отличается, таким образом,
от его отождествления с прохожим чужаком. С точки зрения первобытного
человека, неожиданного появления чужака вблизи поля жатвы или тока
достаточно для того, чтобы отождествить его с духом зерна, спасающимся
бегством от сжинаемого или обмолачиваемого хлеба, так же как неожиданного
появления животного, выскакивающего из скашиваемого поля, достаточно для
того, чтобы увидеть в нем дух хлеба, покидающий свой разрушенный кров. Оба
эти отождествления столь сходны, что в отрыве друг от друга практически не
поддаются объяснению. Поэтому всякий, кто захочет выдвинуть теорию,
альтернативную предложенному здесь объяснению последнего
отождествления, должен будет доказать, что его теория покрывает также
факты, относящиеся к первому отождествлению.
Глава XLIX
ЖИВОТНЫЕ ОБРАЗЫ ДРЕВНИХ БОГОВ
РАСТИТЕЛЬНОСТИ
Дионис в виде козла и в виде быка. Фактом, как бы мы его ни объясняли,
остается то, что в обычаях европейского крестьянства дух зерна выступает, как
правило, в животной форме. Нельзя ли положить этот факт в основу
объяснения отношения тех или иных животных к древним божествам
растительности – Дионису, Деметре, Адонису, Аттису и Осирису? Начнем с
Диониса. В одних случаях этот бог, как мы имели возможность убедиться,
представлен козлом, в других – быком. Дионис-козел почти ничем не
отличается от второстепенных богов – всех этих Панов, Сатиров, Силенов,
находившихся с ним в близком родстве и также более или менее часто
изображавшихся в козлином обличье. Пана, к примеру, греческие скульпторы и
художники неизменно изображали с мордой и ногами козла. Сатиров
изображали с остроконечными козлиными ушами, а в иных случаях – с
пробивающимися рожками и хвостиком. Иногда эти божества называли
просто-напросто козлами, и актеры, которые выступали в роли этих богов,
облачались в козьи шкуры. В таком же одеянии древние художники
изображали Силена. А относительно Фавна, италийского двойника греческих
Панов и Сатиров, известно, что он был наполовину козлом, точнее, козлоногим
и козлорогим человеком. Все эти второстепенные козловидные божества
обладают более или менее ярко выраженными свойствами лесных богов. Так,
жители Аркадии звали Пана Владыкой Леса. Что до Силенов, то они были тесно
связаны с нимфами деревьев. Относительно Фавнов положительно известно,
что они были лесными божествами. Еще более выпукло это свойство помогает
выявить связь Фавнов и даже их отождествление с Сильваном и Сильванами:
уже из имени последних явствует, что речь идет о духах леса. Наконец,
ассоциирование Сатиров с Силенами, Фавнами и Сильванами доказывает, что
первые также были лесными богами. Двойники этих козловидных духов
имеются и в фольклоре народов Северной Европы. Например, русским их
лесные духи – лешие (от слова лес) – представляются в человеческом облике,
но с козлиными рогами, ушами и ногами. Свой рост леший может изменять как
ему заблагорассудится: леший, идущий по лесу, – ростом с дерево, а
прогуливающийся по лугам – не выше травы. Часть леших является не только
духами леса, но и духами хлеба. Перед началом жатвы такие лешие вырастают
до высоты хлебных колосьев, а после нее сжимаются до уровня жнивья. Это
свойство леших указывает на существование тесной связи между духами
деревьев и духами хлебов и на то, с какой легкостью первые духи могут
превращаться во вторых. Относительно Фавнов также бытовало поверье, что
они способствуют росту посевов. Как мы уже убеждались, дух зерна часто
предстает в народных обычаях в образе козла. Все эти Паны, Сатиры и Фавны,
если верить Маннхардту, принадлежат к многочисленной разновидности
козловидных лесных духов.
Почему так часто лесные духи выступают в обличье козла? Необходимым, а
возможно, и достаточным основанием для этого является пристрастие козлов к
лесным прогулкам, а также их склонность обгладывать древесную кору,
которой они причиняют очень большой вред. Итак, вопреки всякой логике, бог
растительности питается той самой растительностью, которую олицетворяет?
