Фертен Х. В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
Подождите немного. Документ загружается.
было
наполнить
желудок.
Самым
везучим
удавалось
раздобыть
и
немного
табака.
На
об""ен
люди
везли
в
чемоданах
разнообразные
инструменты,
кастрюли,
утюги,
пледы,
нижнее
белье
и
костюмы.
Поездки
в
поезде,
как
правило,
ни
у
кого
не
вызыва
ли
приятных
эмоций,
поскольку
наличие
разрешения
на
проезд
зачастую
не
означало,
что
ты
получишь
от
дельное
удобное
место.
Вагоны
набивались
до
отказа,
и
пассажиры
занимали
буквально
каждый
квадратный
сантиметр
пространства.
Многие
путешествовали,
си
дя
на
крышах,
на
буферах
между
вагонами
и
стоя
на
подножках.
Каждый
из
этих
вариантов
был
одинаково
опасен
для
жизни.
Тем,
кто
сидел
на
крышах
вагонов,
приходилось
ложиться
перед
каждым
тоннелем
и
креп
ко
держаться,
чтобы
их не
сдуло
встречным
потоком
воздуха.
Для
путешествий
подобным
далеким
от
ком
фортного
образом
я
раздобыл
мотоциклистские
очки.
Они
защищали
мои
глаза
от
копоти
и
черного
дыма
из
трубы
паровоза
и,
что
самое
главное,
позволяли
мне
лучше
видеть
в
этом
дыму,
который
был
очень
густым
и
едким,
поскольку
для
паровозов
в
те
дни
использовал
ся
уголь
самого
низкого
качества.
Не
многим лучше
были
и
поездки
на
буферах
между
вагонами,
где
меня
насквозь
продувало
ветром.
Берлин
нередко
становился
промежуточной
станци
ей
на
моем
пути.
Когда
я
впервые
проезжал
мимо
него
в
11
часов
вечера,
полуразрушенный
вокзал
напомнил
мне
солдатский
лагерь.
Мужчины
и
женщины
лежали
вповалку
возле
платформы
и
дремали,
крепко
держа
свои
вещи,
чтобы
их
никто
не
украл.
Все
они
ждали
следующего
поезда,
который
должен был
прийти
в
3
часа
ночи.
~-.;;-
Когда
наш
поезд
остановился
возле'~танции,_
люди,
находившиеся
на
вокзале,
пробудились
и
поспешили
~
411
.JL
-,Г
вагонам.
Они
орали,
отталкивали
друг
друга,
дрались
и
вели
себя
как
животные
в
борьбе
за
место
в
поезде.
Я
увидел,
как
один
мужчина
решил
попытать
свое
сча
стье
и
полез
в
окно.
Однако
он
был
наказан
за
свою
изобретательность.
Он
не
успел
до
конца
влезть
в
ва
гон,
как
один
из
людей
снаружи
сорвал
туфли
прямо
с
его
ног.
Воровство
было
крайне
распространено
в
Берлине
в
те
дни.
Однажды
на
обратном
пути
мне пришлось
ехать,
стоя
на
подножке
и
плотно
зажав
узелок
с
про
дуктами
между
колен.
На
подходе
к
станции,
когда
по
езд
замедлил
ход,
нас
атаковали
люди,
вооруженные
палками
с
крюками
на
конце.
С
помощью
их
они
стара
лись
вырвать
у
нас
наши
узелки,
многие
из
которых
в
результате
действительно
сменили
владельцев.
Доводилось
мне
бывать
и
в
Берлине.
Одна
из
по
добных
поездок
привела
меня
в
логово
льва,
то
есть
в
голландское
консульство.
Там
у
меня
достало
наглости
выдать
себя
за
перемещенное
лицо
и
на
основании
этого
просить
предоставить
мне
пакет
с
гуманитарной
помощью.
Эта
помощь
была
«щедрым
жестом»
со
сто
роны
Америки.
Будучи
солдатом,
я
не
имел
на
нее
пра
ва.
Более
того,
для
меня
было
крайне
опасно
находить
ся
на
голландской
территории,
поскольку
здесь
меня
могли
арестовать.
Тем
не
менее
ничего
такого
не про
изошло,
и
я
был
вознагражден
за
то,
что
рискнул.
Из
консульства
я
вышел
с
пакетом
под
мышкой.
Его
со
держимое
в
то
время
было
просто
сокровищем!
Некоторое
время
спустя
ко
мне
пришло
уведомле
ние,
требующее,
чтобы
я
снова
явился
в
голландское
консульство
в
Берлине.
Я
обвинялся
в
том, что
прохо
дил
военную
службу
в
иностранном
государстве
без
разрешения
ее
величества.
И
это
при
том,
что
ее
вели
чество
в
годы
войны
покинуло
свою
страну
и
свой
на-
412
род,
в
то
время
как
я
воевал,
защищая
и
Голландию
и
ее
народ
от
коммунизма.
Однако
голландский
суд
на
верняка
думал
иначе.
Поэтому
я
с
чистой
совестью
проигнорировал
присланное
мне
уведомление.
Но
вернусь
к
Берлину.
Я
был
глубоко
поражен
тем,
что
увидел
в
этом
древнем
городе,
столице
Третьего
рейха.
Куда
бы
ни
падал
мой
взгляд,
везде
я
видел
раз
валины.
В
Берлинском
зоопарке
теперь
не
осталось
ни
одного
дерева.
Везде
были
одни
руины.
Берлин
с
его
многовековой
культурой
и
историей
был
безжалостно
уничтожен.
Бывший
американский
консул
в
Германии
Вернон
Вальтерс,
посетив
город
в
октябре
1945-го,
от
мечал:
«Даже
разрушения,
которые
я
видел
в
Италии
после
войны,
не
могут
сравниться
с
теми,
что
я
увидел
в
Берлине.
Этот
город
теперь
похож
на
проломленный
череп».
Жизнь
в
Берлине
в
те
дни
была
полна
контрастов.
Нищета
большинства
жителей
соседствовала
с
полной
развлечений
жизнью
единиц.
У
стариков
зачастую
не
было
сил,
чтобы
с
рюкзаками
ездить
в
сельскую
мест
ность
и
выменивать
продукты
на
оставшиеся
у
них
ве
щи.
Они
влачили
самое
жалкое
существование.
С
дру
гой
стороны,
для
тех,
у
кого
были
деньги,
в
городе
на
саждался
американский
стиль
жизни
с
соответствую
щими
развлечениями.
Однажды
вечером
я
решил
прогуляться
в
районе
железнодорожной
станции
«Берлинский
зоопарк»,
что
бы
увидеть
все
своими
глазами.
Уже
в
самом
начале
вечера
до
меня
доносились
ритмы
свинга
и
джаза
из
подвальных
баров
и
клубов.
Эти
звуки
оскорбляли
слух
каждого
нормального
немца.
В
этих
барах,
которые
от
крылись
совсем
недавно,
бутылка
виски
СТОИf1а
басно
словную
сумму
- 800
марок.
Однако
ноfi6_испе~енные
короли
«черного
рынка»
вполне
могли
се.6е
это
поЗво:.
413
лить
и с
радостью
тратили свои
деньги,
нажитые
на
всеобщем
горе.
Вполне
естественно,
что
в
этих
заве
дениях
проводили
время
и
хорошо
устроившиеся
да
мы,
желавшие
потанцевать
под
эти
дикие
ритмы
с
гладко
выбритыми
и
чисто
вымытыми
американскими
солдатами,
большинство
из
которых
даже
не
нюхали
пороха.
Надо
сказать,
что
«черный
рынок»
В
Бреслау
выгля
дел
безобидным
в
сравнении
с
берлинским.
Нелегаль
ная
торговля
в
Берлине
была
запрещена,
но
тем
не
ме
нее
она
процветала.