Да, это так, но ум первобытного человека не обращает внимания на эту
неувязку. Непоследовательности такого рода всплывают, когда бог перестает
быть чем-то внутренне присущим растительности и начинает рассматриваться
как ее владыка или хозяин. Мысль об обладании растительностью,
естественно, наводит на мысль в том, что обладающий ею питается. Хлебный
дух, первоначально являвшийся составной частью самого зерна, позднее стал
рассматриваться как владыка зерна, который ни питается, а будучи лишен
такой возможности, нищает и испытывает чувство голода. Поэтому часто дух
зерна зовут Бедняком или Нищенкой. Время от времени (крестьяне) оставляют
последние колосья на корню для Бедной Старухи или Ржаной Старухи.
Широко распространенное представление о духах леса как о козлах является,
таким образом, естественным для ума первобытного человека. Поэтому если
оказывается, что Дионис, бог деревьев, иногда принимает обличье козла, то
нам следует сделать вывод, что это обличье является не более как частью его
изначальной природы – природы бога деревьев. Другими словами, нет нужды
объяснять козлиную ипостась этого бога слиянием двух самостоятельных,
независимых культов, в рамках одного из которых он изначально являлся
богом деревьев, а в рамках другого – козлом.
Дионис, как мы видели, выступал также в облике быка. Только что
проведенный анализ позволяет надеяться, что и эта оболочка окажется всего
лишь еще одной парафразой Диониса – бога растительности. Сильным
аргументом в пользу такого предположения является то, что в Северной Европе
распространенным символом хлебного духа служит бык, а тесная связь
Диониса с Деметрой и Персефоной в Элевсинских мистериях указывает, самое
меньшее, на ярко выраженную связь этого бога с земледелием.
Выдвинутая нами гипотеза выиграет в достоверности, если удастся показать,
что древние убивали быка как представителя духа растительности не только на
обрядах Диониса. Именно так поступали афиняне во время
жертвоприношения, носившего название «быкоубийства» (буфонии).
Совершалось оно где-то в конце июня – начале июля, что приблизительно
совпадало с окончанием обмолота зерна в Аттике. Это жертвоприношение, по
преданию, было учреждено для того, чтобы положить конец засухе и голоду.
Протекало оно следующим образом. На бронзовый алтарь Зевса, хранителя
города, в Акрополе клали ячмень, перемешанный с пшеницей, или
приготовленные из них пироги. Вокруг этого алтаря прогоняли волов: в жертву
приносился тот из них, который подходил к алтарю и съедал подношение.
Топор и нож, которыми закалывали животное, предварительно увлажняли
водой, принесенной девушками-водоносами. Потом оружие затачивали и
передавали палачам, один из которых валил вола ударом топора, а другой
ножом перерезал ему горло.
Повалив быка, первый палач отбрасывал топор в сторону и убегал. Второй
палач следовал его примеру. Тем временем вола успевали освежевать, и всем
присутствующим давали отведать его мяса. После этого воловью шкуру
набивали соломой и зашивали. Чучело поднимали на ноги и впрягали в плуг,
как бы намереваясь пахать. Затем под председательством так называемого
«царя» устраивали суд для установления того, кто же убил вола.
Девушки-водоносы возводили обвинения на мужчин, которые точили топор и
нож, те же в свою очередь обвиняли людей, которые передали орудия казни
палачам, а эти последние – самих палачей. Палачи же возлагали вину на топор
и нож, которых находили виновными, выносили им приговор и выбрасывали в
море.
Само название жертвоприношения («быкоубийство»), старания, прилагаемые
его участниками для того, чтобы переложить вину за убийство на плечи других,
официальный суд и вынесение приговора топору или ножу или и тому и
другому все это свидетельствует о том, что вол был не просто жертвой,
приносимой богу, но священным животным, умерщвление которого
мыслилось как святотатство. Это мнение подкрепляется замечанием Варрона о
том, что в древности убийство вола считалось в Аттике преступлением,
караемым смертной казнью. Выбор жертвы указывает на то, что вола,
отведавшего зерна или пирогов, рассматривали как божество хлеба, вошедшее
во владение своим достоянием.