В
отчаянной
нужде
люди
торгова
ли,
стоя
в
дверях
домов,
в
оставленных
автобусах
или
в
подвалах.
Как
и
в
Бреслау,
простые
люди
не
могли
по
зволить
себе
делать
покупки
по
ценам,
которые
запра
шивали
торговцы.
Тех,
кого
ловили
во
время
торговли,
ждало
жестокое
наказание
со
стороны
властей.
Но
го
лод
не
оставлял
людям
иного
выбора,
кроме
как
торго
вать.
Расплатой
за
это
была
тюрьма.
Я
сам
несколько
раз
оказывался
на
грани
попадания
туда,
хотя
у
меня
никогда
и
не
было
с
собой
дефицитных
в
те
дни
това
ров.
Я попадал
под
полицейские
облавы
в
Берлине,
Дрез
дене
и
Лейпциге.
Раздавались
сирены,
и
полицейские
в
старой
черной
униформе
вермахта
выскакивали
из
грузовиков,
точно
так
же,
как
и
русские
солдаты, подъ
езжавшие
на
джипах.
Улицы
очень
быстро
оказывались
перекрыты,
и
в
полицейское
окружение
попадали
как
торговцы,
так
и
невиновные
люди.
Чтобы
спастись,
требовалось
уметь
бегать
гораздо
быстрее
преследо
вателей.
И
я
не
раз
благодарил
свою
счастливую
звез
ду
за
то,
что
у
меня
за
плечами
была
тяжелая
подготов
ка
в
учебном
лагере
сс.
Несмотря
на
борьбу
властей
с
«черным
рынком»,
он
оставался
единственным
средством
выжить
для
боль-
414
шинства
жителей.
На
этом
рынке
можно
было
купить
или
обменять
на
вещи
сельскохозяЙ.ственные
продук
ты,
без
которых
голодная
смерть
была
практически
не
минуемой.
Правда,
даже
на
«черном
рынке»
было
нель
зя
купить
уголь.
Зима
с
1946
на
1947
год
выдалась
очень
суровой.
Морозы
доходили
до
20-25
градусов.
Люди
не
замер
зали
до
смерти,
но
промерзали
настолько,
что
многие
оказывались
неспособны
позаботиться
о
себе
и в
ито
ге
умирали.
Склады
железнодорожной
станции
в
Бер
лине
охранялись,
как
форт
Нокс,
чтобы
грабители
не
разворовали
брикеты
с
углем,
которые
ценились
доро
же
золота.
Профессиональные
воры
и
просто
отцы
се
мейств
теперь
были
вынуждены
прямо
на
ходу
красть
уголь
из
товарных
вагонов.
Иногда
им
удавалось
на
ткнуться
на
отдельный
вагон
с
углем,
стоявший
на
ту
пиковой
станции.
В
этом
случае
за
ночь он
разграблял
ся
подчистую.
Уголь,
который
перевозили
в
товарных
ва
гонах,
как
правило,
предназначался
для
Красной
Армии,
чтобы
обеспечивать
тепло
ее
солдатам.
Удо
вольствие
«маленького
немца»,
раздобывшего
угля,
удваивалось
и
даже
утраивалось
от
мысли
об
этом.
В
конце
концов,
почему
красноармейцы
должны
были
быть
единственными,
кто
мог
себе
позволить
нахо
диться
в
тепле
в
ту
зиму?
Таким
образом,
нет
ничего
удивительного
в
том,
что
рядовые
жители
становились
ворами
и
менялами.
Лозунгом
тех
дней
было:
«Возьми
все,
что
плохо
лежит!»
Все
простые
жители
Германии
тосковали
о
своем
прежнем
образе
жизни.
Между
тем
советская
пропа
ганда
устроила
им
настоящий
психологический
тер
рор.
Немцы
постоянно
слышали
лозунги:
(~Учитесь
у
.;:',,1-
Советского
Союза
быть
победителям.И'k',.
«Сталин
-
лучший
друг
немецкого
народа»
и
Т.П.
В:пропагвнДу
415
были
вовлечены
средства
массовой
информации
и
ки
нематограф.
В
советских
фильмах
солдаты
вермахта
всегда
показывались
подлыми
бандитами.
Бойцы
войск
ее
возникали
на
экране
только
в
черной
парадной
форме
даже
во
время
боевых
действий.
Все
они
изо
бражались
блондинами
с
животным
взглядом
и
почти
в
каждом
фильме
с
похотливым
садистским
удовольст
вием
смотрели
на
пытки
молодой
красивой
девушки,
которая
была
партизанкой.
Это
была
очень
подлая
пропаганда.
Но
чего
еще
нам
было
ждать
от
коммуни
стов?
Впрочем,
они
были
не
единственными,
кто
ста
рался
дискредитировать
немецкий
народ.
В
Америке
подстрекательство против
германской
расы
началось
уже
в
конце
тридцатых
годов.
Амери
канцы
тоже
использовали
для
пропаганды
киноиндуст
рию.
В
их
фильмах
на
смену
образу
«ужасных
красно
кожих»
пришел
образ
«ужасных
германцев».
После
1945
года
бессчетное
множество
подобных
картин
за
полнило
экраны
кинотеатров
в
западных
зонах
Герма
нии.
В
этих
фильмах
каждый
мог
увидеть
леденящие
душу
истории
о
злодеяниях
немцев.
Так
американцы
начали
промывать
всем
мозги
с
помощью
кинемато
графа.
Замечу,
что
американское
Верховное
командова
ние,
помимо
всего
прочего,
располагало
психологиче
ским
отделом.
Начальник
этого
отдела
с
готовностью
согласился
подтасовывать
факты
и
создавать
фальси
фицированные
версии
событий,
в
которые
для
правдо
подобия
даже
включались
подобранные
соответствую
щим
образом
отрывки
из
речей
Гитлера.
Но
вернусь
к
своей
судьбе.
Еще
до
того,
как
я
сам
покинул
Бреслау,
Бригитта,
прибыв
в
Детмольд,
сразу
написала
письмо
к
моим
родителям.
Это
была
для
них
первая
за
долгое
время
весточка
обо
мне.
Поскольку
416
даже
частная
переписка
подвергалась
цензуре
вла
стей,
Бригитта
не
упоминала
моего
имени,
но
при
этом
сообщила,
что
я
жив
и
здоров
и
что
мы
с
ней
друзья.
В
сентябре
1946
года
она
получила
ответное
письмо
от
моего
младшего
брата
Корнелиса.
Он
написал,
что
все
члены
моей
семьи
были
интернированы
и
что
я
ни
при
каких
обстоятельствах
не
должен
возвращаться
в
Гол
ландию
и
даже
писать
моей
семье.
Эти
несколько
слов
подтвердили
мои
опасения
и
мое
мнение
о
политиче
ской
ситуации
у
меня
на родине.
Второе
письмо
от
мо
ей
семьи,
пришедшее
в
Детмольд,
было
от
моей
сест
ры
Луизы. В
нем
были
очень
тяжелые
для
меня
ново
сти.
Оказалось,
я
потерял
отца
и
старшего
брата.
Мой
отец
умер
всего
за
несколько
недель
до
того,
как
Бригитта
получила
первое
письмо
от
Корнелиса.
Отец
скончался
в
голландском
лагере
для
интерниро
ванных
в
Амерсфорте
27
августа.
Из-за
все
той
же
цен
зуры
в
письме
сестры
излагались
лишь
голые
факты.
Таким
образом,
я
ничего
не
узнал
об
обстоятельствах
смерти
моего
брата
Яна,
кроме
того,
что
он
умер
во
семнадцатью
месяцами
раньше,
3
марта,
вАссене.