24 или 25 апреля жители равнины Бос (в области Орлеана) изготавливают
соломенное чучело по прозвищу Великий обжора. Старый Обжора, по их
выражению, к этому времени умирал, и ощущалась необходимость заменить
его новым. В сопровождении торжественного шествия чучело проносят по
деревне и помещают на ветвях самой старой яблони. Оно остается там до
окончания сбора яблок, после чего его снимают и бросают в воду (или сжигают,
а пепел выбрасывают в воду). Лицо, срывающее с дерева первые яблоки,
удостаивается чести зваться Великим обжорой. В данном случае чучело по
прозвищу Великий обжора, находящее пристанище на ветвях старейшей
яблони, выступает в роли представителя духа дереза, умирающего зимой и
оживающего весной, когда зацветают яблоневые деревья. Поэтому и человека,
срывающего с дерева первый плод (прозываемого также Великим обжорой),
следует рассматривать как представителя духа дерева.
Первобытные народы, как правило, пробуют первины урожая лишь после того,
как совершен обряд, который делает этот акт благочестивым и безопасным.
Причина такого поведения заключается в том, что первины урожая, по их
убеждению, принадлежат богу и даже содержат в себе бога. Так что в
существе, будь то человек или животное, которое безбоязненно прикасается к
священным первинам урожая, естественно, начинают видеть само божество,
принявшее облик человека или животного. Время совершения афинского
жертвоприношения (оно приходилось приблизительно на конец обмолота)
говорит в пользу предположения, что ячмень и пшеницу возлагали на алтарь в
качестве жатвенных приношений. Следующая за этим ритуальная трапеза,
участники которой причащались мясом священного животного, напоминает
жатвенные ужины в современной Европе, во время которых жнецы едят мясо
животного-представителя хлебного духа. Предание, согласно которому
жертвоприношение в Афинах было учреждено, чтобы прекратить голод и
засуху, является еще одним аргументом в пользу того, что речь идет о
празднике урожая. Воскресение хлебного духа, которое символизируется тем,
что чучело быка поднимают и впрягают в плуг, можно сравнить с воскресением
духа дерева в лице его представителя-Дикаря.
Бык выступает в качестве представителя духа хлеба и в других частях света.
Жители Великого Бассама (в Гвинее) убивают двух волов, чтобы обеспечить
хороший урожай. А чтобы жертва возымела должное воздействие, волы
должны плакать. Для этого женщины селения усаживаются перед волами и
поют: «Вол заплачет, о, да заплачет вол!» Время от времени женщины
совершают обход животных, бросая им в глаза муку маниоки или пальмовое
вино. Когда из глаз волов начинают катиться слезы, местные жители пускаются
в пляс и поют; «О, вол плачет, плачет вол!» После этого двое мужчин хватают
животных за хвосты и одним ударом отрубают их. Если хвост не удастся
обрубить с первого удара, то в течение года, по местному поверью, произойдет
какое-то ужасное несчастье. Волов режут, а их мясо съедают вожди. Слезы
быка, подобно слезам людей, приносимых в жертву у ацтеков и кондов, скорее
всего, являются дождевыми чарами. В некоторых случаях, как мы видели,
предполагается, что сила духа хлеба, воплотившегося в животном, находится в
его хвосте; «хвостом» духа в отдельных случаях считают последний сноп. Это
представление находит выражение в многочисленных скульптурных
памятниках митраизма, на которых Митра представлен ставящим колено на
спину быка и вонзающим ему в бок нож. На некоторых из этих памятников
бычий хвост оканчивается тремя колосьями, а на одной скульптуре вместо
крови из ножевой раны у быка виднеются хлебные колосья. Из этих
памятников изобразительного искусства явствует, что бык-принесение его в
жертву составляло центральную часть культа в митраизме,по меньшей мере в
одном из своих аспектов, рассматривался как воплощение духа хлеба.
Еще более очевидно в качестве представителя духа хлеба вол выступает в
обряде встречи весны, справляемом во всех провинциях Китая. В первый день
весны, который по китайскому календарю совпадает с началом Нового года и
приходится на 3 или 4 февраля, губернатор или начальник города в
сопровождении процессии направляется к восточным воротам города и там
приносит жертву божественному Землепашцу, изображаемому с бычьей
головой на человеческом теле. Для такого случая изготавливают статую вола,
коровы или буйвола больших размеров и устанавливают ее рядом с
сельскохозяйственными орудиями у выхода из восточных ворот. Статуя
представляет собой деревянный каркас с наклеенными на него кусками
разноцветной бумаги; оклейка производилась слепым человеком или в
соответствии с указаниями местного некроманта (вызывателя душ). По
цветовой гамме наклеенной бумаги можно судить о погодных условиях
наступающего года. Если преобладает красный цвет, надо ждать пожаров, если
белый – широкого разлива рек и изобилия дождей. Мандарины медленной
поступью обходят вокруг статуи вола и при каждом шаге что есть мочи колотят
ее разноцветными прутами. Изображение наполнено пятью разными видами
зерна, удары прутов пробивают в нем бреши, через которые зерно
просыпается на землю. Клочья бумаги бросают в огонь, а присутствующие, давя
друг друга, стараются их ухватить. Считается, что те, кому это удастся, будут
благоденствовать на протяжении всего года. После этого убивают буйвола,
тушу которого распределяют между мандаринами. Согласно одному
сообщению, статую быка лепят из глины. Сначала ее колотит губернатор, после
чего собравшиеся бросают в нее камнями до тех пор, пока глиняный бык не
разлетается на куски, что служит предзнаменованием обильного урожая. В
роли хлебного духа здесь выступает набитый зерном бык, части тела которого,
как считается, приносят плодородие.
Все это позволяет нам сделать вывод, что Дионис в образе козла и Дионис в
образе быка был прежде всего богом растительности. Китайские и европейские
обычаи, которые мы только что привели, проливают, видимо, свет на
древнегреческий обычай разрывать живого быка на части во время
дионисийских мистерий. На части животное разрывают для того, чтобы
каждому из участников культа досталась частица его животворящей,
оплодотворяющей силы. Точно так же поступают конды с человеческими
жертвами. Участники культа причащались сырым мясом, а его остаток
забирали с собой и зарывали в полях или употребляли с какой-то другой
целью, чтобы дать богу растительности возможность оказать благотворное
воздействие на рост земных плодов. Не исключено, что участники
дионисийских мистерий инсценировали воскресение бога так же, как
участники ритуала «быкоубийства» в Афинах, то есть набивали чучело быка и
ставили его на ноги.
Воплощение Деметры в образах свиньи и лошади. Переходя к богине хлеба
Деметре, нельзя не вспомнить, что в европейском фольклоре обычным
воплощением хлебного духа была свинья. Возникает вопрос: а не могла ли
свинья – животное, столь тесно связанное с Деметрой, – первоначально
служить воплощением самой богини? Ведь свинья, как известно, была
посвящена Деметре. Греческие художники изображали богиню несущей
свинью или в сопровождении свиньи. Считалось, что свинья была ее
жертвенным животным, якобы потому, что свиньи наносят вред посевам и в
силу этого являются врагами богини. Действительно, случается, что после того,
как животное воспринимается как бог или, наоборот, бог как животное, бог
сбрасывает с себя эту оболочку и принимает чисто антропоморфный облик. В
таком случае в животном, которое первоначально приносили в жертву в
качестве бога, люди начинают видеть жертву, приносимую богу по причине его
враждебности к данному животному. Такую метаморфозу претерпел Дионис;
возможно, ее претерпела и Деметра. В пользу того, что первоначально свинья
являлась воплощением самой богини хлеба Деметры или ее дочери и
двойника Персефоны, говорят обряды, совершавшиеся во время тесмофорий,
одного из праздников в честь этой богини. В Аттике тесмофорий были осенним
празднеством, участие в котором принимали исключительно женщины.
Участницы тесмофорий отмечали траурными обрядами нисхождение
Персефоны (или Деметры) в подземный мир и с радостью приветствовали
возвращение богини из царства мертвых. Первый день праздника в
соответствии с этим именовался днем нисхождения или днем восхождения, а
третий днем богини, «производящей на свет прекрасные плоды»
(Kalligeneia).