И
отца,
и
брата
я
видел
в
последний
раз
за
два
с
поло
виной
года
до
этого,
а с
конца
1944-го,
как
я
уже
рас
сказывал,
я
ничего
не знал
о
судьбе
моей
семьи.
Полу
ченные
известия
оказались
для
меня
очень
болезнен
ными.
Моему
брату
Яну
только
исполнилось
лишь
27
лет,
да
и
отец
не
был
еще
старым:
он
умер
всего
в
62
года.
День
за
днем
я
перечитывал
строки,
сообщав
шие
об
их
смерти.
Я
приходил
в
ужас
и
начинал
пла
кать,
думая
о
том,
почему
могли
умереть
мой
отец
и
брат.
Неужели
это
означало,
что
я
никогда
не
смогу
вернуться
домой?
И
я
действительно
не
Mqr
сделать
этого
тогда,
не
мог
никак
поддержать
cEtC/i9
сеrv,.ью
в
то
трудное
время.
Предостережения
Корне'~иса
были
бо.::
417
лее
чем
определенными.
Лишь
позднее
я
узнал о
мас
штабах
несчастий,
обрушившихся
без
меня
на
мою
се
мью,
моих
родителей,
пятерых
братьев
и
двух
сестер.
Моя
тоска
по
семье
вскоре
уступила
место
неудер
жимому
желанию
поехать
к
Бригитте,
и
это
не
давало
мне
покоя.
Однако
она
предостерегала
меня
против
поездки
к
ней
в
британскую
зону.
Это
было
слишком
опасно.
Тем
не
менее
к
этому
времени
многим
уже
удалось
сбежать
из
советской
зоны.
Эти
люди
не
хоте
ли
жить
под коммунистическим
управлением
и
бежали
в
западную
часть
Германии
в
таких
количествах,
что
5
июля
1946
года
границы
были
закрыты.
Теперь
из од
ной
зоны
в
другую
можно
было
проехать
только
на
по
езде.
Но
для
этого
требовалось
специальное
разреше
ние,
которое
было
невозможно
получить.
Однако
несмотря
на
«железный
занавес»
(этот
тер
мин
был
впервые
использован
Йозефом
Геббельсом,
а
затем
повторен
Уинстоном
Черчиллем),
по-прежнему
,сохранялась
возможность
нелегального
перехода
гра
ницы,
нужно
было
только
найти
маршрут,
позволявший
сделать
это.
Я
должен был
найти
его
во
что
бы
то
ни
стало.
Меня
ничто не
могло
остановить
от
попытки
по
пасть
в
Детмольд.
Вооружившись
картой
и
советами
знающих
людей,
я
решил
нелегально
перейти
границу
в
районе,
кото
рый
многие
называли
«зеленой
границей».
Там
нахо
дился
контрольно-пропускной
пункт,
однако
не
было
минных
полей,
колючей
проволоки
и
«мертвой
поло
сы»,
которая
бы
полностью
просматривалась
погра
ничниками.
Тем
не
менее
переходить
границу
даже
в
этом
районе
было
довольно
опасно,
поскольку
там
бес
престанно
сновали
русские
патрули.
Подобные
места
были
так
же
хорошо
известны
не
мецкой
полиции.
С
другой
стороны,
их
облюбовали
и
418
немецкие
бандиты.
В
частности,
зимой
1946/47
года
криминальные
элементы
действовали
там
столь
ин
тенсивно,
что
нередки
были
даже
случаи
убийств.
В
те
годы бандитов
массово
освобождали
из
немецких
тюрем
и
концентрационных
лагерей.
Оказавшись
на
свободе,
они
возвращались
к
своим
прежним
заняти
ям.
«Зеленые
границы»
стали
одним
из
излюбленных
мест
промысла
для
преступников.
Под
покровом
тем
ноты
они
грабили
беженцев,
забирая
у
тех
все,
что
у
них
было.
К
счастью,
мне
самому
не
довелось
столкнуться
ни
с
чем
таким,
и
я
даже
не
знал
о
подобных
вещах,
пока
не
прибыл
в
британскую
зону
в
конце
октября.