115
Участницы тесмофорий, как правило, бросали в «пропасти
Деметры и Персефоны» (то есть в священные пещеры и склепы) свиней,
лепешки и сосновые ветви. В этих пещерах и склепах, по преданию, обитали
115
Один из эпитетов Деметры. – Прим. пер.
змеи, стоявшие на страже пещер и поедавшие большую часть свинины и
лепешек. Впоследствии, скорее всего на следующем празднике тесмофорий,
сгнившие остатки свиней, лепешек и сосновых ветвей поднимали наверх
женщины-"извлекательницы", которые после трехдневного ритуального
очищения спускались в пещеры и, отпугивая змей хлопаньем в ладоши,
поднимали испортившиеся останки и складывали их на алтаре. Тот, кому
удавалось овладеть куском подгнившего мяса и лепешки и посеять его вместе с
семенным зерном, мог не сомневаться в хорошем урожае.
Чтобы объяснить этот варварский древний обряд, была придумана легенда
такого содержания. Когда Плутон похищал Персефону, некоему свинопасу по
имени Эвбул случилось пасти стадо как раз на месте этого события. Бездна, в
которой Плутон исчез вместе с Персефоной, поглотила все его стадо. Поэтому
каждый год во время тесмофорий свиней сбрасывали в пещеры в память об
исчезновении эвбулова стада. Из этого следует, что сбрасывание свиней в
склепы на тесмофориях было составной частью трагического нисхождения
Персефоны в подземный мир. А из того, что сбрасывали именно свиней, а не
статуи Персефоны, мы можем заключить, что это обрядовое действие служило
не сопровождением нисхождения Персефоны, а самим этим нисхождением,
другими словами, что свиньи-то и являлись Персефоной. Когда позднее
Персефона и Деметра (эти богини были эквивалентны) приняли человеческий
об лик, возникла необходимость подыскать причину, по которой на
тесмофориях в пещеры сбрасывали именно свиней. С этой целью греки и
выдумали легенду о том, что неподалеку от места похищения Персефоны
паслось-де стадо свиней, которое исчезло под землей вместе с девушкой.
Легенда эта является не более как неуклюжей попыткой перебросить мостик
между древним представлением о духе хлеба как о свинье и новым
представлением о нем как о богине в образе женщины. Отзвук более древнего
представления докатился до нас, впрочем, и в этой легенде: когда скорбящая
Деметра пустилась на поиски Персефоны, свинья наступила на следы девушки
и стерла их. Отсюда можно заключить, что первоначально отпечатки ног
свиньи, Персефоны и Деметры ничем не отличались друг от друга. Тесная связь
свиньи с хлебом обнаруживается также в предании, согласно которому
свинопас Эвбул был братом того самого Триптолема, которому Деметра
открыла тайну хлеба; более того, если верить одной из версий этого мифа, в
благодарность за то, что он сообщил богине о судьбе ее дочери, Эвбул тоже
получил хлеб в дар из рук Деметры. Следует отметить еще, что участницы
тесмофорий, по всей вероятности, употребляли в пищу свинину. Трапеза эта,
думается, была таинством причащения, во время которого участники культа
вкушали тело бога.
Тесмофорий в таком истолковании сходны с вышеописанными обычаями
народов Северной Европы. На осеннем празднестве в честь богини хлеба – мы
имеем в виду тесмофорий часть свинины участницы съедали; другую же ее
часть держали в пещерах до следующего года, после чего поднимали мясо
наверх и перемешивали с семенным зерном, которым засевали поля для
обеспечения хорошего урожая. Вблизи города Гренобля мясо козла, убитого на
поле жатвы, частью съедали за жатвенным ужином, а частью засаливали и
сохраняли до следующей весны. В Пуйи же мясо вола, которого закалывают на
поле жатвы, частью идет на стол участникам уборки урожая, а частью
засаливается и хранится до начала весеннего сева, после чего примешивается к
семенам или съедается пахарями (иногда его используют для того и другого). В
Удваргели перья петуха, зарезанного в последнем снопе на поле жатвы,
жители также хранят до весны, а затем засевают вместе с семенами. В
пепельную среду и на Сретенье жители Гессена и Мейнингена едят свинину, а
оставшиеся кости хранят до начала сева, после чего зарывают их в засеянном
поле или перемешивают в мешке с семенами. Наконец, хлеб, испеченный из
последнего снопа, – так называемый «святочный вепрь» – хранится до
Рождества, а затем крестьяне разрывают его на куски, которые во время
весеннего сева подмешивают к семенному зерну. Итак, осенью крестьяне
убивают духа хлеба в образе животного. Частью его мяса причащаются
участники культа, а другую они хранят до следующего сева или жатвы в залог
того, что на следующий год дух хлеба воскреснет и обретет новую силу.
Требовательные критики могут возразить нам, что воображение греков ни в
коем случае не могло представить им Деметру и Персефону в образе свиньи.
Отвечая на это возражение, напомним, что в пещере в городе Фигалия (на
юго-западе Аркадии) была обнаружена так называемая Черная Деметра –
статуя с телом женщины, но с лошадиной головой и гривой. Не правда ли,
изображение богини в виде свиньи и ее изображение в виде женщины с
конской головой в смысле грубости и неотесанности мало чем отличаются друг
от друга? В предании о Деметре из Фигалии говорится, что одной из животных
ипостасей духа хлеба в Древней Греции, а равно и в современной Европе, была
лошадь. Известно, что, пустившись на поиски дочери, Деметра обратилась в
лошадь, чтобы избегнуть любовных заигрываний Посейдона. Оскорбленная его
назойливыми приставаниями, она удалилась в подземную пещеру неподалеку
от Фигалии в горах на западе Аркадии. Облачившись в черные одежды, богиня
оставалась там так долго, что плоды земли начали увядать. Человечество
ждала неминуемая гибель, если бы Пану не удалось уговорить богиню
усмирить свой гнев и выйти из пещеры. В память об этом событии жители
Фигалии установили в пещере изваяние Черной Деметры, женщины в
длиннополой одежде с лошадиной головой и гривой. Эта Черная Деметра, в
отсутствие которой гибнут земные плоды, очевидно, является мифологическим
выражением голой зимней почвы, с которой спал зеленый летний наряд.
Отношение Аттиса а Адониса к свинье. Переходя к Аттису и Адонису,
перечислим немногие факты, показывающие, что эти божества растительности,
подобно другим таким же божествам, воплощались в животных. Почитатели
Аттиса, как известно, не употребляли в пищу свинину. Из этого можно
заключить, что они считали свинью воплощением Аттиса. Такое мнение
подкрепляет предание о том, что Аттиса разорвал вепрь. На примере
Диониса-козла и Деметры-свиньи мы убедились, что, как правило, животное,
которое поранило или убило бога, первоначально было самим этим богом.
Быть может, крики Hyes Attes! Hyes Attes!, которые испускали участники этого
культа, означали не что иное, как: «Свинья Аттис! Свинья Аттис!» Слово hyes,
возможно, было фригийским вариантом древнегреческого слова hys –
«свинья».
Что же касается Адониса, то в подтверждение его связи со свиньей приводят
предание, согласно которому этот бог был убит вепрем. Если верить другому
преданию, кабан распорол своими клыками кору дерева, из которого появился
на свет младенец Адонис. Согласно третьему преданию, бог погиб от руки
Гефеста на горе Ливан во время охоты на диких кабанов. Из всего этого
следует, что, хотя связь Адониса с кабаном не вызывала сомнения, причина ее
существования выяснена не была и для ее объяснения древними были
сочинены различные предания. Наверняка считали свинью священным
животным сирийцы, В их великой религиозной столице – городе Иераполе (на
берегах Евфрата) свиней запрещалось приносить в жертву и употреблять в
пищу; человек, прикоснувшийся к свинье, считался нечистым всю оставшуюся
часть дня. По одним сведениям, сирийцы поступали так потому, что свинью
считали нечистым животным, по другим – это было связано с тем, что она,
напротив, была животным священным. Такое расхождение мнений говорит о
том, что религия сирийцев еще не вышла из того туманного состояния, при