Однако
мое
путешествие
нельзя
было
назвать
легким
и
безо
пасным.
Сначала
мне
потребовалось
проехать
через
Берлин,
Магдебург
и
Хальберштадт.
Перед
Хальбер
штадтом
наш
поезд
остановился,
еще
не
достигнув
станции,
поскольку
был
израсходован
весь
запас
угля,
отпущенный
на
дорогу.
Пассажирам
пришлось
выле
зать из
вагонов
и
проходить
остальную
часть
маршрута
пешком,
двигаясь
вдоль
железнодорожных
путей.
Дви
гаясь
через
заросшие
лесом
склоны,
я
пешком
дошел
до
региона
Гарц.
Оттуда
мне
нужно
было
доехать
до
го
рода
Деделебен.
Мне
пришлось
прождать
на
вокзале
десять
часов,
прежде
чем
в
два
часа
ночи
я
отъехал
от
станции.
В
поезде,
стараясь
сохранить
то
немногое,
что
у
меня
было,
я
продел
ручки
сумок
в
ремень
своих
брюк
и
смог
заснуть.
Деделебен был
конечной
станцией,
от
нее
поезд
не
шел
на
запад,
и
поэтому
в
вагонах
было
очень
мало
лю
дей.
Эти
немногие
точно
так же,
как
и
я,
намеревались
пересечь
«зеленую
границу».
Покинув
поезд
в
пять
ча
сов
утра,
я
выяснил
дорогу
к
ней,
спро~
об
Э:ГОrv'l
У но-
сильщика
на
станции.
J1'
..
419
К
«зеленой
границе»
мы
шли
группой,
в
которой
бы
ло
около
тридцати
человек.
Каждый
был
нагружен,
как
мул.
Люди
тащили
вещи
в
огромных
рюкзаках,
везли
в
детских
колясках
и
тележках.
На
фоне
их
я в
своем
клетчатом
пальто,
которым
обзавелся
еще
в
6реслау,
выглядел,
как
нищий.
Тем
не
менее
как-то
случилось,
что
именно
я
возглавил
нашу
группу.
Возможно,
благо
даря
моему
таланту
к
ориентированию
на
местности.
Я
предупреждал
остальных
о
возникавших
на
пути
пре
пятствиях
и
появлявшихся
впереди
русских
патрулях.
Тем
не
менее
через
некоторое
время
я
уже
и
сам
точно
не
знал,
где
именно
мы
находимся.
Наш
путь
через
границу
не
был
легким.
Мы
двигались
в
кромешной
темноте,
и
мои
спутники
постоянно
спотыкались
о
коч
ки.
Наша
обувь
и
носки
промокли
насквозь.
Несмотря
на
все
это,
двигаться
ночью
было
гораздо
безопаснее,
чем
днем.
В
темноте
у
нас
было больше
шансов
не
ока
заться
замеченными,
да
и
при
стрельбе
попасть
в
нас
было
гораздо
сложнее.
Пробираясь
через
заросли
деревьев,
мы
могли
за
ранее
услышать
рев
моторов
приближающихся
грузо
виков
русских
патрулей,
и у
нас
оставалось
время,
что
бы
спрятаться.
Нам
удавалось
прятаться
достаточно
хорошо,
и
даже
с
помощью
мощных
прожекторов,
ус
тановленных
на
грузовиках,
русским
не
удавалось
нас
обнаружить.
После
того,
как
грузовики
уезжали,
я
от
давал
команду:
-
Поднять
вещи,
шагом
марш!
Естественно,
мы
двигались
совсем
не
парадным
строем.
Тем
не
менее
моим
спутникам
потребовалось
совсем
немного
времени,
чтобы
научиться
передви
гаться
почти
так
же
осторожно
и
незаметно,
как
наши
разведывательные
отряды
во
время
войны.
Когда
нам
однажды
пришлось
пересекать
хорошо
освещенную
420